Мартынова Анна : другие произведения.

Женщина Его Высочества

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Много лет назад Антаканы заключили договор с соседним государством Итарой: в обмен на продовольствие антаканцы отправляют соседям своих женщин. Плата не так уж велика, прожить на чужбине надо всего лишь год. Родив ребенка, женщина может вернуться домой, где ее ждет счастливое будущее. Правда, есть одно "но": жители Итары не совсем люди... Обновление от 17.04.2014
  - У них сахар белый, а у нас коричневый, - заговорила Лин. - Башни растут вверх ногами, уходят глубоко в землю.
  - Ишь ты, разглагольствовать! - строго сказала Бранда, и с такой злобой зыркнула на горничную, что бедняжка сразу замолчала.
  Тиса отложила в сторону оставшуюся с обеда морковь. Подумаешь, в землю. Там внизу много чего нужного, да и как лучше спастись от непогоды? В прошлом месяце град падал дважды. Круглые белые льдинки были величиной с яйцо. В замке даже пробило крышу. Тиса вспоминала последнюю ночь с ужасом.
  - Бранда, - позвала другая горничная. - Ты одна видела их вживую. Ходят байки, будто мхалмы разжигают огонь, едва шевельнув кончиком пальца.
  - А в великанов ты тоже веришь?
  Лицо у Бранды побагровело - быть беде. Горничные переглянулись, одна или две продолжили шепотом молитву, еще одна, - кажется, Лин, - закашляла.
  - Дико вам с этими трещетками? - спросила Бранда.
  Тиса мотнула головой и от волнения снова потянулась за морковью. Сегодня ей нравилось на кухне, и она уже начинала жалеть, что спускалась сюда так редко. В печи потрескивали поленья, вылетали искры, падали на гладкий камень и гасли. Пахло хлебом, овощной похлебкой, салом.
  - Расскажи. Я хочу послушать, - осмелела Тиса.
  Притихшие, было, горничные снова зашумели.
  - Воля ваша, голубка, - сказала Бранда, подумав.
  А она, хоть и показывала весь вечер, что злится, не прочь была потравить байки. Просто ждала разрешения.
  - Мхалмы живут за огненным морем. Дорога туда только глубокой зимой. Когда наши реки и озера покрываются толстой ледяной коркой, те воды чернеют, становятся, словно земля, рыхлыми. Немногие купцы, кто осмеливается делить с мхалмами выручку, знают, как найти безопасные тропы. Они ведут мулов пустыми, а обратно возвращаются с огромными тюками всякой всячины.
  Бранда кивнула Лин, чтобы та продолжила.
  - Белый, как снег, сахар, - подхватила горничная, - ткани тоньше самого дорогого льна и теплее шерсти, кольца с кристаллами, прочные блестящие цепи...
  Тиса знала весь список. Изысканные северные лакомства она пробовала на отцовских именинах. Платья и украшения поднесли в дар вчерашние посланники. Она надевала одно, но лиф у него настолько узкий, что невозможно ни вздохнуть, ни пошевелиться. Платье было сшито по их обычаю: с глухим воротом, высокой талией и длинными рукавами - по ее росту и вовсе не по фигуре. Женщины мхалмов худые, плоские. Так говорили, сама она ни одной не видела.
  Тисе уже исполнилось шестнадцать, но отец жил в своем лесном краю закрыто и скромно. Поддерживая герцогский титул, он кормил сотню-другую челяди и три сотни лучников. В замке поместилась бы и тысяча, вот только к чему за стенами лишние люди? Пока на троне сидели Дельвиги, в Антаканах установился мир. Сильная центральная власть подавляла любые междоусобицы.
  - Стоит какому-нибудь барону или герцогу выказать неповиновение, - объяснял отец, - император соберет других герцогов вместе с вассалами в крепкий стальной кулак и велит ударить.
  Николас Медсон, подобно владыке, прислугу держал в страхе, а детей с ранних лет учил следовать совести и долгу. Их дому была оказана великая честь - хранить обширные лесные земли. Взамен император мог потребовать любую плату.
  Тиса слушала отца и соглашалась. Она была старшей, значит, когда-нибудь все унаследует.
  - Моей прабабке исполнилось, как вам, шестнадцать, в стране начался голод, - это продолжила свой рассказ Бранда. - В черном дворце сидел император Джонас. Позже его прозвали Мешок-с-зерном. Люди дохли, как мухи. Не пойди он на риск, остался бы без подданных.
  До того мхалмы держались особняком. Был древний договор, согласно которому никто не пересекал огненное море. Их царь Джалабхар Великий первым ослушался предков. Переговоры шли много недель, прерывались и продолжались опять.
  Новые условия скрепили своими печатями советники Джалабхара и пятеро герцогов императора Джонаса. Все было просто: Антаканы получали по первому требованию зерно и мясо. Мхалмы - антаканских женщин.
  - Зерна нам дадут, сколько попросим. - Бранда улыбалась. - Не зря Дельвиги самая сильная императорская династия. Джонас, как любой разумный человек, боялся восстаний и бунтов, но антаканцы крепки духом. Голод куда хуже той другой жертвы.
  - Бранда, расскажи, какие у них ткани, - перебила зачем-то Тиса.
  На кухне сидело с дюжину женщин разного возраста, и только Бранда, крепкая, гладкая, как породистая корова, с большими коровьими глазами, девушкой уезжала к мхалмам. Вернувшись, она вышла замуж и родила мужу троих сыновей. Старшие служили Медсонам на переправе. Тиса пару раз их видела: такие же, как мать, сильные и крепкие.
  Каждый год на север уезжала хоть одна женщина. Заметная мзда для замка. Мхалмы не держали силой. Нужно было прожить там несколько месяцев, а дальше...
  Бранда говорила о тканях, описывала водные поля и подземные замки, но вот она снова закатывает глаза и утробным голосом:
  - Моя мать умерла в родах. И ваша, голубка. Здесь, в стенах замка. Есть ли разница, человеческий это ребенок или полукровка?
  "Зря я разрешила ей говорить", - подумала Тиса. О запретном девушки хихикают, иногда шепчутся. Если обрывать фразы на полуслове и думать больше о платьях и сладостях, будет легко и весело. Сейчас они переступили черту, тишина на кухне стала какая-то жуткая.
  Тиса сгребла со стола морковь и сунула в карман передника. Она спустилась сюда два часа назад, еще засветло - хотела попрощаться. Она решила обойти перед отъездом весь замок, а побывала лишь в двух местах: кроме кухни успела на конюшню. Отдать бы морковь сестриной кобыле Белянке, да только не хочется снова показываться на глаза конюху, он передаст сестре, Олуин разозлится.
  - Вас проводить в башню? - спросила Лин.
  - Пожалуй.
  "А Бранда пусть рассказывает оставшимся. Мой дух не так уж крепок", - поняла вдруг Тиса.
  
