На крутом волжском берегу неторопливо прогуливались двое юношей. Явственно собиралась гроза, но дождь ещё не начинался, и ничто не мешало их спору. Младший что-то темпераментно доказывал, а старший с лёгкой иронией осаживал его.
- Но, Саша, ведь власть Царя - от Бога!
- Сразу видно, Володя, что по Закону Божию у тебя высший балл. Но позволь спросить - ты Бога видел?
- В творениях Святых Отец...
- Да подумай сам, существуй Он, его присутствие было бы очевидно, без мудрствований жирных батюшек!
- Не богохульствуй!
- Я его ни в телескоп не видал, ни в микроскоп. Ты говоришь, Он есть, и я Его оскорбляю? Там почему же он не отвечает на оскорбления? Как полагается, в грозе и в буре! Боже, услышь меня! Тебя нет, это медицинский факт!
Из надвинувшейся уже тучи вдруг неожиданно сверкнуло. Володя, отброшенный, лежал без сознания. И обгоревшие лохмотья рядом с ним - всё что осталось от брата.
Семья долго пыталась отговорить от внезапно вспыхнувшей религиозной мании, но Володя был упорен. И вскоре в небольшом монастыре появился новый послушник. Он добросовестно трудился и бил поклоны, но при виде отца игумена отчего-то вспоминал Салтыкова-Щедрина. А отец эконом вызывал из памяти самые едкие строки Гоголя и Некрасова. Лишь беседы с молодым монахом, переведенным за что-то из столичной Лавры, разбиравшемся и в философии, и в искусстве, и готовым беседовать душевно, давали некоторую отраду, пока... Ни Оскара Уайльда, ни Клюева Володя, разумеется, не читал и читать не мог, и не подобрал литературной аналогии, да и в Платоне ценил совсем иное. Поэтому, когда интеллигентный монашек вдруг полез послушнику под рясу, хватая за что-то вовсе непотребное, послушник раскровянил, совершенно по-бурлацки, ему морду, и сбежал из монастыря. Поначалу он попытался лечить своё разочарование Господствующей Церковью в северных суровых общинах Древлего Благочестия, но ничего, кроме замшелости, там не увидел. В последующих скитаниях по Руси он убедился, что дворяне и богатеи грешны, что крестьяне пребывают во тьме - и что ему Господь повелел тьму рассеять. Его ловили, избивали и сажали в тюрьму, он бежал, вновь приступал к проповеди, пока не произнёс знаменитое "Мы пойдём другим путём!" и перебрался через границу, добравшись до Турции. Разведка Его Султанского Величества оценила возможность разложения России фанатичным проповедником (что будет при этом с Турцией - она представить не смогла), и его даже слегка финансировали. Прибывши в задраенном трюме турецкой фелюги в Одессу, третью столицу Империи, он начал с проповеди в порту, и многотысячная толпа Верных понесла его по прославленной лестнице на руках. Конные иноки отца Нестора, закованные в пулемётные вериги крест-накрест подвижники веры с Черноморского флота, новообращённые в Новоправославие иноверцы (венгры, эстонцы, китайцы) понесли пламя религии по Руси. Поход завершился взятием Перекопа, спешно вырытого вокруг Кремля в Москве.
И наступила новая эра, эра истинного благочестия. Дальнейшие события были весьма запутаны и даже прихотливы. Горевший миссионерским пламенем и желавший понести его в грешную Европу выкрест схватился в драке за власть с перешедшим в Новоправославие попом из грузинской деревушки, причём тот, хоть и духовное лицо, был куда умереннее в несении света веры Вселенной. Появились исправительные монастыри, быстро наполнившиеся з/и (заточенный инок), сперва в традиционном для них месте, на Соловках, потом и по всей Святой Руси. Впрочем, пришедший к власти отец Иосиф науки не угнетал, разве что во введениях и заключениях к учёным трудам ныне требовалось писать "Во славу Божию". Возродилась и община, вернее, общхозы, скоро избавившие город от угрозы голода. Победа в крестовом походе против язычников, поклонявшихся Одину (а кто говорил - Зевесу, в доказательство ссылаясь на молнии на петлицах) ещё более укрепила власть Церкви. Впрочем, с течением времени она стала ослабевать...
