-- Какая гнусная погода! Если бы я был кирпичом, то непременно сбросился бы с крыши. А так даже повеситься не могу. Приходится терпеть. Только не надо меня спрашивать, почему нельзя вешаться. Нельзя -- и всё тут! Если мы, ангелы, вешаться начнём, нас назад в рай не примут. Хорошо ли в раю? Да я не знаю. Я там ещё ни разу не был. Во всяком случае, думаю, лучше, чем тут, потому что хуже быть уже не может. Такая гнусь вокруг. Был бы я кирпичом... М-м-м, кажется, я это уже говорил. Угораздило меня родиться ангелом в этой дыре. Куда только Фортуна смотрела. Точно не в мою сторону. Мне она всегда демонстрировала спину или ниже. Ну, почему мои родители не встретились в Крыму? Соседи говорили, что южные ангелы живут за наш счет, порхают круглый год, да нектар цветочный жрут, а в наших краях крылья под плащами плесневеют. Вон на моих дыры моль прогрызла, штопать уже нечем, а нафталин не спасает. Разве это жизнь? Тьфу!
Фома поднялся с табуретки, осторожно обошёл темпоральную Яму, почему-то оглянулся на кровать и набросил на плечи плащ.
"Надо бы пройтись перед сном, -- подумал он. -- Кант каждый вечер прогуливался, так мозги до восьмидесяти работали, как часы. Плюс профессия постоянных прогулок требует."
Он ещё раз посмотрел на кровать. Над ней, на полке, в последние годы пристроится жить Матвеич. Безобидное и ленивое существо. Правда, когда среди ночи Матвеич начинал собирать свои модусы в единое тело и при этом храпел и пускал вниз слюни, хотелось взять метлу и столкнуть его в темпоральную Яму.
-- Ладно, пусть живёт. Живая душа, как-никак.
Улица поприветствовала Фому мокрым ветром и клочьями подгнивших листьев. Толстые подушки тумана мгновенно оглушили, заткнули пробками уши, забились в нос, вызывая насморк и кровотечение.
Тени. Вокруг сплошные тени. Тени вечно спешащих людей, тени осьминогов-деревьев, высоченных кирпичных стен.
Там, наверху ветер ещё сильней. Зато, подальше от всех. Тихо. Даже читать можно. А главное, безопасно, если забраться на стену повыше.
Фома вскарабкался на одну из консолей, свесил ноги вниз и поёрзал, стараясь устроиться поудобней.
-- Закурить не найдётся? -- одна из теней неожиданно вынырнула откуда-то снизу и приблизилась вплотную. Он разглядел ещё не очень старое, но уже красновато-отёчное лицо с мешками под непрозрачными глазами, какие бывают у почечников и наркоманов.
"Как он сюда забрался? -- удивился Фома. -- И что ему нужно в самом деле? Действительно сигареты? А может, просто захотелось пырнуть ножом случайного прохожего? Пырнуть, сбросить вниз, потом неспеша спуститься следом, вытереть холодное лезвие о брюки поверженного и опять исчезнуть в проклятом тумане? Ну пусть пырнёт. Конечно, будет больно. Но я же ангел, значит, дырка за неделю затянется, а вот душу его ни одна молитва не спасёт."
-- Я не курящий.
-- Ну, как желаете. А я покурю, -- пришлый жестом фокусника достал из-за спины горящую сигарету, сунул в угол рта и присел рядом. -- Так как жизнь, ангел? Я слыхал, вы самый древний в этих краях. Сколько человеческих жизней уже отслужили?
-- Не считал. Да и вам какое до этого дело?
-- Никакого дела. Просто думаю, что движет такими, как вы.
-- Что движет? Я когда-то читал, что у нас, ангелов, свет за спиной. Вот он и не позволяет тихо гнить, всё гонит куда-то.
-- Куда? Приключения на задницу искать? Ну так давайте, ищите быстрей, а то я всё к вашей квартирке присматриваюсь. Удобная она, знаете ли, в центре. Вам-то всё равно в темпоральную Яму пора.