  ***
  
  Ночью ударили первые заморозки, жухлая трава во дворе покрылась инеем. Высохла вся грязь, и теперь не жалко было новых туфель. Тиса надела зеленые.
  Ее отец, сестра и отцовский управляющий - будущий муж Олуин - стояли на приступках с каменными лицами. Их можно понять. Письмо императора - как гром среди ясного неба. Жертва, которую платят антаканцы, одинакова для всех, но если можно выбирать, почему бы не отправить на север кухарку, или прачку, или дочь ремесленника? Благородные леди скорее исключение, редкий драгоценный камень. Два или три года назад из-за огненного моря не вернулись наследницы барона Расмуса, еще раньше младшую сестру потерял один из соседей Медсонов Генри Вудворт. Тиса пыталась припомнить других девушек. В землях ее отца четырнадцать крупных замков...
  Заскрежетали ржавые цепи. Стражники поднимали решетку. Она знала, горячего прощания не будет. Отец ее - тверже императорских алмазов.
  Он сделал шаг вперед, и она тоже пошла, навстречу. Первое за много лет объятие - не лучший способ напомнить о долге.
  - Ты из Медсонов, - прошептал он так, чтобы никто не услышал. - Только посмей выбрать север. Будь ты на дне самого глубокого моря, на вершине горы, в пустыне - я приду за тобой и верну в замок.
  Герцог поцеловал ее холодными губами в лоб и отпустил. Тиса с облегчением выдохнула. Если с ней что-нибудь случится, наследницей станет Олуин, а какая из сестры герцогиня? Дуреха не справляется даже с собственной прислугой: то ей не нагреют воду для ванной, то не выстирают платье.
  - Мой дом здесь. Можешь не беспокоиться.
  Отец кивнул, обратно к приступкам он шагал тяжело, медленно.
  Тем временем во двор стали стекаться люди. Среди прочих опухшая со сна Бранда. Ее дергали то слева, то справа - она отмахивалась.
  Тиса посмотрела через плечо и увидела, что в повозку уже погрузили два сундука с вещами, готовы были и лошади. Она не умела ездить верхом, хоть и мечтала научиться. Отец пообещал купить гнедую, как у принцессы Хелены, но случится это в лучшем случае через год. По возвращении.
  В лесных землях ее будут сопровождать серебряные мечи герцога Медсона - два его первых рыцаря. Галуэга Тиса помнила с детства. Он слыл человеком не только храбрым, но и веселым. Мог поднять ее на добрых два фута в воздух и кружить, кружить. Это сейчас она отяжелела, а девочкой была, как пушинка. Правая рука, а также глаза и уши Галуэга молодой Ланвен Поуль с рыжими волосами и веснушками, напротив, казался ей самым скучным человеком на свете. Вещи он делил на белое и черное. Ложь считал преступлением хуже некуда.
  Эти двое стояли возле повозки. Другие шли через двор, степенные, важные.
  Посланников было трое. Тиса удивилась: всю неделю она видела в замке только двоих, толстого черного и длиннорукого. Значит, третий прискакал ночью. Тоже полукровка, но в нем больше от человека. Он не стягивал в тугой пучок волосы, но и не стригся, как рыцари. Грязные русые лохмы падали на лоб и щеки, закрывая лицо наполовину. Ходили слухи, что мхалмы никогда не моются. Глядя на этого, Тиса готова была поверить. Рубаху он менял так давно, что ткань, пропитавшись грязью и потом, стала, как холст, твердая. Ниспадающий с тощих плеч плащ хранил следы долгого путешествия: листья, иголки, репьи, красная и синяя глина, песок и чернозем - все Антаканы.
  Там, где у человека нос, у него была впадина с двумя щелками. В уголках его глаз собрались морщинки. Он смотрел по сторонам, щурился.
  Отец снова спустился с приступок и теперь пошел навстречу мхалмам. Поднял перед собой раскрытые ладони - их приветствие.
  Толстый черный присел на корточки, через мгновение его примеру последовал длиннорукий. От третьего ждали того же, но он все еще оставался на ногах. Когда собравшаяся во дворе челядь начала показывать на него пальцами, привстал черный. Неуклюже развернувшись, он дернул медлительного спутника за штанину. Третий удивленно охнул.
  - Склоняемся перед тобой, владыка, - заговорил черный, убедившись, что третий тоже на корточках. - Благодарим за хлеб и мясо, за надежные стены и крепкую крышу. Смеем ли просить дар, ранее о котором не ведали?
  - Просите и получите, - ответил герцог.
  Слова были пережитком старой традиции. Тиса слышала их каждый раз, когда в замок приезжали за женщиной.
  - Просим дочь твоего народа, матерь нашего. Просим зрелую здоровую девицу разделить наш хлеб и наше мясо, наше ложе. Есть ли у тебя такая?
  - Есть много девиц. - Герцог широким жестом указал на собравшихся, и некоторые девушки из толпы от смущения раскраснелись. - Можете взять любую.
  - Отдашь ли дочь свою? - спросил черный.
  Герцог не торопясь подошел к Тисе и взял ее за руку, так же уверенно он выводил прочих девушек год, два года назад.
  - Отдаю и отрекаюсь, - сказал он перед всеми присутствующими.
  Черный поднимался, чтобы взять Тису, как вдруг громко заговорил третий. Никто не знал их язык, но это и не требовалось. Было понятно, начинается ссора. Третий быстро перешел на крик. Поднялся длиннорукий. Словами и жестами они пытались успокоить третьего.
  - Что происходит? - прошептала Тиса и посмотрела на отца. Герцог был, как простыня, белый. - Что они не поделили?
  - Боги всемогущие! Кто же их разберет, этих ящериц?
  Третий оттолкнул схватившего его было черного и пошел напрямую к герцогу.
  - Эри, нет! - выкрикнул длиннорукий.
  Третий даже не повернул голову. Теперь он был от отца так близко, что тот непроизвольно подался назад, вблизи полукровки пугали.
  - Да простит меня за дерзость владыка этих земель и этого дома, - начал третий, - я говорю не от своего имени, но от имени нашего наследного принца.
  - Говори, - разрешил герцог.
  - Не сносить мне головы, если эта девка ступит во дворец Соу-Эна.
  - Эри! - вновь одернул длиннорукий.
  Третий что-то ему со злостью выкрикнул. Когда он открывал и закрывал рот, Тиса увидела его язык... раздвоенный. Всю неделю она наблюдала за черным и длинноруким, у них языки были обычные, человеческие.
  - Говори, посланник, - напомнил герцог.
  И третий сказал. Судя по лицам двух других, эти его слова и были причиной спора.
  - Я ее не хочу, - выпалил полукровка, повернувшись к Тисе. - У нее злые глаза. И маленькие груди.
  Будь он человеком, получил бы пощечину.
  Герцог держался с достоинством.
  - Выбор сделан, - сказал он как можно тише. - Вы оскорбляете нас, отказываясь.
  С одной стороны, он не прочь был оставить Тису дома, обменяв дочь на какую-нибудь достаточно пухленькую горничную, с другой, боялся гнева императора. Тису выбрали из сотни других благородных девушек, ее кандидатуру одобрили. С чего вдруг полукровка вмешивается?
  - И я никак не могу отказаться?
  Он отошел от Тисы, но продолжал то и дело поглядывать в ее сторону, как будто делал самый сложный в жизни выбор. Ее это бесило, с каждой минутой все больше. Где они только взяли такое чудо? Он что, впервые поехал за женщиной?
  Хотелось и наорать, и отхлестать его по щекам, впалым, неестественно бледным. А еще улыбнуться. Ее разрывало на части.
  - Никак, - сказал герцог.
  - Но у тебя есть другая дочь. Может, ее?
  Когда полукровка посмотрел на Олуин, сестра закричала. Тонким противным голосом, будто свинью режут. Тиса не выдержала...
  
  Глава 2
  
  По узкой лесной тропе повозка еле тащилась. Подскакивала, попадая в колдобины, качалась. Голые ветви кустарника били по бокам, царапали доски. Ехать становилось все труднее, деревья обступали с двух сторон, готовые вот-вот сомкнуться. Тиса думала, это никогда не кончится.
  Пару лет назад отец возил их с сестрой к деду по материнской линии. Старый барон жил за Великим хребтом, далеко на юго-востоке. Лес был кругом, но по пути то и дело встречались маленькие и большие деревни, она видела две каменные крепости. Через каждые сто миль высились столбы, в гостевых домах и тавернах можно было передохнуть, поменять лошадей, отведать горячей похлебки.
  То на юге. К северу от Поляны - замка Медсонов - люди не жили. Лес был дикий, ступишь в него - пропадешь. Сплошная стена коричневого, зеленого и бурого.
  
