Марина остановила машину у старого городского сквера. Конечно, можно было подъехать поближе, к самому входу в больницу, но следователь специально хотела выгадать эти несколько минут прогулки по морозному воздуху перед разговором с четырёхлетней потерпевшей. Ей нужно было сосредоточиться.
Лисовская бросила взгляд на объёмный шуршащий пакет, в котором лежали кукла, апельсины и конфеты, и шагнула в зиму. Холодный ветер тут же забрался за воротник её модного чёрного пальто и швырнул в лицо целую россыпь колючего снега. Девушка сняла залепленные снегом очки, сунула их в карман, и, близоруко сощурившись, зашагала по заметённой тропинке.
- Я разрешаю вам поговорить с девочкой не более пятнадцати минут, - строго сказала Марине пожилая врач.
- Как она?
- С последствиями сильного переохлаждения мы справились, но пережитый стресс даёт о себе знать. И ещё Виолетта очень скучает по маме...
Осторожно приоткрыв дверь, Марина вошла в небольшую палату. Маленькая темноволосая девочка, услышав скрип двери, испуганно вскинулась и вперила в Лисовскую свои огромные янтарно-карие глаза. Потрёпанная кукла в розовом платье выскользнула из её рук и упала на пол.
Следователь неторопливо подошла к малышке, наклонилась и подняла куклу:
- Привет! - Лисовская старалась, чтобы её голос звучал как можно мягче. - Меня Мариной зовут. А тебя как? - она протянула игрушку девочке.
- Вета...
- Вета, можно я с тобой немножко поиграю?
Малышка кивнула.
- Смотри, какая красивая кукла у меня для тебя есть! - Лисовская вынула из пакета большую куклу в нарядном синем платье.
У Виолетты заблестели глаза, и она радостно потянулась к новой игрушке.
"Похоже, игрушки ей дарили не слишком часто", - подумала следователь.
- Как ты её назовёшь? - спросила она малышку.
- Настей. Так мою маму зовут.
- Вета, скажи мне, а с кем ты ездила за город несколько дней назад, когда ты потерялась и сильно замёрзла? - спросила Марина.
- С тётей-кошкой. С большой тётей-кошкой, но она не умеет говорить "мур-рр".
- Вы поехали за город на автобусе или на машине?
- На автобусе. Тётя-кошка сказала, что мы едем к маме... Мы приехали туда, где было много сломанных вещей и там плохо пахло.
- И что было дальше?
- Тётя-кошка сказала, что моя мама скоро придёт, а пока мы поиграем в прятки. Сказала, чтобы я спряталась. Я спряталась, а потом мне стало холодно, я вышла и стала звать тётю, но её нигде не было...
Дверь в палату резко отворилась:
- Я разрешила вам поговорить с девочкой пятнадцать минут, а уже прошло двадцать! - недовольно сказала пожилая врач.
Лисовская поднялась, выложила на тумбочку конфеты и апельсины:
- Вета, я скоро приду к тебе и мы с тобой ещё поиграем. А пока кушай конфеты и апельсины, хорошо?
На следующий день Лисовская пришла в сад, который посещала Вета.
- Вы помните, кто двадцатого декабря забирал Виолетту из сада? - спросила Марина воспитателя.
- Вета говорит, что она уехала на городскую свалку с какой-то женщиной-кошкой...
- Ну да, мама девочки пришла в сад в маскарадном костюме и в маске кошки - всё-таки Новый год на носу, каждый хочет своего ребёнка повеселить и порадовать. Вы бы видели, как обрадовалась Виолетта...
- То есть, вы отдали ребёнка женщине в маскарадном костюме кошки и с маской на лице, - уточнила Лисовская.
- Ну да.
- И вы точно уверены, что это была мама Виолетты?
- Да.
- Спасибо, Анжела Анатольевна, возможно, я к вам ещё обращусь, если потребуется.
- Ой, лучше не надо. Не люблю я с полицейскими общаться.
В этот же день к Лисовской для дачи показаний пришёл Максим Скворцов - работник мусоросжигательного завода, который и нашёл девочку.
