Матвеев Сергей Александрович : другие произведения.

Без права на возвращение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Представьте, что вы -- успешный сотрудник Института Времени, занимаетесь сбором исторических материалов на территории Германии в тридцатых годах двадцатого столетия. Может ли агент позволить себе чувства? Что произойдёт, если ему вдруг станет небезразлична судьба какого-то человека? А если это его возлюбленная? На что вы будете готовы пойти ради её спасения? Нарушите ли кодекс временного агента, понимая, что станете преступником для своих же соратников? Рассказ издан в сборнике фантастических рассказов "Творец миров" (2013г.), ISBN: 978-1493559961
  Без права на возвращение
  
  Не думал, что способен на преступление. Но зарекаться, как известно, ни от чего нельзя. Меняются обстоятельства - меняется и человек. Особенно, когда приходится бороться за свою любовь. Лучше не становиться тогда у него на пути: он не чувствует ни боли, ни угрызений совести, ни времени. Есть некие тайные принципы, заложенные в саму основу мироздания, которые всегда были и всегда будут, и которые в определённый момент перехватывают управление нашими поступками на себя, вне зависимости от того, осознаём мы это или нет.
  Я не должен был с Ней знакомиться. Младшему научному сотруднику знаменитой "ИВы", или, другими словами, Института Времени, вообще не положено проявлять инициативу вне рамок научного задания. Прибыл - выполнил задание - убыл. Вот и вся наука. Но признайтесь, окажись вы в совершенно уникальном месте - не важно, в пространстве или во времени - неужели вам не захотелось бы хоть на шажок отойти от намеченного маршрута? Заглянуть в переулок? Забежать в уютный ресторанчик? Посмотреть, как играют во дворе дети?
  Так произошло и со мной. Я отошёл от своего задания лишь на шажок. Всего на полтора часа. И это перевернуло мою жизнь. И не только мою.
  
  * * *
  
  В субботу тридцатого апреля одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года в Мюнхене воцарилась упоительная, не по-весеннему жаркая погода. Ещё совсем недавно унылые серые деревья, траву и кусты словно покрасили свежей зелёной краской, обрызгав затем крапинками белого, розового, жёлтого цветов. Всё цвело и дурманяще пахло, голова кружилась, как от доброго вина.
  Я сидел под старыми липами в пивном садике на Виктуалиен-маркте и потягивал светлое баварское пиво. С минуты на минуту должен был подойти наш информатор, Карл Ревенсбах, штабсофицер вермахта, чиновник из аппарата снабжения. Моя задача была предельно простой: создать видимость дружеской встречи, шумно пообщаться обо всяких пустяках на виду у всех и в конце уйти с небольшим свертком, который положит на стол Карл. Обычная работа агента, работающего в разветвлённой системе резидентуры "ИВы". Из множества активно действующих в предвоенной Европе разведок наша является единственной, не работающей ни на одну из сторон будущего конфликта. Мы ни во что не вмешиваемся, никому не помогаем, не нарушаем исторически состоявшийся баланс сил - наши интересы исключительно научные. Пролить свет на всё ещё в изобилии сохранившиеся белые пятна в истории. Распутать сложнейший клубок интересов европейских держав, а также США и Японии того периода. Разобраться, наконец, шаг за шагом, документ за документом, поступок за поступком, - как и почему началась Вторая Мировая Война.
  
