В молодости я работал следователем. У меня был сейф, заваленный уголовными делами, черный пистолет "Макаров" и белый пластмассовый свисток. Этот последний атрибут власти оказался самой проверяемой вещью. Каждый мент того времени имел обязанность всегда держать его при себе. В силу абсолютной ненадобности свистки валялись где-нибудь, и бывшие партработники, переведенные в аппарат МВД, очень любили проверять их наличие. Чтобы заниматься полезным делом или хотя бы проверять других, надо чуть-чуть в этом полезном разбираться. Что для бывшего инструктора горкома не реально. А проверять свистки - классно, просто, очевидно и по уставу положено.
Прошли годы, у меня нет ни пистолета, ни свистка. Остались лишь воспоминания.
Истории, которые расскажу, относятся к категории баек или приколов. Большинство из них стряслось лично со мной. Некоторым событиям был лишь свидетелем, о других слышал от друзей. Для простоты ввожу героя - молодого следователя, описывающего все от первого лица. Он только что окончил юрфак, имел представление о милиции лишь в стиле модных тогда фильмов "Следствие ведет знатоки", "Петровка, 38" и т.д. Горячее сердце, чистые руки и холодная, блин, голова...
Начало
Солнечным октябрьским утром я впервые переступил порог следственного отделения районного отдела внутренних дел. Как и большинство молодых специалистов, имел лишь смутные познания о том, чем придется заниматься. Этот состояние души и мозга сразу вычислил мой первый шеф, начальник отделения. Сам старше меня всего на несколько лет, но уже капитан (величина!), Сергей Александрович с ходу поставил диагноз: интеллигентская мягкотелость. Надо, стало быть, закалять характер. И для этой закалки ко мне в производство перешли все не очень сложные уголовные дела, возбужденные в отношении женщин. Когда затвердеешь настолько, говорил мне шеф, что тебя перестанут пробивать навылет женские слезы, истерики, капризы, жалобы и предложения отдаться прямо на рабочем столе, будешь готов к серьезной работе.
Отделение вздохнуло с облегчением. Раньше проблемами слабого пола занимался женский кабинет. В том кабинете работала женщина-следователь и усатый парень с девичьей фамилией. Не скажу почему, но эта пара не ладила ни между собой, ни с женской подследственной клиентурой.
Первое уголовное дело я возбудил в отношении гражданки, выхватившей кошелек у некой потерпевшей и пытавшейся доказать, что все произошло в процессе начинающегося приступа эпилепсии. Мадам Ковалевская (фамилии злодеев здесь и далее слегка изменены - прим. автора) не плакала, не капризничала и не пыталась отдаться. Невысокая, крепко сбитая, пролетарского вида, она чаще всего злобно шипела и озвучивала в мой адрес всякие выражения, крайне унизительные для мужского и общечеловеческого достоинства. На первом же допросе она подняла над моей головой тяжеленную пишущую машинку "Ятрань" и доходчиво объяснила, что в силу эпилепсии ее однозначно признают невменяемой, то ли она сопрет кошелек, то ли проломит менту голову. Эксперт, проводивший амбулаторную судебно-психиатрическую экспертизу, долго качал головой и выписал заключение о необходимости проведения экспертизы стационарной. Поведение Ковалевской слишком уж отличалось от описанного в учебниках по психиатрии.
И от учебников по уголовному процессу все отстояло достаточно далеко. Поместить человека на стационарное обследование в психбольницу можно было только с санкции прокурора, который в санкции отказал: мол, ситуация неоднозначная. Дело зашло в тупик. Просто закопать его было нельзя, ибо уголовный розыск уже забил в отчетность, что раскрыл преступление оперативными средствами, хотя Ковалевскую притащили в милицию родственники потерпевшей.
Выход подсказала сама злодейка. Ее не надо было вызывать повестками, она ежедневно приходила в мой кабинет как на работу, демонстрируя безнаказанность и коммуникабельность. Тогда моего напарника посетила счастливая мысль. Когда дама особенно разбушевалась, он из соседнего кабинета вызвал бригаду "скорой": состоящая на учете в психдиспансере обвиняемая ведет себя неуправляемо, брызгает пеной и вообще с ума сходит. А организовать экспертизу лицу, которое и так уже в стационаре, не проблема. Да вот беда, к приезду психбригады наша героиня успокоилась, достала зеркальце, привела себя в порядок и приняла вполне товарный вид.
Положение частично спас Паша, душа человек. Грек по национальности, уроженец Грузии, лысенький и круглоголовый, он точно вычислил момент, когда белый "рафик" причалил у подъезда РОВД. Паша заглянул ко мне в кабинет, засунул свою комичную лысоватую голову в приоткрытую дверь и сказал: "Дэвушка, привэт!" При этом он быстро задвигал ушами и показал язык. Провокация удалась, в результате чего психиатр застал Ковалевскую отчаянно бившейся в дверь в попытках достать Пашу.
Но психиатр, маленький типичный еврей с характерным "нус-с-с, что ми здесь имеем?", оказался тоже немного милиционером. В смысле, он тоже не любил лишней работы, просек ситуацию и с ходу стал уговаривать злодейку успокоиться. Вы же умная интеллигентная женщина, вещал психиатр, не то, что работающие здесь хамы. Он дал ей какую-то успокоительную таблетку и начал заполнять бланк. У медиков почерк как у ментов - неразборчивый, но слова "ложный вызов" я прочел. И тут Ковалевская спросила врача: "Что это ты, жидовская жопа, корябаешь?" Эскулап побагровел, треснула шариковая ручка, санитары заломили ей руки так, что угрозыск отдыхает. Потом стационарная судебно-психиатрическая экспертиза установила у моей первой крестницы симуляцию психического заболевания. После всех трудов и мытарств самый гуманный суд в мире выписал ей один год. Нельзя оскорблять национальные чувства!
Женщины - потрясающие существа. Могут поддерживать потрясающий порядок в квартире, но видели, что твориться в их сумках? Особенно, если это сумка женщины-следователя. Однажды одна из них искала ключи, отчаялась, начала выкладывать на стол все содержимое. Кроме обычного барахла попадались весьма экзотические вещи, а на дне оказался револьвер. Елена покрутила его в руках, наморщила лоб, потом радостно вспомнила: "Я же его собиралась сдать на экспертизу два месяца назад, но все не могла найти!"
Первое самостоятельное дежурство тоже было колоритным. Ночью на дежурстве таскали труп. Означенный труп перед тем, как окончательно успокоиться, сделал очень подлую вещь. Получив ножевое ранение где-то в промзоне соседнего района, он дотащился до трамвайных рельс, по которым проходила административная граница, и испустил дух на втором метре нашей территории. Оперативники из уголовного розыска, выехавшие со мной на труп, просто посинели от злости. Убийство пришлось бы раскрывать нашим, по месту обнаружения трупа, а раскрытие засчитают соседнему району, по адресу места нанесения ножевого ранения. О превратностях статистики я расскажу позже, а в той ситуации опера просто подхватили труп под микитки и перенесли метров на пять в глубь соседской территории, куда вела цепочка кровавых пятен. И еще курили возле трупа до приезда прокуратуры, чтобы соседи не переволокли тело обратно.
Собачья работа
Мы любили свою работу. Наряду с хохмочками вроде вышеописанных, мы занимались тяжелым, рутинным, но очень нужным делом. И, поверьте, гордились им. При всех недостатках в работе милиции и упреках в ее адрес только мы хоть как-то сдерживали преступность и хоть в какой-то мере защищали интересы граждан.
Больше всего в работе угнетала необходимость показухи и абсолютно ненужного бумагомарательства. У следователя низовой структуры МВД - горрайорганов, именуемых между собой "землей", обычно в производстве было одновременно не менее двух десятков уголовных дел, не менее пяти уголовных дел в месяц он направлял в суд. Плюс выполнение отдельных следственных поручений, суточные дежурства, работа в группе, когда помогаешь старшему следователю в расследовании объемного уголовного дела.
Особенно отрывало от работы изображение деятельности по раскрытию преступлений. Основная масса уголовных дел о мелких хищениях требовала, по большому счету, только фиксации факта преступления, допроса потерпевшего или свидетелей, если таковые были, и изъятия возможных улик на месте происшествия. Полиция западных стран этим и ограничивается. Мелкие преступления, на месте совершения которых не остается никаких ниточек к злодею, абсурдно пытаться раскрывать по отдельности. Логично было бы пытаться выследить людей, систематически занимающихся каким-либо видом краж, и, повязав их на очевидном преступлении, проверять их причастность ко всяким отдельным зафиксированным ранее эпизодам.
Но советская доблестная милиция не искала легких путей. Каждое дело обрекалось на доскональное расследование. Иными словами, по каждому пропавшему запасному колесу или автомагнитоле, стянутому в троллейбусе кошельку или украденным с бельевой веревки штанам нужно было допросить не менее двадцати свидетелей. Свидетелей нет? Ищи их, где хочешь.
Наиболее очевидный способ поиска свидетелей - поквартирный обход жилых домов в районе места совершения преступления.
При поквартирном обходе стандартно задается один и тот же вопрос: знаете ли вы что-нибудь о квартирной или какой иной краже в соседнем доме на прошлой неделе? Услышав ответ "нет", можно уходить. А протокол допроса не может состоять только из слова "нет". Но о чем еще можно спрашивать людей, особенно если речь идет о преступлении, в возбуждении уголовного дела по которому отказано 10 месяцев назад, прокурор, проверив отказной материал, возбудил уголовное дело, и уже сам потерпевший забыл, чего он обращался в милицию.
Выход подсказали собачники. Я допрашивал их, и в уголовные дела ложились протоколы-близнецы следующего содержания:
"Я проживаю по указанному адресу с женой, сыном, папой, мамой (подробное перечисление имен и годов рождения каждого) и с собачкой Дусей породы двортерьер короткошерстный. Каждый вечер я выгуливаю Дусю по указанному маршруту (описан маршрут) и прохожу мимо того места, где, как мне известно со слов следователя, из салона автомашины "Жигули" год тому назад злодейски был похищен магнитофон "Весна-202". Логически рассуждая, год назад я также гулял с Дусей по тому же месту, но ничего не заметил. Но если я или Дуся чего-либо унюхаем, то обязательно сообщим об этом в милицию". Слово "милицию" обязательно писал уже на втором листе протокола. Всесторонность, полнота и объективность расследования обстоятельств уголовного дела оценивалась ладошкой, по толщине и массе папки. Уголовное дело от двулистных протоколов становилось тяжелее и толще.