  Просветы замаячили впереди только на третий день. Сначала небольшими пятнами, затем полосами. В сумерках повозка выехала на старую просеку. Здесь краснели сухие стебли смерть-травы, пахло прелой листвой, смолой и грибами.
  - Хорошее место, тихое, - возвестил Галуэг.
  Седой рыцарь спешился, подхватил кобылу за уздечку и повел к ближайшей сосенке.
  С повозки первой спрыгнула Бранда. В отличие от мужчин толстуха не выглядела уставшей. Первый день она, конечно, дулась, проклинала ее, Тисы, дурной нрав и даже для вида проронила несколько слезинок, но чем плотнее их обступали деревья, чем меньше становились башни замка на пригорке, тем шире становилась ее улыбка. Опять на север!
  Там, в замке Тиса имела глупость ударить полукровку по лицу, а у них это самое страшное оскорбление. Его как будто окунули в кипящее масло: запрыгал, завертелся, что-то выкрикивал на чужом шипящем наречии. Она и сама пожалела, впервые позволила себе подобное. Его злые комментарии, изучающие взгляды других посланников, да еще прислуга целую неделю перешептывается, а она должна держаться, как подобает благородной девице. Кто такое выдержит?
  Как на нее посмотрел отец! Вот от кого герцог Медсон не ждал подлости. Но дело сделано, его задачей было загладить вину дочери и побыстрее выпроводить треклятых полукровок, пока Тиса не выкинула еще что-нибудь.
  - Мне жаль, - прошептала она одними губами.
  Она не хотела...
  Договориться оказалось просто: герцог предложил мхалмам вторую женщину. У Тисы появилась весьма удобная спутница.
  Бранда, хоть и занимала в повозке лучшее место, пока они ехала, много рассказывала. Болтала без умолку. Тиса ни разу не просила остановиться или сменить тему. Если она собирается прожить в Итаре много месяцев, ей необходима любая информация. Хотя, главное она знала и так: мхалмы в бешенстве, когда их без разрешения трогают, ни при каких обстоятельствах она не повторит ту шутку с оплеухой.
  Спешился Ланвен Поуль и тоже пошел привязывать лошадь. Бранда попросила мужчин собрать хвороста а сама отправилась в противоположную сторону - к ручью. О его наличии говорила охотничья метка на дереве.
  Тиса осталась в повозке с Черным. Он смотрел на нее изподлобья, весь маленький, морщинистый. Мхалмы живут дольше, чем люди. Этот наверняка ровесник ее прадеда. Другие, Длиннорукий и нахал Эри, еще молоды, а значит, полны сил. Сначала она удивилась, что они отправились в путь пешими, но по словам Бранды мхалмы не любят лошадей, умеют быстро и бесшумно бегать по лесу и прекрасно ориентируются. Вот почему Эри был такой грязный.
  - Как они нас найдут? - спросила Тиса, когда посланники скрылись за деревьями.
  - Откуда я знаю? Может, по запаху.
  Длиннорукого она видела вчера. Он появился внезапно, оставил Ланвену Поулю двух еще теплых кроликов и снова пропал. Эри не показывался.
  - Злая женщина поможет мне спуститься? - заговорил Черный.
  - Я... да, сейчас.
  Вот ведь выдумал!
  Тиса выбралась из повозки сама и осторожно протянула руку ему. Пальцы старика были холодные и гладкие, кожа, если приглядеться, как пергамент, тонкая, с едва заметным голубоватым отливом, на запястьях она просвечивала. Он подполз к краю, сел, свесив ноги и, наконец, спрыгнул.
  - Злая женщина отведет меня под дерево?
  Опять!
  - Отведу, если перестанешь. Я ничего не сделала.
  - Ничего? А как же гордость моего племянника?
  Серебряные мечи и Бранда ушли в лес, Черный был хитер, специально подгадал момент, когда Тиса осталась одна, без какой-либо поддержки. Ей не хотелось с ним ругаться, но и лицемерить она не собиралась.
  - А как же моя гордость?
  - Эри молодой. Огонь в крови. Он привык говорить, что думает.
  - Я тоже.
  - Жаль, потому что одному из вас придется уступить.
  Тиса не понимала. Они будут в Итаре к концу следующей недели. Сейчас наглый полукровка ее избегает, потом и вовсе исчезнет. Там, куда их везут, целые города мхалмов. Говорилось о дворце наследного принца, но разве дворец мал? Принц держит двор, прислугу, охрану. Среди тысячи лиц несложно затеряться. Если только...
  - Бранда говорила, мне дадут выбрать.
  - Мхалма, который захочет твоего младенца? - спросил Черный. - Ты подняла руку на Эри. Думаешь, остались еще желающие?
  - Откуда им знать? Вы пустите сплетню?
  Старик улыбнулся, показав ровные белые зубы, почти человеческие.
  - Мужчины... Среди них будет Эри?
  - Возможно.
  - А ты?
  - Боги! Я стар, неужели злая женщина ослепла?
  - Ваш принц?
  - Он давно в поисках.
  Пока Тиса разговаривала со старым мхалмом в тени ровных высоких сосен, зеленых даже зимой, из леса вернулись Ланвен и Галуэг. Из камней сложили круг и развели костер. Погода была безветренная, а хворост сухой, пламя занялось сразу.
  Бранда пришла с ведрами и налила воды лошадям. Напевая, она полезла проверять корзины с провизией.
  На ужин был картофельный суп и солонина. Хлеб, который взяли в дорогу, зачерствел, Тиса его не стала. У костра она сидела с Черным. Посланник крошил овсяные сухари в суп и засыпал сверху какими-то душистыми семечками. Бранда молча протянула свою миску, он кинул щепотку ей, и оба заулыбались. Тисе тоже хотелось попробовать, но она решила, что пока с нее хватит глупостей.
  
  Она проснулась ночью. Меховой плащ, которым она укрывалась, куда-то пропал, ее трясло от холода. Лежа в повозке можно было увидеть луну и звезды, каждый огонек на небе. Где-то далеко выли волки, но Тиса их не боялась, ее сон охранял один из отцовских рыцарей. Была очередь Галуэга.
  Тиса села, нащупала соскользнувший вниз плащ и накинула себе на плечи. Глаза привыкали к полумраку. Она различила фигуру Галуэга у костра и прикорнувшего рядом в кустах Ланвена. Бранды не было ни на земле, ни в повозке. Тиса уже хотела снова лечь, как вдруг услышала за спиной странные звуки. Она не могла понять, что это. Возможно, рычание незнакомого зверя. Она плотнее закуталась в плащ и тихо спрыгнула на ковер из опавших листьев. Галуэг даже не пошевелился. Хорошо, что она не волк, а всего лишь глупая молодая девушка.
  Если из леса придут настоящие волки, он ведь успеет?
  Тиса кралась в кусты, звук становился громче. Это были голоса, теперь совершенно ясно, один мужской, другой женский. Мужчина говорил незнакомые слова, замолкал на мгновение, и начинала стонать женщина, Бранда. Тиса догадывалась, что они делают. По-хорошему она должна была так же тихо вернуться в повозку и притвориться спящей, но ноги сами шли вперед. Она отвела в сторону колючие ветки и увидела.
  Бранда стояла на коленях. Мхалм держал ее за волосы. Прижимаясь голой спиной к сосне, он не быстро покачивался. Вперед и назад, вперед и назад. Голая, лишенная всякой растительности, грудь казалась в свете звезд ослепительно-белой. Все его тело - обтянутые гладкой кожей жилы. Крепкие бедра, икры, как каменные. Притворяясь больным стариком, Черный бессовестно обманывал. Теперь-то Тиса видела.
  Вперед и назад, вперед и назад. Бранда на земле, как тряпичная кукла. Тиса развязала плащ, ее вдруг обдало жаром. Сделав над собой усилие, она отпустила ветки. Она не маленькая девочка, чтобы подглядывать, сама, если захочет, окажется на месте Бранды.
  
  Глава 3
  
  Солнце висело низко, едва касалось горизонта на западе. Там вдали голубели вершины елей, сзади тоже стояли ели и сосны, словно безмолвные стражи, высокие и прямые. Лес оставался за спиной, впереди, сколько видел глаз, простиралась голая земля. Заросшие сорными травами поля, покинутые деревни. Пустошь.
  - Ступай осторожно, - предупредила Бранда. - Вода под ногами. Не иначе, как Темные наслали на нас оттепель.
  Черный покачал головой. Он уже в который раз улыбался. Чему? Эри вел мулов. Мулы тянули повозку. Тиса поискала взглядом Длиннорукого, но тот, сев на лошадь, ускакал далеко вперед, из низины его не видно.
  
