Аннотация: Он - Смерть и разрушение... Он - надежда погибающих на спасение... Он... Кто он на самом деле?
- между строк-
Промозглая серая осень стучалась в мое окно, настырно набиваясь в собеседники. Она строила грустные рожицы, и говорила: я принесла с собой бутылку эразмского красного, семилетней выдержки, а такое только в компании, да и то не во всякой, а только с уважаемыми людьми или со мной.
Умилительно по домашнему накрытый стол, белая скатерочка в крупный красный горошек, пара нехитрых салатов, вареный картофель с остывающим жарким, да бутылка эразмского - что может быть лучше в такой день?
Я сидел один в гостиной, за накрытым столом и размышлял о серости и вялости своего бытия, где нет места всему лишнему и чужому, где жизнь размеренна и потому скучна, но я привык к этой скуке, к испокон века установленному алгоритму цикла, когда за поздним ужином следует зажжение свечей, и гусиное перо скрипит по свежему пергаменту и слова рождаются сами собой, собираясь в фразы, абзацы, страницы и главы. А наутро, сморенный ночной усталостью, ложишься спать в уже разогретую заботливой прислугой и грелкой кровать, чтобы проснуться после обеда, когда в доме вновь пусто и тихо, и лишь камин вновь трещит каленными углями, да тихо стучат часы, старый подарок Вацлава Орела, хитрого часовщика из Майна, того самого, что создал часы на городской ратуше.
Часто задумываюсь над вопросом - кто я? Тень прошлой жизни, тень ученика великого Армузда Александрийского, мага и кудесника, что почил в бозе три с лишним сотни лет назад, так и не раскрыв секрет эликсира Вечной Молодости? Или может быть я тень будущего, того самого, что войдет однажды, даже не стучась в дверь, войдет, сядет напротив и скажет - а вот и я! Не ждали?!
Моя книга уже должна быть закончена. Книга о прошлом и будущем, что переплетены вместе так крепко, что точно никогда не узнаешь, когда кончается прошлое и где начинается будущее. Мне всегда нравилась фраза: будущее за нами! Так и есть. Не успеваешь оглянуться - а оно за нами. Позади. Остается вписать эпилог и убрать ее в книжный шкаф - не один печатник не издаст такое, а если и рискнет - то тут же к нему придут тихие люди в белых балахонах и под руки поведут к горящему костру, чтобы назавтра печатник развеялся пылью и пеплом над крышами городских домов, предварительно повеселив толпу лавочников и висельников предсмертным воем. Жизнь.
1
В тот день все пошло наперекосяк. Прежде никогда не решавшийся будить меня мой камергер Ирнхольд долго ряс меня за плечо, пока я окончательно не расстался со сладкими объятиями Морфея, и мой взгля не стал осмысленным и ясным. Отвесив поклон, Ирнхольд проговорил:
- Прошу простить меня, господин, но вас ожидает господин городской глава.
Наскоро ополоснув лицо и накинув на себя любимый халат, привезенный мной из далекой Персии, я спустился вниз.
С городским главой мы никогда не встречались лично. Иногда, когда Городской Совет заходил в тупик, Секретарь Совета, сухой морщинистый старик, глава цеха часовщиков и внук Вацлава Орела, приходил ко мне со своими вопросами. Только он, и никто больше. Так повелось давно, когда я дал слово Вацлаву, что дом мой всегда открыт для него и для его потомков.
Сегодня ко мне пришел Городской Глава. Нарушив тем самым старую традицию, ярым поборником которой он сам являлся.
Это был немолодой уже человек, но еще достаточно крепкий, чтобы держать в повиновении город и своих домочадцев. Последнее казалось мне всегда самым тяжелым, ибо что может быть страшнее разъяренной жены? Пожалуй, только полумифический зверь грифон.
Пригласив гостя жестом садиться, я занял кресло напротив него и, что называется, воззрился на посетителя. Тот мялся, что так не вязалось с его обликом, но в конце концов начал.
- Прошу простить мое вторжение, уважаемый господин Хорст. Но, боюсь, у нас не было иного выхода. Когда я говорю "у нас", я подразумеваю весь Совет, а не только Высшую коллегию, вечным членом которой вы являетесь, оказав городу тем самым великую честь. Но сегодня я вынужден сам лично обратиться к вам за помощью, ибо дело не требует отлагательства, а никто другой просто не сможет найти вашего дома. К сожалению, сегодня только я могу найти вас. И только я могу просить вас помочь нам.
Мало что поняв в этой бессвязной речи, я продолжал молчать. Ясно мне было только одно. Секретарь Совета не мог прийти ко мне. Это значит, что он либо без сознания, либо он мертв. Если он мертв, то вымерла вся его семья, а также родственники вплоть до третьего колена, ибо в противном случае наследник Секретаря Совета смог бы найти меня. Это все, что я понял. Решив, что вырезать всю семью Секретаря достаточно сложно, я решил уточнить, что случилось с ним.
- А как себя чувствует многоуважаемый Секретарь? Надеюсь, лекари смогут помочь ему?
Глава дернулся, стал озираться, потом как то весь съежился. Он смотрел на меня глазами загнанного зверя, и я решил сжалиться над ним.
- Послушайте, это же ежу ясно. Если ко мне можете прийти только вы, значит, что господин Секретарь Совета в тяжелом состоянии, может быть, даже без памяти. Ведь если бы он был мертв, то дорогу к моему дому знал бы его старший сын. А так...
- Вы на самом великий человек! Да, уважаемый Ксандер тяжело болен. Он присмерти, но лекари говорят, что еще смогут помочь ему. Именно поэтому я пришел к вам.
