Обросший трехдневной щетиной Тильтиль тяжело вздохнул, щелчком отправил в заросли камыша докуренный косячок и облокотил двустволку о дерево. Они сидели у этой трясины уже третьи сутки, а результата не было ни малейшего - птичка не летела. Бросив еще один взгляд на поблескивающее в лучах солнца озеро, Тильтиль сплюнул и направился к кустам. Там, надежно спрятанный от постороннего взгляда, стоял их с Митиль внедорожник. Бока машины украшали тысячи царапин, одна фара была расколота, а дворников не было вовсе.
- Поймаю эту стервь, новую тачку куплю, - мысленно пообещал себе Тильтиль и открыл дверцу.
На заднем сиденье, укрывшись старым пледом, спала Митиль.
- Вставай, сеструх! Утро!
- Не появлялась? - сонная Митиль спустила на пол машины босые ноги, поправила измятый свитер и покосилась в зеркало заднего вида. Под глазом отливал радугой синяк.
- А нечего было со мной спорить, - поймал ее взгляд Тильтиль. - И кроликов белых предлагать тоже не надо было. Пусть с ними герцогиня возится. Да и заморишься ты их разводить! Они же ничего, кроме как трещать без умолку и с будильником из угла в угол бегать - не умеют. Через три дня взвоешь. Оно тебе надо?
Митиль пробурчала нечто неразборчивое, вылезла из машины и, потягиваясь, побрела в сторону по мокрой от росы траве. Когда до озера оставалось меньше десятка шагов, Митиль оступилась и едва не полетела на землю, а из-под ее ног вспорхнула и устремилась в небо синяя птица.
Тильтиль метнулся к ружью, прищурился и нажал на спусковой крючок.
Над озером грохнул выстрел, птица неестественно дернулась, стремительно пошла вниз, но почти у самой воды выровнялась, поднялась вверх и, скрылась за деревьями. Тильтиль, за это время успевший пальнуть по беглянке еще несколько раз, швырнул двустволку на землю и выругался так красочно, что видавшая виды Митиль удивленно хмыкнула.
Сновавшая по дачному участку фея приподняла голову и прислушалась. Издалека донесся звук выстрелов. Фея задумчиво потерла нос, под которым колосилась поросль пробившихся к старости жестких седых усиков, побарабанила пальцами по висевшему на заборе горшку и, видимо приняв какое-то решение, направилась в дом. А через минуту появилась на пороге в белом кружевном платье, в вырезе которого торчала растянутая серая футболка, а из-под подола выглядывали черные резиновые сапоги. Оставляя на раскисшей после вчерашнего дождя земле глубокие следы, фея проковыляла к забору. Со стороны леса слышалось хлопанье крыльев.
Не прошло и минуты, как во двор скорее ввалилась, чем влетела синяя птица. Бухнувшись на перевернутое ведро, птица подняла крыло и продемонстрировала фее зиявшую посреди него дыру:
- Не, ну ты прикинь, что творят, сволочи! - поперхнулась от возмущения птица и, моментально сменив интонацию, просительно покосилась на сарайчик. - Спрячь меня, а? Догонят, дострелят или еще чего похуже.
Фея хмыкнула, скрестила руки на груди и ничего не ответила.
- Ты чего? - удивилась птица. - До сих пор обижаешься, что ли? Я ж не нарочно!
- Ага, ты не нарочно! А я с ним который год живу! - фея досадливо сплюнула и покосилась внутрь двора. Там, безбожно топча грядки, сновал из стороны в сторону невысокий кругленький мужичок, облаченный в растянутое на коленях зеленое трико и зеленую женскую блузку с кружевным воротом.
- Подожди, - птица тяжело спрыгнула с ведра на землю, приосанилась, заложила крылья за спину и неторопливо прошлась мимо кустов смородины. - Ты ко мне тогда сама пришла? Сама. Чего просила? Брата старшего. Было дело? Было. Я его тебе нашла? Нашла. Настоящего, заметь, брата - не какого-нибудь там!
