Маслов Илья Александрович : другие произведения.

Логово страха

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я нашел Место! Более того, я вычислил тот день, который здесь соответствует древнему дню Вызывания! Эти древние холмы... этот лес... сам этот воздух... Если кто-то все-таки прочитает мои записки, пусть он знает - я сам не ожидал, что в наши дни еще сохранились такие места, где древняя магия правит, как правила она под сенью бронзовых шпилей Туле и среди пирамид Лемурии! Они, нашедшие здесь последний приют, ждут, я знаю это - ждут, когда к ним воззовут на их языке, на котором никто не разговаривает уже две тысячи лет даже на их Родине, доставшейся чужакам... О дети Буминора, осаждавшие Рим и Тартесс, правившие от Эйры до Хеттеявы! Я иду к вам! Скоро... Ma Barraio Ioel Kotha Athor-E-Bal-O Abraoth! Iao Sabao! О ты, воплощенный Angelikos Phosphoros древних Посвященных! Близится Lighsamadh! Я иду...
  Когда я, наконец, достиг цели своего пути - маленькой избушки лесника в глубине дремучего леса, следуя едва заметной тропинке, то был уже готов пожалеть о своем безумном замысле разобраться в судьбе, постигшей моего двоюродного брата. Теперь я понимал, что шансов найти какие-то улики или следы, тем более - по прошествии трех недель, у меня практически нет, раз уж по горячим следам не смогли ничего обнаружить правоохранительные органы. Была слабая надежда, что искали они спустя рукава, а также что таинственный убийца был явно настолько невменяем (судя по тому, как был убит мой родственник!), что возвращаться и уничтожать возможные улики, тем более - после посещения места преступления милицией, он бы не стал. Впрочем, я собирался пожить в такой "живописной", далекой от цивилизации местности несколько дней: вполне возможно, что убийца попытается расправиться и со мной - что ж, тогда ему придется узнать, каким приемам ближнего боя учат в отечественных десантных частях! Я был бы рад такой встрече...
  Трагическая смерть Антона просто выбила меня из колеи. Мы с рождения жили в одном доме, ходили в одну школу, и поскольку он был полной противоположностью мне, я часто защищал его от "наездов". Так было с того момента, как мы впервые вышли без родителей во двор нашей пятиэтажки, и до конца одиннадцатого класса, так что я свыкся со своей ролью "телохранителя", благо с детства мечтал стать военным и много времени уделял спорту и приемам рукопашного боя. Никогда я не считал Антона чем-то обязанным мне, но чувствовал, что ему все труднее с каждым разом обращаться ко мне за помощью. Но куда как больше, чем он мне, я был благодарен ему за те долгие разговоры, которые мы часто вели в свободное время - об истории, о тайнах Природы, а также - обо всем таинственном и пугающем, что узнавал мой двоюродный брат из книг и журналов, посвященных оккультизму или просто "страшным историям". Теперь я понимаю, что физически слабый, да еще и не слишком успешный в учебе Антон просто прятался в вымышленных мирах от жестокой реальности, и что жизнь куда прозаичнее и банальнее, чем пишут многомудрые шарлатаны-мистики. Но тогда я с огромным интересом слушал своего двоюродного брата, искренне полагая, что он открывает передо мною новые горизонты... Излюбленной темой Антона были вампиры и все, что с ними связано - собственно, только я один спокойно выносил его странное увлечение: ни родители, ни сверстники не считали это нормальным, и чаще всего мне приходилось защищать брата именно из-за этого. Знаю, что он писал стихи и, может быть, даже рассказы: сюжеты своей прозы он, видимо, часто пересказывал мне, выдавая за прочитанное у других авторов, а вот стихов он мне (и кому-либо еще) не показывал и не читал.
  Я очень беспокоился о его судьбе, когда наши дороги разошлись, и я приступил к осуществлению своей мечты, а он с трудом поступил в сельскохозяйственную академию в другом, более крупном, городе. Учился он также с трудом, и если верить родственникам - по прежнему увлекался оккультизмом.