Сейчас по такого рода делам до установления подозреваемого расследование ведет служба дознания, а не следователи. И у них в протоколах собачки дуси писают на кустик.
Еще один славный вариант использования собаки для изображения деятельности я узнал уже в Москве, в режимной библиотеке. Тс-с-с! Один ученый муж написал секретный научный труд. Уважая секретность, фамилию мужа и название труда не называю. Тем более что не помню.
В качестве особого вклада в милицейскую науку автор предложил использовать в паре служебно-розыскных собак разных пород. Всех собак, считал автор, можно разделить на одоросканирующих и одорофиксирующих. Одоросканирующая, или, по простому, разнюхивающая собака обладает длинными лапами и длинной шеей, что позволяет ей обводить сканирующим органом (догадайтесь, каким) значительное пространство и быстро идентифицировать запах подозреваемого. Однако, продолжая мотать длинной шеей на длинных лапах, одоросканирующий сотрудник милиции может быстро потерять след. И тут в игру вступает вторая собака. У нее короткие лапы и шея, одорочувствительный орган не болтается, находится близко к следу, не теряет его и неминуемо выводит к подозреваемому. Наверно, для разборок с унюханным злодеем должна появиться одорозагрызающая собака, но автор об этом умолчал.
По мнению ученого, наилучшая пара - это дог и такса. Где он их видел на службе в милиции, ума не приложу. Само собой, в тексте были не к месту вставлены две цитаты из совершенно секретных приказов МВД СССР, поэтому труду был присвоен совсекретный гриф. На широкую публику этот трактат выпустить не решились.
Американский фильм о полиции "Собачья работа" я посмотрел значительно позже описываемых событий. Позитивная роль собачьего племени в жизни мента у нас выглядела иначе.
Знаете, какое прекрасное воздействие на потерпевшего оказывало присутствие собаки на месте происшествия? На асфальте среди городского смрада ни одна собака ничего не учует, и на место брали псов из патрульной службы, вообще на поиск следов не натасканных. Но сам факт, что овчарка побегала по месту происшествия, действовал на заявителей вдохновляюще. Не было жалоб на нераскрытие преступления, наоборот, восхищенно говорили: как хорошо милиция искала, даже с собакой. Собачьему инстинкту доверяли больше, чем милицейскому интеллекту.
Куда я попал?
Чтобы дальнейшее было понятно читателю, вынужден сделать длинное лирическое отступление и объяснить, что из себя представляла милиция 80-х годов. Людям, далеким от службы, что опасна и трудна, не всегда очевидно, что есть следователь, уголовный розыск, прокуратура, и что это все не одно и то же. До сих пор встречаю бредятину о том, что "следователь уголовного розыска снял допрос и закрыл дело".
Следователи, замученные люди с усталыми и строгими глазами, составляют отдельную структуру в МВД. Сейчас эта структура именуется следственный комитет. Их работа - официальная часть предварительного расследования, по возможности, в некотором соответствии с законом. Следователи совершают свои действия, нещадно протоколируя каждый свой шаг, облекают в форму постановлений каждое свое решение и коллекционируют огромное количество всяких бумажек. Венцом творения следователя является пухлое, а иногда и многотомное уголовное дело, которое с визой прокурора уходит в суд и своей тяжестью придавливает обвиняемого на долгие и тяжелые годы. Понятно, что бюрократическая часть работы занимает основное время.
Кроме МВД, следственные аппараты есть в прокуратуре, КГБ, в нынешние времена - в налоговой полиции и всяких разных расплодившихся силовых структурах. Но по численности, а, главное, по объему разгребаемых человеческих авгиевых конюшен следователи МВД всегда были в лидерах.
Романтическая поэтика погонь и перестрелок, вербовка агентуры, подсовывание подслушивающих устройств в разные непотребные места, слежка за подозреваемыми и всякие прочие непротокольные действия - это удел специальных оперативных служб. В МВД основная оперативная служба - уголовный розыск. Подлые хищения собственности, связанные с использованием служебного положения, раскручивал ОБХСС, позднее превратившийся в ОБЭП. Ну, естественно, свои спецслужбы есть и у налоговиков, КГБ (ФСБ), исправительно-трудовых учреждений, таможни и всех других госорганов, имеющих полномочия следить за добропорядочностью поведения сограждан.
Но вернемся к МВД, куда меня завела судьба. Множественность служб с совершенно разными поставленными перед ними задачами, разными условиями труда и перспективой служебного роста неизбежно приводила к многочисленным межведомственным конфликтам.
Не сразу удалось понять, что центральная и главная фигура в МВД - это статистик. Действительно, государство должно иметь обобщенную картину, как действует ее самая многочисленная силовая структура. Сколько совершается преступлений, сколько раскрывается, чьи в этом заслуги. Эти сведения отражаются в сводных статистических формах, перевариваются компьютерами и ложатся на стол начальству в виде, достаточно очевидном, чтобы выяснить, какой район и какая структура отличились, а где недостаточно использованы внутренние резервы. Сказать, что тут бывают приписки, значит не сказать ничего.
Допустим, в неком районе ближе к концу отчетного периода обнаруживается снижение раскрываемости. Милицейское начальство района судорожно изыскивает эти самые внутренние резервы. Простейший резерв - увеличить количество уже раскрытых преступлений. Для этого вызывают следователей и просят их перелопатить все уголовные дела, подготовленные к передаче в суд, чтобы увеличить количество преступных действий обвиняемых по этим делам злодеев, иными словами, навешать на обвиняемых всех собак. Или раздробить действия. Ну, например, буйствовал у меня некий неслабый субъект, за две минуты избив нескольких человек. Пришлось перепредъявлять ему обвинение, в котором чуть ли не каждый отдельный удар в челюсть выглядел как отдельное, тщательно спланированное и подготовленное действие. И, хотя хулигана тут же повязала патрульно-постовая служба, в статистическом отчете это звучало как сложные и согласованные действия оперативных служб, раскрывших загадочные мордобои по горячим следам. Если кто-то скажет, что в России от переименования милиции в полицию что-то изменилось, позволю себе усомниться.
Способ второй - уменьшить количество совершенных нераскрытых преступлений. Иными словами, не раскрывать, а укрывать преступления. Служба уголовного розыска всегда блестяще справлялось с этой задачей, о чем еще расскажу.
Нас, следователей, статистика тоже давила. Самым удивительным было то, какие критерии определяли качество работы следователя. Так вот, главным было, сколько уголовных дел с минимальными сроками расследования мы отправляли в суд за отчетный период. Представляете, у нас был план по валу, как будто мы варили сталь или рубили лес!
Нераскрытые преступления
Когда я получил в производство первое уголовное дело о нераскрытом мелком преступлении, еще не знал, что его надо не расследовать, а изображать расследование. По всем правилам криминалистики написал поручение уголовному розыску о проведении оперативно-розыскных мероприятий, куда входил поквартирный опрос жителей всех прилегающих домов, так, тысяч пять квартир, внедрение агентуры в криминальную среду, установление и перекрытие рынков сбыта краденого и еще на две страницы подобных действий. Словом, если выполнить все в реальности, наш уголовный розыск должен был бросить остальную работу, включая убийства, и искать этот пропавший велосипед. Поручение лично понес к оперу, отвечающему за территорию (зону), где было совершено преступление. Не учел лишь маленькой детали. Меня еще не предупредили, что не стоит беспокоить уголовный розыск в понедельник по утрам. Ну, трудно ребятам после вчерашнего.
Зональный оперативный уполномоченный уголовного розыска с анекдотичным сочетанием имени и отчества был в тот день дежурным офицером. Василий Иванович сидел на своем рабочем месте в костюме, из кармана пиджака торчал белый кончик платка. Сидел он как-то неестественно прямо, твердо упираясь ладошками в столешницу. Перед Василием Ивановичем ерзала на стуле заявительница, прервавшая при моем появлении нехитрую историю о кошельке, украденном из сумочки в магазине. Властным жестом Василий повелел ей продолжать, а мне обождать. Еще через минуту Василий очень вежливо, с серьезным выражением лица извинился перед женщиной, достал из-под стола мусорную корзину и с громким звуком "бв-э-э" слил в корзину содержимое желудка. Убрал корзину, вытер губы белоснежным платочком и сказал женщине: "Продолжайте, пожалуйста". Потерпевшая, сбившись от неожиданности, вновь завела рассказ о кошельке, но опер еще раз извинился, и его вновь вырвало в корзину остатками ужина. Женщина в возмущении вскочила, гневно заявила, что от такой милиции ждать помощи глупо, и удалилась. Вася с довольной улыбкой указал на чистый лист бумаги с ненаписанным заявлением о краже и, как старший товарищ младшему, объяснил, что только что спас наш райотдел от глухаря (безнадежного нераскрытого преступления). Будучи довольным собой, Вася взял мое поручение, с усилием прочитал его. Безо всякой бюрократической волокиты Вася взял лист бумаги, оставшийся от посетительницы, и написал краткий, но исчерпывающий рапорт о том, что в полном объеме выполнил все мои поручения, вот только принятыми мерами розыска изобличить злодея не удалось.
Еще Вася сказал, что у него очень легкая подпись, и чтобы все подобные рапорты от его, васиного имени, я далее писал себе сам. И добавил, пиши, будь добр, мои рапорты в двух экземплярах. Он второй экземпляр будет к себе подшивать, в оперативную кухню, пусть все видят, как он работает.
Теперь из уголовного дела было видно, что уголовный розыск в лице Васи развил невероятно кипучую деятельность, достойную выслеживания серийного маньяка. Наверно, только исключительное везение позволяло похитителю велосипеда остаться на свободе. Мне же пришлось отрабатывать методику собачьих допросов.
