Аннотация: - Маленький Лорд, посмотри на меня, - я вздрогнул, но все же посмотрел. - Ты хочешь уметь читать? - он дождался моего кивка и продолжил: - Тогда не бойся, не обижу.
Я - один из немногих живых среди мертвецов моего города. Если подумать, то их жизнь протекает в каждодневном аду, тогда как рай совсем близко, только протяни руку, да кто ж их туда пустит. Нищие, беспризорники и другой сброд обречены влачить жалкое существование, прежде чем рухнут на самое дно ямы, ставшей им последним пристанищем. Их погребали как скот, даже без гробов, и в редких случаях в грубо сколоченных ящиках.
Я тоже когда-то, как и они, прятался по трущобам и влачил жалкое, скудное существование в вечном поиске еды и тайного угла, где смог бы отсидеться до утра. Мой день походил один на другой: поиски еды, драки за нее и сожаление, когда все же дворняге удавалось унести лапы с тем, что могло кормить меня в тот день. Несмотря на то, что существовал в этом аду вот так каждый день, я хотел жить, невероятно сильно хотел жить.
С тех пор, как я покинул трущобы, прошло более пятнадцати лет, но даже сейчас слишком хорошо помню весь свой путь от дикого зверя, мертвого внутри, до живого человека. Это была длинная дорога, усеянная ямами, которая, извиваясь, продолжала приносить мне боль. Но... разве можно хоть что-то получить в жизни, не жертвуя? Слишком много мне пришлось повидать, слишком...
***
Я провел три года, обшаривая кладбище за кладбищем, сбился со счета, сколько тел видел и сколько из них мы продали. Мне перестало страшить прикосновение к ледяной, околевшей коже. Я научился есть, не набрасываясь на еду, не видеть в воде всех возможных сокровищ, привык спать в теплых мягких кроватях и отучился рычать на людей. Жизнь продолжала учить меня день за днем. Во сне же я вновь видел те лачуги, в которых ночевал, ощущал вкус сырой жилистой крысы и мерз ночами, пытаясь согреться, кутаясь в старую и потрепанную одежду, украденную у таких же бедняков, как и я. Страх, он так и не покинул меня, был моим постоянным спутником, но именно он давал мне силы, и я душил его и делал новый шаг по жизни. А ведь живым, оказывается, быть так же страшно, как и мертвым, просто этот страх немного иной.
Не знаю почему, но мне Этан помогал больше, чем другим. Возможно, это было от того, что я слишком сильно напоминал ему о том, каким он был когда-то. В моем лице он видел того себя, который побирался по улицам, голодал и жил лишь одним днем. А еще, возможно, Этан не врал, когда говорил, что уважает меня за силу воли и желание жить. Ответы я мог лишь придумать, но правда ли это, никогда не смогу узнать.
Все мы жили под крышей одного дома, и мне приходилось долго привыкать к тому, что опасности в моей комнате нет, и никто не войдет туда без стука и без спроса. Я еще плохо осознавал и иногда не верил в перемены, произошедшие в моей жизни.
Иногда мне нравилось пробираться в кабинет Этана и касаться книг, вдыхать их запах, не знаю почему, но это было так приятно. Осмелившись, брал одну в руки и, немного пролистав, вновь ставил ее на прежнее место. Мне бы хотелось знать, что было в них, о чем написано, но, по понятной причине, читать, писать, да и считать не умел. И все равно, касаясь книг, я улыбался и на время был счастлив, наполнен покоем. Этан однажды заметил, как я расхаживаю по библиотеке и оглаживаю пальцами корешки книг. Он вошел в помещение так тихо. Я очнулся, когда услышал смешок. Увидев того, кто нарушил тишину, вздрогнул и прижал книгу к себе, глядя на Этана испуганными глазами.
- Тебе нравятся книги? - спросил он, подходя ближе, и, пробежав пальцами по книжкам, вытащил одну, открыл и начал читать вслух. Его голос, спокойный, немного мелодичный, ровно лился и очаровывал меня. Кажется, я попал в плен, в плен того, о чем он читал. - Да, тебе определенно нравится. Думаю, я бы мог научить тебя читать. Да, пожалуй, буду учить.
Когда я услышал это слово "учить", вздрогнул всем телом, перед мысленным взором пронеслись картинки прошлого, как отец, злой, красный, пьяный, орал, что будет учить мать уму-разуму, и потом начинал ее бить; а она всегда прятала плачущего меня в складках своей юбки и старалась отгородить от гнева отца. Она подставляла себя, ей было больно, но мама вздрагивала и продолжала улыбаться мне. Отец никогда не останавливался и бил до последнего. Мама падала на пол и теряла сознание от тяжелых побоев. Он равнодушно смотрел на то, как я плачу, обнимая ее за шею, разворачивался и уходил. Его ничего не интересовало, кроме шлюх и выпивки. Прошло так много времени, но слово "учить" навсегда вбилось мне в голову чем-то нехорошим и страшным.
