Машнин Александр Леонидович. О теориях свободного рынка в экономической науке

Введение

Отношения производства, обмена и потребления тех благ, что не преподнесены человеку в доступной форме и неограниченном количестве природой исследуются экономической наукой. Ее задача состоит в раскрытии законов и тенденций экономической динамики, объяснении сравнительной успешности отдельных государств, обществ и индивидов. Методология любой науки сталкивается с необходимостью отделения существенного от несущественного, что достигается путем выработки понятий, постановки гипотез, исследования закономерностей. Например, физики в исследованиях широко используют эксперимент и идеализацию.

Необходимо заметить, что методологический физикализм, стремление описать многообразие экономических отношений при помощи антиисторических, универсальных аксиом и выработанных на их основе гипотез, то есть применение методологии физики твердых тел для описания экономических реалий, характерен для многих влиятельных экономистов современности - Фридмена, Хайека, Мизе, Самуэльсона, в особенности - для представителей неоклассической и австрийской экономической мысли. В данной работе будет предложена критика методологии физикализма в экономике и показано, что экономические отношения - это всегда общественные, то есть социальные отношения, предполагающие взаимодействие объекта и среды, а не их изолированность. В этом случае лишь исследование процессов, а не явлений способно отразить внутреннюю динамику, структуру и развитие общественного хозяйства. Будет показано, что результативные исследования общественной экономики не могут сводиться к категориям "застывшего момента", как это делает буржуазная экономикс, но непременно должны использовать исторический анализ, основываться на конкретно-исторической специфике отдельных стран.

Подобно тому, как медицина основана на анатомии и физиологии, экономические отношения лучше рассматривать не только как "застывшие", для упрощения математического анализа, но и в их развитии - для раскрытия закономерностей их изменения. Можно сказать, что в экономике наиболее важно изменение. Вместо метафизического описания настоящего положения дел, вместо ответа на вопросы о том, что мотивирует агентов, что есть правильный рынок, целесообразно изучать процесс развития экономической деятельности как в индивидуальном, так и в более широком масштабе. Неоклассика же не оставляет места для другой цели для индивида кроме утилитарной. Австрийская и неоклассическая экономикс оценивают производство и потребление как второстепенную деятельность, подчиненную "свободному" рыночному обмену. Австрийская политэкономия исследует идеально-рыночную "физиологию" и абстрагируется от реальных процессов, формирующих и изменяющих экономические отношения.

Между тем, известные слова Д. И. Писарева, что "вне вопроса о голодных и раздетых нет решительно ничего, о чем бы стоило заботиться, размышлять и хлопотать" проливают свет на естественную задачу экономического развития - обеспечить общество жизненными средствами, свободу от нужды и принуждения части населения угрозой нужды, свободу от необходимости постоянно думать о добывании себе средств существования. Только достижение этой цели способно принести подлинное освобождение человеческого мышления и творческих способностей от тысячелетнего мрака, забитости, мифологии. Поскольку цель науки - служить человеку, эффективность той или иной экономической теории следует определять прагматически, а именно, насколько большую пользу приносит населению использование ее содержания, насколько она содействует улучшению положения трудящихся. В этой работе будет показано, что неоклассическая и австрийская политэкономии имеют отрицательную социальную ценность в современном мире, вносят вклад со знаком минус в развитие как экономических отношений, так и экономических представлений.

В работе исследуются основные постулаты и методология австрийской и неоклассической экономикс. Будет показано, что неоклассическая ортодоксия является теорией внутренне статических, не способных к собственной динамике рыночных отношений. Будут приведены доказательства того, что раскрытие экономических тенденций экономистами буржуазии имеет в своей основе как ложные теоретические предпосылки, так и несостоятельные, произвольные методы. Также в этой работе приводится критика либерального догмата о благотворности неограниченной конкуренции. "Разрыв между классическими либеральными идеями и большей частью современных открытий" [в экономике] "является невообразимым... учитывая влияние идеологии на историю и благополучие людей, ставка больше, чем экономические дебаты". Но теории австрийской школы также построены на бессодержательных аксиомах, на песке метафизики. Анализ этих двух теорий буржуазной политэкономии позволит развить понимание внутренных факторов экономических отношений и в то же время оградить экономическую науку от верований и невежественного умозрения - "интуиции". Ожидаемым результатом работы является подчеркивание неугасающей актуальности теории отчуждения труда.

Следует отметить, что многочисленные ядовитые нападки западных экономистов на социалистический способ организации хозяйства встречают нарастающий отпор. Карен Ваугхн, руководившая в свое время одной из американских экономических ассоциаций, в научной статье, доказывающей неугасающую актуальность известной книги Хайека, провозглашает: "в реальности, есть лишь несущественная разница между национальным социализмом Нацистской Германии и коммунизмом Советской России, этих двух самых презренных режимов новейшей истории". А ведь один из компонентов буржуазной экономической метафизики как раз и состоит в их мнимой свободе от нормативных произвольностей и в мнимом научном характере. Критика воззрений Хаека и перекликающихся с ними концепций всей неолиберальной экономикс позволит дать К. Ваугхн аргументированный ответ и недвусмысленно показать, что примыкающий к фашизму режим экономической диктатуры есть не социализм, а либерализм, -- с позволения сказать, "открытое общество", действительным стержнем которого является не свобода, а твердо и жестко охраняемая государственным насилием система частной собственности на средства производства -- система отчуждения труда бедных в пользу богатых.

Неоклассическая догматика "свободного" выбора

Для опровержения концепции рационального выбора не обязательно даже выходить за рамки системных категорий, предлагаемых неоклассической школой.

Поскольку в соответствии с неоклассической рыночной теорией, рациональный выбор может быть сделан только из опций, предложенных рынком, ясно, что проблема оптимизации должна пониматься агентом так, будто его, агента и вовсе не существует, будто совершенная рыночная система состоит не из единиц, а из нулей. Понятие рациональности в определении неоклассики можно связать с прилагательным "пассивная", ибо проблема выбора всегда бескомпромиссно ставится внешней средой и не предполагает волевой, интеллектуальной способности субъекта изменять свои перспективы, развивая при этом и рынок, который на протяжении всего процесса остается для неоклассиков "вещью в себе".

Если неоклассическая экономика анализирует лишь настолько краткий интервал, что рыночная и экономическая структуры полагаются застывшими, то и рыночный агент не может быть идеально информированным: как можно спрогнозировать свою жизненную полезность/прибыль без оценки тренда, без прогнозирования развития рыночной структуры? Этот парадокс может быть сформулирован так: каким образом неоклассическая рациональность может подсказать агенту, что совершать коммерческую сделку нужно именно сейчас, а не завтра или послезавтра? Не имеется ли у неоклассиков внутреннего, теоретического противоречия в положении, что агент при помощи выбора в данный момент всегда стремится максимизировать полезность всей своей жизни? От выбора между различными альтернативами сегодня зависит полезность, приносимая этим конкретным актом выбора; что же касается оптимизации полезности в течении всей жизни, то она предполагает не только выбор между данным набором альтернатив, но и выбор момента выбора, т.е. выбором наилучшего момента принятия рыночного решения, как и выбора между его принятием и непринятием. Но представлять экономические отношения как замороженные в течение всего периода жизни агента, а это может быть и рабочий и Ост-Индская компания, не решится и филистер. А ведь и в этом случае не может быть речи о максимизации общей жизненной полезности: во внимание принимаются выгоды и издержки за определенный срок. Но тут же встает вопрос - можно ли научно, строго неоклассически обосновать, например, преимущество составления бюджета экономической единицы на пять лет перед ежегодным планированием? В этом же случае обращается в прах рациональная основа неоклассической теории жизненного цикла. Индивид лишен не только рациональности, но и индивидуальности и жизненности если он игнорирует влияние динамики своего выбора как процесса принимаемых решений на свое потребление, сбережение и доход, пусть даже эти три показателя рассматриваются, для простоты анализа, как некий эфир жизненной силы. Сведение человеческого мышления к неокласической парадигме выбора в данный момент - проигрышная аналитическая модель.

