Инквизитор вернулся далеко за полночь. Подготовка к дебатам совершенно вымотала его, особенно в свете того, что прошлую ночь он тоже не спал, к тому же епископы, пользуясь тем, что они оказались так близко к главе Церкви, просто завалили его жалобами, просьбами и предложениями, попутно пытаясь втянуть его в богословские споры.
Войдя в свои покои, мужчина первым делом хотел проверить, как там ведьма, но дверь в ее коморку была закрыта. Сразу же насторожившись, он тихо приблизился к ней и осторожно приоткрыл. Света не было, но он ясно расслышал мерное дыхание, доносившееся из кучи тряпок на полу.
То, что ведьма спала, его порадовало - если бы она бодрствовала, ложиться он бы не рискнул.
Устало вздохнув, Судия стянул с себя рясу, бросил ее на скамью и упал на жесткую постель. И все же, закутавшись в тонкое, не спасающее от холода, идущего от каменных стен, одеяло, он нашел в себе силы посмотреть на освещенный луной потолок, испещренный трещинами и вмятинами. И улыбнуться прекрасной девушке, которую уже столько лет видел в этом узоре из лунного света, теней от окна и множества трещинок в штукатурке...
Утро началось со стука в дверь. Чутко спавший мужчина вздрогнул и открыл глаза.
Стук повторился, и Инквизитор не без некоторого труда заставил себя подняться.
В это же время отворилась дверца в кладовку и из темного провала донесся заспанный недовольный голос:
- Ну кто там в такую рань?!
Стук стих, за дверью озадаченно замолчали. Инквизитор кинул гневный взгляд на обиталище ведьмы, но промолчал, подняв упавшую на пол сутану. Брезгливо поморщился, обнаружив, что одеяние всю ночь пролежало на остатках чего-то липкого, и попытался отряхнуть ее от крошек.
- Я портной, - неуверенно отозвались из-за двери. - Мне Его Высокопревосходительство сказал, что ему срочно нужно доставить...
- А я ведьма! - жизнерадостно представилась Фаиза, выглядывая из своей комнаты. - И если ты еще хоть раз меня разбудишь...
За дверью послышались сдавленные хрипы, тяжелый "плюх", и быстрый-быстрый топот ног.
- Ты что творишь, стерва?! - зло прошипел голый по пояс монах, быстрыми широкими шагами подходя к девчонке и хватая ее за руку. - Ты что себе позволяешь, девка?!
Фаиза испуганно шарахнулась назад, но споткнулась о невысокий порожек и не упала только из-за того, что цепкие пальцы Инквизитора вонзились ей в руку.
- А что я сделала? - испуганно пролепетала она, потеряв всю свою наносную браваду. - Или... Никто не знает, что ты держишь меня здесь?! - добавила и сжалась, понимая, что за такую провинность ее могут серьезно наказать.
Мужчина скривился и разжал руку, отпуская девушку.
- Знают. Теоретически я должен вернуть тебя в лоно Церкви...
- А на практике? - отодвинувшись и потирая руку спросила ведьма.
Инквизитор жестко и холодно улыбнулся:
- А на практике, я не верю, что ваше мерзкое племя можно вернуть на стезю добродетели. Но если у меня все получится, то куда делась ведьма уже никого не будет волновать, - он развернулся, чтобы открыть дверь, за которой, как он надеялся, портной все же успел положить заказ, и Фаиза, которая до этого не могла оторвать взгляд от глаз-колодцев своего хозяина, наконец заметила, что тот почти раздет, более того, она увидела спину монаха.
- Ой, - жалобно пробормотала девушка, почувствовав, что ноги ее не держат а к горлу подступает тошнота.
- В чем дело? - недовольно спросил мужчина, уже взявшись за ручку двери и повернув голову к чертовке.
- Что случилось с твоей спиной?! - в ужасе воскликнула девушка, прикусив костяшку пальца.
Монах поморщился и поднял с пола тюк с одеждой.
- Служить Господу нелегко, - только и сказал он и кинул тюк Фаизе. - Примерь.
Девушка немного неуклюже его подхватила, но продолжила смотреть на него с каким-то тупым ужасом в глазах.
- Ты меня не понимаешь, девка? - чуть повысил голос мужчина, приложив кончики пальцев к виску, словно у него заболела голова.
- З-зачем?.. - пробормотала девушка, наконец отведя взгляд.
Что-то вроде нерадостной улыбки скользнуло по тонким губам священника.
- Тебе не понять, отродье, что значит Истинная вера, - спокойно сказал он. - И ты страшишься той силы, которую она несет. Я вижу это в твоих глазах. Ты слаба, ты боишься боли и смерти... Я же знаю, что все мои страдания будут вознаграждены, и потому боль доставляет мне лишь радость.
- Твой бог заставляет тебя... творить с собой такое?.. - колдунья с трудом сдержала гримасу отвращения, покрепче прижав к себе тюк с одеждой, словно он был ее единственной опорой.