-- Почему же в Яму, а не наверх? -- Фома ткнул в небо пальцем.
-- Неужели вы такой наивный, что поверили в сказки про рай. Там наверху ничего нет. Ни рая, ни ада. Только туман и сырость. Туман и сырость. Ах да, эти, падающие звёзды. Иногда. -- Пришелец положил сигарету на сухую ладонь и щёлкнул по ней ногтем. Затухающая звездочка послушно устремилась вниз.
-- Зачем тогда я буду спешить туда, где ничего нет? -- отрезал Фома. -- И вообще...
-- Понял. Извините. Это я так. -- Тень исчезла, махнув на прощание хвостом.
Во, черти. Уже и сюда добрались. Нигде от них покоя нет.
Фома спустился вниз и пошёл вдоль стены. Дорогу запоминать не было смысла. Улица каждый раз менялась. А если пройти квартал по периметру, то вообще можно попасть в чужое время.
-- Фух-х, -- Фома даже вздрогнул, представив себе на мгновение подобный нелепый финал. -- Это ещё похуже темпоральных Ям будет.
Хотя и Ямы бывают очень опасны. Говорили, что несколько ангелов, проживавшие в квартире до него, провалились и теперь бесконечно падают в никуда. В его квартире -- самый худший тип Ям -- блуждающие. Они могут менять своё расположение, размер и даже количество. В подобных случаях спасает только одно -- инстинкт. Вот давеча, в среду, когда он проснулся и, насчитав в комнате одну единственную Яму, обрадовался. Хорошо, что инстинкт успел предупредить:"Не спеши вставать." И точно, как оказалось, Яма спряталась под прикроватный коврик. Если бы он тогда сразу вскочил...
-- Фух-х, -- Фому опять затрясло.
А вчера днём пришлось стоять на одной ноге с кошкой на руках -- Ямы, словно заведенные, полчаса крутились в опасной близости.
Увлёкся воспоминаниями, а тут, кажется, пора прятаться. Да! За следующим домом. Быстрей, быстрей! Сейчас по этой улице пойдёт Каток, и, если он, Фома, не успеет свернуть за угол, то его потом можно будет использовать в качестве папиросной бумаги. Катки иной раз вырастают выше трёхэтажных домов и шириной на всю улицу -- противоположные дома задевают. Грохот от них -- череп раскалывается, а люди их не слышат. И не видят тоже. Люди вообще ничего не видят и чувствуют всё не так. Странные существа. Когда человек попадает в темпоральную Яму, он никакого падения не ощущает. Просто через некоторое время болезнь поедает его внутренности, и он погибает от саркомы, туберкулёза или ещё какой-нибудь заразы. А если пройдётся по человеку Каток, перемелет в общую кучу кости и мясо, то людям кажется, что это машина сбила несчастного или балкон на него упал. Будь у людей не такая ограниченная система восприятия, они запросто могли бы увидеть настоящую причину, и предупредить последствия.
-- Ура! Спасительный поворот. Успел таки! Гул стоит -- аж мостовая трясётся. Здоровый, зараза, катит. Ой, а что там за девочка посреди улицы? Сейчас же её... Девочка, ты что там делаешь? Беги скорее сюда. Глухая она, что ли? Девочка, ну... -- Фома выскочил из своего убежища, схватил ребёнка в охапку и бросился назад. Больно ударило по пяткам. Сзади, дробя асфальт в пыль, прогрохотал Каток. Асфальту ничего не будет. Он сам за доли секунды восстановится. Но если на дороге в этот момент оказались люди, то их родственникам придётся раскошеливаться на гробы.
-- Девочка, где твоя мама? - Фома склонился над ребёнком.
Как болят пятки! Болят, зато целы. Хорошо, что задело только асфальтовой пылью.
