Аннотация: Как дети участвовали в готовке праздничного ужина, и что из всего этого вышло. Некоторые из этих событий совсем не выдумка, а чистая правда.
Праздник без комментариев
Наступало восьмое марта, праздник, к которому все относятся очень по-разному, мужчины обычно как к тяжкой обязанности опять покупать цветы и подарки, а женщины в основном как к празднику.
Это восьмое марта было особенным. В гости к начальнику райотдела милиции Николаеву собралась приехать его единственная дочь Татьяна, наконец-то вместе с мужем. Они жили и работали за границей, в российском посольстве, там же несколько лет назад познакомились, а потом поженились. Родители до сих пор не были лично знакомы с зятем, что, конечно, в свое время вызвало у родителей большую обиду, до сих пор еще не забытую. Ну никак дорогой зять не мог вырваться на родину, а если ему это вдруг и удавалось, то дальше столицы он все равно не выезжал.
Но это дело прошлое, а сейчас ожидался двойной праздник, и восьмое марта, и долгожданный приезд дочери с внуками. И даже с нерадивым и вечно занятым зятем, который вроде бы и есть, но где-то там, далеко.
Вместе с родителями приезжали шестилетний Сережа и двухлетняя Аленка. Они-то каждый год бывали у бабушки с дедушкой.
Иннокентий, зять, по профессии был вовсе не дипломат, а специалист по компьютерной безопасности. Он впервые ехал на встречу с тещей и тестем. Не то чтобы он не хотел лично познакомиться с родителями жены, но вырваться в Россию было сложно, его собственные родители, живущие в Москве, тоже видели любимого сына Кешу редко. Кеша очень не любил самолеты, весь полет сидел пристегнутый к креслу и боялся, поэтому старался летать только в самом крайнем случае. Этот секрет из его друзей и родственников мало кто знал. Но и работу из-за ненавистных долгих перелетов менять не хотел, просто старался летать как можно реже, и хотел бы работать на родине, но держала хорошая зарплата, какую не так просто найти и в Москве, привычная и налаженная работа.
Итак, дочь с детьми приехала поздно вечером, была очень уставшей после двойного перелета, и, вяло поковыряв ужин, немедленно улеглась спать. Дети вообще не проснулись, даже когда дедушка осторожно выгрузил их, крепко спящих, с заднего сидения такси и отнес в кровать. Кеша должен был приехать поездом завтра, после прилета он собирался сначала закончить рабочие дела в Москве.
Николаев заранее пригласил гостей, своих старых друзей и родственников, его жена, по профессии врач, тоже пообещала быть свободной накануне приезда гостей. Составила меню праздничного ужина, закупила продукты.
Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. У Николаева седьмого марта образовались срочные дела по службе, которая, как известно, и опасна, и трудна.
У мамы же очень не вовремя появился на участке новый, опасный грипп, приехала представительная комиссия, и ей пришлось возиться со списками прививок и отчетами одновременно.
Вот так получилось, что долгожданный праздник все готовились встречать страшно занятыми.
Поздним солнечным утром внучка Анюта проснулась, когда солнечный луч, проникнув через щель между плотных штор, осветил сначала ее носик, а потом плавно сполз к глазам. Она завозилась, отвернулась и проснулась, несмотря на то, что вчера очень устала и не выспалась. Когда очень-очень устаешь в самолете, где совсем нельзя бегать, а можно только сидеть и листать надоевшую книжку, становится скучно, да еще родители не дают даже повертеться в кресле, и пинать переднее сидение тоже почему-то запрещают. В общем, никаких развлечений для ребенка.
Она обнаружила, что надоевший самолет уже куда-то подевался вместе со всеми пассажирами, а лежит она во вполне удобной и знакомой постели, у бабушки с дедушкой, где всегда приятно пахнет сухой лавандой.
Аленка села и сбросила с себя легкое одеяло. Брат тоже куда-то пропал. Но совсем вставать пока не хотелось, тем более, рядом стояли замечательные одинаковые слоники разного размера, на вид очень старые, с которыми почему-то ничего нельзя было делать, когда взрослые были рядом.