- Поверь, я знаю, что добро и свет моей веры внушают тебе отвращение, - монах опять чуть усмехнулся. - Я делаю это добровольно, боль закаляет меня, не дает поддаться искушению, раздувает мою искру... Изнеженность тела ведет к падению духа, и затуханию света Господа внутри нас. Добровольное самоистязание показывает Неименованному, что я не страшусь его, что ему не сломить меня, что я готов к тому чтобы встретиться ним, если потребуется! И одолеть его, ибо мой дух невозможно сломить. Ни его пытки, ни его угрозы, ни его искушения не заставят мою искру угаснуть. Она преодолеет Врата Тьмы, растопит лед в царстве Неименованного, и даже он устрашиться той силе, которую несет моя вера! И я смогу воссоединиться со своим Господом в мире вечного тепла и света, - голос Великого Инквизитора в середине речи из тихого вдруг стал глубоким и всепроникающим, гипнотически подействовав на юную колдунью: Фаиза словно завороженная внимала словам священника, чувствуя, как слова достигают каждого уголка сердца и разума.
Впрочем, как только мужчина замолчал, девушка резко тряхнула головой, отгоняя наваждение, от чего волосы, отросшие достаточно, чтобы скрутиться в упругие черные пружинки, взметнулись в воздух.
- То есть самому милосердному из богов угодно, чтобы ради него люди себя истязали и подвергали пыткам? - упрямо уточнила она.
- Нет, глупая колдунья, я делаю это, потому что иначе силы моей искры не хватит, чтобы растопить лед и разогнать тьму на пути ее к Господу через владения Неименованного, - раздраженно ответил Инквизитор, подойдя к колдунье и отстегнув цепь от ее ошейника, после чего вернулся к двери и запер ее на ключ.
Фаиза, наблюдая за всеми этими действиями, с удивлением отметила, что святоша не выглядит как разжиревшим от сидячей работы монахом, так и истощенным голоданием отшельником: телосложение мужчины не отличалось могучестью, но священник явно не пренебрегал физическим трудом, хотя и был излишне худощавым.
- Ладно, - пожала плечами девушка, отводя взгляд и отворачиваясь к двери. - В конце концов, чем быстрее ты воссоединишься с Господом из-за заражения крови, тем лучше всем будет...
Инквизитор замер с занесенной для обтряхивания рясы рукой:
- О чем ты? - резко спросил он, смерив закрывшуюся дверь подозрительным взглядом.
- О том, что у тебя там почти открытые раны, и некоторые уже начинают гноиться, - донесся до него приглушенный голос девушки.
Мужчина моргнул. Спина действительно болела дольше обычного, да и характер боли изменился: стал более... тягучим, глубинным.
Судия решил не надевать пока власяницу, надев сутану на обычную рубаху.
"Надо попросить брата Мохана осмотреть меня, - подумал он. - Возможно, девка права... Она, кажется, действительно знакома с медициной".
Кроме того, сегодня ему было необходимо выступить с проповедью на главной площади перед собором... А вечером выслушать очень важный доклад Крысы. Значит, в середине дня у него будет свободное время... А он так давно не брался за свои исследования... После встречи с юным послушником Виконом Инквизитор почувствовал сильное желание вновь погрузиться в науку.
Мужчина умылся и вернулся в комнату.
- Девка, ты скоро? - недовольно спросил он у закрытой двери.
В ответ дверь распахнулась, едва не заставив монаха шарахнуться в сторону от проема и наложить святой Символ: в проеме он уведет самого себя, лишь через несколько секунд сообразив, что это - его отражение в старом потемневшем зеркале.
- Что ты делаешь?! - Инквизитор, глядя, как ведьма вытаскивает зеркало из кладовки, вдруг с тоской подумал о том, как хорошо, тихо и спокойно ему жилось еще совсем недавно.
- Хочу видеть, что я одела, - пропыхтела девушка - зеркало было в тяжелой раме.
Прислонив его к стене рядом с дверью и придирчиво выровняв его, чародейка наконец выпрямилась, дав мужчине рассмотреть себя.
Инквизитору пришлось признать, что перемена была разительной: в простой, дешевой одежде девчонка стала похожа на обычную горожанку. Смуглая кожа не была так заметна: она темнела у многих женщин, работающих на улице под лучами солнца; аккуратные причесанные кудри были убраны под чепец, оставляя виться по вискам лишь две короткие прядки. Одежда была предельно проста и скромна: грубая длинная юбка из некрашеного полотна, на пядь не достающая до пола (более длинные, волочащиеся по полу одеяния имели право одевать лишь знатные леди, а шлейфы длиннее двух шагов - только принцесса или герцогиня), нижняя тонкая блузка из серой ткани с длинными просторными рукавами, сужающимися на запястье (однако недостаточно длинными, чтобы мешать домашней работе) и с воротничком, в отличии от подобных блузок других молодых горожанок, старающихся отпустить вырез как можно ниже. Поверх блузки одевался простой корсет.
