Стоял теплый июльский вечер. Предзакатное солнце источало невыносимый жар. В разморенном воздухе лениво звенела мошкара. Шлепая босыми ногами по скользкой глине, я забрался на пригорок и уселся на уступчике, от которого до воды было всего каких-нибудь четыре-пять метров. Отсюда открывался великолепный вид на зеленую гряду холмов, поросших лесом, протянувшуюся до горизонта, и сонную деревушку, которая, казалось, мирно дремала здесь с далеких времен сотворения мира, на пыльную дорогу, петляющую между холмами и теряющуюся вдали, и неторопливый караван кучевых облаков в небе.
Все кругом дремало, в душном воздухе не слышалось даже пения птиц. Трудно было понять, что заставило меня свернуть с дороги и блуждать между холмами и почему, мучимый сомнениями, я не мог оторвать взгляда от зеркальной глади озера. Что-то должно было произойти и не происходило.
Зачем я здесь? Щемящая тоска, вызванная тягостным одиночеством, овладела мной. Край казался диким. Создавалось впечатление, что этот райский уголок не принадлежал нашему миру. По крайней мере, сегодня он существовал отдельно, сам по себе. Словно здесь остановилось само время, и только в голубой прозрачной ткани неба жгло и пылало живое яростное солнце.
Одиночество стало невыносимым, я почувствовал собственную неуместность, как будто забрался в чужой дом и теперь тайком подглядывал за его обитателями. Необычная тишина давила, даже мошки куда-то подевались. Я уже собирался подняться и уйти, как вдруг услышал неподалеку чей-то смех. Это показалось настолько невозможным, что я замер в неудобной позе.
Из-за пригорка вышла стройная молодая девушка в нарядном зеленом купальнике. Одежду она несла в руках, и почему-то сразу, как нельзя лучше, дополнила общую сказочную картину.
Она заметила меня, приветливо, как старому знакомому, помахала рукой, оставила одежду на берегу и бросилась в воду. Надо сказать, плавала девушка отменно. Ныряла и подолгу оставалась под водой, так что я начал беспокоиться. Наконец, к моему огромному облегчению она выбралась на берег и пристроилась рядом на травке. С ее распущенных волос еще стекала вода. Мы познакомились. Девушку звали Лида. Она была очень красива, и я не мог оторвать от нее восхищенного взгляда.
- Жарко сегодня, не правда ли? - обратилась она ко мне.
- Тихо здесь, ни звука, ни шороха, - сказал я, чувствуя непонятное волнение, - странно.
- Когда в деревне веселье, во всей округе травинка не шелохнется.
- Разве такое возможно?
- Не веришь? - она пристально посмотрела на меня и вдруг посерьезнела.
- Хочешь знать правду? - в бездонных озерах ее зеленых глаз плескалась тайна.
- Ты из города, приехал на свадьбу, - продолжала она, - вон твой городской саквояж, а в нем подарок.
Я молчал. Она что, читает мысли? Девушка обхватила руками загорелые колени и, загадочно улыбнувшись, спросила:
- Ты любишь сказки, Андрей?
- В детстве любил, - растерянно ответил я.
- А веришь в любовь с первого взгляда?
- Положим, верю. И что же?
Она искоса взглянула на меня со странным значительным выражением в зеленых глазах.
- Сегодня женится твой друг?
- Женька, мой старый товарищ. О женитьбе не помышлял, женщин за три версты обходил и вообще слыл женоненавистником, а тут вдруг уехал на охоту и позвал меня на свадьбу. Как гром с ясного неба.
Она кивнула головой.
- Он охотился здесь, в наших краях.
- Опытный охотник, - заметил я, - а в силки угодил, только те силки, видать, покрепче железного капкана будут.
- Не мудрено угодить, если в деревне одни женщины.
- Что-то я не слышал о таких деревнях. Уж не амазонки ли там обитают?
- Выслушай, Андрюша, сказку до конца, - и таким это было сказано тоном, что вдруг повеяло на меня чем-то неведомым и грозным. Я внутренне сжался.
- Живут здесь не амазонки, а русалки.
