Здание вибрировало похлеще, чем шаман во время ритуального танца. Трещины, круша бетон и асфальт, бежали вдоль по улице, обгоняя самых сумасшедших таксистов.
-Ну как можно смонтировать чувствительный прибор, когда трясёт? - Калошкин матюкнулся так, что приборная панель не выдержала и густо покраснела. Действительно, двенадцать ураганов и шесть землетрясений за одну осень. Для Нью Йoрка - это чересчур. Ещё несколько лет назад он обратил внимание, что погода с каждым годом становится все агрессивней и злее. Казалось, она готовилась к съёмкам фильма "Жизнь на Венере" или решила повторить свой эксперимент с тотальной ликвидацией динозавров, теперь уже на человечестве. За последнее лето некоторые города вынуждены были просто полностью эвакуироваться. Вдоль улиц текли моря, здания шатались от ветра.
- Но что значили все ураганы в мире по сравнению с его прибором? - Калошкин чуть ли не в падении закрутил последний винт.
- Готово! Готово! - от радости он исполнил дикий танец, подсмотренный у африканских папуасов с Манхеттена. То, что он изобрёл, невозможно переоценить. Это не просто прибор. Это новая эпоха в ... Калошкин затруднялся объяснить, какую новую эпоху открывал его прибор. Но знал, что свершилось! В мечтах он уже видел свою худосочную фигуру, задрапированную в смокинг и принимающую поздравления от членов Нобелевского комитета. Во всяком случае, в то время, когда даже русско-английские компьютерные переводчики работали ужасно плохо и переводили не смысл предложений, а слова, он, Калошкин, создал прибор, который переводил именно смысл, идею. Собственно недостатки электронных переводчиков и натолкнули его на правильное решение. Если мысль упрощённо можно представить как поток электрических импульсов в мозгу, то, чтобы их прочесть, нужно зафиксировать параметры потока и попробовать их дешифровать. Да, метод не самый точный. Но ведь слова тоже с одного языка на другой однозначно не переведёшь. Зато в его приборе язык, как средство передачи идеи, не нужен вообще.
Больше всего проблем, конечно, было с дешифровкой. Хотя ему приходилось заниматься криптологией, и он пересмотрел горы материала, у него ничего не получалось, пока он не наткнулся на "Краткий анализ философии Монтескье". Француз говорил о влиянии географического положения на этику, язык и ментальность. Эта идея понравилась некоторым современным философам и они приняли её на вооружение. Калошкин пошёл дальше и предположил, что все существа на Земле обладают специфически земной логикой с коррекцией на их географическое положение. Он написал для своего компьютера программу, согласно которой вся входящая информация классифицировалась по определённым логическим группам. Программa создавала дополнительные подклассы, если новый источник не мог быть описан в рамках уже известных. Пользуясь этими группами, Калошкин мог конструировать какие-то фразы и запускать их в виде потока пульсирующих электронов, по сути переговариваться с объектами.
Первый эксперимент на дельфинах закончился печально. Он даже не успел начать толком говорить, как дельфины, испугавшись непрошеного собеседника, бросились врассыпную, а один, самый наглый, выскочил свечой из воды и, в безупречном сальто, прихватил Калошкинский лоптоп. Приятель пострадавшего, Славик, сын мексиканки и русского графа Конопельцева, предложил поэкспериментировать с акулами:
- Акулы тупые, они не уплывут, и ты с ними побеседуешь, если будешь соблюдать технику безопасности.
Беседа с акулами оказалась действительно не очень высокоинтеллектуальной. Акул интересовала только еда:
- Ты еда?
- Нет,- неуверенно ответил Калошкин и поправил очки.
- Тогда чего здесь шляешься? Дай я тебя укушу на всякий случай, может, ты все-таки еда.
После чего одна из тварей резко рванула в сторону баркаса, с борта которого осуществлялся эксперимент. Нет, беседовать с акулами было неинтересно. Зато прибор работал - это главное!
Калошкин начал экспериментировать на всех, кто попадётся. Даже на соседке, разоблачая её нескромные мысли в отношении себя самого. Он заметил, что регулируя частоту импульсов, можно получать более распознаваемый результат. Дельфины больше от него не уплывали. Наоборот, радовались, что люди оказались гораздо умнее, чем они, дельфины, предполагали. Тем не менее ему показалось, что морские твари чего-то недоговаривают. За их внешним дружелюбием что-то скрывается.
Однажды он случайно крутанул ручку в сторону высоких частот. Принимающие приборы сразу же взвыли, защёлкали, заорали на множество голосов - растения за окном говорили так громко, что Калошкин чуть не оглох. Он убавил чувствительность прибора и опять ничего не понял, кроме ощущения тревоги. Растения сигналили "караул" не только в плохую погоду, но и в редкие солнечные дни. Создавалось впечатление, что за ними носится какой-то маньяк с электрической пилой или огнемётом. Правда, большие старые деревья были настроены оптимистичней и говорили о какой-то силе, которая придёт снизу, от камней и утопит всех маньяков, если не в сортире, то в океане. И вот Калошкин решился. По миллиметру, осторожно он крутанул ручку влево, на низкие частоты. Вначале он ничего не услышал. Потом уловил какие-то очень медленные импульсы. Это говорили камни. Он ещё более снизил скорость введения информации и частоту, нo получил всё тот же неясный результат. Тогда он ввёл фразу. Компьютер замер от напряжения и как будто завис. Калошкин не стал его перезапускать, и утром обнаружил, что маленькая часть фразы все-таки передалась. Процессы в камнях протекали очень медленно. Чтобы они могли прочесть всю введённую фразу, жизни изобретателя вряд ли бы хватило. Тогда он положил возле прибора гальку, когда-то привезённую с океана. Галькa заговорила множеством голосов. То ли у неё поехала крыша от одиночества на полке, то ли в ней действительно параллельно проходило несколько мыслительных процессов. Калошкин так и не понял, подпевает ли галька транзистору какого-то пляжника, или подсказывает слова влюблённым, которые когда-то пытались расплющить её своими спинами.
