Медведев Сергей Андреевич : другие произведения.

Заклинатель стрел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К моему великому сожалению, я не могу с уверенностью сказать, будет ли Заклинатель стрел началом, сердцевиной или сольется с окончанием Сайгаросского цикла. Отнекиваться не буду - текст наверняка покажется большинству еще довольно сырым. Но именно в таком виде я и хотел его выставить. Ваше мнение мне не безразлично. Так или иначе, это только начало приключений вентоэлементара Кель-Ри Тиррона и обладателя Черного когтя Ренор Садейа. Признаюсь откровенно, объем достаточно велик. К тому же вам, любезный читатель, придется подключить сообразительность, собирая фрагменты сюжета-мозаики воедино. Прошлое, будущее, настоящее: как связать их в то, что сумеет понять разум и примет сердце. Не только вам, но и героям “Заклинателя” предстоит это испытание. Но, как говорится, идущий осилит дорогу. P.S. Продолжение уже готово, но пока я его не выкладываю. Жду критики ;-)

   Заклинатель стрел.
  
  
   Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.

Дайдодзи Юдзан.

Начальные основы воинских искусств.

  
   Зябкое осеннее утро рьяно прогоняло прочь сырую туманную мглу, в которой еще мгновенья назад пряталась проказница-ночь. Лес этой осенью рано попрощался со своим экстравагантным одеяньем. Но даже сейчас, лишенные своей великолепной серебряной листвы, ковром лежащей у корней, уже почерневшей и увядшей, сребролисты или лунные вязы, как их называли здесь, в провинции Длаггавирон, выделялись на фоне своих нагих собратьев. Теперь было хорошо видно: деревья протягивали свои обнаженные руки-ветви друг к другу, сплетая их вместе. Нигде в Лунной роще не сыскать было Сребролиста, стоящего особняком. Рядом, обнимая будто поддерживая, всегда находились его древесные родичи.
   В тумане предрассветной полутьмы замерли будто замерзшие от влажного лесного холода тени. Неподвижная дымка, едва потревоженная легким ветерком с гор, вздрогнув, расступилась перед медленно приближавшейся к роще стройной фигурой, напоминавшей скорее неупокоенного призрака, нежели какое-то живое существо. Лицо одинокого путника, облаченного в дорожный плащ, скрывал расшитый богатым рунным узором капюшон.
   Казалось, вся Лунная роща пристально наблюдает за ним сейчас, отсчитывает каждый шаг, слышит хруст каждой ветки под каблуком, ощущает тепло его дыханья, будто давно ждала его появления. И теперь, когда томительное ожидание наконец покинуло ее, облегченно вздохнув ветерком, что дул с западного побережья, она вновь погружалась в умиротворение и безмятежность.
   Он шел медленно, почти бесшумно. Удивительно, но путника совсем не тревожила опасность встречи с лесными обитателями, добрая половина которых была бы весьма не прочь поплотнее познакомиться с незваным гостем. И уж куда плачевнее могла завершиться встреча с патрулем диких эльфов кхот, которые были известны всему Сайгароссу своим своеобразным отношением к чужакам. Но одинокий бродяга, похоже, подобной опасности не страшился, неустанно двигаясь к своей цели, которая находилась сейчас у самых его ног. Надгробие. Одинокое, покрытое мхом и почти погребенное под слоем опавшей листвы оно тем ни менее, сразу бросалось в глаза. Уж больно неестественно смотрелся огромный черный камень, из которого нелепым отростком торчала рукоять старого меча.
   Путник присел. Откинув капюшон, он небрежно поправил непослушную прядь неестественно белых волос, скрывавшую почти всю левую часть лица. Сняв с плеча дорожную сумку, он достал из нее небольшую флягу, сделал глоток. Багровая струйка юркой маленькой змеей потянулась от самого уголка бледных почти сероватых губ к подбородку. Вино запачкало воротник. Несколько оброненных капель устремились вниз, местами окрасив алым опавшую листву лунных вязов.
   Рука разжалась сама собой. Щедро орошая в полете почву, походная фляга упала на могилу почти пустой. Но это, казалось бы, досадное происшествие менее всего занимало сейчас мысли бродяги. Со спины донесся еле уловимый гул, и в то же мгновение он, что есть сил оттолкнувшись, ринулся в сторону, чудом увернувшись от пронесшейся в опасной близости от плеча стрелы. Лицо обдало неестественным жаром - наконечник стрелы бы раскален докрасна. Словно вихрь, разметав опавшую листву, она вошла в каменное надгробие будто прогрызая себе дорогу, пронзила его насквозь.
   Откуда-то сверху раздосадовано донеслось чье-то ругательство.
   - Вот зараза! Юркий какой. Я этот наговор битый час готовил!
   Неумелый стрелок был явно недоволен тем, что путник не позволил ему испытать свежеизобретенные чары на его шкуре.
   В ответ на его причитания раздался негромкий смех.
   - Нинар-Ри, вместо того, чтобы подстреливать на досуге безобидных странников, ты бы лучше уроки мастера Кайра чаще посещал. Пироэлементар из тебя все такой же никудышный.
   Тут же с ветки стоящего рядом сребролиста, неуклюже приземлившись в кучу опавшей листвы, спрыгнул эльф кхот. Грубый кожаный доспех с меховыми вставками на рукавах, местами измазанный темно зеленой краской, которую кхот делали из смеси перетертых трав и ягод виам, уже давно вышел из моды. Внешней привлекательности они предпочитали практичность. Многие из них даже волосы перекрашивали в различные оттенки зеленого, что делало их, бессменных стражей длаггавийских лесов, еще менее заметными.
   Тиррон, верхокк тебя раздери! Ты ли это? Мы думали, ты на островах сгинул. Сколько лет от тебя ни весточки.
   Путник подошел ближе к старому приятелю.
   - Ну, как видишь, я жив, - эльф поймал падающий лист лунного вяза, уставившись на него так, будто это было величайшее сокровище мира. - Уверен, многое изменилось, с тех пор, как я покинул вас.
   - Что - правда, то - правда. Владыка Амир стал совсем дряхлый. Мне кажется, он и по сей день не может простить себе то, что тебе пришлось уйти. Говорит, что надо было настойчивее просить императора отменить указ, и что только варвары могли послать почти слепого лучника на войну... кхм... прости, дружище... я не хотел...
   - Ничего, Нинар. Все в порядке. Главное, что я все-таки вернулся.
  
   А ведь я сам до сих пор не верю в это. Не верю в то, что стою сейчас посреди лунной рощи. Не верю в то, что до сих пор жив. Не верю даже в то, что было со мной. Это слишком немыслимо и невероятно, чтобы быть похожим на правду.

1.

  

В плену судьбы.

  
   Дивная, ни с чем не сравнимая музыка наполняла каждый уголок подземелья. Она нежно ласкала своды гигантских пещер, неосязаемой волной прокатывалась из одной в другую, пропитывала каждый камешек, заглядывала в каждую нишу. Отражаясь от стен, музыка, казалось, становилась громче и насыщенней, будто они давали ей силу, питали ее.
   Все здесь, глубоко под землей, в мире, где жизнь текла совсем не так, как на поверхности, было исполнено наивысшего спокойствия и умиротворения. Храм спал. Но этому сну скоро суждено будет прерваться, лишь на время, чтобы потом вновь погрузить его священные своды в нескончаемое смиренное ожидание.
   Они ступали почти неслышно, будто не желая гневит вековые стены Храма и нарушать гармонию дивных звуков, обдувавших дыханьем древности просторы его подземного святилища.
   - Никогда не думал, что музыка может звучать просто так, ниоткуда... и быть в то же время повсюду, вокруг. Или... мне это чудится?
   - Вынужден заметить, что и мне это кажется немного странным. Не так я представлял себе спуск в святилище Гаеруга. Но ошибки быть не могло. Это действительно древний храм орков.
  

***

   Каждый из стоявших сейчас плотным строем воинов длаггави понимал, что расклад перед боем был далеко не в их пользу.
   И умудренный боевым опытом ветеран, чье тело и дух закалены в бесчисленных схватках, и сопливый новобранец, теряющий рассудок при виде несущейся на него тьмы разъяренных врагов, желающих утолить свою жажду крови, чувствовали сейчас зловонное дыхание смерти. Над полями Росс витал запах крови, пота и страха.
   Авангард кавалерии аарнуми стройным клиновидным монолитом несся точно в центр ровных, но уже не совсем сплоченных рядов копейщиков и тяжелой пехоты графа Арно Мирот-Кара, занимавших узкую кромку между полями Росс и Барсучьим лесом. Кое-где на флангах уже слышался звон оружия, бросаемого в тщетном желании уберечь свою шкуру от смертоносных клыков и когтей джииров и не менее опасных топоров, булав и цепов, которыми вооружились восседавшие на них войны аарнуми. Нет, пехотинцам графа нельзя было отказать в доблести, доказанной уже хотя бы тем, что две предыдущие атаки были мастерски отражены с минимальными потерями. Среди тех потерь, однако, была и жизнь командующего Солдар-Кара, родственника и правой руки графа, чье тело после очередной стычки оставшиеся в живых телохранители так и не смогли отбить у врага. Теперь, растерзанное и обезображенное, оно возвышалось на пике у самой Змеиной реки, куда на время отступили и откуда теперь уверенно устремились в свой заключительный смертоносный рейд не знавшие пощады аарнуми. И, несмотря на то, что вся старая гвардия длаггави стояла насмерть, аарнуми четко знали: даже самый искусный воин перестает быть таковым, когда от истощения и ран тело более не подчиняется приказам разума.
   - Что ж, по крайней мере, моя Виан получит неплохие деньги за мою смерть. Граф никогда не скупился, когда дело касалось семей его погибших воинов, - вполголоса пробубнил в пышные усы коренастый вояка на переднем крае, до хруста в костяшках сжимая свой боевой молот.
   - Это только в том случае, если сам милорд Арно уцелел после сегодняшней резни на болотах, Бо-рар, - процедил его сосед по фаланге, через плечо, провожая взглядом, полным желчи струсивших новобранцев, несущихся со всех ног к лесу. - Так или иначе, родичи этих крыс не получат ничего, кроме призрения да доброй пары тумаков лично от меня. Неужели ты думаешь, что твой верный собутыльник, неустрашимый Фар-рар собирается помереть сегодня?
   Громогласный хохот двух видавших виды ветеранов лишь слегка приободрил тех, кто не дрогнул, и теперь смело глядел в лицо стремительно приближающейся и уже очевидной смерти. Между тем, молодые бойцы длаггави, набраны из юных бездельников и сорвиголов, которыми так богаты любое село или город западных земель, в отличие от ветеранов знали старого графа только из рассказов последних и воспринимали все происходящее как чистой воды безумие.
   - В катакомбах Киаллы видал я графа со всеми его рыцарями вместе взятыми. Неужели длаггавийцу придется отдавать душу за какого-то жалкого столичного эльфа!?! - с надрывом прорычал безусый юноша, когда его сосед, взвесив все "за" и "против", во весь опор пустился на встречу лесным дебрям и вероятному спасению. Прорычал и тут же
   заслуженно получил назидательный удар в ухо от седого вояки, чуть не выронившего от возмущения свою алебарду.
   - Раз длаггавиец, то отдашь без сожаления, прихватив на тот свет парочку аарнуми. Сбежать я тебе все равно не дам, малец. А если не помрешь, после боя я самолично тебе дрыном между твоих бесстыжих глаз заеду за нашего графа! Понял? - выпалил он, укоризненно просверлив взглядом мальчишку, осознавшего свою ошибку и теперь старавшегося изображать верх отваги и бесстрашия.
   Но любой из стоящих в этих обреченных шеренгах знал, что конница, знаменитая и победоносная конница графа, не поспеет к ним в срок. Прискакавший с Ведьминых болот гонец, чей доспех был пробит арбалетным болтом, истекая кровью, рассказал, что кавалерия застряла на пол пути к Барсучьему лесу, попав в засаду, устроенную не понятно кем и не понятно с какой целью.
   - Да-а-а, шептуны бы нам сейчас ой как пригодились, а, Бо? - досадливо произнес Фар, протягивая пику своему товарищу, осознавшему всю бесполезность боевого молота в такой ситуации.
   - Твои бы мозги да нашим командирам...ну да ладно, что уж теперь. Кхот никогда не навязывали свою помощь, они вечно себе на уме... Тьфу, заболтал ты меня, пройдоха. Тут в пору молиться, а ты...
   Молиться действительно было в пору. До столкновения с грозной силой заключенных в шипованые латы всадников джиир-ал оставалось пару десятков ударов сердца.
  
   "Арсун ал!"- надсадно во весь голос скомандовал кто-то позади и кромка леса, что прикрывала тыл остатков сжавшейся и ощетинившейся пиками, словно еж, гвардии графа, что, не дрогнув, решили принять бой, зашевелилась. Спустя мгновение от нее стали отделяться казавшиеся доселе частью ее самой стройные фигуры, покидавшие тень леса не создавая лишнего шума. Бурые кожаные штаны, удобные лесные ботинки, увешанные странными мешочками и котомками пояса причудливого плетения, торс и руки - в странных, черно-зеленых рисунках и неизменные, знаменитые на весь Лиамегар, длинные лунные луки. Последним, крайним справа из леса показался старый эльф-лучник, облаченный поверх куртки в жилет из оленей кожи с меховыми вставками - отличительный знак старшего в отряде. Сбросив зеленый плащ, он жестом приказал остальным эльфам остановиться.
   Замыкающие ряды длаггави обернулись. Войны побросали пики и обнажили мечи, решив, что противник отправил отряд лучников им в тыл.
  
   - Идиоты, это же эльфы кхот, мечи в ножны, мечи в ножны, кому сказано! Они, верно, тоже против Императора, - заорали в один голос те из длаггави, что помнили еще давние победоносные времена, когда приходилось сражаться бок о бок с этими так же в свое время ставшими элитой имперской армии доблестными и талантливыми воинами. Растерявшиеся молодые солдаты нехотя и с опаской, но подчинились приказу, наблюдая за странными появившимися ниоткуда лучниками.
   - Что проку от десятка лучников? Аарнумицы сметут нас, а их оставят на закуску! - проорал кто-то из молодых воинов.
   - Молчать, сопляки!!! Аарнуми уже близко. Держать строй. Пики вверх, - разозлено рявкнул Бо на стаявших сзади длаггави. - Кхот не станут стрелять в спину, - добавил он, посмотрев искоса на озабочено поглядывавшего на эльфов Фара.
  
   А эльфы, казалось, не замечали ничего вокруг. Подняв луки, каждый натянул тетиву до самого лица, прикоснулся к ней губами, и по рядам недоумевающих воинов магической песней пронесся леденящий душу шепот. Луки расправили свои причудливые спины, и тетива каждого в очередной раз спела для кого-то погребальную песню, выпуская неудержимую смертоносную силу прямо сквозь ряды замерших в ожидании неизвестного гвардейцев графа. В мгновение ока стремительным ураганом нечто невидимое, но хорошо осязаемое каждым, огибая их мощные фигуры, вырвалось навстречу уже предвкушавшей легкую победу коннице аарнуми. Лишь зоркие глаза ветеранов первой шеренги заметили, как несколько сотканных прямо из воздуха, похожих на призрачных летающих змеев, стрел, приумножаясь в полете в десятки, сотни раз, пронеслись уничтожающим вихрем, пронзая насквозь несущих погибель аарнумийцев.
   Мгновение спустя от их атаки ни осталось и следа. Джииры все еще неслись навстречу раскрывшим от удивления рты воинам графа, но вот их седоки, кажется, свое уже отвоевали. Кто обмяк в седле, а кто и вовсе вывалился из него, попадая под лапы разъяренных животных, и даже не искушенному в боях салаге стало понятно: то, что еще недавно называлось устрашающей конницей джиир-ал, теперь - стая джииров, оседланная закованными в латы трупами.
   - А все-таки не бывать твоей скупердяйке Виан богатой вдовушкой до поры до времени, а дружище? - втыкая пику древком в землю, торжественно провозгласил Фар.
   - Жариться мне у лентарского людоеда на вертеле, если это не так, пройдоха! - расплываясь в улыбке, почти прокричал расчувствовавшийся вояка, обняв друга.
   Никто среди так неожиданно спасенных и теперь восторженно ликовавших "пешек" в этой кровавой войне "королей" не услышал слов, сказанных одним из новоявленных спасителей на эльфийском наречии кхот. Его необычный, скорее восточный акцент выдавал в нем чужестранца.
   - По всему видно, эти узколобые думают, мы, как и они способны в одночасье отказаться от данного слова и появились здесь для того, чтобы не дать им бесславно помереть, а не наоборот. Может, закончим дело поскорей, не будем огорчать их перед смертью, а, риаррн? Месть во имя долга - священная обязанность, - обратился он командиру, опершись на зеленоватую, словно кожа удава рукоять покоящегося в ножнах длинного меча и лениво поглядывая, как остальные лучники слаженно и точно добивают уже обычными стрелами остатки особо ретивых в отношении свежего длаггавийского мяса джииров.
   Однако, мысли реаррна были сейчас очень далеко от сюда. Они неслись над полем битвы, над нагромождениями бездыханных тел, над орошенными кровью аарнумийцев и длаггави полями Росс, неслись в далекое прошлое этих мест, частью которого был он сам. Сто тридцать лет мира, и снова война. И снова во имя чести Империи он станет палачом, для каких-то бедняг, палачом для своей совести...
  

***

   Эле Лерон стоял у огромного зеркала. Фиолетовая имперская мантия спадала до самого пола. Его Просветленность еще раз окинул взором свое отражение: все безупречно, ни единой складки. Поправив парадный пояс, он направился к двери, но тут же, спохватившись, легким жестом отстегнул ножны, в которых покоился церемониальный меч имперского посланника, и так же легко бросил их на кровать.
   - Стареешь, Лерон, - пожурил себя серый эльф.
   Это был неофициальный визит. Владыка пригласил его на дружеские посиделки, а к друзьям не приходят с оружием, пусть даже церемониальным. К тому же, опасаться нечего. Амирр - благородный, честный эльф. И пусть они знакомы не так хорошо, нынешняя встреча была прекрасным поводом сблизиться. Ведь на кого еще опираться новому Послу Империи, как не на славное ее войско.
   В дверь еле слышно постучали. Слуга длаггавиец, приоткрыв дверь и слегка неуверенно остановившись у порога в комнату, обратился к амбассадору:
   - Простите, Ваша Просветленность, Вас хотят видеть.
   - Передайте Владыке, что я скоро буду.
   Слуга замялся, явно не решаясь сказать что-то:
   - Вас хочет видеть не Великий Владыка Амирр-Диро.
   - А кто же?
   Чья-то тень скользнула по стене и за спиной слуги выросла фигура неизвестного. Его плащ еще хранил влажную свежесть осеннего леса, на скрывавшем лицо капюшоне застыли капельки воды. Лерон тревожно ожидал. Если здесь кроется какой-то подвох, он, очевидно, не успеет дотянуться до меча вовремя, но попытаться стоит. Но что это? Фибула одного из Больших Темных Домов!
   - Вы вес-с-сьма наблюдательны, Ваша Просветленность. Это знак Дома Ризо, - незнакомец откинул капюшон. Лерон не мог оторвать взгляд от огненно-алых угольков глаз, смотрящих на него так гордо и спокойно. - Простите мне мою бестактность, эле Лерон, но дело, что привело одинокого темного эльфа в Ваши покои, не терпит промедления.
   - Какая наглость! Как вы попали сюда? Лагерь Кхот-Ар - непреступный, охраняемый бастион, надежный страж западных провинций. И вдруг, такое! Нан, - эльф рявкнул на дрожащего и все еще не решавшегося обернутся слугу, - срочно сообщите Владыке!
   - А так же добавьте, что рано утором сего дня дозорный отряд шерпенторов, девять болотных лисов под началом риаррна Мира-То, получив приказ от неизвестного имперского эмиссара, прервали патрулирование и оставили пост, - громко произнес темный эльф.
   От удивления эле Лерон чуть не перестал дышать. Темный эльф продолжил:
   - Вы, Ваша Просветленность, конечно, ничего об этом не знаете. Как и Владыка Амирр, я полагаю. Хотя имперский Закон требует от эмиссаров непременно докладывать обо всех своих действиях.
   - Но Император не давал такого указания... Я бы знал об этом...
   Посол взял себя в руки и пристально взглянул на темного. Похоже, он не лгал. Вот уже более семи лет Темные Дома не совершали набегов на земли Империи, и хотя официального договора о мире с ними подписано не было, об открытой вражде никто теперь даже не помышлял. Теперь Лиамегар был слишком сильным соперником для темных, скрывавшихся после поражения у Камней Татавы в своих многочисленных подземных обиталищах - бесконечных пещерах Восточного Хребта. Какой прок проникать в хорошо охраняемый лагерь и навлекать на себя гнев только для того, чтобы ввести в заблуждение высшего представителя Императора.
   - Прошу Вас, ринтри, отправиться со мной прямо к Владыке Амирру.
   Эле Лерон замешкал, а затем, небрежно схватив брошенные на кровать ножны и на ходу пристегивая их к ремню, вышел из комнаты. Темный эльф вдруг остановил Имперского Посла:
   - Эле Лерон, прежде чем мы отправимся к Владыке, я хотел бы спросить у Вас кое-что.
   - Да, только, ради Одинокого, скорее.
   - Знаком ли вам юный отпрыск рода Тиррон, Кель-Ри?
   Воистину, такого вопроса Посол Лерон ожидал меньше всего.
   - М-м, да, да, конечно знаком. Ведь я должен знать, кому оказываю честь, разрешая ухаживать за моей дочерью.
   - Что ж, продолжим беседу по дороге.

***

  
   Любое, даже самое незначительное путешествие, радует душу и освежает разум, особенно если вы - юноша, до поры не отягощенный суровым глубокомыслием зрелого мужа, и ваш удел - беззаботное, насыщенное любопытством и азартом созерцание брызжущего красками и бурлящего жизнью мира. А если это ночное путешествие, в которое вы пустились во имя любви...
   Ну какой эльф откажется испытать судьбу в подобном воистину благородном деле?
   Он всегда любил прогулки к водопаду, щедро омывающему серебром брызг окраину рощи лунных деревьев, олицетворяющих казалось, само величие и процветание его племени и рода. Эти исполины с неестественной, отливающей серебром листвой, казались жителям местных земель диковинкой. Деревья, впрочем, как и те, кто их привез в длаггавийские леса, так и не смогли прижиться в этих, казалось, гостеприимных местах.
  
   Племя Кхот относилось к той необычной категории эльфийских общин, к которым будто навечно приклеился ярлык "дикие". Нет, не потому, что их образ жизни, культура или традиции позволяли называть их таковыми. Дикими их окрестили лишь потому, что только общины, подобные Кхот-Рака развивались и жили на рубеже пределов империи Лиамегар, населяя многочисленные приграничные форпосты, зачастую находившиеся весьма далеко от центра эльфийского царства и не всегда на дружественной территории. Однако, жизнь здесь, на северо-западных рубежах, обширных и лесистых, щедрых на снега землях относительно миролюбивых длаггави, всегда казалась Келю сущим наслажденьем. В отличие от своих родителей, он был рожден здесь, прямо в военном лагере близ селения Дазир, а так как на языке длаггави дазир означает пристанище медведей, то и имя он получил соответствующие - Кель или медвежонок на наречии эльфов кхот.
   Он чувствовал себя навеки связанным со здешними краями, с природой этих мест. Ее пологие, сплошь покрытые пышными лесами, восхищающими многообразием растительности и всякой живности, холмы очаровывали, подкупали девственной, почти магической красотой, любоваться которой, стоя на смотровой башне лагеря Кхот-ар, Кель мог с утра до вечера. И непременно занимался бы подобным мечтательным созерцанием просто так, следуя желанию потешить взор чудесными видами, наслаждаясь на рассвете бодрящим отваром из листьев дилокс. Однако это было необходимостью, а не прихотью. Находясь на огромном холме, лагерь, превратившийся за десятилетия своего существования в полноценный городок, обладал наиудобнейшим для обозревания окрестностей расположением, что было немаловажным, учитывая все-таки его предназначение. Этим и пользовался находчивый наставник Кайр, заставляя учеников тренировать зрение, а за одно и память, распознавая и запоминая все вокруг, вплоть до линии горизонта. Для Келя, младшего отпрыска в семье, зрение являлось чуть ли не основным оружием.
   Древняя традиция и очевидная необходимость требовали посвящать весомую долю свободного времени постижению военного искусства. И если старшие сыновья, как правило, составляли основную ударную силу войск, авангард всех военных сражений, то младшие, в свою очередь, обязаны были посвятить себя совершенствованию навыков стрельбы из лука. Пращеносцы и мастера самострелов так же среди воинов кхот встречались. Но с тех пор как отец смастерил Келю его первый лунный лук, парень уже не мыслил для себя иного места в славной когорте эльфийских воителей.
  
