Не спешите утверждать, что драконы бывают только в сказках. Особенно, когда вы сидите в купе мягкого вагона, идущего из Киева к Симферополю. Иной раз можете наслушаться такого! Даже двурогая луна не выдерживает и высовывается из-за ночного облака полюбопытствовать о чем врут люди. А люди врут каждый о своем, но так, чтобы всякому стало ясно: он не такой, как все. Он - особенный.
- Смотрю я на вас, Иван Михайлович, и сдается мне, что вы не очень-то большой любитель приключений.
Иван Михайлович, низкорослый и круглолицый, полный антипод своему собеседнику, тут же соглашается:
- Ваша правда, Анатолий Семенович. Как-то все приключения у меня случаются на одно и тоже место. А у меня там с возрастом проблем накопилось и без приключений. Не говоря уже про радикулит, артрит и изжогу. Кстати, вы не знаете, где найти хорошего диетолога?
Анатолий Семенович, мужчина богатырского телосложения, проигнорировал вопрос собеседника и иронично помахал лохматой головой:
- Да я просто по внешнему виду сужу. Вы же скорее всего какой-нибудь бухгалтер. Бухгалтер, так?
- Скажем, не какой-нибудь, а главный.
- Хорошо, пусть будет главный. А мне в молодости горным спасателем довелось работать. Насмотрелся в жизни - Хичкок от зависти повесится. Однажды, - Анатолий Семенович покосился на серебристые подстаканники, изображающие драконов практикующих камасутру, - н-нет, не могу. Большая это тайна.
Хотя слова про тайну были сказаны почти шепотом, третий пассажир, огромный мужик, дремавший возле двери, приоткрыл жёлтый со сна глаз, покосился на говорившего и задремал опять. Странно выглядел господин у двери. Если припомните Гойку Митрича в роли индийского вождя, так этот был похож один к одному: широкий багровый нос, растущий прямо от брюнетистой прически, кирпич-подбородок, шея, как у той коровы талия. Однако, при этом, в движениях незнакомца чувствовалась врожденная грация.
Тем временем Иван Михайлович отпил чаю и, потянувшись за сушкой, произнес:
- Ну раз тайна, то и рассказывать не надо.
Однако, призыв Ивана Михайловича возымел обратный эффект.
- Мы с вами, Иван Михайлович, познакомились два часа назад, завтра утром на вокзале пожмем друг другу ручки и больше никогда не пересечемся. Если кому и расскажите мою историю, то все равно никто не поверит. А у меня уже накипело - пятнадцать лет молчал.
- Не боитесь, что вас за разглашение посадят? - Иван Михайлович потянулся за очередной сушкой, обмакнул в чай и запихнул целиком в рот.
Анатолий Семенович грустным взглядом проводил сушку в последний путь.
- Чего это вы, Иван Михайлович, все на сушки налегаете? Салаты есть надо, а то у вас скоро щеки через ворот рубашки нельзя будет пропихнуть... да и сушек на столе почти не осталось. А за секрет за мой не сажают. Но съесть могут.
- Ну тогда какой же это секрет? У нас на работе постоянно друг друга едят и подсиживают. Вот, скажем, мой зам, вроде хороший человек...
- Ладно расскажу, - перебил собеседника Анатолий Семенович. - Надеюсь за пятнадцать лет про меня уже забыли. Да и как он узнает?
- Кто он?
- Кто-кто? Конь в пальто, - Анатолий Семенович выдержал паузу и продолжил. - Дело было в апреле. Мы тогда на Кавказе работали, возле Алибека. Спасали группу энтузиастов горного туризма. Ребята, как потом они писали в объясниловке, заблудились в темноте, и вместо того, чтобы разбить лагерь да переночевать на перевале, стали спускаться. А на следующий день нам, спасателям, пришлось их по одному снимать с деревьев. Бедные туристы мертвой хваткой уцепились за стволы - мы их еле поотдирали. А они все до одного заикаются, напуганные - до самых кальсон. Говорили, что прятались от стада диких кабанов. Только от кабанов ли? Там скорее всего танковая бригада репетиции устраивала: деревья повалены, некоторые обгорели.
А хуже всего было то, что одна из туристок, Катя Селедкина, так и не нашлась. Та самая, которая уговорила группу спускаться и первая показала пример.
- Ну и как, нашли? - Иван Михайлович отставил пустой стакан в сторону.
