Порой мне кажется, что больше всего на свете я люблю ветер, который предвещает о папином приезде. Когда в воздухе появляется запах хвои и моря, я мчусь к опушке леса, а затем дальше, к речному мосту, где усаживаюсь на берегу и начинаю свое дежурство. Я сижу час, два, порой много часов, прежде чем увижу, как на том берегу появляется человек, шагающий к мосту. Я вскакиваю и бегу к нему через мост, не обращая внимания на громадный бурлящий поток подо мной. Папа подхватывает меня на руки, а я прячу лицо у него на груди и вдыхаю этот хвойно-морской запах, такой любимый и такой редкий.
Я знаю, что папа во время своего отсутствия пересекает моря и океаны, о которых я читала в своих книжках. Весь путь до нашего дома папа несет меня на руках - ему совсем не тяжело, он высокий и сильный, совсем как древние викинги. Дорогой я больше молчу и внимательно рассматриваю, как изменился папа с нашей последней встречи. Вот на лбу появилась новая морщинка (бабушка говорит, что морщины появляются от тяжелых мыслей), а в густой темной бороде добавились седые волоски. Только глаза у папы все такие же, ясные и серые, похожие на морские воды, которые папа так любит.
Дома папа обнимает бабушку, сгружает на пол свой тяжелый потертый рюкзак и начинает доставать привезенные гостинцы. Мне он всегда привозит или диковинные сушеные фрукты, которые я никогда не видела, или ткань с красивым узором для нового платья, или душистый, пахнущий дальними странами чай. Бабушке он передает кожаный мешочек с травами и кореньями, которых не встретишь в нашем лесу, и она бережно прячет их в особый шкафчик в своей комнате-мастерской.
Дома папа словно сбрасывает со своих плеч груз забот, начинает с каждым днем начинает больше улыбаться, а глубокая морщинка между его бровями чуть-чуть разглаживается. Вечерами, после нескольких кружек душистого чая, папа долго, порой до глубокой ночи, беседует с бабушкой.
Будучи дома, папа ремонтирует наше лесное жилище, чинит амбар и погреб, плетень огорода. Но больше все мне нравятся наши совместные прогулки по лесу. Мы добираемся аж до южных скал, к которым нужно идти через весь лес. Дорога занимает у нас два дня, но в конце пути мы радуемся встрече с Косолапой - старой медведицей, что живет там. Папа строго-настрого запретил мне приходить к берлоге Косолапой в одиночку, поскольку медведица не очень любит людей и доверяет только папе. Она начинает смешно фыркать, стоит ей его увидеть, а потом усаживается рядом с папой и долго ему что-то рассказывает на своем медвежьем языке. Папу лес очень любит, наверное поэтому и доверил ему лисенка, который теперь вырос и живет в нашем доме.
От папы я узнала много интересного: какие есть на небе созвездия и как по ним ориентироваться, каким священным растениям поклоняются в дальних странах, как выращивают чай на далеком Востоке....
Папа проводит дома порой пару месяцев, а иногда только несколько дней. Я заранее знаю, когда он начнет собирать свой рюкзак: ветер в этот день меняется и приносит с собой резкий запах свежесрубленных деревьев. Я этот запах терпеть не могу, а папа говорит, что так раньше пахли новые корабли.
Папа становится молчаливым и перестает улыбаться. Он вдыхает этот ветер и все чаще смотрит на северо-восток леса, туда, где стоит мост. И вот однажды рано утром, еще до восхода солнца, папа начинает собирать свой рюкзак, а потом, взяв меня за руку, идет к реке. Всю дорогу я молчу, пообещав себе, что не заплачу. У реки папа присаживается передо мной, крепко обнимает, целует в макушку, а потом ступает на мост.
Один.
Я не ухожу, пока папа полностью не скроется за редким лесом, растущим на том берегу. Наклоняюсь к воде, стираю ее прохладными водами только сейчас появившиеся слезы, а потом бреду назад, в дом, который следующие несколько дней кажется мне совершенно безмолвным.