- Максим Александрович, расскажите поподробнее, как вы нашли Виолетту? - попросила Марина свидетеля.
Сидящий напротив следователя высокий, сильный мужчина, заметно волнуясь, сцепил руки в замок:
- Меня в тот день послали на свалку сортировать мусор. И я совершенно случайно нашёл ребёнка. Девочка не кричала, не плакала - она просто лежала на земле, её всю засыпал снег, я не сразу её заметил и едва не наступил на Вету. Раскопав снег, я схватил малышку на руки, закутал в свою куртку - и бегом к дороге. Запрыгнул в свой мусоровоз - и в больницу. Меня по дороге дважды гаишники останавливали за превышение скорости...
- Кроме Виолетты вы никого не видели на свалке?
- Нет. Сами понимаете, свалка - место специфическое. Вряд ли кто-то по доброй воле пойдёт туда гулять.
- Спасибо, Максим Александрович. Если случайно вспомните что-нибудь ещё - обязательно позвоните, - сказала Марина, отпуская свидетеля. - Вот вам мой телефон.
После обеда Лисовская решила допросить подозреваемую - мать Виолетты Анастасию Подберёзову.
Когда подследственную ввели в кабинет следователя, она тяжело плюхнулась на стул и застыла, превратившись в изваяние. Это была высокая женщина неопределённого возраста с короткими, сухими, пережжёнными бесконечными обесцвечиваниями волосами и худым, нервным лицом.
- Ну что, Анастасия Семёновна, признаваться будем или нет? - спросила Марина подследственную. - Двадцатого декабря этого года вы, надев маску кошки, отвезли свою дочь на городскую свалку и оставили там на морозе, желая избавиться от неё...
- Никуда я её не возила! Ничего плохого я ей не делала! И какая маска кошки - вы что, бешеная, что ли? - заорала женщина и тут же заплакала.
- У вас есть алиби? Где вы были и что вы делали двадцатого декабря во второй половине дня?
- Я убирала в доме клиентки! - сверкнув карими глазами, со злостью ответила женщина.
- Кто-нибудь может подтвердить, что видел вас?
- А никто меня не видел. Я убираю в богатых домах когда хозяев дома нет, дверь открываю своим ключом.
- Значит, у вас нет алиби...
- Нет у меня вашего вонючего алиби, - вновь заорала женщина, - но Вету на свалку я не возила! Выпустите меня отсюда!
Поняв, что разговора не выйдет, Лисовская нажала на кнопку звонка:
- Уведите! - коротко бросила следователь.
"Итак, алиби у подозреваемой нет, - думала Марина. - Женщина она явно неуравновешенная, с проблемной психикой. Такая могла, конечно, отвезти ребёнка на свалку и бросить там, но ведь доказательств железных у меня пока нет. И вот ведь что интересно, спряталась под маской кошки - не захотела, чтобы Вета поняла, что её предаёт и бросает на верную смерть самый близкий человек".
Тихий стук в дверь вывел Лисовскую из раздумий. На пороге её кабинета стоял молодой эксперт-криминалист.
- Здравствуйте, Олег Андреевич! Заходите, присаживайтесь, - дружелюбно улыбнулась Лисовская. - Чем порадуете?
Молодой мужчина важно прошёл через весь кабинет и сел на стул напротив следователя:
- Здравствуйте, Марина Георгиевна, я подготовил отчёт. На пальто Виолетты Подберёзовой обнаружена слюна её матери, - раскрыв синюю папку, сказал он. - Кроме того, есть ещё кое-что интересное. На шарфе девочки найден не принадлежащий ей волос. По результатам экспертизы, матери Веты этот волос также не принадлежит.
С этими словами криминалист протянул Марине небольшой прозрачный контейнер, внутри которого находился длинный чёрный волос. Следователь впилась глазами в волос, затем перевела взгляд на криминалиста.
- К сожалению, это всё, - сказал эксперт.
- Спасибо, Олег Андреевич, - Марина ещё раз внимательно осмотрела волос и спрятала контейнер в сейф.
На следующее утро Марина решила ещё раз съездить в детский сад - после разговора с воспитателем у неё остался какой-то неприятный осадок: Лисовской показалось, что женщина чего-то недоговаривает.