Пусть конкуренция и является двигателем экономического развития, но сам процесс конкуренции включает в себя использование исторически накопленных преимуществ. Превосходство английской текстильной промышленности над китайской текстильной промышленностью вырабатывались не в процессе напряженной международной конкурентной борьбы, а до него. К моменту начала торговых сношений большее значение имела не более конкурентоспособная рабочая сила Китая, но более высокая капитализация рабочей силы в Англии - т.е. большая социально-историческая склонность англичан инвестировать в производственный процесс, накапливая знания о средствах и предметах труда, повышать производительность труда.

Заметим далее, что способность воображаемой организации по здравоохранению (неоклассики не отрицали надобности такого учреждения) вместо того, чтобы выбирать между закупкой лекарственного средства эрлотиниб на 100 млн. руб. за рубежом и созданием собственной линии, провести научные исследования для повышения производительности труда, устранения всех рыночных и нерыночных помех и снижения стоимости упаковки с 90000 руб. до 900 руб., упускается либеральной экономикой. Осталась для нее тайной и проведенная советской экономикой индустриализация, как альтернатива предполагавшемуся выбору между состоянием сельскохозяйственного придатка Запада и автаркией. Даже отдельная компания, которая вместо того, чтобы конкурировать и максимизировать прибыль, максимизирует доступность и жизненную необходимость своего продукта, может опрокинуть предсказанный неоклассическим научным анализом потолок прибыли.

С помощью нескольких примеров постараемся развить значение фактора времени в процессе оптимизации и выявить еще большие недостатки неоклассического понимания проблемы рыночного выбора. Прежде всего следует подчеркнуть огромную суженность рыночной проблематики по сравнению с собственно экономической проблематикой. Однако, поскольку рынок - это часть экономики, но не наоборот, то опровержение неоклассической интерпретации рациональности с позиций рыночного процесса, где неоклассики более всего сильны, не оставит сомнения в мифологичности и философской несостоятельности рационального выбора - краеугольного камня их теории.

Представим ситуацию, в которой требуется принять потребительское решение в супермаркете. Размышляя о покупке одного или половины хлеба домохозяйка, пусть даже имеющая рациональные ожидания, едва ли увлечена оптимизацией своих сбережений в десятилетней перспективе. Напротив, домохозяйка оптимизирует дневную сумму расходов: купить ли целый хлеб и молоко, либо половину хлеба, молоко и печенье. (К чему у меня сегодня аппетит, что принесет больше полезности?) Цены на продукты питания во многом определяют конкретный ассортимент потребления и, следовательно, являются фактором, который рациональный агент учитывает при оптимизации в самой краткосрочной перспективе. С другой стороны, цены на недвижимость принимаются во внимание при оптимизации сбережений: рациональный агент может рассуждать, например, выгоднее ли ему владеть счетом в банке или купить дом. Ясно, что в данном случае рациональность не предполагает сиюминутного извлечения полезности, следующей постановки проблемы: получу ли я больше наслаждения от того, что у меня сегодня будет дом или от того, что мне сегодня выпишут банковскую книжку? В случае с покупкой хлеба, рациональный выбор, если он только сделан человеческим существом, основан на дневном временном горизонте, тогда как в случае с покупкой дома в расчет принимаются экономические категории, затрагивающие ряд лет.

Может ли возникнуть в процессе выбора конфликт интереса между максимизацией жизненной полезности и самим фактом совершения сделки? Рассмотрим пример с покупкой туфель. Если участник рыночных отношений способен рассчитать полезности и, скользя по кривым своего маргинального продукта, - ожидаемый доход всей жизни, следует ли ему принимать решение исходя из максимальной полезности в течение жизни или нескольких ближайших дней? Предположим первое. Но имеет ли тогда значение, если покупка туфель, увеличивая ожидаемый жизненный доход, лишит возможности купить надлежащее количество хлеба вплоть до дня выплаты пособия по безработице, в случае неудавшегося трудоустройства? Или необходимо рационально оптимизировать бюджет в течение этих нескольких дней и подождать улучшения финансовых дел? Быть может, что напротив, для усиления шансов трудоустройства агенту эффективнее всего взять потребительский кредит, чтобы купить в дополнение к туфлям костюм и нанять модного стилиста. Нет сомнения в том, что подлинная, неоклассическая рациональность рыночного выбора связана с не меньшими сложностями, чем шахматный ход. Но ведь шахматист, если он только не играет в поддавки, никогда не думает на один ход вперед. Божественный разум, являющийся венцом рациональности, если он будет решать шахматную проблему по неоклассическому методу хищнической оптимизации "все сейчас" при игре по правилам не выиграет ни одной партии у ребенка. Если агент не усматривает в своем представлении об отношениях обмена продукта своего взаимодействия с этими последними, открывающегося только в процессе деятельности агента, то он обречен на перманентность ошибочности, именуемую неоклассиками рациональностью.

Естественно, что каждый субъект, даже свободно владеющий нужной ему информацией, способен решить задачу по оптимизации лишь по отношению к какому-либо временному интервалу. Проблема рациональности как выбора между максимумом полезности сегодня, достигаемой покупкой вина, и максимумом ожидаемой полезности в течение жизни, достигаемой путем получения высшего теологического образования (ибо в таком случае субъект станет считать жизнь своей души вечной), не ставится неоклассическими экономистами. Ошибочно думать, будто человек, окруженный демонстрацией богатства и идеологией фетишизма, будет подобно роботу, запрограммированного на экономию батареи, принимать в расчет всю свою жизнь. Напротив, он поддастся влиянию рыночных тенденций и продемонстрирует нивелируемую неоклассиками связанность рыночной системы и индивидуального поведения - возможность рыночной структуры формировать выбор своего одушевленного компонента.

Известно, что ряд крупных производителей, опасаясь перепроизводства, стимулируют потребление своих товаров, что не может не способствовать общему усилению конкуренции. Увеличивающаяся экономическая мотивация и деятельность агента сопряжена с совершением большего числа сделок, что ведет к увеличению издержек агента и увеличивает потребление разного рода сопутствующих товаров и услуг. Это ведет, очевидно, к повышению оборачиваемости товаров капиталиста и поддерживает норму прибыли и прибавочной стоимости. Капиталист заинтересован в повышении рыночной активности агента; мероприятиями, прямо или косвенно на это направленными, он обеспечивает себе рост рынка сбыта. Что касается агента, рационального только с точки зрения либеральной экономической мысли, то экономическая эффективность его деятельности всегда остается зависимой от выгод и издержек упущенных возможностей, которые подсчитать невозможно, поскольку они стали бы очевидны только по окончании реализации альтернативного выбора в тех же условиях, но вместо навязанного капиталистическим рынком выбора. Психологическое воздействие современной культуры, подчеркивающей важность успешной самореализации, может привести гипотетического рационализатора, не умеющего сличать свои потребности с рыночной необходимостью, не умеющего различать текущий момент (рынок постоянен) и временной горизонт (рынок изменяется), к совершению целого ряда ошибок.

Рациональность, как и полезность, не может быть отделена ни от человеческой природы, ни от исторических, культурных, экономических, технологических особенностей социума. Используя в качестве исключения метод интроспекции, можно утверждать, что рациональность рыночного агента, как она определена экономистами-неоклассиками, - это иррациональность механически думающего человека, не отличающаяся, от рациональности солдата, приведенного на поле Вердена и обдумывающего покурить ли ему перед атакой.