- Ну, тогда давайте не будем тянуть время, - я откинулся в кресле и взял в руки чашку кофе, которую подал услужливый Ирнхольд. - В чем ваша проблема.
- Я не знаю, - видя мое недоумение, он заторопился. - В городе пропадают люди. Жители перестали спать по ночам, все бояться. Городская стража сбилась с ног в поисках злоумышленников, но ... А епископ Мартелл заявил, что Господь проклял город подобно Содому, и наслал на нас дьявольские полчища. Позавчера горел собор Святого Патрика, и многие видели на стенах его глаза Сатаны. Зло пришло в наш город, и только вы можете нам помочь.
Из дальнейших его объяснений стало ясно, то город подвергся какому-то проклятию, и мертвые встали из могил, вампиры вышли на улицы, и вскоре в городе не окажется ни одного живого человека, кроме меня и моей прислуги. Возможно даже, что посланцы Смерти доберутся и до меня, а там...
В общем, понятно было мало. Кто, зачем и почему? И главное - должен ли я вмешаться в происходящее, или пустить все на самотек, отдать на откуп епископу Мартеллу. Этот конечно же справиться, отправив по обыкновению церковников всех жителей города прямо к подножию трона Господа, а там разберутся и отделят агнцев от волков. Церковники не заморачиваются на тонкие операции, а предпочитаю отрезать руку, в которой занозило палец, во избежание гангрены.
В принципе, меня это не касалось. В этой жизни меня вообще мало что касалось, и я имел полное право, моральное, замечу, отказать испуганному человеку, что сидел напротив меня в ожидании. Имел я это право. Но вот хотел бы я отказаться?
Прикинув все за и против, осмыслив прежние дни, однообразные и наполненные рутинной работой над книгой, я решил развеяться. В конце концов, не такие уж страшные вещи происходят в городе, чтобы в них не мог разобраться Рилл Хорст, ученик волшебника, давно обогнавший своего учителя.
Кивнув гостю, я посоветовал ему идти и ждать моего ответа. Ждать до завтра.
2
Хмурый трактирщик поставил перед гостем глиняную кружку, полную до краев терпкого темного пива, и поспешил в свой угол, чтобы наблюдать за игрой солнечного света на стеклянный бокалах для вина, выставленных на полке. В этой жизни трактирщика больше ничего не интересовало.
Его гость, мужчина средних лет, не спеша отхлебнул напиток. Был он одет в видавший виды, но еще крепкий кафтан, застегнутый до самой последней пуговицы, кожаные тертые штаны, удобные мягкие мокасины. Рядом, чуть привалившись к столу подобно франтовому студеоузу, что нахально оглядывая округ, ищет, к кому бы придраться, стоял узкий длинный меч, чуть выглядывая лезвием из потертых старых ножен, меч с гардой, которую украшала фигура цапли.
Мужчина ждал. Он прибыл в город предыдущим вечером, и остановился в этом трактире, за золотой талер купив у хозяина комнату, место для коня в конюшне и харч. С утра он позавтракал и принялся ждать, не куда не торопясь.
Скрипнула старой каргой дверная петля, и в зал вошел человек. Юноша в элегантном, богато отделанном, но немного старомодном костюме, со шпагой и небольшим кинжалом, висевшем на кожаном ремне. Не говоря ни слова, он уселся за один стол с первым гостем и принялся с интересом его рассматривать.
Трактирщик тем временем оживился и возник около нового посетителя.
- Что изволите? - он излучал дружелюбие и почтительность.
- Пива, любезный, - юноша улыбнулся и достал небольшой кошель с богатой вышивкой. По столу покатился серебряный гульден. - Только посвежее и получше. Да зелени добавь, сыра там, еще чего. Действуй.
Трактирщик согнулся в поклоне и исчез, предварительно поймав монету.
- А ты не изменился, мой дорогой Болеслав. Сколько я тебя не видел? Лет сто пятьдесят? - это сказал юноша. - Как Моник? Все также хороша?
- А вот вы выглядите совсем по другому, Рилл, - поднял глаза Болеслав. - Никак не могу привыкнуть, что вы всегда выглядите по другому. Моник погибла лет семь назад. Может быть слышали, та заварушка в Кракове?
- Вот как, - юноша помолчал. - Конечно, я слышал. Только не предполагал, что вы были в этом замешаны. Как это случилось?
- Краковский епископ поймал ее на запрещенном колдовстве. Вы же знаете, мы не имеем права применять силу против церковников. Согласно Тайному Канону. Епископский суд приговорил ее к сожжению. Так то вот, - Болеслав опустил взгляд в кружку.
Трактирщик принес снедь и пиво.
- Помянем, - юноша поднял кружку. Выпили не чокаясь.
- У меня возникает такое чувство, что на нас начата охота. Знать бы только кто охотник, - после недолгого молчания проговорил Болеслав. - И уж тем более я даже не предполагал, что это коснется вас, Рилл.
- У меня тоже возникает такое чувство, что я являюсь мухой в сетях паука. И мне это не нравится. Не люблю быть мухой.
- Это точно, - Болеслав усмехнулся. - Вы вызывали меня. Я здесь. Что случилось?
3
Болеслав еле нашел в хитросплетении городских улочек дорогу к городской ратуше. Спасибо стражникам, иначе бы заблудился. Местные жителя прятались от чужака за дверями домов и харчевен, упорно не соглашаясь подсказать ему дорогу к сердцу города. Да и стражники предварительно выпытали, кто да откуда, лейтенант долго мял в руках сопроводительные письма и подорожную, но в конце концов вернул все Болеславу и подробно описал дорогу.
Городская ратуша особого впечатления на путника не произвела. То ли дела в том же Кракове, или в Вильно, где строили еще крестоносцы. Здесь же - так себе.