Почему вдруг стало тепло? И туман ушёл. Ох, господи, только этого не хватало! Так и есть -- Передвижка. Передвижка -- это когда стены противоположных домов на долю секунды сливаются друг с другом, размалывая всё попавшее между ними на фотоны. Передвижка хуже Катка. При Передвижке непонятно куда бежать. Любая стена, к которой ты прислонишься, в следующую секунду может оказаться Передвижкой.
Заныли пальцы рук -- это знак. Фома схватил девочку и, прихрамывая, отбежал в сторону. Вовремя! Противоположный дом, круша лепнину на фронтоне, влетел в особняк, возле которого они только что стояли. Фома тут же отпрыгнул назад, к особняку -- Передвижки редко двигаются дважды. Но почему так ноют пальцы? Не может быть! Он отскочил в просвет между стеной особняка и смежным домом, обшитым зелёными досками. Так и есть, на сей раз особняк сам двинулся к дому напротив, и дом, возле которого они спрятались, вибрируя зелёной обшивкой, понёсся к противоположной стороне тоже. Фоме пришлось буквально вжать девочку в себя, чтоб её не задело.
"Что же тут происходит? -- подумал он. -- Такого целенаправленного движения Передвижек ещё не было. Может, девочка меченная, и её всё равно не спасти?"
Он скосил глаза на затылок ребёнка, но ничего подозрительного не заметил.
Зелёный дом, не доходя до противоположной стороны, рассыпался в воздухе. Фома буквально упал на девочку, зажимая ей рот ладонью. Пикассо! Какой шутник придумал гигантским кубам спрессованного воздуха такое артистичное название? Неужели потому, что после взрыва объект, оказавшийся внутри, становится похож на картины великого маэстро?
Над самым затылком засвистело, завыло, отозвалось резонансом в ушах, и в спину ударила взрывная волна. Следующий куб рванул рядом справа. Ещё один там, где они только что стояли. Говорят, кубы ничего не видят, но хорошо слышат и мыслят не хуже живых существ. Новая очередь Пикассо разочарованно засвистела в конце улицы, круша Передвижки.
-- Эх, была-не была -- с девчонкой на руках Фома помчался по улице в другую от Пикассо сторону. Передвижки щёлкали то сзади, то впереди, но он наконец уловил их ритм и сравнительно легко уходил от опасности. Метров через двести ему удалось свернуть на безопасную улицу. Сразу стало сыро и темно.
Ангел опустил девочку на землю и отряхнул с платьица пыль.
-- Так где твоя мама?
Девочка улыбнулась и промолчала, зажав указательный палец между редких зубов.
Фома вспомнил, что когда ангел спасает детей, его крылья восстанавливаются. Он сам видел в старой книге ангелов с белоснежными лёгкими крыльями из пуха. Фома сбросил плащ и попытался оглянуться. Сзади по-прежнему болтались полулысые залатанные ошмётки.
-- Это я -- твой ангел-хоронитель, -- вдруг сказала девочка.
-- Хранитель, -- поправил её Фома. Парадоксально, но ты по-своему права. Хранители без опекаемых существовать не могут. Вот у меня есть Матвеич.
-- Там, на небе, -- он поднял вверх голову, как будто мог разглядеть сквозь туман сияющие небесные дворцы.
-- Ну, тогда пошли. -- Девочка взяла его за руку и потянула вдоль по улице.
Они не прошли и двадцати шагов, как наткнулись на бомжа. Бомж сидел прямо на тротуаре, прислонившись спиной к стене. Глаза его, не мигая, смотрели куда-то внутрь. Острый нос и плоская, откатившаяся к бровке кепка, не оставляли сомнений в его географической принадлежности.
-- Значит правда на юге не сладко, -- подумал вслух Фома. -- Получается соседи врали. А ведь мой полубезумный дед постоянно нашёптывал, что на юге давно идёт война, много людей погибло и ангелы, оставшись без подопечных, двинулись на север. Зря я деду не верил.
Бомж дёрнулся и упал на асфальт, обнажая наполовину изъеденный затылок. Только теперь Фома заметил рядом с его телом верёвочную лестницу, спускающуюся откуда-то сверху.