  Моя судьба сложилась не так, как я рассчитывал. В боевых действиях мне участвовать не довелось, и всю ничтожность и бессмысленность нынешних войн, так не похожих на войны Наполеона и Гитлера, я знал только по чужим рассказам. Однако и без того я насмотрелся на тупость и жадность "отцов командиров", на дикие нравы "товарищей", на крохоборство и делячество, пронизавшее армию... Все вышло так, как будто перед моими глазами сорвали покрывало романтики с полуразложившегося трупа. Несколько лет я пытался найти единомышленников и создать своего рода кружок из тех, для кого патриотизм и честь хоть что-то значили в этой стране. Я даже видел себя в своих мечтах борцом с армейской несправедливостью, с которого суждено начаться возрождению русских вооруженных сил! Но - это были только мечты, и мой романтизм оказался никому не нужен. Кончилось тем, что меня вызвали куда следует и сообщили, что если я продолжу лезть не в свои дела, никакие мускулы и никакая боевая подготовка мне не помогут. Поскольку мириться с существующим положениям я не мог, а ситуация, описанная в говардовском "Альмарике", есть плод чистой фантазии, я оказался "на гражданке". Конечно, высокооплачиваемую работу, где требовались бы мои качества, было найти не трудно - и я стал охранником в одной из преуспевающих фирм. Предлагали идти в "правоохранку", но я не желал поддерживать существующий порядок, из-за которого погибла моя мечта о воинской службе. И тут мне позвонила мать и сообщила о смерти, точнее - об убийстве, Антона.
  Честно сказать, не знаю, стал ли двоюродный брат лесником или просто был в середине августа послан начальством на какое-то разовое дело или исследование, связанное с зелеными массивами. Но факт то, что он оказался в полном одиночестве в глубине леса, в местности, которую местные жители называли исключительно Чертовыми Холмами. Холмы там и в самом деле были, правда - низкие и не в таком количестве, чтобы из-за них давать имя району вокруг, так - горки, покрытые и окруженные лесом. Что в самом деле заставляло обратить на них внимание - так это глубокие провалы и ямы на склонах некоторых холмов, кажущиеся пещерами, уходящими вглубь земли: видимо, это и стало причиной "страшного названия". Не исключено, что местные жители поколениями считали эти провалы "спусками в Пекло", хотя ясно, что любой такой спуск не может быть ни глубоким, ни просто длинным, учитывая жалкие размеры холмов. В одном из писем к своим родителям Антон также упоминал - местные старики хранят услышанные в детстве предания о том, что некогда в эти земли с "закатной стороны" пришли некие "галичане", притеснявшие местных жителей и однажды уничтоженные ими едва не под корень, после чего оставшиеся в живых попросили разрешения захоронить трупы сородичей и, совершив это, покинули эти края, видимо - вернулись на запад. Сохранилось и глухое объяснение причин восстания против "галичан" - будто бы ими управляли "злые старики" и "злые девки", у которых были "золотые серпы", хотя что именно они делали по отношению к местным жителям и почему это привело к вооруженному столкновению, уже забыто. Видимо, брат, как следовало ожидать, принял эти нелепые побасенки за отголоски реальных событий, решил докопаться до сути. Прожив несколько дней в деревне, в какой-то гостепреимной семье, он переехал в сторожку лесника... Там и настигла его страшная смерть.
