Сводка Разведуправления Генерельного штаба Красной Армии
Љ 660569 от 31 мая 1941 г.
По данным ИСТОЧНИКОВ сообщаю о следующем распределении вооруженных сил Германии: 122-126 дивизий против Англии, 120-122 дивизии против СССР, 44-48 дивизий в резерве.
Генерал-лейтенант ГОЛИКОВ
* * *
Темная комната - оборудована как личный кинозал. Кресла мягкие. Перед креслами - столики. На столиках фрукты и вино сладкое, легкое. Впереди - экран светлый.
Перед экраном - товарищ Сталин и товарищ Маленков.
На экране - парад 1 мая 1941 года.
Точнее, его изображение.
Утро красит нежным светом стены древнего Кремля.
Вот оно - солнышко утреннее. Вот он, Кремль московский. Вот он, Мавзолей кристально-мраморный. Вот они - коробки войск, выстроенные на площади. На Красной площади.
На Верхних торговых рядах - два портрета (оба неуловимо схожи, особенно мудрым прищуром) в обрамлении знамен алых. По карнизам - лозунги красные да буквы белые.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПЕРВОЕ МАЯ, ДЕНЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ СОЛИДАРНОСТИ ТРУДЯЩИХСЯ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ - ПАРТИЯ ЛЕНИНА-СТАЛИНА! ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАША РОДНАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ, МОГУЧИЙ ОПЛОТ МИРНОГО ТРУДА НАРОДОВ СССР!
И трибуны. На трибунах - военные, руководители Москвы, ветераны партии, передовики производства, дипломаты, да послы иноземные со свитой. На центральную трибуну Мавзолея поднимаются руководители партии и правительства. Овация. Товарищ Сталин приветствует всех. Здесь же товарищи Калинин, Молотов, Ворошилов, Микоян, Андреев, другие официальные лица.
Войска - не шелохнутся.
Ждут.
Все на площади замерло.
* * *
Вот она, стрелочка золотая, замирает на черном циферблате Спасской башни.
Звон курантов долгожданный, нежный парит над площадью - десять утра. Зазвенел "Интернационал" звоном звонко-переливчатым. Ударил колокол гулко.
Бам! Бам!.. Бам-ммм!..
Вот он - последний удар.
И с последним ударом - голос командующего парадом накрывает площадь. Всю Разом. И сразу.
Голос парит над площадью. Как на гору взбирается.
- Параааааад! Смирнааа! Для встречи слева... Накрааа...
Ухнул вниз голос:
- ...Улллл!
Гремит оркестр, заглушая последние слова. Машет руками белоперчаточными военный дирижер полковник товарищ Чернецкий. Мелькнули зайчиками солнечными клинки да штыки стальные.
* * *
Летит от Спасских ворот всадник в сером с золотом мундире маршальском - товарищ Тимошенко, нарком обороны Союза ССР. За ним - адъютант стройный в перчатках белых. Летит навстречу ему от правого фланга на коне кауром товарищ Тюленев, генерал армии, командующий Московским военным округом. Держит товарищ Тюленев перед собою шашку серебряно-огненную. За товарищем Тюленевым - тоже адъютант белоперчаточно-синештанный.
Съехались всадники по центру площади. Отсалютовал товарищ Тюленев.
- Товарищ Маршал Советского Союза! Войска Московского гарнизона для парада в ознаменование Дня международной солидарности трудящихся построены. Командующий парадом генерал армии...
Сыграла шашка зайчиком солнечным.
Звучит Встречный марш.
Идет объезд войск, в коробочки парадные упакованных.
- Здравствуйте товарищи!
- Здравия желаем, товарищ Маршал Советского Союза!
- Поздравляю вас с Днем международной пролетарской солидарности трудящихся!
- Ура! УРА! УРА!!!
Вновь и вновь гремит оркестр во всю мощь легких своих трубами, геликонами, валторнами, барабанами да литаврами. Ловят солнце тарелки медные. Мелькают жезлы тамбурмажоров.