Сережка, старший брат, уже давно встал. Он деловито обошел квартиру, все внимательно рассмотрел, и стал искать, чем бы ему заняться. Но привычных развлечений тут не было вообще никаких, за исключением нескольких шкафов с книгами.
- Плохо дело, дед с бабушкой даже компьютера не имеют, бедные! - громко сообщил он висевшему на стене календарю с котенком, оторвал несколько веточек от стоявшего на подоконнике большого цветка, и побежал на кухню.
Прискакав вприпрыжку к кухонному столу, увидел записку, написанную мелким и неразборчивым бабушкиным "врачебным" почерком. Читать он умел хорошо и очень давно, еще с пяти лет. Но тут пришлось хорошо повозиться, чтобы понять, что же хотела сообщить ему любимая бабушка.
"Дорогая доченька, извини, что пришлось уйти. Срочная необходимость по работе, потом расскажу. Сегодня у нас намечаются гости, к вашему приезду пригласили. Твой Кеша звонил, приедет в два часа дня, у тебя будет время не только сделать прическу, но и приготовить праздничный стол. Я тебе напишу блюда, которые можно приготовить быстро. Муж и дети тебе помогут. У меня такие замечательные внуки!".
На обратной стороне записки было меню, составленное бабушкой, с припиской, что продукты уже куплены и лежать в холодильнике.
"Гусь с яблоками, сельдь под шубой, пирог с рыбой, салаты из свежих овощей".
- Нормально! - произнес Сережа, глядя на себя в зеркало. - Ничего особенного. Готовить ерунда.
Он долго пытался понять, сколько же времени показывают стрелки больших настенных часов, но так и не смог, поэтому пошел и с трудом растолкал сонную маму, спавшую на диване в большой комнате, которая мычала, отворачивалась и пыталась натянуть одеяло на голову.
- Ужас, - всплеснула руками мама, когда смогла наконец понять, что он хочет узнать, и поглядев на меню, которое настойчиво совал ей сын, - И ты меня разбудил, чтобы узнать, сколько сейчас времени?! Ну спасибо, сынок!
Сережа ухмыльнулся и качнул головой, дескать, ерунда, не стоит благодарности.
Умывшись, мама достала из кровати Аленку, уже устроившую в постели целый кукольный домик из подушек, книжек и фарфоровых слоников. Та не желала вылезать из постели. Только после вероломных обещаний всяких интересных вещей, девчонка наконец сползла с кровати.
Но мама ее уже не слушала. Она увидела на кухне тесто, вылезающее из большой кастрюли на стол, причем вылезло уже около половины. Быстро осадила его руками, взгромоздила на место крышку и побежала умывать детей.
Пока одевались, умывались, рассматривали квартиру, пробило половина второго.
- Ой! - спохватилась мама, задумавшись, - Я же вся совсем растрепанная, как чучело! Побегу в парикмахерскую. Скоро приедет папа, и вы с ним займетесь праздничным столом. Пусть что-нибудь из бабушкиного меню поможет сделать, остальное успеем когда вернусь. Сережа, ты обещаешь мне, что посмотришь за сестрой, вы будете вести себя хорошо, не тронете газ, не полезете на подоконник и не будете выходить на балкон?
- Хорошо, - согласился Сережа, - Не будем.
- Холосо, - повторяя за ним, сказала Аленка, имевшая на самом деле совсем другое мнение.
Мама быстро оделась и выскочила на улицу. На столе стояли фрукты, лежала плитка шоколада и стояла бутылка кефира, которую Сережа еще утром вытащил из холодильника, а рядом большая двухлитровая банка клубничного варенья. Он налил кефира в стаканы, с трудом открыл варенье, и они с сестренкой принялись завтракать и сразу обедать, время вполне позволяло.
Вскоре приехал папа, высокий, худой, в очках, с небольшим чемоданчиком и сумкой в руках. Когда Сереже, притащившему стул, удалось справиться с верхним замком, он вошел в квартиру.