- Вот как? - я испытал разочарование. Сказка оказалась чересчур старой.
- И все же выслушай, - терпеливо продолжала она. Вот что я узнал из ее слов.
Считается, что на земле русской не осталось белых пятен. Но так ли это? Бок обок с людьми издавна существовал на Земле древний род русалок. Водяные последнее время вымерли от загрязнения водоемов, лешие исчезли вместе с вырубленными лесами, остались неприхотливые русалки, забившиеся в забытые глухие уголки. Чудесный дар телепатии позволил им оставаться незамеченными.
Водители ведут свои тракторы и грузовики в обход их деревень, при этом, пребывая в полной уверенности, что двигаются идеально прямым путем. Но русалкам одиноко без людей, и если кому-то из них приглянется случайный прохожий, она запутает, заведет его к себе, и вскоре на всю деревню три дня шумит свадьба.
- Разве русалки могут жить на суше?
- Недолго могут. Мимо нашей деревни протекает прекрасная прохладная речка. Она впадает в это озеро.
Девушка лукаво посмотрела на меня и вдруг совершенно искренне рассмеялась.
- Ты мне почти поверил! - весело воскликнула она. - Скажу по секрету, в деревне меня считают первой выдумщицей и даже прозвали Русалочкой. Я, в самом деле, хорошо плаваю, - сказав так, она прыгнула вниз и красиво, почти без всплеска, вошла в воду.
- Вот наваждение, - подумал я, - сегодня можно поверить во что угодно!
Как-то мне было не по себе. Странное, давящее чувство усиливалось тем фактом, что здесь почему-то не работала сотовая связь.
Солнце уже село на верхушки деревьев, но все еще пекло, как угли догоревшего костра. Я встал и оделся. Тревога не покидала меня, ощущение нереальности происходящего усилилось. Я посмотрел на резвящуюся Лиду и вдруг волосы у меня на голове зашевелились. Словно бы рыбий хвост мелькнул в воде.
Но она уже выбиралась на берег. Я спустился к ней и, сам не зная зачем, спросил: "А вдруг ваша русалка не приглянется этому случайному путнику?".
- Такого еще не было, Андрюша. Уйти от нас невозможно, обратного пути нет.
Я вдруг почувствовал лихорадочное желание убраться отсюда восвояси подобру-поздорову, хотя Лида казалась доброй, обаятельной и к тому же редчайшей красоты женщиной.
Была ли в сказке доля правды, или нет, я засуетился, заторопился, и, наскоро попрощавшись, ушел, испытывая перед ней крайнюю неловкость. Я не пошел, а почти побежал. В темноте я мчался, сломя голову, и только спустя некоторое время, вспомнил, что забыл саквояж с подарком. Но я не собирался возвращаться. Ужас догнал меня, нахлынув запоздалой черной волной. "А вдруг это правда, вдруг, правда?", - билась назойливая мысль.
В лесу стемнело, деревья, как безмолвные часовые, стояли сплошной стеной. Я ориентировался по далекому шуму электрички и по мере приближения к станции постепенно успокаивался. Недавние страхи улеглись и уже казались нелепыми.
Но вот лес кончился, и запыхавшийся, уставший, еще не сообразивший, что случилось, я очутился в самом центре деревни в толпе гуляющих. Шум электрички внезапно превратился в веселый задорный смех. Неподалеку залихватски играл гармонист, звонкие девичьи голоса распевали "коробочку".
- Что же ты, Андрюша, подарок-то оставил? - услышал я вдруг рядом знакомый ласковый голос и, вздрогнув, обернулся. Лида с саквояжем в руках укоризненно смотрела на меня.
- Припозднились мы с тобой, - сказала она, властно беря меня под руку. Мы пробирались сквозь толпу и почти каждому встречному она меня представляла: "Это Андрей, из города, мой жених". Женщины улыбались и радовались вместе с нами.
У большой нарядной избы я увидел упоенных счастьем молодых. Я вручил Евгению подарок, он прослезился от избытка чувств. Потом мы гуляли шесть дней подряд всей деревней, и вскоре город превратился в сказку, далекую и нереальную.