Аннотация: Историческая фантазия, основанная на "Велесовой Книге"
Сотник Зорислав еще раз взглянул на свиток, доставленный сегодня утром почтовым голубем. Свиток был скреплен личной печатью Светлого Кея Богуслава, а потому вскрыть его мог лишь наместник Мезенмир. Собственно говоря, послание и предназначалось для наместника.
"Да уж, - подумал сотник. - Тяжелый сегодня будет денек".
В принципе, не требовалось особого ума, чтобы предположить, что содержало послание Светлого Кея. Указание во что бы то ни стало сдержать Корсунь и не отдать ее готам. Продержаться до прихода Кея Светослава.
- Морок бы побрал Светлого вместе с его сыновьями, - вполголоса выругался Зорислав.
- О чем ругаешься, сотник? - совершенно неожиданно из-за спины раздался голос Мезенмира. - Услышит кто кроме меня такие слова, и порубом не отделаешься.
- Послание от Светлого, наместник, - Зорислав повернулся лицом к командиру и отдал кеев салют. - Прибыло с голубиной почтой.
Молча приняв из рук подчиненного свиток, Мезенмир взломал печать. Прочитал. Нахмурился.
- Задал нам задачку Светлый. Удержать Корсунь во что бы то ни стало до прихода сил Кея Светослава. Опять то же самое. У Светослава двадцать пять сотен кметов, и идут они почитай на шести десятках лодей. Уже восьмой день идут. А нас в городе три сотни. Три сотни! Да еще это ополчение. Матерь Сва, да как мне удержаться от семи тысяч готов. Это еще хорошо, что они на стены не лезут, а станом стали в округе. Да дедичи еще местные. Все уши прожужжали - сдавай город и все. Им бы все добро свое сберечь. А что готы не только добро, но и животов их не пощадят - того они понять ну никак не хотят. Приходи сегодня на заре вечерней ко мне. Совет держать будем.
- Да, наместник!
Зорислав глядел в спину удаляющемуся воину. Мезенмир был высок ростом и широк в плечах. Сын Кея Везенмира, как и все потомки Свелого Кея Кавада, имел светлые волосы и светлые же глаза, прямой нос, тонкие губы и рассеченный подбородок. Мезенмир сбривал бороду, как привык это делать с самой юности, когда долго жил у ромеев. Он вообще стал больше похож на ромея, и за это был не любим как сарматской знатью, так местными дедичами. Однако он был потомком Кавада, сыном Кея, и хотя и не имел прав на Венец, тем не менее с ним считались.
Пять лет назад Светлый Кей Богуслав, только одевший Венец после смерти своего отца, Светлого Кея Сварга, смерти нелепой и странной, назначил его наместником Корсуни. Поговаривали, что Богуслав сослал своего двоюродного брата, ибо отцы Мезенмира и Богуслава были родными братьями, в Корсунь за то, что Мезенмир якобы стал искать причины неожиданной кончины Светлого Кея Сварга.
Так это было, или нет, но Мезенмир без ропота принял назначение, хотя Корсунь и была захолустьем. Когда-то большой и богатый город, после появления в степи мадов, Корсунь стала хиреть, ибо пути торговые сместились на закат, и гости предпочитали проходить через Волин, либо через Сармат. Пусть дорога в полтора раза длиннее, но товар цел и живот цел.
Но, как говориться, беда не приходит одна. На границе итак было не спокойно, но год назад стало вообще невыносимо. Готы, и до этого доставлявшие много хлопот Светлым Кеям, в прошлом году перешли Ра-реку и обрушились на мадов. В степи заполыхала война. Мады отошли к закату, готы заняли их место.
Два месяца назад передовые разъезды Великого Кхей-Хана Атарлариха вплотную подошли к рубежам Ори. Три заставы, поставленные в степях еще Светлым Кеем Градимиром семь десятков лет назад, в те времена, когда на смену обрам пришли мады, были вырезаны в три дня.
Месяц назад Кхей-хан Гулорих, имея под рукой семь тысяч воев, осадил Корсунь. И прислал гонца к наместнику Светлого Кея в Корсуни с предложением город сдать и перейти под руку Великого Кхей-Хана готов. Взамен Мезенмиру и его людям была обещана жизнь, а также посажение оную Великого Кхей-Хана Атарлариха на пирах и собраниях.