- Где мама? - спросил папа дорогих чад, очень обрадовавшихся его приходу.
- Она ластлепалась, как чучело, пошла чесаться, - не очень понятно пояснила Аленка.
Папа прошелся по комнатам, заглянул в кухню, уселся у кухонного стола, думая, как бы ему выпить с дороги чая или кофе.
Папа с сомнением поглядел на меню. Он, дитя, воспитанное сразу двумя бабушками и таким же количеством дедушек, готовить он умел разве что бутерброды, да еще сварить сосиски. Никогда не жил в общежитии, даже теперь, в посольстве, у него всем заправляла жена и местная прислуга.
Папа почесал затылок, снял и надел очки, погрыз дужку, зачем-то подергал себя за нос. С подобной задачей он еще не сталкивался.
- Гусь, - произнес он, заглянув в холодильник. Оный гусь лежал там, внизу, задрав вверх обе здоровенные ноги, устрашающе огромный. В перьях.
- С гусем понятно. Его запросто можно затолкать в духовку и будет готов, ничего сложного. Это даже интересно. Я сейчас переоденусь, и начнем! - с оптимизмом заявил он.
Через несколько минут папа вышел на кухню в домашнем спортивном костюме, повязал фартук.
- Дети, приступаем! Будем готовить праздничный стол. И начнем с этого гуся. Где он у нас? - спросил папа, в фартуке ставший ужасно смешным, еще более худым, в огромных очках, этакая карикатура на бабушку.
Аленка, глядя на него, засмеялась, и долго не могла остановиться.
- Тут, - показала она маленьким пальчиком на большой холодильник, - В холодильнике.
- Что мы тут имеем? - задумчиво произнес папа. - Лапы... лап у него нет, головы тоже, но есть перья. Их необходимо отделить от этой прекрасной птицы. Кажется, даже летающей.
Таз с гусем поставили на пол, мужчины уселись возле него. Начали щипать перья из несчастной птицы, раскачивали их, выдирали, бросали на пол, а они все торчали и торчали.
Аленка с энтузиазмом им помогала, но куча пуха росла, а перьев на гусе меньше не становилось, ей быстро надоело это бесполезное занятие, и она отошла в сторонку, увлекшись чайными чашками с блюдцами. Принялась играть ими, расставлять и наливать воображаемый чай.
Между тем отец остервенел. Он работал сосредоточенно, обоими руками выдирая перья, они валялись повсюду, кружился пух, лез в глаза, уши. Больших перьев после воистину адских усилий почти не осталось, но зато в изобилии торчали пеньки мелких, выдрать которые не было никакой возможности. Но ведь их быть не должно, как смутно помнилось Кеше. Чем их убрать? Пинцетом, что ли?
- Папа, а давай его побреем, - предложил сын, - Бритвой!
Отец задумался ненадолго, найдя эту идею не такой уж бредовой. Резво вскочил, вышел и вернулся на кухню с электробритвой. Бритва скрипела, гудела, но никаких заметных сдвигов в борьбе с перьями не последовало. Количество пеньков несколько уменьшилось, но все равно их оставалось много.
Решив, что сойдет и так, гуся намазали растительным маслом и оставили лежать у разогревающейся духовки.
Аленка, наигравшись с чашками, вспомнила про кастрюлю с тестом, и когда, в свою очередь, про Аленку вспомнил отец, он обнаружил свою дочь сидящей на столе, у кастрюли, уже покрытую тестом до шеи, и даже в волосах запутались его комочки. Она смеялась от радости. Тесто было везде, куда она смогла дотянуться.
Увидев дочь в роли пирога, Кеша спросил сына:
- Помнишь сказку, где злая ведьма пекла из маленьких детей пироги? Твоя сестра именно так и выглядит, как те дети, хоть сейчас запекай.
- Так давай испечем! - обрадовался новой игре Сережа, - Ты будешь ведьмой, а я тем мальчиком, которого она не смогла посадить на лопату!
Он помчался открывать духовку, откуда жарко дохнуло горячим воздухом.
