Аннотация: Сугубо научное. То есть процентов восемьдесят тут чистая правда.
Педагог начальной школы, ещё не отвыкший отзываться на "Серёжа" и настойчиво приучавший себя к "Сергею Петровичу" расписывал план индивидуальной работы на уроке.
"Мария Серова (депрессивная фаза). Подобрать для чтения и заучивания что-нибудь понежнее из Есенина. Сейчас может и впечатлит.
Руслан Исаев (нейтральная фаза). Кроссворды по русскому языку и литературе (номера 2, 5, 6). Если справится - хвалить повыразительнее.
Григорий Сажин (маниакальная фаза). Сочинение на тему "Если бы я был волшебником". Не обращать внимания на грамматические ошибки!"
План писался для себя, без особых формальностей - методических рекомендаций по их младшим классам ещё не существовало. Как обычно в таких случаях, дело шло легко и приятно. "На бумаге", - одёрнул он себя. Сергей Петрович уже привык к тому, что из запланированного получается хорошо если половина.
Так оно и было. Однако первый урок относительно бодро вырулил к перемене. Ученики высыпали в небольшое отдельное фойе - гордость педагога, который долго выбивал помещение, чтобы и в это время не спускать с детей глаз. Полкласса привычно выстроились в "ручеёк". Развлечение уже не совсем для этого возраста, но с тех пор, как в первом классе ребятам полюбилась эта игра, заниматься чем-то ещё мало кто хотел. Тишь, гладь, и общая благодать. Никто не лупит другого портфелем, пытаясь оспорить место лидера - оно с самого начала прочно занято Вадимом Коржиным, это и по "ручейку" видно. Миловидная, белокурая Катя Пугач всё так же привычно стоит в сторонке - а ведь давно уже хочет попроситься в игру, хотя и робеет. "Маниакальная фаза, - щёлкнуло у Сергея Петровича в голове. - Ну же, может получиться. Он пошептался с Катей, схватил её за руку и присоединился к "ручейку". Минуты через три, убедившись, что девочка играет правильно, он отошёл к Младену, взиравшему на происходящее с угрюмым видом. Хорошо хоть в драку не лезет. Впрочем, депрессивная фаза не слишком располагает.
- Не играют? - сочувственно спросил Сергей Петрович.
- Не хотят со мной, - здоровенный Младен был всего на полголовы его ниже, но ответ прозвучал совершенно по-детски.
- Конечно, ты же каждый день кого-то задираешь, - это не было преувеличением, Младен и впрямь приставал и дразнился с понедельника по пятницу, как должность исполнял. - Постарайся от них хоть дня на три отстать, тогда все привыкнут и будут брать тебя в игру (Сергей Петрович прикинул сроки депрессивной фазы у Младена - вроде бы хватает, чтобы закрепить новое поведение).
Следующим уроком была математика.
- Так, с этой задачей мы справились. А теперь попробуем её решить другим способом.
Класс зашевелился. Несколько человек просто кипели про себя от возмущения. Нина Сергеева, неизменная отличница, аккуратно подняла руку и, получив разрешение говорить, выразила общее мнение.
- Сергей Петрович, а зачем нам решать другим способом, если мы её уже решили?
Так, бунт на корабле. Давно бы пора, детки уже не маленькие. Большинство пошли в школу с семи-восьми лет - развитие у этого поколения замедленное, вундеркиндов считай что и нет. Сильно отстающих в развитии, впрочем, тоже гораздо меньше. Классы коррекции позакрывались. Но это как посмотреть. Сейчас в каждой школе вся параллель третьих и четвёртых - это классы коррекции, хорошо хоть таблички не висят.
Нет, не будет он давить Нинин бунт. Девочка была такой же постоянной и предсказуемой, как и большинство одноклассников, но ЭТА предсказуемость вызывала у него уважение. Упорная, настойчивая, готовая стену прошибить, но разобраться в том, что было ей непонятно. И выросла в результате существенно поумнее сверстников. Что ж, добавим вопросов в эту головку с высоким лбом.
