Проводить знакомую до остановки, сказать еще одно "не теряйся", обняться с ней и потом спуститься в подземный переход.
Небо - прозрачно-вечернее, синее, ясное. На улице ветер, и в тонком джинсовом плаще мне становится холодно. Говорила мне мама, чтобы я надела куртку.
Я была в этой куртке утром, и в ней я была похожа на вампира. Широким одеялом она свисала с моих плеч и до самых колен, делая меня в два раза худее, чем я есть; расстегнутый воротник открывал голую шею с заострившимися ключицами, а мое строгое лицо с обведенными черным карандашом глазами казалось бледным на фоне насыщенно-синего капюшона.
Я ехала в автобусе и читала стихи Ани Долгаревой. Периодически я поднимала глаза, смотрела в окно: смотрела на зеленеющие деревья, смотрела на пыль и асфальт, на серые и зеленые дома.
По много раз перечитывать каждую строчку.
У меня ныло в груди.
Я выхожу из подземного перехода и оказываюсь на площади, около брызжущего холодной водой фонтана. Еще совсем светло, и даже не зажглись фонари.
Я прохожу мимо одиноких скамеек,
Мимо маленьких детей, гоняющих на трехколесных велосипедах,
-ах!-,
Мимо молодых парней,
Мимо парочек,
Мимо пушистых елок, традиционно вкопанных в землю под окнами очередного министерства,
Прохожу,
И снова оказываюсь возле фонтана.
А в университете днем я съела половинку черной шоколадки, черной-черной, с большим содержанием калорий и какао. Потом я болтала о политике Буша младшего, когда в дверь кабинета поскребся Алиш. Он сказал, что у него уже закончились пары, но согласился меня подождать. А преподаватель на него покосился, явно заподозрив, что у нас - роман.
А он все мне никак не донесет роман Рю Мураками.
А я сегодня утром скачала в Интернете сборник рассказов Рея Бредбери.
А у меня скоро сессия, а потом - день рожденья.
А я скоро (когда стемнеет, включатся фонари с красивой желтой подсветкой, глядя на которые щемит сердце и хочется сказать что-то важное, и потом стемнеет еще немного) пойду домой.
Пойду
Мимо здания министерства
Мимо перекрестка и светофора
Мимо прохожих, что заглядывают мне в лицо
И я замечу,
Что слева, возле большой белой гостиницы,
Есть ресторан "Че Гевара",
И на вывеске красной краской нарисовано его лицо
И красными буквами так и написано:
Че Гевара.
И я подниму подбородок выше,
И я выпрямлю уже не такую гордую спину,
Потому что был человек, который верил в свободу,
Потому что был конкистадор свободы.
И я успокою свое лицо,
И я пройду мимо Че Гевара.
Пройду медленно, запоминая свои шаги
И засунув руки в карманы джинсового плаща.
Пройду,
Вспоминая те сорок четыре минуты, что кружила около фонтана
И смотрела на желтые фонари,
И, наверное, мои глаза были такие же желтые,
Когда я поворачивалась на фонари,
Слушая
в телефоне
твой голос.
Когда я поднимала голову и прикрывала глаза,
Наслаждаясь звуком твоего голоса,
Каждым звуком твоего голоса,
Даже не слушая твои слова,
И мне за это даже не стыдно.
А еще я громко смеялась,
Выгибаясь корпусом вверх и запрокидывая голову,
Знаешь, как птица,
Которая, вскрикнув, взмывает в небо
И медленно парит в облаках.
Так и мой смех - он резко взрывался,
Отдаваясь в твоих ушах,
И ты смеялся
Вместе со мной.
И я кружила вокруг фонтана,
Отходя к бордюру и ступая на нем, приподнимаясь на цыпочки.
И я останавливалась и замирала,
Всматриваясь в желто-лимонный фонарь
И слушая, что ты мне говоришь и смеешься.
А небо темнело.
И я рассказала тебе все свои новости,
А ты лишь бормотал что-то, когда я говорила про очередного знакомого.
И я рассказала тебе, что меня признали талантливой,
А ты пробормотал, что это не новость,
А еще отключал второй телефон, чтобы он не мешал нам разговаривать.
А я начинала смеяться и кричала в трубку: "Ну все, перестань",
Когда ты начинал со мной спорить.
И ты делал точно так же,
Когда я говорила тебе о внешней политике США,
Потому что мы слишком редко разговариваем,
Чтобы спорить из-за пустяков.
Потому что я не слышала твой голос больше месяца,
Если не считать двух минут в понедельник вечером,
Хотя это были две самые важные минуты за всю неделю.
...
Поэтому я пройду мимо деревьев,
Елей,
Еле как пройду.
Поэтому мне болит, болит каждое твое слово.
Поэтому я не плачу и от холода прячу руки в карманы,