  На утро его изуродованное тело нашли три деревенских парня, пришедшие помогать ему подновить избушку: дверь была закрыта изнутри, но зато окно - распахнуто настежь, и все внутри залито кровью. У Антона было в буквальном смысле слова вырвано сердце, причем оно не было найдено ни рядом с телом, ни где-то еще. Судя по характеру смертельной раны, удар был нанесен чем-то вроде ножа, причем рана была резаная, что еще раз подтверждало догадку: убийца совершил преступление не в припадке ненависти - он сознательно кромсал тело уже потерявшего сознание человека. Заставляли обратить на себя внимание и многочисленные мелкие раны на шее - в основном на горле, которые были нанесены не ножом, а каким-то странным орудием, которое так и не смогли определить - это было не лезвие, не штык или игла, даже не зубы, по крайней мере - не зубы человека или зверя, ское - несколько выстроенных в ряд длинных и толстых игл. Трудно сказать, было ли что-то похищено из сторожки - деньги, по крайней мере, остались на месте, пища - также. Возможно, действовал некий маньяк, но от этого утверждения также никакие ниточки никуда не вели. Странность убийства также усугублялась тем, что никаких следов (включая кровь) вне сторожки найдено не было, а ведь убийца должен был унести свой страшный трофей - сердце! Были в порядке книги, которые взял с собою мой брат - разумеется, добрая половина из них была оккультными - и его записи, которые большей частью не были даже досмотрены в ходе расследования. После того, как люди из органов признали свое бессилие, кто-то из местных привел сторожку в порядок - и теперь бумаги и вещи брата ждали кого-то, кто пожелает забрать их по праву родственников. Насколько я знаю, такое легкомыслие обычно в "органах" не практикуется, но следовало учитывать психологию глубинки, а также то, что контроль над этой глубинкой явно делается спустя рукава - в армии я видел немало подобных примеров.
  Отметившись в милиции и получив разрешение забрать имущество брата, частью оставшееся на месте преступления, вместе с ключом от сторожки, я вынужден был оставить машину в деревне на попечение той семьи, у которой останавливался мой двоюродный брат. Тропу, которая вела к сторожке, мне указали они же, причем десятилетняя девчушка, самая младшая в семье, сказала мне со смехом, что детям запрещают уходить по этой тропинке в лес, потому, что там их "схватят Люди Дубов". В ее смехе чувствовалась нерешительность, которую я приписал тому, что она еще не до конца рассталась с детскими страхами.
  Дубы в лесу и вправду были, хотя по всем правилам этому лесу полагалось быть чисто хвойным, словно их когда-то насадили здесь специально. А вот "Людей Дубов", кем бы ни были эти детские пугала, я не встретил, хотя время от времени, когда в кронах деревьев взвывал порыв ветра, приносивший холод и запах болота, мое сердце непроизвольно замирало - кроме того, я был на стороже, помня, что в окрестностях бродит маньяк-убийца и в то же время желая всем сердцем встречи с ним, чтобы на правах самообороны отомстить за Антона. Но до сторожки я добрался без приключений.
  Конечно, избушка лесника нуждалась в починке, это было видно невооруженным глазом, но она была еще достаточно крепкой, чтобы приютить меня на несколько дней. Внутри, против ожидания, было чисто, хотя деревянные ставни и заставляли пользоваться предусмотрительно захваченным электрическим фонариком, кроме того - внутри царил запах старой, подгнивающей древесины и еще чего-то, заставлявшего невольно вспомнить, что весь пол был несколько недель назад залит кровью. Впрочем, когда я открыл окно настежь и выключил фонарь, воздух ранней осени отрезвил меня от неприятного ощущения. Я наскоро перекусил захваченными бутербродами, запивая их минералкой, но этого мне показалось мало, и я открыл банку предусмотрительно захваченных консервов. только расправившись с ее содержимым, я почувствовал, что сыт, и решил посмотреть, что осталось в сторожке от имущества моего брата.
  Поскольку избушка была очень маленькой, внутри помещались только русская печь, занимавшая большую часть единственной комнаты и служившая, видимо, также и постелью, пустой ныне буфет - судя по всему, самодельный и очень ветхий -, и самодельный же стол с двумя лавками, на котором были сложены книги и бумаги, запечатанные в серые папки. Ко всем этим "сокровищам" прилагалась подробная опись имущества - за материальными же ценностями, такими, как жалкие гроши, найденные в кошельке моего брата, или его часы, все-таки предписывалось явиться в "органы" самолично. Разумеется, меня больше всего интересовали записи моего брата - все, что осталось от его путаных идей, от его таинственных и никому не нужных исследований...