Известная способность превращать "вещи в себе" в "вещи для нас", не только в процессе научной и производственной деятельности, но и в процессе рыночных отношений - вот что отличает людей от неоклассических марионеток с раз и навсегда утвержденными экономическими ролями.

Рыночное урегулирование перепроизводства посредством сверхпотребления

Известно, что общее повышение производительности труда и объемов производства в отсутствие должного спроса приводит к созданию товарного избытка и росту безработицы. Это свойство капиталистической экономики стало объектом широких исследований со времен Кейнса, объяснившего явление как "провал рынка" обусловленный неспособностью экономики создавать эффективный спрос. Но капитализм Кейнса - это индустриальный капитализм, в то время как капитализм начала XXI века - это капитализм информационного общества. Развившиеся всего за несколько десятилетий информационные технологии, наделив рыночную среду богатыми возможностями, привели к изменениям в природе рыночной динамики. Продолжающееся совершенствование производственных возможностей поддерживает острую конкуренцию между товаропроизводителями. Классифицируя целенаправленные усилия последних по удержанию доли рынка и нормы прибыли как стимуляцию спроса, следует учесть, что информационная среда современного общества такой процесс несомненно облегчает.

Общими усилиями, пусть и нескоординированными, но направленными на одно и то же, капиталистическое сообщество увеличивает объем и скорость кругооборота средств производства и предметов потребления. Вследствие этого складывается такая обстановка, в которой рабочий, даже при условии получения им значительной части своего вклада в производственный процесс в качестве вознаграждения, "эксплуатируется" уже в качестве потребителя и вливает всю полученную заработную плату обратно в капиталистическую систему. Абстрагируясь от удовлетворения самых необходимых потребностей, невозможно определить удовлетворяются ли истинные потребности индивида, либо часть потребительских расходов навязывается ему рыночными отношениями, а в конечном счете - возросшей производительностью труда. Будет небезынтересно изучить современную роль рыночной системы в опосредованной потребительскими посылами мотивации индивида и его социализации к усиленной производительной деятельности. Маркс указывал на крайнюю бедность как на инструмент, использовавшийся английским капитализмом для эксплуатации рабочего класса. Нищета во многих странах безусловно преодолена, но большая формальная защищенность труда не мешает капиталисту присваивать значительную часть произведенной стоимости опосредованно, с помощью рыночного механизма и капиталистического информационного пространства, кристаллизующего фетишизм сверхпотребления. Это не только наделяет капиталиста возможностью продолжать накопление капитала - залога производственных возможностей будущего, но и обеспечивать постоянную вовлеченность рабочего в рыночную экономику. Надеюсь, что в основной работе мне удастся убедительно показать, что рыночная структура выступает по отношению к рабочему классу в неизвестной неоклассикам коэрцивной роли, причем "невидимая рука рынка" - лишь окутанная дымкой рука наездника, трясущегося над хомутом капиталистической "тройки".

Введение в обращение кредитных карт способствует увеличению и ускорению товарооборота, и не только потому, что создает иллюзию большей покупательной способности, но и потому, что выводит непосредственно физическую составляющую транзакций - передачу наличных денег покупателем продавцу, из сферы восприятия индивида. Как следствие, изменяется соотношение между иллюзорно увеличившейся доступностью товаров и уменьшившимся субъективным бременем потребления. Рост потребления вызван, таким образом, влиянием части рыночной структуры - кредитной системы, изменяющей субъективные издержки решения о потреблении, на участника рынка, независимо от того, обладает ли он рациональностью в неоклассическом определении или нет. В данном случае речь идет не об отдельных, конкурирующих производителях - любимом предмете исследования неоклассиков, но об экономическом процессе в целом, изменяющемся в зависимости от технических нововведений в сфере потребления в целом, что полностью игнорируется неоклассиками. Потребности индивида не безграничны, как уверяют неоклассики, но растут вместе с производственными и институциональными возможностями рынка.

Совокупность явлений экономической жизни указывает на то, что эксплуатация рабочего класса при современном капитализме служит не только непрерывному обогащению капитализма. Социальные символы и значения развитого капитализма убеждают агента в том, что экономические проблемы и недоразумения независимо от их этиологии возникают вследствие индивидуальной неадекватности или неподготовленности, а не вследствие неадекватности экономической структуры и закрепляемого ею эксплуататорского характера отношений. В свою очередь, сверхпотребление и товарный фетишизм поворачивают индивида к влечению за экономической символикой, заменяя кооперацию постмодернистским сетевым маркетингом в широком смысле (social networking), сужают экономическую перспективу, заменяя фокус на производственных отношениях таковым на непроизводственных - т.е. создание возможностей уступает место использованию уже сложившихся возможностей, производство не является самоцелью и всецело подчинено отношениям обмена. В целом, капиталистическая парадигма видоизменяет общественные отношения - инициатива заменяется жаждой прибыли, активность - аккумуляцией, жизнь - нескончаемой капиталистической борьбой. Не только экономически рыночная экономика эксплуатирует рабочего, но также социально - путем замены исконного смысла жизни, потребностей и возможностей выбора и самореализации, вечным и обреченным на провал стремлением к капиталистическому успеху, подкрепленному суррогатным удовольствием потребления фетишей. Неоклассическая экономическая теория, затемняя структурные аспекты капиталистической экономики - такие как первоначальное накопление и распределение дохода, изучает лишь атомизированную экономическую активность и ищет причины кризисов экономической жизни там же.

Капитализм превосходит государство и становится международным. Высшая страта производит социальные ценности и впечатления, так называемое информационное пространство, в котором заключаются сделки. Низшая страта принимает правовые и экономические условия и производит товары и услуги. Идеология и жизненный стиль первой группы привносятся, отдельно от их материальных ресурсов, в экономическую систему, становясь доступными для всех агентов. Роль государства в принуждении постепенно теряет свою актуальность и заменяется экономическим принуждением рынка. Классовое подавление становится менее формальным и заметным, однако общее положение рядовых агентов капиталистического общества не улучшается в виду вызываемого инфляцией постоянного роста стоимости жизни.

Экономически доктрина погоня за счастьем является лишь мощным стимулом содействовать сохранению и распространению капитала. На личном уровне это нормативная категория, позволяющая индивиду судить о своей успешности, сравнивать себя с окружением при помощи фигуральной капиталистической линейки, а также источник постоянной мотивации и стресса. Человек, не обладающий такой психологической характеристикой и не подчиняющийся стремительно-накопительному мотто в практической деятельности, очень вероятно, столкнется с санкциями капиталистического общества, испытает риск безработицы и социальной изоляции. Капиталистическое информационное пространство всей своей мощью служит усилению экономической мотивации населения, освещая все мало-мальски значимые грани социальной жизни и заигрывая с глубинными эмоциями.

Конкуренция между производителями, вызываемая страхом перепроизводства может, несмотря на увеличивающиеся производственные возможности, вместо какого-либо снижения цен вызвать их повышение путем институционального завышения субъективной ценности товара для покупателей. Таким образом, неоклассическое заключение, что при перепроизводстве уровень цен снижается, всегда предполагает увеличение производства при неизменных потребностях. Напротив, рыночные отношения и порождаемое ими капиталистическое информационное пространство могут повышать и объем сделок и уровень цен, что приводит к удержанию реальной и относительной заработной платы и поглощению роста производительности труда ростом прибавочной стоимости.

