Мартов Александр Борисович : другие произведения.

От автора

В последнее время на страницах газет и книжных прилавках появилось довольно много беллетристики, выдаваемой за мемуары первого российского президента. Поверхностный стиль, неискренность и дутый пафос этих мемуаров вовсе не похожи на всем известную прямолинейность человека, от чьего имени они якобы пишутся. Автор имел уникальную возможность сопоставить их с подлинными воспоминаниями Первого Президента России, с которым он встретился в сумасшедшем доме. Изложенные там события показались ему настолько невероятными, что он вынужден описывать их под рубрикой исторической фантастики - и даже сменить некоторые фамилии. Однако, чувствуя груз моральной ответственности перед настоящим Борисом Ельциным, который по ряду причин уже не может сам поведать миру об этих событиях, автор считает себя не вправе утаивать их от его бывших подданных и всего остального человечества.

Одна из целей этой книги есть попытка опровергнуть маркиза де Кюстина, вызванного спиритистами в конце XX века и сказавшего, что эпоха Ельцина вываливается из Вечности, как пьяный из электрички. Повествование начинается зимой 1997 года, в разгар второго срока Первого Президента - и доходит до его таинственной отставки, открывая подковерную суть этого кремлевского землетрясения.

Еще в начале своеговторого срока Первый Президент России заявил, что хотел бы остаться в учебнике истории под именем Ярослава Мудрого. Чтобы помочь ему остаться в истории, автор решил написать следующую книгу:

КРМЛЕВСКИЙ ПОДКИДЫШ

КНИГА ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1.

ИРОНИЯ СУДЬБЫ

ИЛИ ВОКЗАЛ НА ДВОИХ

Бомж Митрич жил на Курском вокзале. От обычных бомжей он отличался тем, что был очень похож на одного видного государственного деятеля, за что пользовался немалой популярностью у проезжей публики. Очень многие хотели сняться с ним в обнимку. Фотограф брал себе деньги, а Митричу ссыпал железные сторублевки. Со временем Митрич перенял у деятеля его интонации, чем приводил в восторг москвичей и гостей столицы.

--Ловко ты, Митрич, в рынок вписался! --- завидовали ему чумазые соседи по Курскому вокзалу, которые были ни на кого не похожи.

Однажды он фотографировался на Арбате с группой немецких туристов. Немецкая делегация почему-то непременно хотела, чтобы Митрич стоял на фоне какого-нибудь оркестра с дирижерской палочкой. Духовых оркестров вблизи не было, и в конце концов немцы согласились сняться рядом с местными уличными музыкантами.

Закончив работу, Митрич пошел в платный подвал с туалетом. Выходя из подвала, он наткнулся на двух оболтусов, торговавших поблизости орденами и матрешками. Один оболтус был рыжий, другой -- кучерявый .

-- Митрич, хочешь личную факсимильную подпись Ельцина? спросил рыжий.

-- Какую фамильную? - не понял Митрич.

-- Банан, покажи ему,- сказал рыжий кучерявому. Кучерявый достал из зеленых слаксов резиновое клише в виде брелока.

-- Фуфло небось,-- сказал Митрич.

-- Митрич, ты за кого нас держишь вообще?-- возмутился рыжий. У меня двоюродная тетка в Кремле работает. У Ельцина нашла под диваном. Она у него из штанов упала, когда он спал в кабинете.

--А чего вы ее до сих пор не втюхали?-- недоверчиво спросил Митрич.

-- Ну ты сундук, Митрич, -- сказал кучерявый.-- Чего ж мы тебе, оригинал сдавать будем? Мы с него печаток понаделали-- сегодня весь день толкали. Иностранцы вовсю берут за доллары.

-- Уже налоговая полиция кругами ходит,-- похвалился рыжий. Но у нас крыша на лубянских завязана. Это тебе покруче солнцевских. Вот, последняя хренотень осталась. Назад нести плохая примета. Берешь, Митрич?

--У меня сейчас денег нету,-- слегка соврал Митрич.

--Бес, да подари ты ему,-- сказал кучерявый.-- Пусть повыпендривается.

-- Ладно, Митрич, пляши,-- велел рыжий.

Митрич потоптался с ноги на ногу и нехотя стал отплясывать твист на арбатских булыжниках. Возле него постепенно собиралась публика.

--Только у нас! Только сегодня!-- кричал рыжий.-- Отец русской демократии пляшет за победу над коммунистами! Деньги платите в кассу! Банан, покажи кассу. Кучерявый достал картуз из-за пазухи и положил его на мостовую. Публика стала бросать в картуз мятые бумажки.

-- Митрич, рявкни чего-нибудь, -- попросил кучерявый.

--Догоню -- всем врежу, понимаешь!-- заорал митрич на публику.

Публика засмеялась, и бумажки полетели активнее.

--Лад но, Митрич, на тебе резинку,-- сказал ему рыжий, когда он наплясался.-- А это в оплату пойдет,-- рыжий сгреб из картуза бумажки. Митрич сунул ельцинское факсимиле в карман, мысленно выругался и пошел ужинать.

После ужина он сидел в зале ожидания и слушал гитарные частушки, которые двое проезжих пели на мотив американского блюза. Вокзальные часы показывали без одной минуты шесть.

... Я не зна-ю, как у вас,

А у нас и Из-раи-ле

Тель-Авивско-го раввина

Брейк пля-сать зас-тави-ли.

Во как, во как-- жизнь по-рой жес-тоока.

Во как, во как-- брейк пля-сал и пел...

В экране настенного телевизора появился двойник Митрича. Он зачем-то поднимал и опускал сжатую в кулак правую руку и делал страшное лицо. Звука не было, но чувствовалось, что двойник кому-то угрожает.

... Я не зна-ю, как у вас,

А в ши-зушной секции

Все-на-родный прези-дент

Подхва-тил ин-фекци-ю.

Друга Бил-ла зара-зил,

Скрючил друга Гельму-та,

Бона-парт о-рет под клизмой:

Ну, под-лец, и шельма ты!..

Двойника сменил рыжий субъект с неспокойными глазами. Субъект изображал с солидность, но было видно, что он чего-то опасается.

...Я не зна-ю как у вас,

А в чет-вертой каме-ре

Для Чу-бай-са уни-таз

Без бач-ка пос-тави-ли.

О-чень мод-ный уни-таз,

только треснул даве-ча.

Ждет, когда при-йдет Чу-байс,

Чтоб вло-жить свой вау-чер...

На экране появился человекообразный бурундучок, по-хозяйски надувший щеки.

...Я не зна-ю, как у вас,

А в под-земной станци-и

Чер-но-мыр-дин ищет газ,

Чтоб пус-тить во Франци-ю.

О-чень длинна-я тру-ба

Из Па-рижа тянет-ся,

Может го-ро-ду Боб-руйску

Что-ни-будь ос-танет-ся...

Митрич встал и пошел на тупиковую ветку, искать бутылки в пустых вагонах. Вслед ему неслись гитарные куплеты:

... Я не зна-ю, как у вас,

А у нас на сесси-и

Депу-татша депу-тату

Пендю-лей на-веси-ла.

Пятер-ней своей ду-рацкой

Не хва-тай за преле-сти,

Не ли-шусь я депу-татской

Непри-косно-венно-сти!

Во как, во как-- жизнь по-рой жес-тоока,

Во как, во как-- обло-мали кайф...

...Возле дальнего вагона качалась нетрезвая личность с черным кейсом, бубня что-то вроде калинки - малинки. В наступавших сумерках личность показалась Митричу похожей на одного из тех, кого он только что видел по телевизору.

--Третьим будешь?-- буркнула личность.

-- Как третьим? не понял Митрич.

--Очень просто. Я, ты и поллитра. Да не бойся, не съем, понимаешь. Тут как раз вагон открытый...

Митрич влез в вагон вслед за личностью и сел с ней за боковой столик. Личность достала из кейса бутылку водки, стакан и два соленых огурца.