Тем не менее, не задаваясь особо архитектурными вопросами, Болеслав прошагал к воротам. Сунув одно из сопроводительных писем хмурому стражу в помятых доспехах, он прошел во внутрь.
Еще через полчаса плутания и расспросов он оказался в приемной.
Такой же хмурый, как и страж у ворот, секретарь осведомился о цели визита рыцаря Святого Ордена Матери Нашей Девы Марии (и все с большой буквы!) Болеслава Корсуньского, и доложил о его визите Городскому Главе.
Ждать пришлось с час. Глава все таки человек занятой.
От нечего делать Болеслав занялся разглядыванием посетителей. Франтоватого вида мужчина с орденом на тяжелой цепи, что покоился у него на груди, был начальником городской стражи. Глаза с оттенком стали, плотно сжаты рот, породистый нос - он был высокороден, но, как и всякий младший сын сеньора, лишен отцовского наследства, и, не захотев идти по стезе церковника, подался в наемники. Уже лет пять он являлся начальником городской стражи, сменив на этом посту своего предшественника, погибшего в пьяной драке.
Пожилая дама, вдова купеческого главы, прятала масляный взгляд и исподтишка разглядывала Болеслава. Чтобы разгадать ее, не требовалось даже применять Силу.
Делегация цеха кузнецов, все как на подбор бородатые и тяжелые, они группой терпеливо ожидали приглашения.
Когда время пришло, секретарь жестом пригласил Болеслава войти.
В полутьме кабинета Болеслав не сразу увидел Городского Главу. Лишь заметив его, Болеслав подошел и молча протянул письмо.
- Что это? - Глава неохотно принял бумагу.
- Рекомендации. Прежде, чем мы с вами будем говорить, я должен вручить их вам.
Глава быстро пробежался по письму, затем перечитал еще раз, и лишь с третьего понял, кто являлся поручителем сидевшего перед ним рыцаря. Глаза его округлились, он вскочил, и заметался по кабинету, как зверь в клетке. Затем остановился и внимательно оглядел Болеслава.
- Я и не предполагал, что уважаемый ... - закончить ему не дал Болеслав. Зажав рот Главы ладонью, он приложил палец к губам.
- Я бы не хотел, чтобы имя моего поручителя упоминалось в этом городе, какими бы не были обстоятельства. Дело это касается только нас с вами. Тем не менее, я прибыл в ваше распоряжением, мастер Орно, и давайте приступим к нашему разговору. Нет необходимости описывать мне ситуацию - я получил исчерпывающие инструкции, и тем самым знаю о ситуации. Давайте оговорим порядок нашего взаимодействия.
- Да-да, конечно, - засуетился Глава. - Все, что пожелаете, все в вашем распоряжении, рыцарь Болеслав.
- Прежде всего я желаю, чтобы вы звали меня просто Болеславом, мастер Орно. Затем, желаю я, чтобы вы зачислили меня в городскую стражу в звании капитана, с особыми полномочиями. И оказывали любое содействие, которое мне необходимо. Все остальное я сделаю сам.
- Конечно-конечно, - Глава выскочил в приемную и прокричал секретарю. - Срочно. Густав, составьте приказ о зачислении рыцаря Болеслава Корсуньского в городскую стражу в звании капитана. Особые полномочия. Подчинение непосредственно мне. А, вы здесь, Марк, - Глава заметил начальника городской стражи. - Зайдите ко мне, я хочу представить вам вашего нового капитана.
-между строк-
Завертелось, закружилось в диком хороводе. Я знаю, это все чем-нибудь закончится, но когда? Впрочем, у меня есть еще время, и наша партия будет длиться долго. Кто ты, мой таинственный соперник?
4
Факелы устало чадили в потолок, помогая сальным свечам и нехотя разводя мглу камеры. Болеслав протер глаза и откинулся на спинку кресла. Ворох бумаг на столе как будто не становился меньше, а какого то определенного результата он еще не добился.
Три дня сидения в сыром подземелье давали о себе знать, но Болеслав так и не нашел определенной зацепки. Ежедневные участия в допросах Епископского суда подозреваемых в сношениях с Сатаной не давали ничего. Несколько сельских знахарок, оговоренных своими же односельчанами, полудурошный подпасок, кричавший о посещавших его видениях и отправленный на костер, да девушка лет шестнадцати, упрямо молчавшая на всех допросах - вот и все. Или ничего. Ничего за три долгих дня.
Девушку, согласно Тайному канону, Болеслав не дал Епископскому суду отправить на костер. Попридержал. У него было ощущение, что она кое-что знает, или, возможно, просто станет тем рычагом, с помощью которого ему, подобного Архимеду, удастся разворошить эту историю.
Впрочем, она ничего так и не сказала. Просто молчала и плакала, когда железо вырывало ей ноздри. Епископский суд не гнушался ничем.
С самим епископом Мартеллом Болеславу удалось встретиться на следующий день после встречи с Главой. Встретиться удалось, а вот договориться - нет. Епископ лишь обещал не мешать тому расследованию, что ведется Городским Советом, и дал официальное разрешение на участие в деле представителя Рилла Хорста. Вот и все.
Однако, согласно все тому же Тайному канону, таковым согласием Епископ давал разрешение на применение Силы, что Болеслава также устраивало.
Сила пока не пригодилась. Все еще впереди.
В дверь постучали. Старик писарь вошел, неся очередной ворох бумаг. Дела давно минувших дней. Хорст частенько любил повторять, что все новое нужно искать в давно минувшем, и Болеслав решил последовать совету старшего товарища.