* * *
Проскакал товарищ Тимошенко всю площадь Красную. Через Исторический проезд вылетел перед порталом подъезда Москвы-гостиницы новенькой. Пронесся, козыряя, приветствуя, мимо колонн танков, бронемашин, мотоциклов, мимо танкистов синекомбинезонных да казаков в папахах-кубанках, казакинах-черкесках да шароварах лампасных. Вновь въезжает на площадь Красную сквозь проезд Исторический.
Летит на коне лихом вслед за товарищем Тимошенко товарищ Тюленев. Секут из брусчатки искры подковы коней адъютантов.
Закончен объезд войск. Играет оркестр "Славься" из бессмертной оперы композитора товарища Глинки. Поднимается товарищ Тимошенко на трибуну Мавзолея порфиро-гранитную, шпорами позванивая, шашку придерживая.
* * *
Фанфары дышат сигналом "Слушайте все!".
Слушайте!
И все слушают.
Нарком - речь говорит. К войскам обращается. Говорит товарищ Тимошенко о том, что нужно держать порох сухим, о том, что войны сегодня не объявляют, а начинают, о том, что Красная Армия на один удар империалистов ответит двойным и даже тройным ударом.
Провозглашает в конце речи своей могучим голосом своим первоконным: да здравствует наша партия, партия Ленина-Сталина! Ура!
УРА-А-А-!!!
Летят над площадью аккорды "Интернационала". Вставай, проклятьем заклейменный! Это есь наш последний и решительный бой!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё также солнце станет
Сиять огнём своих лучей.
Раскатывается над Москвой салют пушечный. Бьет в уши раскатом тугим.
* * *
Звенит команда громово на всю площадь широкую:
- Параад! Смирнааа!!!
Начинают коробки перестроение.
- К торжественному маршу!!!
Выучено-отрепетировано до автоматизма.
- Равнение направа-а-а!!!
Выдвигаются вперед группы знаменные.
- Побатальонна-а!
Продолжает рвать связки командный голос генерала армии товарищ Тюленева:
- На одного линейного дистанции!
Выставляются четким шагом линейные Комендантского полка с флажками алыми на штыках тонких. Чтобы не перепутали - каждому свой кружок на брусчатке краскою белою обозначен. Хоп-хоп-хоп - подошвами по брусчатке. Стоп. К ноге! Разворот. Смирна! Дзынь - прикладом в камень.
И вновь как на гору взобравшись, срывается вниз команда ясная:
- Первая шеренга прямо, остальные напрааааа-ВО!! Напле-ЧО!!! Равнение направа! Шагоооом-м-м-м... Аршшш!!!!
Идут мимо трибун - лучшие воины Красной Армии, ее цвет, молодость, кровь и стать.
Маршируют коробки.
Перед ними - знамена. У знамен - ассистенты. С саблями блескучими, на руку взятыми по команде "Смирно".
Командиры - честь отдают четко, равнение выдерживая.
Все в новой форме. Все - с новой выправкой. Все - красавцы удалые, великаны молодые. Все - равны, как на подбор. Каски сияют, штыки блестят, клинки бликуют зайцами солнечными, ордена, как жар, горят.
Академии военные - общевойсковая краснознаменная, военно-политическая, механизации и механизации, Генерального штаба, военно-инженерная, военно-воздушная, военно-ветеринарная, военно-юридическая. Имени Фрунзе, Имени Ленина, Имени Сталина, Имени Ворошилова, Имени Куйбышева, Имени Жуковского.
Училища военные - всех родов войск.
Тут же - и моряки-курсанты. Воено-морское училище имени все того же товарища Фрунзе. В бескозырках и форменках заглаженных строго-уставно.
Ученики артиллерийских и авиационных спецшкол. Московское пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР.
Потом - Первая Московская Пролетарская дивизия. Ловко перехватывают винтовки красноармейцы рослые в шлемах стальных, с ранцами за плечи заброшенными. За ней - Отдельный полк специального назначения НКВД СССР и Отдельная мотострелковая дивизия Особого назначения имени товарища Дзержинского Внутренних войск НКВД СССР.
Дальше - полки Осоавиахима, Всеобуча и прочие отряды пролетариата вооруженого. Без формы, в гражданском. Без боевого оружия. Но чеканят шаг четко, правильно.
