Аннотация: fiction, хотя на этот раз и не фантастика. Большое спасибо natasha_str за консультацию по медицинским вопросам. Вот она на Прозе.ру, кстати.
http://www.proza.ru/avtor/natashastr
Память.
Мы с моей тёзкой Галкой даже однокурсницами не были, познакомились на каком-то высоконаучном семинаре. И как столкнулись там, не слишком обращая внимание на окружающих, так с тех пор долго не расставались.
И по внешности, и по характеру мы отличались очень сильно, сходясь разве что в нежелании стричь косу. К нашим славянским физиономиям модная причёска вряд ли пошла бы. Видно происходили наши предки с российских окраин, где женщины часто оставались на хозяйстве без мужиков, и каждая была сама себе голова. Но Галка была с окраин южных - скуластая, чёрные брови, карие очи. А родители её и вовсе добрались до самой Молдавии, что впоследствии вышло Галке боком. У меня же была финская физиономия с просторным лбом, широко посаженными серыми глазами и тяжеловатым низом.
Наша громкоголосая парочка принимала участие в любом сколько-нибудь примечательном факультетском событии. Галка была общительна, щедра, всегда готова кому-то помочь. Она обнаруживала поразительное умение штурмовать бюрократические препоны, необходимое тогда для почти всякого осмысленного телодвижения. Я - замкнута, мрачновата, самолюбива. И когда задним числом обнаружила, как много встреченных людей меня помнит, удивлялась изрядно.
Она была горяча и влюбчива, легко начинала восхищаться очередным приятелем. Но Галке похоже, слишком хорошо вдолбили идею, что всё, происходящее вне брака - ужасный разврат, да и в браке весьма сомнительно. Для тех времён это была нередкая проблема, испортившая не одну жизнь. Нынешние же поборники свободного секса напоминают мне партизан из анекдота, взрывающих рельсы, хотя война давно кончилась.
Я, грешная , была существом, практически чуждым культуре, и в меня подобные идеи вдолбить не удавалось. Я никак не могла понять, почему надо стесняться отношений, которых хотят оба, изображать беспомощное создание и носить что-то непонятное вместо удобных джинсов. Впрочем, потом появились дивные индийские юбки, разноцветные, до пола, по цене трёхлитровой банки сока. На многих наших летних фотографиях мы с Галкой запечатлены именно в таких юбках, как две цыганки. Но и в эру джинсов, и в эру юбок я влипала в своих личных отношениях прочно, надолго и самым драматическим образом.
У Галки оказались хорошие руки и, что ещё важней для экспериментатора, отличный запас оптимизма. Нашему брату важно умение быстро начать всё сначала, столкнувшись с очередной закавыкой. У меня всего этого не было, и я куда дольше искала научную деятельность, в которой от меня был бы хоть какой-то толк. Но уехала Галка не из честолюбия. Грянул 91 год, и осталась она хоть и РФ-овской гражданкой, но какой-то второсортной. Помню, как один раз я ночевала у неё. Мы просидели до полчетвёртого утра, а потом Галка стала одеваться - надо было занимать очередную очередь в ОВД для очередной регистрации. Я легла спать, а когда она меня разбудила, в окно уже глядели вечерние сумерки.
К тому времени что-то наконец стронулось в ней и встало на место. Галка вышла замуж и выглядела вполне счастливой. Вот со своим мужем, тоже второсортным гражданином, она и уехала пытать счастья за границей.
И я выскочила замуж ещё до их отъезда. Появился на свет Мишка, потом Егор. Я долго не работала, потом, по заочной Галкиной протекции, начала делать обзоры для её лаборатории. А теперь и вовсе собиралась возвращаться к экспериментальной работе, благо новый шеф задумал исследования на моём любимом объекте. Возвращаться к ней было очень сложно - Мишка уже в музыкальной школе, Егор - в художественной. Собственно, вернуться было бы и вовсе невозможно, если бы не Алинка.
