Когда Катамаранович распахнул форточку, в комнату ворвался сквозняк, разметал карты и посрывал одежду. Гости остались в одних шляпах и плавках.
- Пусть этот бандит убирается на елочную звезду, - крикнул Катамаранович, показывая на Петра Арку. - Ко всем снаркам!
Странно... Петр Арка ел не больше других, его зубы умели держать язык, он брился и мылся, как и положено адептам морских звезд. Его руки напоминали топорики, а ноги - пахли хлебом. И у него отсутствовали крылья.
- Куда же он полетит, - сказала Гомолобова, - в такой мороз?
Гомолобова была единственной женщиной в квартире, если не считать толпу жен на кухне. Они готовили там дым и копоть, и так шумели, что никто не обращал на них внимания.
- Я тебя спрашиваю, Катамаранович!
Хозяин дома мог бы рассказывать о Петре Арке целый день, но дорожил временем. Поэтому сложился камнем и выбросился в форточку. Ветер за окном ухнул и посвистел дальше.
- А что скажет сам Петр Арка? - не унималась Гомолобова.
Мало кто знал имя Гомолобовой. Ходили слухи, что в паспортном столе забыли заполнить графу, вот она и осталась безымянной. Зато у неё были прекрасные глаза, целая куча голубых глаз. А когда она смеялась, от неё пахло кукурузой. Адептам морских звезд нравилось это.
Петр Арка не хотел ничего говорить, он держался двумя руками за шляпу, чтобы не врезаться в стену.
- Закройте же наконец окно, - сказал кто-то. - Катамарановича уже нет.
Форточку закрыли. В комнате вновь вкусно запахло гарью, гости загудели и захлопали картами.
- Дело давнее, - сказал Петр Арка, - и я уже не помню деталей. Мы приехали в Харьков с полными карманами золота. Южный вокзал лежал у наших ног. Нас звали в каждое кафе, но мы сразу же запрыгнули во встречный Макдональдс.
- Когда это случилось? - спросила Гомолобова. - Я тоже бывала в Харькове. Мне принадлежало там несколько малых театров. Я купила их на Конном рынке.
- Мы прибыли перед футбольным чемпионатом. Все только строилось. Город разрыли вдоль и поперек, под ногами мелькало метро. Подготовка к турниру разбудила нашего наставника. И он начал копать снизу.
- Ты имеешь в виду Иосифа Бетельгейзе?
- Нет, я ходил в другую школу. Моим учителем был Алекзандер Пелгород. Он знал, как найти темноту в носках и дорогу домой, плавал везде, где была вода, любил Родину и женщин. Он научил нас соблазнять первого встречного, стрелять сигареты и собирать бутылки, а потом провалился под землю. Только спустя годы Пелгород объявился в Харькове.
- Я спала с ним, - сказала Гомолобова.
Она даже не покраснела. Адепты морских звезд посмотрели на её грудь и ноги, которые почти не скрывало бикини... Такая могла переспать с кем угодно.
- Алекзандер называл меня Наташей, хотя я не была ею. Так ему было проще. Он мог запутаться даже в моих волосах. Часто был беспомощным. Звал маму и просил хлеба. Не мог залезть в ведро и пройтись по потолку.
- Не ври, - сказал Петр Арка. - При желании учитель помещался даже в чашке.
Гомолобова задумалась и почесалась под бретелькой.
- Мы познакомились с ним в театре, - сказала Гомолобова. - Тогда показывали спектакль о почтовом ящике пани Доры. Алекзандер сидел босым в первом ряду. Ноги были жутко грязными, непонятно, как его пустили в театр. Но я влюбилась в эти ноги. Мне захотелось вымыть их.
- Их невозможно вымыть, - возразил Петр Арка. - Мы возили учителя в автомойку, засовывали ноги в стиральную машину и в машину времени. Тщетно. Алекзандер смеялся. Говорил, что если не оставим его а покое, он замажет и нас. Катамаранович плакал. Я тоже...
- И я, - сказала Гомолобова. - Лила слезы на его ноги, и грязь стекала с них. Пелгород говорил, что это нефть. Из него вышел бы хороший нефтяник, но он целыми днями трогал мою грудь. Он ничем не интересовался, даже театрами. Редко выходил на улицу, забывал есть и расчесываться. А однажды сказал, что покинет Харьков, как только сделает меня счастливой. Но я уехала раньше него.
- Америка вызвала наставника на дуэль, - сказал Петр Арка. - Её голос глушили как рыбу, однако радиоприемник Алекзандера выдерживал любые взрывы. Америка жила где-то под землей, глубже метро. Она была противником всех русских людей и животных, покушалась на территорию и оставляла кругом базы.