Несомненно, что товарный фетишизм составляет этическую составляющую производства и обмена товаров роскоши. Сталкиваясь с проблемой нахождения нового рынка сбыта, производитель анализирует потребительскую этику своих потенциальных клиентов. Процесс маркетинга имеет значение, если, конечно же, продукт не относится к категории первой необходимости. Так как конкуренция толкает каждого производителя к подобным шагам, неугасающая рыночная борьба создает особенное информационное пространство, которое при известных условиях само способно оказывать давление на участников сделок, независимо от желания и действий конкретного рыночного агента. Сформировавшееся потребительское пространство, дающее индивидам представление о выгодности совершения сделок в какой-либо отрасли, то есть представление о выгодности потребления продуктов отдельной отрасли, усиливает склонность индивидов к совершению сделок, к перенаправлению ресурсов из других областей деятельности. Возникающее во всех затрагивающих домохозяйства областях психологическое принуждение к совершению сделок, к переходу от потребления к демонстративному потреблению, можно рассматривать как созданную рыночными отношениями философию потребления. Этот феномен может привести к существенному изменению первоначальных потребностей общества, к поддержанию производства товаров малого значения и структурной неэффективности в использовании рабочей силы.

Изменение сущности отношений в сторону их монетизации происходит и далеко за пределами рыночной системы, что не только придает неоклассическим предпосылкам недостающую жизненность, но и показывает всю поверхностность неоклассического анализа. Современная массовая культура упрощает превращение потребителя и производителя в идеального рыночного игрока, уменьшая разницу между практикой и неоклассической теорией. Размывание социальных норм некоторыми СМИ, фильмами "Брат", "Бригада", "Охота на изюбря", дефилирующих хищных адептов финансового фетиша, поощряют утверждение права сильного. Капиталистическая идеология заинтересована в разрушении некапиталистической, той, что ослабляет мотивирующее действие капитала как демонстрации. Не обремененный неоклассической догматикой увидит, что капиталисту намного легче иметь дело с людьми со стремлениями - то есть с искусственно созданным недостатком чего-либо, нежели с социальным классом с твердой идеологией. Замена критического отношения к экономической структуре критикой всех свойств и качеств агента, т.е. самокритикой, поддерживается средствами массовой информации и распространяющимися психологическими учениями о капиталистической успешности. Остается заметить, что как и 150 лет назад, "рабочий находится под ярмом своего собственного продукта: он служит ему не только своей рабочей силой, но и всею жизнедеятельностью своего человеческого существа". Желанность сохранения темпов воспроизводства капитала требует не только надлежащей работы рыночных механизмов и самих рабочих, но и средств массовой информации, весомой части капиталистической культуры.

Отдельные общественные явления можно понять лишь как следствие капитализации, или "обазаривания" культуры. Так, пропаганда логемы быстрого обогащения Ю. Латыниной в ее криминальных "промышленных" новеллах и опошление социальных основ общности народов и национальностей России В. Ерофеевым в "Энциклопедии русской души", воспринимаются и конструируют современный поведенческий вектор. Культурная жизнь создает ценности, определяющие характер экономической деятельности. Если культурные ценности становятся рыночными, то удар наносится и экономике, так как проигрывает и демотивируется производственная деятельность - главнейшая составляющая хозяйства. Ерофеевым, Латыниной, Т. Толстой и иже с ними идеологически обосновывается отказ от кооперации, обмена опыта, сотрудничества, долгосрочного планирования как от ненужной и нерыночной деятельности. Разрастание рыночной философии сиюминутного обогащения и социал-дарвинизма сужает возможности экономической деятельности, всестороннего благополучия, и подрывает материальный потенциал социума. Беспристрастный экономический анализ не может миновать изучения субъективных и социальных факторов экономического поведения, тем более что необычайно развившиеся системы коммуникаций повысили материальную силу и проникающую способность массового культа "прожорливого потребления" - разновидности капиталистического оппортунизма, абсолютно подвластного финансовому капиталу, противоречащему здравому смыслу и преграждающему всестороннее развитие экономики в целом и рабочей силы в отдельности.

Возникновение и укрепление рыночной идеологии ведет к тому, что борьба за индивидуальное существование и в условиях перепроизводства не прекращается. Капиталистический фетишизм, овеществляясь в философии и действиях индивидов, находит конкретное выражение исключительно в системе категорий наиболее благоприятных для самовозрастания капитала: социал-дарвинизме, легенде о личном преимуществе капиталиста, мифе о неограниченных потребностях человека и его самовоспроизводящейся нужде. Последняя, подчиняя себе весь мир индивида, на самом деле подчиняет его необходимости самовозрастания капитала в любых условиях - подлинному императиву капиталистического общества, навязывающему бешеную гонку конкурирующих мышек, крутящих, выбиваясь из сил, динамо финансового империализма.

Несостоятельность буржуазно-либерального подхода к образованию

Не вызывает удивления, что развитие конкуренции ставит на повестку дня обладание индивидов определенными знаниями и навыками применимыми в рыночной экономике. Сей факт представляет собой непременное условие удачной социализации, самореализации, и даже, "самоэкономизации", в лучшем неоклассическом значении. И все же, существование наследственной смены поколений во многих профессиях показывает, что ранняя социализация к определенным социальным нормам воздействует на экономическое благополучие индивида в течение жизни. Экономическое мировоззрение вырабатывается вследствие погружения в ту или иную социальную роль. Неоклассицизм же не замечает, что аккумулирование качеств, отвечающих требованиям рынка, представителями верхних слоев общества еще в детстве и юношестве, как получение первоклассного образования, делает экономическую мобильность нижнего класса крайне маловероятной, причем вне зависимости от текущей формы конкуренции на рынке труда или государственной политики. Образование, в целях экономического анализа, можно определить как вложение времени, усилия и средств для развития рабочей силы. Дифференцированная возможность к получению образования означает, что агенты, располагающие покупательной способностью, склонны к инвестированию собственной рабочей силы для ее развития, соответствующего их ожиданиям трудоустройства. Капиталисты-родители аккумулируют капитал с тем, чтобы оплачивать полнокровное развитие своих детей, которые затем примут у них пальму социального первенства. В это же время, дети рабочих значительно реже получают качественное образование, а исключительные проявления способностей и усердности только доказывают недоступность первого шага межклассового перехода. Социальная несправедливость - надежный залог экономического неравенства. Не вызывает сомнений, что в условиях разительного социального неравенства домохозяйств совершенная конкуренция неспособна к эффективному урегулированию проблемы развития рабочей силы. Фундаментальный недостаток неоклассики состоит в исключении из анализа обстоятельств, образовавших нынешнюю конкурентную ситуацию, а также обстоятельств, формирующих сегодня диспозиции экономико-правовых партий будущего.

Постараемся вкратце представить сугубо рыночную модель усовершенствования способности к труду. Допустим, что доминирующим фактором при трудоустройстве является наличие у контрагента применимого в рыночных условиях знания и определенного формального образования. Но поскольку в рыночной экономике два последних фактора доступны любому в обмен на денежные средства, то развитие рабочей силы субъекта происходит только вследствие наличия у него финансового капитала. Такая экономика не допускает никакой конкуренции между высшей и нижней стратой - владельцами квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы. Поскольку домохозяйство получает прибыль, оно способно направлять ее часть на развитие рабочей силы своих элементов, причем соответственно их ожиданиям. В то же время, могут существовать домохозяйства с не менее способными индивидами, но если они не имеют средств, то вложения, которые могли бы принести больше общественной пользы не будут осуществлены. В этом случае нельзя избежать Парето неэффективности поскольку инвестиции получают не наиболее способные, с точки зрения потенциала рабочей силы, а лишь те агенты, в распоряжении которых имеется финансовый капитал; что касается механизмов оценки потенциала рабочей силы и критериев общественного интереса, то рынок ими не располагает и, самоочевидно, не в состоянии осуществить эффективное распределение ресурсов. Не агенты - владельцы наиболее развиваемой рабочей силы, а опирающиеся на финансовые институты владельцы финансового капитала имеют возможность улучшать собственную рабочую силу, завоевывая иногда интеллектуальное лидерство в рыночной среде. В основной работе считаю целесообразным вскрыть в глобальном процессе аккумуляции прибавочной стоимости и некоторые другие механизмы подчинения труда капиталу, а рабочего -- капиталисту.

