Когда я покидаю город утром, я ощущаю себя первопроходцем в городе-призраке.
Мне навстречу тянутся фаланги гаснущих фонарей, небо радует разнообразием цветов и оттенков - от ночной глубины до солнечного пожара; туман обволакивает, заглядывает в лёгкие, хлопает по одежде влажными ладонями. Рюкзак ещё не тянет плечи, лямки не успели натереть кожу до красноты, слух навострён до предела, раскладывая тишину на составляющие, нос жаждет учуять запах выпечки из открывшейся спозаранку пекарни - тогда моё одиночное путешествие может на какое-то время прерваться, ведь в кармане будет ехать булочка или пирожок.
Я убегаю от засыпающих духов, просыпающихся теней, чьи силуэты вяло выползают на улицу. Я быстрым шагом ухожу от осмелевших после темноты собак. Захожу в вокзал, киваю смурному охраннику, которому совсем неинтересно досматривать пассажира, путешествующего налегке. Пересекаю пустой зал ожидания быстрым шагом, сажусь на подоконник. Все спят, и некому сделать мне замечание. Молчание живёт своей жизнью. Потом его рассекает клинок оглушительно громкого объявления. Я хватаю рюкзак, выхожу на платформу и через несколько минут исчезаю вместе с туманом.
***
Когда я покидаю город днём, я ощущаю себя гостем, который уходит в самый разгар вечеринки. Словно проскакиваю промеж людей, танцующих и подпевающих известной, долгожданной песне. Они смотрят на меня в упор - и не видят ничего, кроме застывшего в пространстве мгновения, которое тотчас стирается из их памяти за ненадобностью.
Я иду по подиумам улиц, пересекаю проспекты танцполов, перехватываю будущий ужин в какой-нибудь забегаловке, убираю во внутренний карман куртки, чтобы не остыло. Я продираюсь к зданию вокзала сквозь толпу людей, забывших, что за пределами вечеринки Гэтсби есть что-то ещё. Какофония городской жизни звучит реквиемом перед железнодорожным последним маршем. В зале ожидания нет мест, придётся сидеть у стены на полу, бродить по вокзальному зданию, похожему на множество других вокзальных зданий, искать сувениры, которые не нужны - всё и так давным-давно куплено, но как не утащить из последней знакомой точки какую-нибудь вещицу, якобы надёжно приковывающую к земле?
Полиция косится непонимающе, молчит. Я ищу в расписании над кассами свой поезд - узнать, скольких попутчиков у меня не будет.
Слух выцарапывает в гвалте нужное объявление, и тотчас поднимается волна, позволяющая пребывать в своём омуте мыслей и дальше - она сама поднимет неуклюжее тело, протащит его, хрупкое, от последних к первым на искомую платформу. Через несколько минут эта толпа исчезает, и я вместе с ней; её останки с горечью оставленных расползаются, растворяя пульс города в кисель.
***
Когда я покидаю город вечером, я ощущаю себя беглецом из волшебной страны.
Я иду вперёд, низко опустив голову, чувствуя, как ночь начинает всё весомей давить мне на плечи. Ветра рассказывают мне полушёпотом про мягкую постель, пропущенный сегодня памятник, так и не попробованный в кафе напиток, который остался на соседней улице - а я пошёл по другой.
Плечи и спина болят в надежде поскорее достичь небытия вагона. На меня сыплются чудеса светящихся вывесок, ярких фонарей, шума машин и света их фар, заоконного уюта встречных и проходящих домов. Город манит остаться и переждать ночь, не прыгать в неизвестность до того, как нечисть сгинет после крика петуха, боя часов, звона первого трамвая. Я иду вперёд и впитываю творящееся вокруг волшебство торопливо, боясь пропустить хоть капельку - а потом, исподтишка выжав за пазуху самое броское и сердечное, бросаю по крошке мякоти за собой, тихонько, чтобы никто не заметил и не обиделся.
Вплоть до здания вокзала.
Сажусь в зале ожидания, смотрю на табло, заглядываю в телефон. Кручу головой по сторонам, привычно отличая опаздывающих домой от спешащих из дома. Вторые в меньшинстве, и это хорошо, это важно. Это затачивает наше одиночество.
Потом, задолго до объявления, выхожу на платформу. Я и так знаю, куда прибудет поезд, объявление - просто проверка подсказок опыта. Смотрю на потемневшее небо, в котором растворяются железнодорожные артерии и вены, гадаю, какой из этих огонёчков через несколько минут увеличится, загрохочет мимо меня по шпалам, плавно сбавляя ход.