  Карл появился точно в назначенное время - четверть пятого. В это время в пивном садике уже достаточно многолюдно и шумно, посетители успевают принять по первой, некоторые даже по второй литровой кружке пива, и можно встретиться в максимально неформальной и безопасной обстановке. Моложавый, подтянутый, в добротном костюме, сшитом на заказ, Карл был неотразим. Сидевшая напротив меня на скамейке белокурая немочка очень приветливо улыбнулась ему и подвинулась, создавая для него пространство. Не слишком просторное. Карл галантно поклонился, поставил на стол кружку со стекающей по краю белой пеной. Затем положил рядышком аккуратный свёрток, и довольно уселся напротив.
  - Привет, Михаэль! - сказал он мне.
  - Привет, Карл, как ты? - я с удовольствием пожал протянутую мне руку.
  - О, довольно хорошо, а сам?
  - Тоже хорошо, спасибо!
  Карл всегда вызывал у меня симпатию. Один из немногих встреченных мною в Германии этого времени романтиков. Верящий в идеалы равенства и братства. Для него я был представителем Москвы. Посланником молодого социалистического общества. А Карл в студенческую пору дружил с местыми социалистами, ходил на собрания, даже несколько раз участвовал в стачках. Наши оперативники сотрудничают с ним ещё с тех славных времён. Мало кто знает, но в Мюнхене в одна тысяча девятьсот девятнадцатом году была провозглашена Баварская Советская Республика, создана Баварская Красная Армия, которая почти месяц с успехом отражала атаки правительственных войск, одновременно расширяя контролируемую территорию. Восстание было в итоге жестоко подавлено карательной армией из Берлина, но память о нём в городе сохранилась на все времена.
  Карл с удовольствием помогал нам, искренне веря в то, что когда-нибудь люди будут жить в свободном от капиталистов мире. Через его ведомство распределялись гражданские заказы для нужд армии. Солдаты и офицеры вермахта нуждались в ситце для пошива формы, в коже для ремней и портупей, а также в войлоке, шерсти, льне и ещё очень многом другом. Данные Карла помогают нам ещё с одного ракурса проследить становление военной мощи фашистской Германии, и попутно составить список фирм и корпораций, состоявших в партнёрских финансовых отношениях с третьим рейхом. Как ни странно, огромное количество подобных деловых партнёров находились в тех странах, которые в будущем составят альянс против фашистов. Причём многие компании, к тому же, охотно предоставляли не только товар, но и кредиты под смехотворные проценты на его покупку. Так что вопрос "кто создал вермахт" не так прост, как кажется вначале.
  - Люблю постоянство, Михаэль! - улыбнулся Карл. - На тебе та же рубашка, что и две недели назад.
  - Да, моя любимая, - подтвердил я и мысленно себя выругал: надо было всё же переодеться.
  Карл человек наблюдательный, но даже и он не мог бы предположить, что две недели, о которых он упомянул, были для меня всего лишь двумя часами. Ровно столько понадобилось мне, чтобы прогуляться до набережной реки Изар после выпитого с ним пива и проветрить хорошенько голову, прежде, чем прыгнуть на две недели вперёд за обещанной Карлом дополнительной важной информацией. Я долго стоял на мосту и в том времени, и в этом, глядя, как утки безуспешно борются с течением. Одной даже удалось довольно долго оставаться на месте, компенсируя течение бешенной работой красноватых лапок под водой. Она пристально смотрела на меня, стоящего на мосту, ждала угощения. Не дождавшись, отвернулась, и моментально скрылась из виду. Чем-то мы с ней похожи, подумал я. Оба плаваем по реке против течения. Только у меня река посерьёзнее - Хронос.
  - Как дети, как жена? - поинтересовался Карл.
  Пришлось, глядя ему прямо в глаза, рассказать очередную порцию моей "легенды". Дети скоро заканчивают учебный год, осталось всего ничего; жена в порядке, преподаёт на рабфаке, ждёт меня поскорее домой.
  - Повезло ей с мужем, всё время в командировках! А вот тебе не знаю, повезло или нет!- подмигнул Карл и заразительно засмеялся.
  - А мне нравятся мои командировки, да и жене меньше по хозяйству хлопот.
  - Я не про это! - Карл отхлебнул из кружки, покосился на соседку, понизил голос: - Просто повезло тому мужу, который может полностью довериться супруге и в поездках всегда быть спокойным.
  - Ну, для меня это не проблема! Своей жене я доверяю полностью! - сказал я и подумал, что так оно и будет, когда я на самом деле женюсь.
  - Мужчины, извините, что вмешиваюсь, - неожиданно сказала соседка Карла, ещё мгновение назад оживлённо беседовавшая со своей подружкой. - Но обычно именно женщины должны беспокоиться, отпуская мужа в командировку.
  - Простите нас, не слушайте двух подвыпивших мужчин! - смутился Карл.
  - Да ничего, всё в порядке, - отмахнулась женщина. - Кстати, давайте знакомиться! Я - Хильда, а мою подругу зовут Христина!
  Карл улыбнулся, представил нас, а затем мы подняли кружки и с шумом их сдвинули. В Баварии женщины в плане пива ничем не уступают мужчинам.
  
  * * *
  
  В голове слегка шумело после двух раундов посиделок в пивном саду за один день. Вежливо отклонив предложение женщин перейти со свежего воздуха в ресторанчик напротив и продолжить знакомство, я тепло попрощался с Карлом, назначив следующую встречу здесь же через два месяца.
  Солнце стояло ещё довольно высоко, и я решил прогуляться по Максимилианштрассе, мимо знаменитого Оперного театра. Восседающий на троне король Баварии Макс-Йозеф, в компании стайки голубей, величественно взирал на меня со своей высоты. Я не спеша шёл в сторону возвышающегося впереди на холме помпезного здания Максимилианеума, с интересом разглядывая витрины. "Театр камерной игры" - гласила одна из них. Чёрно-белое фото демонстрировало полупрофиль молодой привлекательной женщины, кокетливо поглядывающей на прохожих из-под трогательной, немного детской чёлки. "Любовный треугольник. С участием Анны Миттельманн, Генриха Отто и Гельмута Пфайффера.
  Начало в девятнадцать часов" - гласила надпись на афише. Анна сразу мне понравилась, и даже показалась смутно знакомой. Я посмотрел на часы - оставалось ещё пять минут до начала. "А почему бы, собственно, и нет!" - сказал я себе, и решительно толкнул дверь.
  