Священное песнопение раннего периода:
Молись, грехом отягощенный
Весь мир богатых и рабов.
Рыкает дьявол разъяренный
И грешников пожрать готов.
Весь мир греховный мы разроем
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый рай построим
Кто был никем, тот станет всем.
Припев:
Наступает последний
И решительный Суд.
Перед Господом в славе
Все народы пройдут.
Никто не обретёт спасенья
Ни еллин, и ни иудей.
Все в ад пойдут за прегрешенья
За совращение людей.
Чтоб свергнуть грех рукой умелой
И душу грешную спасти
Крестясь, стреляй в злодеев смело
Молясь, язычников коли!
Припев.
Лишь мы, молельники вселенской
Святыя армии труда
Владеть Землёй имеем право
А паразиты никогда.
И если гром господня гнева
Сожжёт всех псов и палачей
На нас святая милость Божья
Прольётся бурно, как ручей.
Припев
Священное песнопение позднего периода:
При водах Днепровских с Владимиром-князем
Прияла Крещенье Великая Русь.
Да славится избранный волей народа
Господь наш хранитель Исусе Христос
Припев:
Слався вовеки ты, Русь православная
Веры христовой надёжный оплот.
Верность народная, мудрость державная
Нас к торжеству русской правды ведёт.
...
Избранныя высказывания
Государь-Патриарх Владимир:
"Есть такая епархия!"
"Вера становится материальной силой, когда она овладевает массами!"
"Поменьше богословской трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни."
"Молиться, молиться и молится!"
Генеральный Диакон Иосиф (диаконат был учпеждён в помощь Государю-Патриарху в период его болезни. Иосиф сохранил за собой скромный титул гендьяка):
"Кадры благословляют всё"
"Отмирание церкви придет не через ослабление церковной власти, а через ее максимальное усиление."
"Здоровое недоверие - хорошая основа для совместной веры"
"Жить стало праведнее, жить стало веселее"
Протодиакон Никита (пост был переименован на XIX Соборе, название восстановлено на XXIII Соборе):
"Обождите, мы вам еще явим Божью мать и в производстве сельскохозяйственной продукции!"
"Реформировать Синод - все равно, что стричь свинью: визгу много, а толку мало"
"Проповедники везде одинаковы: они обещают построить мост там, где и реки - то нет. "
Генеральный диакон, Воевода Православного Союза, четырежды Праведник Союза Леонид:
"Православие должно быть православным!"
"Спасибо, епархия, за это!"
...
Генеральный диакон, впоследствии первый Голова Союза Михаил
"Я в данном случае с Иисусом Христом. Он был первый социалист у нас. Тут уже ничего не поделаешь." (совпадение с реальной историей совершенно случайно)
"Нас уже закалила ситуация, мы знаем кто есть ху на самом деле"
Наипозднейшее священное песнопение:
Не на церковном мы параде
А к Царству Божию в пути.
И у послушников в бригаде
Сам Владимир впереди.
(припев)
Будет людям счастье,
Счастье на века
Ведь Святой молитвы
Сила велика!
(примечание)
Послушническое движение было создано в надежде заинтересовать молодёжь идеями религиозного возрождения. Были организованы Ударные Послушнические Стройки и т.п. Однако бюрократизация и формализация сильно способствовали разложению господствующей идеологии и конечному развалу страны.