  Наугад я вскрыл одну из серых папок и, достав пачку листов формата А-4, на которых обычно печатают набранное на компьютерах, обнаружил, что они исписаны трудноразборчивым подчерком моего брата. Я начал разбираться в написанном, и вскоре был поражен работоспособностью Антона, которая с точки зрения окружающих была направлена "не на дело". Хотя он писал все это для себя, выглядели его черновики как черновики какой-то книги, предназначенной для всеобщего обозрения: даже цитаты, которые он наверняка помнил наизусть или всегда мог посмотреть в книгах, были переписаны им от руки наряду с собственными мыслями и выводами, как будто Антон собирался нести свои рукописи в издательство. Большая часть рукописи выглядела как набор цитат с обширными комментариями к ним. Первое, что попалось на глаза мне, было: "...Тогда Медб послала друидов, заклинателей и злых певцов к Фердиаду, чтобы они спели ему три цепенящие песни и три злых заклинания, и наслали три нарыва на его лицо - нарывы позора, стыда и поношения, от которых должен был он умереть, если не тотчас, то не позже, чем через девять дней, если откажется прийти. И Фердиад пошел с ними, ибо легче казалось ему пасть от копья силы, смелости и ловкости боевой, чем от копья позора, стыда и поношения." Рядом находилась нарисованная от руки же условная карта Европы с какими-то беспорядочными стрелками, одна из которых тянулась из Палестины в обход контуров Европы по средиземному морю и атлентическому побережью Франции куда-то к Шотландии, а другая и вовсе выходила откуда-то из вод Атлантического Океана и устремлялась к Германии. Комментарий, выполненный в высокопарном стиле, гласил: "Несомненно, в "Похищении быка..." рассказывается о куда более давних временах, восходящим еще к войнам Бронзового Века. Тогда распалось исконное единство, и западная ветвь пришедших из Гипербореи, соблазненная нечестивой магией Лемурии, принесенной финикийцами на Оркнеи, а также наследовав поздней извращенной мудрости гибнущей Атлантиды, прекратила движение на запад и юг, чтобы повернуть на восток, в те земли, которые некогда покинули, разлучившись со своими братьями по крови, хранившими исконное Знание. Однако несколько тысяч лет постоянных вторжений на земли древней Арьяварты ни к чему не привели, ослабив западную ветвь, нарушив ее единство, в результате чего она погрузилась в междоусобные войны... Взгляд на события "Похищения быка..." из противоположного лагеря содержится в сказаниях эллинов о коровах Гериона, в Ведах, в части славянских преданий." Вообще, всевозможные предания составляли чуть ли не основу того, о чем писал Антон. Но суть была не в сказаниях - они были лишь зримой проекцией того, что действительно интересовало моего двоюродного брата: магии, "тайного искусства", которое меняло судьбы целых народов, уничтожало континенты и ниспровергало даже Богов. Он подробно описывал, как отразились в народных эпосах и в известной нам истории представления египтян, халдеев, зороастрийцев, каббалистов, орфиков, друидов и волхвов Севера, как будто весь путь человечества сквозь века был лишь ареной битв между различными тайными философиями и учениями, надежно сокрытыми от посвященных. На рукописных страницах там и тут встречались в русской и латинской транскрипциях слова "Лемурия", "Атлантида", "Туле", "Гиперборея", "Ольмектан", "сфиры", "рунические заклятия", "Великое Делание", "Традиция", "язычество", с ними соседствовали ссылки на розенкрейцеров, франкмасонов, тамплиеров и иные, вовсе неизвестные мне тайные ордена, упоминались также божества самых разных религий (между ними часто проводились параллели), а также говорилось о каких-то "титанах", " антропоморфных колоссах", "волотах" и "полубогах", которые происходили от сверхъестественных созданий и были первыми королями людского племени. Подробно описывалось рождение современной цивилизации на руинах прежних, разрушенных нашествием северян-солнцепоклонников в незапамятные времена, причем последующая гибель той или иной ветви этого белокожего народа объяснялась Антоном исключительно забвением некого изначального Знания, бывшего наследием титанов, и обращением к темной мудрости покоренных некогда народов.
