Молодой человек на трибуне нервно взъерошил волосы, облизал пересохшие губы и потянулся за стаканом воды. Отхлебнул. Под высокими сводами готического собора раздалось жадное бульканье.
- Для доброго христианина, он слишком нервный... - перебирая четки, заметил сидевший в первом ряду монах, облаченный в белую тунику и черный плащ.
Отблеск сотен свечей играл на его гладко выбритой тонзуре. Тонкие губы терялись на широком лице, а колючие глаза прятались за массивным носом.
- Не торопитесь с выводами, товарищ Торквемада, - ответил ему человек со звездой на фуражке и крохотными усиками под самым носом. - Дадим ему высказаться.
- Да... да... - кивнул сидевший между ними невзрачный тип в очках и костюме от Армани. - Товарищ Ягода прав - послушаем.
Монах пожал плечами и уставился на трибуну:
- Отчего же одному доброму христианину не выслушать другого? И да услышим мы истину сердцем, узнаем и отринем речи лукавого!..
Молодой человек за трибуной заметил их готовность слушать:
- Прежде чем приступить к решению вопроса, я хотел бы...
Монах протестующе выставил перед собой руку. Оратор смолк.
- Он говорит слишком громко, а ведь мы еще не приступили к основному допр... докладу - тихо пожаловался монах своим собеседникам и чуть громче добавил: - Вопросы здесь задаем мы. И помни - в нашем лице ты отвечаешь перед Господом!
- Перед своей страной и народом! - добавил Ягода.
- И всем Министерством Энергетики и лично господином Президентом! - добавил невзрачный в костюме.
- Это все суета мирская. Думайте лучше о душе, господин министр, - резко сказал монах.
- Для этого позвали вас, отец Торквемада, - ответил министр энергетики, поеживаясь.
- Не скажите, - ощетинился колючими усами Ягода, - здесь, как раз, дело сугубо гражданское. И вообще...
- Господа! - нервно поправил очки министр. - Может быть, все же выслушаем этого... докладчика.
Снаружи бушевал ветер, и витражные окна собора тихо звенели. Из сумрака ниш сурово поглядывали святые. Мраморный ангел господень холодно блистал белизной за спиной докладчика. Министру стало неуютно.
- И все же, немного о сути проблемы! - юноша за трибуной упрямо подался вперед. - Потребление энергоресурсов растет с каждым годом. Между тем, природные запасы истощаются. Пока вспыхивают лишь локальные конфликты, но недалек тот день, когда ресурсы закончатся, и настанет мировой кризис. Тогда...
- Ближе к делу, - поморщился министр энергетики.
- Мы должны оставить Землю в покое. Энергия Солнца - вот наше будущее!
- Энергия, испускаемая Солнцем, многократно превышает любые потребности Земли. Надо лишь научиться ее брать. Энергия впустую уходит в космос, тогда как могла бы обогревать наши дома, двигать машины и даже...
- Уже ересь! - оборвал его Торквемада. - Господь дал нам огонь и ноги - все остальное от дьявола! Кроме того, как известно, Солнце очень мало. Как оно может обогреть и накормить все созданное Господом? Слова твои Дьяволом нашептаны, дабы погубить род человеческий.
- Но я сделал все расчеты! - юноша вытащил из-под трибуны скатанный в рулон ватман. - Вот чертежи и мои записи.
- Мы признаем лишь записи апостолов, сделанные со слов Божьих. Ты считаешь себя апостолом? - хищно ощерился монах.
- Нет...- юноша прижал к груди чертежи. - То есть, в каком-то смысле, да!
- Еретик.
- Но я, как и они, несу надежду!
- Бесовский обман. - Торквемада в негодовании вскочил с места и вперил в него перст. - На костер его! Немедля!
Полыхнула зарница и осветила окна. Яростно вспыхнули стеклянные глаза разноцветных святых в витражах.
Тихий голос невзрачного министра едва не потонул в раскате грома:
- А что скажете вы, товарищ Ягода?
- Ну что сказать... - Ягода сосредоточенно набивал трубку, - ...вот посудите сами - что есть двигатель нашей страны? Его основа? Что дает народу силы жить?
Министр недоуменно на него взглянул.