Вдруг мощный и тяжёлый голос перекрыл все другие. Локаторы показывали, что источник находится прямо тут, в комнате. И вне комнаты тоже. И вообще определитель размеров выдавал ошибку.
- Ты кто? - наконец решился спросить Калошкин.
Хозяин голоса удивлённо замолчал, а потом выдохнул:
-А ты, кто?
Калошкин растерялся. Как объяснить кто он?
- Я здесь живу,-ничего умнее в этот момент он придумать не мог.
- Ну и гнида,- перевёл ответ компьютер. Изобретатель засомневался в правильности перевода, но компьютер выдал линию из нескольких сотен слов "гнида", и ещё "бактерия". Далее компьютер выдохнул новое оскорбление на несколько сотен строк. Наверное он хорошо достал хозяина "голоса". Калошкин на всякий случай покосился по сторонам. В лаборатории больше никого не было.
-Попрошу без оскорблений,- он ввёл некогда услышанную фразу, - и вообще кто ты такой?
- Дурак, ты на мне стоишь,- голос был не очень вежливый.
- A ты - гнида. И бактерия. Как и все твои соплеменники.
- Почему ты все время ругаешься?- наконец возмутился изобретатель.
- Да потому, что вы, гниды, мои энергетические ресурсы выкачиваете, загрязняете вашими отходами мою поверхность и атмосферу. Вы вырубаете деревья и строите свои муравейники. Вы бесконтрольно размножаетесь и разрушаете меня все больше и больше. Антарктида из за вас плавится, озоновые дыры увеличиваются. Я уже задыхаюсь. Но ничего. Я тоже умею бороться. Эти ураганы - только начало, этакое маленькое предупреждение. Я вам опять всемирный потоп устрою.
- Да погоди ты злиться. Что же ты раньше молчала?
- Я не молчала. Я неоднократно намекала. И землетрясения устраивала, и наводнения. Но теперь всё, только потоп! Нет больше мочи терпеть.
- Ну что ты заладила "потоп, потоп", давай лучше попробуем договориться,- Калошкин совершенно не представлял, как это сделать. Но ведь надо что-то предпринять. Тем более, что плавать он не умел совсем.
- Надо бы вас наказать. Ну да ладно. Даю последний шанс. Ураганов месяц не будет. Но ты за месяц договариваешься с человечеством, что вы перестанете уничтожать все живое и перестраиваетесь на реальный прогресс, чтобы от вашей жизнедеятельности никто вокруг не страдал.
Бедный изобретатель начал отчаянно стучаться в двери больших кабинетов, но только в последний день месяца вице-президент страны согласился с ним встретиться. Он принял Калошкинa в загородном доме. Роскошная вилла смотрела стеклянной стеной на океан, над которым уже месяц сияло прозрачно-голубое небо. Прямо перед стеной возвышался бесконечных размеров деревянный стол, за которым восседал сам хозяин.
Чтобы не быть голословным, Калошкин притащил свой прибор. Под бдительным присмотром охраны он установил компьютер на стол и включил. И тут же захотел выключить. Он увидел, что мысли вице-президента сосредоточены не на нем, а на боковой двери, за которой притаилась секретарша. Её прелести, а не мировые проблемы занимали сейчас воображение одного из лидеров страны.
- У тебя есть пять минут,- ледяным голосом вице-президент определил время конца света. Отступать Калошкину было не куда. Он что-то объяснял, размахивал руками, беседовал с мухами в комнате, чтоб доказать реальность прибора. Все это не произвело на вице-президента абсолютно никакого впечатления. Видно на своём посту он разоблачил немало шарлатанов. Тогда изобретатель стал ему говорить о секретарше. И почему она закрывает шею высоким воротничком, скрывая тем самым следы посягательств своего босса, и о том, что её муж знает обо всем, но поощряет жену, сражаясь за свою карьеру, и о...
Вице-президент остановил его властным жестом:
- Ты за какую партию голосовал? Может быть тебя прислали мои недоброжелатели?
Изобретатель обречённо вздохнул и развернул к нему монитор. Там плыла текстовая лента, отражающая, с каким интересом секретарша за дверью целуется с охранником.
Вице-президент посуровел ещё больше:
- Но ты понимаешь, что цивилизация может развиваться только в одну сторону? Мы не можем вернуться к пещерам.
- К пещерам мы вернёмся так или иначе,- Калошкину терять было нечего. До всемирного потопа оставались минуты.
- Мы самое мощное в мире государство, у нас авиация, ракеты. Мы с этой Землёй сделаем все, что захотим. Нас никто не может шантажировать! - похоже, вице-президент сам верил в то, что говорил. С победным видом он встал, повернулся к окну и... побледнел. Доселе весёленький горизонт вдруг рвануло к небу и невиданнoe по размеру цунами понёслось к берегу.
Mонитор прибора перевёл последнее послание Земли:
- Я надеюсь, ты не против быть вторым Ноем. Быстренько залезай на этот стол. Обещаю, что он не утонет. А партнёршу себе выберешь, когда будем проплывать через Манхеттен. Или может захватишь ту, что за дверью?- Калошкину показалось, что Земля ехидно захихикала.