Дешевые чернила с противным скрипом скользили по бумаге, оставляя свой черно-белый оттиск. Листы один за другим исчезали в пасти всеядной техники.
Старик подошел к старому, как он сам, ксероксу. Копировальный аппарат, подставляя бока с мелкими потертостями под тусклый свет лампочки, стоял здесь целую вечность. Он пережил несколько столетий в заброшенном здании, ускользнув от всех несчастий за кирпичными стенами. По крайней мере, так думал старик, приходя сюда каждый вечер.
Он взял стопку напечатанных страниц. Аккуратно, стараясь не обжечь потрескавшиеся пальцы о еще теплую бумагу, старик пристально вгляделся в рисунок. Бесформенная черная клякса, отдаленно напоминавшая силуэт человека, красовалась на всех листах. Ксерокс никогда не делал помарок в своей работе, создавая множество копий бесценного оригинала. И каждый раз копии повторяли схожий путь. Они перепрыгивали с дивана на диван, чтобы не упасть в поток кипящей лавы, создавали миры, о которых не рассказывали даже по секрету, собирали в толстый альбом наклейки, карманные календарики, а порой и просто фантики от конфет. В каждой пачке напечатанных страниц была своя напасть.
Старик приходил сюда с тех пор, как во время прогулки с собакой, что еще могла позволить себе резвиться на природе, нашел заброшенное здание. Любимица покойной жены вскоре умерла, подхватив на улице какую-то болезнь, а пожилой человек, оставшись один, вспомнил о находке.
Два с половиной года он наблюдал, как одинаковые копии всего за несколько дней преображались в совершенно непохожие друг на друга рисунки. Силуэты вытягивались, чернели, покрывались белыми полупрозрачными пятнами или вовсе окрашивались в яркие цвета. Сложно было отыскать два похожих рисунка: начав одинаковый путь, все они преображались до неузнаваемости.
Стены здания с осыпавшейся краской и кусками обоев, что ничуть не украшали помещение, были усеяны отпечатанными страницами. Их было так много, что у старика начинала кружиться голова, когда он пытался их пересчитать. Правда, мужчина своих попыток не оставлял.
Старик любил разглядывать силуэты на бумаге. Плохое зрение и позабытые дома очки позволяли ему видеть совершенно удивительные вещи. Мужчине чудились циркачи, ловко орудующие шарами в руках, отчаянные искатели приключений и офисные трудяги, что устали от бесконечного потока посетителей. Старик будто попадал в галерею человеческих судеб и историй, каждую из которых он мог узнать из черно-белой копии, висящей на стене.
Иногда листы бесшумно падали со стены, а четкий силуэт на них выгорал буквально за несколько секунд. Оставалась только бумага: белая и совершенно новая, что вновь возвращалась в стопку у ксерокса, ожидая своей очереди на печать.
А старик... Старик продолжал удивляться, дожидаясь, что когда-нибудь со стены упадет и его копия.