Небо, неопределенно далекое, смотрящее сотнями звезд-бриллиантов на землю.
Небо, укрытое кроткой вуалью перьевых облаков несущихся на восток, вслед за клином маленьких птах, прочертивших несколько минут назад свою бесцветную линию курса, ведущего на далекие острова.
Небо, с огромным яблоком, огненного цвета, возле линии горизонта, которое через три, а может, четыре, часа взойдет над землей, одаряя растения и животных веселым, добрым и горячим светом.
Небо, кидающие легкие отблески на малахитовую гладь воды, заставляющее жмуриться в агонии удовольствия и вызывающее желание бросить меч и щит, стянуть тяжелые латы и, оставив все на земле, подпрыгнуть вверх, громко смеясь и бежать, бежать, бежать на встречу ветру...
Грэгор смотрел на гладь немного застоявшегося озера и довольно жмурился. Не смотря на то, что спать, хотелось так, будто он не видел постели последние два месяца он стоял и улыбался простой улыбкой деревенского мальчишки. Даже если бы не пост, на котором он должен был стоять и быть готовым, как только, если только, появится враг сообщить друзьям, он бы все равно стоял на берегу озера и так же легко улыбался, как он улыбался, наверное, последний раз еще когда были живы родители, когда веселая Лисица могла пройти мимо с корзиной овощей, легко ему подмигнув, когда Варвагосс был мирным государством... ОН просто стоял и смотрел на далекое, восходящее солнце, разбрасывающее лучи по синему-синему небу золотистой сеткой старой, как мир, мелодии, крутившейся в мозгу Грэгора.
**
Недалеко от постового что-то всплеснуло, по воде пошли круги маленьких волн, которые тут же заиграли на лице и доспехах воина. Грэгор на секунду зажмурился, и на его лице вновь проступила детская улыбка.
За спиной хрустнул сучок. Меч, словно живой, с легким свистом вспорол воздух, наткнулся на маленькую преграду и, пропоров ее, замер в воздухе.
С глаз Грэгора сошла боевая пелена, и он себя поймал на том, что удивленно смотрит на обрубок деревянной курительной трубки.
--
Я ее сделал только на прошлой неделе. - Заявил невысокий легионер, который едва успел отшатнуться от смертельного удара. - В Гхолеине КУПИШЬ мне новую.
--
Ты, что здесь делаешь? - прошипел Грэгор. - Когда меня сменят?
--
Вот я и пришел тебя сменить... - недовольно проворчал Крог.
Впереди, справа, слева, сзади, всюду одна боевая пелена. Рассекающие ее, огненные росчерки, туманные фигуры, жесткие удары, заставляющие пелену трепетать, наносимые этими призраками. Свист клинков и стрел, ржание лошадей, предсмертные крики людей и всхрапы падающих лошадей, все смешалось в единую агонию смерти, крови и ужаса, а еще мелодией боевой пелены.
Удар и появилась широкая красная полоса. Странно, она не сходит, не уходит вбок, как и другие. Свист клинка, становится все тише и пелена начинает рассеиваться, затихают звуки...
--
Подъем! - затрубил рожок. - Подъем солдаты.
Открыть глаза казалось невыносимо трудно, впечатление было такое, что пока тело обуревал сон, кто-то наложил на веки буровок, речных улиток, которые, без воды высыхали и склеивали почти намертво камни.
Некто пнул ногу и что-то заорал.
Бой. Бой? Какой еще бой? Бой!
В голове метнулись какие-то образы-мысли, и тело обожгло ледяной струей страха и готовности к битве.
Грэгор поднялся на ноги, открыл глаза. Его отряд строился в боевой порядок. Несколько десятков заряжали гордость Варвагосса - скорострельные арбалеты. Он подбежал к своему десятку, надевая шлем, и вытянулся, насколько это позволял доспех.
Вдоль ряда шел командир. Стерог проходил мимо каждого и кидал мимолетный взгляд, подмечающий все, отдавал короткие приказания. Не остановившись возле Грэгора, пошел дальше, уже придирчиво разглядывая последний десяток.
Что-то сказал, и солдаты начали двигаться, Грэгор последовал за всеми.
Прошли около сорока стрежин и остановились на вершине холма. Голова прояснилась окончательно и Грэгор начал разбирать слова Стерога, который говорил на Кайхларском наречии, как и все, за исключением пары тройки воинов.
Послышались удары Трога, и из тумана начали выныривать ровные шеренги войск противника.
--
Грэгор, посмотри, их больше, чем нас. - сказал стоящий рядом кхаджит. - У нас есть шансы?