Там, где могли быть хоть какие-то следы, расследование осложнялось тем, что дело попадало к следователю спустя месяцы после преступления. Служба укрытия и раскрытия преступлений (уголовный розыск) стремилась изо всех сил в каждом случае, где злодей не очевиден, составить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и похоронить материал. Мотивировки этих постановлений могли бы вылиться в отдельную книгу. Например, если в частном секторе пропадал скот из сарая, даже очень крупный рогатый или безрогий, на двери сарая непременно обнаруживались следы зубов диких зверей. Ну не будешь же возбуждать уголовное дело в отношении неустановленного волка, съевшего корову так начисто, что в сарае не осталось ни костей, ни крови.
Слышал, что как-то по заявлению о краже водоплавающей птицы опер приложил к материалам географическую справку, в которой описал, что из лужи, где плавали птицы, вытекал ручей, впадавший в речку, вливавшуюся в реку и т.д. до слов "Днепр впадает в Черное море". Вывод - гуси сплыли по течению.
Рекордный случай был перед очередным Новым годом. У мужика в гаражах за ночь разобрали двигатель в "Жигулях" и стащили все, даже коленвал. Но этим случаем ни в коей мере нельзя было усугублять и без того гадкую статистику нераскрываемости, поэтому опера сотворили своего рода шедевр. В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела было написано, что такого-то числа с заявлением о пропаже коленвала обратился гражданин N. Отсутствие других частей не афишировалось. Осмотром установлено, что да, в машине коленвала нет. Из материалов проверки усматривается, что накануне заявитель на своем личном автомобиле посещал родственников в соседней области и на обратном пути, не доезжая 130 км от дома, слышал металлический стук. Учитывая, что принятыми мерами розыска найти коленвал, случайно выпавший на 130-м километре, не представилось возможным, в возбуждении уголовного дела решили отказать.
Естественно, проверяя подобные опусы, надзирающий прокурор веселился от души, пачками отменял отказники, возбуждал уголовные дела по фактам нераскрытых преступлений и дисциплинарные производства в отношении оперов. А следователи расследовали преступления, обстоятельства которых обычно успевали забыть даже потерпевшие.
Допросы
Наиболее сложный и самый интересный допрос, естественно, это допрос обвиняемого (подозреваемого) либо свидетеля, который при определенном развитии событий имеет шанс превратиться в обвиняемого. На территории тогдашнего СССР и нынешнего постсоветского пространства эти граждане именовались на ментовском языке кратко - "злодей". А злодей должен сидеть в тюрьме, перефразируя Владимира Высоцкого в роли Глеба Жеглова.
Злодей имеет интерес не сидеть в тюрьме. В большинстве случаев злодей ни в чем не признается, или признается частично, но так, что по этой версии ему надо давать орден, а не отправлять на нары.
Оптимальный случай - заставить злодея признать вину и раскаяться в содеянном, хотя бы для вида и смягчения наказания. 37-й год уже давно минул, и методы добывания признаний уже не те. Не буду говорить за всех, но в нашем подразделении не били допрашиваемых по почкам, не слепили лампой в лицо и не засовывали в камеру к активным педерастам. Да, опера баловались, патрульно-постовая служба и вытрезвитель вообще могли лупить всех подряд, но мы насилие не практиковали.
Оставалась одна-единственная волшебная фраза: "Признайся во всем, и тебе ничего не будет". При всем кажущемся идиотизме этой фразы, она, произнесенная много раз в различных вариациях правильным тоном и под соусом "нам и так все известно, не усугубляй свою вину", давала поразительные результаты.
Попав в следствие в возрасте 22 года, я с юношеским максимализмом пытался выдавить признание даже там, где не было надобности. Однажды чуть не поплатился, надежурив незамысловатую кражу.
Два пацана, одному 18 лет без трех дней (несовершеннолетний), другому 18 лет плюс несколько дней (взрослый негодяй), сперли в магазине брюки. Взяв их с вешалки, вдвоем зашли в примерочную кабинку, запихнули награбленное в штаны несовершеннолетнего, прикрыв курткой, и были благополучно задержаны после прохода кассы.
Вина малолетки была очевидна, и он не отпирался. Но подельника не сдавал, и его 18-летний дружок ни в чем не признавался, не видел-де, что брюки перекочевали под куртку товарища. Опытный следователь на этом бы и остановился, но я по молодости лет кипел благородным негодованием, и до окончания дежурства, то бишь до утра, непрерывно допрашивал этих двух друганов, проводил очные ставки. В результате получил подписанные признания в совместном хищении злополучных брюк. По предварительному сговору. После чего отпустил по домам их и себя.
Поспав пару часиков после дежурства, с ужасом осознал, что натворил бяку. Кража брюк в одиночку - это простое хищение без квалифицирующих признаков, и наказание за него минимальное. А то же деяние по предварительному сговору группой лиц представляет собой о-го-го какое преступление, и грозило ребяткам до шести лет созидательного труда в местах исправления и перевоспитания. Отойдут ребята от шока да моего прессинга и сразу врубятся, что под суд выгоднее идти одному, несовершеннолетнему. Вина взрослого доказывается только его признанием и показаниями более юного фигуранта. Страшнее всего, если отказ от показаний, топящих второго, произойдет в суде. Тогда один из подсудимых будет оправдан судом, а я получу неполное служебное соответствие за привлечение и отдачу под суд невиновного агнца.
Вызвал их на следующий день. Заодно объяснил как бы между делом о разнице наказаний за одиночную и групповую кражу. Намекнул взрослому, точно уверен, что в деле участвовал? Давайте, ребятки, соображайте. А те, как партизаны в кино, стоят твердо, оба крали, и все тут. Примерил им краденые штаны, может, они по размеру больше на взрослого подойдут? Облом, обоим не подходят.
Ну ладно, пусть они тупые и не соображают. В суде им по закону обязательно адвокаты положены. Тут и самый недалекий адвокат поймет, как без проблем организовать оправдательный приговор.
Тянул до упора все отведенные на расследование два месяца. Уже и расследовать давно нечего. Вызвал. Стоят на своем, оба крали, оба и ответим.
У меня в производстве под тридцать уголовных дел, но просто руки опускались ими заниматься - сам себе яму вырыл на ровном месте.
Наступил черный день. Адвокаты пришли знакомиться с материалами уголовного дела в связи с окончанием предварительного следствия. Схватив за рукав защитника проблемного злодея, оттащил его в коридор, в двух словах объяснил суть дела и попросил заявить ходатайство о передопросе подзащитного. Пусть отказывается от признания, я с легким сердцем отдам на растерзание судьям только одного. Никогда, ответил адвокат, иначе не получу гонорара за участие в судебном разбирательстве, пусть идет под суд. Оправдают же, меня трясло от ужаса. Не оправдают, пообещал адвокат, договорился с коллегой и сдержал слово. Защитники жестко держали своих клиентов, те ни полслова не изменили в своих показаниях и были осуждены. Условно. Все остались довольны.
Но не всегда признание добывалось одним лишь убеждением и психологическим давлением. За давностью лет признаюсь в одном случае, когда уголовно-процессуальный закон отдыхал.
Вечером, так где-то после семи, позвонил в кабинет оперативный дежурный и сообщил, что в обезьяннике (камере дежурной части) сидит задержанная за административный проступок личность, интересовавшая моего напарника.
Представляете, как пахнет такая личность, пробывшая в обезьяннике хотя бы полчаса? Бомжовый аромат в концентрированном виде. Открывается окно, стул для клиента отодвигается подальше.
А у того руки тряслись, голова дергалась, трубы горели. На любой вопрос отвечал одно: начальник, дай выпить. Через полчаса конструктивной беседы напарник сказал мне, что надо спасать человека, сходи в розыск, может у них от вчерашнего что осталось. Сам глазами показал на шкаф с вещдоками. В том шкафу лежала пустая бутылка из-под "Столичной". Месяца два назад собирались снять отпечатки пальцев с этой стеклотары, но пока она стояла у меня на столе, уборщица протерла стекло тряпкой.
За спиной у задержанного достал бутылку, спустился в туалет, наполнил ее до половины, заткнул бумажной пробкой и занес в кабинет. Напарник вылил прозрачное содержимое в стакан и торжественно поставил его на край стола. Наш клиент не въехал в нереальность ситуации: не бывает, чтобы в розыске задержалась водка. Сыщик не допивает водку, если он умер. Тогда ее допивают оставшиеся сыщики.
Но забулдону не до логических построений. Вперив в стакан вожделенный взгляд, он метнулся к нему всем телом с протянутой рукой. Пришлось ловить и усаживать обратно на стул.
Угощение, изрек напарник, надо заработать. Расскажешь все, что знаешь, подпишешь протокол, тогда и пей на здоровье.
Надо отдать должное силе характера нашего ханыги, он продержался около четверти часа. То дергался в сторону стакана, то брал себя в руки, понимая, что никакие бумаги подписывать не надо. В итоге горящие трубы взяли свое. Он быстренько сдал своих дружков как организованную устойчивую преступную группу, систематически похищающую соленые огурцы и иные закуски из подвалов жителей района, подписал мигом отпечатанный Колей протокол и рванул к стакану.
Можете считать меня сентиментальным, но я чувствовал себя немного подлецом. Такие радость и предвкушение сияли в мутных глазенках обманутого пьянтоса. Дальше произошло вот что. Наш синеватый посетитель схватил стакан и сжал его в вытянутой руке. Теперь она дрожала часто, но мелко. Внезапно лицо, все в сине-бордовых прожилках сморщилось, он прижал свою лиловую носяру к рукаву засаленного пиджака и шумно втянул воздух. Называется, закусил мануфактурой. Наконец, резко хукнув, одним залпом вылил жидкость себе в глотку. Кадык почти не двигался. Казалось, чудесная влага просто провалилась в бездонный сосуд.