Закон посольства свят, а потому Мезенмир велел лишь содрать с посла сапоги и выгнать за стены. В ту же ночь готы пошли на приступ.
Но Корсунь строилась с расчетом и не на таких врагов. Обры не смогли взять города, а уж тем более и готы не взяли его с налета. Правда наместник потерял убитыми более сотни кметов, но город не сдал. И больше семисот готов полегли под стенами Корсуни.
Осада продолжалась. Запасов еды и питья в городе хватило бы еще на три-четыре месяца, но вот с запасами храбрости дело обстояло куда хуже. Нет, Кеевы кметы не ударили в грязь лицом, да и зазорно - не с таким врагом рубились.
Но местные дедичи решили по иному. Лишь жесткая дисциплина и круговая порука, не позволили им найти предателя в Кеевом войске. Однако у дедичей были свои дружины - и в одну безлунную ночь предатели попытались открыть врагу Ворота Восхода. Там все и полегли.
После того случая Мезенмир ополчение дедичей разогнал, тех, кто мог носить оружие, собрал в четыре вспомогательные сотни - остальных распределил по подсобным работам.
Зачинщиков, а то были Войко с Уженем, и братья Валутичи, большие дедичи Корсуни, выгнали из города, имущество объявили вымороченным и принадлежащим Светлому Кею Богуславу.
Их выставили за Ворота Восхода, которые они так хотели открыть, и не успели корсуньцы моргнуть глазом, как готы тут же повязали их и увели в ставку. Правда Ужень, с непонятных уж теперь причин, попытал оказать сопротивление, но был тут же связан и посажен на кол прям перед городскими стенами. Пусть Ирий ему рядом станет.
****
Факелы на стенах усиленно чадили. В зале было душно, и даже открытые настежь окна не давали ночной прохладе освежить воздух. По углам прятались причудливые тени, но люди не обращали на них никакого внимания. Навь была слаба в этих стенах, это знали все, ибо рахман Осмак тщательно оберегал их от любого внимания извне, хоть исходящего из этого мира, хоть из какого.
В высоком резном кресле, что расположилось у дальней, самой темной стены, сидел наместник Мезенмир. Был он одет сегодня не как высокий дедич и повелитель Корсуни, но как воин Кеева войска. Тень тщательно укрывала его лицо от людей, стоявших округ, и лишь глаза блестели, видя всех и каждого.
- Сегодня с голубиной почтой я получил повеление Светлого Кея, - голос наместника звучал глухо, и люди затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова. - Светлый повелением своим поручает нам держать город во что бы то ни стало. Держать до прихода Кея Светослава. Я собрал здесь сегодня вас, больших мужей Корсуни, и вас, моих верных сотников. Будем держать совет - как продержаться до прихода Кея Светослава.
- Разреши, наместник! - вперед выступил сотник Верть. Был он в свое время холопом отца Мезенмира, но наместник в молодости, перед тем, как был отправлен к ромеям, отпустил Вертя. Однако Верть Мезенмира не бросил и уехал вместе с ним. - Много ли кметов ведет с собой Кей Светослав? Как долго будут они идти? Давно ли вышли?
- С Кеем две с половиной тысячи кметов. Вышли они давно, и должны подойти к нам уже дней через пять, - Мезенмир усмехнулся. - Кей не торопится. Видимо, не больно то ему хочется связываться с готами. Видать, ждет, что готы сами осаду снимут и уйдут дальше.
- А может, так оно и будет, наместник? - подал голос Путила. После изгнания Войко он стал большим дедичем Корсуни и имел право обращаться к наместнику Кеев без разрешения. - Готы идут дальше на Закат, им наша Корсунь - место пустое. Постоят под городом, да уйдут, не солона хлебавши. А еще лучше отдариться им, так они и раньше снимуться. Готы не первые и не последние. Мады всегда так уходили.
- При мне не уходили, дедич. При мне мады даже не приходили. И не станет Кеев наместник дань платить степнякам пришлым. Это земля Кеев, ее Светозар Кею Каваду отдал. Так что...
- Но я... - Путила собирался что-то добавить, но Мезенмир оборвал его.