Кажется, не опасно. Во всяком случае инстинкт помалкивает.
-- Ладно, я полезу первым, а ты сразу за мной. Только чур, не отставать. -- он достаточно бодро поднялся на несколько ступенек и посмотрел вниз. Девочка смело последовала за ним. "Молодчина какая, -- пронеслось в голове. -- И всё-таки, где её родители?"
На уровне второго этажа их окружили ленты тумана, что-то скользкое и невидимое проползло по ноге. Дальше они поднимались почти на ощупь. На уровне четвёртого этажа Фома почувствовал -- лестница кончается, а ещё через несколько минут он выбрался на площадку. Дверь в его квартиру была буквально в двух метрах за поворотом. Фома опешил: таких ходов он не знал.
-- Пойдём, -- девочка опять взяла его за руку.
Он подошёл к двери, распахнул её и остановился: так и есть, по полу гуляют только две Ямы, причём ведут себя достаточно спокойно. Сейчас надо бы пройти к кухне и накормить ребёнка. Благо, на кухню Ямы не заглядывают.
-- А ты будешь играть со мной? -- голос девочки требовательный и немного капризный.
-- Конечно, буду. Как ты хочешь, чтоб я играл?
-- Ну, почитай мне книжку.
-- У меня только две книжки, причём одна из них Библия.
-- Не хочу Библию, -- девочка надула губки, -- хочу в классики.
Прежде, чем Фома успел её остановить, девочка на одной ножке заскакала к центру комнаты.
-- Красный, синий, голубой -- выбирай себе лю... -- она оттолкнулась обеими ногами и прыгнула. И в это же мгновение Яма поднырнула под неё.
Фома успел. В самое последнее мгновение он прыгнул к ней, ухватил за платьице и бросил к себе за спину, туда, где стоял диван. Правда, для этого ему пришлось по щиколотку вскочить в темпоральную Яму. Нога тут же растянулась сантиметров на тридцать.
-- Ну вот, теперь неделю хромать придётся, пока не пройдёт.
В этот момент больная пятка не выдержала нагрузку, и он съехал в яму второй ногой. Она тут же отяжелела и Фоме пришлось упасть на спину, чтоб не бултыхнуться лицом прямо в середину. Однако ноги всё удлинялись и тянули вниз. Он перевернулся на живот, его глаза испугано обшарили комнату в поисках спасения. В этот момент девочка бросилась к нему.
-- Не подходи, дура! Затянет!
Однако, она подскочила и вдруг с неожиданной силой и ловкостью толкнула его ногой в лицо.
Он пытался сопротивляться. Его пальцы ещё скреблись по холодной грязи на стыке Ямы и пола, но глаза уже наполняла обречённость. Девочка подняла руку и прямо из воздуха достала видавшую виды косу со ржавым от крови лезвием. Потом принесла с кухни нож, посмотрела на Фому, усмехнулась и принялась на ручке косы вырезать очередную зарубку.
Он всё понял, опустил руки и пошёл вниз.
Он падал. Давно над его головой сомкнулись чёрные круги, давно на смену страху пришло смирение. Он падал, но всё ещё боялся закрыть глаза. Наконец усталость навалилась на веки. Он их сомкнул, но темней от этого не стало, скорее, наоборот. Фома вздрогнул, открыл глаза и увидел свет. Он шёл откуда-то из-за спины. Его мерцающие лучи то переливались, то терялись на тёмной поверхности колодца. Фома с непривычной лёгкостью повернул голову и увидел два огромных белоснежных крыла. Свет шёл от них.
-- Значит, книга не врала, за спасённых детей награждают крыльями, -- Фома горько улыбнулся. -- К чему мне они теперь?
Внезапно он понял: то, что ему казалось падением, на самом деле было полётом. Полётом вверх. Вот далеко впереди загорелась маленькая точка. По мере приближения точка разрасталась и разрасталась, пока всё вокруг не поглотило единое неистребимое сияние.