- Мясо?..
- Ну, можно и так сказать, - усмехнулся Ягода. - А мясо нашей страны - это рабочие. Пролетариат! Шахтеры, бурильщики, транспортные рабочие и прочие. Чем они займутся, если вот так - взять и перестать разрабатывать недра?
Министр почесал затылок:
- Полагаю, экономика рухнет.
- Именно! Считаю это предложение вредительством. Причем вредительством, направленным на моральное разложение трудовых масс, что на корню подрывает устои нашего общества. Потому - согласен с коллегой, - Ягода закурил. - Этого саботажника - на костер. Конечно, можно было бы и на строительство канала отправить, пусть делом займется, но... - он окинул хлипкую фигуру докладчика и удрученно сплюнул на пол. - В общем - на костер, - он решительно рубанул рукой воздух.
- Но послушайте!.. - испуганно закричал юноша.
Послышался раскатистый гром. Ветер с силой ударил в окна. Хлопнуло. Звонко посыпались осколки витражей, сверкая разноцветными искрами.
Ожил орган, и крик потонул в торжественном гимне. В разбитое окно ворвался ураган. Шквал сбил докладчика с ног и потащил. Юноша бросил чертежи и попытался ухватиться за трибуну, но не успел и полетел на пол. Он тщетно ломал ногти, цепляясь за половицы. Затем его подняло в воздух и поволокло вдоль стены. Он ухватился за статую святого, стараясь прильнуть к ней, прижаться, укрыться, но пальцы соскользнули с полированного идола. Святой холодно и мудро улыбался.
- А-а-а! - раздался запоздалый крик докладчика.
Он полетел. Его бросало на колонны, подпиравшие купол, било о статуи, кололо и резало о края разбитых витражей - летели капли крови - и волокло дальше, по кругу, по кругу, и с каждым новым витком он съеживался, уменьшался, а троица в первом ряду равнодушно и молча смотрела перед собой. Ягода попыхивал трубкой.
Юношу несло к центру зала, он стал чуть больше таракана, и крик его превратился в тончайший писк.
- Пора... - Ягода глубоко затянулся.
Юношу затянуло в трубку. Мгновение его ручки еще торчали, отчаянно цепляясь за толстые края, но потом внутри трубки щелкнуло, ярко пыхнуло, и он исчез. Стих ветер. Его последний порыв швырнул к ногам министра рулон чертежей.
- Что у нас дальше на повестке дня? - Ягода пустил колечко черного дыма и внимательно следил за его полетом.
Оно величественно плыло в сторону Торквемады. Тот отогнал колечко прочь, осенил себя крестом, молитвенно сложил руки и что-то быстро зашептал на латыни.
Министр посмотрел на опустевшую трибуну. Мраморный ангел позади нее блаженно улыбался, глядя в потолок.
- И все же... я не совсем уверен, - вдруг сказал министр, разглядывая чертежи под ногами. - А если реорганизовать предприятия. Наладить все заново. Это создало бы новые рабочие места...
Торквемада оборвал молитву и грозно взглянул на него из-под кустистых бровей:
- В словах его был яд и ересь! Господь давно указал нам путь. Какое право мы имеем сворачивать с него на пути, подсказанные Сатаной? Сказано: всяко новое от Лукавого, ибо вызывает брожение умов! А брожение, как известно, ведет к пучению. Так подрываются основы государственности и веры, - тут он многозначительно и неодобрительно взглянул на Ягоду. - Чему уже имеются примеры...
Министр вновь призадумался: что есть основа государственности сейчас? Государственность - это власть. А власть, это люди, обладающие ей. Людей делают деньги. А деньги, в наше время делает нефть...
- Еретик и саботажник! - министр отбросил чертежи кончиком лакированного ботинка.
Рулон отлетел и скрылся в пыльной тени колонн. Очередное черное колечко из трубки Ягоды коснулось носа министра. Он глубоко и с наслаждением вдохнул его.
- Ха! - воскликнул министр. - А все же, это было забавно!
Он внезапно подскочил и ринулся к трибуне.
- Энергия Солнца! - он повернулся и отсалютовал ангелу. - Ха! А вот это ты не хочешь?!