Отец только тяжело вздохнул, потянул кастрюлю к себе и вывалил ее содержимое на стол. Оно тут же прилипло.
Тесто лезло во все стороны. Липкая масса не хотела расставаться с кастрюлей, цеплялась за стол, сползала на пол, отец с сыном хватали ее руками, выскребали, оно растекалось по столу огромным блином. Все было в тесте у новоиспеченных кулинаров, руки, волосы, брюки.
Аленка визжала от радости и пришлепывала тесто себе на голову, превратившись в маленького монстрика. Борьба с тестом продолжалась еще некоторое время, пока Сережа не вспомнил, что бабушка еще давно ему объясняла, что такое противни, и один из них для пирога с рыбой, а другой под гуся.
Кеша, смутно припомнив, что эти штуки надо было извлечь перед тем, как разогревать духовку, извлек их с помощью тряпки, обжег руку, подождал, пока они остынут, и мужчины героически выложили остатки теста на противень. Оно тут же вылезло и оттуда, свесившись по сторонам, пришлось руками собирать его обратно.
- А дальше что? - спросил мученическим голосом отец, все же довольный тем, что так лихо справился с тестом. Он старался не смотреть на дочь, скакавшую по засыпанной мукой и пухом кухне, и прилипавшую по всему, чего касалась, надеясь, что жена скоро вернется и сама будет отмывать все это.
- Пирог с рыбой, так написано в меню, - подсказал сын, - Вот, и рыба в холодильнике.
- С рыбой... - задумался Кеша. - С рыбой, - повторил он. - Я надеюсь, нам не придется идти за ней на рыбалку?
- Она в морозилке, - подсказал Сережа.
- Никогда не думал, что это все так сложно, - пробормотал несчастный отец, - И зачем я согласился на эту кулинарную авантюру?
В морозилке отыскалось две рыбины, одна красного, другая белого цвета. Они были похожи на два ледяных бревнышка, скользкие и холодные.
- Я думаю, что одну надо просто положить в тесто, - высказал предположение отец.
Он рассматривал рыбины, трогал их пальцами, испачканными в тесте, на которое налипли вездесущие перья, и никак не мог отыскать в мозгах нужного файла, что же делать с ними дальше, разъяснений никаких не было, отец и сын были на кухне мужественными первопроходцами. Сережа, которому надоело разглядывать отца, что-то бормочущего с умным видом, уставив глаза в потолок, ухватил рыбину размером побольше и положил ее сверху на тесто. "Что тут думать?" - говорил его вид.
Сверху пришлепал оставшейся на противне с боков массой. Отец поставил противень в духовку. Дверцу закрыли и с облегчением вздохнули.
Совершенно неожиданно раздался истошный вопль. Мужчины обернулись и замерли: перед ними, в куче муки, рассыпавшейся из разорванного бумажного пакета, сидело белое орущее чучело. Мука, добавившись к тесту, которым уже была перемазана Аленка, прочно осела на голове, лице.
Отец понес Аленку в ванную комнату. Дикий визг, плач и вопли наполнили квартиру, изредка сменяясь просто рыданиями. Кеша старательно отмывал дочь прямо в одежде, но получилось еще хуже. Потеки клейкой массы стекали по всему телу, забивали сток ванны.
Кое-как вытерев ее, он переодел бывшее белое чучело в новую одежду, и они вернулись на кухню, необходимо было закончить неравную борьбу с вражеским гусем.
Сын, которого тоже не мешало бы хорошенько отмыть, сам зажег газовую конфорку, и совсем упавший духом отец приступил к обжигу ненавистной птицы, вспомнив, что как-то видел такое в детстве. Ужасно пахло паленым, пеньки, оставшиеся от перьев, не поддавались, они, как будто молотком вбитые в птицу маленькие гвоздики, торчали отовсюду.
Огонь помог мало. Они взяли маленькие щипцы и принялись таскать остовы перьев. Но дело шло очень медленно. Уморившись от бесполезного занятия, положили гуся на второй противень. Занятые столь ответственным делом, они не видели, чем была занята Аленка.