В длинной и бессмысленной веренице судебных дел, записанный с предельной тщательностью, перед ним раскрывалось прошлое города. Воры и убийцы, шлюхи и праведники - многие и многие, что проходили через руки Епископского суда, сама жизнь города, в которой всегда мало прекрасного, но больше грязи и крови, боли и раскаяния. Зачастую запоздалого.
Болеслава заинтересовал свиток с делом некоего Амалида Барнхолла, человека пришлого и темного. Более десяти лет назад Епископский суд вынес ему приговор и сжег. Хотя из документов дела не было ясно, за какие такие прегрешения сей малый был отправлен прямиком на костер, были лишь некие туманные намеки на связь с силами Сатаны и удушением младенцев.
Разворачивая перед глазами нить расследования, Болеслав с удивлением узнал некоторые подробности странного приговора.
В принципе это было не так уж и сложно. Любая рукопись, а уж тем более судейские бумаги, несут в себе отпечаток мыслей и ощущений человека, который ее составил. Немного Силы, и Болеславу удалось выяснить примерно следующее.
В свое время этот Амалид Барнхолл служил младшим писарем в управе казначея Великого герцога Альфреда Туринского. За некие темные делишки, и присвоение герцогских денег (ситуация в принципе вполне обычная) Амалиду пришлось в спешном порядке бежать из Турина. После долгих мытарств он прибился к некоему Михаэлю Любере, грабившему дороги в окрестностях Неаполя. Однако, сколько веревочке не виться, конец однажды будет в руках. Солдаты короля Обеих Сицилий отловили Михаэля и всю его шайку. Отловили и повесили. Всех, кроме того самого Амалида. Чем уж он смог заинтересовать короля, но Амалид получил помилование и пансион.
Дальше в памяти писца скрывалась тьма, словно некто сознательно стер эту информацию. Однако по прошествии семи лет указанный Амалид оказывается уже в этом славном городе, далеко от солнечного Неаполя. Оказался он здесь с приличной суммой денег и открыл небольшое дело, вступив в Гильдию лекарей.
Здесь и начались необыкновенные события, всколыхнувшие город в те времена. Сначала начали пропадать дети. Маленькие дети, все до пяти лет от роду. Дети были из бедняцких районов, а посему Глава не особенно утруждал себя поисками. Тем более не утруждали себя поисками стражники. Ну мало ли, может родители сами детишек в болотах топили. Или продавали турецким купцам, что в большом количестве частенько захаживают в город.
Однако видимо Амалид потерял чувство страха. Однажды торговка-зеленщица увидела, как Амалид покупал у нищенки ее ребенка. И сообщила об этом капитану городской стражи.
Амалида взяли ночью, ребенок был уже мертв.
На допросе колдун заявил, что душами детей кормил Великого Хва, демона Ада. За что и был приговорен к смерти.
Во время сожжения Амалида Барнхолла произошло затмение солнца. Когда мгла отступила, пораженные церковники увидели лишь пустой столб и погашенный хворост. Амалид бежал.
Как ему это удалось - не известно. Дело удалось замять, да и пропажа детей с тех пор прекратилась.
Чем эта история так заинтересовала Болеслава, рыцарь не мог понять. Было ясно, что этот самый Амалид - один из темных, что в большом количестве распространились после разгрома королем Филиппом Красивым Ордена Храма. Филипп раздавил эту заразу, но ее поганые остатки разбежались по христианским землям.
Кроме того, юная колдунья, чье занимательное сожжение на костре Болеславу удалось отложить до более благополучного момента, была одной из тех крох, что в свое время умыкнул Амалид. Всей Силы Болеслава не хватило на то, чтобы понять что происходило с ребенком в течение всего этого времени. Память колдуньи хранила лишь последние три года, наполненные борьбой за выживание, да еще мелким колдовством, наподобие напуска порчи на соседского парня, что с дружками пощупали ее в кустах за селом.
А выяснить те события было необходимо. Уж очень странными были подобные совпадения.
Трехногий табурет угрожающе скрипел, намеривая обрушиться под немалым весом Болеслава. В углу, на сгнившей соломе, сидела колдунья. Тяжелая цепь с ошейником на тонкой шее, крепилась за кольцо в стене, не давая ей сделать более трех шагов.
- Я предлагаю еще раз, - Болеслав устало потер воспаленные глаза. - Я вытаскиваю тебя отсюда, а ты за это показываешь мне то место, где очнулась три года назад. Перед тем, как поселиться в Крычовках. Думай, выбор твой. Слепок твоей памяти у меня есть, рано или поздно я найду это место. Но лучше, конечно же, рано.
Колдунья продолжала молчать. В крайнем случае Болеслав мог навязать ей свою волю, но тогда это приравняло бы его к Темным и вывело из-под юрисдикции Тайного канона. Тогда Епископский суд займется уже им самим. Так что ему нужна была только добровольная помощь ведьмы.
- Слушай, выбор-то невелик, - он попытался зайти с другой стороны. - Сгореть на костре под улюлюканье толпы зевак, или помочь мне. Всего лишь помочь. Показать это место. И все. Больше я от тебя ничего не потребую. Ты будешь свободна. Я даже дам тебе немного денег, чтобы ты могла уехать отсюда и начать новую жизнь.
- Да ну?! - ее голос прозвучал неожиданно и глухо. - И что же мне еще может предложить большой господин? Может потом, по окончании его дела он еще и замуж меня возьмет? Или отправит в свиту к королеве Французской? А?
- Так далеко я заглядывать бы не стал, - она заговорила, а это уже пол дела. - Тем не менее ты будешь жива!
- А зачем? За чем мне жить...такой, - и она заплакала, уткнувшись лицом в грязные ладони.