   Ветви прекрасных сребролистых деревьев, чудесным образом подходившие для длинных луков, сейчас убаюкивающе колыхались на веселом полуночном ветерке, уже по-осеннему прохладном.
   В такую темную ночь от маленького фонаря, захваченного впопыхах в тайне от наставника, было мало толку. Да и какой прок в фонаре, если ты эльф. Он скорее, отгонял страх, что вызывали звуки леса, находившегося в близи рощицы. В схватке с непроглядной ночной мглой, густым варевом залившей долину, слабый огонек, приютившийся на кончике промасленного фитиля, словно спрятавшись за мутные стекла фонаря, был обречен на поражение. Но Кель-Ри нисколько не опасался за его судьбу. Лунная роща, открывшая его взору грандиозное величие седых стражей леса, поймав ничтожный свет, заиграла лучами, ниспускаемыми магической листвой.
   - Что ж, в столь "темную" ночь приключения мне явно "не светят", - со свойственной ему иронией и наигранным негодованием продекламировал полуночный авантюрист, подбираясь к заветному, отмеченному словами, вырезанными кинжалом на коре, дереву. В двух шагах от него знакомый женский голос лукаво подыграл.
   - Позвольте в этом усомнится, сударь, поскольку у меня как раз для вас имеется одно очень любопытное "приключение", если вы достаточно отважны для подобных "геройских деяний"!
  
   Этот почти детский и безумно милый сердцу голосок, который Кель узнал бы из тысячи, шептал сейчас почти у самого его уха, сопровождаемый нежным, приятно согревающим шею и не в меру горячим для такой прохладной ночи дыханием.
   - Смею надеяться, мой герой захватил теплую накидку для уже изрядно заждавшейся его дамы, - изображая невинную капризницу, пробубнила Юнна.
   - Ваш герой, сударыня, превзошел самого себя, - пафосно произнес Кель, горделиво вздыбив бровь и присоединившись к уже успевшей присесть на мягкий наст из шершавой листвы "сообщнице", нежно укутал ее шерстяным плащом, за что и получил страстный и горячий поцелуй с привкусом ягод виам.
   - М-м, я вижу, кое-кто уже успел подкрепиться, не дождавшись меня, поэтому этот чудный пирог, - Кель приоткрыл крышку котомки, - я, приговорю самостоятельно...
   - Ну-у, не будь жадиной! - теребя подбородок юноши, игриво взмолила Юнна, дотягиваясь свободной рукой до лакомого десерта. Обманный маневр удался и через мгновенье, щедро разбрасывая крошки, юная обманщица сосредоточено уплетала "чудо" домашнего приготовления.
   - Уж если бы кто-то проявлял подобное рвение и в иных делах, тогда...
   Заканчивать так неделикатно прерванную чьими-то нежными объятьями фразу Келю было без надобности, к тому же они оба знали, что бывало "тогда". Они были знакомы не более недели и совсем еще свежие, захватывающие дух чувства переполняли обоих.
   Их полуночная встреча была в высшей степени этого слова тайной, поскольку любому жителю лагеря, кроме дозорных возбранялось покидать его пределы ночью. Ведь он находился на недружественной земле, некогда завоеванной и теперь удерживаемой во владении Империей. Кель тревожно ожидал того грандиозного мгновения, когда об их связи узнает отец Юнны, на чьи плечи сам Император возложил почетную обязанность вести в провинции Длаггавирон дела дипломатического характера, наделив его весьма высокими полномочиями в вопросах сосуществования жителей Кхот-ар и местных длаггавийцев. Не трудно догадаться, что прибывшая из самого центра государства, изысканная, роскошная Юнна-Ри, молниеносно влюбила в себя половину юношей лагеря. Однако, она остановила свой взор на Келе, сыне риаррна старого Ванн-То из рода Тиррон, не такого древнего, как её собственный, но уже успевшего отличится в череде последних организованных империей военных походов, пожалуй, самых кровавых за всю сто тридцатилетнюю историю ее существования.
   Нельзя сказать, что юному Тиррону не льстило подобное внимание со стороны столь эффектной дамы, так сильно отличающейся от дочерей старых вояк кхот. До селе полукровка Кель не был избалован чьим бы то ни было вниманием. Все дело было в том, что его мать, Ирьес, которую Кель почти не помнил, была из тех, кого на Сайгароссе называли "живущие под солнцем" или меори. Так серые окрестили жителей Унганы, предки которых когда-то были темными эльфами, представителями небольшого рода, решившего навсегда покинуть свои подземелья. Со временем они, казалось, приспособились к сосуществованию как с серыми собратьями, так с орками и людьми, и жили в мире и согласии с соседями до тех пор, пока взор У-гимела Завоевателя не устремился в сторону Унганы, Аггавы и А'раштары. Кель подозревал, что его родители встретились в те далекие и смутные времена, когда лиамегарские войска вступили на земли Унганы. Но ведь это случилось довольно давно, и юноша мог только догадываться, как и при каких обстоятельствах Ванн-То Тиррон, тогда еще рядовой лучник-шерпентор сблизился с захваченной в плен служительницей богини Лугвэ. Так или иначе, результатом этой близости стал сам Кель. Ванн-То был чрезвычайно скуп на слова, когда разговор заходил об Ирьес и том, как Кель появился на свет. Лишенный воспоминаний о матери, Кель мог довольствоваться тем единственным, что осталось от нее, хотя за частую, это становилось причиной пренебрежения, а иногда и открытой неприязни со стороны сородичей - ее внешностью. Просто меори и их подземные сородичи тенебры внешне почти не отличались. Только глаза у тенебров оставались ярко алыми, даже когда те появлялись на поверхности, а глаза меори были больше похожи на глаза эльфов или людей.
   Не трудно догадаться, что друзей у столь необычного дикого эльфа было не много. Поэтому Кель словно за соломинку ухватился за возможность познать и ощутить то, чего, как ему казалось, он не обретет никогда.
   Но он точно знал - не только любопытство и страстное юношеское желание амурных приключений привело его этой ночью в рощу лунных деревьев. Он разглядел в прекрасной серой эльфийке те же стремления души, что таились внутри него самого и так не приветствовались в патриархальном обществе кхот - природную любознательность, жажду нового и тягу к приключениям. Несносный Кель всегда шел наперекор традициям, правилам и устоям, которыми так дорожили оторванные от родной земли эльфы кхот.
   Он вносил немалый хаос в мерное течение упорядоченной и консервативной лагерной жизни, что доставляло немало хлопот наставнику Кайру, так как именно он отвечал за Келя, в то время как отец и старший брат Келя, Дитор-Со, служивший при дворе в отряде легкой конницы графа Арно Мирот-Кара, находились непосредственно в столице, где было в последнее время неспокойно. Салютария кипела политическими интригами, которые не более чем забавляли Келя, несмотря на то, что наставник Кайр неустанно повторял ему: "Политическую жизнь страны надо знать, точно так же, как надо знать, как выглядит звериный помет, чтобы при случае не вляпаться в него".
  
   - Наставник Кайр усложнил для тебя правила испытания по вентоматериализации. У него опять на тебя зуб? Как думаешь, твое ночное исчезновение может вылиться в крупную взбучку? - проявляя участие, искренне поинтересовалась Юнна.
   - Знаешь, после сегодняшней ночи я готов встретиться даже с самой смертью! - горделиво улыбаясь, заявил новоявленный герой-любовник, встретив взглядом лукавую улыбку юной прелестницы.
   В ту же секунду улыбка бросившей случайный взгляд в сторону Юнны соскользнула с прекрасных эльфийских губ, и девушка потянулась к кинжалу, что прятался в ножных пристегнутых к бедру.
   - Юн, ты меня не так поняла! - оторопел Кель.
   - Ни слова, Кель, - притаившись прошипела Юнна, указывая кивком головы в сторону лесной дороги.
   И тут Кель крупно пожалел, что, повинуясь ее жесту, бросил взгляд во тьму придорожных зарослей, поскольку от обозреваемой картины стало бы не по себе даже бывалому лентарскому следопыту: на стоявшем прямо у тропинки огромном валуне, озаряемом лунным светом, высилась поистине демоническая фигура всадника, восседавшего на крупном собакоподобном существе. Мохнатый круп животного ощетинился растрепанной буроватой шерстью, ноздри жадно хватали прохладный воздух рощи, влажный фиолетово-черный язык то и дело облизывал сухой обветренный нос, неустанно ловивший запахи окружающего мира.
   Всадник, облаченный в кожаную броню, местами блистающую прикрепленными пластинами из какого-то черного, очевидно вороненого металла, потрепал монстра за ухом:
   - Ничего, я тоже подустал, Гаттор. Но приказ есть приказ. К тому же Ваи-л'ва по
   возвращению непременно назначит меня командиром отряда джиир-ал. Только бы узнать
   все, что он приказал.
   Вдруг животное под наездником ощетинилось и зарычало, и тот же час глаза наездника блеснули во тьме зловеще кровавыми звездами, а взгляд буквально впился в то место, где таилась парочка:
   - Маленький ублюдок-шептун, да с ним серая подружка, не быть мне аар...
   В гневно брошенное восклицание оборвалось противным хрипом, и обреченный всадник схватился за рукоять кинжала, торчащего из раны на его шее, фонтаном источающей теплую, вязкую жидкость. Почувствовав неладное, монстр тут же встал на дыбы, стремительно сбросив теряющего остатки сил седока, рванул в заросли кустарника. Удар металла о камень - безжизненная туша незнакомца рухнула прямо на валун.
   - Это похоже на бред. Что делал в лесах Длаггавирон одинокий аарнумиец? - вопрошающе и уже как будто совсем другим, серьезным и спокойным голосом принялась рассуждать Юнна-Ри. Кель посмотрел на эльфийку словно только что разгадал в ней умалишенную. Хотя сейчас он сам выглядел примерно так же.
   - Надо понимать, у вас в столице принято таким оригинальными выходками придавать пресным романтическим свиданиям остроту и неповторимость. Да от таких картинок тронуться можно! Кроткая и милая дочь высокопоставленного дипломата метает ножи в первых встречных на свидании с кавалером! - завопил вдруг почувствовавший себя абсолютным идиотом Кель.
   - Ш-ш-ш! Не ругайся, младший Тиррон. Я все объясню, но не теперь. Поверь, ты все
   узнаешь в срок, - нежно погладив напряженного до предела Келя по щеке, произнесла девушка.
   - Хотелось бы как-то поскорее, - съязвил тот.
   - Ох уж мне эти дикие кхот, загрызи меня джиир! А вот, кстати, и он...
   Будто вторя причитаниям эльфийки, из зарослей терновника выбрел одурманенный запахом крови убитого хозяина и разозленный уколами колючек так стремительно ретировавшийся монстр. Подбредя к обескровленному телу, он нежно обнюхал его и в ту же секунду устремил свой свирепый взгляд в сторону обидчиков.
  
   Кель даже не успел толком заметить прыжка. Он только что было есть сил оттолкнул вскрикнувшую от испуга Юнну в сторону, выставляя вперед впопыхах выхваченный из ножен боевой нож, угодивший прямо в широко раскрытую пасть животного. Но столкновение было столь мощны, что оба противника пролетели в объятьях друг друга еще добрых восемь шагов, прежде чем смертельно раненный джиир не рухнул замертво прямо на вцепившегося в рукоять Келя. Капли крови из пасти зверя сочились на лицо, застилая глаза красной, дурманящей пеленой. Уже в беспамятстве он вогнал нож по самую рукоять в зев противника и выпустил оружие из рук, распластавшись под придавившей его тушей поверженным, но не побежденным.
   Пустой взгляд Келя уставился в небо. Листья лунных исполинов стали тускнеть, звезды стали напоминать какие-то побагровевшие пятнышки, огромным рубином угасала луна, угасала, как и все вокруг. Он проваливался в бездну...
  

***

  
   - Риаррн, с этим нельзя тянуть. Все "ри" ждут вашего приказа, готовы произнести "шепот возмездия"! Вы же понимаете, что обязаны подчиниться эмиссару У-гимела Объединителя.
   Риаррн, словно очнувшись от глубокого забвения, бросил недоумевающий взгляд в сторону настойчивого эльфа-эмиссара. Тут же лицо его исказилось словно в приступе неумолимой боли, ибо мысль о неизбежности очередного кровопролития каленым железом жгла его нутро.
   - Не спешите, эле Краитан. Приказ Императора будет исполнен. Вам недолго осталось ждать.
   Прислонившись к стволу небольшого деревца, он снял кожаный шлем, украшенный гербом в виде серебреного листа лунного дерева, небрежно бросил его рядом на плащ, отстегнул пояс и ремешки, что прочно удерживали колчан на правом бедре.
   - Нарушившие клятву верности, к вам обращаюсь. По древнему обычаю и святому праву, повинуясь долгу, требую с вас то, чем клялись - ваши души! - в пол голоса произнес риаррн и, глядя исподлобья на замерших, уставившихся в его сторону длаггавийцев, аккуратно, упирая лунный лук в землю, снял тетиву, распрямив мощные "плечи" своего грозного оружия. Свернув тетиву небольшим клубком, он положил ее на ладони, вытянул руки вперед. Остальные эльфы проделали то же самое.
   - А может тебе еще штанишки постирать? Какие еще души!?! Ты ополоумел, остроухий? - пробираясь сквозь ряды своих, надменно выкрикнул какой-то рубака. Выступив вперед и вульгарно поигрывая в руках своей секирой, он, было, открыл рот с целью продолжить столь, как ему казалось, виртуозное, но совершенно неуместное сейчас шутовство. Только увиденное напрочь отбило у смельчака желание говорить вообще. Ладони эльфов, а точнее, тетива каждого из лунных луков стала лучиться пурпурным светом. Девять маленьких "змеев", обвивая сначала руки, затем тело своих хозяев, не спеша спустились на терявшую остатки сочного летнего цвета траву. Лучники в нетерпении ожидали приказа, устремив свои полные гневного призрения взгляды в сторону обескураженных рядов длаггавийской пехоты.
   Риаррн медлил.

***

  
   Голос. Дивный знакомый голос. Он нежно просил... Нет, он просто умолял, слезно умолял Келя не делать чего-то.
   - Милый, хороший, не надо... Ты не должен умирать из-за меня, из-за моей глупости, из-за глупости всех этих играющих чужими жизнями мерзавцев!
   Этот голос, сначала такой далекий, так настойчиво пробивавшийся сквозь окутавшую Келя тьму, стал слышаться все яснее и яснее. Юноша приоткрыл глаза, и тут же зажмурился вновь. Так бы поступил, наверное, каждый, так как первое, что он увидел, была искаженная предсмертной судорогой морда мертвого джиира, который и при жизни то выглядел довольно устрашающе, а тут еще рукоять ножа, нелепо торчащая прямо из пасти. Это было уже чересчур для романтического свидания. Тут джиир задергался, принялся мотать мордой туда сюда. Кель смотрел на творящееся сверху безобразие с таким равнодушием, будто ему каждый день приходится валяться на травке с трупами таких вот наимерзопакостнейших монстров. Повернув голову немного вправо (голова была единственным, чем он мог двигать в тот момент), Кель увидел Юнну, которая пыталась освободить его из столь нелепой западни, безуспешно толкая тушу джиира.
   - Потерпи Кель, еще немного, я сейчас... тупая скотина, отвратительное животное, ну же!
   - Ну вот, секунду назад - милый, хороший, а теперь - скотина, - философски произнес эльф, пытаясь изобразить некое подобие улыбки. И ему бы это почти удалось, если бы не Юн, которая, вооружившись огромной веткой и орудуя ей как рычагом, смогла таки перевалить джиира на бок, освободив тем самым своего героя, которому тотчас расхотелось улыбаться: левое плечо обожгло болью, которая сковывала всю руку.
   - Дай, дай я посмотрю, - обеспокоено затараторила девушка, - сколько крови, подожди, я перевяжу... хорошо, что вывиха нет, да и рана не так страшна, как кажется на первый взгляд.
   Изрядно удивив Келя своими разносторонними познаниями, как в медицине, так и в умении обращаться с кинжалом, так эффектно продемонстрированном, Юнна принялась устранять последствия недавней схватки.
   Нахмурившись не столько от боли, сколько от ожидания того, что скажет его спутница, Кель внимательно наблюдал за склонившейся сейчас над его плечом Юнной. Ведь если рука серьезно повреждена, о судьбе лунного лучника можно забыть. А что может быть ужаснее для младшего отпрыска?
   - Не тревожься, все не так плохо, как могло бы быть. Тебя бы раздавило в лепешку, если бы ты не приземлился аккурат между двух вылезших наружу корней лунного дерева.
   Действительно, падение Келя пришлось на небольшой участок прямо у лунного дерева, головой он упирался в основание ствола, справа и слева причудливыми щупальцами из-под земли вылезали огромные отростки мощного корневища. Странно, но земля вокруг была взрыхлена, словно огромный дикий вепрь только что орудовал здесь в поисках пищи.
   - Хорошо еще, что голову не ушиб. Зачем тебе тронувшийся умом любовник.
   - Я бы не заметила разницы, скорее всего... - сквозь смех, пытаясь говорить как можно серьезнее, отшутилась Юн.
   - Только истинный дворянин, коим является ваш покорный слуга, оценит всю тонкость данного комплемента, - подыграл Кель, пытаясь привстать, ухватившись правой рукой за ствол лунного дерева. Кора была необычно теплой. Он почувствовал тепло сначала ладонью, затем всем телом. Нечто, умиротворяющим целебным потоком прокатилось по жилам, мигом заглушив боль в плече, а то место, где ладонь Келя соприкасалась со стволом дерева, озарило пурпурным свечением почти всю Лунную рощу. Боль потихоньку отпускала, и Кель с радостью обнаружил, что в состоянии вполне свободно двигать рукой. Он в недоумении посмотрел на изображавшую абсолютное спокойствие Юнну.
   - А ты как думал. Дух леса заботится о своих верных войнах, и это лишь самая малая доля его магии.
   - Милая, я лучник-элементар. И несмотря на то, что я молод и еще не отличился в ратном деле, о чарах я знаю не понаслышке. Хотя, признаться, магию исцеления в действии вижу впервые. Да и с каких пор, не пойму, я стал воином Духа, - тихо, в пол голоса произнес Кель.
   - Ты всегда был им уже потому, что рожден эльфом Кхот, мой дорогой. А вот о волшебстве исцеления вы, эльфы кхот действительно ничего не знаете. Среди вас много чароплетов. Шерпенторы, элементары, ультории. Но ответь мне, милый Кель, есть ли среди вас хоть один целитель, хоть один знаток магии, способной вылечить больного, спасти умирающего. Нет. Лишь деревья, лунные вязы хранят толику, последние остатки того, чем раньше по праву владели все кхот. Ты никогда не задумывался, почему? И почему община эльфов Кхот, достойных быть полноправными гражданами Лиамегара и селиться где вдумается, согласились жить в маленьком лагере на западной границе Империи, обороняя ее самый далекий форпост?
   - Мне казалось, так было всегда. По крайней мере, так мне ответил Кайр, когда я спросил его об этом.
   - Он ответил так, как велит традиция. А традиция у диких эльфов - священный и нерушимый закон. Когда-то, дикие эльфы жили одним народом в лесах Лентары, что простирались на ничейных землях южнее Лиамегара, жили в мире друг с другом и в согласии с природой. Жили до тех пор, пока не умер старый лиамегарский король У-Тан, и его сын, новый правитель Лиамегара, У-гимел не решил объединить под своим черно-алым знаменем все расы и племена, что жили до селе на границах государства свободными общинами и поселениями. Лиамегар пошел войной сначала на варваров аарнуми, затем на орков Аггавы, которые, кстати, так до конца и не подчинились. Вскоре войска У-гимела подошли и к лесам Лентары. Верховный правитель и Высший шаман Кзар-То три года руководил ополчением, но даже древняя магия и бесстрашие лунных лучников не смогли противостоять орде тех ужасных существ, которых У-гимел, словно свору бешеных псов, спустил на лентарских воинов. Дабы не быть полностью истребленными, Кзар-То и Совет Девяти согласились на Договор. У-гимел жаждал заполучить в свою армию ту огромную силу, что представляли собой воины Лентары. Но он словно проклятия боялся восстания. К тому же Лиамегар вот уже более тысячи лет был государством единого Бога. Церковь не могла позволить каким-то еретикам, свято чтившим культ Луны и духов природы, стать гражданами Лиамегара. Да и У-гимел был тверд в своей решимости разобщить свободолюбивых лентарцев, а значит - обезопасить себя в будущем от возможных волнений. Требования Договора были следующими: лентарские эльфы делятся на три общины, каждая из которых из века в век обязуется жить в пределах одной из трех приграничных провинций Империи и, в качестве наемных воинов, охранять их от возможных опасностей. А лучшие воины служат самому Императору в его регулярных войсках. А самое главное, лентарцы обязались навсегда забыть о целебной магии леса, что была у них в крови. Кзар-То удалось убедить большинство эльфов, пересилив ущемленную гордость, согласится с условиями Договора, навязанного серыми собратьями. Ведь правящей расой Лиамегара тогда, как и теперь являлись серые эльфы.
   Только горстка самых отчаянных борцов за свободу не была согласна с договором. Они и их потомки по сей день живут в лесах Лентары. Только вот те существа, что были посланы на истребление бунтарей, уничтожили там все живое, все, кроме самих лентарцев. Чтобы выжить им пришлось...
   - Не надо, не продолжай... Истории о лентарских каннибалах известны любому кхот с рождения! - перебил Кель, до этого словно грезивший. Он почему-то был совершенно спокоен, будто уже давно знал все то, что открылось ему только сейчас в неожиданном откровении Юнны-Ри.
   - Значит Кхот-Рака - одна из этих трех общин, верно. Ведь, когда покорялись длаггавийцы, эльфы кхот уже служили императору.
   - Верно, Кель. И не удивляйся, что ты до сих пор ничего не знал об остальных. Договор так же гласил, что, переселившись, лентарцы должны были навсегда забыть о своих собратьях. Клятва именем предков нерушима. Я сама только недавно узнала все это, подслушав разговор отца с каким-то незнакомым мне темным эльфом. Представляешь, как я испугалась, увидев темного эльфа ночью на пороге папиной приемной! До сих пор не возьму в толк, откуда моему отцу известно все это, и почему он рассказал все это тому странному тенебру.
   - Но разве сейчас мы не нарушаем эту самую клятву? Ведь, как я понимаю, лунный вяз не исцеляет первых встречных. Исцеляемый должен попросить дозволения обменять свою чаросилу на жизненную энергию дерева, черпающего ее из земли. - прослушав лирическое отступление о темном эльфе, тревожно спросил Кель.
   - Нет, вовсе нет. В договоре ничего не сказано о потомках тех, кто давал клятву. А клятву давали наши родители. Но послушай меня, сейчас это не самое главное. А самое главное это то, что длаггавийцы, подстрекаемые прислужниками графа Мирот-Кара, отступившегося от Императора, решились восстать против власти Лиамегара. Император не знал ничего о тайных замыслах своего генерала и, получив донесение о бунте на западной границе, выслал его во главе нескольких отрядов кавалерии для подавления волнений. Это играет на руку Мирот-Кару, дает возможность пополнить армию свежими силами длаггави и двинутся на столицу, где уже готовы к бою верные ему силы... Не пойму только, как со всем этим связаны аарнуми... Ладно, мигом в лагерь, договорим по дороге.
   - Ты права, Юн. Наверное, сейчас будет лучше...
  