Вспомнили про нее, когда у отца вдруг тапочки прилипли и с треском отодрались от пола, по которому разлилось что-то липкое, красное. Сережа оторвался от гуся и заглянул под стол. Там сидел новый, еще более диковинное существо, похожее на человека, но только все в пухе и перьях, даже волосы были обсыпаны и облеплены им. Оно и опрокинуло большую открытую банку клубничного варенья, которую отец убрал туда, чтобы не мешала на столе. Теперь все ее вкусное содержимое медленно растекалось большой лужей.
Отец и сын, раскрыв рот, смотрели, как это чудище, заметив такое пристальное внимание к себе, вскочило на ножки и тут же шлепнулось в липкую лужу. Брызги варенья полетели в разные стороны.
Торжествующий крик искренней радости оглушил несчастных поваров. Так орать могла только Аленка. Тяжело вздохнув, отец схватил ее, снова потащил в ванную и опять вымыл, насколько это ему удалось.
От мыть я его оторвал резкий запах чего-то пригоревшего. Сережа тут же вспомнил о пироге и побежал на кухню. Отец оставил недомытую Аленку, и бегом вернулся на кухню, обходя разлитое варенье, при каждом шаге с треском отдирая от пола тапки.
В кухне стоял чад, из духовки тянулся к открытой форточке тянулся черный дым. Оба закашлялись, глаза слезились, дышать было тяжело.
Сережа задумался о том, как извлечь из духовки пирог.
- Думаю, - неуверенно сказал он, - Что необходимо взять варежки, и ими достать пирог. Но у нас нет варежек.
- Давай сюда вон ту скатерть, или полотенце, или любую тряпку! - ответил папа, - А ты, сын, молодчина, в кулинарии смыслишь!
Он достал пирог сложенной скатертью, поставил его на стул, на разделочную доску. На противне лежало коричневое тесто, с одной стороны подгоревшее до черноты, из него торчала рыбья голова. Сережа принюхался: запах совсем не радовал. И аппетита не вызывал тоже.
- Давай оставим его и займемся салатами, - предложил он.
- Салатами? - удивился папа. - И какими же?
- Тут написано "сельдь под шубой". Я ее уже нашел и положил.
- Как под шубой? Какой шубой? - удивился папа, от усталости, да и отвыкнув от традиционного русского салата, не сообразив, о чем речь, - А! Это просто название. Надеюсь, ты не положил селедку под шубу?
- Положил... - признался Сережа, опустив глаза, - Под бабушкину... она в шкафу висела.
- А где эта шуба? - ужаснулся Кеша, - Давно она там?
- На кровати лежит. Пока ты Аленку мыл.
Селедку, лежащую в пакете, завернутом в бабушкину шубу, спасли, она была холодной и испортиться явно не успела.
Сережа достал из пакета злополучную жирную селедку в количестве трех штук.
- Это ерунда. Мы ее живо приготовим, - оживился папа, - Я точно не помню, но примерно знаю как. Ее надо мелко нарезать.
- Может, подождем маму или бабушку? - с сомнением, осторожно спросил сын.
- Ну нет! - мстительно улыбнулся Кеша, - Теперь будем готовить дальше, чтобы в следующий раз не сваливали такую ответственную работу на нас без всякой подготовки!
- Надеюсь, ты справишься, - согласился Сережа, - И почему ты, кроме компа, ничего не знаешь?
- Ошибаешься, сынок! - снова возмутился отец, - Если бы сейчас здесь был мой комп, все получилось бы прекрасно! Я бы посмотрел в интернете и все сделал не хуже любого повара. А так меня всю жизнь отстраняли от кухни, даже чай не разрешали наливать себе самому. Вот и результат!
Он назидательно поднял к потолку палец.
- Ничего, сынок, мы с тобой еще станем мастерами кулинарного дела!