- Базы данных, - уточнила Гомолобова. - Тогда Америка вела информационную войну.
- Уже поэтому её стоило уничтожить. Наша земля принадлежала нам - до самых ядер.
Адепты морских звезд одобрительно закивали.
- Алекзандер вооружился кулаками и принялся вычислять провалы в земле. Он обнюхивал каждый угол и каждое дерево, изучал все места, помеченные Америкой, но нигде не находил её шпионов, баз и спутников.
- Спутников жизни. Они летали от цветка к цветку.
В комнате воцарилось жужжание.
- Увы, Америка нашла его раньше, - продолжил Петр Арка. - Она подкопалась под него. Пелгород даже не успел настроить кулаки. Провалился совсем беззащитным. Вот так мы потеряли его. Нам стало грустно в Харькове. И мы переместились поближе к морю. Уже там родились многие из вас.
Петр Арка подтянул плавки.
- Там мы открыли основные законы. Бутерброда. Гор. Джунглей. Мы научились нырять. Как в воде, так и на суше. Мы ныряли за кладами. И разбогатели во всю ширь.
- А я была богата задолго до рождения, - сказала Гомолобова. - Мой род идет от Деда Мороза.
В её небесно-голубых глазах зажглось Солнце. Адепты разбрызгались по сторонам.
- Не всем так повезло, - послышалось в ответ.
Не всем доводилось видеть Деда Мороза. Гомолобова ухмыльнулась и намотала прическу на палец.
- Прошло время, и мы снова услышали голос Америки, - сказал Петр Арка. - Катамаранович был вне себя. Он исколол землю лыжной палкой. Но Америка всего лишь сообщила, что возвращает учителя. К счастью, мы нашли человека, который понимал мексиканский английский.
Человек вышел из тени и поклонился. Он был обнажен под сомбреро. И от него несло кактусами.
- Пелгород копать наверхний.
- Наставник постепенно выбирался на поверхность, - перевел Петр Арка. - Мы спешно набили карманы золотом и ринулись в Харьков. На знакомом поезде. По дороге Катамаранович пообещал непременно стать проводником. Оставалось только найти свой вагон.
- Он начал поиски уже на море, - сказала Гомолобова. - Ради такого дела он завел усы. Чтобы по-кошачьи чувствовать вагоны.
Петр Арка достал из плавок карту Харькова и развернул её на столе.
- Вот здесь мы столкнулись со Свердловым. - Петр Арка провел пальцем по нужной улице. - Он предложил нам девушку. Одну... Другую... Затем всех вместе. Девушки грудились на тротуаре. Их называли полтавскими шлюхами, потому что эта дорога вела в Полтаву.
- Я спала со Свердловым, - сказала Гомолобова. Адепты снова попятились.
- А мы не захотели, - сказал Петр Арка. - Учитель должен был скоро выкопаться возле стадиона "Металлист". Поэтому Катамаранович отвлек этих прилипал, позолотив землю монетами. И мы рванули прочь. Добежали до конца улицы и поднялись по ступенькам на гору, где остановились перед органным залом. Катамаранович посоветовал не останавливаться... Чуть ниже стоял памятник Сковороды, а возле него - девушка.
Гомолобова помотала головой: нет, со Сковородой она не спала.
- Катамаранович назвал девушку очередной полтавской шлюхой, за что тут же получил оплеуху. От меня. Катамаранович подставил вторую щеку. Я ударил ещё больнее, сбив его с ног. Девушка подошла и поблагодарила меня. Я ей понравился.
- Ты предал учителя?
В глазах Гомолобовой начиналась гроза.
- Да, - сказал Петр Арка, - я остался. Катамаранович плюнул мне под ноги. Он не понял моего выбора. А между прочим, девушка скрывала под одеждой красоту. Она напоминала птичку, хотя я не жаловался на память. Клевала носом и цеплялась коготками за разные ветки. Она тоже была Сковородой, а звали её Беатрисой.
Адепты морских звезд дружно отвернулись от Петра Арки. Даже Гомолобова обдала его презрением.
- Перестаньте, - сказал Петр Арка. - Катамаранович все равно не встретился с учителем. Америка и не думала отпускать Пелгорода. А у меня была Сковорода. Она укрывала меня любовью. Я никогда не уставал спать с ней. Даже днями мы нежились под одеялом. Изучали языки друг друга. В перерывах поедали сонную кашу с жареной глыбой. Беатриса готовила все лучше. Я облизывал её пальчики.
Петр Арка потянулся к маникюру Гомолобовой, но та спрятала руку за спиной.
- Беатриса сейчас на кухне. Это она издает такие запахи. Я могу позвать её в любую секунду. И вы убедитесь, что она настоящая Сковорода.