* * *
Ушли с площади пешие расчеты парадные. Ступили на площадь техника да кони. Артиллерия - полевая, зенитная, тяжелая. На конной тяге. С вездеходами. Да с тракторами-то мощными. Хрустят по брусчатке гаубицы Б-4, герои войны в Финляндии. Гремят сорокопятки легкие. Едут минометы полковые 120-миллиметровые.
И кавалерия. Казаки в бешметах да кубанках. Донцы с пиками. Тачанки быстрые.
Мотоциклы, велосипеды, броневики, танки.
Текут машины стальные по площади - гремя огнем, сверкая блеском стали. Танкисты в люках башенных - как изваяния с машинами своими слившиеся: вскинуты ладони к шлемофонам черным кирзовым,
А над площадью - самолеты, строем ровным идут. Выложены корпусами самолетными да крыльями краснозвездными слова дорогие и родные каждому - СССР, 1 МАЯ, ЛЕНИН, СТАЛИН.
Гремит из репродукторов:
- Авиационной частью парада командует Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации товарищ Пумпур!
Пикируют на площадь бомбардировщики востроносые двухмоторные, едва не касаясь шпилей да звезд башен кремлевских - и после того быстро, стремительно вверх уходя, в поднебесье весенне-прозрачное.
И везде-везде-везде - самые новейшие образцы. Т-34 да Т-50, КВ да Пе-8, Як-3 да Миг-3, ЛаГГ-3 да Пе-2. Наша армия - самая современная, самая передовая, самая оснащенная. Здесь же проверенные, заслуженные БТ-7М да Т-28, Т-35 да Т-38, СБ да ТБ - они-то борозды не испортят.
Смотрите, смотрите, супостаты, - да выводы делайте!
Показывают лица атташе военных. Качают лицами атташе. В платочки сморкаются белоснежные. А наши люди на трибунах смеются, радуются - под надежной защитой они, напуган весь мир империалистический техникой да выучкой боевой пролетарской. Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!
Войны не хотим - но к отпору готовы!
Окончен парад. Уходит оркестр с площади, вздыхая кожей барабанной напряжно.
Ух-ух-х-Ух-ух!
* * *
После парада - товарищ Тимошенко, с трибуны мавзолейной спустившись, руки военным атташе жмет перед Мавзолеем.
Козыряют Маршалу атташе военные. Морды бритые морщат в улыбках. Слова восхищения выдыхают в воздух майский московский теплый.
Вот он, лучший пример нашего советского миролюбия!
Войны не хотим, но к отпору готовы.
Тем более, что на Красную площадь, освобожденную от войск, хлынул народ.
Тот самый. Советский.
Начинается праздничная демонстрация трудящихся Москвы.
Льюет море кумачевое на площадь, с двух сторон Василия Блаженного и музей исторический обтекая.
* * *
Везде, по всем фронтам у Степы - полный провал. Девчонку упустил. В цирке ничего не выяснил. С машиной - глухо. С тайником в монастыре, похоже, тоже.
Впрочем, кое-что все-таки у него в активе есть. Он примерно знает, когда следующая жертва, возможно, появится. Но и этот алмаз на поверку обращается стекляшкой простой. Ну, предположим, действительно убийца привязывает свои акции к лунным фазам. Ну и что с того? Можно ли его упредить? Можно ли то убийство предотвратить? Нет, нельзя. Чтобы упредить-предотвратить нужно понять, где именно должно то преступление состояться.
Да и с чего он вообще-то решил, что те убийства продолжатся обязательно?
Про последнее Степа сказать не мог ничего. Просто - чувствовал. Но для работы чувства внутреннего мало. Тут факты нужны. И логика безупречная.
Взял Степа из ящика в столе карту Москвы. Отметил место первого убийства. Нарисовал рядом человечка простенького. Точка-точка-запятая. Затем - у точки второго убийства другого человечка изобразил. Затем у третьей точки - третьего.
Что же у нас получается?
Четырехугольник.
Одна вершина его - где-то близ Курского вокзала. Другая - в районе улицы Воровского. Третья - недалеко от вокзала Павелецкого. Четвертая - у цирка. Можно даже для наглядности все точки соединить.
Соединил. По линеечке.