- Тебе твоя шкура дорога, дедич. И земли твои. Сколько холопов у тебя уже бежало к готам? Три или четыре сотни? Нет. Не будем дань платить. Но и дальше так продолжаться не может. Готам нужно лишь один раз пойти в приступ - и город будет их. Мне просто не удержать его. Так что нужно ударить первыми. Ударить неожиданно, быстро. Ударить ночью...
Ропот прошел по зале. И было от чего - Кеевы кметы не дрались ночью, не скрывались от врага под покровом тьмы. Битва должна быть честной - в этом слава, в этом честь.
Мезенмир скривил тонкие губы.
- Чего волнуетесь? Думаете, больше будет славы Кееву войску, если мы все ляжем костьми под копытами готовых коней? Думаете, много в смерти чести? Смерти глупой, бездумной и бесполезной? Отвечайте!
- Наместник, но отцы и деды наши не скрывали лица свои от врагов Ори под покровом Нави. Никогда не было такого, - проговорил кто-то в зале.
- Не было - так будет. Я так сказал.
Мезенмир повернулся к молча стоявшему Зориславу.
- Останешься ты и сотник Верть. Остальные идите. И кто-нибудь, позовите рахмана Осмака. Вместе с его гостем.
Зала опустела. Затем, не через основные двери, а с бокового прохода, что скрывался за тенью угла, появился высокий старик в богатых одеждах и со знаком рахмана на груди. Это и был рахман Осмак. Рахманы направлялись Верховным Собором к каждому наместнику, дабы отвратить Навь от кеевых мужей. Осмак состоял при Мезенмире уже три года, и за это время они весьма сдружились.
Осмак родился в земле улебов, а потому был темен волосами и глазами. Как рахман, бороды он не носил, а имел длинные усы, кончики которых постоянно теребил. В ушах Осмак носил тяжелые бронзовые серьги как знак степени посвящения.
Вместе с Осмаком в залу вошел и другой человек. По первому взгляду можно было определить, что этот родом не из Ори. Был он невысок ростом, имел раскосы глаза и странную желтую кожу. Одет был человек в тяжелый и длинный кафтан, наподобие тех, что носят мадские правители. На ногах у него были потрепанные старые башмаки, из тех, что не принято носить в богатых домах, но которые так удобны, когда много и далеко ходишь.
Осмак оглядел присутствующих и, видимо согласившись с составом находящихся к зале лиц, начал.
- Радостен будь, Кей, - при этом обращении Мезенмир вздрогнул, но промолчал. - Радости и вам, сотники. Нас никто не услышит за пределами этой залы, так что говорить буду открыто. Это брат Хорст. Из дальних земель прибыл он к нам по просьбе моей, прибыл так быстро, как только можно прибыть.
- Радости и тебе, рахман. Желаю радости и тебе, гость. Жаль, не в добрый час прибыл ты в город наш, но надеюсь, что останется в сердце твоем лишь доброе от встречи с нами, - приветствовал Мезенмир Хорста. - Из каких земель прибыл ты к нам, что видел, что слышал?
- Благодарю, Кей, - Хорст поклонился наместнику. - Далеко земля моя, сотни дней идти, сотни ночей идти - не дойдешь. Многие страны повидал я в дороге своей, многие города, и людей многих. Прознал я про беды твои и по зову брата моего Осмака поспешил на помощь к тебе, к народу твоему.
Говорил Хорст странно, но в целом речь понятна его была для собравшихся.
- Позволь сказать, наместник, - обратился Верть. - Тоже рад я прибытию брата Осмакова, но время дорого нам.
- Ты прав, - Мезенмир усмехнулся. - Знаешь ли ты, Хорст, о набеге степных готов, что грабят земли Ори и потешаются над нами?
- Потому и здесь я.
- Что в помощь имеешь ты нам?
- Кей, знаю я, что времени у тебя мало. Готы обложили Корсунь с полуночи и полдня, восхода и заката. Сильна рать их, а силы твои не так велики, как нужно то для славной битвы. Лишь боги могут помочь тебе и людям твоим одержать верх над врагами, и помощь богов предложу я тебе.
- Наместник, я уважаю рахманов и кобников, но как боги помогут нам? - Зорислав не выдержал и выступил вперед. - Разве боги будут сражаться под стенами Корсуни? Говорят, в древности так и было, но давно не ступала нога Светлых на землю людскую. Людям биться здесь, и о людях говорить должно. Что может предложить нам этот странник? Может, даст тебе Сверкающий Клевец Сварога? Либо самого Перуна призовет биться в ряды наши?