   И тут Келя словно поразило молнией, ибо мысль, что только что пришла ему в голову была страшнее смертельной раны. Он был полностью обескуражен, подавлен, сломлен. Этот удар был посерьезнее, чем недавнее столкновение с джииром. Он вдруг осознал: его отец присягал на верность Императору, а старший брат - графу Мирот-Кару. И если восстания не избежать, то произойти может самое страшное. Эльфы кхот не нарушают присяги. И хоть Кель был еще весьма молод не только по эльфийским, но и даже по людским меркам, оставаться в стороне было бы трусостью, а принять чью либо сторону - неминуемым предательством. Юный эльф оказался заложником своего происхождения. Он должен был выбрать не только между отцом или братом. На кону были куда более высокие ставки. Как сказала Юнна-Ри, по Договору клятва родителей не распространяется на детей. Тем ни менее, выступив в поддержку Императора вместе с регулярными частями гарнизона Кхот-Рака, Кель, как и другие молодые эльфы, почти наверняка навсегда лишался возможности жить свободной общиной, отказавшись от служения лиамегарскому деспоту. Поддержав графа, они отказывались от всего, что связывало их с прошлым, в том числе и от своих родителей, которые были обязаны защищать интересы Империи, во что бы то ни стало. Даже ценой своей жизни.
   - Юн, - прошептал Кель, - ты понимаешь, что все это значит!?! Кто-то из нас, из наших родных, так или иначе, обречен! Я никогда не мог представить, что мне придется пережить подобное!
   Юная эльфийка отвернулась, отошла по дальше, чтобы Кель не видел ее слез. Ей первый раз в жизни было стыдно, что она - серый эльф. Подойдя к придорожному валуну, на котором распластался незваный гость, она резким движением вытащила из его шеи свой кинжал, отерла клинок о кожаный рукав его куртки.
   - Должен быть иной путь. Я уверена, мы можем как-то поправить все это! - почти прокричала девушка. Полный слезами горечи взгляд безотчетно скользнул вниз, остановившись на черных металлических пластинках, прикрепленных к куртке аарнумийца.
   - Кель, посмотри, что это? Таких ведь в лавке кузнеца не купишь и даже на заказ не сделаешь. Тем более, если ты аарнумиец. - подзывая юношу рукой, задумчиво произнесла девушка. Кель неуклюже приподнялся, и, слегка пошатываясь, но как можно энергичнее поспешил увидеть, что же так удивило его прекрасную спутницу.
   - Заговоренная сталь длаггави. Имперским указом ковка подобных вот "поделок" запрещена. Так что, либо аарнумийцы разгадали ее секрет, что мало вероятно, либо...
   - Они с длаггави за одно! - сама, испугавшись своих слов, заключила Юнна.
   Да уж, аарнумийские всадники и пехота длаггави, это уже маленькая и весьма боеспособная армия.
   Двое эльфов так бы и смотрели друг на друга, словно завороженные своим открытием, до самого рассвета, если бы вдали не послышался топот приближающегося всадника, и, похоже, на этот раз - на лошади.
   - Скорее, спрячемся за трупом джиира. Он в тени дерева. Нас могут не заметить. Авось повезет, - скомандовал Кель и устремился исполнять собственное же приказание, уволакивая за рукав любопытную эльфийку, все старающуюся разглядеть во тьме дороги второго за сегодняшнюю ночь неизвестного всадника.
   В два счета добравшись до своего укрытия, парочка сию же секунду повалилась на траву, испачкавшись в крови животного, от которого, вдобавок, пахло так, что пролетавшие мимо ночные мотыльки падали замертво. Однако сейчас любые неудобства были оправданы. Кель заметил арбалет, прикрепленный к седлу джиира, одним движением сорвал его. Арбалет был небольших размеров, и Кель, приметив рядом сумку с болтами, без труда зарядил его. Эльфы притихли, устремив свои взоры туда, где еще недавно, совершив фатальную ошибку, остановился аарнумийский всадник.
   Рассвет был уже совсем близко. Солнце еще не скоро покажется из-за горизонта, но яркое зарево красно-оранжевым веером показывалось на востоке и, видневшееся даже сквозь листву древесных великанов, предвосхищало пробуждение леса.
   Топот лошадиных копыт становился все громче, и вскоре в облаке дорожной пыли стал вырисовываться силуэт всадника. Даже издалека можно было разобрать гербовый щиток на правом предплечье, на котором была изображена башня со скрещенными на ее фоне двумя кавалерийскими палашами, в точь такими же, какими пользовались серые и дикие эльфы, служившие в графской кавалерии.
   - Судя по внешнему виду, это посыльный или оруженосец, хотя какая разница. Ему все равно не долго осталось, - шепотом произнес Кель, полуприсев и держа арбалет на изготовке.
   Всадник несся во весь опор. Ветки хлестали по его лицу; почти загнанный, взмыленный конь досадливо фыркал, в мыслях наверняка проклиная своего хозяина, который все гнал и гнал, не разбирая дороги. Слуга графа не мог не заметить труп аарнумийца, лежащий так близко от тропы, да еще и на столь видном месте. На это и рассчитывали, устроив свою импровизированную засаду, юные авантюристы. Всадник остановился как раз подле туши-укрытия, круто развернув коня, слегка встревоженного присутствием по соседству хоть и мертвого, но все-таки джиира.
   Медлить было нельзя. Кель воспользовавшись внезапностью, стремительно встал во весь рост и прицелился. Бросив случайный взгляд вправо, всадник заметил фигуру с арбалетом и тут же потянулся за своим, так же пристегнутым к седлу. И...непростительно прогадал. Развернувшись в полуоборота, он открыл Келю свою грудь, вместо того, чтобы подставить защитный щиток, вжаться в седло и пуститься что есть мочи. Болт, для которого кавалерийская кираса не была неразрешимой проблемой, угодил прямо под правую ключицу. Расстояние было невелико, и горе вояка рухнул наземь, протяжно взвыв, так что утренние пташки в тревоге защебетали и вспорхнули с веток. Замешательство плохой товарищ в критической ситуации, и Кель, понимая это, налетел на беднягу, словно голодный волк на беззащитного ягненка. Юнна, не теряя времени, подскочила вслед за парнем, успев схватить коня, собиравшегося бросить своего хозяина на растерзание, под уздцы. Придавив коленом грудь раненного воина и замахнувшись на него прикладом арбалета, Кель дал понять, что разговор будет коротким и весьма серьезным. В ином случае, кто-то сильно рисковал кардинально изменить форму своего изящного эльфийского носа на всю оставшуюся жизнь. Такой подход встретил полное понимание, которое просто читалось на лице бедолаги, корчившегося от боли.
   - Ты из конницы графа, так? - яростно прокричал Кель.
   - Да...да...точно, - сделав верный выбор в сторону откровенности, ответил тот.
   - Где сейчас граф и основные его силы?
   - Скорее всего... уже приближаются к Ведьминым болотам...точно не знаю.
   - Куда они направляются, какова их цель? Лагерь Кхот? Отвечай же!
   - Нет, нет, вовсе нет, - всхлипывая от отчаянья, промямлил воин графа. - Граф собирался штурмовать лагерь только сегодня под вечер, в час, когда будут сменяться болотные лисы. У нас свои в лагере...
   - Кто, кхот? Не верю, лживый пес!
   - Нет, нет, не кхот. Кто-то из длаггавийской прислуги...
   - Дальше! Почему у графа изменились планы?
   - Граф хотел встретиться с верными ему еще со времен покорения горных племен Таттавы длаггавийцами, но аарнуми в самый последний момент решили сыграть по-своему. Когда к условному месту на полях Росс подошел отряд длаггави вместе с предназначавшимся для них золотом и другими побрякушками, вроде черного металла, они напали на них, решив, наверное, забрать все и снова вернутся в северные пустоши. Видно узнали, что придется осаждать Кхот-ар, побоялись стрел кхот, жадные головорезы...
   - Так что, граф не сказал, что за "работа" им предстоит?
   - Он предполагал, что они откажутся. Думал, увидев мощь его конницы, аарнуми не решаться перечить. К тому же, я слышал, у графа есть нечто, что наверняка должно заставить аарнуми согласится выступить с ним... А длаггавийцы до сих пор не верят, что граф пойдет на вас... считают, что вы тоже против Императора... - совсем разоткровенничался воин.
   - Дуболомы, мерят всех на свой лад. Слова и клятвы для них ничего не значат!
   - Я один из тех, кто охранял обоз с золотом. Когда аарнуми налетели на нас, я ринулся в полевой лагерь передать графу вести. Я должен передать ему, должен поспеть во время...
   Ему не дали договорить. Рука Келя впилась в горло раскрывшего рот в беззвучном крике воина. Заглянув ему в глаза, юноша произнес:
   - Слушай меня внимательно! Слушай и запоминай! Сейчас ты поскачешь обратно к полям и передашь длаггави, что конница графа попала в засаду и не придет на помощь. Благо, выглядишь ты очень убедительно. Поклянись духами, памятью и честью предков!
   - Но они же тогда... они отступят, проиграют, погибнут... они предадут графа...
   - Им не привыкать. Хотя лучшим в их случае будет умереть с честью, - ухмыльнулся Кель, понимая в то же время, что играет сейчас чужими жизнями. Аарнуми наверняка перережут тех из длаггави, что осмелятся противостоять им. А тех, кто дезертирует, настигнет гневное возмездие графа.
   - Я жду клятвы, - повторил он, бросив арбалет и приставив к горлу парня кинжал, выхваченный из ножен Юнны, стоявшей рядом.
   - Хорошо, - неожиданно серьезно и сдержанно произнес воин графа, - Я клянусь духами, памятью и честью предков, что поступлю так, как ты просишь, юный Тиррон.
   Кель в недоумении вздыбил брови, убрал кинжал в сторону.
   - Ты знаешь меня?
   - Мне достаточно знать твоего брата, чтобы отличать вашу породу от сотен других.
   Юный Тиррон неторопливо встал, подал руку поверженному.
   - Где сейчас Дитор-Со, ты знаешь? - чуть дрожащим голосом спросил он, помогая войну подняться.
   - Я видел его год назад. Сейчас его нет с графом. Наверное, остался в столице, - все еще кривясь от боли, процедил тот.
  
   Что ж, это нельзя было назвать плохой новостью, но и на хорошую она не тянула. За год могло произойти все что угодно. Радовало хотя бы то, что Дитора нет сейчас среди тех, кто заваривал всю эту кашу, именуемую восстанием против Императора. Хотя, кто знает.
  
   - Откуда ты знаешь, что этот графский прихвостень сдержит слово? - провожая взглядом всадника, спросила Юн.
   - Я не просто знаю, я уверен в этом. Он - тоже кхот. Его зовут Ларир-Со. Он - старший сын риаррна Мира-То, - с нескрываемой, отпечатавшейся на лице болью ответил Кель, не отрывая взгляда от удаляющейся фигуры. - Идем. Нам срочно нужно в лагерь.
   В тот момент он проклинал все: империю, императора, весь этот трижды несовершенный мир, в котором сыну приходится идти против отца, а соплеменнику приходится обнажать клинок против соплеменника. Кто-то совершает это ради наживы, кто-то - ради спасения собственной жизни. И только эльфы кхот, будто находясь во власти какого-то древнего, непонятного проклятья, совершали теперь подобное, повинуясь своим представлениям о значении слова, столь же старого, как сам этот мир, слова "ЧЕСТЬ".
  

***

  
   Девять длинных пурпурных змеев, словно молнии, то и дело проносились сквозь редеющую толпу, охваченную паникой и диким предсмертным ужасом. За этими не знающими усталости убийцами трудно было уследить, зато результаты их работы видны были очень хорошо: то здесь то там воины длаггави источая истошный вопль, падали наземь. Змеи возмездия выпивали души своих жертв.
   Вдруг один из длаггавийцев увернувшись от растянувшейся в воздухе тетивы-оборотня, метившей пронзить его шею, разрубил ее надвое. Издав гневное шипение, она бездвижной нитью упала на стебли полевой травы. В ту же секунду длаггавиец подбежал к отвернувшемуся от терзающего его зрелища риаррну, схватил его за плечи.
   - Что же ты творишь, Мира-То? Помнишь, как мы с тобой на таттавской круче варваров крушили спина к спине, а теперь ты нас всех...вот так, как преступников...
   Эльфийская сталь беспощадна, так же как и эльфийские души, закаленные и очерствевшие за годы, проведенные на поле брани. Длаггавиец вскрикнул, поник, повиснув на руках своего старого боевого товарища, когда изящный клинок, шипя, будто ядовитая змея, пронзил его со спины, выскочив прямо из груди там, где еще мгновение назад билось горящее болью отчаянья сердце старого вояки.
   - Никто не избежит возмездия, - театрально прокомментировал свое действие эльф-эмиссар.
   В широко раскрытых глазах риаррна было запечатлено безумие. Отпрянув от тела, он что есть мочи закричал. Его слова раскатистым громом пронеслись над полями Росс, и, казалось, над всеми просторами Длаггавирона.
   - Я отрекаюсь от служения Императору, я отрекаюсь от клятвы моего народа! Плата за это - жизнь, я знаю. Я готов ее заплатить!!!
   Внезапно восемь оставшихся "пожирателей душ" замерли на мгновение, потеряв интерес к своим жертвам, развернулись в сторону отступника. Словно стая стервятников они устремились к своей новой добыче. Ри спохватились слишком поздно, не успев остановит своих пурпурных слуг. Многие отвернулись, не желая видеть смерть их командира.
   "Змеи" пронзили его одновременно, и их зловещее пурпурное сияние на миг превратилось в кроваво-алое.
   - Глупец, теперь твоя честь запятнана, ты утратил ее! - произнес, будто выругался эльф, возвращая запятнанный длаггавийской кровью ядовитый клинок в ножны.
   - Теперь моя совесть чиста, я спас ее... - теряя последние силы, облегченно прошептал риаррн, падая на ставшую ему самым мягким ложем траву полей Росс.
   Он будто все еще смотрел в глаза мальчишке - длаггавийцу, стоявшему среди тел своих соратников, чуть было не сбежавшему в самом начале боя, единственному из выживших "пешек" длаггави, единственному, кто понимал, что достойнейший из воинов принял сейчас достойное его решение.
   И сохраненная жизнь этого мальчика была лучшим для этого решения поводом.
  

***

   Барсучий лес просыпался. Предрассветные трели ранних пташек уже во всю будили лесную живность, которая, предчувствуя скорую длаггавиронскую зиму, обычно не жаловавшую их обилием пищи, беспокойно шныряла теперь то тут то там в поисках съестного, нагуливая жир или растаскивая остатки желудей и орехов по норкам. Но что-то тревожило в это утро обитателей барсучьих дебрей, что-то чуждое этим землям, вселявшее тревогу и страх даже в хищников, которым довелось прогуливаться в это утро у Лунной рощи. Первые лучи уже показались из-за горизонта, но и они не могли поспорить в яркости с огоньками чьих-то зловещих глаз, глядящих сейчас из лесистой гущи на двух молодых эльфов, провожавших взглядом удаляющегося раненного всадника. Темный эльф покинул туман просыпавшегося леса. Увиденное, казалось, удовлетворило его. Накинув капюшон и почти бесшумно ступая по листве, местами оранжево-золотой, местами посеребренной, он, остановившись почти у самой окраины леса, погрузился в думы.
   "А девочка молодец! Справилась, да еще как! Надо будет при случае сделать комплемент послу Лерону. И как только ему удалось воспитать в столице такую бойкую барышню. Видно, материнская кровь дает о себе знать. А юноша тоже не плох. Храмовые Воды на его счет не ошиблись. Как в свое время не ошиблись и на мой... Что ж, Ренор, ты не зря носишь этот амулет".
   Он остановился и посмотрел вниз, на средних размеров круглое, серебренное украшение, что болталось у него на шее на кожаном шнурке. Надпись на наречии кхот, размещенная по краю окружности, гласила: "Звено Великой Цепи".
   - Судьба найдет тебя, элементар Кель. И я - ее посланник, - неожиданно даже для себя произнес Ренор Садей. Темный эльф машинально проверил, надежно ли сидит в ножнах, что находились у него между лопаток, широкий изогнутый меч, черная рукоять которого выглядывала из-за правого плеча странника. Проверил, и не мог отказать себе в удовольствии нежно прикоснуться кончиками пальцев к причудливому навершию своего необычного оружия. Хвостовик-коготь ответил на прикосновение хозяина едва уловимым матово-черным блеском, на мгновение высвободился из складок рукояти, как бы стремясь на встречу пальцам эльфа, и тут же вновь вернулся на свое место, вновь став безобидным украшением. Это был знаменитый на весь Сайгаррос "Коготь". Это был "Вресс'лвел".
   Ренор глубоко вздохнул и вышел из тени леса навстречу юным эльфам...
  

***

   - Может быть, все же не стоило оставлять их снаружи, эле? Как я догадываюсь, местность здесь не самая дружелюбная? К тому же, вы наверняка не хуже меня понимаете, что серые неспроста дежурили у входа...
   - Вилварин неплохо управляется с мечом, хотя, учитывая то, что девочка чуть ли не с детства не выпускает из рук самострел, ей это вряд ли когда-нибудь пригодится. Да и Юнна-ри, когда дело доходит до схватки, как я успел заметить, грациозна, стремительна и весьма опасна, словно... - темный эльф пытался подобрать нужные слова, - словно а'раштарская пантера. И уж конечно, учитывая ее принадлежность к серой расе, беспощадна к тем, кому повезло стать ее жертвой.
   - Не удивляйтесь, эле Ренор. Я сам только недавно узнал, какими разносторонними талантами обладает эта юная госпожа.
   Темный эльф ухмыльнулся, едва приподняв уголки губ. Кель уже успел заметить, что научился немного распознавать то, что творится внутри этого сдержанного, а временами даже немного сурового воина. Темный не позволял эмоциям отпечататься на лице, но глаза... Глаза выдавали его. Пусть даже они и горели алым.
   Сделав глоток из походной фляги, эле Ренор продолжил.
   - Что касается Вилварин, то иногда кажется, что клинок мне вообще не нужен. Надо только отойти и насладиться тем, как эта кроткая эльфийка кромсает недоброжелателей! Однако, скажу на чистоту - Юнна поразила меня своей безрассудной храбростью. Бойкая девушка, хотя еще ребенок.
   - Только вы ей об этом не говорите. Зашибет с обиды. Она натура утонченная, может неправильно понять, - сострил дикий эльф, театрально надув губы и захлопав ресницами на манер светской кокетки, видимо, пытаясь изобразить напыщенную эльфийскую барышню.
   - Х-м, учту! - подыграл дикому его спутник, остановившись в позе якобы глубоких раздумий.
   Хоть как-то приподняв себе настроение, попутчики окончили представление.
   - Ладно, разговор затянулся, а между тем, главная цель нашего путешествия еще впереди.
   Открыто и честно посмотрев в глаза друг другу, эльфы улыбнулись. Они сдружились за какие-то часы. Ренор впервые встретил того, кто не отводил взгляда, всматриваясь в его ярко алые, неестественные для всех кроме тенебров, глаза. А Кель впервые повстречал кого-то, кто внешне так похож на него самого. Белоснежные волосы со слегка сероватым отливом, бледно-серая кожа. Все это разительно отличало его от соплеменников, эльфов кхот, и делало таким похожим на его нежданного попутчика, темно эльфа, тенебра. Но пожалуй, сближало их еще кое-что. В каждом неожиданно родилось необъяснимое ощущение родства, будто нечто важное и непостижимое всегда связывало их, а они до этой минуты и не подозревали об этом.
   - Эле Ренор, мне все еще сложно понять. Я доверяю вам, и не стану сомневаться в том, что именно владыка Амирр и амбасадор Лерон дали вам право рассчитывать на мою посильную помощь. Юнна узнала подчерк отца. Да и печать владыки Кхот-Рака говорит сама за себя. Я не буду нарушать приказа. Простите мне мою настойчивость, но еще раз хочу спросить вас, зачем мы здесь? Ведь возможно сейчас мои сородичи, мои друзья находятся в опасности, весь лагерь Кхот поставлен под удар. Разве я не мог быть посвящен в Звенья Великой Цепи вами, так, как посвящают в мастера при дворе или как это принято у вас, темных, раз уж вы искали именно меня? Хотя если чесно, не пойму зачем... Да и вообще...
   - Поверь, Кель, - остудил несвоевременное любопытство юноши темный эльф, - тебе будет проще все это понять, когда ты станешь звеном. Но как это произойдет не знаю даже я... Знаю только, что это должно произойти здесь, в Храме Гаеруга. Как мне кажется, именно он сокрывает то, что способно отвести опасность от всех нас. И ты поможешь мне отыскать это. Поэтому нам надо двигаться. А вопросы иногда следует до срока оставлять без ответов.
   Сделав несколько неспешных шагов, темный как бы вскользь добавил.
   - И запомни, Кель-Ри Тиррон, что бы не произошло сегодня здесь, в Храме, оно отразится на всей твоей жизни. А она у нас, эльфов, ох, какая долгая!
   Сглотнув неприятный комок, Кель последовал за темным.

Обреченный мстить.