Эффект превзошел ожидания. Бродяга блаженно расслабился, заулыбался, колотун в руках пропал, глазенки закрылись, и он счастливо забылся на стуле крепким пьяным сном. Потом врачи мне объяснили, что 15-минутный самогипноз от созерцания мнимой водки дал тот же одурманивающий эффект, что и алкоголь. Кроме того, ханурик много раз травился водкой, хотел ее, но ненавидел, и предшествующая приему лекарства процедура - занюхивание вонючего рукава, хукание и вливание залпом - делали его маловосприимчивым к вкусу напитка.
А напарник возмущался еще целую неделю. Мне, говорил, интеллигентному человеку, нужно потратить пять рублей тридцать копеек, чтобы нарезаться, а эта сволочь нахлебалась воды и готова!
Есть еще такие экзотические формы допроса как допрос специалиста и эксперта. Эксперта допрашивают, когда он в заключении написал что-то совсем не вяжущееся с представлением следователя об обстоятельствах дела или сформулировал вывод столь наукообразным языком, что нормальному человеку не понять.
Однажды на тихой улице, которая по странному стечению обстоятельств числилась резервным маршрутом для проезда Генерального Секретаря ЦК КПСС, из форточки раздался выстрел. Пристреливался, вражина, решили чекисты и быстро вычислили мужичка, который пальнул в форточку из нагана времен батьки Махно. Этот несостоявшийся киллер попал ко мне, слегка одурев от бессонной ночи, в течение которой отвечал на бесчисленные вопросы, как он был завербован американской или израильской разведкой. Ржавый-прержавый ствол он откопал на садовом участке, где-то добыл единственный патрон и наделал себе приключений на пятую точку. Я получил уголовное дело по статье о незаконном хранении огнестрельного оружия и боеприпасов, а револьвер отправил на экспертизу со стандартным набором вопросов касательно того, является ли этот ржавый артефакт боевой единицей.
Оказалось, что боевая пружина нагана вложила в последний выстрел остатки здоровья и умерла. В заключении значилось, что в нынешнем виде револьвер не стреляет. А хранение чего-то негодного к стрельбе с пустой гильзой в барабане никак преступлением не является.
Но, знаете ли, органы госбезопасности не ошибаются. И прекратить уголовное дело, возбужденное КГБ, за отсутствием состава преступления политически некорректно. Бегом к эксперту, он мне продемонстрировал четыре патрона с наколотым капсюлем и объяснил, что силы пружины не хватает для энергичного удара. Рассказал ситуацию с КГБ, эксперт ответил - твои проблемы.
За все дальнейшее мне немного стыдно, но мне тогда было всего 22 года, и прошу списать это на мой юношеский максимализм. Я вставил три патрона в барабан, наставил револьвер на эксперта и стал часто-часто нажимать на спуск. Теоретически при несильном, но часто повторяющемся ударе по капсюлю он может воспламениться просто от нагрева и произвести выстрел. "Ви что делаете, молодой человек! - заверещал эксперт. - Я таки умру, а вас посадят!" Не посадят, ухмыляюсь, у меня бумажка, вами подписанная, что револьверчик не стреляет. Крыть было нечем. Эксперт, косясь на заряженный наган, подписал протокол допроса о том, что при определенных условиях, типа при ударе молотком по курку, револьвер может выстрелить. Эксперт просто не увидел, что я придержал барабан пальцами, и ударник щелкал по пустому гнезду.
Оперативные службы при допросах были еще менее щепетильны, чем следователи. Избегая, по возможности, прямолинейного мордобоя, выкручивались, как могли.
Одно время опера из розыска практиковали психологическое давление в виде имитации пыток. Часть кабинета отгородили белой простыней, за ней поставили яркую лампу. Получился театр теней. В субботу под вечер притаскивали подозреваемого, сажали на стул. Из обезьянника вытаскивали забулдона, садили рядом. Потом в игру вступал самый здоровый и грозный с виду мент. Говорил, ща буду колоть вас, проклятые расхитители социалистической собственности, мать вашу на 720 градусов. Потом включал детскую считалочку "буду резать, буду бить, все равно тебе водить" и втыкал указующий перст в ханыгу, хватал его, уносил за простыню, где стартовало действо. Мент с криками и топаньем ног лупил по столу телефонным справочником, повторяя: "будешь колоться, сука?" Его напарник, вооружившись черной копировальной бумагой и томатным соусом, делал нехитрый макияж. Копиркой делал гематому, а потеки пасты изображали кровь. На простыне были видны тени от движения тел и взмахов рук.
Потом пьяного клали на пол, брали за ноги и выволакивали из-за простыни. Важно, чтобы за ним по полу тянулась яркая томатная полоса. Опер вытирал вспотевший лоб и говорил подозреваемому: "Ты - следующий!" Обычно срабатывало на ура, пока прокуратура не прознала и не прикрыла этот цирк.
Метод подходил для людей с живым воображением, контингент попроще обманывали более примитивными методами. В подвале оборудовали детектор лжи. Кто-то раздобыл вольтмер, у которого ноль был посредине, шкала отрицательного напряжения слева, положительного - справа. Его вставили в коробку от старого осциллографа, чтобы выглядело научно. С минусовой стороны написали "ЛОЖЬ", с плюсовой "ПРАВДА". При включении на панели загорались индикаторы от батарейки, а под столом у опера затаились две кнопки, которые мент нажимал, управляя стрелкой прибора, исходя из своих представлений, когда подозреваемый врет, а когда нет.
Несмотря на махровый идиотизм затеи, райотдел получил несколько раскрытий серьезных преступлений благодаря признаниям лиц, "изобличенных" во лжи вышеописанным устройством. Об имитации полиграфа в различных горрайорганах внутренних дел приходилось слышать неоднократно, идея витала в воздухе, и ее реализовывали многие.
Напоследок пример того, что считалось "высшим пилотажем".
Однажды нужно было ездить целый день. Попросили "Волгу" у подшефного предприятия. Подшефное - это когда по хищениям с предприятия в производстве большое уголовное дело, и директор, до смерти боясь за свое кресло, готов помочь милиции всем, чем может. Водитель ждал у двери кабинета с самого утра, у меня было еще минут на тридцать неотложных дел, и чтобы парень не отирался среди криминального контингента, заполнившего коридор в ожидании допросов, решил пристроить его к соседям в кабинет. Зайдя к оперу ОБХСС и увидев, что он один, попросил, будь добр, пусть этот клиент полчаса посидит у тебя.
Вскоре вернулся за водителем. Тот, красный, мокрый и взлохмаченный, судорожно корябал чистосердечное признание о хищении горюче-смазочных материалов. Опер радостно осклабился, забирай мол, я его сделал. Очень обиделся при виде разрываемой повинной. Совершенно случайно мои слова о клиенте на полчаса совпали с кодом, выработанном у оперов и означавшем: расколи его, у меня не выходит.
Маньяки
Хотя основной поток преступлений, грязной пеной протекающий через папки уголовных дел, на "земле" составляет мелочевка, встречались и более тяжкие, гнусные преступления. Из преступлений на сексуальной почве расскажу об одном.
Началось оно как трагедия, а потом вылилось в фарс. 14-летний подросток пытался изнасиловать 4-летнию девочку. Скажу сразу, большого горя не случилось. Толком довести дело до конца он не сумел, даже не нарушил девственность. Девочка, не понимавшая, что с ней происходит, не получила психической травмы и к концу следствия позабыла обо всем.
Мрачный юмор ситуации проявился в том, что родители девочки заявили не в РОВД и не в прокуратуру, а пошли к участковому инспектору. Тот, вместо передачи материалов в дежурную часть или хотя бы телефонного звонка о вызове опергруппы, решил проявить недюжинную самостоятельность. Так мне на стол вместе с его рапортом попали три удивительных листка.
Вначале участковый допросил потерпевшую и насильника. Разумеется, допрос и другие следственные действия можно производить только по возбужденному уголовному делу, а полномочия возбудить уголовное дело имеют следователь, орган дознания, прокурор и суд, но никак не участковый инспектор. Но это цветочки. Показания потерпевшей участковый оформил на стандартном бланке протокола допроса свидетеля для взрослых лиц. Предупредил об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний (4-летнюю!), отметил, что она с ее слов не судима, временно не работает и не учится, все еще не замужем, в комсомол и компартию пока вступать не решилась. Бред касательно самого текста показаний я опущу.
Так же был оформлен протокол допроса насильника. Из перлов в тексте протокола отмечу один. Подросток, явно не понимая, что ему светит, похвалялся перед участковым своим подвигом. В тексте прямая речь, кавычки открываются, и там такие слова: "Смотри, дура, а то в..бу". Непечатное слово, конечно, целиком. Нецензурные выражения в протоколах не приветствуются, поэтому после кавычек стояла единичка, внизу листа сноска: "Слово в..бу не читать, так как оно матерное".
Потом участковый пошел домой к сексуальному агрессору и сделал там обыск без понятых и санкции прокурора. Он торжественно предъявил мне протокол, поименованный "протокол изъятия", в соответствии с которым в той квартире было изъято пять "парнографий" и две "однографии". На "парнографиях" были изображены мужчина и женщина в откровенных позах, а на "однографиях" только обнаженные женщины.
Интересно, что про "парнографию-однографию" я слышал еще дважды от ментов в самых разных частях бывшего СССР. Значит, мозги заточены одинаково.
А однажды я встретил маньяка, у которого было увлечение - резать людей. Ну, кто марки собирает, кто рыбу ловит, а у него такое было хобби.
Субботним утром сидел себе, подшивал бумажки в папки, никого не трогал, и тут вызвал меня шеф да с порога обрадовал: получишь выговор. За что, изумился я, ничего такого плохого последнее время не делал, а если делал, то не всплыло. Оказывается, ночью было на нашей территории проникающее ножевое, да такое, что потерпевший в бессознанке доставлен в реанимацию и доживает последние часы. По правилам подследственности убийства расследует прокуратура. Но это в случае, когда к моменту обнаружения тела оно испустило дух. Если же дух на небеса еще не улетел, уголовные дела возбуждались как умышленное тяжкое телесное повреждение, возможно, повлекшее смерть, а не как покушение на убийство. Словно маньяк раз за разом всаживал нож в жертву не для того чтобы прикончить, а просто из любопытства посмотреть, что там внутри, и все время думал, как бы случайно не убить насмерть.