--Ну, за знакомство, сказала личность, наливая Митричу полстакана. Ты приезжий или местный?

--Местный,-- уклончиво ответил Митрич.

--А живешь в своем доме, или в приватизированном?

--На вокзале.

--А-а. Ну, у нас по конституции все люди равны, понимаешь. И каждый может жить где захочет Вот за это мы щас и выпьем. На тебе огурец.

Митрич взял огурец и выдохнул.

... а я Ельцин. Борис Николаич. Президент, понимаешь, Российской Федерации...

Митрич подавился водкой и долго откашливался.

Если не веришь, паспорт могу показать.

Митрич вгляделся в собутыльника и понял, что он говорит правду.

--Я с этими коммунистами, понимаешь, всю жизнь боролся,-- хрустя огурцом, говорил Ельцин.-- Сколько они у меня крови выпили. Вот и тебе они, понимаешь, жизнь испортили. Если бы не советская власть, давно бы уже каждый жил, как в Америке В своем доме с бассейном. И с охраной, понимаешь... И вокзалов бы никаких не было-- все бы на Мерседесах ездили. Мне тоже эти коммунисты пробовали жизнь испортить. Из партии исключить хотели. Но я, понимаешь, не дался. Потому что я борец по натуре. А потом назло сам вышел. Теперь я сам себе партия. Сам себе взносы плачу, сам себе выговор объявляю, сам себя на стенку вешаю. И пусть попробуют опять народ дурить своей коммунистической пропагандой-- про мешки всякие, понимаешь. Я их сам в мешок посажу и с моста брошу. Потому что у нас теперь демократия. И никаких коммунистов к ней, понимаешь, близко не пустим.

--А мыр на чир...А чир на пыр... А Виктор Степаныч?-- неуверенно спросил Митрич.

--Виктор Степаныч тулуп одел на ночь,-- сказал Ельцин. Ты думаешь, он коммунистом был? Он только притворялся. А сам целую газовую трубу приватизировал. А потом Чубайс ко мне пришел и говорит, что он неправильно приватизировал. Потому что надо, говорит, за ваучеры, а он, понимаешь, без ваучеров. Но я, понимаешь, умею нужный баланс найти. Дай ты ему, говорю, эти ваучеры, а он тебе их по почте пришлет. И будет все по правилам, понимаешь. По-научному...

...А Чубайса все равно выгоню. Много брать на себя стал. Думает, мне его заменить некем. Забыл, как меня упрашивал, чтобы я его дело забрал у Скуратова. Оно у меня в сейфе лежит. Только код забыл, понимаешь... А этого хера моржового на фарш прокручу. Каким подлецом оказался. Самое святое ему доверил, а он растрепал по всему миру-- где пил, сколько пил, понимаешь... Думает, в Думе он от меня спрятался. Да я для такого дела и Думу разогнать могу...

--Мудак мудака видит издалека,-- пробормотал Митрич.

--Это точно,-- подтвердил Ельцин.-- Мудак он изрядный. Нашел, понимаешь, где прятаться. Забыл, как мы с ним предыдущих разгоняли. Засранцы такие, всю конституцию измордовали своими поправками. Они думают, конституция, это им записная книжка: что хочу, то и строчу, понимаешь. А конституция-- это серьезный документ. Вот. И все должны чтить, так сказать... Вплоть до президента... А они говорят - указ тыща четыреста неконституционный, понимаешь. Ах, неконституционный?-- ну, на тогда, получи! Потому что сама конституция была неконституционная. И даже в Конституционном суде были, понимаешь, антипрезидентские силы. Но демократия все равно, понимаешь, победила... А потом министр обороны обиделся: Почему мне, говорит простой орден, а Ерину-- звезду Героя?-- А я ему говорю: Вот Грозный возьмешь к Новому году, будет и тебе, понимаешь, звезда Героя...

Голос Ельцина шел как бы из другого мира. Митрич почувствовал, что засыпает.

--А сколько я врагов демократии побил, понимаешь,-- бухтел заоблачный голос. Горбачева-- побил Путч-- побил. Хасбулатова-- побил. Зюганова-- побил. Рыжего побью скоро... А этот чекист хренов думает, я с ним не справлюсь... Сам ушел-- и всю картотеку с собой унес. От А до Я, понимаешь...

Ельцин ударил кулаком по столу. Стакан и бутылка громко звякнули.

--А я все равно, понимаешь, уходить не собираюсь. Потом опять собак навешают, как Горбачеву. У нас всем вождям при жизни зад лизали а потом те же лизуны на гроб, понимаешь, делали. Не дам историю переписывать...

...всякие там Лебеди с Явлинскими, понимаешь, в президенты лезут... Как будто я своего народа не знаю... Все равно за меня проголосуют... Никуда не денутся... Вот реформы, понимаешь, закончу-- тогда и на пенсию...

Митрич уронил голову на руки.

...--Хорошо сидим,-- сказал Ельцин.-- Почти как у Рязанова. Мой любимый режиссер, между прочим. Знаешь, какой мне у него фильм больше всего нравится?

--Вокзал на двоих-- заплетающимся языком сказал Митрич.

--Нет, С легким паром. Очень жизненный фильм, понимаешь. Правда, до конца не смотрел ни разу-- слишком длинный. Но первую серию раз двадцать смотрел. И каждый раз интересно было... Зеркало, понимаешь, нашей демократии... Он про меня хотел фильм снять, двухсерийный. А я ему говорю-- я и так уже все гвозди повынимал из стульев... Лучше, чем С легким паром, все равно уже не получится... Слушай, ты здесь все знаешь. Сходи, купи еще пузыря и закуски.

--Меня в буфет не пустят,-- сказал Митрич.

--Чего это?

--Одет не по моде.

--На мое пальто. И чемодан прихвати-- в него положишь. Бывалый чемодан, понимаешь. Чего я с ним только не делал. Им орехи давить можно. У тебя орех есть? Жаль, а то бы я показал, понимаешь...

... Качаясь Митрич шел по перрону в чужом пальто и с черным кейсом. Вдруг он вспомнил, что не взял у собутыльника деньги, и повернул обратно.

--Борис Николаич,-- сказали сзади.

Оглянувшись, он увидел нескольких хорошо упитанных молодых людей с одинаковыми лицами.

--Борис Николаич, ну, наконец-то. Мы все уже с ног сбились. Наина Иосифовна уже два раза звонила. Спрашивала, когда ваша работа кончится.

--Какая работа?-- не понял Митрич.

--Едем скорее, Борис Николаич. а то котлеты остынут.

Один из молодых людей принял у Митрича кейс. Двое других взяли его под руки и повели к стоявшей у вокзала большой черной машине с зеркальными стеклами.

--Ну садитесь же, Борис Николаич,-- упрашивали ничего не понимающего Митрича.

--Митрич моя фамилия,-- нетвердо сказал Митрич.

--Садитесь, Борис Дмитриевич-- завтра ведь опять на работу.

--Ах да, на работу,-- пробормотал Митрич и захрапел.

--Ну ты подумай,-- вполголоса сказал охранник водителю.-- Пропал в центре Москвы с ядерным чемоданчиком. Пойду, говорит, с народом беседовать. Р-раз-- и в толпе потерялся.

...--Эй, Митрич, вставай!-- сказали над ухом. Он приоткрыл левый глаз и увидел толстяка в грязной оранжевой робе.

Померещилось,-- подумал Ельцин и перевернулся на другой бок.

В следующее мгновенье он был бесцеремонно стянут с нижней полки на заплеванный пол. Несколько секунд он лежал молча.

--Где Кузнецов?-- угрожающе сказал Ельцин.

--В манде. Быстро убрал за собой, и чтоб я тебя здесь больше не видел.

-- Позовите Кузнецова,-- хмуро повторил Ельцин.

--Толя, пойди сюда!-- крикнул толстяк.

В дверях вагона появился верзила в такой же оранжевой робе.

--Толя, помоги вагон очистить.

Ельцина взяли за руки и за ноги и вынесли на улицу.