- А следующую задачу можно будет решить только новым способом.
- Вот тогда Вы нам его и покажете.
- А на задаче что, непременно написано будет, что она только так решается?
Его дети были мечтой методиста ещё с первого класса. Примеры на сложение в пределах десятка, примеры с переходом через десяток, примеры на сложение в пределах сотни - в двух дюжинах тетрадок всё было оформлено так, как того требовали нормативы. А вот когда начали решать текстовые задачи, и получались вычисления, которые непонятно к какой епархии относились, класс надолго замолкал.
- Смотри, Нина. В жизни же ты не будешь знать заранее, с какой задачей что делать. Вот в магазине ты как деньги считаешь?
- Складываю десятки с десятками, пятачки с пятачками, двушки с двушками, рубли с рублями, а потом считаю.
- И у тебя получается. Но ведь я вас так не учил.
- Так мама учила. Ой, а как правильно?
- Как угодно правильно, лишь бы получалось. Кассирша вообще ничего не считает, только штрих-коды пробивает - тоже способ.
Сергей Петрович коротко кивнул, чтобы Нина села. Она и села - с предельно озадаченным видом. Ну вот, выключил из работы на пол-урока лучшую ученицу...
В школьную столовую шли строем. Готовили у них неплохо, даже чай был в пакетиках, а не из котла. От запахов у оголодавшего Сергея Петровича рука сама тянулась к ложке. Но сначала надо было поговорить с Верочкой. На завтрак овсяная каша, которую девочка, не ест принципиально. Сейчас у неё нейтральная фаза, особенно бурной эмоциональной реакции быть не должно.
- Ну, попробуй пару ложечек. Тебя же никто не заставляет съесть всё. Ты давно её не пробовала?
- Я никогда её не ела. С самого детства!
- Так ты, наверное, и не помнишь, какая она на вкус?
- Точно не помню. Но наверняка противная!
Верочка засопела и решительно поднесла ложку к тарелке. Через несколько глотков раздалось:
- Ой, а она тёплая. И с маслом. Мама какую-то другую готовила...
Быстро очистив тарелку, девочка гордо подошла к учителю и зашептала, щекоча ухо: "Сергей Петрович, а Вы не скажете родителям, чтобы мне таблеток больше не давали. Я их очень не люблю, особенно когда грустно".
Ещё бы. У Верочки равновесие нейромедиаторов и так смещено в сторону привычной депрессии. Давно пора поговорить с родителями о корректировке курса препаратов - что они с визитом к врачу медлят, в самом деле.
Впереди было ещё несколько уроков. В детстве маленький Серёжа и не думал, что взрослым тоже будет с таким нетерпением дожидаться пятничного вечера. Эта адская смесь школы, детского сада и психологического тренинга к концу недели выматывала его окончательно. "Слишком поздно спохватились, - думал он. - С рождения бы с ними заниматься. Предсказуемые, удобные, понятные - вот и упустили момент. Россию-то, как это нередко бывало, выручила относительная отсталость, а ведь в развитых странах таких классов и пятый, и шестой, и седьмой, и восьмой. На тех факультетах, где нужна гибкость ума - ну, на мехмате том же - преподаватели могут заранее удавиться. Но это-то ладно. А вот что будет, когда повзрослевшему Грише Сажину врачи предпишут бегать в парке вместо того, чтобы привычно начинать утро с телевизора, как всегда было заведено в его семье? И как ему объясняться с женой, вся семья которой тоже привыкла начинать утро с телевизора? Проще помереть от лишнего жира. Но скорее всего проживёт он ещё лет двести, ошалело наблюдая непонятный, страшно изменившийся мир, в котором будет чувствовать себя лишним".
Пошатываясь от усталости, учитель добрёл до родного двора, где ему наперерез кинулась сухощавая женщина средних лет с неизменным пакетом в руке. За покупками Тамара Ивановна Сверчкова, мать его ученика Пети и старшего, Толи или, попросту, Сверчка, обычно выходила как раз в это время, так что избежать её расспросов Сергею Петровичу удавалось редко. Но что сейчас-то её переполошило?