  * * *
  
  Я сидел в четвёртом ряду в небольшом уютном зале. Занавеса не было, декорации на сцене являли собой уютную, заботливо убранную спальню. В какой-то момент из-за кулисы без всякого объявления появилась стройная женщина в длинном шёлковом платье, быстрыми решительными шагами прошла к трюмо, уселась перед зеркалом. Задумчиво посмотрела на своё отражение, затем взяла гребень и принялась расчёсывать длинные, слегка вьющиеся каштановые волосы. Она ещё не сказала ни слова, а я уже был пленён ею. Меня посетило ощущение "дэжа вю" - я точно знал, какие эти волосы на ощупь, и даже запах их почудился мне столько явственно, будто это я сейчас сидел рядом с ней и помогал расчёсываться. "Анна" - звучало у меня в голове, и сердце норовило выпрыгнуть из груди, как и я сам, едва не вскочивший, чтобы броситься к ней на сцену. Эту женщину я никак не мог видеть в первый раз - она сопровождала меня всегда, пусть даже только теперь её облик обрёл, наконец, конкретные очертания.
  Время пролетело, как одно мгновение. Сюжет спектакля мало меня интересовал, кажется, она любила одного, а её любил другой, и все трое были дружны с детства. Стандартный любовный треугольник. Меня волновала лишь она, я жадно впитывал её черты, жесты, походку, манеру говорить, звуки голоса и оттенки интонаций. Возможно, кто-то и не назвал бы её красавицей - но для меня она была самим совершенством. Я забыл о месте, где нахожусь, о времени, и обо всём остальном тоже.
  После спектакля я ждал её у служебного выхода из театра. К сожалению, я был там не один. Ещё пара десятков мужчин и женщин ждали выхода артистов, держа наготове фотографии и афиши для автографов. У меня не было с собой ничего. Если не считать свёртка во внутреннем кармане пиджака. Того самого, что передал мне Карл. Гулять с ним по вечерним улицам нацистского Мюнхена было не самой лучшей идеей. Но тогда мне было не до того, и я просто забыл о нём.
  Наконец, в проёме двери показалась Анна. Она была в лёгком плащике, совсем обычная девушка, никто не сказал бы, что это молодая звезда театра, встреть её на улице или в трамвае.
  - Анна! - воскликнул я, и она посмотрела на меня, удивлённо и встревоженно. Несколько секунд, растянувшихся для меня в целую вечность, мы смотрели друг другу в глаза, а затем она повернулась к другому мужчине, расписываясь на своей фотографии. Я стоял, не зная, что должен делать, а она снова коротко взглянула на меня, затем оставила ещё несколько автографов, подняла воротник плаща и решительно направилась к площади Макса-Йозефа. В этот момент из чёрной машины, небрежно припаркованной у бордюра и до того казавшейся пустой, вышли двое мужчин в одинаковых костюмах с галстуками и перегородили ей дорогу.
  - Госпожа Миттельман? - спросил один их них.
  - Да, это я, - растерянно ответила она.
  - Вы проедете с нами, - приказал второй мужчина.
  Я оглянулся в поисках поддержки - но ещё минуту назад плотная толпа театралов внезапно растаяла, люди поспешно, не оборачиваясь, скрывались в переулках.
  - Позвольте, а на каком основании? - произнёс чей-то голос, и лишь несколько мгновений спустя я понял, что голос принадлежал мне.
  Первый мужчина остановил на мне тяжёлый, немигающий взгляд.
  - Простите? - сказал он. - Вы что-то спросили?
  Меня словно током ударило - я вспомнил, кто я, откуда, вспомнил о том, что находилось в кармане пиджака, а также о том, какую организацию, скорее всего, представляют эти люди - и просто потерял дар речи.
  - Ступайте домой. Уже поздно, - сказал второй мужчина, и твёрдо взял Анну за предплечье. - А вы садитесь в машину. Сейчас.
  Я всегда буду помнить её испуганный, умоляющий взгляд, брошенный на меня в тот момент, когда её бесцеремонно сунули в машину, с шумом захлопнув дверцу. Время показало, что всё произошло так, как должно было произойти, и я не имел права вмешиваться, но всё же мне до сих пор мучительно стыдно за тот миг испуга.
  
  
  * * *
  
  Всё ещё оглушённый произошедшим, я некоторое время плутал по переулкам, хотя необходимости запутывать следы не было, а затем, убедившись, что поблизости никого нет, достал пульт связи с сервером времени, стоящим где-то в подвалах института, и набрал необходимую комбинацию цифр для возвращения домой, в своё время, в мюнхенский филиал "ИВы".
  
  Не сказав никому ни слова, сдав необходимые отчёты и передав аналитикам материалы Карла, я засел в библиотеке "ИВы", перелопачивая архивы по предвоенной Германии. Коллеги проделали блестящую работу - наша коллекция отсканированных материалов была одной из лучших в мире.
  Я нашёл Анну. Нашёл, и чуть не заплакал от бессилия. "Анна Миттельман, одна тысяча девятьсот десятый - одна тысяча девятьсот тридцать девятый, - снова и снова перечитывал я. - Немецкая актриса еврейского происхождения. Служила в театре камерной игры в Мюнхене. Уволена из театра в одна тысяча тридцать восьмом году по причине расовой неполноценности. Вскоре после этого помещена в концентрационный лагерь в Дахау. Погибла предположительно в тысяча девятьсот тридцать девятом году".
  К документу прикладывались несколько снимков с театральных афиш и с её фотографий.
  Была и та, которую я уже видел в витрине театра: в полупрофиль, с трогательной чёлкой. Я гладил краешек фотографии, а мысли тем временем проносились в голове с фантастической скоростью. Я был в логическом тупике. Ничего не предпринять - Анна погибнет. Что-то предпринять - и я создам временной парадокс, жертвами которого может стать огромное количество людей. Лишь одно я знал точно: я не стану сидеть, сложа руки, зная, что Анну ждёт газовая камера в Дахау.
  