  Я долго сидел над этими страницами, не замечая времени, абсолютно погруженный в открывшиеся мне тайны, пусть даже они и были целиком выдуманы моим двоюродным братом. Смог я ознакомиться и с его стихами, разбросанными среди прочего текста, словно художественные иллюстрации к нему. После рассказа о полузабытом, оставшемся лишь на страницах "Вед" и "Авесты", царстве наследников северного Знания - Арьяварте, следовало стихотворение, так и озаглавленное - "Арьяварта":
  
  О том краю мне часто снятся сны...
  Глухие недра северных дубрав,
  хранящие преданья старины
  о веке, что был весел и кровав.
  Поля без края, где поземка кружит,
  ветра, снега и песни серых стай,
  что славят поступь королевы вьюжной,
  замерзших вод немеркнущая сталь...
  Курганы, сопки, каменные бабы -
  следы прогрохотавших мимо орд:
  полки шли в неизвестность за полками,
  чтоб убивать и гибнуть в свой черед.
  Печаль - не высказать! Она сама сродни
  туманным, снежным, сумрачным просторам,
  где долгой чередой минуют дни,
  где Вечности древней холмы и долы.
  Не знаю - жил ли я когда-то там,
  иль мне еще там предстоит родиться...
  Но грусть из снов в моей груди хранится,
  как тяжесть в сердце вражьего клинка.
  
  Дальше я какое-то время просто не мог читать. Боже мой, какая же трагедия разыгрывалась все эти годы - слабый, полуослепший от постоянного чтения, не имеющий ни друзей, ни любимой и любящей спутницы фанатик-оккультист, буквально самоизолировавшись от общества, грезил о битвах, о богоравном могуществе, о том, что можно управлять целыми народами и великими духами Природы, если постигнуть "сокровенную мудрость"... Однако когда я понял хронологический порядок записок Антона, то обнаружил, что история и фольклор впоследствии совершенно исчезли со страниц его писаний. Почти не осталось и его комментариев - по крайней мере на русском, а те, что были, не вновили никакой ясности. Теперь целые десятки листов были покрыты чем-то вроде
  
  ...Palas Aron Ozimonas
  Baske Bano Tudan Donas
  Geheamel Cla Orlay
  Berec he pantaras tay...
  
  или
  
  ...Sator Arepo Tenet Opera Rotas...
  
  Что это значило, я даже помыслить не мог, я даже не мог предположить, на каком языке это написано и как произносится. Русскоязычные фрагменты тоже не вносили ясности: "В безлунную полночь прежде дня Omlegh разожги пять костров вокруг холма и один на вершине, и стоя рядом с ним, воздев руки к небу, читай третий гимн Wotc Donn и пой гимн Danu, тогда Sidae услышат и соберутся к тебе со всей округи, чтобы указать Путь туда, где правит Cernunn, но чтобы открыть Врата, трижды крикни Gorgoth Assai Belem, а преодолев их - Gorgoth Necrod Belem, иначе многие несчастья падут на тебя..."
  Неожиданно мне пришла в голову мысль, а не писал ли чего-нибудь Антон в день своей смерти? Как ни мала возможность этого, но может быть он указал перед смертью, кто его убийца? Или причину, почему убийца пришел к нему в ту ночь? Я принялся рыться в бумагах - и вскоре был вознагражден. Почему-то на этом листке стояла даже дата, притом - подчеркнутая. Я попытался прочитать написанное, и только тут обнаружил, что ничего не могу разобрать в сгустившихся сумерках. Такая темнота была совершенно не характерна для ранней осени, однако я решил не сетовать на погодные причуды и включил свой фонарик - но он не загорелся. С ругательствами я оменял батарейку на купленную только что этим утром - безрезультатно. Не понимая, в чем дело, я машинально бросил взгляд на свои электронные часы - и заматерился еще больше: циферблат не горел. Неужели дело в той сырости, которую я ощущал в воздухе, пропитанном болотным запахом, еще в лесу доносимым до меня ветром? Кроме того, стало ощутимо холодно, и я пожалел, что при свете дня не набрал хвороста, который можно было бы сунуть в печь.