Подлинные потери в результате неэффективного распределения ресурсов посредством института капиталистического рынка не поддаются определению, поскольку иное регулирование вылилось бы в альтернативную экономическую динамику, с иными приоритетами, связями и показателями. Являющееся оптимальным с точки зрения настоящего утрачивает преимущество в стратегической перспективе и создает базу для экономического, помимо социального, неравенства - с точки зрения неравенства собственников факторов производства при капитализме. Рассмотрение неоклассикой труда и капитала в отрыве от самого экономического агента приводит к искаженному понимания возможностей, открывающимся перед последним для преумножения не только собственного капитала, но и труда, и, следовательно, для возникновения и укрепления экономического неравенства. Действительно, неоклассическая ортодоксия имеет двойную коннотацию для большинства людей: во-первых, рациональный агент, а во-вторых, владелец труда. Здесь следует отметить, что неоклассики смешивают понятия "труд" и "рабочая сила". Рабочая сила - способность к труду - формируется вследствие экономической и иной деятельности субъекта, образования, жизненного опыта. Даже если человек, владеющий другими факторами производства, их потеряет в результате экономического кризиса, у него останется способность к труду, которая в свободном обществе неотделима от экономического агента, и которая в большинстве случаев сознательно им развивается. Неравномерное распределение капитала реализуется в неравномерности развития рабочей силы. Неоклассическая экономика оправдывает такое состояние вещей акцентом на свободе экономики от нормативных категорий и социальной ответственности. Но редукционистский подход к человеку как владельцу рабочей силы приводит к застыванию классовой иерархии и изгоняет домохозяйства без первоначального капитала из единственного места, в котором непринужденно заключаются соглашения о будущем производстве и доходе. Неоклассическая модель, представляющая ситуацию как совершенно конкурентную в рыночной сфере, не может передать фактическое отсутствие конкуренции на протяжении экономического процесса.

Капиталистическая элиминация низшей категории домохозяйств из рынка квалифицированной рабочей силы может быть затемнена и оправдана путем приписывания этой категории специфических негативных черт. Так же как в Англии в давние времена существовали жестокие законы против бродяжничества, в нынешнее время капиталистическое информационное пространство навязчиво разъясняет причинность неудач рабочего класса недостаточно рыночным характером личных качеств рабочих. Оставшиеся без работы, как и в давние времена, давят на рынок труда и заставляя большинство рыночных агентов, даже в условиях общего избытка и огромной продуктивности производительных сил, чувствовать себя неуверенно, в мелочах стараться походить на буржуа, и главное - трудится с большим усилием и выработкой. "Избыточное количество рабочих... уменьшает своей конкуренцией силу сопротивления занятых рабочих". Капиталистическая неэффективность, малообразованность и рыночная культура формирует промышленную резервную армию, которая "поставляет для его [капитала] изменяющихся потребностей самовозрастания постоянно готовый, доступный для эксплуатации человеческий материал, независимый от границ действительного прироста населения". Но не только рабочая сила развивается агентом как функция доступного ему финансового капитала, а вся экономическая жизнь и человеческая деятельность становятся функциями капитала.

Осознание невозможности равноправного участия в общественном процессе теми, кто не обладает первоначальной покупательной способностью для покрытия образовательных и других институциональных барьеров рынка, может повлечь за собой явления, которые трудно предсказать как путем неоклассического моделирования, так и путем гадания на кофейной гуще. При увеличивающейся взаимозависимости стран в сферах производства и обмена, роль капитала в развитии рабочей силы отражает антагонистическое противоречие между современной неоклассической парадигмой, заявляющей о существовании конкуренции в важнейших сегментах рынка труда при фактическом отсутствии конкуренции, и современными международными стремлениями к обеспечению экономической эффективности и социальной справедливости. Итак, в основном исследовании на основе трудов Маркса я постараюсь доказать, что, в отличие от утверждений неоклассиков, в постиндустриальном обществе труд не является одним из факторов производства, но обладает особой спецификой, которая заслуживает внимания экономической науки.

О недостатках традиционалистской методологии в теориях гармоничного капитализма

Экономист при построении теоретических конструкций может исходить из благосостояния всего общества, а может исходить лишь из благосостояния собственников какого-либо экономического ресурса. Если в фокусе интересы работника, привносящего в экономический процесс лишь собственный труд, исследование имеет целью снизить обременительность труда, повысить его интересность, творческую составляющую, производительность. Если же теоретик обременен интересами капиталистов, владеющими средствами труда и предметами труда, но не трудом, то он будет исследовать способы повышения эффективности использования капитала. В таком случае, и лишь в этом случае, категориями эффективности экономической деятельности агента - капиталиста являются норма прибыли - отношение созданной ценности к вложенным в экономический процесс средствам труда и предметам труда, за определенный период времени, и прибыль - разница между общей стоимостью произведенного продукта и стоимостью затраченного капитала.

Теоретик, моделирующий максимизацию предприятием прибыли, оптимизирует не что иное как экономический процесс, применяя к нему прибыль в качестве категории анализа. Однако такая оптимизация не является ни абсолютной, ни единственно научной - она произведена в интересах преумножения капитала - одного из необходимых факторов экономического процесса, в интересах собственника капитала. Отдельные экономические теории, предлагающие подобный анализ, с куда большей пространностью рассматривают надлежащую мотивацию субъекта экономики и явления в гипотетическом состоянии рыночного равновесия, нежели выявляют причины экономической успешности и неуспешности тех или иных реальных производителей или торговцев.

Методологическое сходство неоклассической экономики, австрийской политэкономии и теории общественного выбора (public choice) состоит в том, что экономический процесс оценивается ими сквозь призму раз и навсегда определенных аксиом. Еще Мизе утверждал, что "аксиомы, с которых начинает дедуктивная система, выбираются произвольно". До Мизе поиском исконных категорий занимался признанный классик экономической мысли Ад. Смит. Лорд Робинс учил, что "экономические аксиомы - это необходимости, управляющие действием человека".

Методология главного русла экономической теории сохраняет преемственность. Три вышеупомянутые школы имеют не только несколько общих исходных точек, определяющих перспективу воззрений на экономическую действительность, но и то рельефное свойство, что начальные постулаты исследования формируют его неизменные координаты, а не гипотезы для беспристрастного исследователя. Эти теории, воплощающие антиисторическую механику аксиоматических построений, характеризуются общим предметом исследования - проблематикой капиталистического рыночного процесса. Возможность выведения теории исключительно из индивидуалистических предпосылок - методологическая проблема, присущая этим теориям. Существенное методологическое различие состоит в построении неоклассики на индивидуализме, утилитаризме и эмпирическом позитивизме, австрийской политэкономии - на субъективистских и телеологических началах, школы общественного выбора - на логике перспективного контрактарианизма (prospective contractarianism).

Современная экономическая теория тем и привлекательна, что допускает существование различных точек зрения по экономическим вопросам, объединяет огромное интеллектуальное достояние и исключительно мощный арсенал средств для рассмотрения экономических явлений, вскрытия закономерностей, научного исследования и формулирования экономической политики. Но экономическая парадигма капиталистического рынка, которой служат основой три вышеперечисленные теории, является ограниченной.