Этан заметил мою реакцию и, опустив руку мне на плечо, постарался заглянуть в глаза, но я отводил взор.
- Маленький Лорд, посмотри на меня, - я вздрогнул, но все же посмотрел. - Ты хочешь уметь читать? - он дождался моего кивка и продолжил: - Тогда не бойся, не обижу. Ты же не слабак?
Мне нравилось учиться читать и цифры изучать, особенно цифры. Они для меня были словно живые, легко запоминались. Этан заметил мою тягу к этому и через неделю привел мне учителя. Так моим образованием занялись всерьез. Днем я просиживал за учебой и книгами, а ночью воровал тела и драгоценности с трупов. Хорошо это или плохо, но мой путь из трущоб начался, и совсем неважно, что с грязи и того, что нормальные люди осудили бы, но то нормальные, а я все же зверь.
Три года относительного покоя кончились однажды. В тот день Этан пришел в мою комнату и начал разговор, который в будущем перевернет всю мою жизнь. Мой учитель, партнер и друг предложил одну из самых опасных вещей - заняться контрабандой. Я не был глупым и знал, что это такое и чем будет мне грозить. Но желание жить иначе, сделать шаг вперед и никогда не возвращаться в трущобы придавали мне решительности.
Два дня спустя мы впервые направились в порт. Как только подошли ближе к воде, в нос ударила непередаваемая смесь запахов: пахло солью, стухшей рыбой и нечистотами. Очень хотелось зажать себе нос или попытаться хотя бы не дышать; но мне почему-то больше всего хотелось забыть, потому что именно в этот момент вспомнилось, как я рыскал по грязным рынкам, подворотням и помойкам в поисках еды. Ведь зачастую тогда запахи были сильнее, но почему-то это никогда не останавливало меня на пути к еде. Если сейчас нужно было снова окунуться в это зловонье, чтоб двигаться по жизни дальше и покинуть трущобы, что ж, я был готов к этому. Скажу даже больше, в тот момент во мне проснулся тот самый зверь, который готов был рвать на куски и убивать. Все остальное казалось для меня пустяком.
Я хорошо помню, как было страшно в первый раз.
Посередине ночи мы покинули город, направившись к скалам. Спустившись в пещеры, стали ждать сигнала. Я понимал: если сейчас мы попадем в облаву, то каждый будет сам за себя - таков был уговор. Все мы разбежимся в разные стороны, чтобы нас было сложнее поймать, и если кто-то попадется, он будет молчать до последнего, что бы с ним не делали. Ну, а остальные затихнут на некоторое время. Тот первый раз, он, наверное, четче всего сохранился в моей памяти. Даже о первых выкопанных могилах я забыл, а вот об этом еще помню.
Помню, что было холодно, ветер с завыванием проносился над морем, и меня все время трясло. Честно говоря, я не знал, с чего именно меня трясет, возможно, то был страх и волнение, волнение, что я сделаю что-то не так. Когда Этан подал сигнал, я весь подобрался, почти впиваясь взглядом в горизонт, выискивая признаки жизни. И вот впереди показались две лодки. Они мягко скользили по волнам, медленно, но верно приближаясь к своей цели. Тех людей я никогда не видел, у них была огрубевшая, пропитанная солью кожа, с настолько темным загаром, что в свете наших фонарей она казалась почти черной. Грубые черты лица, чуть прищуренные глаза и слегка покачивающаяся походка выдавали в них людей, которые всю жизнь провели в море. С ними был мужчина, который слегка отличался от них. Хоть его одежда и была такой же темной, как у них, неброской, но она казалась не в пример дороже. Если у остальных за поясом были сабли и ножи, то у этого человека была шпага. Все в нем: и движения, и манера говорить, и даже черты лица - выдавало человека, который, в отличие от меня, не обитал в трущобах, по меньшей мере он был мелким аристократом. От его взгляда мне хотелось спрятаться, таким жестким, жестоким и беспощадным он был.
В тот день я был настолько напуган, что слова в разговоре казались мне чужим языком, и я не понял ничего из сказанного. Иногда звуки вообще пропадали, словно кто-то заткнул мне уши, но все же где-то вдалеке, как фон слышался шум моря.
Моряки действовали быстро и слажено, явно не в первый раз. Ящики с дорогим вином и специями перекочевали с лодок в глубь пещеры, откуда позже их распродадут в дорогие рестораны, клубы и в дома богатых. Специи было сложно достать, и стоили они дорого, поэтому такая контрабанда приносила нам огромную прибыль. Часть денег шла нам, а часть - людям, которые прикрывали наши спины. Пока нам везло, мы продолжали заниматься этим делом; но однажды везение закончится, и каждый из нас осознавал это.