   - Я собственно и не маг вовсе. Скорее, боевой чаровик. По крайней мере, так нас называют серые.
   - А я слышал другое наименование. Шептуны, кажется.
   - Ну, обычно так говорят, когда хотят оскорбить.
   - Ох, прошу простить меня, Кель. Обещаю, я произнес это слово в первый и последний раз. А к какой школе ты относишься? Осваиваешь вместе с элементарами кхот искусство управления стихиями или посещаешь шерпентарий?
   - Говоря по правде, венточары мне нравятся больше, чем шипение змеевиков,- дикий эльф ухмыльнулся. Ренор показалось, что юноша явно недолюбливает шерпенторов., - Хотя пироэлементар из меня, наверное, тоже вышел бы не плохой.
   - Не сомневаюсь, Кель.- темный дружески похлопал парня по плечу.
   Тенебр все никак не мог взять в толк, почему общение с этим юношей дается ему так легко.
   - А теперь, позвольте, спрошу я, - не дождавшись разрешения, Кель продолжал,- Вы упоминали нечто, что должны найти, нечто, что спрятано тут. Если это святилище Гаеруга, то эта вещь явно принадлежит оркам. Но, насколько я знаю, после того, как последние из них переселились на острова, серые уничтожили все, что хоть как-то напоминало о присутствии орков на материке. Вы уверены, что наши поиски увенчаются успехом.
   - Я не только уверен, Кель. Я знаю, что они окажутся успешными. Тот, кто посетил Храм, получает не только великие знания. Ему открывается имя ученика, - ответил темный. - Очевидно, чтобы Великая Цепь никогда не прервалась. А здесь мы потому, что я чувствую... нет, скорее вижу то, что мы должны быть именно здесь.
   Но это, пожалуй, единственное, что сейчас очевидно для меня, - мелькнуло в голове тенебра.
   - И на все у тебя есть ответы, Ренор, - съязвил Кель, даже не заметив, как перестал употреблять ненавистное "эле".
   Темный эльф ухмыльнулся. Пусть этот юноша считает так, хотя, на главные то вопросы ответов у него и нет.
   Своды узкого прохода, по которому не спеша пробирались эти двое, вскоре завершились аркой, ведущей в непомерно огромный зал и украшенной по обе стороны статуями, изображавшими весьма необычных существ. Изваяния стояли на задних лапах, застыв в прыжке. Судя по клыкам, телу и характерному хвосту, напоминали, скорее, диких кошек. Причем весьма внушительного размера. И все бы ничего, только вот одна любопытная деталь заставила Келя остановиться и рассмотреть их повнимательнее. Наморщив лоб, он вопросительно посмотрел на своего темного сородича.
   - В жизни не встречал подобных существ! Надеюсь, это всего лишь вымысел древнего скульптора, не более. Было бы не очень радостно повстречать где-нибудь в этих краях такую вот пернатую кошечку! - произнес Кель, охватывая взором непомерно огромные и несколько неуместные, по его мнению, в качестве части данной "скульптурной композиции" крылья, распростертые каменными хищниками.
   - Да в том то и дело, Кель, что нет. Похоже, что это кзах'кор, крылатые кошки южных гор. Да, именно гор. Сразу за хан'норскими пустошами простираются Ратиэльский лес и Великие Зеленые горы. А где-то между затерялась долина Зарка. Народ тех мест почитал этих существ как священных стражей небес, посланников высших сил. Хотя, признаться, я мало знаю о южных землях, - подойдя поближе к одной из статуй, заинтриговал друга Ренор. - Но с выходцем из тех южных земель мне в свое время довелось познакомиться. Если все воины юга умеют обращаться со своим орудием так, как он, то, надо признать, они - истинные мастера. Такого владения клинком я не встречал и по сей день...
   - Это ты от него прознал про таких вот мифических птах? - задумчиво, почти себе под нос произнес Кель, не отрывая взгляда от странных статуй, и тут же, обернувшись, уставился на своего напарника. - Стоп! Какие еще войны юга? Ты что, и на Юге уже успел побывать? Ну ты просто ходячее открытие какое-то!
   - Да будет тебе, Кель. Не был я ни на каком Юге. Ты же знаешь, Барьерная река не позволит перебраться на правый берег даже комару. Это все равно, что штурмовать Салютарию верхом на осле. А о кзах'корах мне рассказывал мой наставник, Фивани. Но, представь себе, юный Тиррон, с наемником из заркской долины я схлестнулся не на шутку в свое время, - Ренор закатал рукав камзола и продемонстрировал другу здоровенный шрам, причудливой серо-голубой змейкой тянувшийся от плеча к самому локтю и ниже.
   - Ты слышал что-нибудь о сотне из Ратиэля и о легенде, связанной с ней?
   Для Келя, слывшего среди своих знатоком забытых преданий полуострова и сказаний древности, было тем более удивительно признать, что ни о какой ратиэльской сотне он и слыхом не слыхивал. В диком эльфе заговорило уязвленное самолюбие и попранная гордость всезнайки.
   - Я весь во внимании, мой темный брат! - изобразив кислую мину и, скрестив руки на груди, оскорблено произнес Кель. Это получилось у него на столько комично и нелепо, что Ренору пришлось приложить усилие, чтоб сдержать распиравший его хохот. Темный не на шутку удивился своей несдержанности.
   - Пойми же ты, глупый, я не хотел тебя как-то задеть, - ухмыляясь, успокоил парня темный. - Я уверен, ни одна легенда Сайгаросса не скрылась от твоего пытливого эльфийского ума. Зная трепетное отношение эльфов кхот к преданьям старины и заветам предков, я в этом не удивлен. Просто на полуострове о воителях Заркской долины не знает почти никто. Все потому, что встреча с ними если и происходит, то только за миг до смерти. Да и на поверхности они появлялись редко.
   - А как же тогда ты узнал об их существовании? - решил загнать друга в тупик Кель.
   - Вот с этого, пожалуй, и начнем. Раз эти вот пернато-мохнатые зверюги здесь стоят, - Ренор покосился на Кзах'коров, - тебе не помешает узнать побольше о тех, кем они, возможно, были созданы. Кто знает, что ждет тебя в главном зале, если конечно я не ошибся, и мы там, где и положено быть.
   Темный эльф снял с плеча ножны и, положив меч рядом, уселся на каменистый пол коридора, скрестив ноги. Судя по всему, разговор предстоял долгий, и Кель, последовав примеру спутника, решил немного расслабиться и облокотился о статую, почувствовав, как по уставшему от долгого пути телу пробежала приятная дрожь расслабления.
   - Так, - начал Ренор, - о жителях долины Зарка ты, говоришь, ничего не знаешь?
   - Мы это, кажется, уже обсуждали. Ну, не знаю, ну и что?
   - А вот мне почему-то кажется, что знаешь, - Ренор выдержал эффектную паузу и продолжил. - Безымянные эльфы, эльфы потерянной страны. Слышал о таких?
   Кель заинтересованно ожидал продолжения. Об эльфах без имени на Сайгароссе предпочитали не говорить, хотя каждый о них слышал. И Кель искренне не понимал, почему эти самые Безымянные такая уж запретная тема. Единственным, что ему удалось выпытать после долгих расспросов у наставника Кайра, была гневно брошенная фраза: "Это мертвый народ. Мертвых не стоит тревожить". Кель еще с детства стал потихоньку привыкать к тому, что его край - земля запретных историй и древних тайн, поэтому предпочел последовать совету учителя.
   - Знаю, ты удивишься, но безымянные эльфы, это и есть заркские воители, жившие когда-то в дивных местах, сокрытых с запада склонами Восточного хребта и Ратиэлским лесом, а с востока - массивом Великих зеленых гор, - произнес Ренор, наслаждаясь реакцией замершего в ожидании продолжения Келя. - Сейчас уже трудно с уверенностью сказать, что в этой истории - правда, а что - миф. История эта столь же стара, сколь и необычна. Хотя, сначала может быть ты мне расскажешь что-нибудь о безымянных? А то, для меня они, даже после нашей недолгой, но очень "насыщенной" встречи - Ренор поморщился - так и остались загадкой.
   - Боюсь, что тут мне нечем тебе помочь, дружище, - откровенно признался Кель. - Мои сородичи, за исключением, пожалуй, мастера Кайра, шарахались от меня, как от кладбищенского упыря, стоило мне только заговорить об эльфах без имени. Впрочем, многие из них поступали так, даже когда я просто молчал. А Кайр, в свою очередь, как истинный наставник пообещал запихнуть обратно в меня мое несносное любопытство, если я не перестану донимать его.
   Кель расплылся в довольной улыбке, будто ветеран, живописно рассказывающий о своих боевых подвигах. Ему вдруг вспомнился его старый и вреднючий как комар в летнюю полночь наставник, проделки, которые они с друзьями устраивал в лагере Кхот-Ар, в котором Кель прожил двадцать два года с самого рождения.
   Ренор посмотрел на дикого, понимающе закивал и усмехнулся. Он прекрасно знал, что просто назвать эльфов кхот консервативными почитателями старины, значит сильно приуменьшить их заслуги в этой воистину величайшей для эльфа кхот добродетели. Следование нерушимому кодексу поведения, субординация и иерархия во всем, беспрекословное подчинение указаниям Владык племен и многое-многое другое в повседневной жизни кхот позволяло с уверенностью сказать: "Порядок" их жизненное кредо. И хотя такой щепетильности в соблюдении правил и норм Ренор откровенно не понимал, он точно знал, что терпению жителей Кхот-Рака, стоически выносившим несносного Келя, перечившего всему и вся, можно было позавидовать.
   - Что ж, Кель, идеальных народов, как и идеальных существ не бывает. У темных тоже весьма внушительный арсенал недостатков. Они чересчур воинственный и даже коварный народ. Что ни эпоха, то кровопролитье, междоусобица, войны кланов и тому прочее.
   - Не тревожься, уж этого добра у всех народов предостаточно.
   - Но я, в отличие от большей частим моих соотечественников, не был создан для подобной жизни. Когда мне не было и сорока, я оставил свой родной Вэлкин и поселился уединенно, отыскав сокрытую тенью леса пещеру. Мне нужно было многое обдумать. После того, как я узнал о существовании Храмов, во мне многое изменилось. Да ты и сам это понимаешь не хуже.
   Темный эльф на минуту задумался, позволив себе секундную слабость, тяжело вздохнул, поморщился, вспоминая былое. Да, иногда воспоминания тоже причиняют немалую боль, беспощадно ранят душу. Но, в отличие от ран, нанесенных сталью вражеского клинка, эти раны до конца залечить практически невозможно. Сложно быть сильным, когда многое пройдено, но многое предстоит пройти, хотя силы почти на исходе. А мир, что, сыграв с тобой злую шутку, вдруг так ошеломительно изменился, сделал и тебя совершенно другим, не спросив на то дозволения.
   Келю была удивительна эта нежданная, взявшаяся совершенно неоткуда и не свойственная темным эльфам сентиментальность, но он давал ему время собраться с мыслями. Вскоре Ренор спокойно продолжил.
   - Так вот, моя пещера была связана с верхними ярусами тоннелей Тимат'кзара, а те, в свою очередь, уводили глубже, и, наверное, даже сюда, в Фиир'кзар. Я охотился, рыбачил на берегу Баюн реки, чаще ночью, чем днем. Одинокий темный эльф - нежеланный сосед ни для кого. Но однажды, возвращаясь к пещере, я заметил: внутри горит огонь. В воздухе ощущался запах свежеприготовленной снеди и еще, запах крови. Осторожно пробравшись внутрь, я стал прислушиваться. Там были люди. Их внешность, одежда и особенно оружие были весьма необычны. Во всяком случае, до той поры и после подобных я не встречал. Неслышно наблюдая из тени, я заметил, что один из них, мужчина, лежал неподвижно. Его одежда была пропитана кровью. Судя по всему, он был тяжело ранен. Второй - суетился у костра, видимо, готовил еду. Третьей была женщина. Она склонилась над раненым и, положив руки ему на грудь, что-то шептала...
  
   "...- Каро, ему стало хуже, боюсь, он не выкарабкается!!! Скорее, надо остановить кровотечение. Что с отваром? Ледяной травы хватило? - дрожащим голосом, выдававшим страх и смертельную усталость, прохрипела стоявшая на коленях у окровавленного тела женщина, нервно пытаясь сорвать одной рукой кусок материи с рукава безнадежно испачканной боевой туники. Другой она прикрывала ужасную рану на теле лежащего перед ней соотечественника, которая, скорее всего, станет для него смертельной. - Мои заклинания не помогают!
   - Лейда, - окликнул ее склонившийся над кипящим котелком воин, - Остановись! Посмотри на меня! Юная магиня никак не отреагировала, сосредоточенно пытаясь правильно произнести исцеляющее заклинание вновь. Слова отчаянными обрывками надежды срывались с ее искусанных в кровь губ, безжалостно отнимая остатки сил. Но даже если бы у нее получилось, это бы вряд ли помогло. Магия исцеления, отторгаемая уже бездыханным телом старого мага воды, врезалась в стены пещеры, разбиваясь на части, разлетаясь в стороны осколками разбитой судьбы.
   - Лейда, приди в себя, все кончено, - воин перестал готовить уже бесполезный отвар, подошел к женщине, обнял за плечи. - Его уже не спасти... как и нас, очевидно... Ты не думай, я не струсил. Но ты сама видела, что творили эти истребители рода людского. Они преследуют нас от самого Магиона. Они выследили нас в Брелио. Если бы не бедняга Дамайот, его магия стихий, - Каро печально посмотрел на мертвое тело друга и недавнего спасителя, - и его шхуна, справившаяся со льдами моря Забвения, эти сжарившие на солнце хан'норрских пустошей последние остатки сострадания эльфы добрались бы до нас
   значительно раньше...
   Воин поморщился, словно упомянул самого страшного демона потустороннего мира. Но он готов был поспорить на свой родовой замок, что существа, буквально за каких-то двадцать четыре часа вырезавшие гарнизон опытных воинов, оборонявших башню Магион, куда пострашнее любых демонов. Не помогло даже вмешательство самих магов, которых этот гарнизон и призван был оберегать. Башня Магион, неприступная цитадель, "Символ магии", как ее называли сами люди, надежно сокрытая от нежелательных посягательств на ее могучие каменные стены горами Полумесяца с одной стороны и суровым, вечно скованным несокрушимыми льдами морем Забвения с другой, пала под ударами невесть откуда взявшейся сотни эльфов-убийц, пробравшихся незамеченными между сторожевыми башнями Кир-ул.
   - Будь прокляты эти бездушные твари! - тихо произнесла Лейда. Обида и боль раскаленными углями жгли разум, измученный длившейся несколько месяцев схваткой за собственную жизнь, в продолжении которой, впрочем, она не видела ни капли здравого смысла, так как битва за последний форпост людей в Северных землях была безнадежно проиграна. Магион пал. Столица, славная Тормия, уже полностью во власти серых эльфов. И что толку, останется ли в живых последняя из уничтоженного рода правителей земель Майарон и хранительница бесценных традиций великой магократии людей севера, или беспощадные клинки безымянных доберутся и до нее?
   - Как же так, Каро! Как же так! Ведь мы - майаронцы, великая раса людей севера, властители бескрайних ледяных вод и единственные их укротители. Наши суда способны
   растопить льды даже далекого Хрустального моря, наши мореплаватели-маги повелевают
   течениями и тварями морскими! Неужели мы не в силах были предвидеть предательство серых. Не прошло и ста лет, как Договор был нарушен! Как могли мы дойти до столь бесславного конца, я не в силах понять! - сквозь слезы прокричала Лейда. Брошенное в сердцах восклицание гулким эхом обреченности прокатилось по пещере.
   Воин тяжело вздохнул, прижал девушку к себе, нежно погладил волосы, пытаясь успокоить:
   - Не надо, Лейда. Когда-нибудь всему, малому и великому, плохому и хорошему наступает конец. К нашему с тобой горю, время великих морских баталий и славных побед прошло. Пришло время отравленных кинжалов и ядовитых стрел...
   - Я бы не смог сказать лучше, мой дорогой герцог Каро ак Адлан! Что ж, сегодня боги приютят у себя еще одного философа, - раздалось из дальней скрытой во мраке ниши, куда не добрался свет от костра.
   В ту же секунду, словно призрак, из тени на встречу людям бесшумно ступил эльф. Правильные, более изящные, нежели у серых эльфов, черты лица, черные, как перо ворона, волосы, сплетенные в маленькие косы на висках и сзади, красивая, мужественная фигура, которую можно было различить под одеянием (Одежда войсковой разведки регулярной армии Лиамегара, - подметил темный эльф), все это, пожалуй, позволяло Ренору назвать внешность столь эффектно появившегося в его пещере очередного незнакомца достаточно приятной, если бы не нечто, весьма напугавшее его. В незнакомце, казалось, не было жизни. Его слегка суженные глаза, выдававшие в нем жителя восточных земель, были полны ледяного равнодушия и походили скорее на хрустальные игрушки работы гномов, лишенные даже искр жизни. Эльф был похож на прекрасное изваянье, творение неизвестного мастера, на восковую фигуру, но только не на живое существо..."
  
   - Ну, Ренор, что за байки ты мне тут травишь? - завозмущался дикий эльф. - Нет, я понимаю, сумеречное зрение и тому подобные штуки, не в обиду людям будет сказано, дают возможность разглядеть многое. В конце концов, и я могу отличить мертвяка от живого. Но где ты видел нежить, которая после воскрешения или, точнее сказать, оживления выглядит получше многих живых? Нет, ну я слышал о питьонах. Но ведь и эти аномалии жизни, или смерти, или Луна еще знает чего, тоже не эталоны красоты. А твой дружок - просто мечта селянки!
   Ренор ответил не сразу.
   - Кель, что-то мне подсказало тогда, что тот парень не был, да и не мог быть нежитью. Это меня и насторожило. Да что там, я не на шутку испугался. И, как оказалось, не зря...
  
   "...Каро бросил в сторону пришельца взгляд, в котором читались гнев и тревога. Так смотрят на ядовитую змею, отвратительную и опасную.
   - Тебе лучше удается убивать, чем острить, безымянное эльфийское отродье! - с отвращением произнес он, поднимаясь с колен и медленно принимая боевую стойку. В его движениях читалось неимоверное напряжение и страх, страх за жизнь любимой женщины. - Лейда, - чуть слышно обратился он уже к стоящей за спиной магине, - медленно отходи к дальней стене. Пока не поздно...
   - Нет, Каро, - спокойно ответила Лейда, выступая вперед и поднимая с пола ножны, в которых покоился ее короткий меч. Сил применять магию у нее не осталось, - Женщине севера не пристало прятаться за спиной мужчины. Она должна стоять рядом, плечом к плечу... - и потом, мягким, нежным голосом добавила. - Тем более, если он - ее любимый...
   Их взгляды встретились, чтобы в последний раз обменятся теплом и нежностью, дать друг другу сил и воли умереть достойно. Мысленно они уже попрощались друг с другом. В сердцах, где теплится огонь истинной любви смерть не в силах вызвать страха. Между тем эльф подошел ближе и находился теперь в трех-четырех шагах от людей:
   - А-а, ну теперь все ясно, - скептично произнес он. - А я все думаю, чего это славные дети Майарона не спешат покинут это уютное местечко, дабы подарить себе еще несколько часов драгоценной жизни. А ответ оказался так очевиден: они просто спятили. То есть, я хотел сказать, влюблены, что, если честно, для меня одно и тоже. Как там у вас, у людей говорят: любовь, словно болезнь, но... И как там дальше?
   - Но болезнь прекрасная, - завершила фразу Лейда. - Но смею вас уверить, вы, ничтожество, в этом отношении абсолютно здоровы.
   Встретившись взглядом с немигающими бездушными, мертвыми глазами безымянного, Лейда замерла. Но эльф тщетно пытался отыскать в ее взоре хотя бы толику трепета. Ему бросали вызов, бесстрашно и открыто. И это после того, как по всему Сайгароссу пронеслась молва о безымянных эльфах, кровожадных и хладнокровных убийцах, уничтоживших в раз почти восемь сотен отборных гвардейцев магионского гарнизона, потеряв не больше сорока бойцов. И Ренору от чего-то почудилось, что безымянный на секунду, только на мгновение, передумал отнимать у людей жизни. Однако, темный эльф был уверен, финал этой пьесы будет кровавым. Но то, что пара не спешила атаковать, говорило только об одном: перед ними был смертельно опасный противник.
   Наблюдая, как люди вынимают мечи из ножных, безымянный небрежно взял в руки висевший все это время на плече длинный сверток - нечто, обернутое плотной шерстяной тканью и перетянутое ремнями, один из которых играл роль лямки. Он медленно стал разворачивать края материи, скрывавшей странный предмет, оказавшийся... мечем. Но каким!!!
   Ренор чуть не вывалился из тени своего укрытия, почти сраженный желанием разглядеть поближе это чудо-оружие. "Скорпион ему в портки, - подумал Ренор. - Что за диковина!?! Она похожа на..."
   - Позвольте познакомить вас с моим верным спутником. Скоро вы станете очень, я бы сказал, чрезвычайно близки, - грязно пошутил безымянный. - Это - ратиэльский тростник.
   Играя светом от пламени костра, клинок гордо демонстрировал свою великолепную зеленую с отливом сталь, источая утонченную красоту, и был изящен, словно нимфа Осенних ручьев. Но, в то же время, он излучал столь великую, поистине божественную мощь, что вызвал восхищение. Изысканная рукоять была достаточно длинна и слегка изогнута, чтобы в любую минуту можно было взять меч двумя руками, и завершалась весьма экзотичным навершием в виде кисточки, похожей на кончик хвоста, сделанной из каких-то волокон или шерсти животного. Одна половина рукояти была перетянута кожей, другая - инкрустирована костью. Но клинок скорее походил на декоративное, нежели на боевое оружие. Кривое лезвие, испещренное символами и рунами, было заточено только у самого его окончания.
   Добрая половина его длины не имела острых граней. "Меч превосходен, но в бою, наверняка, не очень", - признался сам себе Ренор.
   И еще кое-что поразило Ренора: меч был полной противоположностью своего хозяина. Он напоминал Ренору юную деву, попавшую в лапы к мерзкому чудовищу. Между тем безымянный не унимался в своем черном красноречии:
   - А еще, люди, кажется, говорят: красота - страшная сила. По мне, так можно и наоборот. Сила всегда прекрасна, - изрек убийца. - Даже если она несет смерть...
   Дальше произошло то, чему глаза Ренора наотрез отказывались верить. Единственное, что пришло на ум - танец клинка, живого клинка. Стремительный, беспощадный, словно ураган пустыни. Безымянный все так же равнодушно стоял напротив и безучастно наблюдал, как его меч за два удара сердца лишил жизни двух людей. Единственной двигавшейся частью его тела была правая рука, что держала, или точнее держалась за рукоять.
   Ратиэльский Тростник был беспощаден...
   - Смерть предателям! Привет из долины Зарка, - почти неслышно произнес безымянный, вытирая клинок о шерстяной лоскут..."
  
  
   - Меч что, сам их убил? - опешил дикий эльф. История явно его заинтересовала.
   - Не знаю, Кель, - вздохнул Ренор. - Не знаю...
   - Но ты же видел все, Ренор! Не юли. - Кель присел рядом.
   - Быть мне завтраком огра, если я точно знаю, что случилось тогда в пещере близ Серебреного леса, - отмахнулся темный. Он уже тысячу раз пожалел, что рассказал Келю обо всем. - Последнее, что я увидел, была фигура безымянного, уходящая во тьму лабиринта пещер.
   - Он просто взял и ушел?
   - Нет не просто, - процедил сквозь зубы Ренор. - Я вышел из тени, вслушиваясь в звук удаляющихся шагов, пока они не затихли. Надо было что-то делать с телами. Он мастерски разделался с ними. Крови было совсем не много. Они даже не мучались.
   - Избавь от подробностей, дружище. Скажи лучше, как твой шрам связан со всем этим?
   - Шрам? Ах да, шрам, - спохватился Ренор. - Это прощальный подарок "Ратиэльского Тростника"...
  
   "... Ренор склонился над телами. За годы, прожитые в Вэлкине, где соперничество Домов то и дело перерастало в кровавые расправы, учиняемые наемными убийцами не только под покровом ночи в чьих-то спальнях, но и на улице, на глазах у всех, Ренор научился подавлять эмоции, которые испытывает любой сайгароссец, будь то эльф, человек или кто-либо еще, при виде насильственной смерти. Все же, многое не укладывалось в голове темного эльфа.
   "Неужели эти двое - последние отпрыски династии Адланов? Так, по крайней мере, сказал этот... - Ренор не мог подобрать слова. - ...безымянный..."
   В тот же миг чуткий слух темного уловил еле различаемый в безмолвии пещеры звук, доносившийся из мглы, в которой только что скрылся убийца. Словно летучая мышь, сотрясая воздух своими перепончатыми крыльями, стремительно приближаясь, вот-вот вырвется из мрака. Ренор обернулся, впившись глазами в непроглядную черную бездну. Времени на то, чтобы сообразить, что произошло, у него не было...
   Он ожидал чего угодно, но только не этого...
   Прорвав завесу темноты, с дикой скоростью вращаясь в воздухе смертоносным веером, на встречу жертве, сверкая зеленой магической сталью, несся кривой клинок безымянного..."
  
   - Теперь я понимаю, что ты подразумевал под отменным владением мечем. Я пока кинжал метать научился, трижды самого верхокка вспомнил. А тут меч...
   - Знаешь, когда безымянный в два счета расправился с наследницей Тормиев и герцогом ат Адлан, мне показалось, что в его руке был не просто диковинный меч. Это было... - Ренор не решался произнести, - живое создание, точнее - одухотворенное. Выглядело так, будто меч выполнял грязную работу за хозяина. А впрочем... не знаю, Кель. Могу сказать только, выжил я только чудом. Я, как сейчас помню, попытался увернуться, но он, меч будто разгадал мой план, и если бы не полу остывший костер с котелком, о который я так некстати споткнулся...
  
   "...Ренор приоткрыл глаза. Он лежал на спине. Руку жгло огнем. Приподняв голову, он взглянул на рану. Кожа вспорота, обожжена по краям. Странно. Но это всего лишь царапина, хотя если вовремя не обработать, потеря крови приведет к печальному исходу. Темный эльф приподнялся, опираясь на правую руку. Оказалось, что он лежит в луже собственной крови, смешавшейся с пеплом затухшего костра и разлитым снадобьем, которое так и не доварил герцог ат Адлан. Не в силах больше глядеть на собственную разорванную плоть, Ренор отвернулся, и обомлел. Там, где он должен был бы находиться, удайся его столь хитроумный маневр, из каменной стены пещеры торчал наполовину вошедший в нее клинок безымянного. В местах, где его сталь соприкасалась с породой, все еще виднелись тонкие струйки пара, сопровождаемого еле уловимым шипением.
   - Лугвэ!!! Он же летел совсем в другом направлении! Что за... - только и успел вымолвить Ренор, когда меч, вибрируя и дрожа, молниеносно высвободился из каменного плена и сгинул во тьме, из которой вырвался, так же неожиданно, как и появился..."
  
   - Знаешь, Кель. Звено чувствует все не так, как обычный эльф. Он почти перестает доверять увиденному или услышанному, а полагается на предчувствия, на интуицию. Он предвидит. Знай, я не зря рассказал тебе эту историю, хотя, если честно, еще пока сам не знаю, как она может быть связана с тобой. Впрочем, мы засиделись. Пойдем, обследуем этот зал.
   Эльфы поднялись. Отдых придал им сил. Они нырнули под арку, оставив за спиной молчаливых кзах'коров.
  

2

  

Последние звенья.

