Просочилось две тысячи лет,
Смерть мертва, также взгляд ее пуст,
В ее склеп не заглядывал свет
И поэтому мрак также густ.

Также пухнут лазурные веки,
Кровь тверда и живот ее вздут,
И волос ее тонкие реки
В землю падают будто бы в пруд.

С ее пальцев ночь перстни снимала,
Зажимая в холодной руке
И в пустынное небо бросала,
Чтобы путник шагал налегке.

Суеверные мертвых боятся
Крест втирая в дрожащую грудь
И ее они лишь сторонятся
Затянув в петли длинный свой путь.

Кто-то взглянет в раскрывшийся склеп,
Кожей влажную темень почуя,
Ей протянет пропаренный хлеб
Перед этим его поцелуя.

Кто-то ляжет, займет ее место,
В нее влившись горячей душой,
Чтоб дождаться когда снова тесто
Станет хлебом и кто-то другой

Забредет с жизнью в теплых руках
Оживив, чувством тронутый, прах.