- Нет, юноша, - ответил Хорст. -Но силу дам я Кею немалую. Всех врагов помогу положить у стен города.
- О чем говоришь? - Мезенмир подался вперед.
- Ведомо ли тебе, Кей, о древнем Праве Детей Кавада? О Праве обратиться непосредственно к богам Ори, дабы получить помощь их?
-Это сказки, Хорст. Если это то, о чем говоришь ты, то нет у меня времени обсуждать помощь твою. У меня достаточно и других проблем, - Мезенмир нахмурился и посмотрел на Осмака. - А ты, рахман, впредь сначала думай, а потом проси меня с людьми встречаться.
- Погоди, Кей, - Хорст не смутился. - В древние времена Кавад, которого в моих землях зовут Кавусом, помог в битве богов и титанов. - За это боги даровали ему и его потомкам Право - обратиться в случае беды к ним. Этим Правом потомки Кавуса воспользовались лишь один раз - в те времена, когд Дети Кавуса пришли в Орь и когда бились здесь за эту землю. Именно тогда Светлый Кей Войчемир кровью своей воззвал к богам, и они дали ему победу.
- И ты предлагаешь мне воззвать к богам? Каким образом? - Зорислав видел, что наместник начинает злиться, но Хорст, казалось, не замечал этого:
- В ночь, когда Хозяйка Небес скроется в своих чертогах, надлежит напоить кровью Детей Кавуса силы земли, и дана будет помощь тебе. Здесь, недалеко от Детинца, есть старое капище. Многие годы не ступали туда люди, ибо забыли богов, которым возведены были кумиры. Но боги еще там, и они ждут Воззвавшего. Того, кто напоит память их Кровью Кавуса.
- Ты что же, странник, предлагаешь мне пролить мою кровь на неведомый алтарь? - Мезенмир поднялся, и все отступили назад. -Так?
- Нет, Кей. Надобно лишь смешать Кровь Кавуса с кровью юноши либо девушки, не вошедшей еще в возраст любви. И их Кровью напоить Древних.
--
Уходи, кобник. Вижу я, что не богам Ори служишь ты, а чему-то темному. Уходи...
В этот момент дверь залы распахнулась и на пороге появился десятник.
- Прости, наместник, но готы пошли на приступ.
Одного взгляда на поле перед городом было достаточно, чтобы понять, что дело плохо. Луна освещала землю, и в ее серебристом свете двигались вперед осадные машины и тараны, направляемые людьми. На первый приступ шло около восьми сотен воев, как насчитал Мезенмир.
- Укрепить ворота! - по команде наместника к гарнизонам ворот, уже усиленным, как и должно быть во время приступа, побежали вестовые.
Заготовленные накануне толстые дубовые бревна ложились в пазы.
- Лучники, внимание! Готовность по моей команде! Стрелять не дальше, чем со ста шагов!
Кметы натянули луки.
Готы подходили все ближе. С этого расстояния уже можно было различать лица каждого отдельного готского воя.
- Готовсь! Залп!
Стрелы ударили по строю врагов. Сразу стало понятно, что Мезенмир не прогадал, давая готам подойти как можно ближе к городским стенам - более пяти десятков воев скосили посланницы смерти. Хорошо для первого выстрела, но ничтожно мало для того, чтобы отбить атаку готов.
Залп следовал за залпом, враг шел по телам своих товарищей, но расстояние между стенами и готами стремительно сокращалось. Вот уже первые лестницы были приставлены к городским стенам.
- Рогатины!
Появились ополченцы. По пять человек, они уперли рогатины в лестницы, для того, чтобы опрокинуть их назад.
Слева, в пяти локтях от Мезенмира, на стене появился первый гот. Несколько мечей тут же проткнули его, больше десятка стрел поймал он в свою грудь и полетел вниз, но за ним уже появлялись другие.
- Держать стену! - Мезенмир выхватил свой меч и бросился в свалку.
Кое-где еще появились на стенах готы. Бой развернулся на небольшом пяточке возле спуска со стены во внутрь города. Пятеро кеевых кметов сдерживали больше полутора десятков готов.