  
   - Кажется, это оно, - резко остановившись и указав рукой на яркий столб света, что виднелся далеко впереди, предположил Ренор. - Иди, Кель!
   - Ты тоже видел подобное, когда попал в Храм судьбы?
   - Кель, пойми, у каждого Звена своя судьба, и Храм они находят, где не суждено отыскать его никому. Понимаешь, даже мне. Я нашел свой Храм глубоко под землей, в лентарских недрах, помнишь, я рассказывал. Тысячи Храмов спрятаны по всему Сайгароссу. Лентара, Лиамегар, Западные земли и даже пустыни Хан'норр, по всему нашему миру сокрыты эти нерукотворные свидетели вечности! Они - часть Сайгарроса, его...душа, что ли.
   Кель глубоко вздохнул. Доселе спокойное сердце дикого эльфа сейчас на отрез отказывалось прекратить свою безудержную пляску, то и дело норовило выскочить из груди. Надо было идти. Но стоило ли? Он почему-то не очень верил словам Ренора, но не сомневался, что если где-то и есть Храм Судьбы, то это должен быть именно он. Тревожило его совсем другое: справится ли он с судьбой Звена? Да и стоило ли принимать на себя эту ношу? Кель задумался в нерешительности.
   Тем временем, темный эльф сделал шаг назад, другой, и скрылся во тьме коридора. Он так хотел пойти вместе с Келем, он ждал этого момента нестерпимо долго, казалось, всю жизнь. Но он понимал - только Кель способен найти то, к чему стремились многие.
   Кель собрался с силами и, даже не замечая, что он теперь один, продолжил путь, прямо к сотканной из света колонне. Вдруг, зал Храма, где доселе не было ничего, кроме этого светового нечто, стал меняться. Стены на глазах обрастали плющом, каменный пол трескался, выпуская наружу откуда-то из своих недр молодые побеги неизвестных Келю деревьев, превращавшихся с ходу в мощных, вековых великанов, под ногами зазеленела сочная, густая трава. Кель шел и не верил тому, что видит. Вот у куста дилокс лежит, отдыхая, какой-то небольшой зверь, похожий на оленя. На ветке чистит бледно серые перья неизвестная Келю птица. А рядом, обвивая своим огромным телом ствол дерева, о чем-то задумался пятнистый змей.
   За каких-то пару мгновений зал превратился в кишащий жизнью лес, лес незнакомый Келю. Одно осталось неизменным - световой столб, находившийся теперь совсем рядом. Кель подошел вплотную. Теперь стало понятно: сотни, тысячи крошечных светлячков кружили в восхитительном воздушном танце. Кель осторожно притронулся к этому причудливому хороводу живых огоньков. Кончики пальцев обожгло, словно огнем. Одернув руку, Кель отпрянул, случайно взгляд его опустился вниз, прямо к основанию колонны. Туда, где у его ног, в небольшом углублении пола убаюкивающе журчала кристальной чистоты вода, отражая все то великолепие и многообразие, что, повинуясь какому-то древнему волшебству, вдруг появилось здесь, глубоко под землей, в заброшенных пещерах Фийр'кзар. Кель опустился на колено. Края маленького водоема, который по размерам походил на круглый длаггавийский шит, украшали нанесенные прямо на каменистый пол Храма непонятные слова. Хотя, назвать их таковыми он мог с трудом, так как не знал ни значения этих странным образом сгруппированных символов, ни то, с какой целью и кем они были нанесены.
   Кель провел ладонью по такой же кривой, как и сами края необычной лужицы, веренице ломаных линий и точек. В ту же секунду светлячки, парившие до сих пор в едином общем танце, разлетелись в стороны. Да так стремительно, что Кель отшатнулся. Переведя дух, он взглянул на свою ладонь. Оказалось, что зеленое, вязкое вещество, при помощи которого неизвестные Келю руны были, очевидно, недавно нанесены, еще не до конца подсохло. Поэтому ладонь оказалась изрядно испачкана. Кель растер странную краску пальцами, и в нос ударил сильный, но, как оказалось, достаточно приятный запах лесных трав, древесной смолы и еще каких-то ингредиентов, о природе которых Кель даже не догадывался.
   - Интересно, долго бы причитала Юн, узнай она, что я снова "вляпался" во что-то в самый ответственный момент, - попытался приободрить себя шуткой Кель.
   Не оставалось ничего иного, как воспользоваться водой из того же крошечного водоема для того, чтобы смыть с ладони это зеленое нечто. Вода изменила цвет, причудливые разводы принялись расплываться там, где краска попадала в воду, заполнив собой вскоре каждый уголок. Так грозовые облака сменяют безмятежную небесную синь. Кель пригляделся и замер. Зеленоватые воды неожиданно стали менять отражение...
  

***

   Удобно расположившись у входа в главный зал, Ренор наконец-таки позволил себе немного отдохнуть. Здесь, у статуй не было видно не светового столба, ни самого зала. И хотя, сырой воздух и мрачные чертоги фиир'кзарских подземелий были привычны ему, Ренор ощущал тревогу и беспокойство. Во мраке тоннеля витало нечто ему неизвестное. Оно буквально пропитало все вокруг, оно лезло по стенам, свисало с потолка, проносилось мимо порывом затхлого пещерного ветра. Древнее колдовство обитало тут. Оно пронизывало самого Ренора насквозь, прокралось в его душу, заползло в мозг. Сон подступил незаметно, словно крадущийся хищник, навалился внезапно и сокрушительно. Повелевая мыслью и разумом, сон рушил законы времени и границы пространства, возрождая забытые воспоминания, унося Ренора далеко на Юг, к сокрытым в глубоких недрах Восточного хребта пещерам Валат'кзар.

***

   "И надо же было так глупо, почти по-детски опьянеть от кружечки лёгкого эля! Никогда не думала, что в таверне у Дюрнана подают неразбавленные напитки...или этот выскочка-наёмник не так прост, как кажется, и кое-что понимает в порошках специфического действия"
   - Йк, - так некстати навалившаяся икота резко нарушила и без того нестройный поток сумбурных всплесков в мозгу юной эльфийки, ибо те отрывки разумных рассуждений, что еще присутствовали там, с трудом удавалось назвать мыслями.
   "Угораздило меня принять вызов этого толстобрюха...да-а-а, поглощение спиртного - это не мой конёк..."
   В подтверждение этой, пожалуй, единственно разумной за сегодняшний вечер мысли откуда-то из недр юного организма снова вырвался предательский "ЙК". Дружный хохот аарнумийцев не заставил себя ждать. Варвары севера не были частыми гостями в таверне "Мечта пилигрима", что была расположена почти у самого моря. Однако, с тех пор, как майаронские боевые корабли зачастили в залив, аарнумийские отряды стягивались к Гериону. Но пока до открытых столкновений дело не доходило. Поэтому вояки развлекались, как могли. И сейчас один из таких "бойцов" гадал, сколько ещё рюмок эля необходимо, чтобы его юная и неопытная в употреблении горячительного соперница окончательно потеряла сознание.
   - Тодард, неужели победа в столь сомнительном соревновании является истинной необходимостью для мужчины? - прозвучал чей-то спокойный и уверенный голос за спиной захмелевшей Вилварин, казавшийся ей рокотом разъяренного дракона, ещё бы, такую дозу спиртного едва ли можно назвать умеренной. Это прекрасно понимал Лорд Дюрнан, хозяин "Мечты пилигрима", демонстрировавший своим серьёзным видом, что не признаёт подобного рода состязания в своём заведении. Для него безнадёжность положения юной авантюристки была очевидна.
   - Твоя не иметь права мешать наша выигрывать деньга, - завопил аарнумиец в след Дюрнану, помогавшему Вилварин совладать со ступеньками, ведущими в комнаты постояльцев.
   Эта неумелая, заранее обречённая на провал попытка исправить положение, так неуместно предпринятая охотливым до чужого добра Тодардом, стоила ему парочки мучительных мгновений под пристальным и твёрдым взглядом обернувшегося Дюрнана, связываться с которым ему ой как не хотелось. Вместе с морщинками на лбу вздыбились замысловатые узоры татуированного лица, принимавшие весьма нелепые очертания, когда варвар позволял эмоциям отразиться на своём мужественном челе. Верно оценив ситуацию, при всей своей вспыльчивости, Тодард, кивнув соплеменникам, отвесил неумелый поклон и направился к выходу, надеясь на снисходительность хозяина заведения.
   - Благ-г-годар-рю В-в-вас, мил-лорд Дю-дю..., - заладила было Вилварин, но осознала, что подвиг закончить эту фразу толково ей пока не под силу.
   Почувствовав под собой нечто, по ощущениям напоминающее кровать, тело, при всем желании его хозяйки, ультимативно отказалось выполнять её приказания, а она, в общем-то, не очень ему сопротивлялась. Надо отметить, что комната, отведённая Вилварин, была далеко не из худших, что льстило её женской гордости. Она и не предполагала, что Лорд Дюрнан ненавязчиво наблюдал за ней с самого момента её появления в Герионе этим утром и заранее приготовил эти апартаменты. Сон лавиной накрыл взволнованный разум и отяжелил веки. Что-то пробормотав и свернувшись калачиком, словно не родившаяся бабочка в шёлковом коконе, леди Вилварин инстинктивно обернулась мягким пледом.
   - Что ж, доброй ночи, миледи, - полушепотом произнёс Дюрнан аккуратно снимая обувь с ножки юной пожирательницы эля, и невольно рассмеялся, понимая, что утро у перебравшей Вилварин будет не из легких...

***

  
   - Ну зачем, зачем было соглашаться на это дурацкое пари? Разве вы не осознавали, чем это может закончиться!?!
   - Понимаете, он обещал, обещал мне помочь, рассказать нечто, для меня очень важное, понимаете.
   - Да он просто хотел напоить и обобрать вас, а то и того хуже!!!
   - Ну я...я же не догадывалась...и потом, рядом были вы.
   Дюрнан невольно позавидовал непринужденной находчивости юной меори, которая на редкость неплохо перенесла похмелье и теперь была готова парировать любые нравоучения достойными ответами. Так и быть, не стоит с ней так строго, да и пора перейти к делу.
   Уютную комнату, соседствующую с кабинетом Дюрнана, наполнил сладковатый дымок, источаемый трубкой Лорда. Вилварин перебирала пальцами грани бокала с приятно щекотящим скулы кисловатым соком лесной ягоды. Поправив прядь прекрасных, от природы густых белоснежных волос, спадавших на лоб, она вгляделась в лицо задумчиво обернувшегося к камину Дюрнана. Пара едва заметных шрамов на лице и две маленькие косы, в которые была заплетена его каштановая борода не оставляли сомнений по поводу его героического прошлого. Хотя последняя выглядела довольно аккуратно, подстать общему облику Лорда, чья безумная молодость была далеко позади. Но даже свободная одежда не могла скрыть мужественную фигуру старого путешественника.
   - Вилварин, в целом, я считаю вчерашний инцидент исчерпанным. Собственно, я не для этого просил тебя спустится, - нескладно продолжил разговор Дюрнан, стесняясь того, что так беспардонно перешёл "на ты" - ты ведь ищешь кое-кого, не так ли, девочка?
   Такая осведомленность Дюрнана застала юную красавицу врасплох.
   - Странно, что Вы спросили, Это Вам этот прохиндей Тодард разболтал?
   - Нет, Вилварин, не Тодард. Я лорд Гериона и обязан интересоваться всеми любопытными личностями, что прибывают в город, а ты, безусловно, интересная личность. А теперь ответь, зачем тебе Черный Лис?
   Девушка вздохнула, принялась не спеша теребить пряжку ремня ножен, наскоро перекинутых через плечо, видимо, собираясь с мыслями.
   - Лорд Дюрнан, я отвечу Вам, если Вы расскажите мне хоть что-нибудь о Ренор Садейе, прошу, хоть что-нибудь!!!
   - Присядь, дочка, я расскажу тебе всё, что знаю...
  
   "Маленький, совсем крошечный паучок, ещё секунду назад медленно покачивавшийся на своей почти прозрачной паутине, вдруг вздрогнул, сжался в защитном рефлексе и устремился в тень одной из неровностей, коими изобиловали пещеры близ Тарейата. Мимо, стремительно и в то же время чрезвычайно неуклюже пронеслась стройная, слегка худощавая фигура, изрыгающая на ходу самые изощрённые ругательства, что когда-либо отражались от мрачных пещерных стен этих отдалённых уголков Валат'кзар.
   - До чего по-дурацки всё вышло!!! - нервозно пробормотал темный эльф - Моя доверчивость меня всё-таки когда-нибудь погубит...
   Опасения Ноамута имели под собой веские основания, ведь он преодолевал сейчас один из многочисленных тоннелей лабиринта, созданного много столетий назад обитателями разрушенного теперь Тарейата, города, лицезревшего сватку двух могущественных рас, одна из которых, потерпев поражение, оказалась причиной исчезновения представителей другой. Темные эльфы, защищавшие город от нашествия Теней, вскоре после победы научились самостоятельно использовать теневую магию и весьма в этом преуспели. В итоге всё население города, в быт которого теневая магия вросла, словно сорняк в девственную, не знавшую плуга лесную почву, следуя общей воле, переместилось в иную плоскость бытия...теневую плоскость. Но Нуамут знал, что здесь ещё можно встретить едва различимых в сырой дымке пещер призрачных созданий, и это знание пугало его. Видения, преследовавшие его, то и дело проявляли себя сначала далеко позади, после - неясно вырисовывались в открывавшихся взору Ноамута проёмах лабиринта, являясь, пожалуй, единственным напоминанием о том, что здешние места когда-то всё же были обитаемы. Юношу не радовал даже тот факт, что ни одно из потенциально опасных существ Валат'кзара никогда, согласно слухам, не посещало эти места, ведь это означало, что есть нечто, пугающее их всех.
   Знай он, что это, казалось, безобидное путешествие в качестве охранника торгового каравана в Верхний Тимат'кзар обернётся такими непредвиденными последствиями, он преспокойно оставался бы в казарме Северных Ворот Вэлкина. Жизнь там, конечно, протекала не так уж интересно: занятия фехтованием, два цвета Фиолетовой Палочки в библиотеке города, ежедневная служба в карауле. Фиолетовой Палочкой Ноамут называл приспособление для измерения течения времени, что выдавали охране ворот. Внутрь двух соединённых узкой трубкой резервуаров помещали желчь ездовых ящеров, обычно больных или смертельно раненных, которая, по причине чрезвычайной густоты, практически ни чем не разбавлялась. Но тенебры Валат'кзара нашли ей применение, причём, исключительно опираясь на научные достижения (это, собственно, было единственным). Семена Кархале, подземного сорняка, помещали в другой резервуар, а так как последние обладали свойством быть связанными нитью волокна, то получалась некая вереница семечек, спокойно проходившая сквозь трубку. Стоило только семечку прикоснутся к желчи, как вязкая жидкость поглощала её, затягивая соседнее зерно. Более того, желчь начинала разъедать семена. Фермент, находящийся в ней вступал в реакцию с растительным красителем семян и постепенно менял цвет. Учитывая уникальную чувствительность, присущую глазам дроу, отличить один оттенок от другого не представляло для них особого труда. Чем больше семя попадало в резервуар с желчью, тем светлее она становилась. За время, равное земным суткам желчь поглощала около 23 - 24 семян, после её плотность становилась больше, и фермент растворившихся уже семян расщеплялся едкой жидкостью, к которой возвращался её нормальный цвет. Так что у Валат'кзара был свой способ узнавать время.
   Не многие знали изобретателя этого хитроумного приспособления, созданию которого предшествовали многомесячные расчёты и строго секретные и не менее опасные вылазки на поверхность Сайгаросса, за советом к друзьям с острова Кион. Фивани был, пожалуй, единственным гражданином Вэлкина, которому власти позволяли самостоятельно распоряжаться своим временем. Остальные во благо общества неукоснительно исполняли повинность с утра до ночи (хотя какое в Валат'кзаре может быть утро). Но Фивани за свои изобретения пользовался таким уважением, что даже сами супруги Ризо нередко заказывали у него всякие занимательные бытовые безделушки, а супруги Ризо, это все-таки правители Вэлкина. В душе Ноамут всегда был благодарен судьбе за встречу с Фивани. Нет, не потому что это давало возможность считать и чувствовать себя причастным к высшему свету Вэлкина, а в последний день уэлы (неделя в Валат'кзаре) - заниматься с лучшими мастерами оружия Дома Ризо. Просто Фивани был хорошим, искренним другом, а главное, мудрым наставником, которого Ноамуту частенько не хватало. Да и уроки, что давал он Ноамуту после занятий в Зале Клинков, пошли ему на пользу.
   Между тем, отличавшийся завидным здоровьем Ноамут почувствовал какое-то странное недомогание, дышать становилось всё тяжелее, ноги, ещё секунду назад проворные и быстрые, еле волочились, а голова загудела, словно после празднования прохождения ритуала посвящения в Мастера оружия, хотя он с того самого момента, а происходило это около пяти лет назад, не употреблял горячительного.
   - Какой с-стран-н-ный запах у здешнего возду..., - промямлил Ноамут и плюхнулся сначала на колени, больно поранившись, а затем - рухнул, словно столетний дуб Высоколесья, поражённый молнией в ненастье.

***

   Неуклюже продирая веки, юноша-тенебр приоткрыл их, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь незримую пелену, словно приклеившуюся к так нежданно подводившим его сегодня глазам. Наверное, увидевший минотавра, танцующего вальс с наряженным в платье василиском удивился бы меньше, чем он, заворожённый окружающей его роскошью. Приподнявшись и забыв от удивления оттереть вымазанное в пыли подземелий лицо, Ноамут покачиваясь и, опираясь о стену, стал оглядываться.
   - Чересчур вычурно для покинутого сотни лет назад города, хотя я сомневаюсь, что это Тарейат.
   Действительно, помещение, в котором он находился, сложно было назвать пещерой, хотя, судя по поверхности тщательно отшлифованных стен, украшенных прекрасными статуями и бюстами дорогой работы, это всё-таки была пещера. Обнаружив себя лежащим на нежном, но в то же время упругом ложе, Ноамут привстал и, попытавшись сосредоточить взгляд, осмотрелся. Какое там сумеречное зрение! Голова гудела так, что использовать вполне стандартное заклинания было можно лишь после двух-трёх секунд сосредоточенного напряжения. Кроме странного ложа, на котором, собственно, и распластался измученный неприятными ощущениями Ноамут, в помещении весьма скромных размеров, стоял небольшой столик, на котором он обнаружил поднос с едой и записку, написанную на тенбрийском.

Милый гость, прими моё приглашение и отведай яств.

Позже, я посещу тебя.

  
   - Прекрасно, с хозяином этого жилища, по крайней мере, можно будет поговорить, попросить в долг еды и питья, да и вообще, узнать, где я и как добраться до Тал-ти-Тура. Может удастся перехватить караван...
   Уязвлённая гордость парня подступила к горлу неприятным комком. Неужели он доверился этому лживому Краксу, негодяю, бросившему его спящего, точнее сказать, усыплённого дурманом в дикой местности Валат'кзара.
   Вдруг Ноамут чётко услышал звук, который трудно было перепутать с другим - кто-то приглушённо чихнул в тишине комнаты. Темные от природы чрезвычайно бдительны и по возможности осторожны, если конечно, эти качества со временем не увядают в тени их заносчивости, самоуверенности и себялюбия. Темные эльфы мужчины в этом отношении завышенной самооценкой страдали не особо, это просто невозможно в условиях жёстких правил поведения в обществе с чётко упорядоченной социальной иерархией. Поэтому Ноамут инстинктивно насторожился и замер, ведь здравомыслие, в отличии от координации его до конца, слава богам, не покинуло. К тому же, в таком состоянии шансы выйти победителем из схватки даже с самым слабым из обитателей Валат'кзара были не велики. Однако кругом снова воцарилась тишина, словно в библиотеке его родного Вэлкина, что в центре среднего Валат'кзара. Эльф сгруппировался, краем глаза уловив блеск своего кинжала, лежащего рядом с тюфяком, пусть не зачарованного и не сделанного на заказ, но всё же, смертоносного в умелых руках. Легкий кувырок и кинжал оказался в руке Ноамута. Прочно удерживаемый обратным хватом, он словно впился в сжатую натренированную кисть, и был не так прост. Защитная дуга была усеяна мелкими зубчиками, которые, на первый взгляд походили на металлические. Но нет, эти отравленные заострения венчали когда-то стебель исполинской пратты - ядовитого растения, не известного большинству темных, секретом которого поделился с Ноамутом приятель карлик. Полезно иногда быть чуточку дружелюбнее, чем большинство твоих сородичей, отношение которых к другим расам является ни чем иным, как брезгливым пренебрежением.
   Вскоре обладатель таинственного "а-пчхи" обнаружил себя. Тень, скользнув из темноты дальнего угла к одной из четырёх колонн, симметрично расположенных в зале, тот час привлекла внимание Ноамута. "Ну, теперь всё значительно проще! - облегчённо вздыхая, подумал Ноамут - Ты обречён, если ты враг. А если друг, что ж, посмотрим..." Но тут сверкнувшие рубиновым цветом сумеречного зрение зрачки темного расширились почти до размеров блюдца. И отнюдь не для лучшей фокусировки, а от удивления. Сумеречный взгляд не имел никакого эффекта против этого сгустка тёмных пятен, только издали по форме напоминавших нечто прямоходящее.
   - Ча' кох! Не может быть! - прошептал темный. - Или это последствия недавнего дурмана. Хотя вряд ли...
   Мысли оборвались, когда фигура произвела некое движение, похожие на взмах руки, и Ноамут отскочил от стены, к которой ещё секунду назад пытался находиться как можно ближе. Затылок похолодел и вздыбился, как у бешенного креншара, когда что-то очень тёмное вдруг материализовалось прямо за спиной. Взмах кинжалом назад - единственный шанс поразить незваного противника - не встретил, как полагал Ноамут, его рёбра, а лишь стремительной дугой прошёл сквозь призрачную субстанцию, которую не иначе как тенью, назвать было нельзя. Последствия неудавшегося манёвра не заставили себя ждать. По инерции поддавшись в право юноша лишь каким-то удивительным образом ухватившись за колонну сохранил равновесие, с ужасом ожидая ответного хода противника...
   - Гилиан далар туос! - произнёс неизвестный голос на непонятном языке - Достаточно, Тень.
   Призрачное существо в миг сгинуло, а фигура у колонны шагнула в сторону Ноамута. Ещё на пару шагов ближе, и тёмный туман вокруг фигуры рассеялся...
   - Венеи, юноша, или, как говорят у нас, здравствуй! - прозвучал певучий голос незнакомки.
   - Что за шуточки? Зачем устраивать это представление, если вы не собирались меня убивать? Или это Ваше извращённое увлечение заставляет проделывать подобные вещи с заплутавшими путниками...впрочем, весьма эффектно получилось, но... - недоговорил Ноамут, удивлённо вздыбив бровь, когда незнакомка приподняла капюшон.
  