А все равно ясности нет. Может быть географические координаты точек вычислить? Можно. А толку? Где гарантия, что в протоколах все эти места с точностью абсолютной указаны? И где гарантия, что преступник их точно также высчитать мог. Для этого нужно инструменты иметь. Секстант например.
Да и кто сказал, что это один и тот же преступник? Картина сходная?
И что с того?
* * *
Только тем двоим, что кино про парад в личном кинозале товарища Сталина смотрят, не до тех выводов смелых. Наоборот - выводы те им как кость в горле. Смотрят они не на общий ход парада да не на марш войск победный, не на поступь хромово-танковую.
Им иное интересно. Запись перед ними на экране не общая, что в киножурналы по всей стране великой идет, а для них специально подготовленная: помимо общих кадров на ней много кадров, казалось бы, посторонних. Вот кадр - гости на парад собираются. Вот гости общаются. Вот гости фотографируются.
Ах, как гостеприимна площадь-то наша, площадь Красная! Всем на ней место найдется. И испанцу-республиканцу. И коммунисту из империалистической Англии. И бородатому сикху, борцу с империализмом британским. И негру преклонных годов из Эфиопии. И узбечке-хлопкоробке в тюбетейке. И оленеводу-эскимосу сумрачному с пролива Берингова. И поэту-акыну седобородому из Казахстана. И скотоводу из Монголии. И китайцу, ветерану войн с империалистами японскими.
Все гости проверенные и трижды проверенные.
Только все равно за ними всеми камеры следят. Камеры, вообще-то, на параде следят за всем. И за войсками. И за трибунами. И за самой главной в мире трибуной тоже.
Правда, трибуна Мавзолея товарища Сталина сейчас не особенно интересует. Его интересуют гостевые трибуны. А если они интересуют товарища Сталина, значит, они и товарища Маленкова интересуют тоже. Потому он справа от товарища Сталина в кинозале приватном и сидит да фильм про парад смотрит.
И товарища Сталина, и товарища Маленкова в этом фильме кое-что настораживает. Но вот что именно?
* * *
Нет гарантий никаких, что это один и тот же человек. Нет гарантий никаких, что это серийник, как его товарищ Рубин назвал. Но если предположить, что это все-таки серийник, тогда нужно попытаться его ключевую идею понять, его символику вскрыть. Символику.
Линейкой Степа уже работать пробовал. А если не линейку взять? А если... Ну-ка, ну-ка...
Взял Степа в руки циркуль, холодно-никелевый. Воткнул иглу стали прочной в точку на карте. Поставил грифель на другую точку. Дугу провел аккуратно-карандашную. Легла дуга на две точки сразу. С погрешностью небольшой, правда, но погрешность та легко объяснима неточностью координат и схематичностью карты. Еще и на кривизну земной поверхности можно поправочку сделать. Так-с. А теперь - в другую точку Степа иглу циркуля воткнул, раствора не меняя. И еще одну дугу начертил. Вновь дуга две точки накрыла. Это круто. Это здорово. Азарт тут Степа почувствовал охотничий.
Снова воткнул Степа иглу - теперь в третью точку. Оп-паньки! Только одна точка на дуге оказалась! Переместил Степа иглу на четвертую точку. И вновь - только одна из точек дугой накрылась. Но зато две последние дуги пересеклись. Поставил Степа карандашом точку в месте пересечения жирно. Воткнул в нее иглу. Провел дугу. Две точки на ту дугу вновь легли...
И тут-то он всю картину целиком и увидел.
Да как же он, мудак тупой, раньше-то...
* * *
Если вы думаете, что кино-фото-съемка парадов ведется только для архива, для потомства или прочей ерунды - то вы глубоко ошибаетесь. Съемка ведется и для нужд самых-самых что ни на есть непосредственных. Тем же военным пригодится. На съемке видно все: кто с ноги сбился, кто строй нарушил, кто честь нечетко отдал. Но главное в съемке - увидеть, кто с кем беседует. А на параде - все беседуют со всеми. Даже командиры в парадных расчетах, если команды "Смирно!" не было. Даже товарищи Тимошенко, Сталин, Буденный и Ворошилов на Мавзолее.
Не мудрено - пришла и околдовала всех весна сумасшедшая. А точнее, Первомай с его погодой, с его зеленью, с его небесами лазоревыми.