- Сергей Петрович, помогите! Толя пропал.
- Так время-то ещё вроде не позднее?
- Он в этот час всегда уже дома. А тут... Петя говорит, собрался и ушёл куда-то, и вид был напуганный. И мне до этого ничего не говорил. Зайдите к нам, Сергей Петрович.
Дома учитель переоделся, оставил вещи и с чувством полной покорности судьбе побрёл в квартиру Сверчковых. В глазке двери, куда он позвонил, показался и спрятался зелёный Петькин глаз.
- Сергей Петрович, Вы простите. Мне мама никому открывать не разрешает.
Уныло ждать под дверью пришлось недолго. Скоро вернулась извиняющаяся Тамара Ивановна с покупками.
- Он у меня приучен никому не открывать.
- Ну мне-то ладно. А если пожар?
- Какой пожар? - Тамара Ивановна заозиралась. - А-а, если пожар начнётся...
- Вы уж Петю предупредите, чтобы он хотя бы аварийным службам открывал.
Но все мысли Тамары Ивановны были сейчас сосредоточены на старшем. "Запугали, втянули в долги, заставляют сделать что-то нехорошее".
- Вы знаете, Сергей Петрович, он сейчас очень трудный стал. Запирается в ванной и меня пускать не хочет. А недавно я у него в кармане нашла... - она тихонько вынула из ящика стола и показала Сергею Петровичу упаковку презервативов.
Вообще-то Сверчок - уже старшеклассник. И если то, что у него растёт над губой - не усы, то Сергей Петрович вообще безбородый китаец. А за презервативы его похвалить бы надо - мальчики этого возраста - народ совершенно безбашенный. Вряд ли Толе обломится их использовать прямо сейчас, ну хоть надевать научится. Конечно, когда сэкономит на завтраках на новую упаковку.
Во всяком случае, воронье гнездо, которое красовалось на голове у Сверчка, приводившего в класс младшего брата, совсем недавно сменилось вполне приличной по молодёжным понятиям причёской.
Петя мало что добавил к прежним показаниям. Брат сидел за компьютером, потом кому-то звонил, договариваясь о встрече, потом с испуганным видом выскочил из квартиры.
Сергей Петрович подошёл к компьютеру. Тамара Ивановна вряд ли была продвинутым пользователем, и стереть историю Сверчок не догадался. Так, сайт, посвящённый заброшенной больнице, любимому месту детишек, воображающих себя сталкерами. Хороший способ перед кем-то покрасоваться. С кем бы он туда пошёл на Толином месте? Учитель представил себе, как успокаивающе обнимает в темноте испуганную, тёплую старшеклассницу. Чёрт возьми, а ведь и сейчас бы не отказался... Сверчок - парень на удивление приличный, дальше дело вряд ли пойдёт. А скорее всего он просто пригласил сразу нескольких - и лишними раздумьями девицы себя не смутят, и спокойнее, и у мальчика потом будет выбор.
- У Толи есть подруги в нашей школе?
- Что вы, - испуганно отозвалась Тамара Ивановна.
- Есть, есть, - ехидно буркнул Петька. - И Света, и Люба, которая длинная.
Увлечениям старшего брата младший явно не сочувствовал.
Сергей Петрович нашёл на сайте школы домашний телефон Любы, которая длинная, и начал названивать. Отозвалась её мать. Из предстоящего похода барышня, в отличие от Сверчка, секрета не сделала. Идут с Толей и с Бертой, мобильник там не пробивает, но сразу после отзвонится, шприцы подбирать не будут, ходить станут осторожно, чтобы не провалиться, фонарики заряжены.
На минуту Сергей Петрович понадеялся, что теперь его отпустят домой, но не тут-то было. Его уже тянули ехать "к этому ужасному месту". Тамара Ивановна была намного старше, и даже его учительский авторитет спасения не обеспечивал. От нужной станции метро он хотел позвонить Сверчку, но Тамару Ивановну сейчас можно было остановить только танком.