Отряхиваю рюкзак от географии пыли, пропитавшей асфальт, делаю шаг, другой - и нет меня. Часть пылинок продолжит путешествие. Вторая осталась, перемешавшись с новоприбывшей - местной и чужой.
***
Когда я покидаю город ночью, я ощущаю себя Оле-Лукойе.
Я шепчу городу сказки и песни, торопливо шагая по его пустоте, киваю собратьям по не-сну в светлеющих окнах, мурлычу колыбельную последнему автобусу, который не пришёл, первому листику, упавшему сегодня на этой улице.
Город что-то неясно бормочет в ответ. Я отчётливо слышу вокзал, хотя до него ещё идти и идти. Ветер устал сочинять своё - ветер приносит мне чужое. Я тоже устал, но совсем забыл об этом.
На входе в здание вокзала - никого. В зале ожидания - разреженная россыпь спящих силуэтов. В буфете - какой-то дурацкий сериал на повторе и воспоминания минувшего дня.
От меня ожидают, что я возьму кофе, но я покупаю чёрный чай. Пакетика хватает на две чашечки - маленькие, пластмассовые, с трогательно нелепыми выступами-ручечками. Я наслаждаюсь последними минутами своего существования в этот день.
Потом, дождавшись объявления, не спеша допиваю обжигающий напиток, имеющий вкус лишь во время приключения, машу сонной буфетчице рукой на прощанье и иду на платформу.
Неуверенные, преданные огни говорят мне, что тьма вокруг меня - это железнодорожная платформа. Ветер приносит мне весть, что ожидание не затянется. Я нажимаю на кнопку подсветки в часах, сверяю время. Запахиваю куртку - застёгивать её лень. Накидываю капюшон, но тут же снимаю - город всё ещё бормочет что-то недовольно, и мне важно расслышать его, чтобы дать правильный, чёткий ответ и не сфальшивить на колыбельной.
Я договариваю последние строки, пока мой паспорт в чужих руках. Шаг, шаг, прыжок в мир, не имеющий никакого отношения к тому, что происходило со мной когда-либо раньше - и нет меня.
***
Когда я покидаю город, я не оглядываюсь назад до тех пор, пока не дойду до вокзальной площади. Вокзал принадлежит движению поезда, а не статике места, поэтому прощаться с городом на платформе - грубо и глупо. Всё равно, что из-за высокого школьного забора, стоя на проходе, одной ногой в фойе, кричать родителям "Пока!". Ни расслышать, ни обнять.
Я не даю обещаний вернуться, даже если очень хочу это сделать - ведь, даже если я его не нарушу, вместо меня приедет тот, кто займёт моё место.
Я пристально изучаю вокзал - пограничье состояний и расстояний. Дожидаюсь, когда объявят мой поезд, и выхожу на платформу. Нахожу точку, максимально близкую к предполагаемой остановке моего вагона и при этом далёкую от других людей, которые настолько погружены в себя, что никогда не замечают собственные маленькие смерти.
Потом неторопливым шагом иду вдоль ползущих вагонов, на ходу доставая документы.
Проводник изучает мой паспорт, поглядывая на электронный билет. Я знаю, что печатать такие билеты совсем не обязательно, достаточно показать с экрана телефона. Но бумажный билет вдали от дома дарит приятное чувство не защищённости даже - предопределённости. Можешь извиваться в пространстве как хочешь - конечный пункт не вырубишь топором; а потом это маленький осколочек уверенности можно сохранить себе на память.
Поправляю лямку рюкзака, сую документы в карман, делаю последний шаг - по платформе, первый шаг - в продолжение. И всё, нет меня. Никогда и не было - так, сон, мираж, кому-то вспомнится потом, в осадки грусти, момент ностальгии, миг якобы новой встречи. Меняемся ролями, город? Теперь ты - мираж, а я - оазис. Никого и ничего никогда не было. Даже зелёного чая с жасмином - последнего пакетика, прячущегося в кармане рюкзака.
Тот, кто сидит в вагоне, глядя в окно и подперев подбородок рукой - не я. Точно не я.
У меня есть время безвременья с приглушёнными обрывками вокзальных объявлений, чемоданами, чужими поисками и приветствиями, чьими-то прощаниями и путаницами, не распечатанным пакетом с постельным бельём, суетой, товарными вагонами, зданием вокзала, огрызком города, обрывком неба.
А потом грохнет по шпалам - тяжело, натужно.
Меня нет, а значит, нет и смысла ни в чём, кроме бесконечного перехода из предыдущего в следующее.
Если поезд не проходной, бойлер нагреется не сразу и чай будет лишь через полчаса.