На этот раз следователь пошла напрямую к заведующей:
- Скажите, Ирина Григорьевна, Анжела Анатольевна Куницкая давно работает воспитателем третьей группы? - спросила Лисовская у заведующей.
- Анжела Анатольевна не работает в третьей группе, - прозвучал неожиданный ответ. - Двадцатого декабря она лишь заменяла приболевшего постоянного воспитателя этой группы. В тот день она впервые работала в третьей группе...
Анжела Куницкая, сидя на стуле, нервно теребила в руках шёлковый шейный платок. Женщине было страшно: её впервые в жизни вызвали официальной повесткой в прокуратуру.
- Анжела Анатольевна, вы обманули меня! - сердито проговорила Лисовская. - Вы сказали, что точно уверены в том, что двадцатого декабря Вету забирала из садика её мама. Как вы могли быть в этом уверены, если работали в группе первый день?
- Я испугалась, - тихо пробормотала женщина. - Испугалась, что меня накажут за то, что я отдала ребёнка, не удостоверившись в том, что передо мной мама девочки...
- По-хорошему, вас следовало бы наказать не только за это, но и за ложные показания, - ответила следователь. - Сейчас в кабинет приведут женщину, - продолжала она. - Внимательно посмотрите на неё и скажите, та ли это женщина, которая вечером двадцатого декабря забирала Виолетту из сада. Но ничего не говорите, пока женщину не уведут. Когда внимательно рассмотрите её, дайте мне знать - кивните.
Лисовская нажала на кнопку, и через несколько минут конвоир ввёл в кабинет Анастасию Подберёзову.
Анжела Куницкая впилась глазами в лицо Анастасии Семёновны. Когда через несколько минут подследственную вывели из кабинета, Куницкая тут же заговорила, глотая слова от волнения и торопливости:
- Эта женщина приводила Виолетту утром в сад! Она привела дочь одной из первых - я хорошо её рассмотрела. А вечером... женщина в маске была брюнеткой - я видела выбивающиеся из-под шапки чёрные пряди. И она сильно картавила - вообще не произносила "р"!
Марина вздрогнула. Так вот что имела в виду Виолетта Подберёзова, когда говорила, что тётя-кошка не может говорить "мур-рр"!
- Я думаю, что вечером Вету забирала не эта женщина, - опустив глаза, тихо сказала Куницкая.
Лисовская открыла сейф и протянула Куницкой прозрачный пластиковый контейнер с чёрным волосом:
- Посмотрите, похож ли этот волос на волосы этой самой женщины-кошки?
Марина спрятала контейнер в сейф и вновь повернулась к Куницкой:
- Анжела Анатольевна, вы помните какие-нибудь особенности внешности этой самой женщины-кошки? Мне важна каждая мелочь...
Воспитатель медленно покачала головой:
- Нет, ничего... Ах, да, она была в ярко-красных лайковых перчатках...
Лисовская протянула женщине протокол допроса:
- Прочитайте и подпишите.
Анжела Анатольевна долго и внимательно читала протокол, а затем со вздохом поставила под ним хвостатую заковырку подписи.
- Я могу идти?
- Идите.
Куницкая, не прощаясь, вышла за дверь.
- Тётя-кошка, тётя-кошка, где ж тебя искать? - задумчиво произнесла Марина.
"Ну, хорошо, - думала Лисовская, - допустим, Подберёзова могла надеть парик... Но речь у неё совершенно чистая, без малейшего намёка на картавость... Она могла симулировать картавость, конечно, но для этого нужно ежесекундно следить за собой... Нет, Маринка, - сказала сама себе Лисовская, - скорее всего, Подберёзова тут ни при чём".
Ближе к вечеру Лисовская вызвала подследственную на очередной допрос. Теперь, когда следователь почти не сомневалась в невиновности этой женщины, она вела допрос в совершенно ином ключе:
- Анастасия Семёновна, кто помогает вам воспитывать Вету?
- А никто мне не помогает. Отец Веты сплыл сразу, как только узнал о моей беременности. Тут же уехал в Питер.