Понимаешь, объяснил шеф, ты в отделении единственный, кому до присвоения очередного звания больше года. Через год выговор снимем, и получишь новую звезду. Если, конечно, ничего не случится. Почему же обязательно выговор, спросил я. Потому что это убийство, и спрашивать будут именно за нераскрытие убийства. А так как это убийство без выраженного мотива, попросту хулиганство, то глухарь безнадежный.
Выехал на место происшествия, откуда забирали тело. В кино видели? Несется опергруппа на убийство, машина с сиреной и мигалкой, следователь, сыщики, эксперты, кинолог с собакой. Вместо машины был троллейбус, а опергруппа состояла из меня одного, вооруженного до зубов тонюсенькой папкой с бланками протоколов. На месте топтался сыщик, из свежего набора, стаж оперативной работы два месяца. По сравнению с ним я был ветеран - целых девять месяцев на службе! По молодости и наивности мы не понимали, что такие дела - безнадега, и раскрыли за три часа.
Вошли в квартиру, где пьянствовал водку наш злодей, здоровый мужик со стеклянным глазом и звериной фамилией Волчин. Естественно, сами не ожидали столь быстрого успеха. Ствол только у сыщика, наручников не было вовсе.
Надо сказать, что Волчин, как и пировавшие с ним уголовнички плюс беременная женщина на восьмом или девятом месяце, обращали на меня внимания столько же, сколько, наверно, истуканы с острова Пасха. Не взирая на это, я грозно водил в воздухе макарычем, который мне одолжил опер, и вопил полагающиеся команды, типа: "Всем лечь" или "Лицом к стене".
В соседней комнате сыщик дозвонился в РОВД и запросил машину. Ему вежливо ответили, что единственный исправный УАЗик сейчас повезет начальство на совещание, и наша просьба выглядит бестактно.
Несмотря на выпитое, Волков правильно оценил ситуацию, что подмоги нам ожидать не от кого, поднялся, мерзко улыбнулся, достал "писку" - половинку лезвия опасной бритвы и мелкими танцующими шажками отправился ко мне.
Думаю, вы знаете, что следователи очень редко применяют оружие. Считанные единицы. Опера чуть чаще, но тоже редко.
В воздухе, примерно в двух метрах от меня находилась точка, дальше которой этого субъекта пропускать нельзя. Позднее, анализируя свои мысли и чувства, вспомнил, что прокрутил в голове наставление старого мента. Помни, говорил он, раз уж стреляешь, первую пулю сажай в упор, в грудь, чтобы тварь остановилась. И тут же добивай в голову. И ни в коем случае не пали третий раз - впаяют превышение необходимой обороны, раз в нем и так две пули. А зачем контрольный в голову? Чтобы у подстреленного не было своей версии события, объяснил добрый старый товарищ.
Еще в голове крутились всякие канцеляризмы. О том, как буду оправдываться в рапорте, почему грохнул чела не из своего ствола. Почему не сделал предупредительный в люстру. Почему выпустил мозги Волчину на глазах пьяной беременной, которая от испуга выкинула.
Выстрела не было. Потом, когда вытаскивал магазин и передергивал затвор, видел, что люфт спускового крючка выбран весь и пошел люфт шептала. В переводе на русский язык это значит, что до выстрела было полмиллиметра движения спуска. В последнюю секунду Волчин увидел, что мои глаза остекленели, а палец пошел давить гашетку, развернулся ко мне задним фасадом и располосовал пиской себе оба предплечья почти до кости. Я закричал: брось лезвие! Сыщик оставил телефон, метнулся к нам, но и вдвоем мы не смогли справиться с этим типом, который, кинув писку, носился по квартире, обливая все и вся кровищей, фонтанировавшей из перерезанных сосудов.
Через несколько минут, потеряв не менее литра крови, Волчин рухнул на кухне. Кое-как пережгутовали его руки, и "скорая", прибывшая куда оперативнее милиции, увезла поганца в больницу.
Он был неоднократно судим за ножевые ранения, вырезал знак "Зорро" на спине жены через куртку. Короче, славный малый.
Но без комедии не обошлось и тут. Заляпанные кровью как вампиры, мы вернулись в РОВД, где я написал подробный рапорт, с удовольствием подчеркнул отказ дежурного предоставить транспорт на задержание убийцы, и потребовал отправить ментов в больницу скорой помощи. В больнице Волчина заштопали, подлили крови, и его вернули в обезьянник райотдела ожидать отправки в ИВС. Тут с выезда вернулся Паша, тот, что говорил Ковалевской "Привэт, дэвушка". Узнав, что за нашим подразделением числится задержанный, Паша решил его допросить. Зачем, не знает никто. В уголовном деле появился странный протокол с записью "прервал показания, не пояснив причин". На самом деле Волчин во время допроса встал, расстегнул штаны и на глазах у Паши обмочил белоснежный угол свежепобеленной стены, после чего потерял сознание от малокровия. Паша со мной неделю не разговаривал. На любой вопрос сердито ворчал: "Ти зачэм мнэ подсунул этого сцикуна?"
Удивительно то, что потерпевший выжил и смог дать показания. А Паша, Павел Иванович, умер через несколько лет. Сердце следователей часто не выдерживает нагрузки.
Еще об одном неадекватном злодее рассказали коллеги из российской прокуратуры. Тот обвинялся в серии замысловатых изнасилований, самое экзотическое из которых произошло в трансформаторной будке. Обвиняемый не признавал вины, объясняя, что там шины высокого напряжения, и коитус невозможен.
Молодая следователь оформила конвой из следственного изолятора для проверки показаний на месте и следственного эксперимента. Потерпевшая показала, что насильник положил доски на трансформаторы. Так и поступили. Затем стала спиной к доскам и добавила, что маньяк зашел в будку, запер изнутри и совершил сексуальный акт.
Эксперт-криминалист достал фотоаппарат, конвойный мент снял наручники и втолкнул арестанта в будку. Он растер запястья, сказал - эпизодом больше или меньше, без разницы, запер дверь и с удовольствием совокупился с потерпевшей.
Понятые и конвой с интересом смотрели на происходящее через решетку, эксперт щелкал затвором, а следовательница оплакивала свою толком не начавшуюся карьеру. Но ничего страшного не произошло. Потерпевшая с чувством осознания выполненного гражданского долга дождалась окончания следственного действия и подписала протокол. Предполагаю, что самые пикантные подробности там не были отражены. Насильника осудили.
Домашний деспот
Представьте себе многоквартирный дом. Вечером, с улицы, это просто мозаика огней в окошках. Поработав в органах внутренних дел, узнаешь, сколько за этими окнами страстей и конфликтов, подлости и благородства, жестокости и невероятной терпимости. На, выражаясь протокольным языком, семейно-бытовой почве.
Много уголовных дел возбуждается в отношении мужей по фактам систематического избиения жен. Читал, не помню где, что по всем странам и континентам не менее 60% убитых замужних женщин умерщвлены своими мужьями. Всегда удивлялся, почему им так хочется замуж, профессия летчика-испытателя не так опасна, как работа жены.
Практически всегда обвиняемый арестовывался до суда. Если бы он еще раз причинил телесные повреждения своей половине, отвечать обязан следователь, не предотвративший повторное насилие.
Но иногда встречались случаи, что скорее сочувствовалось мужу. Однажды сидела передо мной дама весьма приятной внешности и рассказывала стандартную историю про мужа, который пил-бил, бил-пил и до бесконечности. Но в ее рассказе, повторявшем десятки ранее слышанных, звучали фальшивые нотки. Помню, особенно меня зацепило, когда дама рассказала о побоях, нанесенных ей мужем в феврале, синяки от которых сохранились и по сей день, до июня! Я недоверчиво хмыкнул, заявительница возмутилась моим неверием, поднялась со стула, задрала юбку вверх и показала пальцем на какую-то точку между бедром и промежностью. Да-да, хорошо, сказал я. Нет, вы внимательно посмотрите, ответила потерпевшая. Пришлось посмотреть внимательно. Действительно, там было какое-то пятно, но вроде бы не на бедре, а на колготках. А другой синяк остался у меня на груди, победоносно заявила дама, показать?
Я охотно выписал ей направление на судебно-медицинскую экспертизу на предмет установления характера, тяжести и давности причинения телесных повреждений и выпроводил из кабинета, радуясь, что наш стриптиз не увидели случайные посетители.
Через пару часов позвонил знакомый судмедэксперт и спросил, что это за дуру я ему прислал. Заявляет, что вся избита, а на теле ни единой гематомы. Ну так и пиши, не возражаю. Понимаешь, улыбнулся эксперт, она утверждает, что с февраля месяца у нее синяк в промежности и у левого соска, и ты лично видел эти синяки. Интересно, при каких обстоятельствах ты рассматривал эти места, добавил эксперт, и я был готов поклясться, что он при этом подмигнул, зараза.
Юмор в том, что муж все признал и благополучно сел. Такая, сказал, тварь, что не лупить ее ежедневно и не напиваться с горя было просто невозможно. И в чем-то, видимо, был прав, хотя развестись можно и без судимости.
Задержания
Однажды чуть не получил пулю в лоб. По несчастливому стечению обстоятельств в момент объявления тревоги зашел в дежурную часть сдать табельное оружие. А так как поступила команда тревожиться именно в таком виде - с оружием и в гражданке, очутился, не успев сказать "мама", в первой же машине, отбывшей на место.
Из воинской части сбежал сержант-срочник с АК-74.
Нахождение дезертира с автоматом в большом городе - это всегда ЧП. Понятно, что сбегают не от хорошей жизни, бегут от дедовщины и других радостей армии. И автомат с патронами берут с собой не для сувенира. Или чтобы при задержании сопротивление оказать, или чтобы вернуться и отблагодарить старослужащих, вынудивших удариться в бега.