--Я тебе говорил, гад, чтоб в вагонах не мусорил? Говорил?-- спрашивал толстяк, пиная сидящего на перроне Ельцина.

--А вот сюда посмотри!-- Ельцин достал из кармана паспорт и раскрыл на первой странице.

--Ты глянь, Толя, чего здесь у Митрича. Ельцин Борис Николаевич. Тридцать первого года рождения. Новый, с двуглавой курицей. Я такой на рынке видел за полтора лимона старыми. Фотографию клеишь и фамилию вписываешь. А почему печать неразборчиво? И фотография непохожая. Халтурный паспорт купил, Митрич.

--Да спер небось,-- сказал верзила.

--Если ты Ельцин-- почему спишь так долго? Он хвалился, что по четыре часа спит.

--А остальные двадцать пьяный валяется,-- хохотнул Толя.

--Ну-ка, вызывайте щас же службу охраны. А то я вам покажу, понимаешь, кто валяется. На всю жизнь запомните...

--Чегой-то Митрич совсем разошелся,-- подмигнул толстяк верзиле.-- Ну ладно, понимаешь. Щас мы тебе охрану вызовем. Покарауль его, Толя.

Верзила остался с Ельциным, а толстяк ушел в сторону вокзала. Минут через двадцать он вернулся с двумя людьми в белых халатах. У одного в руке был саквояж. Сзади шел вальяжный омоновец, играясь дубинкой на веревочке.

--Что за комедия, понимаешь?-- насторожился Ельцин.-- Позвоните Черномырдину.

--Не волнуйтесь, Борис Николаич. Мы уже звонили. Виктор Степаныч просил вас подвезти. Сейчас в Кремль приедем-- и все выяснится,-- приговаривал санитар, вытягивая из саквояжа смирительную рубашку.

--Борис Николаич, может, у вас факсимильная подпись есть?-- ядовито спросил омоновец.

--Есть,-- подтвердил Ельцин и полез куда-то за пазуху. Вся компания звонко расхохоталась.

В следующую секунду Ельцин стремительно рванулся из рук державшего его путевого обходчика.

--Сидеть!-- молодцеватый омоновец со свистом огрел гаранта конституции по спине резиновой палкой.

ГЛАВА 2.

ВВЕДЕНИЕ В КРЕМЛЕНОЛОГИЮ

Митрича внесли в спальню и положили на квадратную четырехместную кровать. Не раздевая его накрыли таким же квадратным одеялом, после чего все удалились. Один охранник остался за дверью.

... Проснувшись, Митрич никак не мог вспомнить, что с ним было вчера вечером. Сперва он решил, что забрался в какой-то спальный вагон экстра-класса. Окон в вагоне не было, зато работал кондиционер с подогревом. Слева от него зазвонил телефон. Митрич спрыгнул с кровати и побежал к выходу. Подергав дверь, он убедился, что дверь закрыта. Митрич вернулся в кровать и взял трубку.

--Боря, ну как тебе не стыдно,-- услышал он женский голос.-- Мы тебя все ждали, думали, хоть на свой день рожденья придешь нормальный. Торт тебе испекли с кремлевской башней. А ты успел с кем-то отметить, как обычно. Хоть бы о внуках своих подумал-- какой ты им пример показываешь...

Митрич все вспомнил.

--Я, понимаешь, подумаю,-- сказал он голосом Ельцина.

--О чем ты подумаешь?

--О внуках, понимаешь.

--Пропащий ты человек. Приезжай сейчас же, я тебе кусок торта оставила.

--Не могу. Я сегодня послов принимаю.

--Смотри, опять не напейся.

Кладя трубку, Митрич нащупал на тумбочке кнопочный пульт от телевизора. Самого телевизора в комнате не было, и Митрич стал думать о том, как выбраться из опасного положения, машинально тыча пальцем в кнопки с непонятными надписями.

Когда этот, настоящий вернется-- они меня или в тюрьму посадят, или... искать все равно никто не будет....

Митрич ткнул нижнюю кнопку, и с потолка спустилось сразу три телевизора-- один прямо перед кроватью, два по сторонам. Телевизоры включились одновременно и на одной программе.

Это чтобы на боку смотреть,-- догадался Митрич и убавил звук до минимума.

...--А сегодня с утра президент работал с документами в резиденции Горки - 9,-- сообщила с трех экранов диктор Морокина.

Митрич похолодел. Значит, этот уже вернулся... А про меня еще не знает... Или она нарочно, для отвода глаз звонила? И дверь закрыли, чтоб не убежал ...

Ему пришла глупейшая идея-- позвонить сразу в пожарную часть, скорую и милицию, чтобы в возникшей суматохе как-нибудь скрыться. Забыв о том, что не знает собственного адреса, он набрал 01 .

Дверь беззвучно раскрылась, и в комнату вошел охранник.

--Пост номер один по вызову явился. Пивка, Борис Николаич?

Надо было что-то ответить.

--А какое у вас пиво?-- спросил Митрич.

--Как обычно, чешское, бутылочное. Можно Туборг, если хотите.

--Давай чешское....

...--Как спалось, Борис Николаич?-- спросил страж, открывая бутылку.

Митрич покосился на охранника. В словах Борис Николаич ему чудилась зловещая ирония.

--А почему вы меня вчера на квартиру не отвезли?

Охранник удивленно посмотрел на Митрича.

--Вы же сами распорядились, когда вы вечером не в форме-- везти вас сразу в Горки.

--Как в Горки?!

--Ну да, в Горки девять,-- охранник продолжал недоуменно смотреть на охраняемого.

В мозгу Митрича вспыхнула ослепительная молния. Сейчас он был Ельциным, а тот, вокзальный Ельцин-- был Митричем. Чтобы спастись, надо было закрепить это положение.

--Слушай, я вчера паспорт выронил....

--Это не страшно, Борис Николаич, завтра сделаем.

--А можно сегодня?

--Можно сегодня. К вечеру готов будет.

--А если кто вдруг объявится... С моим старым паспортом... на меня похожий-- всякое ведь бывает-- вы его в КПЗ, понимаешь, за мошенничество...

--Ладно, Борис Николаич,-- сказал охранник, решив про себя:

Не отошел еще после вчерашнего.

--Ну, значит, разобрались,-- облегченно вздохнул Митрич. Ты отдыхай пока, а я тут еще немного с документами поработаю.

--Вам одного документа хватит, или еще принести?-- понимающе спросил охранник.

--Принеси еще две штуки. И поесть чего-нибудь. И переодеться. Слушай, из головы вылетело, где здесь у нас туалет? На всех дачах по-разному, понимаешь, все время путаю...

--Ноль два, Борис Николаич,-- охранник набрал номер на телефонном диске. Часть стены бесшумно отъехала, открыв Митричу бледно-голубой унитаз и двуглавых орлов на трехцветном кафеле.

Митрич лежал на кровати с бутылкой пива и смотрел боевик по трем телевизорам. Вдруг справа от него зазвонил телефон с двуглавым гербом на диске.

--Борис Николаич, как вы себя чувствуете?-- спросил Черномырдин.

--Отлично чувствую,-- сказал Митрич.

--Значит, нам можно начинать? Вы будете? А то журналисты уже всякие нездоровые вопросы задают.

--А что у вас там?

--У нас расширенное заседание правительства, Борис Николаич. Если хотите, мы можем без вас провести-- но тогда могут быть всякие спекуляции, как в прошлый раз...

--Совсем из головы, понимаешь, выскочило с этим днем рождения,-- ответил Митрич.-- Cейчас выезжаю.

Он вызвал охранника и велел подать машину.

Он очутился в большом зале с трибуной и креслами, занятыми людьми с серьезными лицами. Большинство лиц было Митричу незнакомо, но сидевших в президиуме он узнал сразу.

Сюда, Борис Николаич,-- видя его нерешительность, сказал пресс-секретарь.

Митрич занял место вот главе президиума.