Тем не менее, как ни старался Инквизитор, ему пришлось с глубочайшим неудовольствием признать, что девушка выглядела - несомненно, благодаря каким-то своим, ведьмовским чарам, которые не мог перебить даже ошейник, - очень привлекательно: корсет подчеркнул осиную талию, тонкая просторная ткань блузки игриво вздымалась на груди в такт дыханию ведьмы, из-под простого чепца блестели изумительные прозрачно-зеленоватые глаза...
"Изумительные?! - ужаснулся Судия. - Конечно, нет! Ужасные, бесовские, от них веет холодом царства тьмы!"
- Подойди, - холодно и зло велел он. Ведьма тут же насторожилась и наоборот попятилась. Но священник не собирался просить дважды. Он в два широких шага пересек разделяющее из расстояние, после чего грубо схватил колдунью за предплечье и, не обращая внимания на протестующий писк, ослабил шнуровку корсета и одернул ткань блузки, сделав простое одеяние своей пленницы совсем бесформенным.
- Имей хоть каплю стыда, девка! Ты живешь в доме священника! - сквозь сжатые зубы проговорил он, оттолкнув всхлипнувшую и до крови прикусившую губу девчонку. Он с трудом сдерживал ярость от того, какие непотребные чувства вызвала у него эта бесстыдница. "Она приведет меня к погибели, - мелькнуло в голове. - Надо как можно быстрее вытянуть из нее все, что только можно, воспользоваться ее талантами, выжать, как сок из яблока, все ценное... И избавиться от нее".
Монах, борясь со злобой, поднял с земли цепь и укоротил ее, после чего пристегнул к ошейнику сдерживающей слезы девушки.
- Вернусь после полуденной молитвы, - бросил он и вышел из комнаты, не забыв запереть дверь.
Викон вновь облизал пересохшие губы и в который раз начал повторять про себя, что именно он скажет, когда придет к Великому Инквизитору. "Мне оказана великая честь! - в волнении думал он. - Ведь Судия практически никого не допускает к себе! А меня он пригласил сам..."
Парнишка приосанился и уверенно толкнул дверцу, связывающую монастырь с Собором.
Он не был уверен, что стоит приходить на следующий же день после разговора с величайшим главой Церкви, но не смог удержаться: об Инквизиторе ходили легенды, и Викон был переполнен гордостью за себя, удостоившегося такого доверия. Да и обещанные книги хотелось получить как можно скорее: дебаты не за горами, и пареньку хотелось довести свои доказательства до совершенства.
Послушник с трепетом посмотрел вверх, на закручивающуюся спираль лестницы. Вздохнул, пригладил светлые кудри на голове и решительно зашагал по лестнице, на первой же ступеньке запнувшись о собственную рясу и едва не упав. Покраснев и убедившись, что никто его не видел, мальчик побыстрее преодолел остаток лестницы.
Оказавшись перед заветной дверью, Викон снова оглядел себя, поправил одежду, собрался с духом и постучал.
Ответа не последовало. Тогда парнишка потянул дверь на себя.
"Заперто", - расстроенно подумал он. Вот невезение! Второй раз собраться с духом будет сложнее...
Мальчишка уже хотел уходить, как услышал за дверью шорох и какое-то звяканье.
Он замер. Прислушался.
Звяканье повторилось. Кто же это мог быть? Может, к Великому Инквизитору забрались воры?!
Преисполнившись праведного гнева ќ- проклятые разбойники не погнушались даже кельей монаха! Ни святое место, ни сан не остановили их! - до такой степени, что забыл обо всякой осторожности и здравом смысле, Викон дернул за ручку и крикнул:
- Кто там?! Выходите немедленно! Покайтесь, сделайте пожертвование храму, оплатите индульгенцию, и, быть может, Господь простит вас!
На секунду все стихло, а потом из-за двери раздался издевательский хохот:
- Пф-ф-ха-ха-ха-ха! Сомневаюсь, что индульгенция мне поможет, мальчик. Кстати, с каких пор детей пускают лазать по Собору?
- А, а, а т-ты кто? - от неожиданности начал заикаться послушник ќ он никак не ожидал услышать резкий девичий голос.
- Я? О, а ты не знаешь? - голос превратился во вкрадчивое мурлыкание.
- В-в-ведьма-а-а!!! - тонким колосом пропищал перепуганный парнишка, шарахнувшись от двери, оступившись и повалившись на пол.
- О да, ты угадал! - с нарочитой страстностью прошелестели из-за двери. - Не хочешь освободить прекрасную девушку из заточения?
- Ах ты, нечисть поганая!! - все еще тонким голосом взвизгнул Викон, накладывая на дверь святой Символ. - Сейчас как прочитаю молитву! И будешь ты корчиться в мучениях страшных!
- Ах так?! - весело отозвались из недр комнаты. - А я кое-что другое прочитаю: Абара-сибара, мобори-орбори... - заворчала девушка страшным глухим рычащим голосом.
- А, а-а, а-а-а-а!!! - Викон пополз от двери, пятясь задом, потом спохватился и перевернулся на четвереньки, потом опять спохватился и понесся, в ужасе поскуливая, вниз по лестнице, уже не слыша жизнерадостного хохота за своей спиной и окика "Да не убегай ты, я же пошутила!".