- Да ты глаза открой, он же полоумный! - всплеснула руками фея.
- А я тут при чем? Заказывали? Получите! - резонно подытожила синяя птица и вновь посмотрела на сарайчик.
- Ладно, бог с тобой, - покачала головой фея. - От кого хоть прячешься?
- От своих. Один нарик, вторая шалава, каких мало. И ладно бы, счастья просили. Так нееет! Они меня на ферме запереть придумали и, - тут в голосе птицы прорезалась брезгливость, - с петухами скрещивать. А птенцов продавать. Съел птичку, загадал желание. И никого ловить не надо.
Фея вздохнула, покачала головой, извлекла из кармана истрескавшуюся волшебную палочку. Из кончика палочки вырвался надломленный солнечный луч, и птица поблекла, крылья затянулись кожистыми перепонками, а голова превратилась в маленькую зубастую мордочку.
- Вот так, - критически оглядела ее фея. - Пока летучей мышью побудешь, а там решим.
Из кустов на узкую грунтовую дорогу выкатился внедорожник. Тильтиль притормозил и, высунувшись из окна, поглядел по сторонам.
- Да правильно, правильно едем! - раздраженно рыкнула Митиль. - Вон, смотри, что написано.
Приколоченный у края дороги деревянный указатель гласил: "Золушкина крестная. 500 метров". Ниже значилось написанное от руки пояснение "Платьева Тыква Каретовна. Специалист по черной и белой магии в третьем поколении".
Тильтиль угукнул, и нажал на газ. Поднимая клубы пыли, машина рванула вперед.
- Здравствуйте, мои милые! Здравствуйте, мои дорогие! - притворно-сладко улыбнулась фея и на всякий случай нащупала спрятанный в кармане крошечный дамский "Браунинг".
- Салют, Каретовна! - шарахнул дверцей внедорожника Тильтиль и по-хозяйски направился во двор. - Тут наша птичка не пролетала?
- Может, и пролетала, - пожала плечами фея, - я тебе чего, орнитолог, за всеми птицами следить?
- Ну, тогда мы ее тут подождем. Вылазь, сеструх! Привал.
Во дворе потрескивал разложенный костерок, усевшиеся на груду поленьев Тильтиль и Митиль поглядывали по сторонам, а уютно устроившаяся на раскладном стульчике фея красной шерстяной ниткой штопала крыло напуганной летучей мыши. Мышь часто-часто моргала, но сидела смирно.
- А это у тебя кто? - Митиль оторвалась от созерцания неба и ткнула в сидящего посреди грядки мужичка. - Зеленый весь какой-то...
- Это, - фея горестно вздохнула и подперла ладонью щеку. - Братик мой. Сводный. Гудвином звать. Мне его, кстати, ваша же птичка притаранила. Поймаю, хвост выщиплю.
- Гудвин, говоришь? - оживился Тильтиль и поманил мужичка.
Тот мгновенно поднялся с грядки и, переваливаясь на кривых ножках, шустро приковылял к костру.
-- Кгаску! Кгаску!!! - прокартавил он, требовательно протягивая к Тильтилю растопыренную ладонь.
- Чё ему надо? - Тильтиль брезгливо отстранился и с нескрываемым отвращением посмотрел, как из уголка рта Гудвина на подбородок стекла тягучая ленточка слюны.
- Не в себе он, - пожаловалась фея. - У него эта, как ее, умственная недостаточность. Или отсталость? Только и знает, что всё в зеленый цвет красить. Сколько краски извел - подумать страшно.
Гудвин постоял еще немного, дважды сжал и разжал ладонь и, не дождавшись подачки, снова побрел на грядку. Тильтиль посмотрел ему вслед, хмыкнул и поднялся:
- Каретовна, где тут у тебя отхожее место?
Фея ткнула в дальний угол дачного участка, откусила красную нитку и придирчиво рассмотрела крыло летучей мыши. Шов получился длинный и неровный.