--
У нас больше опыта и лучше оружие. - сквозь зубы проговорил Десятник и дал знак своими. - Забрала.
Слева и справа от него послышались щелчки закрывающихся забрал. Из-за спин воинов появились арбалеты.
Бой Трога усиливался. В утреннем тумане не было видно тех, кто бил в огромный там-там, но, из природной завесы выныривали новые и новые шеренги врага. Выходили из тумана ровными рядами и останавливались, выставив пики.
Слева от Десятка Грэгора засуетились низкорослые человечки с вытянутыми лицами. В руках у них были странные приспособления с торчащим фитилем.
Удары, на мгновение, стихли и, увеличив скорость, забили вновь. Удар - шаг, удар - шаг. Стройные ряды шли вперед в такт ударам Трога. На кончиках копий, словно сделанных из драгоценных камней, блестели лучики солнца.
--
Углук. - каркнул Стерог, и вперед заструились низкорослые человечки.
Быстро, словно у них шесть ног, они неслись вперед, на половине расстояния что-то вскрикнули и увеличили скорость. Десятки дружно заорали в голос что-то непонятное Грэгору.
Прогремело несколько взрывов, пробивших большие дыры в стенах щитов. Наступающие шеренги кинулись вперед, на ходу закрывая бреши.
--
Арбалеты. - Скомандовал Грэгор.
Враг бежал вперед, и это было странно бежать в гору воину не с руки, устанет только. Вот они уже на подошве холма начинают забегать на склон.
--
Огня! - крики Грэгора и других десятников слились в единое эхо, пролетевшее между рядами.
Свист, резкий, режущий уши свист, ударил по рядам противника. Арбалеты спускали еще и еще болты, воздух дрожал от гула, наводнившего утро, сетью смерти. В тумане раздалось ржание лошадей, и вперед вылетели всадники. Болты еще раз ударили по рядам, собрав свой урожай, и арбалеты ударились о землю - перезаряжать нет смысла и времени.
Стена. Стена щитов и клинков, копий и взглядов, готовая встречать противника сталью, страхом и победой...желаемой победой. Наконечники копий блестят на солнце, отбрасывая блики на стену щитов, смыкающуюся за древками, топот копыт лошадей, крики нападающих, первые удары, сотрясающие деревянный насест жал. Все это проплывало, словно окутанное белесой дымкой сна.
Меч порхнул возле забрала, и нерадивого мечника нанизало на копье. Сзади раздалось ржание лошади, Грэгор с разворота ударил тяжелым клинком назад и развернулся. Рядом лежало тело лошади с пробитой грудью, а немного дальше стоял бывший всадник. Шаг, подшаг, клинок Грэгора парировал удар, разворот, удар. Всадник упал на колени и, продержавшись несколько мгновений, завалился на бок.
Что то ударило в плечо, через миг раздался всхлип проломленного черепа, но удар сделал свое дело - туман снова начал заволакивать, окружать, выдавливать человеческую сущность. На миг глянул вверх и свет солнца показался отблеском окровавленного меча. Клинок в руке порхнул еще раз и скрылся в тумане...
Удары, содрогания, крики, вопли, топот копыт и удары валящихся тел о землю заполнили уши Грэгора, кроваво-красная, густая дымка, заволокла взгляд. Искры, всплески дымки, в которую врезался меч и отзывающейся криками, толчки, звон металла, удары о щит чего-то тяжелого. На самой грани чувств, вспыхнул тусклой вспышкой удар в голову, багровая дымка стала немного светлее. Всплеск - в лицо полетели какие то осколки...
Тишина. Тишина на поле боя значит, что кто-то выиграл, а кто-то проиграл... Тишина, прерываемая ударами крыльев, щелчками клювов и криков воронов. Тишина, оставляющая едкий след на сознании.
Грэгор разлепил глаза. Сделать это было трудно, словно на них погибли несколько буровок. В глазах плавали круги, сознание силилось выйти из тела, и выйти, как можно скорее, через мгновение пришла боль, дикая, сковывающая сознание и тело боль. Правая рука не чувствовалась вообще, была лишь жуткая боль в предплечье.
Попытался встать, голова приподнялась, но вновь упала - слабость и боль, слившись в одно целое, тянули к земле.
Небо. Неопределенно далекое, смотрящее вниз тысячами пустых, никчемных стекляшек на землю. Небо, укрытое черной мешковиной ночного неба, с проплешинами белесых облачков.
Небо, с яблоком бледного цвета, умирающее, как и все живое, кидающее на гладь, беснующихся под ветром, трав свое смертельное сияние.