Заброшенная больница оказалась недостроенной детской онкологией - вот и попробуй в точности прикинуть потери и приобретения от событий последних лет. Они долго ходили в сумерках по полуразрушенным корпусам, где гнилые доски проваливались прямо под ногами. Кое-где сквозь дыры в полу было видно нижний этаж. Один раз учителю пришлось прижать спутницу к стене, спасая от рухнувшего рядом с ними куска штукатурки. Когда обошлось, Сергей Петрович несколько раз оглядывался на неё - не восприняли ли его действия как-то не так. Тамара Ивановна громко выкликала Толю, и стайки подростков шарахались от них ещё на подходе. Однако используя свой преподавательский опыт, Сергей Петрович кое-кого расспросил. Да, видели. Да, ходили. Ушли отсюда или нет - не знают. Надо было спускаться в подвалы, уже не сумеречные, а непроглядно тёмные, и вот тут учитель пожалел о поспешных сборах. Фонарик, о котором напоминали на сайте, оказался здесь абсолютно необходимым предметом. Хорошо хоть бетонные полы и стены были рассчитаны на века, и учитель на ощупь передвигался от одной стены к другой, время от времени пытаясь прочихаться от пыли.
Сергей Петрович испытывал форменное раздвоение личности. Педагог в нём скурпулёзно отмечал опасности - валяющиеся на полу шприцы, шаткие стены, оскалы разбитых окон, подозрительные компании. Подросток-сталкер вопил от восторга.
На обратном пути он всё-таки уговорил осевшую от волнений мать позвонить домой. Сверчок был уже там - они разминулись у той самой станции метро. В метро Сергей Петрович откровенно спал, не слушая возмущённого монолога Тамары Ивановны. "Вот Петя такого никогда не сделает!"
"И скверно, если не сделает, - думал он, ворочаясь на скомканной постели. - Главный-то шум подняли именно тогда, когда первые дети, которым предстояло прожить двести и больше лет, вошли в период полового созревания. Это и обычным-то подросткам не просто, а тут... Девочки бинтовали набухающие груди, мальчики осаждали врачей с просьбами их кастрировать. Слишком постоянные, слишком похожие на себя, совершенно неспособные смириться с тем, что становятся другими... Это в каждом из нас с рождения живёт даже не один другой, а целая компания".
Пронзительный телефонный звонок заставил его резко вскочить. Голова тут же закружилась, перед глазами поплыла огромная луна, уже наблюдавшая этим вечером его сталкерские подвиги.
Тамара Ивановна говорила несвязно, то плача, то ругая беспечного классного руководителя, плебейский класс и дурные влияния, но суть дела учитель понял довольно быстро. Сверчок, на которого разом вылились все мамины переживания, оделся и хлопнул дверью. Где его теперь искать, оставалось непонятным.
Впрочем, непонятно было матери, а Сергей Петрович уже оделся и теперь нерешительно подходил к самой шумной квартире на последнем этаже. На её дермантиновой обивке кто-то написал чёрным маркером Fuck you. Рядом явственно отпечатался след от ботинка. Для подростков уже наступил комендантский час, и, выскочив на улицу, Сверчок рисковал попасть в милицию, значит, дорога ему только сюда.
Родителей Севы Баринова обычно не было до поздней ночи, и в квартире вечно тусовались подростки, приобретая опыт половой жизни и знакомясь с тем, что у нынешних старшеклассников называлось ёмким словом "вещества". Севкин отец имел какие-то знакомства в милиции, поэтому разгонять малину, сколько учитель на неё ни жаловался, не собирались. Родителям же образ жизни родного чада явно не казался чем-то из ряда вон выходящим.
Прошлый раз Сергей Петрович уходил отсюда с изрядным скандалом. Нынешний скандал обещал быть гораздо сильнее, и учитель сделал глубокий вдох, готовясь к неизбежному. Неожиданно он услышал слабый звук, и поднялся по лестнице ещё на один пролёт вверх, туда, где была последняя площадка и вход на чердак. Там стоял Сверчок, задыхаясь, словно он только что выбежал из дома.