- Вы живёте с Ветой вдвоём?
- С нами ещё живёт вторая жена отца, моя мачеха.
- Она помогает вам с ребёнком?
По лицу Подберёзовой скользнула невесёлая, быстрая, нервная усмешка:
- Спасибо, что не слишком мешает... Когда они с Дианой выпьют на пару, то хоть из дома убегай.
- Кто такая Диана?
- Моя сводная сестра. Мы почти не видимся - она уже лет пять как живёт у какого-то хахаля...
- Анастасия Семёновна, квартира, в которой вы проживаете - ваша?
- Да, она осталась мне от отца.
- В таком случае, вы могли бы попытаться выписать мачеху...
- Ну, не на улицу же её выгонять...
- У меня к вам просьба, - вдруг встрепенулась Подберёзова. - Я хочу подписать Вете открытку к Новому году... Вы не могли бы купить её для меня, а потом передать Виолетте? Просто мне больше некого просить...
На следующее утро Марина передала Подберёзовой самую красивую новогоднюю открытку, которую ей только удалось найти.
После обеда, желая переговорить с мачехой Подберёзовой, Лисовская поехала на окраину Самары, в отдалённый спальный район.
Она долго жала на кнопку звонка, но дверь так никто и не открыл. Выйдя во двор, Лисовская подошла к небольшой компании молодых мамочек, дружно возводивших снеговика возле старой песочницы. Трое ярко одетых карапузов увлечённо наблюдали за процессом.
- Здравствуйте! Я - следователь, - Марина показала своё удостоверение. - Хочу задать вам несколько вопросов касательно Анастасии Подберёзовой...
Все три молодые мамы, тщательно отряхивая варежки, настороженно и даже с испугом смотрели на Лисовскую.
- Расскажите, как Подберёзова относится к дочери? - спросила следователь.
Повисло гробовое молчание.
- Ну... Настя бывала резковата с девочкой, могла накричать на неё, иногда шлёпнуть по попе... а однажды при мне сказала: "Ну зачем я её родила?" - прервав молчание, сказала одна из женщин.
- Ну, так все мы иногда кричим на детей, - возразила вторая. - Настя уделяла дочке много внимания, часто гуляла с ней...
- А Настю теперь посадят, да? - полюбопытствовала третья.
- Дело расследуется, - сухо ответила Лисовская. - И это единственное, что я могу вам пока сказать.
Она попрощалась с женщинами и направилась к своей машине.
Маринины каблучки встревожили сонное, каникулярное спокойствие коридоров двенадцатой самарской школы. Лисовская, постучав, вошла в нужный ей кабинет. Из-за стола навстречу девушке поднялась хрупкая женщина средних лет с высокой, строгой причёской.
- Здравствуйте! Вы - Надежда Михайловна Ризанова? - спросила Марина.
- Да.
- Я - следователь Лисовская. Я хочу поговорить с вами о вашей бывшей ученице Анастасии Подберёзовой. Анастасия сейчас находится под следствием, и я веду её дело...
- Господи, неужели Настя до тюрьмы уже докатилась? - побледнев, воскликнула учительница.
- Пока она только под следствием.
- Присаживайтесь, - предложила Надежда Михайловна. - Ну, что вам сказать... Я была Настиной классной с пятого по девятый класс. Вела у неё историю. Настя была доброй, открытой, любознательной девочкой, круглой отличницей, лучшей ученицей во всей параллели... Хотела после школы в мединститут поступать... Да я вам сейчас фото её класса покажу.
Ризанова долго копалась в огромном шкафу, и, наконец, когда Лисовская уже хотела попросить её прекратить бесплодные поиски, вдруг воскликнула:
- Да вот же оно!
Женщина протянула Лисовской большой лист, на котором рядами располагались задорные, смеющиеся лица девятиклассников.
- Вот Настя, - Надежда Михайловна ткнула пальцем в одну из фотографий.
Лисовская поднесла фото поближе к глазам. С небольшой фотографии на неё с улыбкой смотрела юная, светлая девушка-подросток с пытливыми, широко распахнутыми карими глазами и длинной русой косой. "Настя Подберёзова", - прочитала Лисовская надпись под фотографией.