- Неэстетично как-то, - не одобрила собственную работу фея и, отмотав еще кусок нитки, принялась что-то вышивать крестиком поверх шва.
Митиль посмотрела вслед брату и по-бабски пожаловалась фее:
- Загонял он меня, Каретовна, сил нет. Всё время куда-то едем. Ни поесть, ни поспать по-человечески. А когда последний раз мылась - вообще не помню. Далась она ему, птица эта... Я ему уже предлагала кролика у герцогини укра... купить. Не хочет. А я всякую живность люблю.
Фея на секунду оторвалась от вышивки и стрельнула глазками под ноги Митиль. Та в рассеянности рисовала прутиком в еще непросохшей грязи жарящуюся на вертеле тушку с длинными-длинными ушами.
- Животные, они вообще... приятные, - подытожила Митиль и снова уставилась в небо.
- Приятные, - согласилась фея, подвешивая на бельевую веревку уснувшую у нее в руках летучую мышь.
Одно крыло мыши было прижато к туловищу, а второе свешивалось вниз, открывая вышитую на нем ярко-красную гвоздику. Фея постояла, задумчиво вытащила из кармана волшебную палочку, и легко сотворив пару крошечных наручников, приковала каждую из мышиных лапок к веревке.
- Чтоб она-дуреха не улетела, пока до конца не оклемается, - пояснила она удивленно приподнявшей бровь Митиль.
День катился к полудню. Митиль дремала на пороге, фея деловито пропалывала грядки, летучая мышь мирно дрыхла вниз головой, и только Тильтиль не сводил глаз с неба.
Послышался скрип колес, и из-за поворота показался высокий, худощавый человек, толкавший перед собой тачку, заваленную металлоломом.
- Сапогиии! Сапогиии! Налетаааем! Покупаааем!
Дотолкав тачку до калитки, человек вытер пот со лба и без всякой надежды в голосе поинтересовался:
- Сапоги не нужны? Хорошие. Скороходы.
- Это племяш Железного Дровосека, - прокомментировала оторвавшаяся от грядок фея. - Тот на старости лет взялся обувь тачать, а племяш, вишь, продает.
- Не нужны нам ваши сапоги, - отмахнулась Митиль. - Заржавеют еще. И вообще. Мы уже раз напоролись. Купили шапку-невидимку, чтобы на птицу легче охо... искать было. А у Тильки от нее полбашки волос вылезло.
- А соседи как, - фея поспешила сменить тему, - не бедствуют?
- Какой там, - расплылся в улыбке дровосеков племянник, - Врунгель сувенирную лавку открыл. Всё сплошь заморское. Папа Карло контракт с магазином заключил. Манекены строгает. А коротышки и вовсе дали - открыли у трех дорог стриптиз-бар. Лилипутский. Говорят, народ валом прет... Так вы точно ничего покупать не будете?
Митиль и Тильтиль одновременно и совершенно синхронно замотали головами.
- Ну, тогда я пойду.
- Слушай, - Митиль легонько толкнула брата локтем, - может и мы поедем, а?
Тильтиль скептически оглядел окрестности, пожал плечами и побрел к машине. Но стоило ему только открыть дверцу, как рядом материализовался Гудвин, привстал на цыпочки, молниеносно выдернул что-то из салона и, безжалостно ломая помидорные всходы, помчался в дом.
- Ах, ты ж паразит! - всплеснул руками Тильтиль. - Кружку спер. Эмалированную.
- Зеленую? - скорее уточнила, чем спросила фея.
- Зеленую.
- Безнадежно. Не отдаст.
Вдали затихал шум удаляющегося внедорожника, на бельевых веревках сладко спала летучая мышь, а фея ковыряла в зубах скрепкой, мысленно хвалила неудачливых охотников за идею и прикидывала, как при надлежащей рекламе за год можно раскрутить марку столовых яиц "Желток удачи".