   Перед ним стояла не темная эльфийка, а самая что ни на есть эльфийка с поверхности, серый эльф. И его удивление было не трудно понять. Конечно, некоторые темные, если не брать в счет маори, иногда совершали опасные кратковременные вылазки на поверхность, но для этого им требовалась очень веская причина, которой в подавляющем большинстве случаев была месть. Но чтобы эльфы поверхности спускались сюда, да ещё блуждали возле гиблых мест, подобных этим - поистине достойно удивления. Несколько мгновений они рассматривали друг друга. Эльфийка была весьма прелестна, как и все представительницы её рода, но что-то в ней смущало Ноамута. Будто те же по-эльфийски остроконечные ушки, утончённо изящный овал лица, прелестные волосы цвета сушёных плодов авир, тёмных как ночь, глаза лучистой синевы. Но вот тело всеми своими формами предательски выдавало смешанную кровь.
   - Ты удивлён, мой друг, я это вижу. Не пытайся скрыть удивление, только глупец запирает чувства внутри, опасаясь насмешки. Заметь, я даже не сержусь на тебя за твой так непринуждённо рассматривающий мою фигуру взгляд, - размеренно, но не без дрожи в голосе произнесла эльфийка выдержав паузу, которая позволила озадаченному обилием событий Ноамуту прийти в себя и вновь поднять свой взор, который и в правду слишком задержался в прекрасных низинах эльфийского одеяния.
   - Я хотел представиться..., - смущённо пробубнил юноша, - моё имя - Ноамут, Ноамут из Вэлкина.
   - О-о-о, поверь мне, милый, если бы я не знала, кто попался в сети моей прекрасной ловушки иллюзий, ты бы вряд ли разговаривал со мной. Теперь помолчи и предоставь мне возможность несколько прояснить твои мысли, юный Ноамут. Пожалуй, начнём с самого главного. Что бы ни произошло сейчас, не пугайся и не впадай в панику, просто слушай и внимай. А главное, не перебивай. А то вы, тенебры, бываете иногда весьма невежливы.
   - Мне что, воспринимать это как оскорбление!?! - возмущённо, почти по-детски съязвил Ноамут.
   - Так, чувствую, спокойной беседы у нас не выйдет, - монотонно проговорила эльфийка, доставая что-то из набедренной сумочки, видимо подразумевая под спокойной беседой исключительно монолог - Что ж, это не проблема...
   В ту же секунду проворные пальцы метнули щепотку похожего на песок порошка прямо на губы парня.
   - Му-ми-ма, - выругался Ноамут сквозь вросшие друг в друга губы.
   - Вот видишь, можешь же, когда захочешь. И не обижайся. Тебе просто нужно выслушать меня. Я ведь человек по отцу, это ты уже успел заметить, - лукаво улыбаясь, продолжала девушка. Не надейся узнать моё имя, это не возможно, пока. Однако, кое-что о себе я всё же сообщу. Я была слугой твоего отца. Хитрец Садей был по роду своей деятельности достаточно скрытен. Настолько, что даже его сын, как я понимаю не знал его...
   Для того, чтобы переварить последовавший за подобными откровениями поток открытий Ноамуту понадобился не один час. Нежданная собеседница поведала восседавшему прямо на полу и замершему, словно статуя, Ноамуту, что его отец всю жизнь провёл в поисках затерянного храма, храма Гаеруга. Легенда о нём была известна в пределах Валат'кзар. Как рассказывал старый архивариус Чайторим, храм этот можно искать всю жизнь, но если боги или иные силы не соизволят открыть его, поиски так и останутся безуспешными.
   - Отец твой по неволе стал наёмным убийцей, хотя в душе, я уверенна, был эльфом чести, добрым и чистым, - как можно серьёзнее произнесла девушка, - ...на сколько это возможно, будучи наёмным убийцей...
   Сделавшая своё дело ловушка иллюзий стала понемногу терять свой действие, и Ноамут обнаружил, что циновка, на которой он так ловко устроился - единственная реальная вещь в этой пещере. Но главным было другое. Эльфийка поведала ему историю его отца, печальную сагу о Садейе-страннике. Мать Ноамута, тенебрисса Натирель в день прохождения ритуала первой крови вышла на поверхность, избрав своей жертвой своего сородича, одинокого тенебра, покинувшего дом, отшельника Садейя, обитавшего в хижине на берегу маленького озера. Но вот в чём непостижимость: она не убила его. Знавший лес, ставший ему уютным домом, как себя самого, Садей без труда обманул Натирель, и хищник превратился в жертву. Застав ёе врасплох Садеи, зачарованный её необычной красотой не причинил ей вреда, позволил уйти. Не знавшая, что в мире существует нечто, именуемое великодушием, Натирель в ту же ночь вернулась в дом лесного отшельника, и её страсть была ему благодарностью. Но мир подземелий не прощает подобных оплошностей, и идиллия влюблённых длилась не долго, не дольше двух листопадов. К тому времени, когда юную отступницу выследили её собратья, Ноамут уже успел родиться. Пришедшие во тьме ночи, они, тяжело ранив в неравной схватке Садейя, вернули отступницу в "гостеприимное" лоно подземелий, вернули, что бы покарать. В ту ночь, вечную ночь Валат'кзара, кровавые боги темных эльфов были довольны принесённой ей жертвой. Но Садей, наивный влюблённый Садей не погиб. Скитаясь в поисках возлюбленной долгие годы, он спустился в недра Сайгаросса, нашёл похитителей. Однако не это было самым тяжёлым. Жрица богини Килаяры, чья жизнь была пропитана ненавистью к жителям поверхности и тем кто выбрал жизнь под солнцем, не пожелала убивать Садейя. Хитрого лиса обвели вокруг пальца, сообщив, что его Натирэль всё это время находилась в заточении, но в его силах освободить её. Надо лишь немного послужить во имя и во славу великой Килаяры. И Садей убивал, убивал отчаянно и свирепо, с одной лишь мыслью и ради единой цели, ради свободы Натирэль, мёртвой Натирэль. Велик был гнев Садейя, узнавшего из уст очередной своей жертвы, испускающей предсмертный вздох, что за злую шутку сыграли с ним сородичи тенебры. Никогда ещё Валат'кзар не знал столько смертей от руки одного существа!
   Когда в храм Килаяры вбежала разъяренная гвардия Великого Дома, обезглавленным телам не было числа, а жрица теряла последние капли своей густой отравленной крови. Велико было отточенное сотнями смертей мастерство Садейя, который так и не был найден.
   - Но я знаю, что случилось с ним после. Отомстив убийцам Натирель, он вновь поднялся на поверхность, поселившись на окраине южных лесов. Там, в небольшой деревне, поселении лесных эльфов мы и познакомились. Для меня до сих пор осталось загадкой, как они позволили тенебру жить вместе с ним. Глава общины попросил меня приглядывать за жилищем твоего отца. Платили мне щедро, и несмотря на некоторую робость, я согласилась. Мы сблизились с ним, стали подолгу беседовать вечерами. В один из таких вечеров я и узнала его историю. А утром он исчез. Никто не видел, как он уходил. На столе в его комнате я обнаружила вот эту записку.
   Девушка протянула Ноамуту небольшой желтоватый листок. Тенебр жестом указал на собственные губы. Эльфийка прикоснулась к ним кончиками пальцев и Ноамут, который почувствовал, что его губы вновь подчиняются ему, прочел вслух.
   - Мое бесстрашие сыграло со мной злую шутку! Натирель, любимая, я желал, чтоб сама Килаяра расплатилась за то, что отняла тебя! Я искал гаеругово капище, искал так долго, что мне начало казаться, будто оно лишь плод моего воображения. Но когда я наконец нашел его, Око оказалось для меня недосягаемо. Осталось одно - самому отправится на ту сторону. В мире смертных я бессилен пред богами...
  
   Ноамут сам не заметил, как выронил листок. Его руки дрожали, он понял лишь то, что наверняка обезумевший от горя и сотен принесенных смертей отец желал, чтоб Натирель, мать Ноамута была отомщена. Но читать дальше у него не было сил.
   - Он написал, что уходит, добровольно уходит из жизни, понимаешь! - продолжала эльфийка, - Знаешь, мне кажется, откровения храма успокоили его израненную душу. На станицах его дневника я отыскала, что это были за откровения.
   Она протянула юноше дневник Садейа, сплетенные вместе тонким кожаным шнурком те же желтоватые листки. Взяв их, Ноамут не проронил ни слова, и не потому, что чары девушки вновь сковали его губы, просто он был поражён, обезоружен, растерян. Ещё вчера он был тенебром найдёнышем, жившим своей размеренной, пусть не столь богатой событиями, жизнью. А теперь...
  

***

   - Вот так незатейливо, даже банально начинались приключения легендарного Ренор Садейя, - произнес, складывая руки на груди, лорд Дюрнан, глаза которого будто и сейчас пытались вглядеться в деяния минувших лет, удивительные события прошлого.
   - Откуда Вам всё это известно, лорд Дюрнан? - почти прокричала взволнованная Вилварин.
   - Ренор сам рассказал мне. Разве я не сказал, что мы были знакомы с ним? - с некоторой грустью и не в меру серьезно ответил Дюрнан.
   Воистину - день откровений и открытий. Это слегка растерявшаяся Вилварин уже понимала, даже несмотря на остатки хмеля в голове. Но что-то ей подсказывало, что этими открытиями дело не кончится.
  -- Я встречался с ним однажды, здесь, в таверне "Мечта пилигрима". Он появился так неожиданно, что я невольно подумал о новом нашествии темных эльфов, но когда я посмотрел в его глаза, то понял, он пришёл с миром... Знаешь, он был из тех существ, которые могут объяснить все одним взглядом...
  -- Да почему был-то? Он же не умер!
  -- Кто знает, девочка моя, может, и не умер, да только вот уже 3 года он не появлялся здесь... Но послушай, это не всё о нём, по крайней мере, не самое главное. А главное ты услышишь сейчас, и это предназначено только для тебя. Ты ведь знаешь легенду о Носителе черного когтя?
  -- Об этом трудно не знать, всё побережье только и стрекочет, что о Вресс'лвеле и его хозяине.
  -- Так вот, Ренор Садей и есть его хозяин.
   Пауза, полная удивления позволила Дюрнану продолжить...
  

***

   Слова эльфийки словно впились в мозг ошеломленного юноши: "...отправляйся в Тарейит...найди руины Сумеречного храма и отыщи там дверь, обрамленную чёрным узором..."
  -- Странное напутствие? Видно, новоиспечённая сестричка слишком углубилась в дела магические... Стоп, по её словам, это важно. Постараюсь вспомнить.
   Ноамут развернул маленький пергаментный обрывок, на котором рукой эльфийки было начертаны странные слова:

"Не ищи ключей, и петель не рви.

Знающий слова, сквозь врата пройди..."

  
   Не закончив фразу, тенебр вдруг нахмурился и, небрежно сложив бумагу, пихнул её в набедренный карман кожаных штанов.
  -- Что за глупости! - взбунтовался вдруг разум Ноамута, - Неужели я на столько доверчив, что поверю странной незнакомке, рассказывающей небылицы о моей судьбе, о родителях, которых я не знал, о прошлом, а главное, о будущем, которое меня не прельщает!!!
   Но опять слова сестры громогласным эхом прокатились в голове. "Тебе уготовлена удивительная судьба, судьба война, судьба героя. Ты завершишь то, что начал твои отец. Найди Око...".
   Ах, как хотелось вернуться в свой теплый и уютный уголок на улице Северных врат, быть как прежде незаметным, вполне обыкновенным тенебром, может чуточку миролюбивым и временами излишне дипломатичным, чем твои сородичи, но, в целом, таким, как большинство горожан...
   Погруженный в размышления Ноамут медленно брёл по сырому тоннелю, однообразно серые стены которого были абсолютно безжизненны. Грубая и чрезвычайно прочная каменистая порода повсюду, ни травинки, ни мха, ничего... "Будто всё вымерло в этих забытых всеми богами местах", - подумал Ноамут, вглядываясь в не предвещающий ничего хорошего, утопающий во тьме конец этого зловещего лабиринта. Дроу обитали в Валат'кзаре уже более ста веков, но даже они, обследовавшие его вдоль и поперёк, не знали всех его тайн и загадок. Каждый поворот мог обернуться западнёй, каждая пещера могла стать ловушкой. Неожиданно для самого себя, юноша остановился и замер. Нет, не потому, что почувствовал опасность, совсем не по этому. Просто, впервые в жизни, мир, окружавший Ноамута, перестал казаться ему таким простым, как прежде. Озадаченного Ноамута раздражало, что вечно прямая и явная линия его бытия в одночасье принялась выписывать зигзаги необыкновенных и будоражащих разум происшествий. Беззаботные дни подростка навсегда позади. Это он понимал отчётливо и точно. Но в состоянии ли он жить взрослой, полной опасностей и соблазнов жизнью? Раньше он ни за что не решился бы на долго покинуть пределы родного города, где его знал почти каждый, включая представителей высшего света. Уже подростком Ноамут понимал, что ни Валат'кзар за пределами Северных врат, ни, тем более поверхность, не готовят ему ничего хорошего. Поэтому судьбу свою он навсегда связал с Вэлкином, прекрасным и миролюбивым городом-бастионом темных эльфов, дорогу в который знали разве что только его жители, да десяток другой торговцев, которые сами являлись его уроженцами, и ни за что не выдали бы тайну его местонахождения даже самым изощрённым в пытках шпионам. Хранить её было так же естественно, как дышать воздухом.
   Каким-то особым внутренним чувством он понимал: злой рок ли, божественное провиденье уготовили Ноамуту иную судьбу. И сейчас это пугало его. Он знал, многие жители независимого и свободолюбивого Вэлкина, сами принципы жизни которого отвергали жестокость, царившую в традиционных обществах тенебров, пропадали навсегда, отважившись пустится в путешествие, переехать в поисках приключений или лучшей жизни. Но что-то подсказывало ему: шаг в непроглядную туманную мглу иного будущего уже сделан. Ведь он узнал то, что навсегда поселило в его душе беспокойство и непреодолимую жажду поиска, которую, как казалось, не унять ни чем.
   Внезапно поток мыслей, нараставший с каждым ударом, так безжалостно разрывавшим виски, в миг отступил. Перед взором окаменевшего юноши простирались дымчатые руины легендарного города-призрака.
   - Вот он, Тарейат... - прошептал Ноамут, который сразу даже не понял, что своей неспешной походкой прибрёл на край широкого каменистого уступа, венчавшего конец злосчастного тоннеля и находящегося в десяти шагах от плато, не котором простирался величественный город. В голове сразу всплыло: ...храм Сумерек, чёрная дверь, слова...
   Смерив взглядом пространство между уступом и каменистой окраиной Тарейата, осмотрев торчащие ото всюду острые края скалы, Ноамут в лёгком прыжке схватился за ближайший из них и, проявляя всю свою сноровку, стал спускаться вниз. "Что ж, темная эльфийская кровь всё же преобладает в моих жилах. И хвала Луне и Фаэту. Иначе, откуда такая ловкость", - с лёгкой ухмылкой в пол голоса произнёс Ноамут. Эффектно приземлившись на ноги, он подумал, как должно быть странно выглядело для окружавших его тёмных эльфов его поклонение богине лунного света, которого он никогда не видел, и богу ветра, которого никогда не чувствовал. Или всё-таки видел и чувствовал, хоть и в несознательном возрасте. В любом случае, оступившись в следующую же секунду, он усомнился в своей исконно тенебрийской ловкости.
   - Да уж, чувствую, за время моего пребывания на поверхности, ее жители все же успели заразить меня своей неуклюжестью. Спасибо, папа! - пробормотал Ноамут, потирая неприятный ушиб, и побрёл вперёд.
   Вступив на улицы величавого некогда города, Ноамут осознал, что даже его руины, мрачные, каменисто серые, покинутые, казалось, самой жизнью, вызывают невольное восхищение, нависая над одиноким странником лишь отголоском былого величия. Теневая магия словно жила в каждой стене, каждом кирпичике полуразрушенных зданий, роскошных особняков, богатых гостиниц, хранилищ и храмов. Предназначение той или иной постройки, хотя от многих остался лишь фундамент да беззубый оскал развалин, Ноамут угадывал без труда. Уж больно консервативным был архитектурный стиль всех эльфов Валат'кзара. Впрочем, последние трактовали его постулаты зачастую весьма экстравагантно. Это Ноамут понял, когда набрёл всё-таки на лишь слегка потрёпанное здание, по всем признакам напоминавшее традиционное культовое сооружение жрецов Сумерек. Каким образом столь чуждый тёмным эльфам культ Теней "выжил" в суровых условиях Валат'кзара было вопросом весьма неясным. Но странным для Ноамута было не это, а то, что он не обнаружил ни следов каменной клади, ни ворот храма. Строение казалось одним сплошным, чёрным как сама ночь монолитом. Сумеречное зрение вновь доказало свою неэффективность. А вот левитация была как раз к стати. Легко "вспорхнув" на платформу одной из стен, юный искатель приключений обнаружил небольшую надстройку, арочный проход в центре которой давал некоторую надежду всё-таки проникнуть внутрь.
   - И откуда только берётся этот так часто подводивший меня неисправимый авантюризм, - вдруг подумал юноша и с лёгкостью шагнул в уводящий вниз проём.
  
   Вскоре, почувствовав под ногами твердь, Ноамут стал потихоньку "настраивать" глаза на царивший повсюду полумрак. Ничего особенного он не обнаружил: старый громоздкий алтарь, пара никуда не годных каменных лавок, да огромная ...ДВЕРЬ!!!
   Сердце моментально сжалось, холодок пробежался по затылку, будто в храме гуляли жуткие сквозняки, колени предательски бросило в дрожь. Тело упрямилось, но мозг был сосредоточен, чувства обострились до предела, а рука уже уверенно сжимала тёплую от не в меру вспотевших ладоней рукоять кинжала. Словно длаггавийский тигр в густых зарослях оазиса Ноамут сделал пару осторожных шагов в сторону так дьявольски манившей его двери. Она действительно была огромных размеров. Это скорее были врата, странные, будто скопившие в себе всю тьму, что веками прославляли в стенах этого храма. Иногда Ноамуту казалось, что странная резьба, сплошной паутиной крючков и петель покрывавшая поверхность двери, вдруг начинала изменяться, отливая всеми оттенками чёрного. Но может, это был обычный обман зрения или приступ разгулявшегося воображения. Надо было что-то делать. В конце концов, не зря же он забрёл в эти всеми богами забытые места.
   - Вот и настал черёд узнать, что за сюрприз мне приготовила моя новоиспечённая знакомая, - медленно и задумчиво произнёс Ноамут, прикоснувшись к чёрной глади врат, и молвил как заправский маг, вкладывая в каждое слово, которому научила его сестра, особую интонацию. Громогласным эхом по храму пронеслось:

Не ищу смерти в страхе

И в отваге обрету бессмертие...

   Удар!!! Сильный, оглушающий. Лицо и грудь заныли от неимоверной боли, а через секунду им вторила спина, изнемогая от впившейся в неё грани каменного алтаря. Круги перед глазами завертелись двумя стремительными водоворотами. Морщась от боли, Ноамут издал звук, больше похожий на гортанный рык, и прищурился. Врата были распахнуты. Это их створки так стремительно ударили его, отбросив к алтарю. Из них на Ноамута глядела самая, что ни на есть настоящая темнота, которая, почему-то, вела себя крайне неестественно. Переливаясь, меняя формы, она стала "выползать" из врат, образуя чью-то странную фигуру.
   - Не может быть!!! - беспомощно прошептал Ноамут и вжался в алтарь - Этого просто не может быть...

***

   Много лет назад, когда Ноамуту было всего два или три, мальчишка тенебр, отпрыск знатной фамилии Вэлкина, прохлаждался в залах библиотеки вместе с родителями, зашедшими по делам к магу Иттилио, отцу Фивани, ставшего наставником Ноамуту. Увидев новое лицо, озорной малыш Ноамут подскочил к мальчику и дружелюбно улыбнулся.
  -- Привет! Я - Ноамут. А ты?
  -- Я - Вико, - послышался горделивый ответ, - Чем ты тут занят?
  -- Да вот, рисую, - виновато признался Ноамут, - только не выходит что-то...
  -- Дай сюда, неудачник, - огрызнулся Вико, - Разве это пегас. И вообще, что за занятие - рисовать тупых и слабых животных! Вот кого надо.
   С этими словами Вико энергично принялся рисовать что-то на клочке бумаги, распластав помятый листок на попавшейся под руку книге.
  -- Гляди! - торжественно прокричал Вико, пихая в лицо Ноамуту свой "шедевр".
   Увиденное Ноамутом "осчастливило" его детство ни одним десятком беспокойных бессонных ночей. Но тогда, лишь взглянув на рисунок Вико, он в изумлении заморгал маленькими рубиновыми зёрнышками, попятился назад, опрокинув огромную, словно башня, стопку книг, что лежала за ним прямо на полу. Он забился в самый тёмный угол между стеллажами и просидел там, пока Иттилио не успокоил его. Он будто и сейчас слышал жестокий смех Вико:
   - Тупица, это же Вриф, сильный и жестокий убийца, посланник Адов. Вот кого надо рисовать. Вот кого...
  
   Словно раскат грома пронёсся в голове Ноамута, и в ту же секунду исполинский вриф выпрямился во весь рост и расправил ужасные, покрытые уродливыми гребнями плечи прямо под сводом врат. Он был в тысячу раз страшнее того, что остался в далёком детстве, и уж куда реальнее. Чёрный как смоль, он повернул свою птицеподобную морду в сторону Ноамута и вытянул вперёд смертоносные лапы. Тощий торс и чешуя, сплошь покрытая шиповидными наростами, которые, срастаясь, местами образовывали подобие панциря, напоминала в существе рептилию. Но дьявольский облик его был чужд как поверхности Сайгаросса, так и его недрам. Взгляд Ноамута на секунду остановился на страшном "оружии" существа. Каждую мерзкую худощавую лапу венчали два странных пальца-щупальца. Длинные фаланги одного находили своё завершение в широком основании когтя, который, словно кошачий, то прятался в складках чешуи, то снова устремлялся наружу. Но рядом с этими долговязыми отростками находилось оружие по мощнее, ведь второго пальца, собственно, и не было. Прямо из кисти вырастал огромный крючковатый саблевидный коготь локтей в пять или шесть, на фоне которого первый казался шипом невинной розы, если подобные ассоциации были уместны при виде всей этой мерзости. Вриф мастерски орудовал двумя когтями-лезвиями, словно опытный фехтовальщик.
   - С кинжалом, против этого гиганта - шансов нет, - не к месту иронично но дьявольски "проницательно" подметил Ноамут. Он понимал, надо собраться, подавит страх, иначе - смерть. Сдаваться без боя не входило в его планы.
   Меж тем вриф шагнул к алтарю. "Скимитары", так их окрестил Ноамут, недвусмысленно замахнулись над беззащитной жертвой, не позволяя усомнится в его намерениях, что для Ноамута было наихудшим вариантом: роль дипломата удавалась ему всегда лучше роли война.
   Обратный кувырок Ноамут проделал "на ура", в миг оказавшись за массивным алтарём, как ему казалось, надёжным укрытием. Но дальнейшие события доказали обратное. Обрушив всю мощь своего удара на каменную глыбу, вриф разрубил её словно кусок трухлявой деревяшки. Настоящий поток мелких камешков и обломков покрупнее отбросил темного эльфа к стене. На этот раз досталось его лицу - осколок, пролетая, больно резанул правую щеку, ближе к виску. Времени на панику не было. Совершив мощный толчок, юноша в два приёма очутился прямо под не сумевшим среагировать массивным врифом. В удар, что пришёлся, как казалось Ноамуту, в самое уязвимое место - сгиб сустава врифьей лапы, он вложил всю силу, всё мастерство. Он намеривался повалить врифа, лишить его устойчивости, но...
   Звеня и вибрируя, клинок отскочил от чешуи исполина, словно встретил на своём пути непреодолимую преграду. Это была теневая магия. Ноамут понял это и в миг осознал всю безнадёжность своего положения. Даже если он попытается "воспарить" и выбраться через находящийся теперь над самой головой врифа открытый свод храма, через который проник сюда, вриф при его росте с лёгкостью одним верным движением настигнет и расчленит его.
   Оставалось одно - с честью принять смерть.
   И жизнь, такая запутанная и, как оказалось, короткая вдруг стала проще и понятней - УМРИ С ЧЕСТЬЮ, УМРИ КРАСИВО, УМРИ КАК ГЕРОЙ. Это и есть напророченная тобой судьба, пророчица-эльф. Что ж, вполне по геройски.
   Твёрдо и уверенно, Ноамут совершил прыжок вверх из под нависавшего над ним убийцы, успев в полёте наотмашь отбить несущийся на него смертоносный "коготь". Лезвие кинжала издало безнадёжный звон и с характерным треском надломилось у самой гарды, оставив в руке Ноамута некое подобие кастета. Казалось, безнадёжный манёвр, задуманный Ноамутом, удался, и он твёрдо стоял теперь на краю небольшого выступа одинаково торчавшего из каждой стены храма. Несмотря на то, что он находился сейчас немного выше своего врага, такое положение, хоть и давало пару драгоценных секунд, было крайне ненадёжным, исключая возможность увернутся от следующей атаки. Но тут Ноамут совершил нечто неожиданное даже для самого себя. Внимание его привлекла стоявшая совсем рядом массивная колонна, самая верхняя часть которой отломилась и теперь валялась у ног приближавшегося врифа.
   Молниеносно Ноамут перевёл взгляд на своего противника. Один мощный удар всем телом, и колонна с вцепившимся в неё Ноамутом накренилась и с грохотом обрушилась на существо. За мгновенье до этого он что есть сил оттолкнулся и, совершив грандиозный кувырок, приземлился в трёх шагах от облака пыли, что сгущалось теперь над местом падения колонны. Во мраке беспомощно извивался зловещий силуэт придавленного существа. Ноамут метнулся в сторону. Лёгкая кожаная куртка была изрядно разорвана, из ран на плече и у виска сочилась смешавшаяся с серой пылью и каменной крошкой кровь, пропитавшая одежду и оставлявшая бурые пятна там, где вриф всё же сумел зацепит Ноамута своим смертоносным когтем. Тёмная, с лёгким синеватым оттенком кожа побледнела. Это было не то, что в тренировочных залах, это был смертельный бой, и, похоже, Ноамуту чудом удалось его выиграть.
   Вдруг поверженный зверь стал приподниматься. Капкан Ноамута придавил ему правую лапу у самого предплечья. Разрубить колонну он, как ни пытался, не смог: не хватало размаху и стремительно покидавших его сил. Но вриф, как оказалось, был не так прост. Прочно опершись лапами он попытался освободиться. Ноамут услышал жуткий, леденящий душу звук ломающегося сустава, блеснула чёрная "сталь" когтя, и лишивший себя конечности вриф стал шатаясь подниматься. Прочно встав на лапы, он с каким-то пренебрежением со всего маху рубанул по колонне, (та разлетелась на куски) и посмотрел на обомлевшего обидчика. Их взгляды встретились. Казалось, эта безмолвная "дуэль" длилась вечно.
  