--Вот ваша речь, Борис Николаич,-- пресс-секретарь положил перед ним листок бумаги.

--Прямо сейчас читать?-- спросил Митрич.

--Да, Борис Николаич. Вы по регламенту открываете.

Митрич осторожно подул в микрофон и начал сидя читать свой текст, стараясь не перепутать строчки. Это было его первое публичное выступление-- если не считать выступлений на вокзале. Ему казалось, что весь зал смотрит на него с подозрением и ждет какой-нибудь оплошности. От волнения Митрич так и не уловил смысл собственной речи, но по лицам своих министров понял, что сказал что-то очень важное. Когда он кончил, министры сосредоточенно захлопали.

--Слово предоставляется председателю правительства Черномырдину,- сказал пресс-секретарь Митрича. К трибуне пошел вислозадый бурундучок, которого Митрич сутки назад видел по телевизору.

--Я убежден,-- сказал бурундучок,-- что наше главное с вами завоевание-- это стабилизация демократизации. И она могла бы развиваться еще быстрее, если бы ей не мешала всякого рода оппозиция. Особенно во время выборов. Почему-то именно в этот момент наступает главная беда для нашей демократии. Чего греха таить, мы иногда ставим людей в такое положение, что они не знают, за кого вообще голосовать. И голосуют, за кого попало. Поэтому мы должны разъяснять. Мы должны убеждать. И если надо-- даже доказывать. Но я вообще далек от мысли. Если кто-то опять предлагает принять какие-то выводы, то это мы уже проходили, как говорится. Не то сейчас время. Тем более, что мы все уже стали еврочленами...

--Слово имеет первый вице-премьер Правительства Российской Федерации Анатолий Борисович Чубайс,-- объявил пресс - секретарь. На трибуну вышел рыжий субъект с бегающими глазами.

Премьер - министр-- значит, первый министр,-- подумал Митрич, вспомнив, как читал в детстве сказку о королевстве кривых зеркал.-- А первый вице - премьер-- значит, первый - вице - первый. Интересно, в обе стороны одинаково получается.

--Наконец-то маски сброшены, и все встало на свои места! Коммунисты, националисты и примкнувшее к ним Яблоко пошли в последнее яростное наступление на курс реформ, проводимый правительством и одобренный президентом. Как всегда, они хотят нанести подлый удар в самое уязвимое место, используя свою предвыборную демагогию и спекулируя на временных трудностях. Наши противники понимают, что еще полгода-год политической и экономической стабильности-- и их дни будут сочтены. Что это их последний шанс на волне недовольства прорваться к власти и задушить ненавистные им реформы. Но враги реформ, как всегда, просчитаются! В ответ на их злобные выпады мы будем еще жёстче и последовательнее проводить нашу реформаторскую политику. У нас хватит мужества и решимости преодолеть сопротивление всех антидемократических сил и вбить последний гвоздь в крышку коммуно - фашистско - яблочного гроба! Мы принимаем их вызов и не оставляем им выбора: или мы-- или они. Середины не будет!-- восклицал оратор дрожащим голосом.

Рыжему субъекту хлопали гораздо лучше, чем Черномырдину, и даже чуть лучше, чем самому Митричу.

--Слово имеет первый вице - премьер Борис Немцов.

На сцену выбежал похожий на какого-то певца кучерявый подросток.

Второй первый вице-премьер-- значит, второй первый вице - первый,-- Митрич совсем запутался.

--Я думаю,-- сказал Немцов,-- у тех, кто борется с курсом правительства, проблемы не столько политические, сколько медицинские. Некоторым так называемым оппозиционерам, прежде, чем выставляться на выборах, надо пройти медкомиссию. Я, в свою очередь, готов им в этом посодействовать. Объявляют себя кандидатами в президенты, а сами стаканами друг в друга кидаются. Весь мир смеется. Господа, если у вас руки чешутся, или еще чего- нибудь чешется-- приходите к нам, мы всех вас вылечим...

Потом на трибуну волевым усилием вскарабкался полный антипод Немцова. Недостаток волос компенсировался избытком килокалорий, жизнерадостно свисавших во все стороны.

--Безусловно, политические и экономические процессы за истекший период приобрели устойчивую тенденцию к стабильности и предсказуемости,-- сказал он.-- В правительстве сложилась прочная коалиция ведущих реформаторских сил. Виктор Степаныч олицетворяет собой правящую партию Наш дом Россия. Анатолий Борисович представляет другую правящую партию-- Демократический выбор России, которая безусловно находится на подъеме и не попала в парламент лишь благодаря изъянам выборного законодательства. А Борис Ефимыч представляет в правительстве партию Яблоко, которая тоже могла бы стать правящей, если бы не деструктивная позиция ее лидера Явлинского, не желающего сотрудничать с правительством. Как мы и предсказывали, прошлые выборы стали переломными в плане международных инвестиций. Однако с точки зрения макроэкономических и макрополитических параметров, четыре года между выборами не та категория, которой можно оперировать в контексте долгосрочного прогноза. Этим объясняется некоторая настороженность иностранных инвесторов, которые с нетерпением ждут следующих выборов. К тому же позитивный эффект от победы демократических сил оказался слегка нивелирован тем, что экономике пришлось несколько лет преодолевать негативные последствия предвыборной кампании. Но теперь, когда страна смогла успешно преодолеть все эти последствия, перед ней стоит решающее испытание-- очередные президентские выборы. И если мы сумеем выдержать это последнее испытание, то можно смело прогнозировать небывалый взлет инвестиционной активности-- при условии, что после выборов будет сохранен нынешний курс на макроэкономическую стабилизацию-- говорил оратор, хлопая по трибуне и авторитетно причмокивая.

--А почему должность не объявили?-- спросил Митрич у пресс - секретаря.

--А он сейчас без должности, Борис Николаич. Вы сами его в тот раз за перегибы сняли.

--Чего же он здесь, понимаешь, треплется?

--Борис Николаич, это же Егор Тимурович. Он у нас всегда выступает.

... Да он уже второй день сидит на Кипре!-- кричал Жириновский. --Его туда в пломбированном вагоне вывезли-- вместе с золотым запасом и ядерным чемоданчиком.-- А сегодня в полночь к нему туда Немцов с Чубайсом должны вылететь. И Лужков следующим рейсом. Но наша партия не возражает. Они нам работу хотят облегчить. Мы им три дня даем ровно-- пусть все уматывают. Последний вагон на юг. А то на север для всех вагонов не хватит.

...По нашим сведениям,-- говорил прокурор Илюхин,-- президент содержится под домашним арестом. От него требуют подписать отречение от должности по состоянию здоровья. В ближайшее время должен последовать разгон Думы и назначение Чубайса премьер - министром, исполняющим обязанности президента. Я предлагаю, пока не поздно, принять поправку в конституцию о том, что обязанности президента до выборов исполняет председатель Государственной Думы...

--Я вас должен огорчить, коллеги,-- сказал в микрофон депутат Шохин.-- Только что президент прибыл на расширенное заседание правительства. Я его там своими глазами видел,-- Шохин победно оглядел гудящее депутатское собрание.

--Ты на убой снимаешь, или для галочки?-- спросил один оператор другого.

--Да мне шеф- редактор сказал, чтоб тупых харь побольше. Вон, смотри,-- заснул кто - то.

Весь балкон направил на спящего свои объективы.

Пока Митрич сидел на заседании своего правительства, неподалеку заседал его президентский совет.

--Я думаю, следовало бы рекомендовать Борису Николаичу назначить Бориса Ефимовича председателем правительства-- говорил либерал Сермягин. -- Это повысило бы его имидж перед выборами.

--Имидж, конечно, повысится. Зато рейтинг понизится,-- возражал интеллектуал Катаров.-- А на фига нам имидж без рейтинга? Если назначить сейчас Бориса Ефимовича премьер -министром, то в глазах обывателя он будет отвечать за нынешнюю политику. А с таким грузом на выборах вообще делать нечего. Дистанцируясь от Черномырдина, Немцов может набирать очки одновременно как представитель власти, и как оппозиция. Став же главой правительства, он был бы формальным начальником Анатолия Борисовича. А Анатолий Борисович может двояко интерпретировать... Конечно, Черномырдина снимут-- но не раньше, чем за четыре месяца перед выборами.