  То, что я сделал после - нелепо. Особенно нелепо теперь, когда я понимаю, что заметь я раньше приближение опасности, я бы наверняка смог избежать всего, что произошло дальше. Но я достал спичечный коробок и, попеременно зажигая спички, принялся читать последнюю запись, сделанную Антоном перед смертью: "Я нашел Место! Более того, я вычислил тот день, который здесь соответствует древнему дню Вызывания! Эти древние холмы... этот лес... сам этот воздух... Если кто-то все-таки прочитает мои записки, пусть он знает - я сам не ожидал, что в наши дни еще сохранились такие места, где древняя магия правит, как правила она под сенью бронзовых шпилей Туле и среди пирамид Лемурии! Они, нашедшие здесь последний приют, ждут, я знаю это - ждут, когда к ним воззовут на их языке, на котором никто не разговаривает уже две тысячи лет даже на их Родине, доставшейся чужакам... О дети Буминора, осаждавшие Рим и Тартесс, правившие от Эйры до Хеттеявы! Я иду к вам! Скоро... Ma Barraio Ioel Kotha Athor-E-Bal-O Abraoth! Iao Sabao! О ты, воплощенный Angelikos Phosphoros древних Посвященных! Близится Lighsamadh! Я иду...
  Ниже, видимо - уже спустя какое-то время было приписано, причем рука брата так дрожала, что буквы прыгали между строчками: "Они ответили! Ответили с холмов, из-под холмов, из логова страха! Я дурак, так мне и надо! Я же потомок тех, кто загнал их под холмы! Теперь они придут за мной сами! Я верно вычислил праздник - но я буду на нем жертвой! Жертвой Донну и Лу..." В этом месте ручка разорвала бумагу, как будто рука Антона резко дернулась. Записи оборвались, и тут догорела очередная спичка. Оставшись в полной темноте, я запоздало подумал, почему бумага не запачкана кровью из многочисленных ран, как будто кровь начала вытекать из тела брата только тогда, когда он упал на пол. О чем здесь идет речь? Холмы, праздник, жертва, смесь латыни с каким-то неведомым мне языком или даже языками...
  Дальнейшее я вспоминаю, словно виденное в полусне. Очнувшись от раздумий над прочитанным, я обнаружил, что все вокруг заполнено каким-то холодным, липким, пахнущим сыростью и плесенью прозрачным туманом. В нем виднелись какие-то образы, тени теней, неясные и расплывчатые - с трудом я различал белые одеяния и бледные лица молодых девушек, чьи светлые волосы были заплетены в косы или распущены по плечам, а над головами возвышались золотые диадемы, выполненные в виде переплетения листьев. От них веяло успокаивающей прохладой, странно контрастировавшей с мерзкой дымкой вокруг. Я чувствовал нежные прикосновения их рук и слышал шепот нескольких женских голосов, хорошо врезавшийся в мою память:
  
  Eko, eko, Cernunnos,
  eko, eko, Donnaes,
  eko, eko Essues,
  eko, eko Morrighan,
  eko, eko Sucelles...
  
  Я словно окаменел, сидя на полу и вслушиваясь в волшебное пение. Неожиданно одна из призрачных девушек склонилась ко мне, положив руки мне на плечи. Ее лицо было прекрасно, словно у сказочной принцессы, а бездонные синие глаза горели таинственным огнем. Я ощутил, как ее холодные губы соприкасаются с моими, как ее язык касается моих губ и начинает медленно спускаться вниз... Неожиданно, когда он достиг моего горла, я ощутил болезненный укол в месте его прикосновения, но и боль была далекой, едва ощутимой. Я же тем временем, словно кролик на удава, смотрел на остальных приблизившихся ко мне девушек, таких же бледных и прекрасных. Они продолжали полушептать-полупеть, гипнотизируя меня своими взглядами. та девушка, которая целовала меня, наконец отступила к ним, но ее место заняла вторая, затем - третья... Вновь я чувствовал болезненные уколы, когда они целовали меня, но уже не предавал им значения. Однако - хвала всем Богам, хранившим меня! - я не до конца поддался их чарам. И потому, стоило мне увидеть, что достает одна из девушек из складок своего белого одеяния, как оцепенение тут же спало с меня, и я заорал во всю мочь своей глотки...