Подробности опущу. Сержант оказался в квартире знакомых недалеко от расположения части. Поднялись к квартире, один офицер впереди, я на половину лестничного пролета сзади. Коллега пробовал заговорить с беглецом, в ответ мы услышали, что против ментов он лично ничего не имеет, и чтобы мы все убирались, пока целы. В качестве аргумента - короткая очередь в потолок.
Звук выстрелов в подъезде оглушает. Но, что гораздо хуже, пули со смещенным центром тяжести дают самые разные рикошеты. Поэтому мы выкатились из подъезда и стали ждать.
Милиции все пребывало. Кто в гражданке, а кто и просто в рубашке, натянутой поверх форменных брюк. Один кадр был в бронежилете с автоматом поверх майки и джинсов.
Творческие личности кино снимают, догадалось привычное население и начало скапливаться у подъезда. И когда мы уже с трудом сдерживали толпу, беглец сам вышел из подъезда. Он переоделся в синий спортивный костюм, автомат прижимал к груди за цевье и рукоятку.
Ситуация патовая. Сержант у меня на мушке, одновременно на него смотрят еще два десятка стволов. Но, если выстрелить, он, умирая, вполне может надавить на спуск и задеть кого-либо из нас. Глаза затравленные, и такая в них тоска. Он тоже прекрасно понимает безвыходность ситуации. Да и не хотел он в нас стрелять.
Так стояли не меньше минуты, пока один из оперов не зашел к нему за спину, схватил автомат за ствол и шейку приклада, резко дернул вверх. Автоматом он слегка придушил дезертира, тот в борьбе надавил на спуск.
Ствол был примерно в мою сторону. Хотя пули прошли выше головы, ощущение было, что чуть не за волосы задевали.
То задержание могло кончиться трагически. А другое было с участием Василия Ивановича.
Опера собирались брать злодея, объявленного мной в розыск. Была вероятность, что на месте придется протоколировать следственные действия, я прихватил папочку с бланками и спустился к древнему бусику уголовного розыска. Кого ждем, спросил у стоявшего начальника подразделения. Василия Ивановича, ответил тот. Может, не надо? По инструкции положено, объяснил сыщик, задержание будет как раз на Васиной зоне.
Вася прибыл под градусом. Узнав, что грядет спецоперация, тут же отправился в дежурку. Там были опытные работники и, конечно, нетрезвому Васе пистолет бы не выдали. Но Вася успел забрать оружие раньше, о чем мы не знали. Сейчас он получил в дежурке бронежилет и одел его поверх пиджака.
Кевлара тогда в горрайорганах не было. Бронежилет, выдерживающий автоматную пулю, весил больше 40 кг. Бронированного тезку Чапаева погрузили в бус, и мы отправились на дело.
Василий Иванович к концу недолгой поездки совсем расклеился, возможно, его укачало. Начальник розыска Валентин со скепсисом оглядел Васю и дал ему особо ответственное задание: сторожить внизу, если злодей выпрыгнет через окно. Этаж был восьмой. Вася ответил "есть" и походкой, не похожей на строевую, двинулся к месту несения службы.
В квартире оказались заурядные и совсем не интересные пьянчуги. Через пять минут мы уже грузились автобус. Кто-то вспомнил: Васи нет. Ну, пошли за Васей.
Он не дошел до места боевого дежурства один поворот. Кто-то бросился ему на встречу и рассек лоб. Судя по положению тела, этим "кто-то" был угол дома. Вася лежал на спине, раскинув руки, весь в бронежилете, а их глубокой ссадины на лбу сочилась кровь.
Не тратя время на расстегивание ремешков жилета, понесли героя к УАЗику. Обмякшее тело тащить всегда трудно, а когда оно в броне, то еще на сорок кило тяжелей. Как огромная зеленая черепаха, Вася через заднюю дверь был опущен на дно буса, и водитель дал газ в сторону подстанции "скорой помощи", что была рядом, прямо в васиной зоне.
Когда врач подошел к нашему герою, его мутноватые глаза вдруг прояснились, сфокусировались, Василий сунул под жилет руку, достал оттуда "макарыч" и ткнул стволом во врача. "Не видишь, - произнес Вася, - ваш зональник ранен!" Доктор вряд ли понял, что это за чудо - "зональник", и наверняка не задумывался над вопросом, кто денно и нощно охраняет мирный труд и покой граждан в данной зоне, но улыбка с его лица исчезла. Нам тоже было не до смеха, нетрезвый и контуженый опер мог натворить дел. Но не натворил. Протянул пистолет в сторону коллег и выдал мелодраматический текст: "Друзья! Примите мое боевое оружие, передайте нашим, что я ранен". Хотя ранение было пустяковым, и Васе надо было лишь проспаться.
А как назвать действие, противоположное, задержанию? Отпускание? Было и такое.
Прибыл этапом зэк из далекой колонии, написав повинную, что на окраине нашего города совершил квартирную кражу и краденое закопал в лесном массиве. А в каждом районе на окраине города висят нераскрытыми десятки квартирных краж. И придется возить его по району, а зек будет вспоминать, где он крал и прятал похищенное.
Меня сразу предупредили: не напрягайся. Если зэку, мотающему срок, захотелось смены впечатлений, он пишет такую повинную, и его обязаны этапировать для проверки показаний на месте. В достаточно однообразной зэковской жизни этапы, вагоны и пересыльные тюрьмы плюс экскурсия по городу, где менты возят его, где ему вздумается, получается целое приключение. Конечно, признание оказывается пустышкой, осужденного возвращают в места лишения свободы, где по традиции его метелят опера или шестерки, чтоб не повадно было устраивать вояжи за счет казны. Поэтому наш арестант знал, что по возвращении в зону его ничего хорошего не ждет.
После нескольких кругов по району, когда наш стриженый герой пытался вспомнить адрес кражи, которую не совершал, выехали за пределы кольцевой искать место с закопанным имуществом. Был декабрь, шел третий месяц моей службы. На улице стоял морозец, градуса два, и землю подернуло инеем.
На лоне природы зэк попросился до ветру. Как раз там находилось отхожее место, оборудованное стройбатом, в виде рва и невысокого ограждения до пояса. Стройбат убыл, а нужник остался. Зэк попросил снять наручники, получил вежливые разъяснения, что не положено, расстегнул штаны скованными руками и присел.
Сопровождавшие закурили. Конвой состоял из оперуполномоченного уголовного розыска, милиционера-водителя и сержанта дежурной части. Плюс моя персона. Но даже вчетвером мы пропустили момент, когда наш подопечный исчез. Как растворился. Кругом поле, на инее только следы УАЗа.
Опер подошел вплотную к траншее и подозвал остальных. Из незамерзшей жижи торчала трубочка. Ну просто Чингачгук с тростинкой скрывался от бледнолицых! Только герой Фенимора Купера находился в речной воде, а не в фекалиях. Опер безжалостно выдернул трубку, и из жижи показалось плюющееся лицо. Я по молодости засуетился, приволок доску, собрался его выковыривать из ямы. Опер остановил меня - не трогай, сам вылезет. И правда, через пару минут заключенный, весь, сами понимаете, в чем, выбрался наружу. С него капало. От него воняло. И было совершенно непонятно, что с ним делать дальше. Он дрожал, но радостно скалился по поводу, что поставил нас в дурацкое положение.
Милиционер-водитель встал поперек задней двери и заявил, что внутрь УАЗа засранца не пустит, ибо не отмоет машину до пенсии.
Начался мозговой штурм. Предложение первое - привязать тросом к машине и потихоньку ехать к райотделу - не прошло по причине нежелательного публичного эффекта. Представьте милицейский желто-синий УАЗ, проползающий по жилому району, а позади на привязи трусит зек в телогрейке, весь перемазанный шоколадом. Отмыть его из шланга тоже не гут - если подхватит пневмонию, вроде мы виноваты.
Меня спас вызов по рации, предписывавший двигаться в ближайший жилой массив протоколировать очередное преступление. Когда вернулся в РОВД, аккуратно отпечатал протокол экскурсии с зэком и спустился в дежурную часть, там услышал, что конвой вернулся без арестанта. Побег!
Оказывается, после моего ухода начальник конвоя принял самое простое решение. Он снял с осужденного наручники и отпустил его на все четыре стороны. Хотел сбежать - беги. Еще через некоторое время опера прочесали все места в микрорайоне, куда мог отправиться беглец. Его повязали умытого и переодетого.
ОБХСС
Вторая оперативная служба считалась в милиции беловоротничковой. Работа у них была, в основном, с приятным контингентом - завмагами и завбазами, директорами столовых и гостиниц, валютчиками и фарцовщиками. Опера ОБХСС могли достать любой дефицит, и уже одно это в период повально пустых полок магазинов причисляло их к высшей расе.
Если на уголовный розыск заявления о преступлениях сыпались дождем, и опера мне представлялись странной командой теннисистов, отбивающейся от заявлений как от мячиков, то в ОБХСС работу искали себе сами. Портили эту идиллию только плановые показатели. Каждому нужно было, хоть умри, ежемесячно разоблачить определенное количество преступлений. Причем за разные выявленные деяния присваивали разное количество баллов в отчетности и в социалистическом соревновании. Например, обман покупателей - мелочь, а получение взятки ответственным должностным лицом - классно.
Хищения госсобственности тогда считались криминальными, если сумма ущерба была не менее 50 рублей. Ущерб считался весьма лукаво.
Например, литр этилового спирта - ректификата сейчас официально оптом стоит меньше доллара без акциза и НДС. Тогда он стоил 12 копеек. При хищении спирта гражданином применялся особый повышающий коэффициент, и литр спирта оценивался в 25 рублей. Два литра спирта - уголовное дело. А, главное, в день изъятия составлялся акт, что в присутствии понятых спирт уничтожен путем выливания в унитаз. Ребята писали чистую правду. Лишь умалчивали, что спирт сначала пропускался через их организмы и только потом сливался в клозет.
Операм удавалось всем отделением выявить тройку-другую реальных преступлений в месяц. Все остальное высасывалось из пальца.