***

   - Я больше не могу это слушать!!! У меня кровь в жилах стынет!
   Отстегнув верхнюю петельку камзола и переводя дыхание, Вилварин отпила из бокала. Нежное юное лицо не омрачила ещё ни одна морщинка, но выразительные глаза девушки обнажали все её внутренние переживания.
   - Незачем волноваться, дочка. Я бы не стал тебе всё это рассказывать, если б не был уверен в счастливом конце.
   - В таком случае, я как благодарная слушательница согласна проявит ещё немного терпения.
  

***

  
   Им обоим уже нечего было терять. Капли густой смолистой жидкости медленно сочились из обрубка лапы. Каждый шаг существа резал слух противным скрежетом когтей о пол...
   Два кровавых огонька сверкнули в ответ на полный гнева и жажды смерти взгляд врифа.
   - Конец придет, но не сейчас, слышишь ты, мразь, НЕ СЕЙЧАС!!! - прохрипел темный эльф.
   Его цель валялась бесполезным куском плоти у ног монстра. Порывом неистового ветра Ноамут метнулся к не ожидавшему подобного поворота событий врифу, в кувырке подобрал "коготь" и, ухватив обеими руками, встал в защитную позицию. Два "чёрных клинка" скрестились. Взмах и вторая лапа, казавшаяся воистину демоническим орудием, отлетела в сторону, по пути орошая чёрной кровью пол сумеречного святилища. Ещё, и на теле монстра оголяя внутренности, зияет косая рана...
  
   Медленно отходя в сторону, Ноамут позволил закатившему глаза врифу упасть на брюхо и в гневной агонии вонзил в его хребет измазавший руки "коготь".
   Не зная, откуда взялись силы ещё стоять на ногах, Ноамут услышал легкие шаги за спиной, и столь знакомый голос молвил:
   - Я верила в тебя и в удачу, милый Ноамут.
   Эльфийка, ещё недавно являвшая собой эталон самообладания выглядела взволнованно. Её голос дрожал.
   - Ты выдержал испытание, потомок Садейя и ты достоин называться таковым! - часто дыша, произнесла она.
   - Ты...ты преследовала меня? Разве ты не могла помочь!?! Что за шуточки?
   - Не гневайся, юный тенебр. Это было неизбежно. Испытание, достойное героя, достойное Звена!
   - Видимо зрелище не совсем позитивно повлияло на твой разум, ты в бреду, милая, - позволил себе язвительно заметить изнеможенный вояка.
   - Не горячись, выслушай.
   На эту просьбу Ноамут, оттирая рукавом кровь с израненного виска, ответил утвердительным, полным снисходительного пренебрежения кивком. Голос девушки звучал сейчас подобно завораживающей песне древних сказителей...
   - Милый Ноамут, вот уже три года я стала одним из Звеньев. Мы те, кто встал на защиту свободолюбивых эльфов Лентары, отсеченных от мира Барьерной рекой, оставленных один на один с полчищами созданий тьмы. Мы призываем всех на борьбу во имя добра, и сами ведём её. Но принцип этой борьбы особый. Мы не ангелы, кодекс паладинов не для нас. И я уверяю тебя, чтобы победить зло, надо владеть его оружием искуснее него самого. Моя теневая магия весьма сильна и ты это уже успел проверить, но я никогда не использую её со злым умыслом, никогда! Постой, да ты же сам поразил зло его же оружием!!!
   - Подожди... Подожди, пока я не обезумел от всего этого!!!
   С этими словами Ноамут неспешно уселся на обломок алтаря и, глубоко вздохнув, закрыл глаза. Теперь отрывочные и несуразные догадки сливались воедино.
   - Значит, это было сделано специально? Ты знала, что посылаешь меня на смерть?
   - Да, знала. Знала и долго готовила это испытание. Но я так же знала, что ты с честью преодолеешь его. Представь себе, я ещё и неплохая ясновидящая. К тому же, это было просьбой твоего отца, Садейа. Ты должен был стать его учеником, стать Звеном.
   Девушка подошла ближе, опустившись на колени и оттерев ладонью кровь с лица юноши, она, с трудом скрывая слезы радости, пристально вгляделась в алые глаза темного эльфа.
   - Прости меня, ради Лугвэ, прости. Понимаешь, из всех живущих только твой отец знал, как отыскать то, чего в равной мере желают и чего страшатся посланники бездны и небес.
   - Око?
   - Именно. Око Гаеруга. Пред Оком равны все: демоны, посланники богов, существа, которых смертным никогда не заметить и не разглядеть. Именно оно помогало древнему демоноборцу Гаеругу видеть истину: скрывающегося в оболочке смертного беса, незримого духа, насылающего проклятья. Понимаешь? Око видит Ниспосланных или Низвергнутых, даже если они этого и не хотят. Твой отец искал его ведомый жаждой отмщения. Мы же хотим одного - чтобы Око помогло нам в борьбе за самое дорогое, что у нас есть, наши жизни. А что касается этого создания, то об этом я должна поведать тебе отдельно, Очень давно, когда Тарейат рушился в пламени войны с Тенями, семь жрецов Сумерек объединили свою волю в едином заклинании, наложив его на эти врата. Существо, отпирающее их, столкнулось бы со своим самым потаённым, самым глубоким и непобедимым страхом. Ты можешь представить, что за чудище явили бы они, если б какая-нибудь Тень отворила их.
   А что, если она говорит правду, - подумалось вдруг Ноамуту, - вриф, если это был настоящий вриф, не издал ни звука, даже когда последние силы оставляли его. Может просто потому, что я никогда не знал, какие звуки должен издавать настоящий вриф. Мой страх был просто образом из детства. Теперь я понимаю, почему отец считал себя пленником собственного бесстрашия.
   Но тут же непреклонное недоверие вновь взяло верх, и юноша, больно сглотнув остатки смешанной с кровью слюны, неодобрительно взглянул на сестру.
   - Но, уважая своих противников, - продолжала эльфийка, - жрецы наложили и второе заклятие. Побеждённый страх должен одарить устоявшего дорогим подарком. Ты наверное догадался, что еще до того, как Жрецы Тени основали здесь свое святилище, в этом месте покланялись Гаеругу. Я думаю, что эта мерзопакость еще не одарила тебя всеми своими подарочками! Око просто обязано быть здесь. Пойми, оно нам просто необходимо. Хотя, что это...гляди.
   Обессиленный, Ноамут обернулся и уставился на тушу врифа.
   - Какой глупый и несмешной розыгрыш. А ещё твердит о каких-то там Звеньях, изображает серьёзного мага, а сама - просто девчонка. На-сто-я-щая!!!
   Но тут пред взором насмешника произошло нечто. Медленно "выползая" из раны, левая лапа чудища, которую так вовремя использовал Ноамут, стала медленно клонится к полу. "Коготь" менял форму, становясь уже и изящнее, длинная, осечённая Ноамутом с пальца правой лапы фаланга, "коронованная" когтем поменьше, лежала в огромной луже чёрной крови. Она медленно, словно плывя, приближалась к "когтю", притягивая по дороге куски изорванного панциря. Они слились в местах, где торчали куски израненной плоти. На миг чёрная кровь поглотила их, и тут же взмыла вверх стройным фонтаном. На его вершине лежал ЧЁРНЫЙ МЕЧ...
   И тут же храм наполнили спокойные голоса. Стройный хор молвил:
   - Этот меч стал твоим верным слугой не тогда, когда ты нанёс поражение посланнику Адов врифу, а тогда, когда в душе твоей тобой был побеждён твой самый глубокий страх. Запомни, там, где нет страха, нет разума. Там, где нет разума, нет добра. Твой отец понял это, и не стал боле тревожить это святое место. Этот меч порожден тобой и частью тебя является. Он - твоя воля, твоя стойкость, твоя вера, Звено. Поразит он только врага, друга - не тронет. Он вкусил твоей крови, ты вкусил его. Правила заклятия соблюдены и наша клятва тоже. Помни этот день, воин, ибо сегодня ты обрёл себя и свою судьбу. Но знай, Ока нет здесь. Не тебе суждено первому отыскать его. Лишь однажды предстоит тебе держать его на ладонях, лишь за тем, чтобы в тот же миг отдать иному, дабы он стал таким, как ты. Твой меч защитит будущего Носителя ОКА. Найди его, иначе Великая Цепь навсегда оборвется и Звенья утратят себя, забыв о предназначении...
   В ту же секунду, кровь врифа у ног эльфа забурлила.
   - Вглядись в Храмовые Воды, что у ног твоих, - эльфийка, казалось, знала все наперед, - и обряд будет соблюден.
   - Вот эту черную бурлящую жидкость ты называешь Храмовыми водами, - невпопад сострил темный эльф, но все же внял совету...
   И в нём не осталось сомнений. Он в одночасье поверил во всё, что произошло, во что не верили ни глаза, ни уши, во что отказывался верить сам разум, и чему противилась логика. Поверил, как только подошёл к фонтану и сомкнул руки на странной чешуйчатой рукояти.
  -- Ну, здравствуй, "Коготь", здравствуй мой Вресс'лвел.
   Это было странное, поистине магическое оружие, один вид которого внушал страх, но только не ему. Чешуя рукояти покорно приняла форму ладоней хозяина и нежно впилась в них своими маленькими зубчиками, как бы говоря: "Никто и никогда не выбьет меня у тебя из рук, и не отнимет. Я - часть тебя, и я покоряюсь". Куски панциря, соединившись, образовали гарду, надёжно защищая фалангу-рукоять со спрятавшимся в навершии коготком.
   Поднеся меч ближе Ноамут разглядел красовавшуюся на перекрестии изогнутого лезвия и гарды будто искусно выгравированную эмблему в виде морды благородного чёрного лиса. Он с недоумением посмотрел на сиявшую от радости девушку.
   - Не удивляйся. Тебе не почудилось, ибо теперь ты не Неизвестный, не Ноамут из Вэлкина. Ты - Чёрный Лис, Ренор Садей, сын Садея-война, носитель Вресс'лвела, чёрного клинка, ставшего одним из Звеньев Великой цепи, обративший зло в услужение добру. Что он мог ответить на это? Только то, что должен был.
   - Спасибо, отец... Я найду его. Я обещаю. Найду их обоих.
  

***

  
   Комната наполнилась предзакатными лучами, отбрасывая алые тени на сидящую в ней пару. Дюрнан, скрестив руки на груди молчаливо, с особой теплотой поглядывал на закусившую от волненья губу Вилварин. Он давал ей время прийти в себя. Слегка дрожащий голос девушки нарушил уютно устроившуюся в комнате тишину:
   - Я знала, я всегда знала, что Ренор Садей - не вымысел. Теперь я найду его. И Вы поможете мне в этом.
   Командный тон юной предводительницы заставил Дюрнана в недоумении вздёрнуть бровь. Но сердце старого вояки дрогнуло.
   - Хорошо, милое дитя. Я пока не спрашиваю, зачем тебе понадобился Ренор, но вижу, что ты действительно твёрдо решила отыскать его. Опасности, коими чревато наше путешествие, могут оказаться нам не по силам, но, видя твою решительность, я чувствую, удача не покинет нас.
   - Лорд, Вы были откровенны со мной. Я отвечу вам откровенность. Ваш рассказ окончательно убедил меня в том, что мои поиски не бессмысленны. Я родом из Унганы, вы знаете. Нас, Живущих-под-солнцем и так было не много, противостоять армии У-гимела на равных мы не могли. Когда на столицу напали серые, я, как и многие из моих сородичей, бежала на северо-восток, сюда в Герион. Я многое пережила. Но одно лишь не в силах больше выносить - мои СНЫ. С тех пор, как я скитаюсь по Сайгароссу, один и тот же сон продолжает терзать меня. Там, во сне я все время убегаю от существ, образ которых я всеми силами стараюсь стереть из моей памяти. Но каждый раз, когда эти твари настигают меня и вот-вот вонзят в меня свои мерзкие клыки, появляются трое. Нет, нет, не эльфов и тем более не людей. Это иные создания. Они разрывают тварей в клочья и спасают меня. Один похож на какого-то тигра или нет, скорее кота, только очень большого. Он всегда сияет, словно его шерсть соткана из серебра. Другой - благородный ворон, добрый взгляд которого согревал меня в этих ужасных снах, отгоняя любые страхи. А третий - огромный ЧЕРНЫЙ ЛИС, понимаете, лорд Дюрнан, ЧЕРНЫЙ ЛИС. Я бы не придавала такого значения всем этим видениям, если бы не недавнее происшествие. Как то утром, в очередной раз увидев тот же сон, пробудившись, я обнаружила у себя на подушке вот это.
   Вилварин сняла с шеи серебренную цепочку с нанизанным на нее причудливым медальоном в виде трех скрепленных между собой колец. Дюрнан принялся заинтересованно вертеть в руках любопытную вещицу. Вдруг, он замер и посмотрел на медальон так, словно тот открыл ему тайну мироздания. На кольца было нанесено несколько причудливых рун. Но их значения Дюрнан не знал.
   - А что это за странные символы.
   - Это письменность древней расы эльфов ратиэль.
   - Значит, любезная Вилварин, ты знаешь, что здесь написано.
   - Да. Здесь написано: "Последние звенья Великой Цепи"...
   Все это время из-за ширмы, что находилась в дальнем углу комнаты, за юной Вилварин внимательно следили чьи-то алые почти не моргающие глаза.
  

***

  
   Рука сама, будто обретя собственную волю и, не обращая внимания на все еще спящего хозяина, потянулась к оружию и, ощутив отгоняющую тревогу и вселяющую уверенность гладь рукояти, успокоилась. Встретившись с ладонью хозяина, чешуйчатая рукоять Когтя как всегда выпустила ей на встречу свои маленькие крючки. Вот легкое но ощутимое покалывание пробежалось по всей руке и сон улетучился, словно искры ночного костра, стремительно и безвозвратно. Ренор встрепенулся. Наполнявшее душу тревожное предчувствие не уходило. Взявшийся откуда-то юркий ветерок пещер пронесся мимо вместе со своими бессменными приятелями, затхлым воздухом и серой пылью подземелий, не постеснявшись оставить их погостить в складках одежды и на походной обуви эльфа.
   Вресс'лвел лежал рядом вечным напоминанием об испытаниях прошлого.
   - Даже во сне нет от тебя спасенья. При свете дня ты занимаешься врагами хозяина, а когда он дремлет, принимаешься за него, - ухмыльнулся Ренор. - Ладно, с тобой хоть можно договориться, мой друг. Поверь мне, такой покладистой натурой отличается не каждый меч...
   Ренор осекся. Он вдруг понял, что так тревожило его. Музыка, что сопровождала их во время спуска в пещеру, умолкла.
   Звук, от которого в желудке Ренора внезапно наступили лютые морозы, а его сердце решило переплюнуть самый большой из аггавских барабанов напрочь отбил у него желание продолжать эту философскую беседу с собственным мечем. Он долго не мог понять: то ли это отголосок страха прошлого, разбуженный недавней беседой или, повинуясь какому-то наваждению, вдруг возник в голове, то ли...
   В непроглядном мареве темноты, в которой недавно он позволил исчезнуть Келю, явственно стали возникать световые блики. Что-то длинное, вращаясь в воздухе, молнией вырвалось из мрака и с шипением и грохотом впилось в крыло статуи одного из кзах'коров, щедро разбрасывая каменную крошку, пыль и клубы зеленоватого дыма.
   Окаменевший от удивления Ренор впился глазами в зеркальную с зеленым отливом сталь пробившего крыло статуи насквозь клинка, поймав в ней собственное отражение.
  -- Луна, только не он! Накаркал, балбес!!! - рявкнул эльф и ринулся вглубь неосвещенного зала.
  

***

   Стволы ратиэльских дубов, казалось, доставали до самых небес. Их кроны, словно руки влюбленных юношей, тянулись к богине, прекрасной Луне, купаясь в ее свете. Густая листва нерушимым сводом сокрыла поляну Совета от ее лучей, будто не желая делиться столь драгоценным подарком богини с землей и тем более населявшими ее существами. Лишь два-три тонких лучика каким-то чудом избежали плена и преодолели преграду. Найдя те немногочисленные бреши в листве алчных лесных великанов, они косыми линиями устремлялись к земле, пытаясь зарыться в густой траве леса.
   Краитан всегда с удовольствием посещал поляну. И каждый раз недоуменно, но с восхищением вопрошал себя: как, повинуясь каким законам, эти вековые гиганты, растущие вокруг поляны, склонили стволы навстречу друг другу, соприкоснувшись кронами, и теперь служат Совету и всем эльфам Рилии, приходившим сюда, надежным кровом во время буйства стихии. Хотя не только.
   Крайтан шел не спеша. Это место умиротворяло, на время убаюкивало все его страхи. По крайней мере, на поляне Совета он заключал с ними временное перемирие. Ему казалось, здесь все беды и трудности - пыль под каблуками сапог путников вечности, эльфов Ратиэля. К тому же, сегодня ночью сам владыка Шаэн призвал его. Надо было держаться достойно. Не к лицу благородному эльфу выказывать излишнюю подобострастность, и в припрыжку нестись на поляну Совета (что для любого ратиэльца весьма почетно), даже если сам верховный владыка призвал его. Ведь Шаэн - только первый среди равных.
   Полумрак, окутавший поляну этой ночью, не был для Краитана неприятной неожиданностью. Из-за густой древесной листвы здесь всегда царили сумерки. "И как только здесь трава растет?" - подумалось вдруг.
   Между тем он приближался к месту, где обычно решались все самые важные и неотложные вопросы столицы и где хранилась величайшая ценность эльфийского народа ратиэль - вечнозеленый стальной тростник, заросли которого занимали почти половину поляны. По Ратиэльскому лесу гулял ночной ветерок-проказник, но мощные, высокие стебли тростника, украшенные широкими листьями, словно стрелы богов, пущенные прямо с небес, даже не шелохнулись.
   Любой король Сайгаросса готов был отдать половину своих сокровищ, только бы заполучит хотя бы один единственный лист этого растения. Ведь оно только называлось стальным тростником. На деле, оно было гораздо прочнее стали, и, уж конечно, значительно легче. Броня и оружие, изготовленные из него, делали из ратиэльского война неуязвимого, наиопаснейшего противника. Если ратиэльцы вздумали бы пойти войной на другие народы Сайгаросса, исход был бы почти очевиден. Люди, да и братья-эльфы, пожалуй, боялись и ненавидели их. На их счастье, эльфы Ратиэля, чтившие своих наиболее преуспевших в мастерстве обращения с оружием земляков, ненавидели смерть и воину. Насилие они признавали, только когда дело касалось собственной защиты. Стремление к совершенству и красоте во всем, включая самих себя, было для ратиэльца смыслом его долгой эльфийской жизни.
   Заметив, что поляна пока абсолютно пуста, Краитан решил подождать владыку, присев на деревянную скамью, одну из тех, что в моменты долгих переговоров Совета предназначались для старых, хранящих мудрость веков эльфов. Палочка света - лунный лучик нежно касался зеленой поверхности молодого побега у самых ног эльфа. Заскучавший Крайтан будто играя с посланником ночной богини, стал медленно рассекать его рукой, туда-сюда, наверное, желая проверить, не решит ли она одолжить ему немного божественного серебра.
   - Ты напомнил мне Тиррона, Лунного Кота, мой мальчик. Прекрасный герой прекрасной легенды, величественной и мудрой, как сама старина.
   Краитан рывком вскочил со скамьи и тут же приклонил колено пред Владыкой. Старый Шаэн опустил руку на волосы эльфа, провел кончиками пальцев от верхушки лба к переносице - знак благословения и расположения.
   - Чему же учит это сказание, ты знаешь, доблестный мастер меча Краитан?
   - Тому, что нельзя достичь невозможного, Великий владыка.
   - Х-м, - Шаэн, слегка улыбнувшись, задумался, - верно, юноша.
   Он мог позволить себе называть юношей любого из эльфов Ратиэля, так как был самым старым из них. Восемьсот шесть лет - почтенный возраст даже для эльфа-долгожителя.
   - Однако, как ты предполагаешь, - Шаэн позволил Краитану встать, - я пригласил тебя не для того, чтобы оценить твою мудрость. У меня к тебе поручение. Поручение, от которого, возможно, будет зависеть судьба не только столицы, но и всех наших земель.
   Ожидания дальнейших слов владыки далось Краитану нелегко. Владыка не стал бы преувеличивать, а значит, его ждет нечто весьма опасное. Хотя, что может быть опаснее, чем жит здесь в осажденной столице, под стенами которой беснуются в безумной жажде крови создания, вселяющие вселенский ужас даже в самых неустрашимых воинов, которые, тем ни менее, день за днем держали оборону столицы, сотнями погибая под стенами родной Рилии.
  
   Они пришли из-за гор, с запада. Обрушились на долину черной лавиной смерти, унося в бездну небытия всех без разбору. Несколько дней беспощадной резни и ратиэльцы, населявшие долину Зарка, были вынуждены отступить и укрыться в столице, все сто семнадцать воинов, оставшихся в живых. Среди них был и Краитан, тогда еще рядовой мечник городского патруля небольшого городишки под названьем Мон, превращенного в прах, как и многие другие заркские города. В столице его сразу же назначили командующим карательного отряда, так как он хотя бы видел, что представляют из себя те существа, что словно проклятье обрушились на миролюбивых ратиэльцев. Хотя Краитан с ужасом признавался себе, что понятия не имеет, от какой напасти ему и многим другим войнам доверили защищать столицу и находящиеся севернее Ратиэльские леса. Но, каким-то немыслимым образом, эльф выжил и, проявив за годы войны немалую доблесть, получил титул Мастера меча. Ратиэлькие войны стойко сдерживали натиск несколько лет, теперь силы ополченцев были на исходе.
   - Ты искусный воин, мой мальчик. Но сейчас я прошу тебя исполнить поручение, которое потребует от тебя нечто большего, нежели навыков превосходного мечника.
   - Служить Вам - мое призванье, Владыка.
   - Благодарю, Краитан Мастер меча, но сейчас ты служишь не мне, а народу Ратиэля. Отправляйся к нашим северным и восточным братьям. Если благородство и узы родства все еще важны для них, они помогут нам выстоять в этой битве. Иначе... - слова владыки оборвались, словно лопнувшая струна. - Иначе, нам грозит истребление.
   - Простите мне мою дерзость, Владыка, но... - Краитан мешкал, - они не помогут нам. Они ненавидят нас из-за нашего превосходства. Они мечтают заполучить нашу святыню, хотя в них самих святого почти не осталось...Они...
   - Краитан, - остепенил юношу Шаэн, - У НАС НЕТ ВЫБОРА!
   Слова острием иглы, отравленным ядом горькой правды, вонзились в сердце Краитана. Зачем отговаривать себя, оглядываясь на гордость и славное прошлое, если терять уже нечего. Что такое испытать унижение по сравнению с возможностью спасти жизнь своего народа.
  -- Наше нынешнее положение заставляет нас, высших просить помощи и поддержки у низших. А помощь низших безвозмездной не бывает. Отнеси им в подарок вот это, - движением ладони Шаэн указал на стебель тростника, - самое дорогое, что есть у эльфов Ратиэля.
  
   Краитан покидал Рилию с тяжелым сердцем. Чего ждет от него Шаэн? Немыслимого, невозможного? Что ж, значит, придется поверить в удачу и осуществить невозможное.
   - Не голюй, латиэлец, - картаво подбодрил Крайтана майаронский купец, владелец шхуны, выходившей сейчас из гавани близ Покинутых скал, - сколо мы обогнем Севелный тлезубец, пополним плипасы в Геоне, а там и до Илотана недалеко.
   - Иротана, правильно говорить Иротана, - эле машинально поправил майаронца. Он абсолютно не слушал его.
   - Так я и говолю, Илотана, - завозмущался купец. - Отведем тебя к нашему кололю. Он у нас знаешь какой! Он - лучший в миле кололь.
   Но лучший в мире король, Санорот Тормийский даже не пожелал принять ратиэльцев, как, впрочем, и правитель Лиамегара, занятый приготовлениями к очередной военной компании. "Они рассудили правильно", - размышлял Краитан. Действительно, зачем, стремясь получить лишь десяток другой стального тростника, жертвовать частью своей армии, если можно, немного подождав, прийти потом в обескровленные и истощенные земли Ратиэль и взять самим, сколько смогут унести.
   Аарнумийские вожди рассмеялись ратиэльцам в лицо. Этим варварам было все равно, что творится у них под носом. Что уж говорить о далеких восточных землях. Длаггавийцы, приняв дары и пообещав прислать войско, вместо этого подослали к Краитану убийц, посчитав, что если одна из сторон, заключивших сделку, исчезает, то и сама сделка перестает быть действительной. Краитана спасло только то, что хозяин постоялого двора, которому приглянулись учтивые и щедрые ратиэльцы, предупредил их. Пришлось в спешке покидать длаггавийские земли.
   Унганские обшины готовились к вторжению серых эльфов, и каждый воин был у них на счету. О том, чтобы обращаться к воинственным, но разрозненным аггавским племенам не могло быть и речи. Краитан с удивлением и тревогой узнал, что А'раштар пылает в огне войны, а Лентарра полностью порабощена, и большая часть Лесов Доброй Памяти осечена магической стеной, проходящей по Реке Покоя, называемой теперь Великой Барьерной рекой.
   Проведя больше года в безуспешных поисках, разбитый и отчаявшийся, он возвращался домой ни с чем. Сколько унижения, невыносимых тревог и опасностей перенес он в тяжких скитаниях, но еще большее унижение ждало его дома. Его душа разрывалась на части. Он должен быть там, под стенами Рилии, со своими воинами, но вернуться, не выполнив просьбу Владыки, значит - покрыть себя и свой род позором.
  