Неожиданно послышался грохот. Готы дотащили тяжелый таран, наконечник которого был окован железом, до Ворот Заката и ударили по ним. Ворота выдержали, но за первым ударом последовал второй, затем третий.
Гарнизон Ворот опрокидывал на головы врагов полные жбаны кипящей смолы, но умирающих в огне готов тут же заменяли другие, и таран продолжал свой тяжкий труд.
- Копья к бою! - руководивший обороной Ворот Зорислав выстраивал свою сотню перед воротами. Уперев концы копий в землю, люди ожидали, когда не выдержат дубовые балки и в город ворвется орда готов, стремящаяся смять все на своем пути.
Единственным хорошим моментом в положении Зорислава было то, что ворота позволяли въезжать в ряд не более восьми всадников. В противном случае его сотню просто смели бы под напором конницы.
Тем временем на стене ополчены сумели опрокинуть те несколько лестниц, которые позволяли подниматься готам. Оставшиеся без подкрепления три десятка готов были просто расстреляны в упор.
Мезенмир отер рукой лоб, оставив на нем полосу чужой крови. Первый приступ на стене был отбит, и это давало небольшую передышку и вселяло уверенность в людей. Среди кметов погибло не больше десятка человек, да еще порядка двух десятков ополченцев. Готы потеряли шесть десятков воев, и это не считая тех, кто так и не успел подняться на стену и был сброшен вместе с лестницами.
- Наместник, меня послал сотник Верть! - перед Мезенмиром появился рослый кмет. Мезенмир знал его имя, но в горячке боя оно вылетело у него из головы. - Мы отбили приступ у Полуденных Ворот, наместник.
- Это хорошо, друг, - улыбнулся Мезенмир кмету. - Много ли погибло кеевых кметов?
- С десяток, наместник. Но мы уложили более сотни готов.
- Так-то, брат. Передай Вертю, чтоб держался. Иначе я ему вместо гота башку снесу, - усмехнулся Мезенмир. Тут он вспомнил, что парня зовут Хватом. - Иди, Хват, да хранит тебя Матушка Сва в сегодняшней битве.
- Да, наместник, - парень побежал прочь.
До рассвета готы шли на приступ еще трижды - и всякий раз были отброшены. Утреннее солнце удивленно разглядывало поле перед городом, где уже собирались черные вороны на свою кровавую тризну.
Мезенмир стоял у открытого окна и смотрел, как во дворе женщины перевязывают раненых. Потери были слишком велики, и не позволяли сдерживать оборону города. Следующего штурма кметы просто не выдержат. Надо было что-то решать, причем сразу и быстро.
Осмак что-то писал, сидя за широким столом. Подойдя к нему, Мезенмир рукой поднял его подбородок и проговорил:
- Веди своего кобника. Чую я, что выхода у нас нет.
Зорислав вздрогнул, но промолчал. Лишь Верть что-то пробурчал в густые усы, но пробурчал тихо и незаметно для наместника - не тот день, не тот час, чтобы сердить Мезенмира.
Хорст появился скоро. Войдя в горницу, поклонился наместнику и лишь кивком заметил присутствие остальных.
- Ты звал меня, Кей? - голос его был невозмутим и спокоен, как будто не было ночного штурма и сотен смертей вокруг. Впрочем, для него их и так не было. - Я ждал.
- Да, Хорст. Видимо пришло время, когда придется воззвать к твоим богам...
- Не моим, Кей, а твоим, - перебил наместника кобник.
- Не время спорить, кобник. Что надлежит сделать - то следует делать именно сейчас, пока еще не слишком поздно.
- Да, следует спешить. До ночи, если ты, Кей, желаешь того, следует подготовиться к проведению таинства.
- Говори, что надлежит сделать.
- Прежде всего необходима жертва. Юноша либо дева. И капля твоей крови.
- Хм... - Мезенмир на миг задумался, затем повернулся к Зориславу. - Тебе верю, сотник. Снаряди вылазку в лагерь готов и приведи мне двух детей. Живыми.
Зорислав поклонился и вышел.
Мезенмир тем временем устало протер глаза и посмотрел на Вертя.
- Ты то хоть меня понимаешь, сотник? - спросил он. - Ты видишь, что я сделал все возможное, чтобы предотвратить это?