Неоклассическая экономика, наиболее полно представленная в трудах Маршалла, Вальраса, Фишера, Самуэльсона, широко использует идеализацию и математический анализ для выявления отношений, формирующихся на основе свободных транзакций равноправных экономических агентов. Неоклассический синтез Самуэльсона и новая классическая макроэкономика Гувера примечательны тем, что пытаются придать описанию макроэкономический явлений микроэкономический базис. Капитал представляет главную аналитическую категорию неоклассики, ибо в нем выражены не только продукты экономического процесса, но и его компоненты, причем вне зависимости от пополнения ими общего фонда капитала - товары и услуги анализируются как некоторое количество единиц капитала. Покупка и продажа рабочей силы, покупка и продажа средств производства, производство и продажа товаров с целью максимизации прибыли при определенной способности потребителей эти товары купить - вот явления сферы обмена, рассматриваемые неоклассиками. Сейчас мы пройдем мимо анализа товара на рынке труда, но заметим, что концептуализация неоклассиками рабочей силы в виде труда приводит к обезличиванию всех, кто не является капиталистами - большинства населения. Отметим также, что прибавочная стоимость есть форма капитала - она в начале, до того как истрачена, появляется на рынке в виде капитала. Т. е. если капиталист оптимизирует прибыль, он оптимизирует количество капитала особого рода, капитал способный быть выведенным из экономического процесса и быть потребленным капиталистом или реинвестированным. Такое противоположно интересам работника так как вместо роста благосостояния трудящихся и роста возможностей для удовлетворения интересов собственников рабочей силы мы имеем приумножение мощи владельцев капитала.

Заслуживает внимания тезис, согласно которому неоклассическая теория подчиняет отношения производства отношениям обмена и потребления, оптимизируя первые в соответствии с категориями последних. Так, производство имеет смысл не само по себе, а лишь как средство произвести продукт, который, найдя свое выражение в единицах капитала, может быть потреблен, обменян; сохранен, либо пущен далее в производство для последующего обмена или потребления, для извлечения прибыли или полезности. Свойство производственного процесса непосредственно приносить удовлетворение его участнику, раздельно от потребления и обмена его продуктов, как то - охоты, научной деятельности, добычи угля, исключается. Неоклассики неизменно редуцируют процесс труда - создание стоимости, оттачивание навыков, завоевание социального авторитета, к его результату, причем лишь результату, выражаемому в единицах капитала.

Производство, непосредственно направленное на удовлетворение потребностей, продукты которого, минуя всякие отношения обмена, потребляются, является первобытной формой производства и не рассматривается неоклассиками. Насколько теория изучает производительный процесс, настолько она сводит его к его рыночному результату. Фальсифицируется психология участника экономических отношений - например, мышление работника воспринимается как рыночно - ограниченное, как желающее выгодно расстаться с рабочей силой на определенный срок. Изменение условиями труда самого рабочего, его экономических ожиданий, и изменение рабочим условий труда воспринимаются как помехи. Эти "помехи" отражают свойства современного способа организации производства и потребления, например, взаимозависимость человека и индустрии, человека и рыночной среды, возникающие как в обществе сверхпотребления, так и в обществе с развивающейся промышленностью. Но неоклассики, осуществляя диссекцию экономических отношений в рыночной сфере и аранжируя мозаику обмена под призмой прямо-таки протестантско-метафизической необходимости в наиболее эффективном возрастании капитала, оптимизируют рыночное состояние вместо экономического процесса. Вызывает изумление, что именно такой способ исследования многообразия экономических отношений многие считают подлинно научным. Система знаний, относящаяся к трем всегда взаимосвязанным феноменам, но разрабатывающая методологию только для одного из них, является частичной системой знаний и не исчерпывает своего предмета. Неоклассическая "экономикс", которая научно, с метрической точностью формулирует и разрешает проблемы в отношениях рыночного обмена, игнорируя немонетарные, но все еще экономические интересы социума, ухудшает возможности постижения многих законов и закономерностей. Отметим, что и в сугубо рыночной области ценность неоклассики ставится многими под сомнение: "обстоятельства равновесия подробно изложены в аргументации Вальраса, однако невозможно доказать тенденцию рынка к равновесию из состояния неравновесия". Можно сделать неожиданный вывод о том, что в случае полной информированности и шаблонной рациональности контрагентов роль рынка сводится к месту совершения транзакций, а роль неоклассики - к ведению бухгалтерской отчетности капиталистов, их свершившихся и свершащихся сделок, но теперь же всем известных. Абстрагируясь от ключевых сторон экономического развития и рыночной динамики, неоклассическая теория не в состоянии не только их научно отразить, но и a priori улучшить. В самом деле, если доктриной неоклассики служит постулат о невозможности единой общественной (государственной) экономической политики, то оправдано ли существование единой общественной экономической теории? В чем практическая функция неоклассической теории как науки, кроме создания идеализаций рыночной действительности, с ее субъективистской сердцевиной в виде кривых предельной полезности? По-видимому, уже в апологии капиталистических отношений.

Австрийская политэкономия не отличается в этих аспектах от неоклассической "экономикс". Согласно Хайеку "экономическая система - это система, через которую передается информация", то есть экономическая система при капитализме, если верить Хайеку, есть рыночная система. Но рыночная система - это система лишь потому, что она дает возможность координации экономических агентов. Главное в том, что такая система не может произвести философии координации. Образно говоря, система координат, позволяющая рыночной системе функционировать в интересах социума, в противоположность удовлетворению потребностей отдельных кланов, должна быть почерпнута ею в социальной сфере. Тем более, что отношения капитализма - не единственный экономический уклад, доступный человечеству. Не рыночная система дирижирует экономическим укладом, но экономическая необходимость развития общественных отношений выделила рыночную систему как часть экономической системы, как аппарат, нацеленный на наилучшее информирование и координацию контрагентов. Однако, движущие силы производственного процесса: исторические, социальные, технологические, психологические, институциональные, устанавливающие как саму возможность рыночного выбора, так и варианты сделок, не находят отражения в рассматриваемых теориях рыночного обмена. Конфликт группового интереса, воздействие факторов рыночного процесса на безработицу, закономерности потребительского выбора, воспринимаются вульгарным материализмом неоклассики, австрийским субъективизмом и теорией общественного выбора как проблемы, лежащие вне экономической теории. Под экономической теорией многие экономисты понимают то, что в данной работе определяется как теория капиталистического рынка.

Актуальность исторического и материалистического понимания капиталистических отношений

Широко известно, что критические замечания в отношении той или иной теории не имеют еще полной силы если не несут в себе альтернативного воззрения, могущего быть более объективным и эффективным. Этим характеризуется некритичная критика марксизма Шумпетером, которая приведена здесь для обоснования того факта, что марксизм остается непонятной книгой за семью печатями даже для таких экстраординарных представителей западной экономической мысли как Шумпетер. В своей фундаментальной работе "Капитализм, Социализм и Демократия" Шумпетер утверждает, что марксизм изучает сугубо одностороннее воздействие экономических отношений на неэкономические. Можно возразить, что парадигма, описывающая социальные отношения как подчиненные экономическим, чем характеризуются неоклассика и австрийская школа, либо экономизирующая все социальное поведение человека, как теория общественного выбора Буханана, не будет лишена недостатков и при исследовании экономических явлений. Но марксизм не следует понимать как учение об экономическом детерминизме. Лишь в долгосрочной перспективе развитие экономики объясняется развитием техники. "Общественные производственные отношения, изменяются, преобразуются с изменением и развитием материальных средств производства, производительных сил." Однако и правовые урегулирования навязанные обществу могут играть решающую роль. В первую очередь к этому относится первоначальное накопление капитала. Покидая пределы экономической науки для продолжения критики марксизма, Шумпетер пишет: "Марксистское объяснение неадекватно поскольку в последнем счете успешное ограбление должно объясняться личным превосходством грабителей (personal superiority of the robbers)". Но ведь задача экономики далека от теологического объяснения свершившегося успеха имевшимся до этого личным превосходством и возможностями для индивидуального накопления. И, кроме того, не полезнее ли при исследовании первоначального накопления вместо рассмотрения личных преимуществ отдельных индивидов изучить истоки капитализма на уровне общества?

