День был праздничный, но в том, что с работой нынче швах, сомневаться не приходилось: отцы города выписали для увеселения сограждан каких-то там столичных комедиантов...
"Свои на горбушку хлеба и луковицу еле наскребают, а тут..." - вяло возмущался он, покачиваясь на стуле.
А по какому, собственно, случаю?.. Ах, да, какой-то умник спонсировал открытие при ратуше общедоступной библиотеки - попросту говоря, унаследовав, в придачу к дому и лавке, кучу пыльных книг, последнее решил сбагрить с глаз долой, да еще и пиар на халяву организовать... Жизнь то и дело подсовывает людям скорлупу... разве что одним - пустую, а другим - со сладким ядрышком внутри... Впрочем, ядрышко может оказаться червивым...
Все, что можно было съесть, съедено было еще вчера. Все, что можно было выпить - выпито позавчера. В углу покачивалась в паутине, как в гамаке, старая сожительница-тоска.
" А не пройтись ли по воздуху?" - подумал он, резко ставя стул на все четыре ножки.
И, свистнув крысе, привычно велел:
- Охраняй!
Улицы, ведущие к Главной площади, были заполнены масками - ну и просто нарядными людьми. Он поймал себя на мысли, что маски-то, пожалуй, посимпатичнее будут.
На дощатых подмостках пела о любви синюшная девица - синее, в блестках, платье, поддельные сапфиры на шее и в ушах, даже волосы, кажется, отблескивают синим. Он подумал: таким голосом мартовских котов, стоя на балконе, распугивать... вся улица спасибо скажет, да еще и тухлые помидоры вместо цветов обильно преподнесет.
Он шел сквозь толпу, шел мимо разукрашенных лотков со всякой всячиной. Тоска верной собачонкой трусила следом.
Вошел в ратушу.
- Я... того... в библиотеку...
Хмурый привратник, обреченный нести службу в разгар всеобщего веселья, поглядел настороженно - наверняка ничуть не усомнился, что посетитель "того".
-Третий этаж, налево, пятая комната, если от лестницы считать.
Эх, и занесла же сюда нелегкая! Как будто бы от тоски можно спрятаться... от жены, помнится, удавалось... Да, когда-то давно у него была жена... кажется, была. Он и сам начинал сомневаться, так много лет прошло.
Старый сморчок в коричневом, наверняка заполучивший вместе с ключами от библиотеки приличное жалованье и пышное наименование, что-нибудь вроде "Главный Хранитель Библиотечных Фондов", обрадовался первому посетителю как родному:
- Проходите, пожалуйста! Присаживайтесь! Как вам у нас? Уютненько, правда? Какую книжечку изволите?..
"Эх, кабы в пивной так встречали!"
- Да без разницы. Лишь бы не скучная оказалась, ага?
- Один момент!
И правда - мгновение спустя на полированном столе (явно лучший в городе мастер делал, его приятелю-собутыльнику не чета!) лежала большущая книга в кожаном переплете. "Мифы Древней Греции" - было начертано на обложке красными буквами, гигантскими, как в букваре. Помнится, в школе он любил мифы. Нравилось воображать себя то Гераклом, то Тесеем. Ахиллес - тоже реальная тема.... В итоге же из него не вышло не то что Ахиллеса - даже какого-нибудь хилого телом, но могучего духом Орфея... кстати, вот он, Орфей, на картинке, улепетывает из мира теней... Эй, герой, остановись, Эвридику потерял... Ох-ох-ох, любое героическое деяние может свести на нет баба-дура!
А это кто? На картинке мужик, а перед ним - статуя. Разумеется, женщина. Резец у мужика выпал, челюсть отпала... всё, прощай, разум!
Пигмалион? Что за Пигмалион такой, имя, вроде, знакомое, а толком ничего и не вспоминается...
Принялся читать. По мере чтения созрело решение. Такое, что лучше бы и не заходил никогда в эту проклятущую библиотеку!..
Вернувшись домой, первым делом отпер чулан. Стукнулся лбом о низкую притолоку, насилу прочихался от пыли, но искомое нашел. Повадился, видишь ли, столяр-собутыльник сбывать некондицию за четверть цены, "на растопочку"... ну, само собой, стопарик под это дело накатит - и ладушки.
Пришлось повозиться, выбирая в пыльном хламе что-нибудь поприличнее, пока не подкатилось под руку, будто живое, сучковатое поленце. Поднял, оглядел. И даже почувствовал что-то вроде вдохновения.
Наверное, Галатею полагается изготавливать из мрамора, на худой конец - из глины лепить. Но оба процесса он представлял себе едва-едва, а вот по дереву работать доводилось. В юности, развлекая племянников, сестриных детишек, выстругивал из чурбачков птичек, собачек, однажды лошадку даже изготовил, большую, такую, что младший племяш на ней сидеть мог.
Правда, лошадка - не Галатея, но не боги же, в конце концов, горшки обжигают!
Голодная крыса взглянула с укором.
- Ничего, проглотище, перетопчишься пока! Занят я! Не беспокоить!
За шкафом робко вякнул - и тотчас же затих, уловив недружелюбную ментальную волну, умница сверчок.
- Ну-с, приступим. В левую - долото, в правую - молоток... Или наоборот? Нет, вроде, правильно...
Сосредотачиваясь, принялся насвистывать "Не кочегары мы, не плотники...", резко оборвал - насвистишь еще, чего доброго, полное фиаско.
Долото вошло в дерево мягко - подозрительно мягко! - и, хрустнув, отделилось от рукояти.
- Говорили же мне: б/у не покупать!
Отшвырнул обломки, в сердцах едва не угодив в крыску, порылся в ящике, облегченно вздохнул, нащупав старый добрый перочинный нож.
- Вот теперь - за дело! Кто там пискнул - "непрофессионально"? У меня, между прочим, еще молоток под рукой!
И, орудуя перочинным ножом, яростно засвистел "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью"...
Ножки, бедра, талия... Кособокая немножко получилась Галатеечка, но это мы потом рубаночком подправим... Ручки, плечики, шейка... шейка, пожалуй, удалась лучше всего.
Всё. Момент истины - личико...
- Не красавица, конечно, но с лица не воду пить...
Сердце ёкнуло.
Галатея до боли напоминала прежнюю супругу.
А ну как оживет да примется пилить... аттракцион: "Почувствуй себя бревном". И не сойдешь с этой адской карусели, как бы ни тошнило. Не-ет, благодарю покорно!
Впрочем, если сделать разрез глаз более миндалевидным, а носик...
...Красавица - тоже не вариант. Дружбан-то совсем, считай, не пил, разве что по праздникам, а как жена-красотка загуляла - понеслось...
- Уж не знаю, куда там Пигмалиона с его Галатеей кривая вывезла. Но староват я для таких... гм... экспериментов.
И несколькими скупыми, решительными движениями рубанка неудавшийся Пигмалион загладил груди и бедра.
Сел на табурет и горько заплакал.
Тоска смотрела на него из угла трогательно-синими глазами. Крыса сочувственно высунула нос из норы, а за шкафом сверчок запиликал что-то подозрительно похожее на траурный марш.
- У всех жены, дети... Даже у Джузеппе, хоть от него жена и гуляет, сынок есть... Может, человеком вырастет...
Крыса громко, протестующе пискнула.
- А это идея! Сын - это же круто! ?- с надеждой воскликнул старый шарманщик Карло, в порыве вдохновения хватаясь за перочинный нож.