  Ей не хватало заунывных песен Ланвена Поуля, осторожных движений Галуэга, его одобрительной улыбки, когда они находили место для ночлега.
  Она простилась с серебряными мечами рано утром, от осознания неминуемой разлуки у нее ноги сделались свинцовыми, а на плечи будто погрузили мешок мокрого песка. Она напомнила себе, что прощается не навечно, но легче не стало. Отцовские рыцари были последней ниточкой, связывавшей с домом. Есть, конечно, Бранда, но та с каждым днем отдаляется. У них много общего, и в то же время они разные. Для Бранды путь на север - возвращение к истокам. Она снова увидит города, о которых успела позабыть за долгие годы в замке, возможно, встретит взрослого сына. Тису ждет чужая страна. Не зная языка и обычаев, она сойдет с ума от одиночества.
  'Не ты первая, не ты последняя...'
   вершины холма дул резкий холодный ветер. Тянуло болотной гнилью.
  Бранда держала ее за руку.
  - В первый раз, - говорила женщина, - меня везли настоящей зимой. Лежал снег. Небо, земля и даже деревья - все было белое. Я не боялась идти по свежему насту.
  - Вас везли западной дорогой, это в ста милях от Поляны, - вмешался Черный. - И женщин было две, а то и три дюжины. Западнее море застывает, но здесь даже в лютый мороз из земли выходят пар и сера.
  - Почему вы не пустите корабли? - спросила Тиса.
  - Потому что это ненастоящее море.
  Они шли вперед, и все холоднее становился ветер.
  Пока дорога не вызывала трудностей, но что будет дальше? Тиса остановилась на очередной возвышенности и оглянулась. Позади, как и прежде, лес. На севере, востоке и западе - ничьи земли, неровная кромка огненного моря.
  Вода где-то прозрачная, а где-то поросла зелеными и бурыми водорослями. Любая кочка, на которую встаешь, может провалиться и потянуть за собой в вязкую, как медовый сироп, жижу. Это не река и не озеро. Множество мелких и глубоких луж, соединенных редкими тропами. Летом над Пустошью кружит комарье. Осенью кочки и холмы покрываются красными, как кровь, ягодами.
  Вот она - граница между югом и севером.
  - Я боюсь утонуть, - призналась Бранда.
  - Утром перестанешь, - пробурчал спереди Эри.
  Через четверть часа, когда солнце совсем скрылось, он притормозил повозку, спутал мулам ноги, снял плащ, расстелил его на мокрой траве и уселся.
  - Привал, - объявил за него Черный.
  Опять низина, ветер не такой сильный, зато столько воды, что передние колеса повозки увязли по самые оси и продолжают погружаться. Утром ее не сдвинет с места целая армия.
  - Мы здесь ночевать будем? - спросила с сомнением Тиса.
  - Да помилуют нас боги, - выдохнула Бранда и поднесла к губам оберег из ивовых прутьев.
  - Говорю тебе, не бойся, глупая женщина, - снова вмешался Эри. - Не будь, как плаксивая корова.
  - Больно ты молод, Наиль-Ан-Эри.
  - Возраст мхалма определяют не годы.
  - Охотно верю, но разве ты мхалм? Всего лишь полукровка.
  Эри открыл рот, хотел что-то сказать, и... в последнее мгновение сдержался. Многодневная пробежка по лесу явно пошла ему на пользу. Накануне он вернулся с улыбкой, делавшей его чудное лицо приятнее, и чистыми волосами. Там были узкие речушки. Неужели мхалмы такие дикари: предпочитают ледяную воду из ручья живительному пару каменной термы?
  - Сегодня спим здесь, а завтра? - Тиса спрашивала у Черного, считая его главным. - Если я лягу на земле - промокну, лягу в повозку - меня засосет вместе с тяжелыми сундуками в трясину. Болото так близко... Все, что я знаю, вы никогда раньше не пересекали Пустошь так далеко на востоке, другие посланники делают крюк через лес и свободно переправляются огненным морем там, где оно больше похоже на море. Здесь же...
  - Что бы здесь ни было, мы не повернем назад. К тому же море, спроси у Бранды, замерзнет только через два месяца.
  - И то правда, - услышала Тиса.
  Бранда сидела рядом с Эри и делилась с полукровкой холодной уткой. Птицу поймал Длиннорукий, в обед они запекли ее над костром, часть съели, часть оставили до вечера.
  Длиннорукий любил охотиться. У него был легкий лук из мореного дуба с тончайшей, почти прозрачной тетивой и колчан с острыми, как игла стрелами. По ночам у огня их яркие хвосты отливали зеленым и синим. Те же цвета идут полосой по крылу дикой болотной утки.
  Сегодня они не разжигали огонь, поэтому Бранда и сидела так близко к Эри. Надеялась, что он тоже насыпет 'семян любви' на кусок холодного безвкусного мяса. Черный сидел поодаль и как будто не возражал. Мхалмы, в отличие от людей, не прочь меняться женщинами.
  Если Бранда пойдет с кем-то из полукровок, я увижу, думала Тиса. Но хочет ли она видеть? После того первого раза в лесу она уже не испытывала интереса. Сцена потеряла новизну, повторяясь из ночи в ночь во всех подробностях. Сначала приглашение: за ужином Черный сыпал себе и Бранде одну пряность. Затем игра, когда каждый из них старается уйти в лес тихо и незаметно. Затем Тиса слышала чужие непонятные слова и стоны, снова стоны. Наконец, утром Бранда возвращалась, ничего не помня.
  'Семена любви' прогоняют сон. Голову, когда их проглотишь, будто набивают ватой. Притупляется чувствительность, движения становятся вялыми, медленными. Женщина не сопротивляется, это доставляет мхалму самое большое удовольствие.
  - В чем смысл? - спросила в первое утро Тиса. - Когда Олуин будут выдавать замуж, нальют в бокал чистую воду. Ни один новобрачный не ляжет в постель с бесчувственным трупом. Разве они не ждут от женщины ответа?
  - Я даю его за едой, подставляя свою миску. Мхалм не накормит 'семенами любви' насильно.
  И точно так же, он не накормит тебя, если сам не захочет. Эри демонстративно встал, забрал плащ и пересел дальше к повозке. Тиса прикрыла рот ладонью, чтобы никто из них не увидел ее улыбку. Его разборчивость веселила, он вел себя чересчур гордо. Если верить Бранде, гордыня - злейший порок многих мхалмов.
  Интересно, Черный был таким же в молодости?
  
  Тисе снились именины Олуин. Сестре исполнилось двенадцать, и теперь все считают ее взрослой женщиной. У Олуин не было первого кровотечения, щеки у нее пухлые, как у годовалого младенца, а светлые золотистые волосы, словно лебяжий пух, тонкие. Подмышкой тряпичная кукла с огромной, похожей на луковицу головой, в нежно-розовом платье. И сама Олуин в нежно-розовом. На щеках лихорадочный румянец, губы потрескались. Отныне она взрослая. Глупо, неправильно!
  Олуин сидит на возвышении из подушек. Она похожа, как две капли воды, на их покойную мать, тонкая кость и бледные щеки. В Олуин нет и пяти футов, но с годами она вытянется. Мы растем всю жизнь, любит повторять их отец герцог.
  Он идет через горницу широкими шагами. Серый дублет, плотные шерстяные бриджи - одет он всегда одинаково. Другие сеньоры носят серебро и золото, завивают мелкими локонами волосы, чтобы те пружинками падали на плечи. Герцог презирает любой металл, кроме стали, и не видит причин прятать лысину.
  Во сне лысина прямо-таки огромная.
  Он останавливается перед Олуин и вынимает из ножен кинжал. Уже стемнело, прислуга зажгла свечи. На зеркальной металлической поверхности пляшут языки пламени.
  - Возьми его и ступай, - говорит герцог.
  Это испытание. Все в их семье через него проходят.
  Олуин подается вперед, он вкладывает в ее мягкую белую ладонь рукоять кинжала и крепко сжимает пальцы. Когда сестра встает, свечи разом гаснут, и следующее, что видит Тиса - вечно-зеленый хвойный лес. Деревья высоки, прорезают своими пиками плывущее над головой облако.
  Ее взрослая сестра сидит на земле под сенью колючих веток. Кинжал она направляет на себя, прямо в живот, заносит его с улыбкой и яростно опускает, по светлому платью расползаются багряные пятна...
  На небе еще бледнела луна. Холодный призрачный свет пугал Тису пуще кромешной темени. А ведь отец растил ее сильной. Она сползла с повозки и села, как во сне Олуин. Конечно, сцена в лесу - плод ее фантазии. В тот день два года назад герцог попросил младшую дочь надрезать острым клинком ладонь, он знал, что не добьется от Олуин большего. Она нежная душа, а традиции Медсонов уходят корнями далеко в прошлое, во времена, когда любой союз закреплялся кровью,nbsp;Тисе снились именины Олуин. Сестре исполнилось двенадцать, и теперь все считают ее взрослой женщиной. У Олуин не было первого кровотечения, щеки у нее пухлые, кnbsp;Солнце висело низко, едва касалось горизонта на западе. Там вдали голубели вершины елей, сзади тоже стояли ели и сосны, словно безмолвные стражи, высокие и прямые. Лес оставался за спиной, впереди, сколько видел глаз, простиралась голая земля. Заросшие сорными травами поля, покинутые деревни. Пустошьnbsp;.
ак у годовалого младенца, а светлые золотистые волосы, словно лебяжий пух, тонкие. Подмышкой тряпичная кукла с огромной, похожей на луковицу головой, в нежно-розовом платье. И сама Олуин в нежно-розовом. На щеках лихорадочный румянец, губы потреnbsp;- Хорошее место, тихое, - возвестил Галуэг.
скались. Отныне она взрослая. Глупо, неправильно!
как и любое предательство. Человек, которому дарованы столь обширные земли должен уметь эту кровь проливать, свою и чужую.
  Тиса закатала рукав и прошлась замерзшими пальцами по шраму. Осталась белая полоса на загорелой коже четверть дюйма шириной и дюймов пять в длину. Резать было легко, но болело потом ужасно. Самое страшное, когда металл соприкоснулся с кожей, Тиса ничего не почувствовала, не отдернула руку и продолжала вести лезвие ввеnbsp;рх, наблюдая. Она готова была воткнуть кинжал еще глубже, распахала бы предплечье до кости. Вовремя опомнился стоявший подле отца Галуэг. Он набросился на нее, как волк на кролика, зажал мертвой хваткой, и отвел дрожащую правую руку. Кровь из левой забрызгала его кожаный панцирь.
  - Что же вы молчите, светлейший? Девочка себя изуродует.
  Галуэг впервые повысил на отца голос.
  Боль, наконец, подступила и с каждой минутой усиливалась. Тису отвели в комнату, принесли туда таз с водой. Раненую руку промыли и перевязали.
  Оставшись одна, Тиса заплакала.
  Боги отказали герцогу в сыне, так что ей придется взвалить на себя двойную ношу.
  