Как-то летом, за день до окончания отчетного периода отделению не хватало, ну хоть умри, еще одного, пусть самого завалящего преступления. Получив втык от начальства, опера разбрелись это самое преступление искать. И нашли. Неподалеку на лотке торговали пивом и закуской к пиву. Комплект закуски социалистических времен состоял из бутерброда с колбасой и порезанного огурчика. Проверяя это дело, опер обратил внимание на калькуляцию, из чего складывались 14 копеек таксы. Собственно продукты - хлеб, колбаса и огурец - стоили 13 копеек. Продавцу вменялось в обязанность нарезать огурчик, за что взималась еще целая копейка.
В те времена считался криминальным и преследовался по закону, но не очень строго, обман покупателей на сумму 20 копеек и выше. Опера мобилизовали доверенных лиц, они подошли к продавщице и выкупили у нее 20 закусочных наборов. Каждый просил огурец не нарезать. А так как продавщица отчитывалась по накладной по весу продуктов, исходя из расценки в 14 копеек, то столько она и взяла с каждого покупателя. Приняв от последнего эти злополучные копейки, продавщица услышала торжествующий клич "контрольная закупка!" и была отправлена под суд за обман покупателей. Я запомнил эту продавщицу, потому что случайно зашел в кабинет ОБХСС, когда ее знакомили с протоколом. Подписав протокол и чистосердечное признание в уголовно наказуемой ненарезке огурца, продавщица спросила опера: что же со мной теперь будет? Опер очень серьезно посмотрел на нее и не менее серьезно ответил: "Думаю, все будет в порядке. Вас расстреляют". Продавщица, от стресса уже не фильтровавшая реальность, чуть не упала в обморок.
Тот опер был выдающейся личностью. Его отец служил начальником отдела ЦК республики, и сынку все сходило с рук. При этом оперативник был весьма компанейским парнем, да и сам факт, что он пошел на работу в ментовские "окопы", а не по комсомольско-партийной линии, был достоин уважения.
Все же его некоторые выходки выходили за грань. Помню, сидели в гражданском и вдвоем поглощали комплексный обед в ресторане. Благодаря димкиной должности в ОБХСС, обед выходил с удивительной скидкой. Напротив за столиком сидела субтильная девица, поглощавшая нечто дешевое и вряд ли вкусное.
Дима был после вчерашнего, это частое состояние души и тела ментов. Столы в соседнем ряду, сдвинутые в линию, несли на своих скатертях водку, вино и закуски, а некий трудовой коллектив праздновал день рождения своего члена, который стоял у стола и говорил что-то торжественно-протокольное.
Раздраженный, что рядом пьют, а он - нет, но очень хочется, опер выдернул ствол из моей кобуры, поднял над столом и заявил:
- Спорим, собью пробку с шампуни первым же выстрелом!
Я лениво ответил ему в тон:
- Тебе в кабаке лишь бы стрелять. А мне потом оружие чистить.
Мы недооценили девицу. Она с ужасом глянула, подавилась компотом, кинула на столик мятый рупь, а уже через десять минут в зал вбежали ведомые ей менты. Увидев нас, сразу успокоились. Лихие 90-е, когда пистолетом Макарова в ресторане никого не удивить, были еще впереди.
Прокуратура
Павлик был слишком впечатлительным для следователя прокуратуры. Случайно увидел его работу на осмотре места самоубийства. Пятидневный труп в теплом помещении начал разлагаться. Эксперт заскочил в квартиру на четверть секунды, моргнула вспышка, выпрыгнул и заявил, что вместо фоток в дело подошьется справка, что снимки не вышли. Пашка натянул пиджак на голову, оставив щелку для глаза. Одной рукой держал пиджак, второй яростно размахивал, отгоняя мух. Забегал на секунду, выскакивал, заполнял несколько строк в протоколе и мужественно двигал к телу еще раз.
Потом пошли обедать. Я уплетал макароны с вареной колбасой, прокурорский труженик ковырял колбасу вилкой и не находил сил, чтобы засунуть в рот хоть кусочек.
Спросил его:
- Ты чего?
- Не могу. Колбаса трупом пахнет.
Через пару недель у Паши сбежал арестант из-под стражи. Следователи обычно ищут психологический контакт с обвиняемыми, но это не всегда достижимо. Злодей весьма разозлился и поклялся убить Павлика, даже если пройдет 15 лет. Тот воспринял угрозу всерьез, но решил беспокоиться только к освобождению своего потенциального убийцы. И тут на тебе.
Пашка попросил пистолет. Ему не дали, прокурорским не положено.
Прослышав про его неприятности, негласно сопровождали беднягу несколько дней со своим табельным. Но не смогли удержаться от дешевых шуточек. В кабинете он обнаружил записку с текстом "пуля Шульги найдет тебя", ему звонили и дышали в трубку, рассказывали истории о том, как на одного парня тоже обиделся арестант, и вот уже оградку покрасили.
Когда Пашка стал похож на фото самого себя, только очень мятое, выцветшее и бледное, решили эффектно завершить розыгрыш. Кто-то притащил громко бухающий пугач, дверь в кабинет раскрылась, раздался громкий бас: "Пуля Шульги нашла тебя", туда ввалился бугай из вневедомственной охраны и пальнул в Пашку из пугача.
Потом мы все с радостным гоготом ввалились в кабинет. Павлик нырнул под стол, лежал на спине, раскинув руки и глядя вверх безумным взглядом. Нижний ящик стола выдвинут, в нем пистолет ТТ, заряженный и на боевом взводе. Стало не смешно.
Вскоре переехали, прокуратура заняла два этажа, отрезанных в подъезде жилого дома. Прокурор мобилизовал свои связи и резервы ОБХСС, сделали евроремонт, через неделю после окончания которого на третьем этаже прорвало самогонный аппарат. Еще две недели ушло на ликвидацию последствий и частичное устранение запаха.
На следующий день после повторного новоселья я привел задержанного на свидание к заместителю прокурора для получения санкции на арест. Заместительствовал тогда человек, очень любящий театральные эффекты. Он приказал снять наручники с обвиняемого. Мы переглянулись с сыщиком. Ладно, в своем кабинете прокурор - хозяин, все под его ответственность. Поговорив со злодеем секунд пятнадцать, зам встал, распрямился во весь свой немалый рост и торжественно провозгласил:
- Именем Союза Советских Социалистических Республик я санкционирую ваш арест!
Потом громко хлопнул печатью по постановлению. Младший советник юстиции воображал себя чуть ли не прокурором СССР. Кстати, при аресте подобного ритуала "именем..." и так далее не предусмотрено, от имени государства положено выносить приговоры суда.
Арестант вскрикнул:
- В тюрьму не пойду! - и выхватил острый кусок стекла.
Прокурорский зам взбледнул и фальцетом раненого зайца заголосил:
- Делайте что-нибудь!
Мы прыгнули вперед. Я обхватил злодея сзади и развернул к оперу, тот выписал ему два хука. Тело в моих руках обмякло, но за миг до избиения обвиняемый успел полоснуть себя по левому предплечью. Снова струя крови из резаной вены, где-то недавно такое было. Быстро застегнул ему браслеты и начал жгутовать руку.
- Уносите скорее, - донеслось из прокурорского угла. Наш бравый защитник законности позеленел и едва сдерживал рвоту. В первый и последний раз видел прокурорского работника, боящегося вида крови.
Подхватили клиента спереди и сзади, потащили к машине. В коридоре прокуратуры, как назло, толпа. Народ выпал в осадок: только что менты прилично вели человека, потом шум, крики и удары, и вот выносят его из прокурорского кабинета, нос разбит, глаз подбит, весь в крови и без сознания. На лестнице недоделанный жгут развязался, в стену ударила красная струя. Пока дотащились до машины, холл напоминал скотобойню.
Еще через неделю вел на арест чужого обвиняемого. Чужой - это значит, дело в производстве другого следователя, и тащусь в прокуратуру, помогая коллеге. Задержанный вялый, отупевший, отвечает невпопад, шатается. Дело чистое, задержание с поличным. Прокурорская печать шлепнулась на постановление, арестованный встал, неловко дернулся, и вонючая смесь гноя и крови попала на троекратно крашеную стену.
В РОВД я забрал арестанта к себе в кабинет, типа для совершения следственных действий. Оказывается, при задержании или до него он глубоко разрезал запястье. За три дня в изоляторе временного содержания рана нагноилась и завоняла, да и выглядела не аппетитно. Что делать? Пятница, в следственном изоляторе ему окажут помощь не ранее понедельника. Пацан - кандидат на ампутацию кисти или даже сепсис. В дежурной части машины и конвоя естессно нет. Замотал ему руку не очень свежим полотенцем, через заднее крыльцо вывел из здания и посадил в свой "Жигуль". Показал ему Макарова, дослал патрон в патронник и объяснил, что, если не оказать медпомощь, руке конец. Попытается бежать - прострелю еще и ногу.
Когда вернул его в обезьянник, заштопанного и перевязанного, меня даже не очень ругали за нарушение всех мыслимых правил обращения со взятыми под стражу. Прокурор успел позвонить шефу, и меня взгрели за то, что в прокуратуре начался четвертый за месяц ремонт.
Теперь в этом здании районное отделение КГБ. Говорят, больше там подобных казусов не было. С гэбэшниками даже судьба не рискует шутить.
Совпадения
Они бывают столь удивительны, что, не будь очевидцем, не поверил бы.
Первая история произошла зимой на дежурстве. В те дни к Новому году, чтобы отрапортовать о завершении строительства, засыпали большой котлован среди улицы и накатали асфальт, сразу огромную площадь. И как-то около полуночи в дежурку прибежала немолодая полноватая женщина и рассказала, что на этом только что уложенном асфальте ее ограбили, вырвав из рук сумочку с получкой.
Площадка со свежим асфальтом была в трех минутах ходьбы от райотдела, да и УАЗ дежурной части оказался под боком. Словом, все, кто были свободны, прыгнули в УАЗик и через минуту уже рассматривали место происшествия.
