Аннотация: Очень-очень близкое, но всё же будущее. Надеюсь, что вымышленное.
Полис
Марк внимательно изучал новую страховку. Это следовало делать каждый год. Компания лавировала, пытаясь купить сотрудникам побольше услуг за те же деньги. Государство время от времени объявляло обязательными новые программы.
Его глаза привычно скользили по строчкам, пока не задержались на одной - так надолго, что наконец оторвавшись, Марк осторожно взглянул, не следит ли за ним кто-нибудь из сотрудников, стоящих рядом.
В списке медицинских услуг появилась психотерапия. Без страховки любые психотерапевтические сеансы стоили слишком дорого.
Дома Марк достал полис и по указанным в нём адресам начал заходить на страницы, где располагалась информация о медицинских услугах. После пяти страничек он наконец позволил себе посмотреть, что написано о психотерапевтах.
Сайт обволакивал сознание сочетанием пафоса с интимностью. Хорошо, что тут не было хотя бы медитативной музыки, которую включали им на работе для расслабления.
"Мы сохраним любые ваши тайны так же надёжно, как священник - тайну исповеди. Консультация проводится заочно, специальный рандомизатор каждый раз направляет вас к новому специалисту, который живёт на другом конце страны".
Насколько понимал Марк, это расходилось с обычной практикой психотерапии, зато полностью удовлетворяло его потребность в анонимности. Кто знает, может быть эти психологи уже придумали что-то для того, чтобы эффективно работать в подобных условиях.
Марк избегал выяснять отношения. Любые. Человеческие симпатии, антипатии, обиды и расчёты были слишком расплывчатыми и неопределёнными по сравнению со строгостью физических законов, чёткостью техзаданий, однозначностью инструкций по безопасности. Вот тут действительно был мир, где он уверенно распоряжался, чувствуя себя хозяином. Марк долго добивался права на самостоятельную работу и сейчас, открывая на экране компьютера очередную программу для конструкторов, ощущал себя пилотом, выводящим на курс могучий лайнер.
Но от того, что происходило сейчас, никак не получалось просто отвернуться. Марк постоянно ощущал это, как ощущают ноющий зуб. Сын. С ним у Марка последнее время не складывалось...
Когда сын был маленьким, он любил их воскресные прогулки. Марк позволял себе отбросить все заботы и только бродить, глазеть, высматривать. Любимое ещё с мальчишества занятие - даже без фотоаппарата. Но фотоаппарат у него был, нежно оберегаемый, довольно хороший для любителя. И у сына тогда был свой аппарат, попроще и подешевле, но тоже неплохой. Когда Марку удалось заснять радугу над поливальной машиной, сын хлопал от счастья в ладоши, хотя собственный снимок ему не удался.
Заснять радугу - несложный фокус. Но некоторые свои снимки Марк даже посылал на любительские конкурсы. Сирил, мэтр художественной фотографии, лично хвалил его снимок со стройки пригородного дома. Стройка была там на заднем плане, а на переднем - один из строителей отошёл выпить воды прямо из родника. Но Марк считал своим лучшим трофеем фотографию старого аптекаря, который, щурясь от солнца, открывает аптеку летним утром. Он проснулся в тот день с восходом и долго кружил по городу в поисках сюжета. Нет, Марк никогда не собирался стать профессиональным фотографом. Просто у него был в жизни кусочек ничем не замутнённой радости и свободы.
Валентина была им недовольна. Всегда. Он неплохо зарабатывал, поддерживал дом в порядке, честно обсуждал с ней все семейные проблемы. Но Валентина не могла смириться с тем, что есть пространство, отдушина, куда он не пускает её с её заботами, где свободен от волнений о работе и семье. Сын до поры был его сообщником, а Валентина - неотвязным инспектором, который выискивал служебные промахи, неполадки в доме и упущения в воспитании ребёнка.
Но когда Валентина поняла, что так ей до него не добраться, она взялась за сына. Дома Марка высмеивали, подкалывали, выставляли неудачником, и он мог только гадать, что же говорится в его отсутствие. Два года назад сын в свой день рожденья отказался от нового фотоаппарата, хотя обещанный плеер Марк купил бы ему в любом случае. Сейчас они с сыном никогда не говорили по душам. И что самое худшее, Марк уже не был уверен, что хочет такого разговора. Сын начинал вызывать такое же раздражение, как Валентина.
Марк понимал, что это раздражение - просто морок. Близкие люди ссорятся, мирятся, но они нужны друг другу. Редко ли случается, что никто, кроме отца, и помочь тебе не сможет?
Отец Марка был фармацевтом, в иные времена - вполне преуспевающим. Но когда Марк подрос, отца начали преследовать неудачи. Сын так и воспринимал его - как неудачника и подсмеивался над ним с юной безжалостностью. Но когда Марк завалил экзамен, только отец сразу нашёл верные слова, чтобы привести его в порядок.
Экзамен был непрофильный, что-то такое на словарный запас. Но всё равно никто не верил, что Марк станет хорошим инженером-конструктором. Для их семьи это было необычной профессией. И только отец видел, что сын с детства притягивается к любой технике как стрелка компаса.
А через год он умер. Официально считалось, что это произошло из-за несовместимой комбинации лекарств. Но Марк хорошо помнил, как отец когда-то объяснял ему, насколько опасен в некоторых сочетаниях даже заурядный аспирин. Это ведь он, Марк, должен был понять, что с ним творится, и остановить. Не почувствовал, не остановил... Мысль об этом лишала его надежды когда-нибудь примириться с сыном. Ну да, не было в этом никакой логики. Была вина, которую следовало честно нести. Он не снимает с себя вины, но вдруг можно иначе?