Снова раздался рев. Аленка, опять перепачканная вареньем, со стоящими дыбом после мытья волосами, в которых застряли неотмытые комочки теста и кусочки ягод, с потеками варенья на лице и шее, видимо, играла в сирену, завывала, надо сказать, очень похоже.
- Папа! Хочу касю!
- Кашу? - рассмеялся Сережа. - Да это пара пустяков! Сейчас сделаем!
- Точно? - подозрительно спросил отец, - Я не умею.
- Ерунда, через десять минут будет готова. Я сам сварю, только поставь кастрюлю и налей в нее молока. Помнишь рассказ "Мишкина каша"? Ты же нам сам его читал. Там написано, как надо кашу варить.
- Ты думаешь? - с сомнением протянул Кеша, - Рассказ хороший, но я точно не помню, что там было про то, как варить.
- Не надо валить, я так съем, - внесла свое предложение сестра.
- Сырое есть опасно, живо заболит, - объяснил отец дочери, - Подожди, мы сейчас тебе сварим!
Сережа, пододвинув табуретку, начал открывать кухонные шкафчики, пытаясь найти крупу, и увидел несколько банок. На одной из них было написано, что в ней овсянка, остальные были вроде бы пшенной и гречневой, но точно сказать он не мог.
Он открыл банку, высыпал побольше крупы в кастрюлю, полную молока, пока оно не поднялось до краев, насыпал туда же сахару и с сомнением посмотрел на солонку.
- Боишься передозировать? - уточнил отец, - Больше уже некуда, смотри, молоко выливается.
- Не знаю. Но мама так варит кашу.
Отец промолчал, потому что не разу не смотрел, как именно варят кашу.
Молоко в кастрюльке начинало закипать, запах гуся, едва заметный из-за вони подгоревшего пирога, проникал из духовки, все сильнее щекотал голодные желудки и нервы поваров. Все они осознали, что, оказывается, ужасно проголодались.
Папа, который уже приобрел умение по извлечению пирога из духовки, открыл ее, потыкал гуся ножом, но ничего не определил, решив, что раз он так пахнет, значит, пребывать в духовке и дальше для гуся будет вредно, как бы он не разделил судьбу подгоревшего пирога. Таким же манером, свернутой скатеркой, он с трудом достал птицу. Но, кажется, немного опоздал.
Вместо зажаренного гуся, каким все привыкли его видеть, на противне лежало что-то черное, с торчащими пеньками, остовами перьев. Взгляды поваров встретились. В них было сожалению. Сергей от расстройства обжег пальцы о горячий противень. С плачем пошли искать аптечку.
Стоявшая на огне кастрюлька с кашей, про которую все забыли, занятые гусем, закипела, потом выкипела, а крупа в ней подгорела, прилипнув ко дну, и добавив еще копоти. Вместо каши получили черную кастрюлю с пригоревшей крупой.
- Вот, и в рассказе так получилось! - с восторгом выдохнул Сережа, - Я же тебе говорил!
- Так надо было варить, чтобы так не получилось! - расстроился отец, - Ты уверен, что все хорошо помнишь?
Чад, и так сизым облаком наполнивший квартиру, опять проник во все комнаты, несмотря на открытые форточки. Аленка требовала еду. Папа пошарил в столах, извлек неоткрытую банку варенья, оказавшегося абрикосовым, открыл и вручил дочери вместе с большой ложкой.
- Ешь, доченька, пока варенье, - со вздохом сказал он.
Сережа, прилипая к заляпанному вареньем полу, притащил из хлебницы булку хлеба, отец нарезал его.
- Макай в варенье, - скомандовал он.
- Я вымыю поль, - наевшись варенья с хлебом, пообещала дочь.
На ее обещание никто не обратил внимания, а зря. Вскоре девица вытащила большую кастрюлю, налила туда нарзана из открытой бутылки, стоявшей в холодильнике, стянула с вешалки любимый бабушкин фартук, подарок заботливого деда, макнула его в кастрюлю и принялась тщательно размазывать варенье по всему полу, не обходя и углы. Скоро на ее пути попались две банки с помидорами и огурцами, тут же находилась трехлитровая банка растительного масла.