  * * *
  
  Ночь я провёл в тревожных мыслях. Воображение рисовало один план спасения Анны за другим, а логика их отвергала. Этому уравнению я пока не мог найти решения - известных переменных было слишком много, а неизвестных - и того больше.
  Поэтому на встречу с Карлом, в лето тридцать восьмого, я отправился в весьма угрюмом виде. При всей моей симпатии к нему, я не успел соскучиться всего за один день. Зато для него успело пройти целых два месяца, и он был искренне рад новой встрече.
  - Здравствуй, Михаэль! - он долго тряс мою руку. - Как семья? Как дети?
  - Всё хорошо, Карл, спасибо! - я знал из архива, что Карл был одинок. Поэтому задавать ему ответный вопрос о семье не стоило. Знал я и другое. В тридцать девятом году его схватит Гестапо, как одного из участников заговора против Гитлера, и он никогда уже не выйдет на свободу. Многия знания - многия печали...
  - Что-то ты невесёлый сегодня? Случилось что-то?
  - Нет, всё в порядке.
  Пивной садик под старыми липами снова был заполнен посетителями до отказа. Одна из компаний громко горланила какую-то песню, после каждого куплета со звоном сдвигая кружки.
  - Я же вижу. Неприятности? Могу я как-то помочь?
  Я хотел протестующе взмахнуть рукой - но задел кружку, она полетела со стола вниз и со звоном разлетелась вдребезги, обдав нас пеной и осколками.
  - Да что с тобой происходит, Михаэль! - Карл вскочил с места, начал отряхиваться.
  - Пойдём отсюда! - улыбаясь соседям и рассыпая шуточки в стиле "другу на сегодня уже хватит", он стал настойчиво подталкивать меня в спину. Пришлось подчиниться.
  - А теперь рассказывай, - велел он, когда мы остались наедине в тихом пустынном переулке.
  Я помолчал. Карл был сегодня в офицерском мундире - и это могло оградить нас с Анной от многих неприятных неожиданностей. Но имею ли я право брать на себя ответственность за его судьбу? Сдвигать с места предначертанные события? Что, если с ним что-нибудь случится?
  - Карл, скажи, ты можешь помочь мне? Не в службу, а в дружбу.
  - Скажи, как. Я попытаюсь помочь.
  - Помоги мне найти одну женщину.
  - Я не верю своим ушам! Так это всё из-за женщины? Кто она?
  - Она актриса. Была актрисой. Её уволили из театра. Анна. Анна Миттельман.
  Карл смотрел мне в глаза, будто оценивая, достоен ли я его дружбы и впредь. Я всегда уверял, что люблю жену и детей. И вдруг такое заявление.
  - Скажи, Михаэль, всё, что ты мне рассказывал прежде - враньё?
  - Я не могу тебе сказать. Прости.
  - Ты представляешь не русскую разведку.
  Я промолчал.
  - И ты не женат. И детей тоже нет, - Карл внимательно следил за моей реакцией. - Но ты ведь русский?
  - Русский, Карл. И помогая мне, ты делаешь доброе и правильное дело, поверь! - я сказал это, а затем подумал, что так было до сегодняшнего дня, но сейчас всё изменилось. Я впутываю его во что-то, в чём он абсолютно не должен принимать участия. Из-за какой-то прихоти. Нет, из-за любви!
  - Я не переношу, когда друзья мне лгут, Михаэль.
  - Понимаю.
  - И я не обязан тебе помогать.
  - Справедливо.
  - Но помогу.
  Я с надеждой взглянул на него.
  - Мне не нужно искать Анну Миттельман. Я знаю её семью, и знаю, где они живут.
  - Не может быть!
  - Это известная семья, Михаэль. Была известной. Когда-то. Но теперь они лица неарийского происхождения, они лишены гражданства.
   Он разгорячился, лицо его раскраснелось, а глаза налились кровью.
  - Общение с ними для офицера вермахта нежелательно. И если мой друг, про которого я, оказывается, так мало знаю, просит меня рисковать ради него, то пусть он, по крайней мере, скажет, из-за чего ему вообще всё это надо!
  - Я люблю её, Карл. Просто люблю. А ей угрожает опасность. Её в любой момент могут увезти в Дахау.
  Карл шумно выдохнул. Помолчал, тяжело дыша. Он знал, что такое Дахау.
  - Опасность угрожает сегодня в Германии всем. Ладно. Иди за мной. Тут минут двадцать ходьбы. Они в Швабинге живут.
  Мы прошли мимо хорошо знакомой мне площади Макса-Йозефа, затем пересекли помпезную Одеонцплатц и по Людвигштрассе, мимо университета и фонтанов, мимо триумфальной арки добрались до квартала Швабинг, местного аналога Монмартра. Здесь во все времена селились люди искусства - писатели, поэты, музыканты, художники. По дороге нам постоянно встречались военные патрули, но видя погоны Карла, обходили нас стороной. Боюсь, без его помощи нам с Анной действительно не обойтись.
  - Вот её дом, Михаэль. Кажется, третий этаж. Тут много еврейских семей живёт. Извини, с тобой не пойду, - Карл указал на симпатичный домик, увитый плющом.
  - Понимаю. Спасибо тебе, я твой должник.
  - Не благодари. Я помогаю, потому что чувствую - это правильно.
  - Карл, а ведь нам ещё раз понадобится твоя помощь.
  - Какая именно?
  В голове у меня сложился план, вобравший в себя кусочки разных планов, которые родились у меня в голове прошедшей бессонной ночью.
  - Нам нужно будет добраться до главного железнодорожного вокзала. Без тебя, без твоей формы и погон будет слишком опасно.
  - Возможно, ты преувеличиваешь опасность, у нас пока за национальность людей не расстреливают.
   "Бедный Карл! - подумалось мне. - Безнадёжный романтик. Он даже не представляет, что его соотечественники будут делать с людьми уже через каких-то пару лет".
  - Хорошо, я вас провожу. Когда?
  - Через неделю. В это же время. Встречаемся прямо тут.
  - Я буду здесь, - пообещал Карл, и мы пожали друг другу руки.
  