- Слушай, перестань, - Болеслав встал и табурет, облегченно скрипнув в очередной раз, рухнул на грязный пол. - Жизнь не тобою дана, и не тебе укорачивать ее. Ты молода, и у тебя еще все впереди. А лицо... с лицом что-нибудь придумаем.
- Что ты можешь придумать с моим лицом, Маг? - колдунья подняла на него глаза. - Да, я знаю, ты Маг, и не из последних. Но что может сделать Светлый Маг там, где бессильна Тьма?
- Ну вот, теперь ты заговорила. Тьма не всесильна, знай...
- Так же как и Свет, - перебила она.
- Да, и Свет может не все... Но здесь мы сможем договориться. Я могу дать тебе свободу и лицо, ты можешь дать мне знание. Ведь ты не нарушишь никаких принципов. Или ты думаешь, что предашь кого-то? Тебя уже предали и отдали в руки Епископа.
- Хм... Это заманчивое предложение, Маг. Но не переходишь ли ты границ дозволенного тебе? Чем будешь рассчитываться за помощь Темной колдунье?
- Это уже мое дело! Ты просто скажи, будешь ли ты мне помогать или нет....
- А разве у меня есть выбор? - ведьма усмехнулась...
- 5 -
Епископ Мартелл еще раз перечитал письмо, привезенное гонцом. Как всегда, дурные новости приходят в самый неподходящий час. Послание, адресованное ему и подписано самим Секретарем, извещало достойнейшего служителя Церкви о прибытии в город в ближайшее время специального легата Папы, направленного для исследования странных и противоречивых слухов, доходивших до Святейшего Престола. И это как всегда было не вовремя. Святейший Престол редко вмешивался в дела епископатов, разбросанных по всей территории Христианского мира, но если вмешивался - тут уже было не до шуток. На памяти Мартелла не одно такое вмешательство приводило к отстранению епископа и заточению его в один из тихих монастырей, в большом количестве разбросанных по миру.
Налив себе вина, епископ прошел к распахнутому окну. Ночь. Город спал, даже не подозревая, что где-то на его темных улицах творится черная волшба и адепты Сатаны взывают к своему повелителю.
Мартелл никогда не задавал себе лишних вопросов. Младший сын всесильного синьора, он с детства готовился к великой службе во славу Господню. Тихий, скромный ребенок, всегда боявшийся своего буйного родителя и не одобрявший старшего брата в его исключительной любви к юным селянкам, Мартелл долгие часы проводил в замковой часовне, слушая старого монаха Иегория, что прибился в свое время к его отцу.
Из тех бесед Мартелл вынес лишь одно - Господь велик, и лишь в Его власти наши жизни и судьбы. Лишь Ему одному ведомы пути Его, и если что-то смущает человека, то все это от Сатаны.
Уже много позднее, приняв сан, Мартелл понял одну очень простую вещь. Простую для него - он меч Божий, и в его власти карать и миловать. Очистить эту землю от скверны - вот то предназначение, которое поручил ему Господь.
В последнее время очистить не получалось, как много усилий не прилагал епископ. Слуги Сатаны лезли из-под земли, как грибы после дождя, и это пугало и наделяло силами одновременно. Значит, еще много трудностей на его земном пути предстояло пройти Мартеллу, чтобы потом, когда Господь призовет его, ему было в чем отчитаться перед Всевышним.
Зараза распространялась по городу. Тьма раскинула свои сети, ловя в них всех, кто слаб духом и не может в вере своей противостоять Искусителю. И разве не его, Мартелла, задача искоренить зло.
Ночной ветер ворвался в комнату и погасил свечи. Но тьма не могла напугать епископа, ибо в сердце его нет места скверне. Той самой скверне и мерзости, именуемой гордыней, что так и пышет в этом заезжем гастролере, в этом фигляре, что именует себя рыцарем Болеславом. Сквозь зубы этот Болеслав вырвал для себя разрешения участвовать в судебном процессе, и надо еще проверить, не Силой ли вырвал... Не темнота ли во взгляде его?
Хотя нет ни одного магика, который бы не прикасался к нечистому, ибо только от Злокозненного может быть та Сила, которую использую они. Почему нет этой Силы у самого Мартелла, как нет ее и у других достойных служителей Церкви. Лишь у тех, кто на поверку оказался связан с Орденом Храма, оказались подобные возможности, а ведь известно, что тамплиеры - первейшие слуги Сатаны и враги Господа нашего, Иисуса.
Теперь еще этот легат. О том, кто этот человек, Мартелл мог только догадываться. Какой-то полусдохший старец, что в безумном количестве пасутся у Святейшего Престола. Приедет вот и начнет здесь копаться. А это значит...
Это значит, что у Мартелла остается всего лишь несколько дней, чтобы разобраться в происшедшем и очистить город от скверны. Не правда, что Конец Света наступит в один день - это Мартелл уже понял. Нет, не правда. Он придет незаметно, мы будем еще жить, а он уже окончится. Значит... Значит, нужно поторопить этот Конец. Разделить агнцев от волков... В конце - концов, Содом и Гоморра сгорели в одночасье, но это не было Концом. Содом и Гоморра...
Мартелл прошел к столу, вновь зажег свечи и начал писать...
- 6 -
Лес на мгновение замер, тихо дыша в затылок, а затем рванулся навстречу, хлестая ветками по лицу и кидаясь вековыми корнями под ноги. Но он не мог, хоть и очень хотел, не мог помешать двум теням, несущимся по ночи в лесу, и лишь вздыхал верхушками деревьев, оплакивая свою слабость и вздыхая по утраченной молодости.