- Да вы слушайте, не перебивайте. История стоит того. - Теперь Анатолий Семенович отхлебнул чаю, взял сушку, но тут же передумал и положил назад. - Проблема была в том, что Селедкину я знал раньше. Мы с ней на параллельных потоках учились. Девица невероятно красивая и невероятно наглая. Чего из этих "невероятно" было больше я не знаю, но искали мы ее до самого вечера. Я уже все маты, какие знал по два раза повторил - нет Селедкиной. Наконец догадался спуститься по стенке на веревках чуть в стороне от тропы. Приземлился на карниз, забил крюк, приготовился дальше вниз двигать. А тут, как назло, погода совсем скисла. Сверху тучи, снизу туман, а между ними дождь. Скользкий, холодный и керосином отдает. Сомневаться я начал. Думаю: "Девица она, конечно, наглая, но не сумасшедшая - по отвесной стене спускаться не станет. Не там я ищу. Надо возвращаться наверх." И вдруг боковым зрением замечаю как прямо под карнизом что-то светлое шевелится. Спустился чуть ниже - батюшки мои - прямо в скале дыра. Даже дырища. Линию метро проложить можно. А у входа рубашка. Зацепилась за камень и приветливо так машет рукавами на ветру. Выгореть она еще не успела, значит, стриптиз устраивался совсем недавно. Может, Селедкина знак оставила? Приземляюсь я в пещеру, а там пусто. Ни одной живой души, только звук слышу "тук-тук-тук-тук", "тук-тук-тук-тук-тук". Стал этот звук приближаться. Стал я нервничать. И тут, блин, откуда-то сбоку выскакивает табуретка и несется к противоположной стене. Пригляделся, а это паук. Здоровенный, зараза! "Ну, - думаю, - таким зверям сожрать бедную туристку ничего не стоит. Устроили по случаю четверга рыбный день, с Селедкиной в качестве главного блюда. Эх, Селедкина-Селедкина, подвела тебя твоя фамилия". А табуретка тем временем добегает до стены и исчезает в тени. Ага, вот значит, где вы доедаете нашу красавицу. Не долго думая, я поднимаю приличного размера камень и с революционным криком:"Мать вашу!" лечу следом. И тут у меня появляется ощущение, будто за мной следят. Точно! Подбегаю к стене, а она, Сим-сим симферопольская, бум и отъезжает в сторону. Я сходу выскакиваю через эту дыру на открытое место и вижу перед собой такой рай! Водопады журчат, на склонах кактусы и пальмы, а над головой колибри разноцветные летают. Да только не простые, а с курицу размером. Я на них как глянул, сразу есть захотелось. И тут же расхотелось: прямо напротив, за ровной каменной площадкой, пристроилась этакая Годзилла с крылышками, морду лапой подперло - чисто Вольтер во время перекура - и меня разглядывает. Глаза мои выползли на затылок, ноги сами развернулись на сто восемьдесят, но только я дернулся назад, как Годзилла хвостом по скале, которая была дверью - хлоп - попалась птичка!
- Тебе что здесь проходной двор или зоопарк какой? - это мне Годзилла так заявляет, - захотел пришел, захотел ушел. Ни здрасьте, ни до свидания. Мало тебя пороли в детстве?
А я прижался к стене и дышать перестал со страха. Жалею, что я не пальма или хотя бы кактус.
- Предупреждаю сразу, - продолжает Годзилла, - телевизора у нас нет и, если соврешь, что пришел его чинить - съем. Короче, отвечай, чего приперся!
Тут у меня наконец соображалка включилась и я подумал: "Если представлюсь как спасатель, так он решит, что спасатель от драконов и точно сожрет."
- Журналист я, - говорю, а у самого язык заплетается за зубы, и вместе они дрожат так, что я сам свои слова не очень понимаю.
- А жулист, - нахмурился он. - Хорошо, что признался, хотя я уже догадался сам. Вас, жулистов, сейчас много по свету развелось, куда ни ткни - одни жулисты.
- Извиняюсь, жур-на-лист, - поправил я его, пока мои зубы переходили с ламбады на летку-енку. - Интервью пришел брать. Народ интересуется, почему у драконов браки такие долговечные. - А сам подумал: "Если этот переросток динозавров теперь меня все-таки схарчит, будет обидно."
Вроде сработало. Расцвел голубчик, заулыбался. Потом щелкнул пальцами и превратился в породистого старика с муаровой лентой через плечо.