Вот тут-то всех госбезопасность и ловит. В момент тотальной расслабленности да весною любованием.
Ловить помогают два существеннейших момента. Во-первых, на трибунах все места помечены. Во-вторых, трибуны организованы квадратами - так что в углах квадратов находятся нужные люди, которые слушают, а по сторонам и внутри - те, кого слушают.
Правда, вы скажете, что на трибуны Красной площади открыт доступ только заслуженным деятелям науки и производства, дипломатам, скотоводам, партизанам, ветеранам и прочим достойнейшим людям. А я ж и отвечу - а разве всяческие достойнейшие люди не могут быть стукачами, то есть, помогать нашей славной государственной безопасности? Ась?
Ну, то-то!
* * *
Но и здесь есть свои сложности. Пробуйте-ка услышать что-нибудь на Красной площади, когда на ней Сводный оркестр Московского гарнизона во все легкие в трубы дует, барабаны гремят да парадные расчеты шаг печатают каблуками со стальными подковками. А если еще на площади не пешие расчеты, а кавалерия? А танки с гусеницами звенящими? А если над площадью вся сталинская могучая авиация всей силой моторов своих могучих ревет? А если еще и аплодисментами все зрители разродились от восторга неимоверного? А если еще и трансляция ведется дикторами голосистыми через динамики?
На этот счет есть еще одно правило: все зрители стоят на трибунах строго по своим местам. Места эти размечает комендатура Кремля, подчиняющаяся 1-му отделу НКГБ СССР, то есть, комиссару госбезопасности 3-го ранга Николаю Сидорычу Власику. В соответствии с местами выдаются билеты пригласительные. И пропуска. Даже начсостава НКВД и НКГБ СССР. Менять места зрителям нельзя. Можно только специальным работающим здесь сотрудникам товарища Власика. На любое перемещение сотрудники внимание обращают. Пройти туда, где лучше видно? Никак нельзя. Не положено-с! Каждому видно то, что должно быть видно. Иначе кадр в киносъемке смажете.
Ну а если уж кто-то совсем важный раскапризничается или жена его молодая, или ребенок его малый захочет получше армию страны рассмотреть - тут уж сдадутся вепри неприступные, переведут на более подходящее место. Но на плане-схеме пометят - кто, куда и откуда ушел.
Все это, правда, плохо работает, пока гости только съезжаются и не заняли покамест еще своих мест. Ведь, например, перед началом парада - здесь тот еще Ноев Ковчег. Все со всеми здороваются. Все всех приветствуют. Все радуются. Все места свои разыскивают. Тут полное смешение.
И вот тут-то как раз камеры-то и стрекочут наиболее активно.
* * *
Видит теперь перед собой Степа не просто четыре точки, точнее - пять точек. Видит Степа звезду пятиконечную. Как у него на фуражке форменной. Или слева на груди могучей гимнастерочной, в виде ордена с тем же названием.
Вот он знак. Вот он - символ!
И вот оно - новое место, вот она пятая точка, вот она - essentia quintus.
Кстати, где это она? Понятно.
Точка эта в Центральном Парке культуры и отдыха имени товарища Горького.
Выдохнул Степа пораженный. И еще раз вздохнул. А тут в дверь - стук легкий.
Приоткрылась дверь та. Входит в кабинет адъютант начальника милиции города Москвы. С папочкой красной кожи да с уголками медными. В папочке - листочек. В листочке - сводочка.
- Товарищ младший лейтенант, сегодняшняя. Только-только доставили...
Поднялся Степа со стула. На лист взгляд опрокинул. Вновь поднял зрачки на адъютанта вышколенного.
- Благодарю за службу, товарищ сержант!
* * *
Смотрит товарищ Сталин кино про парад первомайский. И товарищ Маленков рядом. Смотрит, как гости на места свои проходят. Как руки друг другу жмут. Как по плечам хлопают. Как орденами да лицами сытыми сияют. Интересно.
Когда-то также товарищ Сталин смотрел киносъемку парада 1937 года. Кадры, где товарищ Тухачевский был запечатлен. Стоял Тухачевский, как хрен в мороз. В полном одиночестве. У Мавзолея. В блеске маршальских звезд, хромовых сапог, кожаных перчаток. Все ясно было товарищу Сталину. Ушли все соратники от товарища Тухачевского. Разбежались заговорщики.