- Твоя правда, наместник. Твоя. Я все понимаю, - Верть покачал головой. - Что прикажешь сделать?
- Найди в городе двух сирот. Если Зорислав не успеет, либо не сможет привести детей - придется нам взять на себя это зло и накормить демонов кровью Ори.
- Да, наместник, - Верть вышел из горницы.
- Действуй, кобник. Время пошло, - с этими словами Мезенмир отпустил чужака.
***
Во тьме чадили факелы, лишь чудом разгоняя вековую мглу подземелья. Старый алтарь угодливой служанкой раскинул бесстыдное ложе, на котором лежала девочка лет десяти, с голубыми глазами и дивными светлыми волосами. Девочка спала и улыбалась во сне - колдовство кобника ввело ее в этот транс.
Сам кобник склонился над чашей, старой и потрепанной временем каменной чашей, где на самом дней мутно блестела капля крови.
Мезенмир стоял в стороне, прислонившись к сырой стене подземелья. Ему было мутно и больно отдавать ребенка, но Зорислав не успел ко времени, да и вообще не успел вернуться.
Кобник склонился над жертвой и запел заунывную песнь на неведомом языке. В свете факела блеснул кремниевый нож и перебил сонную артерию ребенка. В хлынувшую струю кобник подставил чашу, которая наполнилась до краев.
Голос кобника взметнулся к потолку и упал в самые бездонные пропасти бытия. Он отпил кровь из чаши и с криком, полным радости плеснул остатки в самый темный угол капища. Порыв ветра погасил факелы и в охватившей все мгле чужой и жестокий голос произнес:
--
Ты звал меня, Кавус? Через столько лет и расстояний ты вновь воззвал ко мне, человек? Чего хочешь ты? Говори, не тяни, ибо время не подвластно мне, и скоро чары рассеются.
И Мезенмир сказал.
***
Стены были уже полны готов, и лишь на лестницах, ведущих внутрь города еще бились кеевы кметы. Ворота давно выбиты из петель, но узость их не позволяет нахлынуть сплошной стеной, смести последних защитников, но победа уже близка, и скоро, скоро готы войдут в город, чтобы придать огню этот нелепый нарост на теле степи, эту гнойную болячку, отравляющую землю.
Верть держался из последних сил, понимая, что как только он упадет - жизнь закончиться. Около него уже погибла почти вся сотня, но силы еще оставались и держаться надо до последнего - столько, сколько понадобится наместнику и кобнику, чтобы провести обряд. Ровно столько.
Неожиданно тучи сгустились над головами. Первый всполох, второй - и огненный дождь хлынул на землю, и каждый, на кого падала хоть капля огня, тут же превращался в огромный факел. Огонь был повсюду.
"Вот и все, - подумал Верть, прежде чем упасть. - Мы победили".
Кей Светослав, старший сын Светлого Кея Богуслава, понял, что опоздал. Это было обидно. Ему уже шел семнадцатый год, а ни в одной настоящей войне он еще не успел побывать. Не считать же войной травлю диких вентов, что пару раз в холодную зиму выходили из своих лесов и пограбили пригороды Хоршорта, городка, что отдал Светлый в кормление Светославу. Нет, это была не война - венты дики, как волки, и трусливы, как лягушки.
И вот, такое поручение - во главе огромного воинства пойти на помощь дядюшке Мезенмиру. Доказать всем, что он может. Что он, Светослав, тоже великий полководец.
Воображение уже рисовало ему, как он на гнедом скакуне врывается в стан готов, и как потом к нему ведут их предводителя, а наместник Мезенмир кланяется ему в пояс, и слова благодарности и вечной верности слетают с уст дядюшки.
Ничего этого не получилось. Перед Светославом лежала Корсунь, но какая... Казалось, город съеден огромным огненным змеем, и лишь дым и пепел остался от него. Тяжелый, полный сажи и затаенной горечи, дым стелился над бывшим городом, и уходил дальше, в степь, где соединялся с таким же черным туманом, оставшимся от лагеря готов.
- Что здесь произошло? - еле слышно спросил Светослав рахмана Ильбура, приставленного к войску.
- Еще не знаю, Кей, но чувствую силу ужасную и злую. Страшное зло свершилось здесь, и мы опоздали и не смогли предотвратить его.