  Длиннорукий вернулся без лошади. Вряд ли ее отняли разбойники, рассуждала Тиса. Ни один нормальный человек не засядет в этих болотах. Передвигаясь по ним, каждый день рискуешь расстаться с жизнью, да и спрятаться не получится (меж тем единственное их оружие - внезапность).
  Мхалмы - плохие наездники. Лошадь, испугавшись мелкого зверька или птицы, сбросила Длиннорукого и в темноте потерялась.
  Он осторожно растолкал Эри, затем Черного, сказал что-то. Эри занялся мулами.
  - Трогаемся так рано? - забеспокоилась Тиса.
  - Женщине положено спать, - нахмурился Черный. - Зачем ты вылезла из повозки?
  Бранда, которую тоже не называли по имени, будто подтверждая его слова, с шумом перевернулась на другой бок. Длиннорукий подошел к женщине. Когда он наклонился, его длинные рыжие волосы коснулись носа Бранды, и та чихнула. Длиннорукий отпрянул.
  - Вторая дрыхнет, - сказал он Черному.
  - Не трогай. Подымешь - заорет.
  - Что вы задумали? - не выдержала Тиса.
  Черный и Длиннорукий переглянулись. Первый как будто нервничал. Второй напротив выглядел довольным. Тут Тиса поняла, что не видит Эри. Мулы были запряжены, его плащ пропал. Она обернулась слишком поздно. Бесшумно подкравшийся полукровка стоял в двух шагах. Недолго думая, он сгреб ее противными холодными лапами и как следует тряхнул.
  Сколько же в нем силы! Аж в ушах зазвенело. Она бы упала, но Эри держал крепко.
  Прозвучала отрывистая команда, подбежал Длиннорукий.
  Тиса открыла было рот, надеясь криком разбудить Бранду, но и здесь припозднилась. У Длиннорукого в одном кармане оказался кляп, а в другом веревка.
  - Тише, дура. Пора успокоиться, - нашептывал Эри.
  Он подхватил ее и понес. Ни разу она не чувствовала себя такой беспомощной.
  
  Глава 4
  
  Два года назад
  
  Город девяти статуй был столицей Объединенных Антакан пять сотен лет. Плоский, как блин, выстроенный из дерева и неотесанного камня, он лежал на берегах неглубокого озера. На западе тянулся Великий хребет, на востоке горы Оле-Бирда. К городу вела единственная дорога. Императорская, как прозвали ее в провинциях.
  Долгие пять дней Тиса видела из окна кареты только бурую от пыли траву и хилый кустарник. Горные склоны были пусты, тянулись ввысь навстречу оранжевому зимнему солнцу. Отец оставил их с сестрой на попечении деда, а сам вернулся в Поляну. Лесные земли не могут без наместника.
  Олуин плакала, и длинное взрослое платье смотрелось на ней нелепо. Она стирала бархатным рукавом сопли и слезы, отчего на дорогой ткани оставались белые пятна. Но отец не виноват, он действует, как того требуют негласные правила. Дед ему все уши прожужжал: мол, Тиса теперь женщина, ее нужно представить ко двору, глядишь и жених появится. Герцог сердился. Будь на то его воля, он не выдал бы старшую дочь до самой своей смерти. Молодой мужчина, дети - все это отнимет ее драгоценное время, а Тисе следует учиться. Нелегкое дело - приглядывать за самой крупной в Антаканах провинцией. Он по полдня принимает в чертоге прошения. Да и письма... Настоящее искусство - править пером и бумагой.
  Он боролся с тестем, сколько мог, но тут подросла вторая дочь, и все его доводы пошли прахом. 'Если не можешь отвезти их в столицу сам, предоставь дело мне', - заявил упертый старик. И вот он сидит с девочками в карете, древний, как первая статуя. Ткнешь пальцем - рассыпется.
  Императорскую дорогу регулярно патрулировали вооруженные отряды. Через каждые десять миль из земли вырастала каменная стена, но все ворота были распахнуты, а лучники наверху стояли безоружные. Каждого, кто въезжал в Город девяти статуй, допрашивал капитан императорской гвардии.
  Они миновали красные ворота и заплатили подать у золотых, потом Тиса увидела белые и черные с выстроившимися по обочинам крестьянскими повозками.
  Последняя стена, внутренняя, была самая высокая. Немалая ширина позволяла сверху проехаться повозке, вот только кто ее затащит? Полукруглый туннель перекрывали железные решетки, зимой всегда поднятые. Они медленно по нему проехали, и Тиса, наконец, увидела столицу, о которой так много рассказывали.
  Городские улицы были прямые, как стрелы, что отсутствовали у лучников. Они были вымощены серым камнем, это почти не спасало от луж и грязи, хоть и прибавляло городу солидности. Где еще в Антаканах каменные улицы? Дома стояли тесно, наплывали один на другой пологими крышами. На перекрестках и за оградами зеленели кусты можжевельника. Другие деревья листву скинули. Горы защищали от лютых морозов и нестерпимого зноя, но даже здесь люди выглядывали из окна и говорили: зима пришла. К концу ноября в Город девяти статуй съедутся чуть ли не все северные лорды.
  И сейчас торговые улицы переполнены. Мальчишки бегут с поручениями, женщины из простонародья - кухарки и горничные - обходят кричащие яркими вывесками лавки, мужчины в середине дня вываливаются из трактиров.
  Южный конец, ближе к озеру, был тише. В начале Яблоневой улицы сторожила статуя короля Джонаса с руками, воздетыми к небу. Расстояние между домами увеличивалось, деревянные срубы исчезли, господствовал доступный в горной долине камень. Попадались сады с зимними розами и хризантемами.
  - Дедушка, это твой дом? - спросила Олуин, когда они остановились перед серым, как всё вокруг, особняком с башенками и стрельчатыми окнами.
  - Вашего отца, - ответил старик. - Управляющего предупредили. Вот он, готов вас встретить.
  К карете действительно подбежал человек: худощавый мужчина лет тридцати во всем черном. Он раскланялся перед Тисой, поцеловал край тяжелой шерстной юбки, пока юная герцогиня спускалась, и назвал ее прелестной северной лилией. Олуин он шепнул что-то на ушко, та раскраснелась.
  - Держи руки за спиной, а язык завязанным в узел, - пригрозил молодому управляющему дед. - Сорванный цветок вянет.
  Сам по себе старик не был страшен, но все знали, что за ним стоит лесной лорд, и девочки - одна темненькая, другая светленькая - его дочери. Парой вроде бы дружеских фраз дед прогонял любого, даже самого настойчивого ухажера, а ведь сам мечтал подыскать Тисе мужа.
  