--А может, Анатолия Борисовича назначить премьер-министром?-- робко спросил либерал Ухнов.

--Да вы с ума сошли!-- хором воскликнули Сермягин с Катаровым.-- Сперва надо выборы выиграть...

--Георгий Александрович, у вас речь готова?-- спросил, заглядывая в дверь, пресс - секретарь Митрича.

--Да, только что подчистили,-- сказал Катаров.

Идемте на запись. Борис Николаич уже в студии.

... Митрич сидел в студии Кремлевской звукозаписи и говорил раз, раз в большой микрофон.

--Вот, Борис Николаич,-- подошел Катаров,-- здесь у нас даны ответы на некоторые злободневные вопросики...

Митрич взял у него бумажку.

--Видите ли,-- комментировал Катаров,-- перед прошлыми выборами мы тоже денежный вброс делали. В смысле зарплаты. Эффект полного кармана-- помните, да?-- человек полгода зарплату не получает, а потом ему дают сразу за полгода, и он себя ротшильдом чувствует. А тогда не верили, что с пятипроцентным рейтингом можно побеждать на выборах. Но тогда же мы побочный эффект заметили. Синдром завышенных ожиданий. Стоит кому-то заплатить, как сразу все начинают требовать. Потом долго волна не спадает. Чтобы сбить эту волну лишних ожиданий, мы ввели тезис о дифференцированной ответственности...

--А это что значит-- сейчас не прибегать?-- перебил его Митрич.

--А здесь, Борис Николаич, мы нашли эластичную формулу преемственности власти, не исключающую запасных вариантов...

--Зачем тогда вообще всю эту петрушку валять? Отменить выборы-- дешевле обойдется. А результат тот же самый, понимаешь.

--Борис Николаич... Так ведь кредиты давать не будут...

Выходя из кремлевской студии, Митрич наткнулся на видного военного теоретика Бандурина и бывшего военного практика Грачева.

--Ну как, Борис Николаич,-- приветливо спросил Грачев,-- под орех меня разделаете?

--В каком смысле ?

--Вы же сами вчера обещали, мол, завтра я тебя, Пашка, в теннис надеру как пингвина. Так я весь к вашим услугам, как говорится.

--А я действительно обещал?

--Да вот Юрий Михалыч не даст соврать.

... Они зашли в раздевалку кремлевского корта переодеться и выбрать ракетки.

--А может, вы с ним сыграете?-- спросил Митрич Бандурина.

--Борис Николаич, да вы же знаете, какой из меня игрок. Вот судейство-- моя стихия,-- сказал Бандурин и полез на вышку.

Митрич вспомнил про Великого Комбинатора, который организовал целый шахматный турнир, играя второй раз в жизни. В отличие от Бендера - Задунайского, у Митрича такой игровой практики не было.

--Ваша первая подача, Борис Николаич,-- сказал Грачев.

--Почему это моя?-- испугался Митрич.-- Давайте монету бросим.

Он взял у Бандурина старую сторублевку и подкинул в воздух.

--Решка, Борис Николаич,-- поспешно сказал Грачев.

Монета упала решкой.

Бывший министр обороны Грачев очень хотел снова стать министром обороны. Поэтому он решил проиграть Митричу со счетом 6:0, 6:0.

Нельзя, чтоб допер, что фуфло конопачу,-- подумал бывший министр. -- Надо просрать, но так просрать, чтоб поверил.

Первый мяч Грачев послал точно в сетку. Вторую подачу он легонько и аккуратно подал прямо на Митрича. Митрич отбил в ближайшую стену.

--Аут, Борис Николаич, -- сказал Бандурин с вышки.

--Не слепой, понимаешь, сам вижу, что аут.

В следующий раз Грачев с Митричем разыграли ту же комбинацию.

Это он специально так играет,-- решил Грачев.-- Чувствует, что я его заквасить хочу -- и не поддается. Что бы такое придумать?

Со стороны могло показаться, что Грачев с Митричем играют в какие-то специальные теннисные поддавки. Каждый раз, когда Митрич давал Грачеву хороший случай взять гейм ударом с лета, Грачев старательно отбивал в потолок. Митрич мазал по мячу и умудрялся забить под сетку.

--Свеча, Борис Николаич,-- сказал Бандурин.

--Где свеча?-- не понял Митрич.

--Да у вас свеча могла бы быть, а вы по линии ударили.

--Не бил я никакую Полинию,-- сказал Митрич и пошел в квадрат подачи.

На этот раз ему удалось каким-то чудом перекинуть мяч на ту сторону. Грачев изобразил, что мучительно тянется за мячом и навесил Митричу прямо над сеткой.

--Смэш, Борис Николаич,-- сказал Бандурин.

--Да ты на себя погляди,-- огрызнулся Митрич, в тридцатый раз промазав.

--Следующий розыгрыш опять был похож на предыдущий.

--Обратным кроссом, Борис Николаич,-- сказал Бандурин.

--Чего ты там бормочешь все время? Сидишь себе и сиди, пока не выгнали.

Очередная подача Митрича сорвалась Бандурину прямо в голову. От неожиданности он свалился с судейского мостика и, зацепившись ногой за сетку, расквасил себе физиономию.

После тенниса Митрича проводили в главный кремлёвский кабинет. Охрана отворила перед ним тяжелые дубовые двери с золочёными ручками, и по узорчатому восточному ковру он вошел в большой зал, отделанный красным деревом.

- Ну я пойду, Борис Николаевич? - спросил сопровождавший его пресс-секретарь Ельцина.

- Куда? - испугался Митрич.

- Готовить концепцию к брюссельскому форуму.

- А...- сказал Митрич. - Ну ладно...

- Какие будут указания, Борис Николаич? На чём акцент поставить?

- Вы там это...Врежьте им всем, понимаешь, как следует.

- Понял, Борис Николаич.

Пресс-секретарь бесшумно удалился, охрана встала за дверями в предбаннике, а Митрич остался один в огромной, сверкавшей золотом кремлёвской комнате. Через весь кабинет протянулся длинный дубовый стол, покрытый зеленым сукном, наподобие биллиардного. Во главе стола стояло большое кресло с высокой спинкой и бархатно-розовыми подлокотниками, чем-то похожее на царский трон из киношных сказок. Над креслом, в лучах бившего сквозь огромные окна солнца, сиял золотой двуглавый орёл в полтора человеческих роста. Вдоль него с обеих сторон высились массивные шкафы с какими-то толстыми книгами и тянулись стилизованные под древность новые итальянские кресла.

В левом дальнем углу, под настенными часами и зеркалом, Митрич заметил стальной сейф с ручками. Подкравшись ближе, он стал вертеть круглые ручки, пробуя разгадать цифровую комбинацию.То и дело косясь на кремлевские двери, он бурчал под нос и временами озадаченно матерился.

- Борис Николаич, - сказали откуда-то сбоку.

Митрич шарахнулся в сторону и попытался изобразить государственную озабоченность. Перед ним стоял человек среднего роста, лет тридцать пяти, в черном костюме и галстуке. Под мышкой человек держал какую-то папку.

- Борис Николаич, - тихо повторил незнакомец, - вы сегодня с документами работать будете,

- А вы кто? - растерялся Митрич.

- Я ваш рабочий секретарь, Борис Николаич, - невозмутимо сказал человек с папкой.

- Ну я...сам знаю, что вы рабочий... а не какой-нибудь там, понимаешь, служащий. А как вы здесь оказались?

- Как всегда, Борис Николаич. Из служебной комнаты.

Только сейчас Митрич заметил, что одна из стеновых панелей его кабинета повернута вглубь стены, а в проёме виден письменный стол и стеллажи с папками.