Болеслав бежал рядом с молодой волчицей, еще раз поражаясь, как много Силы в этой колдунье. Обычно, чтобы использовать заклинание оборота, лично ему, Болеславу, не последнему среди Светлых Магов, приходилось готовиться три дня, да еще ждать полнолуния, чтобы пополнить Силу. Ей же, что провела много дней в казематах, и прошла через пытка и боль, ей удалось это безо всяких подготовок, просто так, и он, Болеслав, должен был понять причину этой Силы. Если простая Темная ведьма может сделать такое, причем ведьма молодая и совершенно не опытная, то что же могут те, кто послал ее.
В том, что девочку специально направили обратно, предварительно продержав столько лет неизвестно где, Болеслав не сомневался. А это значит, что у тех, кто ее направил, гораздо больше сил, чем они считали.
Луна осветила опушку, и они остановились. Среди густого леса, что окружал город, среди тысячелетних дубов эта поросшая низкой травой полянка выглядела проплешиной. И посреди этого места язвой на теле зияла черная земля, выжженная неведомыми силами.
- Вот мы и пришли, - девушка встала рядом с Болеславом. - Здесь я впервые помню себя. Тебе это что-нибудь дает?
- Пока нет... Погоди, дай мне присмотреться.
Болеслав прошел к выжженному пятну и присел. На первый взгляд, здесь была просто пустая земля, не заросшая травой, хоть это и само по себе было странно. Но всего лишь земля. Необходимо было глянуть глубже, и просмотреть на других уровнях. А на это требуется время. Хотя сегодня время у него есть.
Для начала необходимо проверить астральный след, что тянется от этого места. Конечно, надежды найти что-нибудь стоящее практически никакой, но чем не шутить Искуситель...
Астральный след обрывался буквально на следующем уровне. Причем не просто обрывался, а выглядело это так, как будто кто-то весьма искушенный в магии сознательно перерезал пуповину, оборвав это место с Исходом. Прочесть по магическому почерку было ничего невозможно, а это могло означать всего лишь то, что Болеслав никогда еще не встречал того, кто оборвал след. Или тех.
Однако по тому, что они оставили, все же можно было определить некоторые вещи. Во-первых, Сила, использованная для прорыва, не была Светлой. Темной она тоже не была. Серые. Те, кто никогда еще не участвовал активно ни в одной магической войне, отсиживаясь где-то за границами реальности. Наемники, равно служащие и Свету и Тьме.
При этом люди, осуществившие прорыв, были очень искусными магами. Силы, использованной на прорыв, с излишком хватило бы, чтобы остановить чуму, что бушевала в Христианском мире несколько лет назад, и для остановки которой понадобилось созывать Конклав.
А значит, что те, кто отправил сюда маленькую ведьму, рассчитывали на значительные барыши и не скупились на траты. Итак, маленькая ведьма была для чего-то нужна, и это...
А вот для чего, нужно еще установить. Вопросы, ответы на которые дают лишь новые вопросы. Кто? Зачем? Как?
Как создать прорыв подобной силы, не использую артефакты? Как прорваться сквозь толщи реальности и определить место исхода? И, главное, зачем было отправлять маленькую ведьму, которая тут же попала в руки Епископского суда? Для чего такие траты? На что они рассчитывают?
- Много узнал, Маг? - голос ведьмы прозвучал неожиданно и вывел Болеслава из транса. - А то рассвет уже занимается, а обратно идти и идти...
- Кое-что узнал. Ты что-нибудь чувствуешь?
- Нет. Хотя, - она на мгновение замолчала, а потом добавила. - Здесь душно. Наверное, гроза будет.
Болеслав глянул на небо. Чистое до сих пор, оно постепенно начало затягиваться тучами. Собиралась гроза.
Это место питало ведьму силой, и, проглядев астральный след, Болеслав увидел пуповину. Пока здесь есть энергия, ведьма будет сильна. Это хранилище, из которого она черпает. Хорошо бы, если оно имеет дно. А вот если нет...
Значит, ведьму отправили сюда на какой-то срок. До тех пор, пока хранилище полно, у нее будет Силы. Но когда оно иссякнет... Что произойдет тогда? Она пешка, это понятно, но при этом очень важная пешка. Ее нельзя упускать из виду, а пока следует поговорить с Риллом Хорстом.
- Давай выдвигаться обратно, - Болеслав поднялся с земли, и отряхнул штаны. До грозы нужно оказаться в городе.
Город встретил их толчеей улиц и криком глашатая. На центральной площади, возвышаясь над толпой с помощью дощатого помоста, человек в белой рясе выкрикивал обращение Епископа ко всем "жителям нашего славного города, не погрязшим во грехе". Епископ призывал молиться, "ибо близиться Суд Божий, аки над Содомом и Гоморрой".
Обыватели удивленно качали головами и соглашались друг с другом, что уж ежели сам Еписком Мартелл говорит, а он человек Божий, это каждому ясно, то и впрямь вскоре начнется Последний День. Так что не пойти ли нам, кума, в собор, да не причаститься ли...
Аура города давила на Болеслава, он прямо физически ощущал страх и боль. Церковники явно что-то задумали, но вот что...
Церковь не владела магией, это одно из условий Тайного Канона. Но при этом тех действий, которые именем Господа творили сыны Церкви, с избытком хватило бы на тысячи Темных. Однако Канон священен, и заключен он еще Константином Великим, а посему следовало воздерживаться от активной грызни.
Религия основана на страхе, и она сама по себе магия. Магия страха. Епископ Мартелл решил воспользоваться обыкновенным стадным инстинктом, и отделить "зерна от плевел", как говаривал в свое время Епископ Краковский Евгений...
Болеслав чувствовал, что время подходит к концу. Он может не успеть.
- 7 -
Я ленивый человек. Или не человек. Все равно ленивый. И если и делаю что-либо, то только по настроению. Иначе все валится из рук, а если и получается, то совсем не то, что я хотел с начала. Вообще не то.