- Есть ли там кто живой?
- Да. Осмак жив, я его чувствую. Но связаться с ним не могу - видимо, он без памяти. Есть еще несколько жизней, и один чужак. Совсем чужак - он не ориец. Повели выступать и встать лагерем недалеко от города, с поветреной стороны, Кей.
Светослав кивнул стоящему рядом тысяцкому Огрею.
Войско двинулось дальше и вскоре стало недалеко от города. В установленном на скорую руку шатре Кея Светослав провел совет, где решили отправить в город пару сотен, дабы разыскать живых. Ильбур уверил присутствующих, что смерть не грозит никому, зло ушло. На время, или навсегда - он не знал.
К вечеру в лагерь привезли живых. Их набралось с пять десятков, в основном кеевы кметы. Среди них нашли и самого наместника, без памяти и в крови. Рахмана Осмака найти не удалось, но Ильбур уверил Кея, что, старик жив.
К Мезенмиру приставили лучших врачевателей, да еще Ильбур расстарался - к вечеру наместник пришел в себя...
Мезенмир открыл глаза и не сразу сообразил, где он находится. Шатер, наподобие шатра мадов, раскинул расписной свод над ним. Мезенмир лежал на высоком ложе, рядом стоял небольшой походный столик, заставленный чашками с каким-то варевом.
Полог шатра откинулся, и вошел Светослав. Мезенмир попытался отдать кеев салют, но руки не слушались его.
- Лежи, наместник, - Кей махнул рукой. - Смотрю, не сладко тебе пришлось. Прости, я не успел. Теперь я хочу знать, что здесь произошло и кто сжег город.
Мезенмир рассказал все. Или почти все - пришлось умолчать о кровавой жертве, принесенной чужим богам.
- Что ж, наместник, - Светослав немного помолчал, затем произнес. Слова звучали жестко и Мезенмиру не верилось, что его собеседнику всего шестнадцать лет. Перед ним был Кей и наследник Светлого. - Ты выполнил приказ Светлого лишь частично - город не сдал. Но и не сберег. За неисполнение приказа Светлого ты должен быть наказан. Но я не могу судить тебе - ты кеева рода. Поэтому ты поедешь со мной в Кеев-град, и судить тебя будет отец. У шатра - стража, выход тебе запрещен. Поедешь в моем обозе - ты еще слаб, и верхами не сможешь. Все...
Кей Светослав встал.
- Прости, Кей, - Мезенмир приподнялся, хотя это было не просто. - Кто из моих людей жив?
- Пять десятков человек, наместник. Всего...
Дни потянулись один похожий на другой. Лекари старались, и Мезенмир быстро шел на поправку. Ходить он уже мог, но лишь опираясь на плечо холопа, что приставил к нему Кей Светослав. Мезенмир подозревал, что холоп не только, да и не столько холоп, но приходилось терпеть соглядатая.
К нему лишь один раз пустили сотника Вертя. Старик выжил в пламени, но слишком обгорел. Впрочем, чувствовал он себя однозначно лучше Мезенмира, и даже пытался шутить. Поговорить они так и не смогли - соглядатай был всегда рядом, и чутко следил за словами и взглядами, которыми перебрасывался наместник со своим сотником.
Перспективы у Мезенмира были самые темные. Светлый разбираться не станет - город разрушен и виной тому наместник. Так что лететь Мезенмировой голове с плеч. Значит, нужно было бежать - другого выхода нет. Но как бежать, если он и ходить то сам не может. Верть, правда, намекал на возможность побега, но как - не пояснил.
Потом мысли его переходили к кобнику и его богу. Вот именно сейчас, когда пришлый колдун нужнее всего, его нет рядом. Рядом нет вообще никого, кроме верного Вертя, но если Мезенмир не сможет бежать, то подведет и последнего оставшегося ему верным человек. На это кей пойти не мог. Необходимо было придумать план побега.
Заросли камыша по всему берегу реки мешали рассмотреть происходящее на другой стороне, но скрывали самих наблюдателей. Зорислав еще раз оглядел лагерь Кея Светослава. Слишком хорошо обустроились, много дозоров, во всяком случае, незамеченными не пройти. Значит, необходимо пройти так, чтобы его заметили, но не придали этому значения.