  * * *
  
  Она сама открыла дверь.
  - Это вы? - в её глазах было удивление и тревога.
  - Вы меня помните? - не поверил я.
  - Вы ждали меня на улице в тот вечер, когда меня забрали в Гестапо. Они хотели, чтобы я сама уволилась из театра, но я отказалась, - сказала она. - А вы вступились за меня тогда.
   - Я испугался, - признался я. - И не заступился за вас по-настоящему.
   - Что вы! - улыбнулась она. - Вы же видели, все разбежались. А ваш поступок вдохновил меня, мне было уже не так страшно. Я вам очень признательна!
  Я улыбался и рассматривал её лицо - сейчас, вблизи и при свете, я видел больше, чем в первый раз. Маленькая ямочка у левого уголка рта, которая появлялась, когда она оживлённо говорила или улыбалась. Морщинки возле глаз. Несколько седых волосков возле виска.
  - А знаете, я ведь больше не играю в театре, - сказала она. - Меня уволили.
  - Я знаю.
  - Вы же не за автографом пришли? Кто вы, как вас зовут?
  - Меня зовут Михаэль. Мне очень нужно поговорить с вами.
  - Тогда прошу вас, проходите, - она распахнула дверь пошире и впустила меня.
  
  Мы сидели в небольшой уютной гостиной. На столе стояла вазочка с сухофруктами, в углу громко тикали большие настенные часы с маятником. Стены украшали натюрморты и пейзажи, написанные маслом. В серванте за стеклом блестел хрусталь и фарфор.
  - Имущество описали, - как бы извиняясь, сказала она. - Евреям не положено владеть имуществом в Третьем рейхе. Теперь мы его лишь сторожим. Пока добро не заберут.
  Я промолчал, незаметно сжимая до боли и снова разжимая кулак под столом.
  - Мой папа известный в городе детский врач, у него была обширная практика, - рассказывала она, временами прикладывая к уголкам глаз белоснежный платочек. - Кабинет был прямо на Мариенплатц. Но недавно его лишили права лечить. Мы не должны прикасаться к арийцам.
  - Нас лишили гражданства и средств к существованию, - продолжала она. - Имущество тоже скоро заберут, как и квартиру. На работу нас не принимают. Не представляю, на что мы будем жить.
  - Анна... - начал я, и мой голос дрогнул. - Я пришёл, чтобы предупредить вас. Скоро за вами придут, и увезут в Дахау. Оттуда уже не возвращаются.
  Она вздрогнула.
  - В Дахау проводят медицинские опыты над заключёнными! - воскликнула она. - Отец сказал - коллеги шепчутся об этом, но никто ничего не говорит вслух.
  - Вас в любой момент могут туда увезти. Вам надо бежать.
  - Как бежать? Куда? Наши паспорта меченые! - Она всё-таки заплакала. - Знаете, это когда на обложке выводят большую букву "йот" - от слова "еврей". Нас не выпустят даже из города.
  - Я помогу вам. Вы сможете выбраться из города и покинуть страну. Навсегда.
  - А как же папа?
  Я опустил глаза.
  - Я не смогу спасти двоих.
  - Тогда спасите отца! Он удивительный врач! Он принесёт ещё много пользы! Умоляю вас!
  Она протянула руки через стол, схватила мои, и сжала их с такой силой, будто именно это могло спасти её отца.
  - Я не знаю, кто вы, наверное, мне не следует знать, но заклинаю вас: спасите его!
  Мысли у меня в голове перемешались. Мой план позволял спасти только одного человека. Я хотел спасти Анну - так как у меня была надежда, что мы когда-нибудь сможем быть вместе. Но как ей это сказать? И как отказать ей, как не внять её мольбам?
  - Я должен спасти вас, Анна. Позвольте мне сделать это.
  - Вы влюблены в меня? - внезапно спросила она, резко разняв наши руки.
  Я промолчал, но она, похоже, прочитала во взгляде всё, что ей нужно было знать.
  - Тогда найдите способ спасти нас обоих. Я его не оставлю.
  Я помолчал, понимая, что переубедить её сейчас не удастся. Время покажет. Может, я ещё что-нибудь придумаю.
  - Я приду снова ровно через неделю, - мягко сказал я. - Вы должны быть готовы. Никаких чемоданов. Маленькая сумочка - это максимум того, что мы можем себе позволить.
  - Я никуда не поеду без отца! - вскрикнула она, и ударила по столешнице сжатыми кулачками. По щекам её текли слёзы. - Как же вы не понимаете!
  Я посмотрел на часы, и порывисто встал.
  - Мне пора, Анна. Запомните: ровно через неделю. Другого шанса не будет.
  