Вот и сегодня, когда Болеслав пришел ко мне, да еще и не один, а с юной ведьмой, у меня не было настроения. Хотелось лишь одного - завернуться в плед, сесть в любимое кресло около камина, и смотреть в огонь. Больше ничего. Вместо этого, без сомнения, просто замечательного занятия, мне пришлось вставать, одеваться опять же и спускаться в гостиную, дабы принимать гостей.
Итак, Болеслав пришел не один. Эта ведьма с ним - в ней что-то не то. Что странное, интригующее и отталкивающее одновременно. Что-то, над чем задумываться сегодня совершенно не хотелось. А придется.
- Здравствуй, - я прошел в кресло и удобно устроился. - Надеюсь, юная барышня простит мне мою неучтивость, но знаете ли, годы берут свое, и ...
Ведьма недоверчиво хмыкнула и села на услужливо поданное Ирнхольдом.
- Не стоит доверять глазам, сударыня, - я усмехнулся. - Вы ведь сильная ведьма, вот и воспользуйтесь Силой. Посмотрите... Кстати, Болеслав, ты не представил мне свою спутницу.
- А я собственно... - замялся рыцарь.
- Эх, молодость, молодость... Где ваша учтивость, рыцарь.
- Инга. Меня зовут Инга, Мастер, - ведьма поднялась и поклонилась. - Простите меня, Мастер, я не знала...
- Ничего, девочка, всему свое время. В свое время узнаешь и, поверь мне, эти знания не дадут тебе покоя, - Я зарылся поглубже в кресло. - Ирнхольд, друг мой, будь добр, проводи нашу гостью. Она устала и ей нужно отдохнуть. А мы пока с рыцарем перекинемся парой слов.
Лишь когда Инга в сопровождении слуги вышла из залы, я продолжил разговор.
- Почему ты привел Серую в мой дом? Или ты думаешь, что она ничего не поняла. Ты только глянь, как быстро она увидела меня. А ведь даже ты не можешь увидетьменя по настоящему.
- Простите, Мастер, я не подозревал. Даже не предполагал о ее возможностях.
- Хм... И что ты скажешь про нее?
- Она связана пуповиной с Артефактом Прорыва. Мне кажется, ее запасы, хоть и велики, но ограничены. Значит, она здесь весьма на непродолжительное время. Что-то должно случиться, причем скоро.
- Уже случилось, Рыцарь. Разве ты не понял? Они нашли дорогу, прорвались, и теперь готовят новый прорыв. Я не уверен до конца, но мне кажется, что наш дорогой Епископ уже на веревочках, как кукла в заезжем цирке. Они готовят большую жертву. Высвободившейся энергии хватит, чтобы совершить более масштабный прорыв. Представь, если Серые попадут в наш мир сами, и в большом количестве.
- Но Учитель, ведь они и раньше попадали сюда, и при этом...
- При этом, Болеслав, это мы вызывали их. Мы или Темные. Сами. И по единице. Штучно, так сказать. Если они прорвутся, это нарушит баланс. Представляешь, чем это грозит нам?
- Равновесие...
- Забудь о Равновесии... Нет его и не было никогда, - все таки я разозлился. Хотя рыцаря нельзя было обвинить ни в чем. - Никогда его не было. Существует баланс, баланс Силы, и он постоянно колеблется. Или мы или Темные. И тут на доску вступают Серые. Баланс нарушен, третья сила начинает свою игру. А я не знаю, чего они хотят. И надеюсь, что никогда не узнаю. Ни к чему это все. Так что, хочешь не хочешь, а их нужно остановить. И поможет нам с тобой твоя молодая колдунья. А она очень даже ничего, ты заметил?
- Учитель!...
- Вот заталдычил "Учитель, Учитель". Если мне уж уйма лет, я по твоему, уже потерял интерес к женщинам? Кстати, ты собираешься выполнять свое обещание?
- Какое?
- Ты, если я прав, обещал ей новое лицо. Вместо того, над которым поработали подручные нашего милейшего Мартелла?
- Я...
- То-то, что ты... Сам обещал, сам и выполняй, - видя его замешательство, я усмехнулся. - А еще лучше, если она сделает это сама. У нее уйма сил, на это их хватит. Так что... Сделаешь так...
- 8 -
Инге было хорошо, как наверное никогда в жизни. Еда и сон - что еще нужно после того, как произошли те события, которые перечеркнули ее жизнь. Разрезали пополам, на ту, что была до, и ту, что теперь.
Что было до того, как она очнулась в лесу, Инга не помнила. Впрочем, это ее не особенно огорчало, жизнь слишком коротка, и не ей жалеть о прошлом.
Теперь в ее жизни появились новые люди. Люди... Порой Инга не могла определить, где человек, а где что-то еще... Вот взять к примеру молодого Мага. Человек. Почти. А если глянуть на Мастера... Голова кругом пойдет.
А ведь на первый взгляд совсем еще юноша. Даже моложе, чем Маг. Но это только на первый взгляд, а вот если глянуть глубже... Хотя, наверное, она так и не увидела Истинного Лица, а лишь самую глубокую Маску.
Порой в Инге просыпались непонятные ей самой силы, и она могла управлять ветром, подчинить себе лесное зверье, увидеть душу человека. Здесь все было по другому. Непонятно почему, но когда она глянула на Мастера, в ней открылись какие-то иные силы, страшные и неподконтрольные ей. И она смогла увидеть.
Инга встала и подошла к зеркалу. Итак, теперь их черед. Пусть они сами выполняют свое обещание. Пусть дадут ей другое лицо, а потом... А потом она убежит. И никто, никто ее не найдет. Пусть только дадут лицо...
