Путь
Грязно-синяя масленая краска полопалась и теперь ошметками свисала со стен в углах. Сколько лет я не была здесь? И сколько лет было здесь загублено? Я поднялась по неровным бетонным ступеням и потянула за ручку, открывая дверь в вестибюль. Оглушительный скрип, казалось, разнесся по всем уголкам пустующего, медленно умирающего в агонии и конвульсиях здания школы. Просторное помещение было пустым и серым. Разлагающийся труп - никаких других ассоциаций не возникало. Слева ряд больших окон затянутых пылью, стекла которых уже больше были похожи на листы ДВП, искривленные и абсолютно непрозрачные. Так же влево уходит коридор. Младшие классы. Темная и узкая кишка с рядом запертых дверей по одну сторону и непроглядных окон - по другую. Прямо - тоже коридор. Только еще более темный, пугающий. Справа лестничная клетка. Коричневые обшарпанные ступени разные по ширине и высоте, спускаясь по которым, какими бы ровными и красивыми не были твои ноги, выглядишь как инвалид, хромающий сразу на обе ноги. Бледно-зеленая масленая краска стен, потускневшая и потрескавшаяся, мало чем отличается по цвету и фактуре от побелки на потолке и верхней части стен. Там на лестничной площадке между этажами ловлю краем глаза какое-то движение, серую тень.
Каждый шаг по лестнице отзывается скрипом-стоном и отражается от моего сознания, усиливаясь. Стараюсь идти тише. Что-то тянет выше. Как на поводке поднимаюсь на третий этаж. Здесь немного светлее. Но не надолго. Как только я отметила это для себя, свет начал тускнеть, сгущая тени в углах. Я не могу сопротивляться не моему желанию идти дальше. Прямо. Самый темный коридор. Мимо кабинета биологии. Замечаю, что дверь открыта. Заросли пожухлых растений. Что-то шевелится в углу у доски. Там кто-то есть? Не останавливаясь, просто замедляя шаг, пытаюсь рассмотреть кто там? Приглядевшись, понимаю, что там никого нет. Буро-зеленые стебли шевелятся сами, переплетаясь, сползая и вновь карабкаясь к потолку. Теперь уже целенаправленно иду к кабинету физики. Не к стати вспоминается фраза, которую постоянно повторял препод в университете. "Это все физика! Понимаете, ВСЕ вокруг физика!" Двери вдруг оказались гораздо больше, чем я их помнила. Большие тяжелые деревянные двери, выкрашенные в насыщенный ультрамариновый цвет. Мой любимый цвет. Цвет души.
Напрягая, казалось бы, все свои мускулы, прикладывая все силы, тащу дверь на себя. Открывается мягко, беззвучно, но как-то туго, будто и я, и эта дверь в каком-то густом киселе. В конце концов, вхожу. Такие же синие глянцевые стены. Черно-белый клетчатый пол. Пустое помещение, без массивных парт и лавок. Как сквозь тот же кисель медленно делаю шаг. Вместе со смещением угла зрения, становится видно, что большую честь кабинета занимает огромный стол. Теперь видна неровная черно-белая клетка, покрывающая его, таким образом, что стоя в дверях, под определенным углом, они совмещаются с клетками на полу. Огромный квадратный стол на четырех ногах. Вдруг ощущаю, что пол начинает наклоняться, а после и искривляться, как кусок мокрой ткани, который неравномерно тянут за все четыре угла. Но стол почему-то не скатывается, не падает. Он как на шарнирах наклоняется в противоположную сторону. Иду к столу. Клетки пола, как в судорогах, то сжимаются, то наоборот разбухают, словно пузыри. Путь до стола оказывается весьма долгим. С трудом передвигая ноги, терпеливо прохожу каждые пять метров черной клетки двадцать на двадцать сантиметров, а потом также следующую - белую, и снова черную. Чем ближе подхожу к столу, тем напряженней становится пружина внутри, все медленней и медленней растягивается, звеня на приделе. Наконец добравшись до стола, хватаюсь за край, боясь, что пружина все же лопнет. Под пальцами оказывается мягкая податливая субстанция, похожая на пудинг. Провожу указательным пальцем по поверхности стола. На границе черной и белой клеток, вслед за моим пальцем тянется смазаный след. Черная клетка начинает перетекать в белую, утягивая за собой соседние, нарушая геометрическую четкость линий. Замечаю в центре стола выпуклость. Пытаюсь дотянуться. Но ведь стол огромен. Тянусь, пальцами царапая мягкую поверхность. Придвигаюсь всем телом к краю. Чувствую, как он начинает сминаться подо мной, идет складками. Ножки в тоже время остаются на месте, по прежнему продолжая скользить по волнующемуся полу. Все ближе к центру. Кончиками пальцев нащупываю что-то твердое внутри. Становится мерзко и противно, когда медленно впиваюсь ногтями в толщу стола, как в живое тело. Начинаю раздирать его, пытаясь высвободить то, что находится внутри. Придвигаюсь еще ближе. Теперь уже двумя руками терзаю тело стола, пока не натыкаюсь на твердые края предмета. Ухватилась. Тяну изо всех сил. А пружина натягивается еще сильнее, уже не звеня, а просто издавая размеренный гул. С легким хлюпом стол отдает свою жертву заточения. Держу в левой руке песочные часы, одна часть которых раза в два