- Конечно мне проще быть в виде дракона, - пояснил он. - Это - как в домашних тапочках. Но когда приходят гости, можно принять более подходящий вид. Я-то думал ты жулист. Извини, что неласково встретил. Понимаешь, какие-то жулисты повадилось каждый апрель лазить к моей жене и воровать яйца для пасхи. Потом ходят с этими яйцами на базар - бьются, выясняют чьи крепче. Традиция у них такая. Конечно ни куриным, ни гусиным яйцам против наших не устоять, но ты бы хотел, чтоб твоих детей так трясли? Раньше Змеи Горынычи появлялись от радиации, а теперь от вибрации начали. Расстраиваются наши детки от трясучки, особенно в районе головы.
Тут я смекнул, почему это группа Селедкиной ночью на перевале оказалась, и зачем они поближе к драконам спускаться решили.
- Уважаемый дракон, я обещаю, что больше никто у вас яйца воровать не будет. Мы всех этих жулистов поймали и будем наказывать по закону. Только вот одну пока еще не нашли.
- Так она здесь. Ее моя супружница давеча притащила, стыдно сказать зачем.
- Съесть, конечно, - провоцирую дракона на откровенность.
- Ты что? Мы, драконы, женщин не едим. Да и мужиков только по крайней необходимости. Я как-то в молодости полакомился Алешей Поповичем, так его крестик застрял во мне где-то после тридцатого метра. С тех пор у меня изжога. Нет, не едим мы ваших. Просто как-то прочел на Интернете, что все про сиськи говорят, вот и пристал к своей любимой, покажи да покажи. А у нее какие сиськи? Так, чешуя одна. Ну, она мне для развлекухи жулистку притащила, дескать смотри у нее. Добрая у меня жена, - он любовно погладил прибитый к скале портрет, изображавший пухлогубою розовую драконшу с розовыми бантиками.
Тут я совсем осмелел.
- Если вы, уважаемый дракон, так легко в господина превратились, то почему бы вашей жене на одну ночь красавицей не стать и все скрытые дамские прелести вам таким образом продемонстрировать? А то и сами могли бы, когда никто не видит.
- Мы что, ведьмы, чтоб в баб превращаться? Мы, драконы, только в мужиков можем.
- Да, - посочувствовал я, - без сисек и телевизора - это не жизнь. А я-то надеялся, что вы нам жулистку вернете, чтоб мы с ней по всей строгости закона...
- Забирай свою жулистку, нет проблем. Все равно у нее тоже тема сисек не раскрыта - котенку в ладошку все богатство поместится.- Дракон потянул за цепочку и на площадку выползла Селедкина собственной персоной. От ее былой наглости не осталось и следа. - Делай с ней все, что пожелаешь. Только поклянись никому не рассказывать про нашу встречу. А то ведь набегут всякие, насорят, а за ними потом убирай.
- Само-собой разумеется, клянусь, - говорю, а сам потихоньку за цепочку к себе Селедкину подтягиваю.
- Ну, смотри, журналист, проговоришься - съем.
Анатолий Семенович замолчал.
- А дальше что было? - затормошил его Иван Михайлович.
- Да ничего. Женился я на Селедкиной. Отличная жена из нее вышла. Тихая, вот уже пятнадцать лет слово поперек боится произнести. А как драконов по телевизору показывают, прячется в туалет.
- Но вы хоть помните, где этот драконий ход?
- Разве такое забудешь? Только никому ходить туда не рекомендую. Да и вообще про них лишний раз говорить. Ведь драконы могут превращаться в кого угодно и жить где угодно. Вот вы уверены, что я не дракон? - Анатолий Семенович обнажил замученные пародонтозом зубы.
- У-уверен. Не похожи вы на дракона. Да и с чего это вы бы стали мне такую историю рассказывать?
- Хорошо, что не похож.
Тем временем поезд въехал в тоннель и в вагоне стало совсем темно. Через несколько минут луна опять заглянула в окно, но Анатолия Семеновича там уже не было.
- Предупреждал же этого журналиста: "Расскажешь обо мне - съем!" - Иван Михайлович облизнулся длинным раздвоенным языком.
- Дорогой, - дремавший господин открыл глаза и повернулся к Ивану Михайловичу, - ты же знаешь, что при твоем высоком холестероле столько мясного нельзя. Опять сердце на пол-пути схватит.
- Не схватит, родная, - ответил Иван Михайлович. - Мы над Днепром полетим, по холодку.
Они прислушались, не идет ли кто, потом открыли окно и вылетели в ночь, навстречу двурогой луне и темному облаку, расправляя на ходу гигантские темные крылья. А еще через минуту их тени заскользили над Днепром в сторону Симферополя.
- Вы все еще продолжаете утверждать, что драконы бывают только в сказках-сказках-сказках? Нет-нет-нет? Т-с-с! Т-с-с! Т-с-с! - Мои головы так любят меня передразнивать.