В ту ночь мы, как и всегда, ждали около пещеры. Ветер был особенно холодным, почти пронизывал, леденя кости. Сильная влажность делала камни под ногами скользкими, и все время приходилось опасаться оступиться. Луны на небе не было, как и звезд. Мы простояли минут двадцать, и полил дождь, причем такой сильный, что походил на стену. Плохой день для привоза товара. Все было, вроде, как всегда: все то же место, все те же действия. Вон уже на горизонте показалась лодка, она медленно подплывала к нам все ближе, пока не уткнулась носом в песок. И вот в этот момент раздался шум и лязг металла. Стражники... они появились словно из ниоткуда. Свет их фонарей ослеплял, он бил в глаза, и я начал понимать, что поддаюсь панике. Кажется, именно Этан тогда словно выплюнул слова сквозь зубы:
- Дьявол, мы окружены.
Каждый из нас понимал, что бежать уже поздно, теперь оставалось только драться. Но если бы я владел хоть шпагой, а так, вооруженный одним ножом, мог не слишком многое. Поэтому, все же побежал, даже не зная, на что именно надеюсь. Скорее всего, тот мой побег кончился бы смертью, но меня спас Этан. Он почти вытащил из лап морской бездны, вооруженной острыми камнями, еще чуть-чуть и я полетел бы вниз - слишком скользко было. Мы оба осознали - придется бороться за свою жизнь, только так была надежда на спасение.
Этан повернул ручку трости и потянул на себя, в свете фонарей блеснула сталь.
- Будь за моей спиной, маленький Лорд.
Я уже хотел возразить, что не буду прятаться, но он улыбнулся мне, залихватски взмахнул клинком и встал в стойку, отведя руку со шпагой чуть назад и слегка согнув ноги в коленях. Он ждал. Стражники не заставили себя ждать, и бой начался. Он завораживал своим прекрасным ужасом и страшил своим изяществом. Бой не был длинным и закончился так же быстро, как начался. Все мы попали в Ньюгетскую тюрьму, в самые ее низы - в подвалы, где содержался сброд, подобный нам. Так я впервые узнал, что ад бывает еще хуже.
Тюрьма не самое радушное место, там не было чистой воды, к которой я уже привык, не было теплой постели, еда напоминала те помои, которыми питался когда-то. Да и ее было не особенно много. Камера походила скорее на каменный сырой подвал с толстой деревянной дверью с металлической оковкой, такую не выбьешь. Стены влажные и склизкие, с зеленоватым налетом, на неровном полу местами грязные лужи, и я не уверен, что это была вода.
В нашей камере, помимо меня и Этана, было еще пять человек. Судя по всему, они уже очень давно находились в заточении. Изможденные, грязные, обросшие, смердящие так, что подойти было страшно, они смотрели на нас пустыми тусклыми глазами и все время чесались. В дальнем углу лежал еще один человек, его худое тело все время содрогалось от громкого надрывного кашля, на губах блестела кровь. Один из тех, кто был в камере, проследил за моим взглядом, хмыкнул и чуть слышно сказал:
- Не хочешь закончить как он, не подходи ближе. Ему недолго осталось, и дня не протянет, сдохнет. Хотя, все мы здесь рано или поздно сдохнем, может, ему даже больше повезло, чем нам. Отмучается.
- Ба, кого я вижу? Так это сам Этан сошел до нас, до мусора трущоб. Все мы так кончаем. Я всегда говорил, что тот, кто родился в трущобах, в них и сдохнет, и ты, Этан, не станешь исключением, сколько бы не рядился в богатое тряпье.
- Ты слишком много треплешь языком, Везучий; тебе, я смотрю, тоже перестало везти. Заткни пасть, пока не стал новым жителем кладбища отверженных.
- Мне и сейчас везет, в картах, могу раздеть любого до нитки.
- Так что же ты здесь забыл, игрок?
- Не всем нравится, когда их переигрывают.
Я слушал их странный диалог и понимал: они давно знакомы, и их что-то связывает, что-то, чего я не знаю и, возможно, никогда не узнаю. Задумавшись, даже не заметил, что разговоры прекратились. В единственное решетчатое маленькое окно перестал литься скудный свет, и в подвальной камере настала кромешная темнота. В углах что-то зашуршало и пискнуло, я вздрогнул. Раздался смех Везучего.
- Слышал как-то разговор тюремщиков, в соседней камере ночью крысы обглодали одного из тамошних жильцов, пока он спал. Говорят, нос отгрызть успели и уши, а другого, который ночью сдох, почти до костей успели объесть.
- Игрок, последнее предупреждение.
Везучий вновь хрипло рассмеялся и примолк. В тишине особо хорошо был слышен кашель и хрипы больного, разбавленные попискиванием и шуршанием крыс. Слишком знакомые звуки, которые я уже начал забывать. Хорошо помню, как мне было сложно лечь спать на полусгнившую солому. А ведь когда-то я спал на холодном полу, как сильно изменило меня время хорошей жизни. Неужели мне вновь придется охотиться на крыс и жрать их? Неужели все вновь повторяется, и прошлое никогда не отпустит меня? Но... я все еще хотел жить, и если нужно... буду. Тюрьма была началом нового витка в моей судьбе. Я вновь был на кладбище с блуждающими по нему мертвецами.
Неужели это моя судьба, быть всегда в списке мертвых? Сдамся ли я...