  * * *
  
  Ровно через неделю я шагал по Леопольдштрассе в сторону дома Анны. В кармане лежал пульт связи, я запрограммировал два скачка - один на семьдесят лет вперёд, другой - на семьдесят лет назад. Две тысячи восьмой - хороший год, я там не раз бывал. Всё получится. План побега я продумал до мелочей. Главное, чтобы Анна согласилась.
  Подходя к её дому я услышал какой-то шум, тарахтение мотора, и меня охватило нехорошее предчуствие. Я ускорил шаг, и вскоре дошёл до её переулка. Всё пропало! Перед подъездом её дома стояла крытая грузовая машина. Рядом с ней стоял солдат с автоматом наперевес. Из подъезда потерянно выходили люди, и солдаты грубо толкали их к машине. Ещё двое стояли возле кузова и помогали людям забираться внутрь. Женщины плакали, дети ревели. И в этот момент из подъезда вышла Анна. В лёгком платье, и шерстяной кофточке, накинутой на плечи. В руке у неё был фанерный чемоданчик, на плече миниатюрная дамская сумочка. За её спиной показался благообразный старичок в пенсне, с большим докторским саквояжем.
  Я дёрнулся было в её сторону, но кто-то схватил меня за рукав. Я оглянулся: это был Карл.
  - Даже не думай об этом! - прошипел он, и потащил назад за угол.
  - Оставь меня! - я вырвался из его рук и закричал на всю улицу: - Анна!!
  Она обернулась, узнала меня, растерянно улыбнулась. Я уже бежал ей навстречу.
  - Стоять! - приказал один из солдат и вскинул автомат.
  - Всё в порядке, солдат! - крикнул у меня за спиной запыхавшийся Карл. - Они со мной.
  - Господин офицер, у нас приказ!
  - Я прибыл с новым приказом! Опустите оружие!
  Тем временем я подбежал к Анне и обнял её, прижимая к себе. Она стояла, продолжая растерянно улыбаться и всё так же сжимая ручку чемоданчика.
  - Анна! - я взял из её руки чемоданчик. - Мы уходим! Немедленно!
  - Отец! - сказала она, показывая на старичка.
  - Молодой человек, - неожиданно вступил в разговор он, проницательно глядя мне в глаза. - Мы не представлены, и обстоятельства не располагают... Умоляю вас: спасите мою дочь!
  - Папа! - в отчаянии крикнула она.
  - Анна! - строго ответил ей старичок.
  - Что тут происходит? - спросил вдруг чей-то властный голос.
  Из подъезда вышел офицер в коричневой форме гестапо, оценил обстановку и потянулся к кобуре.
  - Бегите! - крикнул вдруг Карл.
  Я обернулся. Карл потерял где-то фуражку, волосы растрепались, портупея смешно свисала с плеча. В вытянутой руке блестит пистолет. Как в замедленном кино он смотрел на меня несколько бесконечно долгих мгновений, а затем нажал на спусковой крючок. Офицер за моей спиной вскрикнул.
  - Бегите же! - снова прокричал Карл и направил пистолет на ближайшего солдата. - Оружие на землю!
  Не помня себя, я бросил чемоданчик на мостовую, покрепче ухватил Анну за руку и с силой потянул к выходу из переулка. Мы бежали, а за спиной раздавались крики и новые выстрелы.
  
  Вскоре выстрелы прекратились, и теперь самым громким звуком было наше натужное дыхание. Мы неслись вперёд, виляя по переулкам, прорываясь к Леопольдштрассе, спиной и шестым чувством чувствуя погоню.
  - Куда мы бежим? - на ходу крикнула Анна.
  - К вокзалу! - ответил я ей и, превозмогая боль в разрываемых воздухом лёгких, попытался бежать ещё быстрее.
  