- Пойдём что ли ко мне, - пробормотал учитель.
Толя молчал, спускаясь к его квартире, молчал, раздеваясь, молчал за чаем.
- Ну вот, - сказал Сергей Петрович. - Взрослый человек, победитель олимпиад.
- Только биологической. Это она всё рассказывает! И Петька, вслед за ней: "Я тобой горжусь!". Дурак. Я понимаю, он не виноват, что она мне его всё время в пример ставит. Но всё равно, я потому и ушёл, чтобы с ним что-нибудь не сделать. Зачем он ей сказал, что я боялся? Может и боялся немного, конечно - вон как она на меня наехала. Но у Петьки-то вышло, что меня кто-то просто напугал до смерти.
Ученики Сергея Петровича плохо различали оттенки эмоций. Сверчок наверняка и предвкушал приключение, и про девочек думал, но Петьке-то как это объяснишь? Толик же действительно взрослый уже человек, должен понимать. Впрочем, со старшими классами действительно не рекомендуют подробно обсуждать разницу между поколениями. Тем более, что Толе, как и самому Сергею Петровичу, совсем уж долгая жизнь не светит.
Учитель мысленно помянул недобрым словом все услышанные указания. "Не акцентировать", - это надо же такое придумать, как будто у детей нет своих глаз и своей головы. Вот только хватит ли у Толи знаний, чтобы понять объяснения?
- Говоришь, биологической?
- Третье место всего-навсего.
- Ну, брат, третье место по всей Москве - это совсем неплохо. Пойдёшь завтра на мою лекцию? В качестве дополнительных занятий? А после неё уже и подумаем, что тебе делать.
Обрадованный отсрочкой Сверчок молча кивнул.
Потом был ещё один телефонный разговор. Да, нашёлся. Нет, сейчас домой не пойдёт, испереживался и заснул. Завтра с утра идёт на лекцию по биологии. Нет, со мной, всё под контролем.
Уснуть прямо сейчас учителю явно не было суждено, тем более, что Тамара Ивановна перезванивала ещё дважды. Он сел готовиться к лекции, просматривая сайт родного педа. Слава Аллаху, лекций на биологию уже отвели побольше, добавили часов на генетику и молекулярку. Будем надеяться, что и психология осталась на прежнем, вполне приличном уровне.
С утра Толя долго причёсывался и заправлял измятую рубашку под брюки. Сергей Петрович тем временем жарил на кухне яичницу из шести яиц, на двоих. В пед они приехали загодя, и ещё на подступах ко входу учитель услышал знакомое обращение:
- Серёжа! Как хорошо, что вы читаете. У нас же нет ни у кого такого опыта. А вы повзрослели, заматерели даже. Кто это с вами?
Евдокия Григорьевна, преподаватель психологии. Он у неё курсовую делал. Пришла, значит, поддержать.
- Ученик, - ответил он, не вдаваясь в подробности.
Студентов собрали полную аудиторию. Собственно, большинству оно даром не сдалось. Хотя ... кто-то ведь должен будет вести у его учеников, когда они перейдут в пятый, шестой, седьмой. Лет до двенадцати точно можно что-то исправить, в хороших случаях и до четырнадцати. Мозг ещё интенсивно растёт, какие-то связи образуются, какие-то отмирают. Учитель растерянно скользнул взглядом по незнакомым студенческим лицам, нашёл Толю, и начал рассказывать, чувствуя себя то ли лектором, то ли адвокатом.
Понятно, почему развитые страны так поспешили с этим проектом. Рождаемость падает уже повсюду, даже в Азии и Латинской Америке. Население стареет. Единственный выход - сделать пожилых людей трудоспособными. Хотя бы будущих пожилых людей.
