Он любил их обоих. Новое коричневое пианино. Под его блестящей лаком крышкой были яркие белые клавиши, которые двигались чуть туговато. И старый, заметно поцарапанный чёрный рояль. Его пожелтевшие клавиши легко-легко ходили вниз и вверх, а звук получался сочный и раскатистый.
С роялем, стоявшим у дяди, он познакомился ещё дошкольником. Тот баловал Митьку - так говорили родители. Дядя открывал крышку и разрешал поглядеть на дрожащие струны, а он сам перебирал клавиши. Интереснее всего было искать клавиши, которые звучали бы согласно, когда звуки сливаются во что-то новое и забавное.
Их домашнее пианино по сравнению с роялям было ... младше, наверное. Но Митька всё равно ужасно обрадовался, когда его купили. Он тогда как раз поступил в музыкальную школу. Спеть на экзамене у него вышло не очень хорошо, мама потом даже дразнилась. Но преподаватель сказал, что у Митьки проблемы не со слухом, а с голосом, и он сразу успокоился. А родители поехали покупать пианино - ведь рояль в их комнате просто не уместился бы. Ещё месяц, наверное, после этого, Митька по утрам вскакивал и бежал к пианино, тихонько, чтобы не заругались соседи, касался его клавиш.
Митька проходил в музыкальную школу целых два года. Пианино понемногу привыкло к нему, начало играть то, что ему хотелось. Особенно если Митька никуда не уезжал и занимался без перерывов. Когда он садился играть, его пальцы, не всегда чистые и с обкусанными иной раз ногтями, как-то сами собой становились ловкими и ласковыми.
Но гонять по двору с товарищами ему всё равно нравилось ничуть не меньше, чем раньше. И вот ... добегался. Какая-то маленькая сволочная ямка на ровном месте, нога попала туда и сломалась. Митька утешал себя тем, что обе руки целы, хотя и упал он со всего маху. А утешать себя приходилось ещё как - когда приятели тащили его домой, а потом родители везли к врачам, было ужасно больно. Не только слёзы на глаза наворачивались, а временами просто орать хотелось. Правда после того, как наложили гипс, папа сказал, что Митька себя мужественно вёл. "Просто уважать тебя начинаешь", - так и сказал.
Только перелом какой-то нехороший получился, вот его и отправили в больницу. И даже там сначала всё срослось не так, как следует, кость снова ломали. Митька в классе потом старался ни о чём не рассказывать, потому что одна девчонка просто бледнела и тряслась, как будто ей самой было больно.
На самом деле всё было не так страшно. Просто скучно ужасно. Он первые дни всё время спрашивал, когда его выпишут - через неделю, через две. А потом месяц прошёл, а ему в больнице было ещё лежать и лежать.
Хуже всего оказались первые дни. Старшие в палате подобрались очень гадкие. Специально что-нибудь противное рассказывали, когда он ел. Или заставляли его для шутки ругаться скверными словами.
А потом к ним Максима положили. Максима он видел уже в музыкальной школе, краем глаза, как мама говорит. Тот играл в оркестре первую партию на скрипке и вообще был совсем взрослый.
В больнице как? У кого-то нога сломана, ходит еле-еле, а там, где узко, просто не пройдёт. У кого-то рука на перевязи, а одной оставшейся с делами управиться трудно. Максим всем помогал, и было видно, что помогает не оттого, что прислуживается кому-то, а потому как раз, что самый сильный. Взрослый. Большой. И те двое сразу утухли - не из-за того, что он пригрозил им, а просто стало понятно, что они так, мелкие пакостники.
Митьку только перед Новым годом из больницы выписали. Ему бы радоваться - в школу сразу не гонят, можно дома отдохнуть. Но когда родители сказали, что заберут его на год из музыкальной, чтобы в школе догнать легче было, какая уж тут радость. И самое главное - пианино от него отвыкло. Играть на нём получалось только простенькое, и даже тогда пальцы не слушались, и клавиши словно бы их не вспоминали. Митька подходил каждый день и потихоньку тренировался, но всё равно мало что выходило.
А тут такая новость замечательная. Митькина мама и максимова, оказывается, тоже подружились, когда в больницу ходили. Так просто ведь не скажешь, что без Максима соскучился - кто он и кто ты, пять лет разницы. А теперь праздники, гости, и максимова мама с сыном к ним в гости пришли. Взрослые на кухне сидят, а они остались в той комнате, где пианино. Макс шутит, про фильмы новые рассказывает. Он, когда не в больнице, другой какой-то оказался, весёлый, яркий. И надёжный по-прежнему.
А потом Макс сел за пианино и заиграл. Он ведь уже пять лет на фортепиано заниматься ходит, хотя и скрипач. Здорово играет. Пианино его признало сразу. Митька думал, оно так играть не станет больше. А вот и стало. Только с Максимом, а не с ним.
Митька скуксился, завредничал, на все максимовы вопросы ни да, ни нет. Тот ничего не сказал, просто на кухню ушёл потихоньку. С митькиной мамой там говорил, что Митька, видно, устаёт быстро после больницы. Большой-то Макс большой, а в чём-то меньше понимает, чем маленькие. Многие митькины одноклассники сразу бы догадались, что Митька завидует ему просто. Даже жалко Макса почему-то стало.
На следующий день они к дяде в гости пошли. Взрослые - дома сели ждать, пока шашлык готов будет, а его во двор отпустили, погулять. Он давно уже просто так не гулял. Всё время помнил, что ногу беречь надо, ступать осторожно. А здесь во дворе - тихо так, снег валит, густой-густой. Иногда ветер его закружит, но не морозный ветер, а словно тоже тёплый, от снегопада. Темнеет, хотя и рано совсем, и видно, что на земле снег не белый, а где голубоватым на него тень легла, где - жёлтым. Как будто музыка, хотя и тихо совсем.
Митьку из окошка позвали. Есть ещё не собирались, просто стемнело. Поэтому он к роялю, как раньше, подошёл, клавиши тронул: "Что, тоже не узнаёшь?"
А может всё же попробовать? Ту песню, которую вчера Максим играл? Она такая, как будто тоже про снег и про вечер.
Клавиши были желтоватыми, как рыхлый снег в одной из теней. Они двигались легко-легко, но Митька сначала робел, подбирал, ошибался, пробовал снова. И вдруг почувствовал, как сами собой, подсказывая нужный звук, заходили клавиши старого рояля, сыгравшего много музыки на своём веку. Митька догадался, что эту песню, которую он сейчас помогал подобрать другу, рояль тоже играл не раз. И руки сразу стали ловкими и точными.
Митька играл всё увереннее, и на душе становилось просто и ясно. Что бы ни ждало его впереди, там ещё будет много-много хорошего...