  * * *
  
  Мы стояли, прислонившись к стене вокзала, пытаясь отдышаться. Где-то вдалеке слышались гортанные крики. Сейчас гестаповцы устроят облаву по всем правилам.
  - Анна, у нас нет времени. Слушай, что я скажу, не перебивай, мне важно, чтобы ты всё запомнила. Пожалуйста, поверь мне на слово, как бы невероятно всё ни звучало.
  - Я постараюсь! - неуверенно пообещала она.
  - Я не из твоего времени. Я из будущего.
  Она машинально кивнула, и только потом её глаза в изумлении округлились. Она уже готова была что-то сказать, но я опередил её:
  - Молчи, Анна. Слушай! Для того, чтобы спастись, тебе нужно сначала добраться до Варшавы.
  - До Варшавы! - воскликнула она. - А как я доберусь? Граница!
  - Ты доберёшься до неё через будущее. Найдёшь поезд на Варшаву и сядешь в него. В Варшаве выйдешь из здания вокзала и снова вернёшься в тридцать восьмой год.
  - Я не понимаю, как...
  - Ты должна будешь сделать всё точно, как я скажу! От этого зависит твоя жизнь!
  - Я сделаю! А ты не сумасшедший? - нервно спросила Анна.
  - Слушай меня, Анна! Нет времени! Я уже всё запрограммировал, ты прыгнешь сразу на семьдесят лет вперёд.
  - Запро... Не понимаю! - крикнула она.
  - Не важно. Нет времени объяснять! - я вытащил пульт и сунул ей в руку. - Просто вдавишь сейчас красную кнопку, слышишь? Сначала почувствуешь холод, потом головокружение, потом лёгкость в теле, а потом отключишься. Это нормально.
  - Ты уверен? - с сомнением в голосе спросила она.
  - Да, я уверен,- отрезал я. - Когда придёшь в себя - будешь в Мюнхене две тысячи восьмого года. Ничему не удивляйся. Сразу иди к кассам, купи билет до Варшавы в один конец.
  Я протянул ей несколько сотенных купюр светло-зелёного цвета, позаимствованных в запасниках "ИВы".
  - Это деньги, называются евро. Хватит на билет и на еду.
  - Это не опасно? Меня не схватят?
  - Это не опасно! Там другая страна уже, фашистов нет! - я нетерпеливо перебил её. - Главное, ни с кем без необходимости не разговаривай. Никто не станет к тебе приставать.
  - А полиция?
  - Полиция тоже не станет. Просто сделай всё так, как я скажу.
  - А паспорт! - вскрикнула она. - У меня же отобрали паспорт! На границе высадят!
  - Границ там не будет.
  - Великая Германия, да? - Анна чуть не плакала.
  - Нет, Великий Европейский Союз, - успокоил её я, и порывисто обнял, прижал к себе.
  Она послушно прильнула к моей груди.
  - Почему я должна тебе верить? - всхлипнула она.
  - Потому, что я тебя люблю, - просто сказал я.
  - Ты прибыл ради меня? Почему тогда не едем вместе?
  - Я не могу. Анна, дорогая... Береги себя, - я просто физически ощущал, как утекает время, как надвигается облава и с каждой секундой уменьшаются шансы на спасение. - Мы увидимся в Варшаве. Не забудь! Выйдешь из вокзала, снова нажмёшь красную кнопку. Ты опять окажешься в тридцать восьмом году, а я буду тебя там ждать.
  - А как ты доберёшься до Варшавы? И что делать, если тебя там не будет?
  - Я буду там. А если меня не будет - садись на поезд, беги дальше, в Россию.
  - В Россию? Зачем? Одна?
  - Да, именно в Россию. Просто сдайся пограничникам. Я тебя найду.
  - А меня примут?
  - Ты им всё расскажешь. О себе. Обо мне - ни слова. Россия тебя примет, она многих беженцев из нацистского рейха примет. Главное, не меняй фамилию. Я тебя найду. Где бы ты ни была. Ни в ком случае не оставайся в Польше - фашисты придут туда в следующем году.
  - Ты мне обещаешь, что найдёшь меня?
  - Обещаю.
  Мы стояли у вокзала сцепившись, боясь разнять руки. Я не знал, увижу ли её. Второго пульта у меня не было. Мне предстояло найти одного из коллег, вернуться с его помощью в будущее, а там предстать перед начальством. Возможно, даже перед судом. То, что я сейчас делаю - считается по нашим законам преступлением. И правильно считается. Но всё это будет потом, когда Анна уже будет в безопасности. В относительной безопасности.
  Я выпустил её из объятий и скомандовал:
  - Пора. Нажимай на кнопку, Анна.
  Она отрицательно помотала головой. Чёлка растрепалась, по покрасневшим щёкам катились слёзы.
  - Нажимай! Ну же!
  Она посмотрела на пульт, потом на меня, и вдруг прильнула ко мне, порывисто поцеловала в губы - едва коснувшись их. А затем исчезла.
  