В комнату вошел Маг.
- Как себя чувствуешь? - он улыбнулся и присел на край кровати. - Отдохнула?
- Не совсем. Кстати, тебе не говорили, что прежде чем войти к даме, кавалер должен хотя бы постучаться?
- Ну-ну, не стоит так... Но ты права. Итак, мне выйти и постучать?
- Да нет, можешь остаться...
- Слушай, я ведь не просто так, не визит вежливости. Как ты понимаешь, у меня совершенно нет времени на вежливость... Я хочу выполнить свою часть сделки. Ты готова?
- Да! - Инга задохнулась, но быстро пришла в себя. - Я готова. Что ж, начнешь прямо сейчас?
- Нет, нам придется вернуться в лес. К Пупов... к тому месту, которое ты мне показала. Двинемся завтра с утра. А пока отдыхай... Силы тебе понадобятся...
И он вышел.
- 9 -
Отец Игнатий еще раз взглянул на своих пленников. До города оставалось еще около дня пути, когда капитан доложил о поимке в лесу двух колдунцов. Поимка - громко сказано, усмехнулся отец Игнатий. Если б колдуны не были истощены своим колдовством, не видать капитану их как своих ушей. Тем не менее пленники теперь у него, и надо бы сдать их Епископскому суду.
Странная это была парочка. Молоденькая ведьма, самое большее лет шестнадцать, да с ней мужчина, выдавший виды, и по всему видно - не простой. Как минимум рыцарь, хотя... Хотя мало ли их теперь бродит по дорогам, остатков поганого Ордена Храма, псов Тьмы. Сатана простирает свою лапы по всему миру, и это не просто так. Корчевать и корчевать еще эту заразу, просто так не отделаешься.
Хорошо было королю Франциску. Разогнал орден, и всех делов. А остатки приходится собирать по всему свету смиренным рабам Божиим.
Когда отцу Игнатию доложили о том, что мужчина пришел в себя, он сначала отмахнулся. Чести много для поганого колдуна в разговоре с легатом Его Святейшества. Но затем природная тяга ко всему непознанному взяла свое, и отец Игнатий решил навестить своих пленников.
Человек, сидевший на цепи у его ног, не производил впечатление испуганного и потерянного. Скорее, он рассматривал свое нынешнее положение как временное недоразумение. "Ничего, ты еще поумнеешь. Из рук Епископского суда еще никто так просто не уходил" - усмехнулся отец Игнатий. Он уселся в принесенное специально для него кресло и с интересом смотрел на пленника.
По своему немалому опыту отец Игнатий прекрасно знал, что люди в таких ситуациях начинают паниковать, и обычно готовы к любым покаяниям. Однако странный рыцарь продолжал молчать и не выказывал ни малейшего страха и повиновения, а уж тем более покаяния.
- Итак, сын мой, назови свое имя, - отец Игнатий решил начать сам. И не таких обламывали, если говорить мирским языком.
Человек улыбнулся, что немного вывело из себя отца Игнатия. Да уж, таких он еще не встречал. Достойный будет соперник, да мать наша Церковь сильнее любого поганого колдуна.
- Не стоит упорствовать и молчать. Облегчи свою душу, - отец Игнатий ободряюще улыбнулся.
- К чему, святой отец? - пленник заговорил. - Разве вы не знаете, кто я?
- Откуда же мне знать? Я человек здесь новый, к тому же издалека.
- Хм... Хорошо. Я - Болеслав Корсуньский, капитан города. А так же..., - он замолчал.
- Ага, - отец Игнатий почувствовал, что он на верном пути. Надо и дальше разговорить этого колдуна. Ересь и Тьма глубоко проникли в тело этого города, это видно даже теперь. Раз уж среди капитанов города попадаются подобные люди... - И что же вы делали в лесу вместе с той девушкой, достойный капитан?
- Не думаю, что это касается Церкви. Я действовал в пределах своих полномочий, утвержденных городским Главой и Епископом Мартеллом.
- Значит, в пределах условий, оговоренных Главой и Епископом, - на лицо вырисовывался глобальный заговор, в который по всей вероятности, входила вся местная верхушка. Как же слепы они в Святом городе, раз Тьма проглатывает уже целые провинции и города. - Это правда, вижу, сын мой. И что же поручили тебе городской Глава и Епископ?
- А это вы постарайтесь уточнить у них самих, - Болеслав улыбнулся. - Глядишь, они вам все и скажут, святой отец. А мне нужно продолжать...
- Не сомневаюсь, что городскому Главе и Епископу есть что поведать мне. А вот насчет продолжения ваших занятий... пожалуй, не будет никаких продолжений. Это ведь как получается? Вас взяли во время исполнения чудовищного обряда, упираться не стоит, вся моя гвардия была тому свидетелем. И, в соответствии с тяжестью вашего преступления вы будете сожжены, как колдун. Вам это ясно? - Еще бы, - Болеслав замолчал. - Да ведь только не подлежу я Епископскому суду, вы уж простите. Уточните у Епископа...
- Обязательно уточним, вы не переживайте. Да только, боюсь, будет уже поздно - вас то сожгут. Как колдуна.
- Вы не можете...
- Все в руках Божиих. Но у меня есть к тебе предложение. Ты свидетельствуешь, что городской Глава и Епископ впали в ересь и задумали заговор против Церкви, а я обеспечу тебе жизнь. Свободу не обещаю, но жить ты сможешь. Как и многие подобные тебе, что трудятся во славу Церкви. Подумай об этом, сын мой. Подумай до утра.
Отец Игнатий встал и вышел, и не заметил того взгляда, которым проводил его рыцарь.