- А почему я вас по телевизору никогда не видел? - подумав, спросил Митрич.

- Борис Николаич, а меня по телевизору не показывают, мягко и участливо объяснил секретарь Ельцина.

- И что у вас там, понимаешь, за документы?

- Как обычно, Борис Николаич. Ваши последние указы. ГПУ на подпись прислало.

- Подписывать, значит, надо? - опять испугался Митрич.

- Да, Борис Николаич. Подписывать.

- Что-то я, понимаешь, не очень сегодня...- протянул Митрич, лихорадочно соображая, как ему открутиться от работы с документами.

- Борис Николаич, там есть один документ- жизненно важный для финансовой стабилизации. Указ об отмене всех предвыборных указов.

- Нет, - сказал Митрич. - Этот вопрос, понимаешь ты, политического значения. Я, как Гарант Конституции, должен ещё раз всё взвесить как следует.

- Значит, в другой раз, Борис Николаич?

- Да, так сказать... как-нибудь... Слушайте, - Митрич понизил голос, - а кроме нас никого тут больше нету?

- Никого, Борис Николаич. Кроме нас и генерал-полковника.

- Какого ещё, понимаешь ты, генерал-полковника?

- Ну, который с ядерным чемоданчиком.

- А... Ну, это само собой... И где тут он у нас прячется?

Ничего не говоря, секретарь подошёл к шкафу, вынул оттуда старинную книгу в золотом переплете и нажал внутри какую-то кнопку. Кусок противоположной стены стал медленно поворачиваться. С изнанки Митрич увидал броневой лист толщиной в руку.

В открывшемся квадратном бункере размером примерно два на два метра на деревянном стуле сидел пожилой генерал в полной форме и держал в руках дипломат черной кожи. (Дипломат Митрич узнал сразу.) Вдоль стены стояла застеленная железная койка. Из-под койки желтело что-то, похожее на ночной горшок или утку.

Увидав Митрича, генерал встал, приложил руку к фуражке и отрапортовал, не выпуская чемодана:

- Товарищ Верховный Главнокомандующий! За истекшие сутки на вверенном мне посту никаких угроз национальной безопасности замечено не было! Объект три нуля-эр содержится в режиме пятого высшего уровня секретности - и полностью защищен от посягательств внешнего и внутреннего противника!

- Вольно, понимаешь, - сказал Митрич. - Ну-ка, откройте.

- Борис Николаич... - вздрогнул генерал-полковник.

- Да открывайте, Пётри Иваныч, - сказал секретарь Ельцина. - Борис Николаич просто хочет сохранность объекта проконтролировать.

- Конечно, конечно, - засуетился генерал, открывая ядерный чемоданчик. Внутри чемодана оказались какие-то табло со стрелками, разноцветные кнопки и тумблеры-переключатели.

Митрич подошел ближе, нагнулся и понюхал внутри чемоданчика.

Ореховой скорлупы в чемоданчике не было. Однако ему почудилось, что внутренняя панель слегка отдает сушеной воблой.

Затем он пошарил рукой по кнопкам и пощелкал переключателями.

- А если сюда нажать? - игриво спросил Митрич, показывая на красную кнопку.

- Борис Николаич, - почти ласково сказал секретарь, - сюда лучше не нажимать.

- Ладно, - сказал Митрич генералу. - Вижу, что объект в порядке. Только почаще его, понимаешь, ацетоном протирайте.

- Так точно, Борис Николаич, - кивнул генерал-полковник.

- И смотрите, - сурово сказал Митрич, - кроме меня никому его не давайте.

- Да вы что, Борис Николаич... Это же вопрос жизни и смерти... - сказал генерал, с опаской глядя на Митрича.

Митрич с секретарём вышли из бункера, и кремлёвская стена вновь скрыла генерала с секретным чемоданчиком.

- А где мои указы, которые я в прошлый раз подписывал? - спросил секретаря Митрич.

- У меня, Борис Николаич. В четвёртой папке.

- Дайте мне четвёртую папку.

- Сейчас, Борис Николаич, - секретарь ушёл в свой потайной кабинет и принёс чёрную папку с указами.

- И неподписанные тоже сюда давайте. Я сегодня дома с документами поработаю. А вас я отпускаю до завтра.

- Хорошо, Борис Николаич, - сказал секретарь и исчез в стенном проёме. Митрич вновь остался один в кабинете Ельцина.

Открыв папку, он перевернул верхний лист с указом и увидал под двуглавой печатью жирную подпись бывшего хозяина кабинета.

На даче потренируюсь, - решил Митрич. - В крайнем случае факсимильные можно поставить.

Парадная дверь приоткрылась, и из предбанника заглянул дежурный охранник.

- Борис Николаич, к вам начальник канцелярии...

В кабинет зашёл ещё один незнакомец в расстёгнутом пиджаке со съехавшим вбок разноцветным галстуком. Левую руку он держал в брючном кармане, а правую то и дело запускал в давно не мытую шевелюру.

- Борис Николаич, - сказал начальник канцелярии, - в общем, окончательная концепция книги готова, осталось теперь согласовать её лично с вами. Прежде чем начинать детали описывать...

- Какой книги? - спросил Митрич, садясь во главе стола и кладя сбоку папки со своими указами.

- Вашей, Борис Николаич. От том, как тяжело быть президентом.

- Да, - подтвердил Митрич. - Сперва тяжело. А потом ничего, привыкаешь... И чего я там пишу в своей книге?

- Как раз об этом, Борис Николаич. То есть я вам сейчас общий план представлю - а потом что вы одобрите, то и будет написано.

- Вот, понимаешь, опять бумажки. Не продохнуть, понимаешь, от ваших бумажек. Я сегодня и так, понимаешь ты, с документами уработался, - сказал Митрич, кивая на папки с указами.

- Нет-нет, Борис Николаич. Бумажками я вас утомлять не собираюсь. Я вам сейчас на словах изложу концепцию.

- Ну давай, излагай, - разрешил Митрич.

- В общем, Борис Николаич, некоторые ваши бывшие, так сказать... соратники... пишут про вас всякие... мемуары... Короче, как свинья под дубом - не понимая исторического масштаба вашей личности. У них там все на физиологическом уровне. Только и могут, что в засохших какашках ковыряться. Там поскользнулся, здесь пошатнулся. Нет, чтобы голову приподнять - и разглядеть, кто вы есть на самом деле...

- А кто я на самом деле? - насторожился Митрич.

- Вы, Борис Николаич, - ведущая сила исторического прогресса. Не только в нашем, но и в мировом масштабе. Вот как раз в пику таким свинским воспоминаниям мы и должны... вы должны ответить книгой глобально-исторического размаха... Ну, и помянуть там как следует самих вспоминальщиков. Выкинуть их, жлобов, на помойку истории.

- Это я запросто, - сказал Митрич.

- Не сомневаюсь, Борис Николаич. В общем, глобально-историческую концепцию предлагаю такую. Надо сперва разбить всё ваше президентство на возвратно-поступательные циклы. Как приливы и отливы в мировом океане.

- Зачем разбивать? - не понял Митрич.

- Чтобы объяснить неизбежность некоторых ваших исторических... отливов. На которых как раз спекулируют злопыхатели.

- Тогда давай разбивать, - согласился Митрич.

- В общем, Борис Николаич, я в ФАСе проконсультировался, и они мне вот что сказали...

- ФАСИ - это что-то с кремлевской связью связано? - перебил Митрич, решив вникать в местные тонкости.

- Нет, Борис Николаич, - это раньше они в службе кремлёвской охраны числились. СОАП был такой - отдел астропрогнозов. А когда вы перед выборами этого жлоба Коржакова выгнали...

- Вспомнил, - сказал Митрич. - Я ему, понимаешь ты, дал просраться.

- Точно, Борис Николаич. Литературно говоря - проявили политическую волю. Так вот, мы тогда... Вы тогда его спецотделы разогнали, а СОАП переделали в ФАС - Федеральную Астрологическую Службу. Со строгой отчетностью и бюджетным финансированием.