- Не понимаю, - сказала Гомолобова, - почему Катамаранович пригласил вас.
- А он не приглашал.
Адептов расперло от вопросов.
- Я позвал их!
Кто-то волосатый выкатился из-под дивана. Глаза его устали от бревен. Тощие руки едва удерживали папку.
- Бухгалтер, - прошептали адепты морских звезд.
- Иосиф Бетельгейзе, - прошептала Гомолобова.
- Не Катамарановичу решать, - сказал он, - кому играть здесь в карты. Кого кормить и чем. Петр Арка - человек получше всех нас. А на его Сковороду просто приятно смотреть.
- Ты слишком слаб, - сказала Гомолобова. - Верни мне папку. И полезай обратно.
Бетельгейзе отмахнулся от неё.
- Ты тоже порядочно постарела.
Гомолобова подала знак адептам, хлопнув бретелькой. Те набросились на бухгалтера всей стаей, но так и не смогли отобрать у него папку.
- Кыш от меня, - крикнул Иосиф, - глупые!
Адепты забуцали Бетельгейзе под диван, но он продолжил вещать оттуда.
- Глупые! Америка не возвращает никого. Эта тварь сразу высосала мозг из костей Пелгорода. Она унесла его грязные ноги и обглодала их в спокойной обстановке.
Иосиф Бетельгейзе швырнул Гомолобовой исписанные листы, среди которых затесалась фотография.
- Это фото нарисовал спутник её жизни, - сказал бухгалтер. - Посмотрите на жирную морду Америки. Она растолстела от Пелгорода. Я знаю, что он пережил перед смертью. Вот на этих страницах его неоконченный рассказ. В нем боль. Алекзандеру не хватало рук, чтобы писать слева направо.
- Не останавливайте того, кто путешествует на елочную звезду, - прочитала Гомолобова. - Будь он адептом морских звезд. Или членом тайного братства медуз. Не бросайтесь под колеса, на чем бы он ни ехал. Он знает толк в руле и педалях. Он крутит их, как в последний раз. Потому что спешит навстречу Новому году. Если вы пропустите его, он отдалится настолько, что вы станете точкой... Станете точкой...
Гомолобова взяла другой лист.
- Одно и то же предложение, - сказала Гомолобова. - На всех страницах.
- Я отрыл рассказ в американской базе данных, - сказал Бетельгейзе. - Там же я узнал, где найти Петра Арку. Он жил в Харькове, недалеко от Источника. И уже завел свою джазовую банду.
- Иосиф появился, когда мы с Беатрисой собирались в путешествие, - сказал Петр Арка. - Он сообщил, что на нашем пути квартира Катамарановича. Поэтому пригласил к нему в гости. А ещё пообещал выделить попутчика. Бухгалтера.
- Гомолобова поедет с вами, - сказал Иосиф. - Я дам ей эту папку.
- А что, если я просто отберу её? - сказала Гомолобова.
Адепты неуверенно поддакнули ей.
- Ты увидишь только точки.
По кивку Гомолобовой её сторонники дружно нырнули под диван. И с боем выдрали несколько листов.
- Америка находится прямо под Харьковом, - прочитала Гомолобова. - Она питается его населением и реками. Вот почему город обезвожен и безлюден по утрам. Лишь на стадионе продолжает бурлить жизнь. В дни матчей там собираются все. Америка тоже выползает наружу и занимает несколько трибун. Пряча лицо под желто-синим шарфом, она высматривает жертву. Кого она утащит на этот раз? Форварда с девичьей фамилией или последнего учителя морских звезд? Она размышляет, а пока форвард несется к воротам соперника. Вскоре он отдалится настолько, что Америка станет точкой... Станет точкой...
Гомолобова взяла следующий лист.
- Одни точки!
- А ты не слушалась меня, - побито сказал Бетельгейзе. - Глупая!
Тем временем из кухни повалил дым. Он окутывал Беатрису Сковороду.
- Когда мы говорим пора, - сказала Сковорода, - мы не имеем в виду зиму. Или лето. Или все остальное, что приходит потом. От чего мы уходим. Вот и сейчас пришла пора уходить. Хотя до Нового года ещё далеко...
- Только не точки! - крикнула Гомолобова. - Я согласна на все.
Бетельгейзе уже стоял перед ней. Он протягивал папку.
- Здесь написано, как сыграть роль бухгалтера, - сказал Иосиф. - И как отличить Снарка от вагона.
- Нам пора, - сказал Петр Арка.
Путешественники оделись и вышли из дома. Бетельгейзе с адептами прильнули к окну.
- Скоро эта троица отойдет так далеко, что мы станем точками, - сказал учитель.