Ночь была - хоть глаз выколи, по случаю реконструкции улицы фонари все отключены. Только в свете фар машины рассмотрели какое-то пятно на еще теплом асфальте. Там лежал пьяный, лицо которого покрывала темная жидкая фекальная масса. А рядом покоилась раскрытая женская сумка, которую заявительница радостно опознала как свою. Зарплата была на месте. Можно было считать преступление раскрытым по горячим следам, но ... Что-то совсем не похоже на преступление.
Пьянтос, потревоженный голосами, светом и дружеским пинком в ребра, встал, отер рукавом лицо и заковылял прочь. Мы прихватили женщину, ее сумочку и вернулись в РОВД. Поначалу смущаясь и отнекиваясь, дама призналась в случившейся с ней конфузной истории.
Работая во вторую смену, она с получки поужинала в заводской столовой и закономерно получила сильнейший понос. Возвращаясь и срезая угол по новому асфальту, почувствовала новый непреодолимый позыв. Вокруг было абсолютно темно, от асфальта шло приятное тепло. Женщина приняла соответствующую позу, блаженно расслабилась, и в этот самый момент чья-то холодная рука неожиданно цапнула ее за обнаженное интимное место. От ужаса бедолага заорала, вскочила, уронив сумку, и понеслась, куда глаза глядят. Вскоре увидела светящийся щит "Милиция", чуть успокоилась, подтянула рейтузы и заявила об ограблении.
А теперь подсчитайте на калькуляторе. Площадь неосвещенного асфальтированного участка, согревшего теплом уснувшего забулдыгу, была более 5000 квадратных метров. И именно в тот момент, когда он блаженно спал, женщина с точностью до 10 сантиметров пристроилась у него над головой и совершила свое черное, пардон, коричневое дело. Вероятность только по совпадению в пространстве составила не более 0,0002%!
Позднее, во время службы в Нагорном Карабахе, в соседнем батальоне внутренних войск МВД СССР армяне обстреляли тентованый "ЗИЛ-131". В брезенте насчитали 12 дырок, но человека задела лишь одна пуля. Он смеялся во весь рот, когда пуля пробила обе щеки навылет, не задев зубы и язык. Вероятность считайте сами.
Но и это не предел. В двухмиллионном городе случайно познакомился с немолодым мужчиной, лет на десять старше меня. Ни я его, ни он меня до этого в глаза не видели, это точно. Слово за слово, рыбак рыбака видит издалека, выясняем, что я - бывший мент, он действующий. Целый полковник, бывший следователь, на момент нашего разговора - начальник горрайоргана внутренних дел - жаловался, как водится, на службу, прокуратуру, начальство и подчиненных. И знаете, сказал он, жизнь могла повернуться совсем иначе. В середине 80-х годов подготовил документы в аспирантуру в Москву по кафедре уголовного процесса, сдал кандидатские экзамены. Но в последний момент какой-то молодой блатной, проработавший следователем всего-то два года, влез на его место. А защитившись в Москве, конкурент даже толком не воспользовался результатом своей подлости и через два года ушел в коммерцию.
Теперь, продолжал бывший следователь, постепенно закипая, когда меня по полной программе поимеют на всех совещаниях, взгреет прокуратура, достанут тупые подчиненные, и это вместо спокойной службы в вузе, я прихожу домой, выпиваю бутылку водки и ложусь спать, проклиная проходимца, сломавшего мне жизнь. После чего собеседник назвал проклинаемую им фамилию, как раз удивительно совпадающую с моей. Вот так живешь и не знаешь, что имеешь тайного недоброжелателя, ответил я и представился полностью.
Никакой особой реакции не последовало. Скорее удивление, он меня совсем иначе представлял. Потом он пошел на повышение и, вроде, чувствует себя нормально.
А в том, что пришлось уйти со следственной работы, случайности не было. И дело не только в блате при поступлении в аспирантуру - заявка была на офицера до 30 лет, мой случайный враг просто не прошел по возрасту. Решение бросить любимое дело пришло постепенно, и расскажу лишь о случае, ставшем последней каплей.
Нетрезвая женщина украла сушившиеся на веревке джинсы б/у, с натяжкой оцененные потом в 50 рублей. Если бы воровку тут же не задержали, уголовный розыск замял бы дело за малозначительностью. Но воровка оказалась четырежды (!) отбывавшей лишение свободы за мелкие хищения имущества граждан. Иными словами, она была не сильно опасной клептоманкой, хоть, по заключению психиатров, вполне вменяемой.
Все бы ничего, но у воришки на момент совершения преступления был 3-недельный ребенок. Я сходил к ней домой. Нормальный такой пацан, вполне здоровый и ухоженный. Муж-отец есть, но неофициальный.
По всем правилам, законам, канонам и обычаям злодейку надо брать под стражу. Шеф предупредил, что, если она до суда еще что сопрет, я сяду рядом с ней за халатность.
А я тянул, сколько мог. Дотянул до письменного предписания об избрании меры пресечения. Делать нечего, вызвал обвиняемую, зачитал ей постановление об аресте, уже с печатью прокурора, и постановление о помещении сына в дом ребенка. Женщина дико заверещала, ее утащили в обезъянник, а мы с капитаном из инспекции по делам несовершеннолетних отправились домой к обвиняемой изымать малыша.
В присутствии понятых вскрыл дверь, инспекторша из ИДН перепеленала и завернула младенца в одеяло, после чего поехали в дом ребенка. Настроение было не праздничное, но, оказывается, то были еще цветочки.
Там были аккуратные боксы на три малютки. К нам вышла молодая медсестра или няня, не помню, как назывались там сотрудницы, и начала оформлять новоприбывшего. В соседнем боксе заплакал грудничок, дама прервала записи и пошла успокаивать ребенка. Сделала она это особым, ранее мной не виданным образом. Она приподняла младенца за пеленку и шарахнула головкой о решетку кроватки. Малыш смолк.
Капитан ИДН начала разносить няньку за жестокость, а меня больше всего впечатлило удивление няньки: мол, чего шумишь, это же обычная практика.
Прошло двадцать лет. Очень хочу надеяться, что сын той воровки выжил и стал нормальным человеком, хотя шансов у него было немного.
В тот же день написал рапорт о переводе на научно-педагогическую работу. Следователь, который хочет сохранить возможность заниматься своим делом и отстаивать свои принципы, вынужден соблюдать установленные правила, даже если они иногда идут вразрез с этими принципами. Я не смог, о чем не жалею, хотя и вспоминаю те два тяжелых года как самые наполненные в моей жизни.
Часть вторая. Байки бывшего следователя
Когда я перестал быть следователем, приключений стало меньше. Но все равно происходили разные истории, странные и смешные, иногда грустные. Воспоминания сложились в эти заметки.
Музыка
Первый раз мой рыжий старший сын получил неприятности на музыкальной почве в возрасте четырех лет. В квартире регулярно звучал "Наутилус Помпилиус", и я как-то не задумывался, чем для неокрепшего ума обернутся песни Бутусова. Первый звонок прозвенел, когда сынище спел "Прогулки по воде". Примерно так: "С причала рыбачил апостол Андрей, а Спаситель ходил по ляде..." Уточняю, ребенок настаивает: по ляде. Когда-нибудь пробовали объяснить четырехлетке о силе веры в разрезе Евангелия? Если пробовали, то у меня тоже ничего не получилось. Глядя на своего непродвинутого отца, наследник разъяснил, что ходить можно по твердой воде - льду. Ну, или ляде. По жидкой нельзя.
Не придав значения и не запретив "Наутилус" к прослушиванию с дитятей, вскоре огреб скандал. Мелкий спел своей воспитательнице: "Разденься! Выйди на улицу голой!" Конфликт замяли, но детеныша пришлось перевести в другой сад.
С пяти лет музыка лишила его детства. Огромный черный компьютер с черно-белой клавиатурой и гаммы, этюды, миниатюры. Он учился в первом классе гимназии при консерватории, однажды утром в воскресенье собрал пустые бутылки во дворе и сдал, деньги заныкал, а мне объявил, что бросает музыку, так как у него уже есть профессия.
Потом постарался, чтобы его выгнали. Меня вызвали, учительница по предмету "Слушание музыки" с трясущимися от негодования руками и губами протянула листок. На уроке звучали "Времена года" П.И.Чайковского, детки рисовали весну, осень и т.д., только мой талантище увековечил гуманоида-полуробота со стреляющими пистолетами в каждой руке, мужскими гениталиями и подписью "тИрминатор-2". Рыжий не учел, что всего за неделю до сей выходки исключили его одноклассника, который нашел презерватив б/у, надул как шарик и вручил директору, а потом поджег керосином туалет. На фоне данного беспредела моего "тИрминатора" без проблем перевели в следующий класс.
Еще через год он открыл, что существует настоящая музыка, а не та лабуда, чем его пичкают в гимназии. Настоящая - это Бритни Спирс. Я ставил себе вместо будильника металликовый Анфогивен, вступление там спокойное, я успевал проснуться еще до полного непрощения. Днем Рыжий слушал Бритни и оставил диск, а регулятор громкости вывернул на полную. Когда в 6 утра следующего дня две 80-ваттные колонки вломили "Упс Ай Дид Ит Эген" мне прямо на ухо, я подпрыгнул вверх из положения "лежа", разломал на мельчайшие куски диск и коробку, потом проснулся. Вечером купил новый диск, объяснил сыну, что он редис, и признал свою неправоту. Но отношения похолодели. Много позже Рыжий объяснил, что любил не только музыку, но и саму Бритни, на первом диске она была красивенькая, я ее убил, а на купленном взамен - уже не то.
Потом мелкий съездил в первые загрангастроли, скопил за неделю 100 евро и объявил: лучше зарабатывать музыкой, а не бутылками.
Тогда же его хор попал на подпевку к Малинину-старшему, записывающему клип на Беларусьфильме. Ролик на разрывнопатриотическую тему, один мальчик из хора должен убегать в лес, и там его меж лопаток догоняла хазарская стрела. Рыжий впал в состояние восторга, близкого к половому, роль убитого мальчика выпала его врагу. На следующий день сын пришел с опущенной головой: "Знаешь, папа, а стрела-то тупая, ей даже кошку не убьешь".