Определение Марксом законодательно обусловленных предпосылок первоначального накопления в Англии - экспроприации и обезземеливания крестьянства, позволило выявить экономическую сторону развития капитализма - превращение мелкого производителя в пролетария, не владеющего для продажи ничем кроме рабочей силы: "первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства". Первоначальное накопление, если не считать нескольких сентенций, утверждающих психологические догмы, как раз и выходит за рамки и Австрийской школы, и неоклассики, и теории общественного выбора, и исследований предпринимательской инициативы Шумпетера. Феномен является следствием изменений в социально-политических отношениях, при которых начинают допускаться экспроприация производителя (мелкого производителя, организаций, государства) от средств производства и апроприация частного и общественного имущества. Первоначальное накопление лежит там, где аналитический аппарат Шумпетера и большинства экономистов современности заканчивается - в правовых и институциональных отношениях, в отношениях социальной эксплуатации.

Шумпетер также акцентирует искажение марксизмом отношений покупки и продажи рабочей силы: "идея Маркса в том, что нет значимой разницы... между рабочим контрактом и покупкой раба". Это совершенно противоречит марксизму, раскрытию иллюзии рыночного равенства капиталиста и рабочего и экономической эксплуатации первым последнего, пусть и не сопровождающейся в капиталистическом обществе отношениями классического рабства. Шумпетер или не понимает различия между частной собственностью на средства производства, уже достаточной для эксплуатации, и частной собственностью на жизнь или искривляет марксизм. Маркс пишет: "владелец денег лишь в том случае может превратить свои деньги в капитал, если найдёт на товарном рынке свободного рабочего, свободного... в том смысле, что рабочий -- свободная личность".

Утверждение Шумпетера о том, что "сохранение прибавочной стоимости в условиях совершенного равновесия невозможно, но возможно в принципе, поскольку равновесие никогда не достигается" игнорирует тот факт, что прибавочная стоимость создается в процессе производства путем комбинации человеческого труда и средств производства, а не в сфере обмена. Согласно Марксу, "Капитал никогда не станет покупать рабочую силу по такой цене, которая исключала бы возможность производить прибавочную стоимость". "Повышение цены труда не выходит из таких границ, в которых не только остаются неприкосновенными основы капиталистической системы, но и обеспечивается её воспроизводство в расширяющемся масштабе". Наем работника менеджером производится только при наличии оснований ожидать, что дополнительный рабочий принесет организации доходы, превышающие дополнительные расходы. "Не говоря уже о повышении заработной платы при падающей цене труда и т. д., увеличение её означает в лучшем случае лишь количественное уменьшение неоплаченного труда рабочего. Это уменьшение никогда не может дойти до такого пункта, на котором оно угрожало бы существованию самой системы".

Подход к рабочему как к капиталисту без капитала, т.е. как к владельцу труда и заемщику средств производства, не является новшеством. Перспектива Шумпетера, рассматривающая рабочих как продавцов и покупателей экономических ресурсов и утверждающая, что "их" [рабочих] "услуги (services) могут быть включены в ту же категорию, что и другие вещи для продажи (marketable things)" было широко распространенно в первой половине XIX века и высказывалось, в частности, Молинари. Рабочий рассматривается неоклассиками и Шумпетером как довольно неэффективный капиталист без собственных средств производства, как капиталист без капитала, но его постоянно одалживающий и, будучи не в силах сохранить, капитал проедающий.

Шумпетер также убежден, что "собственные предпосылки Маркса делают теорию прибавочной стоимости непригодной... теория стоимости труда... не может быть применена к рабочей силе, ибо это означало что рабочие, как машины, производятся согласно рациональным калькуляциям.". Неверное толкование теории Маркса здесь состоит в смешивании воспроизводства рабочей силы и ее потребления капиталом, который всегда заинтересован в существовании промышленной резервной армии, нанимаемой в периоды роста, и усиливающей конкуренцию на рынке труда в другие периоды. В то же время, увеличение капиталовооруженности промышленных предприятий ceteris paribus ведет либо к прямому сокращению занятости, либо "не так заметную, но не менее действенную форму затруднённого поглощения добавочного рабочего населения его обычными отводными каналами". Здесь имеется в виду, что развитое индустриальное общество, как и постиндустриальное общество, требуют меньшей доли населения занятой в промышленности и сельском хозяйстве, что ведет не к катастрофам описанным Мальтусом, а к разрастанию сектора услуг и непрекращающейся эксплуатации как рабочего, так и нерабочего населения.

В книге "Капитализм, социализм и демократия" Шумпетер, очень хвалебно отзываясь о Марксе, не отозвался положительно ни об одном аспекте его экономической теории. К примеру, сильной стороной теории является выведенная Марксом формула обращения, которая демонстрирует соотношение между товарооборотом в денежном выражении (pq), числом оборотов усредненной денежной единицы (v) и денежной массой (m):

pq/v=m;

Здесь, в противоположность неоклассической интерпретации, денежная масса в обращении не догматизируется как условно заданная, постоянная величина. Маркс считал, что необходимый для совершения сделок объем денежных средств, при прочих равных условиях, определяется суммой стоимостей обращающихся на рынке товаров и потому в абсолютном большинстве случаев меньше всей наличности в распоряжении агентов. Итак, марксистское толкование обмена основано на зависимости объема денежного обращения от объема товарообращения: "масса денег, которая в начале, например, дневного процесса обращения вступает в него, определяется, конечно, суммой цен товаров, обращающихся одновременно и пространственно рядом друг с другом". Внешние условия зависимости включают постоянство психологических предпосылок обмена, общего объема денежной массы, а также отсутствие инфляционных ожиданий, паники, желания любой ценой сбыть с рук имеющиеся финансовые активы путем покупки товаров. Лишь в условиях стабильности среды отдельный производитель, поскольку завышение цен на собственную продукцию всегда может привести к потере покупателей, сталкивается с известной ригидностью ценообразования. Таким образом, денежная масса в обращении определяется решениями в сфере товарного обращения; уровень цен же формируется не вследствие роста денежной массы в обращении, но вследствие роста общего объема финансовых активов, создаваемых центральным и коммерческими банками, в том числе с помощью потребительского кредитования. Средняя скорость обращения денег в нормальных условиях кругооборота не влияет на уровень цен, но сама является отражением участия денег в экономическом процессе.

Заключение

Метод какой-либо теории развивается во взаимосвязи с ее целью и пределами, с определенными границами объекта познания. Современная тенденция экономической науки отдавать предпочтение математическому анализу, увеличивая четкость экономических предсказаний, может приумножить дистанцию межу теорией и практикой. Эмпирический метод наполняет неоклассическую теорию содержанием, исключая важные области экономического взаимодействия из области экономической теории, отрывая теорию от реальности. Фридман в своей Нобелевской лекции обратился к принципу неопределенности Гейзенберга и возможности теоретического обоснования противоположных точек зрения в генетике как к аргументам в пользу довода о том, что теоретические построения, вне зависимости от их странности или даже нелепости, должны оцениваться исключительно исходя из предсказательной силы. Это утверждение Фридмана, во-первых, не относится к эмпирически проверяемым гипотезам, т.е. полностью метафизично, а во-вторых, небезупречно логически. К примеру, теоретик "Новой классической макроэкономики" Гувер указал на возможность существования внутренней логической ошибки в системе, прошедшей эмпирический тест, и на возможность существования других теорий, обладающих отличными от экзаменуемой наборами параметров и иной внутренней логикой, но не менее эффективных в эмпирическом отношении. С другой стороны, имманентная абстрактность большинства экономических индикаторов, осложняет эмпирическую проверку теории. То обстоятельство, что один комплекс абстракций может быть подтвержден другим комплексом абстракций в зависимости от субъективных предпочтений исследователя, затрудняет развитие экономической теории. Вышеизложенное проливает свет на вероятные сложности, связанные с критикой любого экономического постулата, вне зависимости от его абсурдности, очевидного несоответствия экономической действительности.