- Она очень изменилась, - негромко сказала Марина, отодвигая фото.
- Очень тяжело в пятнадцать лет остаться один на один с жизнью, - ответила Ризанова. - Настя с отличием окончила девять классов, а на каникулах, кажется, в августе, внезапно умер её отец. Вместо десятого класса девочке пришлось идти работать, чтобы как-то прокормиться. Знаю, что она торговала на рынке, потом убирала в богатых домах... Кажется, родила ребёнка... Это всё, что я о ней знаю...
- У Анастасии есть мачеха, разве она не могла позаботиться о пятнадцатилетней девочке? - спросила Лисовская.
- Мачехе никогда не было до Насти никакого дела. Девочкой всегда занимался только отец.
- Я знаю, что у Анастасии есть сводная сестра. Вы можете что-нибудь о ней рассказать? - спросила следователь.
- Она не училась в нашей школе, я ничего не знаю о ней. Боюсь, я ничем больше не смогу вам помочь. Если хотите побольше узнать об Анастасии, обратитесь к Елизавете Серебрянской. Она работает медсестрой во второй городской поликлинике. В школе они с Настей были лучшими подругами.
- Спасибо, Надежда Михайловна. До свидания, - Лисовская в глубокой задумчивости вышла из кабинета.
Тридцатого декабря, отложив все свои дела, Марина поехала в больницу к Виолетте Подберёзовой. Она привезла девочке открытку и большую куклу, купленную ею от имени матери, а от себя - симпатичного плюшевого медведя и много конфет.
Когда Лисовская, поиграв около часа с девочкой, вышла из палаты, её в коридоре перехватила сердитая врач:
- Послушайте, ребёнок не может месяцами жить в больнице, - не здороваясь, сказала она. - Нужно оформлять документы для перевода девочки в детский дом...
- Лидия Павловна, - очень тихо ответила Лисовская, - я по-человечески вас прошу... Пусть Вета побудет в больнице ещё две-три недели... Я думаю... я надеюсь, что в январе мама Виолетты сможет забрать её домой.
Не дожидаясь новых вопросов, следователь быстро вышла из отделения.
С Елизаветой Серебрянской Лисовская встретилась девятого января в модном кафе "Зефир". Марина заказала два кофе и две порции мороженого. Серебрянская держалась довольно настороженно, будто боясь, что её хотят на чём-то поймать.
- Лиза, вы давно дружите с Анастасией Подберёзовой? - спросила Лисовская.
- С первого класса. Все девять лет просидели за одной партой. Я у неё всегда списывала, - молодая женщина слабо улыбнулась.
Официант принёс заказ. Марина пригубила ароматный горячий кофе и задала следующий вопрос:
- Когда Анастасия ушла из школы после девяти классов, вы продолжали общаться?
- Да, но уже изредка.
- Что вы можете сказать об отношении Насти к дочери?
- Она очень любит Вету...
- Мне говорили, что Анастасия сожалела о том, что родила ребёнка...
- Это всё от безденежья! - Серебрянская встрепенулась, едва не опрокинув чашку с кофе. - Насте постоянно не хватает денег!
- Лиза, как вы думаете, Анастасия могла попытаться избавиться от ребёнка?
- Нет! Я говорю вам: Настя очень любит свою дочь. Но на неё постоянно давит то, что нет денег на одежду малышке, на игрушки, на сладости... - Серебрянская допила кофе и принялась за мороженое.
- Что вы можете сказать о мачехе Подберёзовой и её сводной сестре?
Елизавета хмыкнула:
- За все годы нашей дружбы я раз пять видела её мачеху, а сестру и того меньше. Обе они - неприятные дамы.
- Как думаете, кто мог похитить дочь Анастасии? Кому была выгодна смерть девочки?
Серебрянская пожала плечами:
- Даже представить себе не могу. Врагов у Насти, вроде бы, не было...
- Спасибо, Елизавета Дмитриевна! Вы очень мне помогли, - Лисовская расплатилась за заказ и, кивнув на прощанье, вышла из кафе.