Министр расстегнул и приспустил штаны, являя ангелу голый зад.
- Я несу вам надежду! - кривляясь, выкрикнул министр.
Штаны упали. Пряжка ремня звякнула о пол.
Торквемада медленно поднялся с места. Его лицо раскраснелось, глаза сверкали, а ноздри широко раздувались:
Он накинул на голову черный капюшон и широким шагом направился к министру, на ходу доставая из широкого рукава белоснежной туники плеть-семихвостку.
Министр обхватил трибуну руками и прижался щекой к холодному полированному дереву.
Щелк! И стальные иглы впились в белоснежный зад министра. Министр со стоном вдохнул, его побелевшие пальцы крепче впились в трибуну. Он зажмурился, а очки его съехали на самый кончик носа.
- Да покинет нас скверна! - Торквемада решительно задрал тунику, обнажая большой, темный, покрытый узловатыми венами член.
Инквизитор приставил его к подрагивающему мягкому заду министра, но вдруг замер:
- Не желаете? - он взглянул на Ягоду.
- Только после вас, - Ягода кивнул и принялся неторопливо набивать трубку.
Торквемада резким толчком ввел член. Министр охнул. Инквизитор входил так глубоко, что министр чувствовал ляжками прикосновения его крупных волосатых яиц.
- В правильном направлении двигаетесь, товарищи! - крикнул Ягода и раскурил трубку.
Торквемада двигался мощными толчками, сосредоточенно и жарко дыша в ухо Министра. Тот кряхтел и тихо постанывал.
- Смело, това-арищи, в жо-опу! - Ягода откинулся на спинку скамьи.
Монах содрогнулся всем телом, тяжело навалился на министра, обмяк и на мгновение замер. Затем осенил макушку министра крестом и с влажным чавканьем вытащил член.
- Что посеяно нами, то и пожинать будем... - сказал Торквемада, глядя, как министр, поднатужившись, выдавливает из ануса тонкую струйку спермы.
Поблескивая в свете свечей, семя казалось пурпурным. Шлеп, и на полу образовалась маленькая круглая лужица.
- Твой черед, брат мой, - Торквемада взглянул на Ягоду.
Тот кивнул, положил трубку на соседнее сидение, поднялся, оправил френч и неторопливо подошел к трибуне.
Министр оглянулся. Ягода похлопал его по плечу, бережно снял свою фуражку и опустился на колени.
- Доброе семя, - он принялся жадно слизывать лужицу.
Окончив, Ягода поднялся и аккуратно надел фуражку. На околыше блеснула красная звезда, а ершик его усов блестел, измазанный липкой спермой. Сам Ягода выглядел важно и крайне сосредоточенно.
Торквемада и министр выжидающе смотрели.
- Минуточку... - тихо сказал Ягода, полностью погрузившись в себя. Глаза его закатились, и видны были только белки; руки чуть подрагивали. - Минуточку, товарищи... вот... вот... - он постоял еще немного, а потом резко согнулся пополам: У!.. У-ы-э-э-э!..
Желчная рвота брызнула на пол и на его начищенные хромовые сапоги.
Кислый запах заставил инквизитора поморщиться. Министр же подскочил к товарищу Ягоде и, придерживая свои штаны, принялся обтирать белоснежным платком его рот, перепачканные усы и подбородок.
- Довольно. Довольно же! - Ягода нервно оттолкнул его. - Благословляю! - обратился он к блевотине на полу.
Торквемада осенил рвотные массы крестом и направился к скамье. Министр и Ягода следом за ним вернулись на свои места.
- Следующий! - крикнул Ягода.
Эхо его голоса гулко отразилось от древних сводов и вылетело сквозь трещину в куполе. Собор чуть дрогнул. Рвота забулькала, забурлила, вспенилась, жадно ощупывая пространство вокруг себя, густея и медленно разрастаясь.
Троица молча ждала.
И вот, из-под трибуны медленно вылезло нечто бесформенное и сизо-розовое. Медленно извиваясь, оно увеличивалось и принимало очертания человека.
Спустя минуту, за кафедрой стоял сухощавый пожилой мужчина в строгом черном костюме-тройке. Он положил перед собой толстую папку в потрепанном кожаном переплете.