И потому тогда же Народному комиссару внутренних дел СССР генеральному комиссару госбезопасности товарищу Ежову был отдан приказ: "Трал!". Что означало - давить заговор как таракана иль клопа! В ближайший месяц!
А сейчас тоже много интересного камера запечатлела. Вот товарищ Рычагов. Вот его заслонил какой-то мужик в шляпе. Из передовиков, наверное. Вот еще раз товарищ Рычагов. А вот та же шляпа с плащом цивильным. А вот товарищ Штерн... А вот перед парадом - все вместе, все: товарищи Рычагов, Штерн, Смушкевич. Руки жмут друг другу, хохочут, по плечам хлопают.
Остановил товарищ Маленков пленку на кадре, где были запечатлены все трое. И тот, в шляпе - на заднем плане размыто мелькнул. Спросил товарищ Маленков товарища Сталина:
- Товарищ Сталин, а вам не кажется все это странным?
- Что, товарищ Маленков?
- Их очень тесное общение. Особенно в контексте посиделок на даче Смушкевича несколько недель назад, в апреле...
- У нас была оперативная информация, товарищ Сталин. Госбезопасность наша уже начала оперативную работу совместно с Третьим Управлением Наркомата обороны. Я докладывал.
- А я, товарищ Маленков, все помню! Товарищи Берия и Меркулов держат меня в курсе дела.
* * *
Красная Армия - сила великая. Красная Армия - мощь огромная. Ее полки уже прошли по Белостоку и Бресту, Выборгу да Риге, Вильнюсу и Львову, Кишиневу да Талину. А в будущем - пройдут по площадям Вены и Варшавы, Кенигсберга да Данцига, Хельсинки и Кракова, Берлина да Мадрида, Лиссабона и Парижа.
Сила ее - неисчислима. Но в этой неисчислимости сил и опасность ведь великая кроется. Ведь силушку эту можно как на врага-супостата наслать, так и, например, на мужичков против власти родной, Советской, восставших. Как на империалистов заграничных, так и на руководство страны крестьян да рабочих. Топору наплевать, что рубить. Ножу - все равно, что резать.
Сейчас Красная Армия на пике могущества. Сейчас она - сильнейшая армия в мире. Но в том и опасность ее. Если она свои танки да самолеты двинет не в ту сторону - большая беда может быть.
* * *
- Хранитель, а ты как думаешь, Германия на нас нападет?
- Сложно сказать. Исходя из информации на настоящий момент, похоже, нет, не в этом году. Но ситуация ведь каждый день меняется. Если они какие-то планы и вынашивают, то планы те до поры до времени в сейфах тайных крепких лежат. Знает о тех планах крайне ограниченный круг людей - только высшее командование вермахта. А мы не имеем оттуда данных - из ОКВ, ОКХ, ОКЛ и командования групп армий. Можем только выдвижение штабов пока фиксировать. И некоторых пехотных дивизий без усиления. Но если Гитлер и принял решение - то примерно месяц назад.
- Почему?
- Он как раз тогда окончательно разобрался с Грецией и Югославией. А сейчас уже вот-вот - июнь наступает. В конце июня начинать кампанию поздновато - до сентября-октября можно до Москвы не дойти. А там - грязь, а после морозы. Тут крайний срок. Потому с 20 июня до 1 июля для немцев час-икс будет. В это время им нападать и надо, если они, конечно, хотят. Иначе - опоздают. Но вот напасть или не напасть - сам товарищ Гитлер решает. И мы в его голову да в его бункер пока проникнуть никак не можем.
- А как же перемещения войск? Вот данные...
- Так ведь война идет. Из Греции части нужно в Югославию перебрасывать, из Югославии на Крит, из Европы - в Северную Африку. А бомбардировщики английские почти всю территорию рейха по дальности накрыть могут. Смотрела их ТТХ? Какая дальность у нового "Хэндли Пейдж Галифакс"?
- В зависимости от бомбовой нагрузки. От полутора тысяч до трех тысяч.