  Девочек представили ко двору на первом в ту зиму официальном приеме. Император отмечал столетний юбилей судьбоносного союза с Итарой. Помимо сестер его величества (незамужних принцесс Розамунд и Урциллы), императрицы и вдового принца-консорта высоких гостей встречала принцесса Хелена. В тронном зале она занимала законное место между отцом и матерью. Из-за малого роста девочка едва касалась носками туфель пола, недостаток этот должна была скрыть расшитая сиренью парчовая юбка с широким подолом и длинным, достигавшим, должно быть, десяти футов, шлейфом. Хелена была ровесницей Тисы, как и Тиса являлась наследницей знатного рода, да к тому же походила на Тису внешне.
  Когда дед с гордо поднятой головой провел их через огромный тронный зал и они трое, наконец, остановились у каменных приступок, Тиса посмотрела вверх на членов императорской семьи. Она встретилась взглядом с принцессой...
  Хелена не была красавицей. В четырнадцать лет у нее угадывалась грудь, а вот талия отсутствовала вовсе. Пухлые щеки под слоем белил казались мертвенно бледными. Губы ей накрасили по последней моде розовым, брови выщипали - это сводило на нет естественную красоту глаз, темно-серых с искрами зеленого. Щедро припудренные волосы торчали диким лесом неопрятных кудряшек.
  'Мои глаза, мои волосы', - подумала с раздражением Тиса.
  - Барон Генри Мур из Красной долины с внучками, - сообщил дворцовый распорядитель.
  Дед низко склонился, Тиса по этикету могла и дальше разглядывать принцессу. Робкая от природы Олуин подобным правом не воспользовалась. Она стояла, потупив взор, без пудры белая. Должно быть, дворец подавлял ее своим величием. Резеденция императора была построена из простого серого камня, как все в городе. Лишь миновав почетный караул из трех десятков гвардейцев и крепкие дубовые двери, гость окунался в роскошь: шел по гладкому дощатому полу, озираясь на гигантские гобелены с портретами почивших правителей, любовался колоннами из чистого золота и чудом из чудес - стеклянной крышей. Задрав голову, увидишь, как белые перистые облака плывут над высоким троном императора.
  - Дамы прелестны, - сказал его величество, дородный пятидесятилетний мужчина с колкими черными глазками. - Прошу их представить.
  Дед, словно по команде, выпрямил спину.
  - Моя старшая внучка и наследница Атенатис. - Он толкнул вперед Тису, которая, замечтавшись, чуть не споткнулась. - И младшая Олуин. - Ее сестра сделала шаг без подсказки.
  - Приветствуем вас в Городе Девяти, - сказала принцесса Хелена таким же, как у Тисы, звонким, высоким голосом. - Наши двери открыты, примите в знак уважения огонь и воду.
  Подошел прислужник в скромных серых одеждах. В одной руке он держал наполненную водой глиняную миску, в другой - горящую свечу. Молодой мужчина упал перед Тисой на колени. Памятуя слова деда, она присела, потянулась к свече... огонь затушила двумя пальцами. Олуин рядом дернулась. Чтобы успокоить сестру, Тиса выдавила улыбку.
  - Все в порядке, маленькая, - сказала она шепотом и приступила ко второй части обряда: опустила ладонь целиком в воду.
  В миске забурлило, пошел пар. Обычная, казалось бы, вода ни с того, ни с сего почернела, стала густой, липкой, как патока.
  - Тиса, твоя рука! - закричала Олуин.
  Император привстал, но ему загородили дорогу преданные рыцари. Несколько сотен придворных разом отступили назад, отдавливая друг другу ноги. Последними отошли дед и сестра. Вокруг Тисы образовался пустой круг, а она все держала руку в бурлящей черной жидкости, потрясенная.
  Принцесса Хелена первая нарушила тишину. Смелости и спокойствию императорской дочери можно было только завидовать.
  - Выньте руку, миледи, - сказала девочка. - Поверьте, вода окрашивалась и раньше. Наши покорные слуги забыли, потому напуганы.
  С этими совами принцесса неуклюже сползла с трона. Зашуршав юбкой, тянувшей вниз немалым весом, она пошла к Тисе - своему зеркальному отражению. Ей рыцари не препятствовали.
  - Выньте, я говорю! Немедленно!
  Тиса посмотрела на принцессу, потом на воду. Замешательство прошло. Она сделала должное: отпустила чашу, давая той разбиться. Хелена одолжила свой платок - стереть черные капли.
  В тот день огонь и воду предлагали еще четырем девушкам, но ни одна не произвела такого фурора. Свечи гасли у кого с первого раза, у кого только со второго, не без помощи старшего родственника; вода оставалась прозрачной.
  - Черный - дурное предзнаменование, - шепнул дед, когда официальная часть закончилась и все пошли в другой зал - пробовать императорские угощения.
  - Они вели себя со мной, как с преступницей, но я лишь намочила руку, - ответила Тиса.
  - Прости, девочка. Я и сам растерялся, - покаялся старый барон. - Конечно, ты не виновата. Мы не властны над судьбой.
  - Значит, это правда? Вода видит будущее?
  - Никто не знает. Первые императоры держали при дворе ведунов, умеющих читать знаки. Их тайный орден был закрыт, принимали туда лишь избранных. Порой старики так долго искали себе замену, что, даже взяв на обучение какого-нибудь юношу, не успевали передать ему и половины великого знания. Прислужник, что пришел со свечой и чашей, принадлежит к другому ордену - бледной тени старого. Они следуют древнему ритуалу, но редко что видят.
  Зачем книга незрячему, немому слова песни, глухому арфа? В столице и особенно при дворе Тису удивляло многое. Порой, все эти разряженные мужчины и женщины казались ей какими-то шутами, призванными скрасить скучную жизнь императора. Бывало и того хуже: она сравнивала их с кучей марионеток под управлением умелого кукольника.
  Столы накрыли в зале, бесспорно, уступавшем размерами и богатством отделки тронному. Но и тут многочисленные колонны блестели золотом, а каменные стены были обтянуты тканью. Гобелены изображали сцены охоты. В центре спускалась подвешенная на стальные цепи люстра. Тысячи восковых свечей распространяли ароматы дорогих благовоний.
  - Сядем подальше, чтобы не привлекать к себе внимание, - сказал дед.
  Он выбрал места в проходе.
  В другой день Олуин начала бы истерику. Как это так! Она не видит отсюда семью императора, рыцари напротив - из малых домов, некоторые, не имея своих земель, состоят на службе в гвардии, их дамы плохо пахнут... После всего, что случилось час назад с Тисой, она вовсе не смотрела по сторонам и наоборот просила деда скорее уехать. Сестра была напугана. Как младшая, она избежала ритуала, но вдруг император по прихоти своей захочет сделать исключение?
  - Им не до нас, - успокоила ее Тиса.
  И правда, пир был в самом разгаре. Придворные, словно переменчивые летние бабочки, быстро забывали одно и делали другое. Ужаснулись черному предзнаменованию, и вот уже, как ни в чем не бывало, пьют вино и объедаются фруктами. На юге собрали второй урожай, и столы буквально ломились. Персики, апельсины, груши, каких Тиса еще не пробовала. Крестьяне отдавали повозку за горсть медяков. Что в суровом лесном краю возделывали в оранжереях, здесь росло само, а значит, совсем не ценилось.
  Подавали кроликов в сметане и зажаренных на вертеле поросят, густой рыбный суп и гречневую похлебку, из сладкого щавелевый пирог и вываренные в меду капустные листья. Блюд вносили столько, что Тиса давно потеряла счет. Не все доходило до дальнего стола, за которым они сидели, но и остатками можно было накормить всю челядь Поляны, даже конюхов. Она глядела на столичное изобилие с непонятной тоской, пуще прежнего хотелось к отцу - обратно в родные стены.
  - Молодой даме высокого происхождения не к лицу грусть, - сказала Тисе незнакомая пожилая леди.
  Леди села за стол одна из последних и вела себя подчеркнуто скромно: не говорила, не пила, да и к еде не притронулась. Волосы и половину лица скрывал вдовий платок, а темное шерстяное платье кое-где отведала моль, маленькие дырочки терялись в складках. Голубые старушечьи глаза смотрели с упреком.
  - Я вас знаю? - спросила на всякий случай Тиса.
  - Ох, нет, милая. Я так долго живу в этом городе...
  - А вы меня знаете?
  - Твое лицо кажется мне знакомым. - Она вежливо кивнула, затем указала пальцем на высокие столы под люстрой. Там как раз встала принцесса Хелена. Девочка смеялась очередному жонглеру, не забывая в такт музыки прихлопывать ладошками.
  Музыканты и артисты не уходили из центра зала. Ясно, что все они крутились там, где больше заплатят. Лорды побогаче кидали в шутовские колпаки серебро и золото, внизу отделывались медью.
  - Я вас не понимаю, - солгала Тиса.
  Одно дело - быть похожей на принцессу, совсем другое - об этом выслушивать. Мысленно она добавила, что ее двойник куда смелее. Спину Хелена держит прямо, в то время, как сама Тиса под несколькими сотнями взглядов съежилась бы в комочек.
  - Все ты понимаешь, - не сдавалась пожилая леди. - Тебе стоило подойти ближе к трону, и вот она, правда. Они, - женщина обвела рукой зал, - заметили тебя только когда вода окрасилась. Я - когда ты впервые подняла голову и посмотрела.
  - Кто вы?
  - Бедная вдова.
  - Кто вас послал?
  Ничего не ответив, леди устремила свой взгляд на смеющуюся принцессу.
  - Она ждет тебя в полночь. Сегодня ударили морозы, значит небо будет чистое. В городе ты недавно, но не бойся: под звездами не заблудишься. У западного входа будут караулить два гвардейца. Покажешь платок. Поняла?
  Должно быть, платок принцессы. Тиса сунула его за пазуху и сейчас полезла проверять, в целости ли он. Нащупав кружевной край, успокоилась.
  - Поняла, - сказала она женщине, но той и след простыл.
  Пустое место на скамье занял подвыпивший рыцарь, схватил деревянный кубок и заполнил до краев кислым вином из бочонка.
  - Да здравствует союз! - прокричал он, поднявшись.
  Его поддержали этот стол и соседние.
  - Дедушка, ты... - начала было Тиса, и тут с ужасом поняла, что дед тоже исчез, а с ним Олуин. Ее окружали незнакомые пьяные люди.
  - Посланника! - кричали громовым басом мужчины. - Посланника!
  В главные двери внесли еще вина и угощений. Побросав кубки и тарелки, придворные ринулись туда. Громче заиграла музыка. За едой в зал вплывал на золотых носилках разряженный в шелка мхалм-полукровка.
  Другие двери были свободны. Тиса поняла, лучшего случая не представится. Бесстыдно высоко подобрав юбки, она перепрыгнула через скамью и устремилась в пустой тронный зал. Увы, дед не успел показать ей другой выход. Она бежала по блестящему полу к галерее, а над головой уже сверкали первые в эту морозную ночь звезды.
  