Дряблые мышцы, изношенные сердце и сосуды, слепнущие глаза - всё это, по сути дела, проявления одной главной болезни преклонных лет - старости. Признак того, что организм неуклонно и беспощадно расправляется с каждой клеткой, вызывающей хоть малейшее подозрение. Расправляется не просто так - если этого не делать, то однажды какая-то из них даст начало опухоли. Рак. Прав, ох как прав был желчный доктор. "Я сказал пациенту, что у него сердце и сосуды как у юноши. Ушёл от меня в самодовольном настроении. Дурак. Наверняка умрёт от рака".
Справиться со старением стало возможным. Но чтобы моложавые старики не умирали в онкологии, надо было победить и рак. А как его победишь, если ещё до рождения человека во множестве его клеток начинают накапливаться мутации, и каждая, как бомба замедленного действия, дожидается своего часа? Логичный вывод - снизить частоту мутаций если не до нуля, то до сколько-нибудь приемлемого уровня. И снижали. С умом вроде бы снижали, начиная с внутриутробного периода. Оградили от воздействия иммунную систему, которая без мутаций - никак, ведь на каждую заразу должна найтись своя клетка, которая её распознает. Только вот забыли ещё про один орган, защищающий человека от окружающего мира. Мозг.
А в этом самом внутриутробном периоде в размножающихся клетках мозга бесятся и скачут по хромосомам, встраиваясь в новые места, мобильные элементы. Которым, как одному из источников мутаций, тоже воспретили беситься и скакать.
А у этих перемещений, как оказалось, был свой смысл и свой резон. Мозг прежних представителей человечества получался мозаичным. Рядом с любым участком мозга мог оказаться другой, непохожий на него - по схеме связей между клетками, по балансу медиаторов, по скорости работы. И в каждый момент у человека оставался шанс повести себя не так, как он привык, затвердил и выучил. Вот только новорожденным долгожителям этого шанса не оставили. Лишь через несколько лет стали применять препараты, не проникающие через барьер между кровью и мозгом.
Когда грянул гром, пришлось искать быстрое, простое и сравнительно безопасное решение. Тогда-то и обратили внимание на то, что часть "новых" детей перемахнула через половое созревание относительно безболезненно. По психологической классификации (Так, а Толя-то с ней знаком? Придётся объяснять.) это были циклотимики. Созревало большинство из них рано и довольно бурно. Да и вообще ребёнок, которого кидает то в активную деятельность, то в унылое безразличие, воспитателям не слишком удобен. Но этот опыт разных душевных состояний помог им в том возрасте, когда меняешься едва ли не каждый день.
Попробовали искусственно, с помощью фармакологии, вызвать нечто вроде слабенького биполярного расстройства и у других детей. Но чтобы в новом состоянии они могли научиться вести себя по-новому, рядом должен быть взрослый. Корректор, который будет эти изменения провоцировать и поддерживать.
Вопросами Серёжу завалили все, даже его старые преподаватели. Только через полчаса после лекции он включил мобильник и сразу же услышал звонок. Леночка. Коллега.
- Там Тамара Ивановна тебя уже обыскалась. Страшно волнуется, выражается туманно, но, по-моему, пыталась у меня узнать, не склонен ли ты к педофилии.
Вот ведь ёлки зелёные! Не может же он взять парня и насильно привести домой за ручку. Почти не надеясь на то, что Сверчок уже переменил решение, он спросил, скорее для очистки совести:
- Ты как, Толя? Куда теперь?
- Домой, куда я денусь. Мама ругаться, конечно, будет. Только понимаете, я-то у неё как-нибудь вырасту. А Петьку она без меня совсем затрёт. Он ведь славный, в самом деле, хотя и простой, как сибирский валенок.
На такой быстрый результат свой речи учитель даже не рассчитывал. По дороге домой Сергей Петрович думал о том, что совсем отвык от обычных детей и подростков, с их быстрыми решениями и частыми сменами настроения. Перед тем, как взять новый класс, переучиваться придётся. Вожатым что ли пойти на все три смены?
Во дворе, прощаясь, Сверчок неловко поднял руку, сжатую в кулак. Учитель отсалютовал ему в ответ.