- И у "Шорт Стирлинга" примерно такая же. У "Виккерса Велингтона" чуть меньше - но он другого класса и гораздо старше. У "Авро Манчестера" - около трех тысяч. От Лондона до Берлина - около девятисот километров. И до Берлина долетят, и до Гамбурга, и до Мюнхена, и даже до Дрездена. Вот и держат немцы-дескать свои части на переформировании в Польше да Чехии. Тем более, что наша разведка пока не вскрыла конфигурацию группировок в Польше и Восточной Пруссии. Ну, есть перемещения, ну и что. Но сложность-то ведь в том, что система железнодорожного и автомобильного сообщения у немцев настолько совершенна, а логистические схемы настолько продуманы, что они могут сосредоточить ударные группировки в местах начала операции буквально в считанные дни, максимум - в неделю.
- Но ведь командиры частей знают, куда их перемещают и против кого?
- Совсем не обязательно. На войне вообще мало кто правду говорит, все друг друга обманывают. Считается, что главное противника в заблуждение ввести. Я вот так в 1916 году целый батальон в газовой атаке сжег. Зато полк полосу прорвал. И успех был неплохой. На второстепенном, как выяснилось, участке.
- То есть, ты бросил людей умирать ради чужого успеха?
Вздохнул Хранитель в бороду. Еще чая из кружки большой отпил.
- Да. Да, бросил. Но на войне только так. Было бы хуже, если бы я их бросил - и себя угробил. И полк, и дивизию целую. Как было с 44-й дивизией врага народа бывшего комбрига гражданина Виноградова в Финляндии в 1940 году. Послали провать фронт, а они сами в окружение попали. И окружил-то их - то ли батальон финнов, то ли полк. Еле-еле выбрались, всю технику в снегах побросали. А я тогда, в том самом 16-м памятном, - фронт прорвал. Прорвал! С артподготовкой грамотной. Мне тогда пару батарей придали из дивизионного резерва. И если б меня поддержали тогда - всей дивизией, корпусом, армией...
Хотела Алька спросить его про то, откуда он, Хранитель про все знает - про Финляндию, например. Но оглянулась - и поняла.
Умна Алька.
* * *
А Хранитель-то под чаёк грузить продолжает интересным всяким.
- Сказать-то легко, а как сделать, чтобы противник тебе поверил? Очень просто - нужно своих обмануть. Свои поверят - и противник на ту дезу купится. Это как в шахматах - ты играешь фигурами, двигаешь их по доске, но не сообщаешь им решений своих. Просто играешь - и все.
- Воюют не фигуры, а люди живые.
- Какая разница на уровне стратегии? Ты эту толстовщину брось!
- Как же тогда быть с началом операции и постановкой боевых задач?
- Все просто. Перейти к открытому выполнению приказов и довести все задачи до исполнителей можно за сутки при наличии хорошо работающих отлаженных систем связи. А связь у немцев - просто великолепная.
- Узнают свои - узнает и противник?
- Конечно. На вторые сутки узнает обязательно. То есть, если Германия действительно решит напасть, наше командование об этом непременно получит самые точные сведения самое позднее - через день после отдачи приказа руководством Вермахта или самим Гитлером. Эдакое шило, да чтоб в мешке утаить. Но дело-то в том, что за эти сутки мы, скорее всего, все равно ничего сделать не сможем. Не успеем. Особенно в условиях, когда мобилизация у нас еще не объявлена. Так что абсолютно точно узнаем мы о будущем начале войны, возможно, когда уже поздно будет.
Глотнул Хранитель чая сладкого, да бороду погладил рукой сильной, жилистой.
- А еще - если такой приказ о нападении в ставке Гитлера отдадут, то отменить его уже не смогут. Отступать немцам будет некуда. Придется пренепременно войну начинать, поскольку противник, то есть, мы, тоже сидеть, сложа руки, не станет. Это как джинна из бутыли выпустить. Это как пистолет выхватить да на врага своего наставить. Это как нож из-за голенища достать и замахнуться им. Замахнулся - бей. Иначе ударят тебя. Поэтому они будут тянуть до последнего. Думаю - самое ранний срок его отдачи - за сутки до начала операции. Самое позднее - за двенадцать часов. Позже нельзя - приказы могут не дойти до исполнителей, а исполнители не успеют их выполнить.