  * * *
  
  Мы сидели в кабинете у директора Мюнхенского филиала "ИВы", профессора Ланового. Все шкафы, полки, стол и даже стулья были, как всегда, заставлены стопками книг. Большая картина на стене демонстрировала вид на белокаменный московский кремль пятнадцатого века. Поговаривают, что это репродукция с фото, сделанного лично директором.
  - Ну что, Володя, - сказал он, пробегая взглядом по распечатанным листкам моего рапорта. - Натворил ты дел?
  Я смело смотрел на него, не чувствуя за собой вины. Моя совесть чиста. Я должен был спасти Анну. Начальник долго рассматривал меня, изучая и оценивая. Затем полез в ящик стола и что-то оттуда достал.
  - Держи! - сказал он, и протянул мне пульт связи.
  - Зачем? - спросил я, машинально принимая его.
  - Как зачем? Ну ты же хочешь вернуться к Анне?
  Я недоумённо смотрел на него. Он улыбался, наслаждаясь моим неподдельным изумлением.
  - Не тушуйся, Володя, не собираюсь я тебя ругать. Пусть твоя совесть будет спокойна: мы знали обо всём с самого начала.
  - С какого начала?
  - С такого, когда руководство умышленно направило тебя на службу в Мюнхенский филиал. Ты же в Москве после учёбы хотел остаться?
  - Хотел, - признал я.
  - Дело в том, что ты обязан был встретить свою Анну. Это было неизбежно. "Ива" должна была обеспечить вашу встречу.
  - С какой стати? - я не верил своим ушам.
  - Придётся прочитать небольшую лекцию, - сказал Лановой и уселся в своём кресле поудобнее. - "ИВа" ведь не такая безобидная, как кажется. Создание "ИВы" породило множество временных коллизий. Мы не сразу это поняли, но когда осознали, вынуждены были отреагировать. Созданием отдела "Пи". От слова "парадокс". Как ты понимаешь, наш институт существует не только в настоящем, но и в будущем.
  - Само собой, - подтвердил я. Мне приходилось как-то общаться с коллегой из двадцать третьего века. Хотя это большая редкость. Контакты между нами не поощряются начальством.
  - Отдел "Пи" там, в будущем, отслеживает судьбы наших сотрудников - и все парадоксы с их участием. В один прекрасный день кому-то из руководства в Москве легла на стол папка с твоей фамилией. И прибыла она от наших коллег из будущего. Произошло это задолго до того, как ты попал к нам в Мюнхен. Точнее не скажу, сам не знаю. В общем, там была описана временная коллизия с твоим участием. И конкретные указания, как нам действовать.
  - Вы хотите сказать, что всё было спланировано заранее?
  - Только не спрашивай меня, что было раньше, яйцо или курица, - попросил Лановой. - Я знаю лишь то, что мне нужно было принять здесь, в Мюнхене, молодого сотрудника из Московского отделения и внедрить его в агентуру тридцатых годов. Подредактировать в архиве несколько биографий, чтобы подстегнуть тебя. При необходимости помогать. Вот я и помогаю - ты нашёл Анну, теперь можешь отправляться к ней. Пульт сработает только один раз - а потом можешь его выбросить. Ну или оставить, как память о будущем. Пульт, который ты оставил Анне, мы тоже деактивируем.
  - Вы ссылаете меня в прошлое?
  - Никто тебя не ссылает. Пойми, ты уже живёшь в прошлом. Или жил, какая разница. Вдвоём с Анной. Сначала в Москве, затем в Новосибирске. Потом ты идёшь на фронт. Воюешь с фашистами. Дальше не буду рассказывать, сам проживёшь и всё узнаешь. Всё хорошо будет, не переживай. В общем, пришло нам время с тобой прощаться, Володя.
  Я был оглушён услышанным. Хотелось ущипнуть себя за руку.
  - Небольшая просьба: забудь всё, что знаешь о будущем. Никогда никому не рассказывай. И не ищи связи с нами. Живи в двадцатом веке. Это теперь твой дом.
  Профессор Лановой помолчал, и тихо добавил:
  - Пока ты снова не родишься в будущем.
  
  * * *
  
  Она стояла у выхода из вокзала - такая родная и беззащитная. Ёжилась в своём плащике на свежем ветерке. Мимо проходили люди с чемоданами в руках, толкали её - а у неё была только миниатюрная сумочка на плече. Только сейчас я понял, что я сделал, и какая ответственность навсегда ложится на мои плечи. А ещё я понял, что никогда так не радовался какой-либо ответственности, как теперь.
  - Чи пани мувичь по-польску? - спросил я, подходя к ней и раскрывая объятья.
  - Михаэль! - вскликнула она, и упала мне на грудь. - Я была в будущем! Это... Это потрясающе!
  - Всё позади, Анна, - приговаривал я, гладя её по волосам. - Теперь мы в безопасности.
  - Так ты полек?
  - Я русский. Моё настоящее имя - Володя.
  - Володья, - старательно повторила она. - Мы всё-же поедем в Россию?
  - Да. Только теперь мы поедем вместе.
  - А ты уверен, что нам там будет хорошо?
  - Уверен, родная. Нам с тобой уже было там хорошо. В будущем.
   (c) sergeimatveev.com
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"