В воскресенье, когда сын с женой уехали в супермаркет, Марк набрал адрес нужного сайта, ввёл код своего страхового свидетельства и подключил микрофон. Через минуту его соединили с психологом.
Слушая его сбивчивый рассказ, психолог часто уточнял вроде бы очевидное, задавал вопросы, которые никогда не пришли бы Марку в голову, делал долгие паузы. И вопросы не всегда были приятными. Но странное дело, даже его молчание подбадривало, словно они сидели рядом друг с другом. Разве что в институте у Марка случались такие долгие и откровенные разговоры. А ведь многие нынешние коллеги ему нравились, и он не ожидал от них ни подсиживания, ни насмешек.
Рассказывая, Марк всё лучше понимал, о чём на самом деле хотел спросить. Его прогулки были встречей с живым и непредсказуемым миром вокруг, которая помогала понять его без разговоров и вообще без слов. И понемногу Марк начинал так же понимать своих домашних. Его жена хочет близости, пусть даже второсортной, сомнительной близости. И это заставляет её выслеживать, нападать и придираться. Марк первый раз почувствовал себя в шкуре собственного сына, и понял его, разорванного между матерью и отцом, озлобленного на них и всё же боящегося кого-то из них предать. И хотя отца уже не было в живых, Марк впервые задал себе простой вопрос - чего захотел бы отец? Пожалуй, его счастья. Пожалуй, его близости с сыном. Но ведь добится этого ещё не поздно, нужна ли тут вина?
Марк поблагодарил терапевта, попрощался, стёр адрес, по которому заходил, и вышел в город. У него оставался ещё час для фотографии.
Марк не знал, что очень скоро снова почувствует вину, вину грубую и определённую, за то, что плох как глава семьи.
Через неделю пришли счета за медицинское страхование и страхование жизни. Они оказались раза в полтора больше, чем обычно. Марк зашёл на сайт компании, где приводили расчёт страховых индексов, и с удивлением обнаружил, что его коэффициент склонности к самоубийству резко вырос, а коэффициент удовлетворённости жизнью - снизился по сравнению со стандартными значениями, которые в своё время занесли в его личный файл.
Марк собирался покрыть расходы до конца года, поскольку ему обещали прибавку к зарплате. Но прибавки не было. Марк открыл своё личное дело и увидел, что коэффициент заинтересованности в работе снизили. Кликнув на примечание, он прочёл "имеет хобби, не связанное с работой".
Марк почувствовал, что его предали. Глупое чувство. Психотерапевт не был ему ни товарищем, ни коллегой.
Марк ещё раз изучил страховку и зашёл на страницу, адрес которой был набран самым мелким шрифтом и терялся в сплошном тексте. "Претензии". Там уже обсуждалась интересовавшая его проблема.
- Становится ли известным какому-либо третьему лицу содержание моих бесед с врачами и психотерапевтами?
- Нет. Но записи бесед сохраняются. Мы применяем специальные программы, использующие контент-анализ. Если вы спали с двумя десятками женщин из вашего города, то их имена никому не станут известны. Но компания обязана заранее предусмотреть дополнительные расходы на ваше лечение от генитальных инфекций.
- Вправе ли страховая компания предоставлять кому-то эту информацию?
- Это её юридическая обязанность. Вы оплачиваете лишь часть страховки, за остальное платит государство и ваша компания. Они имеют право на информацию.
Неприятности отца начались с прихода нового начальника, который считал обязанностью сотрудников умение бестрепетно выдерживать оскорбления и грязную ругань. Отец никогда этого не умел, что не мешало ему лучше других разбираться в новых средствах и в конъюнктуре. Но у того, что губило сейчас Марка, не было человеческого имени, хотя оно почему-то получило право определять ему цену. Начальник был в курсе его увлечения и не считал, что Марк плохо справляется с работой. Коэффициенты изменили автоматически, без чьего-то специального участия.
Обозлённый, Марк подключился к сайту психотерапевтов, чтобы спросить своего собеседника, знал ли тот о прослушивании линии. Ему ответил незнакомый голос. Марк вспомнил, что психотерапевты каждый раз меняются. Это часть гарантий анонимности.
Неожиданно для себя он начал говорить, как помогла ему прошлая беседа, как он получил возможность сосредоточиться на работе, выражал благодарность за новую услугу. Вначале его голос звучал саркастически, но потом стал почти искренним. Впрочем, вряд ли программы контент-анализа уже стали распознавать интонацию. Главное - помнить, что ты говоришь не для человека, а для тупого анализатора, не вкладывать души, не думать о том, что на другом конце линии есть ещё и собеседник. И всё-таки после разговора Марка не оставляло ощущение, что он что-то пообещал. Что?
Через две недели после этого разговора Марк получил прибавку к зарплате. Жизнь стала спокойнее, домашние почти не мешали. Весной сын сдал экзамены и уехал учиться в соседний город.
Ещё через полгода Марк узнал, что обсуждался вопрос о его повышении. Он решил, что старый трюк должен сработать, и снова связался с психотерапевтом. У него была заготовлена длинная речь о том, как он ищет ресурсы, чтобы справиться с возросшей ответственностью.
К его удивлению ответил знакомый голос. Самый первый психотерапевт.
- А я вас сразу узнал. Я не должен был принимать звонки в эту смену, но сейчас работаю на подмене. Вы так замечательно рассказывали о фотографии. Поймали что-нибудь новенькое?
- Фотография? - тупо спросил Марк. Ах, да, он же по воскресеньям ходил фотографировать. Последний раз, кажется, зимой. Или осенью.
Марк погиб под колёсами автомобиля. В отличие от своего отца он не разбирался в лекарствах.