На следующее утро Лисовская снова поехала домой к Подберёзовой.
"Если и сейчас никого не будет дома, буду ждать до вечера, да хоть до завтрашнего утра", - думала Марина, с силой нажимая на кнопку звонка.
Внезапно дверь отворилась, и на пороге появилась высокая, ширококостная старуха, слегка сгорбленная, но не дряхлая.
- Чего надо?
- Полиция!
Лисовская протиснулась в квартиру, едва не наступив на подол длинной, в пол, коричневой юбки хозяйки.
- Вы - Розалия Фёдоровна Кротова?
- Да.
- Я - следователь Лисовская. Я веду дело вашей падчерицы Анастасии Подберёзовой...
- Ордер на обыск у вас есть?
- Ну, зачем вы так недружелюбно... Нет у меня ордера, - Лисовская поняла, что дальше прихожей ей пройти не дадут. - Расскажите мне об отношении Анастасии к Виолетте.
- А что рассказывать? Настька трижды дочь в окно хотела выбросить, чуть не утопила, а сколько раз дитё голодным по дому бродило - не сосчитать...
Марина скользнула взглядом по изрезанному морщинами крупному лицу с грубыми, почти мужскими чертами и свисающим вдоль щёк ярко-рыжим волосам.
"Врёт", - мелькнула быстрая мысль.
- Розалия Фёдоровна, а где вы были двадцатого декабря прошлого года?
- В поликлинике, - прозвучал быстрый, как будто заранее заготовленный ответ.
- Ваша дочь живёт вместе в вами?
- Нет, Диана давно уехала работать за границу...
Из комнаты донеслась громкая трель мобильника. Розалия Фёдоровна выскользнула из прихожей и несколько минут мурлыкала по телефону. Как ни прислушивалась Марина, она не могла разобрать, о чём говорит женщина. Улучив мгновение, Лисовская заглянула в обе комнаты небольшой "двушки", и её глазам предстала очень скромная обстановка, почти граничащая с нищетой. Наконец Кротова вновь вышла в прихожую:
- Мне нужно срочно уйти...
- Кто вам звонил? - поинтересовалась Лисовская.
- Не ваше дело! - резко ответила хозяйка, выпроваживая следователя за дверь.
"Кротова явно что-то скрывает", - думала Марина, спускаясь на лифте. Следователь села в машину, но едва она захлопнула дверцу, как её внимание привлекла женщина в безвкусном ядовито-розовом пальто, спешащая к тому самому подъезду, из которого только что вышла сама Марина. Лисовская скользнула взглядом по алым лайковым перчаткам незнакомки, по выбивающимся из-под белой вязаной шапочки чёрным волосам, и, выскочив из машины, вслед за женщиной вбежала в подъезд.
Как ни старалась Марина догнать незнакомку, дверь лифта уже закрылась за спиной женщины, и тогда Лисовская полетела вверх по ступенькам, радуясь, что надела сегодня не каблуки, а удобные лёгкие сапоги на низком ходу. Марина добежала до седьмого этажа, когда над её головой мягко открылись двери лифта. Сдерживая рвущееся из груди дыхание, следователь вся обратилась в слух. Она слышала, как женщина подошла к квартире Подберёзовой, как нажала на кнопку звонка. Спустя несколько секунд раздался скрип отворяемой двери:
- Пл-ливет, мама!
- Заходи, Дианочка!
Захлопнувшаяся над головой девушки дверь отсекла все звуки, но следователь уже достаточно видела и слышала.
- Дайте мне, пожалуйста, вот эту кошачью маску, - Марина обошла четыре магазина, чтобы найти нужный ей "реквизит".
Улик было более чем достаточно, но Лисовская не спешила задерживать преступницу: ей хотелось сыграть с мерзавкой в тонкую психологическую игру.
Марина вызвала Диану Кротову на допрос в качестве свидетельницы по делу Анастасии Подберёзовой - именно так было указано в отправленной по почте повестке. Лисовская не сомневалась, что женщина придёт, и не ошиблась: Кротова явилась почти вовремя, опоздав лишь на пять минут.