Алину я приметила, когда она была ещё школьницей. Она ездила ко мне на кружок. Толковая девочка. Но толковая девочка училась в задрипанной перовской школе, каждую неделю у них отменяли уроки, и речь шла не о престижном вузе, а просто о том, чтобы поступить учиться хоть чему-то биологическому. Однако к Галке в лабораторию я её пристроила. Алина, готовая и посуду мыть, и за цыплятами для опытов ездить, оказалась нарасхват. Лаборантов не хватало, экономили на всём. Её и сейчас загружали подобными заданиями, не замечая, что девочка выросла. Она и литературу по теме знает не хуже шефа, и постер свой американцам объясняла так, будто кончала английскую школу.
Мы с Алиной нацелились на великую и ужасную проблему сохранения памяти у организмов, переживающих метаморфоз. Благо моя любимая муха дрозофила к ним относилась. Всё личиночное разрушается, под оболочкой куколки - сплошная каша, большая часть органов взрослой мухи развивается из отдельных закладок, еле видимых у личинки. Да и нервная система ... непросто там с нервной системой. А вот поди ж ты - очень похоже, что помнит взрослая муха запах, к которому привыкла личинка. Чем помнит? - а кто ж его поймёт.
У нас уже всё было собрано для опытов, мы выяснили, как полностью удалить запах со стеклянных лабиринтов, в которых будут ползать личинки и мухи. Но сегодня Алины в лаборатории не было, и я нацелилась наконец-то пересеять своих мух на свежий корм.
Честно говоря, мне следовало бы быть с Алиной. Она в очередной раз кодировала дядю Мишу, любимого и непутёвого своего батюшку. Это его заслугами Алина выросла такой гарной дивчиной, умной и красивой.
Дядя Миша учил её всему, что сам умел, а умел он многое. Водить и чинить машину, разбираться в разной электрике, штукатурить, малярить. Алина и теперь легко могла привести в рабочее состояние любую хитрую лабораторную штуковину.
Стрёмное место - Перово, после нашего с Алиной знакомства я там немного покрутилась. Ещё в советские времена там можно было увидеть, как вылетает из окна новенький телевизор. Ну, поссорился спьяну мужик с женой... Ещё одна перовская забава - придти в квартиру к другу, когда того нет, вынести оттуда всю электронику, продать и пропить.
Те, кто держался... очень жёсткими становились те, кто держался. Терминаторы такие. При мне сосед дяди Миши рассказывал, как ночью потащил шестилетнего сына, спёршего чужие санки, в милицию. До самой двери дотащил, там только отпустил полуживого от рёва.
А вот дядя Миша был нормальный. Не терминатор. Он твёрдо знал, что рукастый мужик, не боящийся работы, нигде не пропадёт. И с одинаковым удовольствием перебирал на заказ невиданную зарубежную машину и соседский "Жигуль" - за так, по дружбе. А потом дядя Миша потерял работу. Ненадолго, в общем-то. Но сломался на этом, стал запивать. Жена от него съехала и только Алина не теряла надежды.
Надо мне было быть с Алиной, надо. Не знаю, отчего, но дядя Миша меня уважал. Меня, безрукую и бестолковую, он почему-то считал страшно учёной и умной женщиной.
Деда он мне напоминал, вот кого. Покойного деда, такого же рукастого и так же лечившего свои беды обычным народным способом. Дед, мягкий с домашними, строго соблюдавший своеобразный этикет с соседями, вернулся с войны с орденом солдатской Славы.
Но я заранее знала, что не поеду. Сегодня вечером отводить на занятия и Мишку, и Егора. Одного Серёжка бы как-нибудь отвёл, а двоих - уже явно выше его сил. Но дело даже не в этом. Можно в конце концов пропустить одно занятие. Только вот опять выслушивать рацею о своём пристрастии к алкоголикам, частным предпринимателям и прочей неприятной публике... По праву моё внимание могло доставаться лишь одному человеку - ему самому. Я могла прошибить это сегодня, завтра, но не могла прошибать постоянно. По правде говоря, я уже смирилась - не строила дальних планов, не заводила тесных дружб, в которых может понадобиться неожиданно встречаться, помогать, выслушивать. И я знала, в какой момент это началось.