Интеллигенция, как ей и положено, была настроена слегка оппозиционно. Всерьёз бороться против сильной власти она не могла, да и кусать руку кормящую было... неразумно. Вот когда отвратительная гадина ослабеет, тогда можно её и пнуть будет. Она уже будет мёртвенькая. Это позволяло ощущать своё духовное превосходство, регулярно получая жалование, а также объединяться для борьбы за тёплые места против косных начальников. Иногда, впрочем, Левиафан пробуждался, и ничего не ждавший фрондёр вдруг получал 10 годов покаяния с отречением от мира или, в более вегетарианские времена, направлялся на экзорцизм в спецмонастырь МВД (Пресвитераты тогда уже были переименованы в Министерства). В первые годы было модно бравировать повышенной истовостью, требуя немедленного Мирового Крестового Похода, Перманентного Покаяния и упрекая в отсутствии "веры дальнего прицела". Но весьма скоро сторонники пылкого выкреста отправились возвышать душу в тайгу - гендьяк Иосиф был суров и конкурентов не любил. С завершением Священной Войны вошёл в моду западный соблазн - социализм, расцветший к тому времени в Англии, Италии, Франции и Швеции. Иногда это была лишь молодёжная мода - "коммуняги" щеголяли длинными волосами, джинсами - одеждой шахтёров США и американской же жевательной резинкой, иногда довольно глубокое убеждение. Так, "шестидесятники" провозглашали возврат к чрезвычайно идеализированным обычаям Владимира Праведного. "И исповедник в камилавке склонится молча надо мной" - пел популярнейший гусляр (так именовались непризнанные официальной эстрадой певцы, они же авторы собственных песен и музыки к ним) Пулад Бюль-Бюль-оглы. Впрочем, поколение это в массе своей либо ушло от идеалов юности, либо эмигрировало, в основном к православным святыням - в Иерусалим, скажем. Спустя два десятилетия, при новоизбранном гендьяке Михаиле, их идеалы, казалось, начали воплощаться в жизнь. Но идея массового покаяния вылилась лишь в передел собственности меж теми, кто не каялся, а руководил покаянием. Острая критика прежних времён породила оскорбительную кличку "Иисусовок", причём обвиняли в этом друг друга обе стороны спора. Полный развал прежних экономических и управляющих структур, особенно тех, где много зависело от совести работников, привел к расколу среди интеллигенции. Одни полагали, что это неизбежный этап преобразований, и пока не будет разрушено всё, никакого улучшения не будет, а если и случится - оно будет незаслуженным и несправедливым. Особенно бойко отстаивали этот тезис те, кто успел получить грант, от Папы ли Римского, английских лейбористов или Святых Последних Дней. Те же, кто вынужден был зарабатывать на жизнь своим трудом, предлагали оставить от старого кое-что, избавившись лишь от худших проявлений старого режима. Впрочем, как раз худшее из старого и оказалось самым живучим. Несмотря на это, политика сохранения отдельных черт старого режима во имя стабильности была популярна, и пришедший к власти голова Владимир Второй ("Малый") пользовался изрядной популярностью, хотя сходу из восстановленных достоинств страны можно было назвать разве что новую редакцию Гимна, где уже не упоминался Господь наш хранитель Исусе Христос, но "Русь Православная" фигурировала. Интеллигенция продолжала фрондировать по-прежнему, но она уже мало кого волновала.
Вообще - это должно было быть вступительной частью к роману философско-приключенческого характера (писался годы в 1987-89, но больше набросков не пошло).
Далее по сюжету - к власти приходит честный человек, искренне верующий и видящий всю мерзость мира. И поэтому, имея в своих руках ядерное оружие, решающий грешный мир уничтожить. Просто его убить нельзя, есть устройство типа "мёртвой руки", приводящее в действие РВСН после его смерти, так что надо переубедить.
Для этого к нему внедряется, в качестве келейника, агент, косящий под простодушного и ведущий с Государем-Патриархом беседы, задавая ему наивные вопросы (откуда мы, собственно, и узнаём и о предыстории мира, и о философской концепции Г.-П.), чем должен навести его на смену убеждений. Но надежда на это невелика, и основная задача агента - подвести к Г.-П. агентессу, которая должна влюбить его в себя и забеременеть от него (и тогда, поскольку в мире появится что-то для него дорогое, он от своих планов откажется). Тут, естественно, должны были бы быть тонко прописанные эротические сцены
Прожект удаётся, но Г.-П., оставаясь человеком высокой честности, не может сохранять свой пост, нарушив обет. Он дезактивирует "Систему Страшного Суда" и уходит в отставку...
Избирается новый Государь-Патриарх.
Шеф спецслужбы читает донесения: "Так... Взяточничество... В сумме... Ого!... Убийство конкурента? Прекрасно!.. Доносы, ну, это обыкновенно... Педофилия? Хе-хе... Обман доверителей... Хищение...
Кажется, мы имеем дело с отъявленнейшим мерзавцем!