  ***
  
  - Ты принесла воды, Айна? - спросила высокая черноволосая полукровка.
  Голую плоскую грудь она держала выпяченной. В соски были вставлены большие золотые кольца, такие же Тиса видела в ушах и носу других полукровок, только Айна выглядела скромнее. Она носила платье наподобие антаканских, и когда стояла спиной, ничем не отличалась от горничных из Поляны. Тонкая коричневая шерсть, как вторая кожа, обтягивала ее ладную фигурку. Юбка, расширяясь от бедра, достигала внизу щиколоток.
  Айна больше других была похожа на человека.
  Другая полукровка не видела, что в комнату Айна вошла с ведрами. Суа, так звали черноволосую, осторожно раздевала Тису.
  - Принесла.
  - Могла бы заставить этого дурака Эри.
  - Еще чего! Чтобы увидел принцессу голой?
  - И то правда. Он ведь сначала делает, и только потом думает.
  Суа ловко управлялась с крючками и завязками, за каких-то полчаса расшнуровала корсет и избавила Тису от четырех нижних юбок. Девушка оставалась в чулках и тонкой сорочке. Она не выдержит наглого взгляда Эри, этот мхалм и в одежде считал ее уродиной.
  - У... У-у... Гу, - поддержала она служанок-полукровок.
  Те со вздохом переглянулись.
  - Может, вытащим кляп? - предложила Айна.
  - Думаешь?
  - Суа, ты посмотри на нее! Совсем девочка.
  - Эри, конечно, дурак и перестраховщик, но...
  Айна вылила ведра в глубокую медную ванну, расплескав добрую половину. От воды поднимался пар, гладкий лоб полукровки покрылся прозрачными капельками.
  - Никак ты его боишься? - спросила она, стирая пот тыльной стороной ладони.
  - Его боится даже Мудрейший, - обиделась Суа. - А принцесса только сейчас притихла. Может, Эри прав, и она действительно буйная. Помнишь, как он нес ее через плечо? Вторая-то мирно дремала в повозке...
  - Если Эри прав, принц ему спасибо не скажет, - рассмеялась Айна.
  - Может, он на зло? Насолить захотел брату?
  Теперь они смеялись вдвоем, а когда с новыми ведрами пришла третья служанка, судя по животу, беременная, от хохота едва ли не сыпалась глина, которой были промазаны щели между досками. Тису раздели полностью и осторожно погрузили в ванну.
  - Хе-ле-на, - произнесла по слогам Суа. - Красивое имя.
  - Едва выговоришь, - ответила беременная.
  
  Глава 5
  
  Их башни растут вниз... Теперь-то Тиса видела. Она думала, чтобы попасть в Итару, нужно пересечь Пустошь, а оказалось, мхалмы давно покорили эти дикие опасные земли. Форт, в котором она провела последние дни, уходил в холм на семь лестничных пролетов, а то и глубже. Черное дерево вокруг было холодное, влажное. Доски здесь не гнили. Промазанные глиной, они отлично сдерживали болотную воду. Внутри сырость изгонял огонь: воткнутые в стены факелы. Пропитанная ароматным маслом ветошь давала яркий свет, но греть почти не грела. Лестницу окутывал густой белый дым. Он ел глаза, по лицу того и гляди покатятся слезы. Нельзя ей плакать...
  Юго-запад Итары сплошь болота. Мхалмы селятся здесь, ибо любят уединение. Каждый зрелый желает владеть собственным домом, и чтобы дом был большой. Надо где-то бегать и резвиться детенышам!
  Суа, когда ее увидела, обошла по кругу, изучая. Щипнула левую грудь, шлепнула раскрытой ладонью по бедрам.
  - Справная женщина. И в отличие от второй молодая. Не удивлюсь, если девственница.
  - Куда там! - зашипел Эри.
  Он битый час тащил Тису на плече, а полукровки, хоть и сильны, быстро выматываются. Что же, она не просила! Если это и есть конечный пункт обязательного путешествия, она пошла бы добровольно. С судьбой она смирилась в день, когда отец показал письмо императора.
  Суа сделала еще круг, не могла налюбоваться. Она с другими полукровками встретила Эри у входа. Деревянная дверь снаружи заросла мхом, так что, когда закрывалась, становилась незаметной. Не зная, что внутри кто-то живет, так и отступишь с пустыми руками. Единственное, что выдавало мхалмов, - дым, но и он выходил далеко в низине. Незваных гостей в форте быть не могло. Много ли антаканцев знают о существовании подземного города?
  Тиса плохо представляла их порядки, но и слепец поймет: Суа здесь не просто прислуга. Она хозяйка. Другие полукровки, сплошь женского пола, относятся к ней почтительно, дети, тоже девочки, и вовсе шугаются. Наиль-Ан-Эри встал на одно колено, приветствуя.
  Она лихо давала распоряжения. Сонную, не соображавшую Бранду помыть, переодеть, уложить в постель. Повозку и животных загнать в конюшню. Мудрейшего Кун-Ви накормить горячим. Шелка-охотника проводить к какой-то Лили, не ясно жене или шлюхе. Эту женщину, связанную... ну ее, не трогайте. Идите все по делам, а Эри пусть рассказывает.
  Конечно, рассказывать удобнее внутри. Еще несколько минут вверх тормашками, и вот Тиса в подземной комнате.
  - Она благородных кровей, сразу видно. - Новый круг. Голые груди Суа при ходьбе покачиваются. - Благородные роняют кровь на брачном ложе.
  - Тебя предупредили? Сказали, кто она?
  - Я знаю только, что женщина предназначается твоему брату. Он хочет устроить церемонию и жить с ней по антаканскому обычаю. Мудрейший по пути на юг рассказывал о прекрасной принцессе - залоге мира. И что я вижу сейчас? Она связана.
  Тиса дернулась в своих веревках. Не будь кляпа, закричала бы. Она не принцесса. Эри, забиравший ее из родного замка, знает об этом. Лгал он искусно. На гладком бледном лице все то же непроницаемое выражение.
  - Хелена - наследница великого императора, дочь каменного города. Что бы ни говорил Мудрейший, забудь. Любую принцессу принято восхвалять, вот антаканцы и придумали миф о прекраснейшей из ныне живущих. Моего братца Го называют непобедимым, а сколько раз я укладывал его на землю, имея в руке лишь палку?
  Суа тряхнула головой так, что густые черные волосы разлетелись, нос ее сморщился, а тонкие бесцветные губы пропали вовсе - так она их сомкнула.
  - Только не вздумай меня учить, - предупредил Эри. - Го всегда был осторожным и мудрым, я сильным.
  - Отчаянным, - не согласилась Суа. - Прыгнешь в огонь, если потребуется.
  - Должен кто-то делать грязную работу...
  - Зачем ты связал и заткнул кляпом женщину своего принца, твою будущую королеву?
  - Да пропади она пропадом! - Эри снял шляпу и бросил, повернулся на месте, встал на пятки. Тиса готова была под землю провалиться, когда он посмотрел на нее своими змеиными глазами. Откуда столько ненависти? - Кем бы ее не объявили мудрейшие, не стану кланяться. По дороге она дважды пыталась сбежать и говорила без умолку.
  - И все равно ты перебарщиваешь. - Суа вдруг улыбнулась, зубы у нее были белые, как снег.
  Если бы Тиса могла за себя ответить! Она вовсе не понимала игру, в которую оказалась втянута.
  - Я делаю, что должен, - сказал Эри. - Выкупайте ее и оденьте в приличное платье. Позови служанок. Если она будет вырываться, втроем-вчетвером вы ее удержите. Кляп пока оставьте.
  - Как же... Она останется без похлебки?
  - Пусть посидит до утра голодная.
  - А утром?
  - Накроешь в этой комнате на двоих. Я с удовольствием разделю хлеб и фрукты с избранной женщиной моего брата.
  - Придется мне помолиться святым сестрам, чтобы ты не наделал лишнего, - вздохнула полукровка.
  - Не трать драгоценное время. Мне не впервой утихомиривать глупую суку.
  И он опять посмотрел на Тису. В свете факелов желто-зеленые глаза отливали оранжевым, была в них не только ненависть, что-то еще, незнакомое. Он даже не человек. Никакая семейная честь не стоит такой жертвы.
  