Сначала было не так. Сначала была жива Кира Львовна, Серёжкина мать. Меня до сих пор мучает мысль, что она пошла умирать в больницу, чтобы не напугать внуков. Хорошо, что и Мишка, и Егор уже были пристроены в садик. Хорошо, что я могла ходить к ней в больницу. Хорошо...всё равно это было ужасно. Меня выжал весь этот год.
После этого Серёжка каким-то чудом достал путёвку в пансионат для всей семьи. Я наконец могла показать детям настоящий лес, а не огородные грядки. Мы совсем неплохо там отдыхали, хотя я отвыкла от Серёжки, постоянно торчавшего на работе, а он не привык проводить столько времени с детьми. А потом пришло письмо от Галки.
В первые годы мы много переписывались, один раз встречались и наговорились вдоволь, когда Галка приезжала на конференцию. Теперь она приезжала снова. У неё возникли серьёзные проблемы с работой, ей был нужен мой совет. Да и мне было что рассказать. А я торчала в пансионате.
Серёжка как отрезал - не может он оставаться на сутки с двумя детьми-дошкольниками. И в общем даже прав был - мало ли что без меня стрясётся. Дело было не в этом. Дело было в тайном торжестве, с которым это говорилось. "Никуда не денешься".
Остаток смены я продремала в комнате. Не хотелось звонить Галке, не хотелось говорить с мужем, водить детей гулять. Ничего не хотелось. Так было легче.
В лабораторной двери стояла какая-то явно нездешняя - как только охрана пропустила - женщина. Пришедшая словно излучала напряжение, хотя её лицо было мягким, немного даже детским.
- Вы - Галина?
- Да.
- Вы когда-то знали моего мужа, Илью Новикова.
Чёрт бы побрал мою память на лица и на имена - впрочем, уже давно побрал, похоже. Знала я, конечно, Илью, и не одного.
- Да, знала.
- Ему очень плохо, а я не знаю, что делать. Его совсем не лечат!
Муж Иры заболел гриппом. Или не гриппом? Всю ночь болела голова, незадолго до рассвета он заснул. А ночью Ира не смогла его разбудить. Нет, дышал, и пульс был почти нормальный.
Скорую целый час уговаривали забрать Илью в больницу. Забрали. Диагноза не определили, делать что-то, похоже, не собираются.
Ну да, конечно, если в названии института есть слово "мозг", то тут-то мозги и лечат. Впрочем, идти-то ей и впрямь некуда.
Я вспомнила про своего старого шефа. Вот уж у кого уйма медицинских знакомых.
Вадим Павлович в свои семьдесят лет был любопытен как в двенадцать, оставался отчаянным ругателем и любителем философских построений. Он недавно написал три книжки. В первой он ругал большевиков с точки зрения науки и христианской веры. Во второй ругал православную церковь - с точки зрения науки и общественных идеалов. В третьей ругал науку - с точки зрения христианской веры и общественных идеалов. Искренне надеюсь, что пока тёмные покровители каждого из этих эгрегоров будут драться между собой за его грешную душу, она успеет ускользнуть выше и дальше.
Он, пожалуй, не откажет. Вот только всё забудет и перепутает, поэтому надо ехать прямо к нему. Я накинула куртку, в последний раз окидывая взглядом ящики с пробирками. Не помрут. Корм ещё немного подпортится, надышусь при пересеве очередной гадостью (я сглотнула аллергический комок в горле).
На улице я осведомилась, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
- Илья ведь по специальности работает?
- Ну да, почти, он макетированием занимается.
- А Вы работаете?
- Да, воспитателем детского сада.
- Всегда мечтала познакомиться с воспитателем, - сказала я искренне. --Наши были очень хорошие.
-- Я ещё на логопеда выучилась, - сказала она с гордостью.
- И как, удаётся логопедом поработать?