У него пятнадцать кметов, и можно попытаться спасти наместника. Как бы то ни было, что бы не предпринял Мезенмир, город он готам не отдал, так что... Но, Мавтушка Сва, что же там произошло! Ведь не уцелел никто! Все, от мала до велика, полегли под огненным смерчем, и лишь богам ведомо, как в такой круговерти смог выжить сам наместник. Наместник и этот кобник.
Его нашли вчера вечером в лесу. Спал, как у себя дома, и даже не почувствовал приближение кметов Зорислава. Или почувствовал?... Во всяком случае, кобник совершенно не испугался, а поведал Зориславу, что наместник жив, хотя и не очень здоров, что держат его под охраной, и грозит ему суд Светлого. И что допустить этого никак нельзя, надо спасти Мезенмира, ибо теперь лишь в его руках завершить то, что он начал.
Что начал Мезенмир, кобник не сказал, да и спрашивать у него никто не стал. Зориславу не до того было, а кметы старались держатся подальше от странного чаклуна, про которого тут же по лагерю проползли темные слухи. Останавливать кметов Зорислав не стал, пусть держаться подальше от кобника. Вот освободят они Мезенмира, тогда пусть сам наместник и разбирается.
То, что задумал Зорислав, было изменой, и сам сотник это прекрасно понимал. Но он не мог допустить гибели наместника, а в том, что Светлый не пощадит своего брата, сомневаться не приходилось. Слишком многим в далеком Кеевом граде был поперек горла кей Мезенмир. Тот, кто не поднимал руки на родную кровь.
Но выхода, казалось, не было. Прибегать к помощи чаклуна не хотелось, хотя тот и обещал напустить на лагерь Сон, но сладок мед из улия, да достать его сложно. Чем придется платить на этот раз за помощь? Жизни не жалко, не заберет ли душу. Без души ведь в светлый Ирий дороги нет!...
Итак, дождемся ночи и попытаемся...
Мокрая луна блеснула ожогом по тихой поверхности воды. Низко сверкнул клинок, и часовой глухо повалился. Тишина.
Невдалеке прокричала птица, ей ответила другая. Зорислав усмехнулся, вытирая клинок пучком травы. Люди сработали правильно. Одно слово - лесовики. Эти и подойдут тихо, и уйдут незамеченными.
На лик Ночного всадника набежала туча, будто Ночной гость не желал видеть, как одни орийцы режут других.
Лагерь Светослава спал. Спал безмятежно, и даже дозорные потихоньку дремали, борясь со сном и пытаясь следовать долгу. Но долгий и тяжелый переход делали свое дело, а обманчивая тишина леса убаюкивала, и они сдавались. И засыпали навсегда...
Темные тени мелькнули возле костров, кто-то проснулся, но лазутчики, перекинувшись парой слов, успокаивали воев. Свои. Да и кому тут быть чужим. Тишина.
Было бы глупо думать, что дозорные, стерегущие Мезенмира, также спокойно заснут, но... Верть и неизвестно где откопанный им кувшин румского вина, смешанный с неизвестным порошком, который дал кобник, помог успокоить стражей. Как хотелось верить Зориславу, не на всегда.
И вот тени, которых стало больше на одну, уже крадутся обратно по заснувшему лагерю. Вот тени скрылись в густом подлеске, затем вышли на берегу реки и начали переходить ее вброд. Они сделали это, подумал Зорислав. Но успокаиваться рано. Нужно за ночь как можно дальше уйти от кея Светослава, и при это запутать следы.
В том, что молодой кей броситься следом, сотник даже не сомневался. Но теперь, когда Мезенмир снова с ними, будет легче. Зорислав вдруг почувствовал, как ответственность, лежащая на нем в течение всех этих дней, потихоньку отпускает. Теперь его кей с ним, и пусть он решает, что делать дальше.
Мезенмир шагнул из темноты и молча обнял сотника.
- Я твой должник, сотник. Я буду помнить это всегда, - еле слышно выдохнул кей.
Зорислав промолчал. Спасти кея - его долг, и этим все сказано.
- Теперь мы должны уходить. Сколько с тобой кметов?
- Полтора десятка, кей.
- Хватит, чтобы уйти. Но уходить нужно сейчас, потом будет поздно.