  ***
  
  Наблюдая за полукровками, когда они ее мыли, расчесывали волосы и облачали в широкую белую рубаху на завязках, Тиса пришла к выводу, что слово Эри имеет в форте немалый вес. За спиной они пренебрежительны, а делают, как он велит. Хотя сомневаются, спорят.
  
  Суа хозяйка, но на женщин, которых сюда доставляют, ее власть не распространяется.
  Лежа в кровати Тиса изучала комнату. Очевидно, ее разместили в специально приспособленной гостевой. На холодном деревянном полу полосатые половики из болотных трав - торговцы привозили такие в замок, - стена напротив двери задрапирована огромными полотнами льна, серыми и темно-зелеными, две другие заставлены мебелью. Помимо кровати и гардероба здесь множество сундуков, два стула, сразу у двери ванна. Вещи сюда стаскивают, хранят, а потом увозят. Похожим образом поступают с женщинами...
  Тиса и рада была уснуть, вот только мыслей в голове было через край. Задавая вопросы Бранде, она сложила, как мозаику, стройную черно-белую картину мхалмского быта. Пора добавить красок.
  Комната была без окон, так что время Тиса не чувствовала. Вместо дымных факелов полукровки оставили толстую сальную свечу. В самом начале свеча была высотой с ножку подсвечника. Когда Тиса посмотрела на нее во второй раз, пламя горело все так же ярко, но опустилось примерно на половину. Не ясно было, час прошел или вся ночь. Дома в Поляне свечи меняли горничные, Тисе не приходилось задумываться, как часто они соскабливают с подсвечников застывший жир. Жизнь шла своим чередом без потрясений и неожиданностей. Отец говорил, они должны быть благодарны императору, и Тиса соглашалась.
  Теперь император в стороне, остался в столице, в зале под стеклянным куполом. Ее дальнейшая судьба и благополучие зависят от наглого самоуверенного Наиль-Ан-Эри, способного оклеветать и выдать одну женщины за другую.
  Фитиль постепенно гас. Оранжевый язычок пламени танцевал в середине густой лужицы. Темнота глубоко под землей пугала. Связанная по рукам и ногам, закутанная в плотное шерстяное одеяло, Тиса чувствовала себя, как в могиле. Точь-в-точь императорский склеп в Городе Девяти, куда вывела ее через тайный ход Хелена.
  Становилось все темнее, и вот уже нет спасительного огонька. Чернота вокруг не оставляет надежды.
  Эри появился внезапно. Как будто она спала не больше минуты, только это ведь не правда... Полукровка успел зажечь по всей комнате свет, застелил линялой скатертью круглый стол, заваленный накануне пыльными коробками, полностью сервировал его и, что самое ужасное, развязал ей руки. Она потерла красные полосы на запястьях. Вид ужасный, но хотя бы не болит. А вот губы! Пока во рту был кляп, они пересохли и потрескались. Пожалуй, завтракать она не сможет.
  Он обернулся к ней хмурый, бледнее вчерашнего. Что-то определенно его злило. Тиса отдала бы половину родового замка, лишь бы не видеть больше противную, вечно недовольную мхламскую рожу.
  - Что я не так сделала? - спросила она шепотом.
  Во всем теле была слабость - последствие недосыпа и голода.
  - Есть такая сказка, - начал Эри, поймал ее гневный взгляд и замолк. Разрешая продолжить, она приподняла над простыней руку. Полукровка подошел ближе. - Одна бедна прачка полоскала на реке господское белье. Брала из одного ведра, полоскала и перекладывала в другое. В конце перевернула опустевшее. На траву вылилась мыльная вода и выскочило огромное кольцо, золотое с блестящим голубым камнем.
  - История Златокудрой Шанны и Ледяного рыцаря. - Тиса знала антаканские сказки, ее больше волновало, откуда их знает Эри.
  - Он на ней женился, потому как помолвку скрепляло кольцо, символ его рода. Юная графиня, которой кольцо предназначалось, потеряла его, а Шанна, залюбовавшись камнем, надела. И когда она вышла с кольцом на пальце в город, люди уже видели госпожу. Простая случайность сделала из прачки жену рыцаря.
  Тиса свела в немом вопросе брови, даже это далось ей нелегко, но говорить, пусть шепотом, было больнее.
  - У антаканских женщин очень нежная кожа, - сказал, как бы между прочим, полукровка. - Я раньше не... Правила запрещают прикасаться.
  Тису не удивило, что он нарушил еще одни, лишь ему известные правила. Ненавидеть Наиль-Ан-Эри больше она была не в силах.
  - Вот твое кольцо, - сказал он, что-то ей протягивая.
  Как оказалось, грязную тряпицу.
  - Платок? - предположила девушка.
  - Он самый.
  Эри тряхнул тряпицу, чтобы та расправилась. Перед носом у изумленной Тисы заиграл позолотой герб. Разумеется, императорский.
  - Ты не Хелена, но, бесспорно, ей предана. И раз уж случайность сделала вас как две капли воды похожими, исполни свой долг перед принцессой.
  - Она не могла! - вскрикнула вдруг Тиса. По губам будто прошлись раскаленным железом. - Только не тебе. Кому угодно, но не тебе.
  - Отчего же?
  - Урод. Чудовище.
  - Поверь, мне неприятно это слышать. В такие минуты я лишний раз убеждаюсь, что ты не она, и мне снова хочется заткнуть тебе рот кляпом, чтобы не слышать нескончаемый поток глупостей, сказанных ее голосом.
  Он сел на край кровати, и Тиса испугалась чуть ли не до обморока. Памятуя вчерашнее, она не сомневалась, что Эри способен на любую грубость, тем более в пылу гнева. Она внутренне сжалась, готовая терпеть, но он и не думал причинять ей боль. Взял аккуратно ладонь, поднес к лицу и... лизнул. Тиса вздрогнула, но сопротивляться не стала. Раздвоенный язык был горячий, а сами руки холодные.
  - Думаю, если бы ты вообще не открывала рот, я бы смирился, - констатировал довольный ее покорностью Эри.
  Он лизнул ее ладонь снова. Проделал бы это в третий раз, но вдруг открылась дверь. Язык мигом исчез.
  - Я просил не беспокоить, - сказал полукровка.
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"