- Ох. Лучше бы поменьше. Недавно тестировали младших - так вместо одной логопедической группы пришлось две делать. Задержка речи. Если только "р" или "ш" не говорит, это уже простой случай.
Она разговорилась, но от неё по-прежнему шло почти невыносимое напряжение, и я согласилась на цену, которую заломил первый же остановившийся водитель.
Дальнейшие свои действия я помню как в тумане. Мы звонили, рассказывали, расспрашивали, я обещала, что Ира завтра же заплатит ужасные тыщи за очередное исследование. Я же так не умею! Так разве что Галка умела во времена моей молодости. Мы подъезжали в две клиники и говорили с врачами. Вырисовывался диагноз - геморрагический инсульт, вызванный разрывом аневризмы. "Бывает и у молодых", - повторяли все. Илью срочно готовили к операции.
Где-то в непонятно как возникшем промежутке я позвонила детям и сказала, что занятия отменяются.
Потом Ира поехала в больницу, а я - домой. Я с ужасом думала о том, что вот приедет она, а Илья уже...Нет, должно как-нибудь обойтись. Уже стемнело, и я пела на улице хулиганские песни моей юности: "Счастья нет", "Последние ботинки", "Крутится-вертится". Да...Серёжа когда-то находил у меня литературный вкус. Я пела до самого подъезда, где столкнулась с возвращавшимися домой детьми. Чёрт возьми! Судя по благопристойному выражению на мордочках, они слышали это безобразие.
Серёжки ещё не было. Оказывается, он тоже позвонил детям и сказал, что вернётся поздно. До этого Егор ещё надеялся пойти на занятия с папой, но теперь понял, что всё в его руках, и уговорил Мишку пойти туда самим. В конце концов ему дорогу не переходить, а Мишке - только один раз и со светофором.
Да. Это характер. Брат почти на два года старше, но инициативы не проявил. И всё сошло, и Серёжка не ругается. Затемно их, конечно, одних отправлять не стоит, а вот когда занятия пораньше... Пора, уже пора.
Назавтра я отпросилась и отправилась с Ириной в больницу. Зазвав туда сразу двух врачей, про которых Вадим Павлович сказал, что они очень хорошие, было совершенно невозможно не показаться самой.
При операции выяснилось, что лопнул довольно крупный сосуд, но сам мозг практически не повреждён. Из медицинских объяснений я поняла не всё, но, похоже, шансы у Ильи были неплохие. Успели.
Ира хотела остаться в больнице, но её прогнали домой спать. Дом её был совсем рядом, она пригласила меня выпить чашечку чая, пока у Мишки с Егором не кончилась продлёнка. Хорошая у них была квартира, с куклами, кукольными кроватками и колясочками по углам. И сама Ира наконец расслабилась, рассказывала, как печёт пирожные, потом заплакала.
- Господи, как страшно жить! Я несколько лет назад у девочки из старшей группы истерику успокаивала. Они с мамой всё время ходили в ТОТ аквапарк. Бабушка не уследила, пустила её к телевизору, когда всё показывали. Она мне раз пять повторила, что там клетка с канарейкой висела...
Ирина успокоилась и принесла толстый семейный альбом.
- А я вас сначала почти не узнала, хотя видела вас с Илюшей. А теперь вспоминаю. Он мне много о вас рассказывал. Говорил, что совершенно замечательный человек, я даже ревновала. Вот, фотография осталась.
Да, тем, кто ругает качество современных мыльниц, я предложила бы на это посмотреть. На фотографии, несомненно, была Галка. Я вспомнила, наконец, её бурный роман с Илюшкой Новиковым, вспомнила потому, что в кадр попал кусок беспорядка, царившего в общежитии компьютерщиков. Но здесь Галку можно было перепутать с кем угодно, даже со мной.
Я слегка поперхнулась чаем, но пора уже было откланиваться.
- Заходите. Обязательно заходите, и с детьми.
- Попробую. У меня мальчики хорошие, девочек не обижают.
Я закрыла дверь и подумала, что может быть и вправду зайду..