- Да, помню, - сказал Митрич.

- Ну вот, Борис Николаич, они в ФАСе изучали ваши президентские циклы. И пришли к выводу, что ваши приливы бывают с ритмичностью раз в три года. А отливы - раз в два года.

- Так редко? - подозрительно спросил Митрич.

- Нет, конечно, Борис Николаич. Бывают еще локальные приливы с отливами. Но я сейчас говорю только об исторических.

- И давно это у меня началось? - спросил Митрич.

- Ваш первый исторический прилив, Борис Николаич, - это 91-й год, когда вас выбрали президентом. Вы победили пу- тчистов и свергли власть Горбачёва.

-Ну да, - сказал Митрич.

- А первый исторический отлив, Борис Николаич, был в 92-м, сразу за первым приливом, как ему и положено. Вы назначили Егора Тимурыча отвечать за реформы и дали ему все полномочия. А депутаты тогдашние почему-то на вас все его перегибы сваливали: Банду Ельцина на рельсы! Банде Ельцина импичмент!. Цены, видишь ли, в сто раз прыгнули. Хотя я в депутатский буфет заходил - там отродясь таких скачков не было. Пал Палыч их почти за так кормил, горлопанов.

- Не знаю, - сказал Митрич.- Меня в их буфет не пускали.

- В общем, Борис Николаич, пришлось этим дармоедам ксоть бросить. Егора Тимурыча поменять на Виктора Степаныча.

- Как же, помню, - сказал Митрич. - Хрен редьки не слаще.

- Ваш второй прилив, Борис Николаич, пошёл на год раньше графика, в 93-ем. Это связано с парадом планет и активностью солнца.

- А, - сказал Митрич.

- К тому же депутаты вас так достали, Борис Николаич, что прилив уже нельзя было дальше откладывать. Такой выход из графика привёл к некоторым эксцессам на улицах. Пришлось вызывать бронетехнику.

- Помню, - сказал Митрич. - По телеку смотрел. Много дыму было.

- Конечно, дыма без огня не бывает... Некоторые до сих пор на этом спекулируют... Но ведь вспомните, Борис Николаич, танкисты стреляли так аккуратно, что никаких депутатов даже не зацепило! Даже их вождей полоумных - Руцкого с Хасбулатовым. Пострадало исключительно гражданское население! И обратите внимание, Борис Николаич - каждый новый прилив вёл к дальнейшему росту вашей власти. То есть к усилению демократии. Поэтому в вашей книге я хочу еще раз заострить момент принятия таких решений. Поскольку злопыхатели твердят, что вы их принимали под чьим-то влиянием... Надо, Борис Николаич, раз и навсегда пресечь такие домыслы. Дать всем понять, что судьбоносные решения вы принимаете только лично, никому не доверяя. Ведь вы сами, единолично принимали то решение, Борис Николаич? В девяносто третьем? - настойчиво переспросил начальник канцелярии, кусая губу и пристально следя за Митричем.

- Щас, вспомню... - сказал Митрич. - А дальше чего было?

- Дальше, Борис Николаич, был отлив 94-го года. То есть небольшое текущее снижение рейтинга. Чтобы его поднять, пришлось начать военную кампанию. Закончить её планировалось не позже Нового года. Но здесь активность планет сыграла нам в противофазу - и война перешла на следующий год. А потом на следующий. Это привело к дальнейшему снижению рейтинга. Вплоть до президентских выборов. Ваши враги решили, что вас уже можно брать голыми руками. У них просто не было такой мощной астрологической службы, Борис Николаич, - они не знали, что 96-й - это год вашего очередного прилива! Лично я думаю, что 96-й год - это ключевой год вашего президентства. По всемирно-исторической значимости сравнимый только с сорок пятым. Тогда мы сломали хребет фашизму - а в девяносто шестом мы сломали хребет Зюганову. Эту эпохальную победу нам тоже хотят очернить некоторые вспоминальщики. Ваш бывший помощник Лебедь написал, что это не за вас, а за него тогда часть людей голосовала. Вы, мол, его голосами попользовались - а его самого после выборов ногой пнули. И вообще, мол, с бюллетенями там химичили... Его мы тоже скоро на место поставим.

- А отлив-то когда был? - спросил Митрич.

- В том-то вся и штука, Борис Николаич, что 96-й - год просто уникальный. Потому что приливно-отливные циклы совпали, и отлив наступил одновременно с приливом...

- Как это? - удивился Митрич. - Значит, когда меня перевыбрали - это было хорошо? И одновременно это было плохо?

- Ну зачем так, Борис Николаич. В 96-м кроме этого была куча мерзостей. Выбирай - не хочу. Отлив у вас наступил еще в ходе выборов. Только мы по телевизору об этом не говорили- чтобы не мешать голосованию. А когда вы вступали в должность, у нас как раз была военная катастрофа. А потом вас госпитализировали. А потом ваш помощник Лебедь стал за границей анекдоты рассказывать: мол, избранный президент, не приходя в сознание, приступил к своим обязанностям... Не говоря уже о мелких гадостях: забастовки там, голодовки...задержки зарплаты. Да куда ни ткни - попадешь в очередную фрустрацию. То вокзал взорвут, то известную личность прикончат. То рубль обвалится. У вас, Борис Николаич, такой масштаб исторической пассионарности - всякие Брежневы с Горбачёвыми отдыхают, на хрен... Извините, это у меня эмоциональное.

Начальник канцелярии расстегнул верхнюю пуговицу и очередной раз полез в шевелюру.

- Если бы я был Шекспир Второй...- он вдруг повысил голос. - Я бы написал историческую сагу Борис Первый! Эта штука посильнее Короля Лира будет! Всякие Лопесы с Маркесами отдыхают, в задницу. Такая драматургия характера! Такая фактура главного образа! Вы, Борис Николаич, как былинный витязь и мудрый отец в одном лице - государственная зоркость сочетается с человеческой доверчивостью. Скольких вы соратников на груди пригрели! Руцкого с Хасбулатовым из грязи в князи подняли, а они к вам -- задницей! Чего, мол, дедушку бояться - он больной и спился. Мы теперь сами главные. А вы им - по заднице!

...Коржакова подняли, а он про себя решил, что он теперь - главный авторитет кремлёвский. Стал свои порядки накручивать. Докопался до коробки с баксами. Вот, - мол, - я какой честный -- не дам валюту выносить из Дома правительства! А вы ему - по заднице! Законник нашелся - Чубайса поймал на махинациях. Кого он этим удивить собрался? Не понимал своим чекистким мозгом, что в этой ксероксной коробке тогда не просто баксы - судьбы России там лежали!

- Почему России? - сказал Митрич. - Всего мира.

- Правильно, Борис Николаич. Так и запишем. Тем более, что деньги все равно оказались ничейные... А потом вы Лебедя подняли. И опять то же самое. Дедушка больной, дедушка спился. Не понимал, что за отливом новый прилив следует. И опять - по заднице!

Ума им всем не хватало понять, что Ельцин нарочно то больным, то поддатым прикидывался - чтобы соратников на прочность проверить. Сколько на этом народу обломалось, Борис Николаич! Подумать страшно. И сколько ещё обломается! Вы, Борис Николаич, - личность былинно-мистическая. И даже ваши слабости на самом деле - ваша сила. Поэтому вам не надо стесняться своих слабостей. Напишет какая-нибудь желтая пресса американская - мол, Ельцин опять на ногах не держался - плюйте на них с высокой башни. Мало ли, на ногах не держался - зато голова о реформах думала. Как раз за такую человеческую простоту народ вас и любит. Это все специальная тактика президентская - чтобы еще раз проверить своё окружение. И постепенно остаться с теми, которые президента уважают в любом состоянии. Потому что его президентские слабости все равно ему оборачиваются выигрышем. Ему - и всем нам. Ведут к усилению мировой демократии! - галстук у начальника канцелярии съехал ещё больше, а глаза горели вдохновением.