больше другой. Из нижнего меньшего конуса тонкая сверкающая зеленая струйка песка очень медленно поднимается вверх, буквально по одной песчинке. Рассматриваю, как песчинки ползут к вершине, отрываются от нее и неспешно плывут в больший конус. Поднеся часы к самому носу, любуюсь добычей. Пытаюсь их перевернуть. Это гораздо сложнее, чем все, что я делала до этого. Прикладываю максимум сил, будто пытаясь сдвинуть железобетонный фонарный столб. Медленно по миллиметру часы поддаются. Оказавшись в горизонтальном положении, снова застывают. Наверное, проще Землю раскрутить в обратную сторону. Песчинки продолжают свое движение. Всем своим весом надавливаю на большой конус. С легким шелестом поддается. Убираю пальцы и наблюдаю, как часы медленно зависнув в воздухе, переворачиваются, а зеленая струйка уже течет вниз, все замедляясь. Придя в вертикальное положение, часы застыли над центром стола, плавно опустились. В это мгновение поток песчинок остановился. Остановилось все. Я не могу не вздохнуть, не пошевелиться. Море клетчатого пола будто замерзло, застыло. Кажется, это длиться вечно. Но вдруг, после легкого хлопка, застывшие в пространстве зеленые переливающиеся кристаллы стали подниматься вверх, обратно в маленький конус. Все быстрее и быстрее. Стремительно ускоряясь, пружина начала сжиматься, с каждым мгновением встречая все меньшее сопротивление. Поток песчинок превратился в небольшую воронку, водоворот, смерч. Довольно быстро в это спиральное движение всосались сами часы, потом под ними образовалась дыра в столе. Она расширяется, все больше ускоряясь. Я чувствую, что меня саму тоже втягивает в эту черную дыру. Кабинет превратился в единое смазанное пятно ультрамаринового и черно-белого, мелькающее с бешеной скоростью. И только небольшой изумрудный смерч в центре остается практически неподвижен. С громким звуком разрывающейся ткани все прекратилось.
Я лежу на какой-то наклонной поверхности, закрыв глаза. Легкий ветер шевелит мои волосы, осыпая их мелким песком. Опираясь на локти, поднимаю голову. Оглядываюсь. Сверху голубое. Снизу желтое. Медленно поднявшись, чувствую, как ступни утопают в песке. Смотрю на вершину бархана, откуда дует теплый нежный ветерок. Неспешно поворачиваюсь по кругу. Одно и то же, как будто я в банке, на стенках которой нарисована пустыня. Голубое и желтое. Чистые, открытые, даже слепящие цвета. Всматриваюсь в небо. Понимаю, что это мозаичный потолок. И стены. И бесконечные барханы. Бездна песка. Ветер усиливается, становится холодней. Песок забивается в рот, нос, глаза. Ветер, дующий со всех сторон, превращает мои волосы в змеиное гнездо горгоны, мешает смотреть. С вершины песчаной горы в мою сторону ползут какие-то фигуры. Чем больше они приближаются, тем сильнее я чувствую их враждебность, чувствую свой страх и беззащитность. Они передвигаются рывками, будто кто-то, балуясь, включает то ускоренное, то замедленное воспроизведение. Они остановились, расположившись клином. Яркие кораллово-красные ладони переходят в голубое тело и темно-синее подобие платья. Никакого намека на нижние конечности. Они ползли на животе, перебирая красными ладонями, широко расставляя острые локти. Серые спутанные волосы свисали впереди. Остановившись, то существо, что было ко мне ближе остальных, запрокидывает голову, показывая огромный красный рот. Никаких глаз, ушей, носа. Разлепив мясистые яркие губы, оно открывает рот, обнажая белые мелкие зубы в два ряда.
- Зачем ты здесь? Как смела? Кто дал тебе право читать Книгу? Она написана не для смертных.
Я не видела, чтобы это чудовище двигало губами, но отчетливо слышу тяжелый грубый голос как бы внутри. Не для смертных? Я хотела закричать, ответить, но не могла выдавить из себя не одного звука. Правильно. У них нет ушей. Зачем? Что может смертный возразить. Он должен выслушать приговор и сгинуть, раздираемый белыми мелкими зубами. Не для смертных? Зачем Им эта Книга? Какое Им дело до судеб каких-то смертных? Ведь Библиотекарь сказал: Если СМОЖЕШЬ... читай! Смогла. От собственной беспомощности стало просто противно. Я по-прежнему не могу издать ни единого звука. А они медленно приближаются. Я поднимаю правую руку и изо всех сил сжимаю крестик, висевший на шее. Руку обожгло. Между пальцев начал просачиваться яркий золотистый свет. Он разгорается ярче и ярче. Постепенно окутав меня светящейся оболочкой, слегка померк. В следующее мгновение яркий свет затопил все вокруг. Подвывая, пугающие существа, пятясь, быстро отползают назад. Жар от креста уже обжигает не только пальцы, но и растекается по руке и дальше охватывает все тело. Я чувствую, как сгораю. Я чувствую, как закипают и лопаются клетки моего организма, как коптят мои волосы, как жар заполняет легкие. Я вижу огонь вокруг. Оранжевые, красные и фиолетовые клубы огня, как облака, переворачивались, меняют форму, лижут мое тело, откусывая по кусочку. Я вижу. Я чувствую. Я знала. Я ведь читала Книгу Судеб.