Первыми вышли из строя криогенные установки на северном берегу. Все десять. Каждую минуту, получая аварийный сигнал, главный смотритель Ставракис бессильно крякал, утирал лоб и бил кулаком в ладонь. Будь неисправность единственной, Ставракис сумел бы с ней справиться. Наверняка. Но десять! Впору разорваться. Поэтому он уселся на землю, в горести накрыл голову полой хитона и на все крики работников о беде угрюмо отмалчивался.
Миновал час времени; гонец с южного берега распластался у ног Ставракиса, как за последнюю надежду ухватился за сандалий смотрителя, и невнятно захрипел.
- Все? - спросил Ставракис.
Гонец истово закивал, ударяя лбом в сухую почву у мраморного цоколя храма Клейто.
- Значит, всё... - протянул смотритель. - Я - на корабль.
Гонец заверещал в глухой тоске, обмяк, а из раны в спине полилась пена, окрашенная алым.
Ставракис перешагнул умирающего, вытер кинжал о его экзомис и недобро посмотрел вокруг. Работники отшатнулись от смотрителя. Желающих испробовать остроту жертвенной стали не нашлось. Ставракис пренебрежительно хмыкнул, накинул гиматий и побрел в порт.
В порту царила обычная суета. Конечно, черная туча с востока немного нервировала и матросов, и горожан, но разве испугаешь морской народ штормом? С другой стороны - чего попусту рисковать, портить корабли и товар? Поэтому капитаны деловито уводили триеры с рейда в гавани, ставили у ближайших причалов, надеясь переждать непогоду и уже потом разобраться с выгодными местами.
Ставракис осматривался с недобрым предчувствием. Наверняка ни один капитан не станет выводить свою посудину в бушующий океан. Если только не заплатишь ему разумную цену. Главное - делать вид, что ничего не случилось. Что просто по пьяни хочешь выйти в штормящее море, что поспорил с братвой на кратер вина, что деньги есть, и поездка непременно окупится. А ещё - нужно найти рискового капитана.
С верхушек черных волн ветер срывал пенные шапки. Ставракис покачивался, пряча кинжал и держа на виду мешочек с монетами. Двое матросов клюнули на дармовое золото почти сразу. Смотритель ткнул первого кинжалом в живот, второму порезал руку и, удерживая её, приладил лезвие к горлу, не давая вырваться.
- Веди, отребье. На корабль веди.
Матрос заскулил, но повёл, страшась безумного старика. Довёл быстро, и смотритель не стал его убивать - просто оттолкнул в воду, между пирсом и бортом триеры.
- Нужна жертва, - сказал Ставракис капитану, показывая кинжал из храма.
Тот медленно кивнул.
- Кто?
- Кого не жалко. Подойдет любой раб.
- Пойдем... - капитан кивнул и рявкнул матросам: - Отдать швартовы! Выходим в океан.
Триера неспешно заскользила прочь от гавани. Паровой движок на корабле стоял мощный, кочегары исправно кидали уголь в топку, и Ставракис начал постепенно успокаиваться. Появилась надежда, что уж ему-то удастся спастись от той участи, что предназначил для них мстительный небожитель. А что будет она страшной, Ставракис не сомневался. Не сомневался он и в том, что отключение установок на севере и на юге - дело рук того же небожителя. Без диверсии не обошлось. Для него весь остров - как кость в горле. Острая рыбья кость.
Ставракис накручивал себя, чтобы в гневе забыть страх перед тем, кто может уничтожить на острове всех и всё. Получалось скверно. Страх не отпускал. Волны качали триеру, хлеща в лицо смотрителю горькой пеной. Но он не уходил, мёртво вцепившись в трос. Ждал. И дождался.
Южнее острова с неба ударил огненный столб. Взметнулся закипевший океан, тяжко ухнули скалы на дне, и волна ударила триеру в корму, унося прочь, на север. Ветром сорвало парус, лопнула мачта и только трос, закрутившийся вокруг Ставракиса, удержал его на палубе.
Матросы заголосили, призывая богов, а смотритель лишь хрипел в бессильной злобе, наблюдая за результатом плазменного выстрела с орбиты.
Вдали за кормой в глубине начало оранжево светиться. Океан парил, а потом вскипел, неся раскаленную волну на остров, где криогенные установки перестали охлаждать берега.
Ставракис закрыл глаза и вспомнил подслушанный разговор, когда правитель ругался с небожителем и поносил его последними словами. Небожитель грозился стереть остров с лица Земли, а правитель мерзко хихикал, утверждая, что тот не посмеет.
Почему-то Ставракис был уверен, что посмеет, да ещё как.
Посмел.
Кипящий поток достиг берега, и тот прямо на глазах начал медленно оседать. Разваливались дома на берегу, откалывались пирсы, уходя в воду и вздымая тучи пара. Ставракис слышал вой людей, тонущих в кипятке.
Триера плыла на север. Вскипала смола в швах между досками палубы, легкие жгло. Матросы надрывались в кашле. Ставракис терпел, зажав рот мокрой тряпкой - пурпурным плащом. Он наблюдал. Водяной поток несся с юга, огибая остров, подмывая берег и уничтожая город. И всё же корабль оказался быстрее.
Едва триера вышла в открытый океан, как капитан застопорил машину. Город таял. Матросы рыдали.
Последний ледяной утес города-острова обрушился в воду. В водах зародившегося Гольфстрима Атлантида растаяла, как кусок сахара в кипятке.
Ставракис достал жертвенный кинжал и отпустил его в воду.