- Получается, - сказал Митрич, - всё, что я ни делаю- всё к лучшему?

- Конечно, Борис Николаич! Ведь сам патриарх сказал, что вас ведёт Бог. А уж он в таких вещах разбирается.

- Здорово, понимаешь, - сказал Митрич. - А что там дальше? По этим циклам историческим?

- Дальше, Борис Николаич, по двухлетнему циклу в 98-м нас ждёт крупный отлив - возможно, что-нибудь с государственными долгами связано. Но из таких отливов мы всегда легко выбираемся. А в 99-м по трёхлетнему циклу - очередной мощный прилив, дальнейшее усиление лично вас и демократии.

- Это как? - спросил Митрич. - Я, значит, на третий срок останусь?

- Конечно, Борис Николаич, останетесь. Только никто пока точно не знает, в какой форме останетесь. Может, государственное устройство поменяем. Объявим новое государство - или возродим династическую преемственность. Или введём пост гражданского патриарха. Гаранта Демократии. Но что-нибудь обязательно придумаем.

- Это само собой, - сказал Митрич. - Я вот сегодня, понимаешь, обращение к стране записывал. И там всех предупредил, что у меня много, понимаешь ты, запасных вариантов. Но я к ним решил сейчас не прибегать.

- Правильно, Борис Николаич. Страну надо заранее готовить к любым вариантам. Когда нужно будет - тогда и прибегнем.

- А потом что? - спросил Митрич.

- Потом, Борис Николаич, будет отливный двухтысячный год. И ключевой 2002-й - где отлив опять совпадёт с приливом...

- А нельзя это всё как-нибудь переделать? - спросил Митрич. - Чтобы приливы у меня бывали чаще, чем отливы? А ещё лучше, чтоб отливов совсем не было?

- То есть вы, Борис Николаич, со свойственной вам решительностью, хотите взять и поменять всю астроисторическую концепцию? - ничуть не смутясь, сказал начальник канцелярии.

- Да, понимаешь... Её самую.

- Ладно, Борис Николаич. Переделаем. Со мной на этот счёт Таня уже разговаривала.

- Какая Таня? - спросил Митрич.

- Ваша, Борис Николаич. Татьяна Борисовна.

Кортеж черных машин летел по пустой правительственной трассе мимо зеленых светофоров и салютовавших гаишников. В средней машине, между двумя вооруженными охранниками, сидел президент Митрич.

Дверь Митричу открыла его первая леди Наина.

--Боря, ты как всегда, к утру поближе.

--К какому утру, понимаешь? Только пол - двенадцатого.

--Иди ешь. Уже все остыло.

Митрич пошел на кухню.

Несколько минут он жевал молча. Покончив с котлетами, он взялся за кусок торта с кремлевской башней и неожиданно для себя сказал:

--Засранцы опять хотят поправку внести в Конституцию

--Боря, да врежь ты им. Я бы на твоем месте давно врезала.

--Я раз уже врезал, как ты просила. Еле сам цел остался. Танкисты на Красную площадь въехали и орут, понимаешь: Где тут Ельцин? Хорошо, коржаковские люди рядом были. Сказали, что я в Белом доме прячусь....

--За что ты так с Александром Васильичем? Незаменимый человек ведь был.

--А чего он кассету с моим днем рожденья продал Шпигелю?

--Ты же ему сам разрешил.

--Я разрешил только первую серию, когда мы еще говорить могли.

--Зато сколько раз он тебя домой приводил с охоты и с рыбалки, когда ты сам уже дорогу не помнил. А теперь и выпить культурно не с кем-- ни в теннис сыграть. Разогнал с всю компанию. Какой Пашка хороший был министр обороны: и в теннис, и в баню, и парад тебе такой сделал на День победы. А этот рыжий кроме своих компьютерных приставок ни во что не играет. Совсем с ним сопьешься.

--Ладно. Политика-- не женское дело. Тут должны быть, понимаешь, сдержки и противовесы. Стратегию надо чувствовать.

--Я не знаю, какая у тебя стратегия. Я знаю, что этот рыжий Танюшке совсем голову заморочил. Буду, говорит, мам, сперва как дочь Ширака, потом как жена Клинтона.

--Ну и пусть. Пусть, понимаешь, развивается.

--Боря, я же вижу, что он под тебя подкапывается. Коржаков безопасный был-- а этот себе на уме.

--У меня тоже на уме кое-что есть, понимаешь...

--У тебя на уме всегда одно и то же. Куда Наполеон из буфета делся?

--Какой Наполеон?

--Еще придуряется.

Пенсионерки Петровна и Марковна ели вареную картошку с хлебом. На экране телевизора появилась фотография Ельцина с надписью Радиообращение.

--Вот он, морда пьяная,- сказала Петровна.-- Уже и на телевидение его не пускают.

--Да нет,-- сказала Марковна. -- Телеобращение они потом по радио покажут.

--Уважаемые россияне! За прошедший месяц наша жизнь стала еще немного лучше,-- сказала фотография.

--А наша? сказала Марковна.

... Страна стоит на краю небывалого подъема...

--Говорят, у него все лицо пятнами пошло,-- сказала Петровна.-- Поэтому по телевизору нельзя показывать.

... Правда, некоторые явления в нашей жизни по-прежнему вызывают озабоченность и тревогу. К ним в первую очередь относятся продолжающиеся в некоторых местах задержки зарплаты и пенсии. И я должен прямо сказать, что мне, как президенту, очень стыдно...

Петровна застыла с открытым ртом, пронеся мимо себя вилку.

...Мне стыдно за тех губернаторов, которые допускают у себя такие безобразия...

--Вот гад,-- засмеялась Петровна.-- Его детям нельзя показывать-- такие же бессовестные вырастут.

... Чтобы каждый работающий мог к лету двухтысячного года полностью получить заработанные деньги, мною подписан указ о частичной приватизации системы спутникового слежения...

--Говорят, атомные станции уже приватизировали,-- сказала Марковна.

... На эти же цели нами получен еще один крупный займ Международного Валютного фонда с отсрочкой на четыре года...

--Ему на выборы дают -- а трясти с нас будут, -- сказала Петровна.

... Конечно, мой президентский путь, как и у всех других демократических лидеров, входящих в большую восьмерку, измеряется двумя президентскими сроками. Но в переломные исторические моменты самые выдающиеся из этих лидеров иногда получали особое право возглавить свою страну на три-- или даже четыре срока-- как, например, американский президент Рузвельт. Конечно, ситуация в России сейчас не такая тяжелая, как в Америке при Рузвельте. Предыдущие годы моего президентства не прошли для страны даром. Поэтому, тщательно взвесив все за и против, я решил сейчас не прибегать к рузвельтовскому варианту и отказался от очередного президентского срока...

--Благодетель ты наш, -- сказала Марковна.

--Сорок раз еще передумает, -- сказала Петровна.

... Пришло время уступить дорогу молодым и энергичным политикам. Не исключено, что в следующем тысячелетии главой государства может оказаться женщина...

--Дочку пропихивает,-- сказала Марковна.

Фотография исчезла, и по телевизору стали передавать уличный опрос, в котором у людей спрашивали-- одобряют ли они отказ Ельцина от своего законного третьего срока, и кого им больше хочется : мужчину или женщину. Но пенсионерки уже не слушали. Они смотрели на витрины московских магазинов и одежду московских прохожих. Старушкам чудилось, что им показывают какой-то фантастический фильм о чужой галактике. Хотя Москва была от них в восьмидесяти километрах.

От автора

Считая писательство без читательства разновидностью литературного извращения автор, прежде чем публиковать продолжение, хотел бы знать, для кого он это делает. Все, кто хочет знать, что было дальше, могут писать мне по адресу almark1@km.ru

(По возможности постараюсь всем ответить. Если кто-то знает неизвестные мне подробности из жизни моих персонажей- для меня это было бы очень ценно.)

АЛЕКСАНДР МАРТОВ