Кротова была всё в тех же ярко-красных лайковых перчатках, и Марине на мгновение показалось, что эти перчатки насквозь пропитаны кровью.
Посетительница прошла через весь кабинет и опустилась на стул. Она казалась уверенной в себе и абсолютно спокойной.
Лисовская с любопытством вглядывалась в приятное, миловидное, с правильными чертами лицо молодой женщины. "Вот если бы была какая-нибудь примета во внешности, позволяющая отличать преступника, например, особая складка на лбу, насколько проще было бы нам, сыскарям", - подумала Марина и задала первый вопрос:
- Диана Аркадьевна, расскажите, пожалуйста, об отношении вашей сводной сестры к её дочери.
- Ой, Настька девчонкой совсем не занималась. Не нужен был ей лл-лебёнок. Могла сутками дитё не колл-лмить...
Вполуха слушая весь этот бред, Марина встала, подошла к окну, раздвинула шторы, и, отвернувшись от Кротовой, быстро натянула на лицо лежащую на подоконнике маску кошки.
- Она погулять любила, ей плевать было на дочку...
Лисовская резко повернулась к посетительнице и сквозь прорези маски увидела, как та, стремительно побледнев, отпрянула, едва не опрокинув стул:
- Как вы узнали?..
Марина сорвала с лица картонку:
- Гражданка Кротова, вы арестованы по обвинению в похищении и покушении на убийство несовершеннолетней Виолетты Александровны Подберёзовой!
Спустя мгновение на запястьях женщины защёлкнулись металлические кольца наручников.
- Вы ничего не докажете! - с ненавистью глядя на девушку, вскинулась Кротова.
- Докажу! - одарив преступницу холодным взглядом, ответила Лисовская. - Ещё как докажу!
- Анастасия Семёновна, передайте Виолетте от меня небольшой подарок, - Марина отдала женщине объёмную коробку конструктора. - А это вам, - Лисовская протянула большую шоколадку в яркой обёртке.
- Не надо...
- Анастасия Семёновна, возьмите, - Лисовская настойчиво вложила шоколад в руку женщины. - Ну... хотя бы в качестве извинения.
Притаившись за шторой, девушка исподтишка наблюдала, как Подберёзова торопливо шла к автобусной остановке. Когда женщина скрылась из вида, Марина улыбнулась своим мыслям: всё получилось так, как она хотела.
- Ну, как там твои "дочки-матери"? - спросил у Лисовской подполковник Бекетов.
- Сядут обе: и мать, и дочка, - уверенно ответила Марина.
- Сможешь доказать соучастие мамаши?
Девушка кивнула:
- Смогу, хоть и хитра чертовка. В день похищения Виолетты старуха весь день провела в поликлинике, надеясь обеспечить себе алиби. Но коварный план придумала именно Розалия Кротова: решила упрятать Виолетту в могилу, а её мать - в тюрьму за убийство ребёнка. А потом продать квартиру Подберёзовой и вместе с Дианой уехать с концами из Самары... Просчитала, что после исчезновения или смерти Виолетты подозрения в первую очередь упадут на мать ребёнка... Диана Кротова сдала матушку, как стеклотару: надеется сократить себе срок. Я думаю, лет по десять получат обе.
- Прости, солнышко! - Настя осторожно погладила тонкую, почти прозрачную ручку спящей дочери. - Прости, что, злясь на себя, иногда на тебе срывалась, кричала на тебя...
Женщина поцеловала ребёнка в лоб и вышла из спальни. Анастасия неторопливо обошла свою скромную квартиру, будто всё ещё не веря в то, что теперь они с Ветой единственные хозяева этой "двушки": Лисовская прозрачно намекнула ей на то, что в ближайшее десятилетие "драгоценные родственницы" их с дочкой не побеспокоят.
"На следующей неделе выпишу обеих", - решила Подберёзова.
Вдруг ей захотелось выпить чаю. Наполнив до краёв кружку, женщина разорвала яркую упаковку шоколадки и вздрогнула: к её ногам упали три крупные купюры, ювелирно спрятанные под обёртку Лисовской. Только теперь Подберёзова поняла, почему Марина так настойчиво просила её взять шоколад.