Негостеприимное отношение немцев к иностранцам легко исправляется хорошей кормежкой. Немцы вечно ругают иностранцев, но если те привозят с собой что-нибудь вкусненькое, ругани становится меньше. Немцы не выносят самодовольных американцев, но охотно уплетают гамбургеры и куриные крылышки. Темпераментные турки и молчаливые вьетнамцы заполняют свою гастрономическую нишу. Первые отвечают за пряный люля-кебаб, а вторые - за острые азиатские блюда. Индийцы готовят лучшее карри, итальянцы пекут пиццу. Туго приходится только тем иностранцам, которые не умеют готовить. Им необходимо быстренько запастись парочкой рецептов национальных лакомств, потому что чужака, не умеющего готовить, долго терпеть не будут. И таким чужаком является русский.
В Германии у русских особый статус: их любят, хотя те не умеют готовить, во всяком случае, хорошо. Они не готовят, ничего не сеют и ничего не жнут. Они отвечают за духовную пищу.
Русские поют песни, танцуют и играют на аккордеоне в бесчисленных подземных переходах в крупных городах Германии. Пока другие занимаются готовкой, русские занимаются увеселением народа. По этой причине немцы их любят, особенно немки, потому что, как правило, именно женщины интересуются культурными развлечениями больше, чем едой.
Когда я разговариваю с немцами о моей родине, почти всегда я слышу только похвалу. 'Ах, этот Достоевский! А Толстой! А русская мафия! А загадочная русская душа...' Последняя действует на немцев, как удав на кролика. Ее воспевали Гете и Рильке, музыкальные группы Чингисхан и Бони М., не говоря уже об Иване Реброве и певице Александре с хитом 'Черная балалайка', самым запоминающимся немецким шлягером, который я когда-либо слышал. В песне певица рассказывает о роковой встрече с молодым русским парнем по имени Саша, приехавшим к ней прямо из Тайги. На этом Саше не было ничего, кроме черной балалайки, которую он трепетно прижимал к сердцу. Он совершенно вскружил Александре голову, любил ее страстно и пламенно и прежде, чем вернуться в снежную пустыню подарил на прощанье свою балалайку. Очень романтичная песня. По-моему, она послужила для многих русских инструкцией по пользованию Германией, однако не всем удалось преуспеть, как Саше. Об их бесславных судьбах напоминают многочисленные балалайки всевозможных цветов и форм в витринах здешних музыкальных магазинов, торгующих подержанными инструментами.
Развитая духовность русских - это отнюдь не миф. К примеру, все русские поют, даже если не всем удается попадать в ноты. Все мои сверстники умели с грехом пополам играть на гитаре. В высоком духовном развитии граждан был виноват социализм. При этом общественном строе, гнавшимся за абсолютным равенством и равноправием, большинство мужчин не могли похвастаться ни своими автомобилями, ни костюмами. Жили все тоже одинаково. При социализме можно было легко предсказать профессиональный рост: ни лентяй, ни карьерист не могли добиться успеха при плановой экономической системе, поскольку все пути как вниз, так и наверх тщательно охранялись государством. Вот и не оставалось советским мужчинам ничего иного, как играть на балалайке, распевать песни, сочинять стихи или рисовать, чтобы понравиться девушкам. Каждый был художником, артистом, писателем или скульптором. Конечно, особой популярностью пользовались у девушек рок-музыканты. Советский Союз являлся ведущим в мире производителем гитар из фанеры. У костра, на пляже, в поездах и на кухне нельзя было протолкнуться из-за более или менее талантливых гитаристов, пытавшихся переорать друг друга. Шумные состязания проводились повсеместно. Хвастаться успехами на работе было не принято, а привычка работать спустя рукава считалась хорошим тоном.
В Германии, напротив, каждый стремится похвастаться карьерными достижениями, и конкуренция среди представителей некоторых профессий уже давно приняла нешуточный оборот. Особенно ожесточенно воюют между собой стоматологи и парикмахеры. Однажды во время промо тура книги у меня выпала пломба. Мой стоматолог находился в Берлине, а я - на юге Германии. Поэтому оказавшись неподалеку от Швибердинген, я отправился к единственному стоматологу, который там был. Заглянув ко мне в рот, он позеленел и едва не свалился со стула.
- Кто с вами такое сделал? - с ужасом воскликнул он. - Это кто-то из Швибердинген?
- Нет, нет, - ответил я. - Это берлинец.
- Ах, берлинец... так я и думал, - закивал швабский стоматолог. - В Берлине понятия не имеют, как правильно держать в руках бор. В Берлине переучивают на стоматологов медсестер-недоучек! Вам повезло, молодой человек, что вы попали ко мне.
Он предложил мне удалить весь берлинский брак и поставить южнонемецкие пломбы высшего качества. Я поблагодарил его и отказался. В этот же день мне нужно было ехать дальше, и я убежал от него с временной пломбой. На следующий день под Франкфуртом швабская пломба выпала. Гессенский стоматолог позеленел и едва не свалился со стула.
- Кто с вами такое сделал?
- Берлинец и шваб, но какая разница! - нервно ответил я.
- Совести у этих людей нет. Как они смеют называться врачами, - бранился гессенский стоматолог. - Причем используют давным-давно устаревшие материалы. И руки у них растут из задницы, раз они не могут правильно поставить временную пломбу!
Гессенская пломба продержалась два дня и выпала в городе Дельменхорст.
- Вы что, приехали сюда прямиком из русской исправительной колонии? - вежливо осведомилась северонемецкая стоматолог. - Такие странные пломбы я уже давно не видела. Кто лечил вам зубы?
- Гессенец, шваб и берлинец, - ответил я.
- Бедняжка! - она закатила глаза.
По приезде в Берлин я рассказал эту историю своему стоматологу. Тот ужасно рассердился, хотел сейчас же узнать телефонные номера и точные адреса коллег и бледный от гнева отправился собирать чемодан. Я уже подумал, что они засверлят друг друга до смерти, и таким образом я положил начало войне стоматологов. До сих пор неизвестно, чем она закончилась, потому что с тех пор я к стоматологам не ходил.
Оказывается, и у парикмахеров развит сопернический дух. Будучи недавно под Штутгартом, я решил сходить на стрижку, и парикмахер немедленно завел ту же песенку: 'Кто занимался вашей прической? Кто с вами такое сделал?'
- Достаточно! - громко закричал я и предотвратил таким - признаюсь, довольно грубым - способом зарождающуюся войну парикмахеров, в которой друг другу в волосы вцепилась бы добрая половина Германии.