Юная поклонница чистоты попыталась переставить тяжелую банку липкими ручками. Но не вышло, банка со стуком выскользнула, упала на бок и покатилась к входной двери, следом и вторая, с огурцами. Она догнала первую, стукнула и разбила ее, сама оставшись целой.
Масло большой лужей растекалась по полу. Аленка, поглядев на результат своих трудов, опять взяла фартук и принялась мыть пол, используя масло вместо воды.
Мужчины застали уборщицу за работой. Она сидела посредине лужи, рядом с осколками банки, и гоняла превратившимся в тряпку фартуком масло, которое уже просочилось везде, пропитало коврик.
Отец сначала ужаснулся, кропотливо подмел веником и собрал осколки банки, засуетился в поисках тряпки, чтобы убрать лужу масла, потом махнул рукой и ушел в комнату, поискать какое-нибудь лекарство от головной боли. Он решил дождаться жену, потому что самому с этой напастью справиться было невозможно.
Сережа, которому все это очень нравилось, уже забыл про неудачную кашу и с энтузиазмом принялся за сельдь под шубой. Искромсанная ножом нечищеная селедка была уложена на тарелку большими неровными кусками. Тарелку он торжественно притащил в зал и поставил в центре большого стола.
- Надо нам его застелить, - сказал сын.
- Чем? - страдальчески поинтересовался папа, который залег на диван, держась за голову, - Мы, кажется, использовали скатерть не по назначению. Хотя, посмотри в шкафу, там наверняка есть что-нибудь подходящее.
Сережа, решив во что бы то ни стало накрыть праздничный стол, покопался в шкафу и нашел отличную простыню в цветочек. Он вытащил ее из стопы белья, встряхнул, положил на стол. Полюбовался работой. Из серванта доставал и ставил на стол хрустальные бокалы, рюмки. Бутылки с вином и водкой стояли в холодильнике, куда надо было ходить, с треском отдирая от пола ноги. Дорожка липких следов протянулась из кухни в комнату, а в коридоре ее сменяло растительное масло, которое сестра Аленка, высунув от усердия язык, старательно растирала не только по полу, но и по стенам, которые сразу темнели, а мебель прихожей становилась блестящей и очень красивой.
Сережа установил в ряд спиртное, с большим трудом притащил не остывшего еще гуся. Рядом с ним водрузил торчащую рыбью голову в тесте.
Проходя мимо трюмо в комнате, Сережа остановился. Он видел внешность отца, но собственный вид его сразил. На голове пух, мучные комки, засохшее тесто. Вся майка тоже измазана, а штаны белые от муки.
В коридоре раздался шум. Возвращались родители, мама с новой, сложной прической, и дедушка. Войдя, они не поняли, почему так блестит пол, а Аленка радостно хохочет, сидя посередине коридора на полу, как вдруг дед, собиравшийся что-то сказать, вытаращил глаза, смешно замахал руками, засучил ногами, попытался схватиться за воздух, и громко шлепнулся на пол, как куль, а следом за ним и мама. Они завозились на полу, пытаясь встать, скользили и падали, перемазавшись маслом.
Дед и мама перестали подниматься и уселась рядышком, очумело глядя друг на друга вытаращенными глазами, дед крепко вцепившись в тумбу прихожей, а мама не менее крепко уцепившись за руку деда. Они кое-как встали, и, не говоря не слова, осторожно прошли в кухню, не снимая обуви, с треском прилипая подошвами к паркету. Услышав шум, пришлепал из комнаты папа, вышел из комнаты Сережа, а Аленка заливисто смеялась и хлопала в масляные ладоши.
- Еще, еще! - кричала она, уверенная, что мама с дедом специально упали, чтобы повеселить ее.
Тишину нарушил папа, когда, страдальчески морщась от головной боли, протянул было руку, потом спрятал за спину, вспомнив, что сначала ее надо вымыть, едва не упал и зачем-то сказал:
- Вот и вы, Николай Петрович... А мы тут, ужин готовили...