Известный порочный круг бедность-производительность труда можно пробить только системой развития, а не описательно- метафизической системой Людовика XV, modus operandi которой есть неоклассический aprиs nous le deluge и Бэконовский homo homini lupus. Экономическое поведение личности не может быть сведено к потребительному императиву. В противном случае, рекордсмены в потреблении стали бы и рекордсменами в созидании. Ясно, что склонность к потреблению и склонность к созиданию в какой-то момент становятся несовместимыми. Результат экономической активности в неоклассическом описании - потребление или отсроченное потребление, не представляют собой единственного императива экономической деятельности. По крайней мере, возможность социальных групп эффективно участвовать в экономическом процессе, иметь доступ к экономической структуре, является не менее важной категорией и императивом исследования, поскольку воздействует на производительность общественного труда, потребление и общий уровень производства. Неоклассическая теория капиталистического рынка создает неправильное представление об экономической физиологии: она оптимизирует текущее производство в целях будущего обмена вместо оптимизации рынка в целях будущего производства и потребления. Вообще говоря, реальный мир должен изменять научную теорию, а не наоборот.

Неоклассический "синтез", делающий ударение на монетарном выражении состояния экономики, может привести к двум последствиям в странах развивающегося капитализма: затормаживание развития производственного сектора из-за игнорирования его потенциала невыразимого в рыночных категориях и превращение всей развивающейся экономики и общества в эффективное рыночное дополнение производящих сфер развитых экономик. В таком случае, несмотря на рост макроэкономических показателей на душу населения, ввиду роста внутреннего рынка, и роста производительности труда, жизненные стандарты большинства населения не увеличиваются, а социальное неравенство растет. Марксистский анализ опровергает утверждение, будто развитие производства немыслимо без увеличивающейся конкуренции. Так же как зажиточная семья не знает дефицита и принуждения, развитое во всех отношениях общество не нуждается в рыночной мотивации индивида. Уничтожение эксплуатации, развитие экономики и культуры на определенном этапе технологического развития вызовет отмирание принуждения к труду.

В наши дни очень многие убеждают в несостоятельности социалистической мысли, приводят в качестве аргумента крах "коммунизма", развал СССР. Нет ничего более ошибочного и нахального, чем такие заявления. Во-первых, развал СССР был не столько следствием внутренних экономических проблем, сколько волеизъявления бюрократической элиты, клана Горбачева. Во-вторых, собственность, независимо от ее формы предполагает не только отношения владения, но и распоряжения; отношения лишь владения не связаны с экономикой. В СССР абсолютную диктатуру над производственными отношениями взял на себя партийный аппарат. Этот последний был безнадежно оторван от малообразованных трудящихся, которым на протяжении десятилетий навязывалась воля вождей в командном порядке, причем интересы, жизни и здоровье трудящихся не особенно принимались во внимание бюрократией, - достаточно вспомнить ВОВ и аварию на ЧАЭС.

Склонность к иерархическому построению общества, вождизм, бюрократизм, низкий уровень образования помешали трудящимся построить демократическую и социалистическую систему контроля над хозяйством. Поэтому СССР был бюрократической пародией на социализм, и его крах перед лицом американского империализма может свидетельствовать лишь о небоеспособности автократии, вождистской системы. "Октябрьская революция преследовала две, взаимно связанные, задачи: во-первых, социализировать средства производства и повысить, при помощи планового хозяйства, материальный уровень страны; во-вторых, создать на этом фундаменте общество без классовых различий, следовательно, и без профессиональной бюрократии, общество социалистического самоуправления трудящихся", - отмечал Л. Троцкий. Развив экономический базис, бюрократия эволюционировала и перешла от террористического метода управления к менее насильственным способам навязывания своей воли; прибавочный продукт большей частью либо присваивался партийной номенклатурой, либо использовался для поддержания гонки вооружений с коалицией капиталистических стран, более развитых в экономическом отношении. Эти явления не пригодны для критики марксизма, поскольку они представляли именно ту часть советской действительности, которая противоречила теории Маркса. Поэтому представление об СССР как об эксперименте над теорией Маркса, показавшем ее несостоятельность, в корне неверно.

В периоды социального застоя оживляется пересмотр теоретических основ - это время для упорядочивания опыта и создания новых систем знаний. Критика теории экономики может сопутствовать практической работе по усилению народного хозяйства, тем более что категории экономической мысли воздействуют на нашу действительность и составляют основу экономической политики. В условиях продолжительной международной стагнации вполне разумно поставить вопрос не только о непротиворечивости некоторых систем экономической мысли и их способности концептуализировать экономические отношения. Материалистическое видение истории заставляет усомниться в соответствии рыночной философии, рационализирующей применение капитала для фибрильной и ненасытной репродукции капитала, потребностям общества, под которым подразумевается не группа собственников ресурсов, а общество людей, развивающееся во всей сложности исторических противоречий.

Александр Машнин

Белгород, 2012

Список литературы

Бухарин, Н. 1925. Политическая экономия рантье: Теория ценности и прибыли австрийской школы. Изд. Орбита.

Веблен, Т. 2011. Теория праздного класса. Изд. Либроком.

Девин, И. М. "Постмодернисткий удел экономического человека". Экономический журнал, 2008(4).

Каутский, К. Экономическое учение Карла Маркса. http://www.litmir.net/br/?b=123309&p=52

Ленин, В. И. 1909. Материализм и эмпириокритицизм.

Ленин, В. И. 1908. Развитие капитализма в России.

Маркс, К. Капитал: Процесс производства капитала. Изд. 2-е, 1960.

Маркс, К. "Наёмный труд и капитал" http://politazbuka.ru/biblioteka/115-texts/495-marks-karl-naemnyi-trud-i-kapital-vvedenie-engelsa.html

Мелкумян, В. М. 2011. "К определению понятия макроэкономического равновесия в теории стоимости" Вестник МГОУ Серия "Экономика", 2011 (4).

Писарев, Д. И. 1865. Реалисты.

Рязанов, Т. "Философия экономических ценностей". Проблемы современной экономики. 2012 (2).

Троцкий, Л. 1940. Бюллетень Оппозиции.

Форд, Г. Моя жизнь, мои достижения. Изд. "Успех", 2004г.

Barry, N. 1984. "Ideas versus Interests: The Classical Liberal Dilemma".

Friedman, M. 1977. Nobel Lecture: Inflation and Unemployment. http://ideas.repec.org/a/ucp/jpolec/v85y1977i3p451-72.html

Hayek. F. 1948. "Individualism and Economic Order"

Hollis, M., Neil, J. 1975. Rational Economic Man: A Philosophical Critique of Neo-Classical Economics.

Hoover, K. 1990. The New Classical Macroeconomics. Blackwell Publishers.

Mises. Ludwig Von. 1949. Human Action: A Treatise on Economics. Publisher: Jarrold and Sons.

Mises, Ludwig Von. 1962. "The Ultimate Foundation of Economic Science: An Essay on Method"

Robins, L. 1923. Principles of Economics.

Robinson, J. 1980. Collected Economic Papers. Vol. 5.

Schumpeter, J. 1942. Capitalism, Socialism, and Democracy. Harper Brothers Publishers.

Schumpeter, J. 1961. Theory of Economic Development. New York: Oxford University Press.

Vaugh, K. 1984. "The Constitution of Liberty from an Evolutionary Perspective" in Hayek's Serfdom Revisited.

Оставить комментарий © Copyright Машнин Александр Леонидович (maashnin@gmail.com) Размещен: 01/08/2012, изменен: 28/09/2014. 162k. Статистика. Статья: Публицистика Скачать FB2		Ваша оценка:

Машнин Александр Леонидович : другие произведения.

О теориях свободного рынка в экономической науке