  ...потому что она достала золотой серп!
  Я попытался вскочить, но тонкие девичьи руки с неожиданной силой удержали меня на месте. По счастью, это оказалось последней каплей, чтобы я утратил рассудок - лишь временное безумие спасло меня от гибели в объятиях вампиров, не собиравшихся отпускать так редко теперь попадавшуюся им жертву... Моя силы оказались надежнее моего рассудка, и потому я избег участи своего двоюродного брата, и мое сердце не было брошено на алтарь позабытых Богов исчезнувшего две тысячи лет назад народа! Присосавшаяся к моей шее покойница, которой давным-давно уже полагалось бы истлеть в земле, отпрянула, и я увидел на ее губах кровь, а в ее синих глазах дьявольские красные огни.
  Сверхъестественным усилием попавшего в ловушку животного я вырвался из цепких объятий мертвых жриц и буквально выскочил из двери сторожки, распахнув ее своим плечом. Не помню, что было потом и каким образом, будучи безумным от ужаса, я избрал верный путь. Обрывки видений той ночи и сейчас не дают мне спать спокойно. Меня хватали какие-то руки, тянувшиеся из-под земли, я боролся с призраками, выраставшими на моем пути и отбивался от преследовавших меня девушек-вампиров, пытавшихся повалить ускользавшую добычу навзничь, впиться в ее горло и вырезать золотым серпом сердце. Я бежал через лес вокруг Чертовых Холмов так, как, должно быть, бежали от Великих Неизвестных, от дымящихся алтарей древней позабытой Лемурии мои первобытные предки-кроманьонцы... Когда же я окончательно выбился из сил и упал на землю, готовый задохнуться прежде, чем меня настигнут жрицы мертвого народа, моих ушей достиг близкий вой собак - это деревенские псы, почувствовав близость преследовавших меня вампиров, пытались предупредить хозяев об опасности. И тогда я, собрав все оставшиеся силы, пополз на этот вой, обрывая одежду о кусты и корни - а может быть, то были когти живых мертвецов, пытавшихся утащить меня в свои подземные обители, в логово страха, как назвал сообщающиеся гробницы под Чертовыми Холмами несчастный Антон...
  Деревенские нашли меня только утром - я лежал у чьей-то калитки, грязный, окровавленный, в изорванной одежде. Врач, который позже осматривал меня, удивлялся, как я умудрился потерять столько крови и остаться живым, да еще и после гонки на износ по лесной глуши. Понимая, что ни медики, ни милиция не поверят в истинность моих приключений, я сказал, что помню только какие-то темные фигуры, набросившиеся на меня в сумерках - от них я и убегал, а каким образом они попали в сторожку - я сказать не могу, возможно - бесшумно проникли черекз дверь, когда я был к ней спиною. Все факты вписывались в эту историю, и загадочно было лишь то, почему кровь из ран, полученных еще в избе лесника, обнаружилась только начиная с порога, причем так обильно, что она явно должна была быть и на полу. Кроме того, следствие так и не разрешило вопроса относительно оружия, которым были нанесены раны на моей шее - такие же, как и у моего двоюродного брата. К сожалению, мое здоровье и мои нервы оказались навсегда подорванными, и я едва перебиваюсь случайными заработками, чтобы иметь возможность покупать те лекарства, которые позволяют мне спокойно спать по ночам. Впрочем, спокойно - это понятие относительное... Потому что в безлунные ночи я снова вижу дремучий лес, скрывающий логово страха от живущих, и слышу, как шепчут свои заклинания и молитвы древним Богам те, что обитают под холмами и влачат призрачное существование вампиров за счет живых людей, потомков своих победителей.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"