   Майаронская шхуна не спеша рассекала волны. Кипящее море было спокойно этой ночью. Мрачный лик Краитана, вот уже пятые сутки не произносившего ни слова, тревожил не только его соратников, но и всю команду. Стоило только взглянуть на его обветренное, постаревшее и усталое от безуспешных поисков лицо, как становилось ясно: он больше не может выносить этих страданий, страданий вызываемых сознанием собственной беспомощности.
   - Эле Краитан, - юный оруженосец не спеша подошел к эльфу, протянул деревянную тарелку с едой, - Вам надо поесть.
   - Спасибо, Дэйо.
   Краитан протянул руку и уже почти взял предлагаемую заботливым юношей пищу. По левому борту раздался дикий рокот, и небо озарило пламенной вспышкой. Дэйо от испуга выронил тарелку. Краитон с тревогой смотрел на огненные шары, что, было взмыв в небо, теперь падали в воду.
   - Опять Илизийский демон шалит, - моряк майаронец подошел к боту, усердно пытаясь разглядеть во мгле берег растревоженного извержением вулкана острова. - И что им под землей не сидится. Как бы нас не задело.
   - Ты сказал, демон? - Краитан вопросительно посмотрел на моряка и теперь уже с большим интересом принялся разглядывать развернувшееся пред ним зрелище.
   - Именно, эле Краитан, именно.
   - Но, что понадобилось демону здесь, на поверхности?
   - Эле, вы что не знаете об Островах Тысячи Бездн?
   - Нет. А что это за острова?
   - Ну-у-у, эле. Вот же один из них, Илизия, - моряк указал пальцем в сторону грохочущей горы. Им правит демон, это каждому моряку известно.
   Краитан на секунду задумался, а затем, пристально посмотрев на моряка, сказал:
   - Поворачивай, мы пристаем к берегу!
   Вся команда в миг забыла, чем занималась мгновенье назад, замерла, уставившись на безумного эльфа.
   - Ты что задумал? Хочешь потопить мой колабль!?! - тряся в воздухе своими маленькими кулачками, затараторил подбежавший купец.
   - Я нанял тебя и твое судно за немалые деньги, майаронец. Изволь подчиняться. К тому же, по прибытию в Рилию я добавлю к ней еще тридцать тысяч золотом. Так сказать, за самоотверженное и преданное служение, - шепнул ему Краитан. - И еще, каждому храброму матросу по сотне золотых, - добавил он уже громче.
   Команда дружно загудела, восхваляя ратиэльскую щедрость, и купец колебался недолго. Сумма была огромной, и любые опасения вмиг улетучились подгоняемые его неудержимой жадностью.
   - Тут недалеко Мыс Обреченных. Там и пристанем, - моряк подмигнул ратиэльцу. - А ты отчаянный парень, эле, раз собрался просить помощи у демонов.
  
   Отчаянный. А что еще кроме отчаянья могло остаться в душе Краитана, переставшего верить жителям этого мира, понадеявшегося на жителей иного.
   Краитан взял с собой только двух самых преданных воинов. Зачем подвергать опасности всех, если шансов на удачу почти нет.
   - Эле, эле, подождите, - подбежавший к мостику, по которому Краитан и его эльфы собирались сойти на берег, Дейо взмолил. - Возьмите меня с собой, прошу.
   - Это опасно, юноша. Ты понимаешь.
   - Я не хочу оставаться на корабле, пока Вы там...
   В глазах Дейо читалась безграничная преданность и желание жизнь отдать за своего хозяина. Краитан не мог ему отказать.
   - Что ж, юный воин, пошли. Только держись рядом.
   Дейо не мог сдержать слез радости. Мастер Краитан первый раз назвал его, простого оруженосца, воином.
  
   Жар земли чувствовался даже через плотную подошву походной обуви. Серая дымящаяся почва, встретившая чужестранцев струями смрадных испарений, насыщенных пылью и запахом плавящейся породы, дрожа, казалось, уходила из-под ног. Ратиэльцы шли медленно, проявляя осторожность, ожидая любого подвоха. Они не понимали, что замыслил их командир, зачем нужно подвергать себя смертельной опасности, уповая на сострадание демонов, что само по себе немыслимо, когда до родных берегов совсем немного. Но, они безропотно шли за Краитаном.
   Вдруг, резкий толчок, режущий слух скрежет и гул - прямо у ног Краитана образовалась сначала небольшая, но становившаяся все огромнее, трещина, ослепившая на мгновение заревом глубинного огня, бушующей где-то под землей лавы. Эльф отшатнулся, его воины замерли в ожидании, обнажив мечи. Из трещины стали расти языки пламени. Они лизали ее края, безумными всполохами взмывали вверх и тут же проваливались обратно в недра, корчась и извиваясь в диком бесноватом экстазе. Вот они подбираются к эльфу, пробуют на вкус, слегка дотрагиваясь до ног. Это уже не пламя. Огромная трехпалая огненная лапа когтями впивается в края ямы.
   И в миг столб огня с огромной силой вырвался наружу. Волна невыносимого жара, опалившего лицо и руки, отбросила ратиэльцев. Ловкий кувырок и Краитан с хакконом наперевес устремился навстречу демону. Ратиэлец пока еще не считал себя настолько безумным, чтобы попытаться запугать создание тьмы. Но показать свое бесстрашие он мог. Подойдя почти вплотную, не обращая внимания на еле уловимый треск опаляемых волос и дикое жжение, которое, казалось, вот-вот разорвет кожу в клочки, слезящимися от боли глазами Краитан посмотрел на демона:
   - Мне нужен твой повелитель.
   - А с чего ты взял, дитя плоти, что ты нужен моему повелителю? - Краитану показалось, что во всполохах пламени он разглядел очертания мерзкой ухмыляющейся морды.
   Произнося слова, демон широко открывал пасть, и мелкие брызги лавы, сопровождаемые необычным бульканьем, разлетались в стороны, заставляя Краитана прикрыть лицо рукой. Но, не смотря на уже прожженную в нескольких местах одежду, он не отошел.
   - А это уже ему решать, - эльф решил идти до конца.
   Демон задумался.
   - Благодари своих богов, эльф. Повелитель ждет тебя, а значит твоя жизнь будет чуть длиннее жизни обычных чужаков, попавших на один из островов Тысячи Бездн.
   Трещина у ног Краитана стала расти. Он и его соратники даже не успели среагировать, как под ногами уже была не выжженная твердь Илизии, а ни что иное, как пустота. Краитан почти не ощутил удара. За годы, проведенные в сечи, он научился переносить любую боль. Но, услышав слабый стон за спиной, поднимавшийся с колен эльф понял: падение не было столь удачным для всех.
   - Мастер, - напуганный Дейо не отрываясь смотрел на тело воина ратиэльца, пронзенного насквозь невероятных размеров пикой, находившейся в руках демона-стражника.
   - Вам туда, - указав куда-то в сторону, безучастно прогремело огненное создание.
   - Что ты наделал, мразь!!! - надрывая голос, прохрипел Крайтан.
   Демон даже не взглянул на разгневанного эльфа. Из глубины подземелья раздался рев. Нет, тысяча ревущих каждый на свой лад голосов, омерзительных, вселяющих страх и отвращение:
   - Умерь свой пыл, эльф. Или ты думал, что в личные покои самого правителя Илизии можно пройти просто так, бесплатно. Мое расположение стоит дорого.
   Трое ратиэльцев обернулись и от испытанного ужаса ощутили холод, которому, как оказалось, есть место даже в пламенных чертогах демона. Дейо попятился назад, прижался к стене:
   - М-м-ма...
   - Мастер рядом, я рядом, Дейо, все будет хорошо, - найдя в себе силы не сойти с ума от ужаса, в пол голоса произнес Краитан. Дейо не обращая внимания на подбадривания, все продолжал лепетать.
   - М-м-ма-м-м-ма-а, - наконец выдохнул Дейо и стал сползать вниз, потеряв сознание.
   Краитан сам удивлялся, как он до сих пор не потерял рассудок. Не знай он точно, что это демон, не смог бы сам подобрать названья. По коже создания тьмы гуляло пламя. Бесформенное тело было усеяно множеством глаз, больших, маленьких, злобных, удивленных, пристально изучающих. Лапы-щупальца извиваясь, хватали воздух, тянулись к пришельцам. Эльф всегда считал, что неизменный атрибут демона это рога. Но этот, очевидно, ничего не слышал о подобной, ставшей притчей во языцах, традиции, так как рога у него напрочь отсутствовали. А за одно с ними и голова.
   - А-а-а, любезный Краитан. Мы ждали тебя, - раскрыв одну из не уступающих в количестве глазам пасть, молвило чудовище, изрыгнув пламя.
   - Значит, ты, должно быть, знаешь, зачем я пришел.
   - Дела, творящиеся на Сайгароссе, всегда интересовали Правителей Илизии.
   - И каков твой ответ? - Краитан сразу перешел к делу. Столько времени было потрачено зря, и он не хотел терять его сейчас.
   - Скажи мне, чего хочешь, и я, возможно, отвечу, - демона, казалось, забавлял этот диалог.
   - Правитель Илизии, помоги одолеть тех созданий, что злым роком обрушились на мой многострадальный народ. Я знаю, ты обладаешь достаточной силой и мощью, чтобы сокрушить любую армию. Поделись ею с эльфами Ратиэля, и они не останутся в долгу.
   - А что могут предложить мне эльфы Ратиэля.
   - То, что дороже жизни каждого из нас, но, все же, не стоит жизни нашего народа. Ратиэльский тростник. - Краитан указал на огромный сверток, что висел за спиной стоящего рядом воина.
   - И ты готов пожертвовать священным тростником, отдав его в руки демона в обмен на защиту и поддержку в войне?
   - Да, я готов.
   - Неужели только этого, милый Краитан? Неужели твоя душа жаждет только этого?
   - Н-н-не-т, не только, - Краитан не решался сказать. - Я жажду справедливости, я требую возмездия. Пусть те, что отказались от древних союзов и клятв, заплатят!
   Краитан вздрогнул. Только сейчас он стал понимать, как далеко зашел. Демона удовлетворил ответ.
   - Тогда я не вижу причин не помочь народу Ратиэля.
   Краитан не верил ушам. После стольких отказов, когда люди, эльфы отворачивались от молящих ратиэльцев, принять помощь от демона!
   - Не спеши благодарить, ратиэлец, - демон опередил Краитана, и часть его мерзких ртов улыбнулась. - Ты не еще знаешь моих условий.
   - Какими не были бы твои условия, эти сто стеблей священного стального тростника и благодарность Ратиэля уже твои, правитель Илизии, решивший помочь сынам Ратиэля.
   - Что ж, теперь пути назад нет. Слова, данные демону, невозможно нарушить. Слушай же, слушай и делай то, что я тебе прикажу.
   Демон приблизился.
   - Положи передо мной стебли.
   Стоявший радом с Краитаном воин взмолил:
   - Мастер, не надо, что мы делаем?
   Но Краитан был полон решимости, да и изменить что-либо он уже не в силах.
   - Будет, Рихо. Этот грех я возьму на себя. Положи стебли.
   Повинуясь Краитану, воин медленно подошел к демону, и, не сводя с него глаз, бросил обернутые дорогой материей стебли тростника к самым его лапам. Сверток разорвался при падении, стебли со звоном разлетелись в стороны.
   - Превосходно, - вымолвил демон, и, замахнувшись так, что Краитан и стоящий рядом воин в ужасе отшатнулись, ударил своим огромным кулаком прямо в пол.
   Огромная трещина поползла от места удара, и демон запустил туда свою уродливую лапу. Дикий рев разнесся по подземелью, и лапа демона снова взмыла вверх. Но на этот раз она не была пуста.
   - Гляди и трепещи, эльф, - медленно, вкушая каждое произносимое слово, говорил правитель Илизии. - Это - глубинный огонь, сокрытый в самых потаенных недрах. Он подчиняется только нам, демонам.
   Он протянул лапу, и кипящая лава оросила стебли тростника, а затем стала медленно стекать обратно в трещину, возвращаясь туда, где ей и положено было быть.
   - Заберите обратно ваши дары. Выкуйте из них клинки, и я обещаю: воин, что станет обладателем одного из них будет неуязвим в битве с врагами вашего рода. Что до остальных, то спасти их - уже ваша задача.
   Краитан ничего не ответил. Он перестал удивляться происходящему, лишь жестом приказав воину собрать стебли.
   - Но, кажется, ты солгал мне, Краитан. У тебя есть еще один стебель, не так ли?
   Краитан поймал взгляд демона и понял, что он имеет в виду его меч.
   - Дай мне его, - приказал илизийский правитель.
   Демон, обхватив лапой рукоять двуручного эльфийского хаккона, с той же силой, с которой только что раскрошил земную твердь, водрузил его в твердую каменную породу по самую рукоять. Мгновенье спустя меч снова был в воздухе. Огромный кусок камня все еще заключал в своих объятьях его клинок. Демон обхватил породу свободной лапой и вырвал меч.
   - Мне не нужен тростник Ратиэля. Я потребую от тебя большей щедрости, эльф. Ты будешь обязан отыскать кое-что для меня, и поверь, сделать это в твоих же интересах, иначе...
   - Иначе, ты отыщешь и убьешь меня?
   - О-о-о, поверь, любезный Краитан, смерть покажется тебе желанным подарком по сравнению с уготовленным в случае неудачи наказанием, - некоторые из многочисленных глаз демона издевательски подмигнули эльфу, - Но, как ни странно, я верю в твой успех. Скажи мне, храбрый Краитан, что ты знаешь о культе Гаеруга?
   Краитан ответил не сразу, с трудом поборов удивление. Действительно, какой прок демону интересоваться забытым божеством орков?
   - Не больше многих. Знаю только, что племена восточного побережья отреклись от старых верований.
   - Ну что ж, это уже кое-что. Теперь слушай меня, слушай внимательно. Где-то на материке в одном из заброшенных святилищ Гаеруга спрятано нечто. Драгоценный камень, рубин. Его называют Око Гаеруга. Ты добудешь мне его. Как ты сам понимаешь, святилищ много, а рубин всего один. Я не удивлюсь, если на поиски уйдет уйма времени. Но найти рубин как можно скорее в твоих интересах. Потому что каждый раз, когда тебя постигнет неудача и орчий храм окажется пустым, ты установишь там камень, что я отдал тебе, и водрузишь в него свой славный меч.
   - Но зачем? Что за странный ритуал?
   - А затем, эльф, что каждый год день за днем меч будет забирать часть твоей души, а затем, водруженный в Камень Долга, будет отдавать ее мне. Вот такой подарочек мне, извини за каламбур, будет по душе...
   Смех демона был сродни сотням смертей. Краитан понял, пути назад нет...

***

   - Мастер.
   Краитан вздрогнул.
   - Мастер, вы бы накинули плащ. Ненастно сегодня на море. Видать скоро заштормит.
   Дейо заботливо набросил на хозяина, приютившегося на палубе между тюками с провиантом, его изрядно потрепанный плащ. Он был весел и беззаботен, так как понятия не имел, какой груз лежит на сердце Краитана. Он знал только то, что Краитан посчитал нужным рассказать. Очнулся Дейо только на палубе, когда ладья уже была в море. Ему было жутко стыдно. Ведь он, вместо того, чтобы стоять плечом к плечу со своим хозяином, плюхнулся от страха в обморок. Поэтому, вот уже несколько дней они не говорили о случившемся на острове. И Краитан, признавался себе, что, в общем-то, этому рад.
   - Мастер, а правда что правитель Илизии наделил наши стебли особой силой?
   - Правда, Дейо, - попытавшись изобразить улыбку, ответил Краитан.
   - Эле, - взмолил Дейо, - я тут сочинил кое-что. Разрешите.
   - Отчего нет, Дейо, отчего нет, - рассеяно ответил Краитан и дальше принялся задумчиво глядеть на волны. Тем временем воодушевленный согласием хозяина, Дейо почти с головой забрался в один из тюков и выудил от туда небольшой музыкальный инструмент.
   - Что это за тренчалка у тебя, а малец? - моряк, проходивший мимо, заинтересовался необычным инструментом.
   - Это лой. Именно благодаря нему музыку моего народа любят на всем Востоке, - гордо заметил Дейо и, устроившись поудобней, притронулся к струнам.
   Песня плавно лилась, разносимая соленым морским ветром во все края и, возможно, как хотелось верить ратиэльским странникам, до самых берегов Покинутых Скал.
  

Ночь тихо спустилась с горы к нам в леса.

Звон стали затих, не слышны голоса.

Ночное безмолвие спряталось тут.

И лес сладко шепчет: "Пусть войны уснут.

Устали они. Пусть они отдохнут".

Кровавую жатву собрал нынче Жнец.

Когда же насытится он наконец!

Но пусть подождет. Пусть потерпит чуть-чуть.

Ведь спят вечным сном те, кого не вернуть.

А выжившим - время сейчас отдохнуть.

Он знает, не долго придется ему

Томить наши души в телесном плену.

То завтра. Сегодня пусть даст он опять

Чуть веки сомкнуть, лишь чтоб силы набрать,

Чтоб жизнь подороже смогли мы продать.

Кто чист, словно горный прохладный родник,

Тот род наш продолжит, тот станет велик.

Ведь в ножнах его в час рассвета возник

Наш страж и судья - Ратиэльский Тростник.

Наш страж и судья - Ратиэльский Тростник.

  

Во сне юный воин, еще паренек

Как девушку милую обнял клинок.

Дороже всех, ближе ему он сейчас

В день сечи кровавой он жизнь парню спас.

И в сердце эльфийском огонь не угас.

О, недр земных первородный огонь,

Ты дланью своей стебель длинный сей тронь.

Чтоб дивный союз ваш - бесценный металл

Не только клинки, но надежду нам дал,

Спасеньем для рода эльфийского стал.

Вновь Хмурое облако, спрятав луну,

На черном крыле принесло нам войну.

Трубит рог тревогу. Пора выступать.

Кому как не нам за Добро воевать.

Кому как не нам за Добро умирать...

Кто чист, словно горный прохладный родник,

Тот род наш продолжит, тот станет велик.

Ведь в ножнах его в час рассвета возник

Наш страж и судья - Ратиэльский Тростник.

Наш страж и судья - Ратиэльский Тростник.

***

   - О, Великий Срединный, мой король, Светлоликий У-гимел прислал меня, графа Арно Мирот-Кара дабы передать его глубочайшую признательность за тот магический артефакт, олицетворение Вашей мощи и таланта, который Вы...
   - Хватит, хватит балаболить! - правитель Илизии рявкнул так, что у графа застучали зубы. - Я и без тебя знаю, что он замечательный.
   Демон не спеша, шлепая своими огненными лапами, подошел к Мирот-Кару.
   - Передай У-гимелу, что скоро я преподнесу ему еще более ценный подарок, подарок, который поможет ему стать единым правителем всего Сайгаросса. За него я требую Северный трезубец. Все, ступай, х-м, граф!
   Королевский генерал попятился назад. Спорить с демонами не входило в его привычки.
   - Правитель Испададден, я никогда не сомневался в Вашей мудрости, но зачем нам земли детей плоти? Демонов никогда не интересовала земля, - в подземных залах Илизии появилась еще одна огненная фигура.
   - Ты до сих пор мой советник, Эрхарок, именно по тому, что не сомневался в ней. Но ты так и не понял моего гениального замысла. Но я не виню тебя.
   - Просвети меня, Правитель. Я действительно не понимаю. Когда вы отдали У-гимелу Посох Тьмы, открывающий бездну, дабы помочь ему в порабощении непокорных лентарцев, я не сомневался - ваш замысел превосходен. К тому же, демоны-истребители проникли даже в Ратиэль. Этого даже я не мог предвидеть. Но какую роль в завоевании серыми Сайгаросса может сыграть кучка ратиэльцев?
   - Все проще, чем ты можешь себе представить, мой тупоголовый друг. Ведь ты не понимаешь, что есть нечто, что прочнее ратиэльской стали и тверже илизийских камней. Воля, питаемая чувствами, любовью к родным землям и ненавистью к тем, кто пришел отнять их. Именно она поможет Краитану найти то, что я приказал ему найти. Я, срединный демон, уже сотни лет живу изгоем в этом мерзком мире созданий плоти. Я изучал их. Изучал, пока не понял: они - пешки в руках богов и высших демонов. Но сила и богов и наших с тобой собратьев - именно в них. Вот поэтому боги и демоны избирают меж собой Посланников, а те нисходят на земли созданий плоти. Иногда по доброй воле, а иногда, - демон поморщился, - будучи насильно изгнанными. Именно Посланник обязан заступиться за тех, кто ему покланяется. Я уверен в том, что боги эльфов не снизойдут до того, чтобы помогать отказавшейся от служения им пастве. А вот орки, это другое. Прошли тысячелетия, а придание о Гаеруге-победителе до сих пор на устах у богов и демонов, хотя сам Гаеруг давно в усыпальнице Вечных. Осталась только память и Око. Да, мой дорогой Эрхарок, Око. О, это не просто святыня. Гаеруг оставил его тем, кто когда-либо вновь захочет вступить в схватку с демонами, с такими, как мы. Так что, с помощью нашего одержимого ратиельца, которому мы подарили последнюю надежду, мы лишим последней надежды всех созданий плоти.
   Илизийский демон вспомнил, как бесстрашно смотрел на него обезумевший от отчаянья Краитан, и обрел еще большую уверенность в своих словах.
   - А если он не справится или передумает?
   - Тем хуже для него. Я не откажусь прибрать к себе еще одну душу. Так или иначе, Око все равно окажется у меня.
   - Но как!?!
   - А вот так, - демона раздражало скудоумие его приближенного. - Пока полный ненависти и жажды мщения ратиэлец будет разрываться на часть между спасением собственной души и избавлением своего народа от незаслуженной кары, мы поручим поиски нашему гостю. Не думаю, что граф откажется послужить правителю Иллизии, даже если ему это будет не совсем по душе.
   - Но зачем Вам тогда Северный Трезубец, если вы и так достигнете желаемого, Правитель?
   - Ты определенно недостоин быть моим советником. Майарон и аарнумийские воители уже давно спорят за право обладать этим куском земли. Если еще и У-гимел вмешается в этот спор, на Сайгароссе поселятся хаос и разрушение. Не это ли самая благородная цель для демона - сеять хаос и разрушение...
  

***

  
   Отпрянув от зеленых вод, Кель перевел дыхание. Неимоверно хотелось пить. К горлу подступил неприятный колючий комок, поселившийся там, казалось, навечно. Руки не слушались, пальцы дрожали. Кель отчетливо понимал, это не шаманство, не какое-то там колдовство и не наважденье. Несмотря на возраст, в волшебстве как любой элементар он кое-что понимал, и теперь был уверен: это наивысшая магия, магия бога. Он почувствовал себя мелкой сошкой, попавшей в логово акул, самой ничтожной песчинкой в песках, которыми, забавляясь, играют ветры высших сил. Кель рукавом вытер проступившие на лбу капельки пота, попытался успокоиться, на секунду закрыл глаза.
   Открыв их, он остолбенел. Сказочный лес, диковинные деревья и травы, звери дальних земель - все исчезло, растворилось в один миг. Осталась только лужица с мутной зеленоватой водой, будто затянутой болотной тиной.
   - С иллюзиями рано или поздно приходится расставаться, юный кхот. Могилы моих братьев и сестер разбросаны от южных окраин долины Зарка до самых северных рубежей Хан'норских пустошей, а я до сих пор не могу поверить, что ратиэльская раса уничтожена, - прозвучал за спиной чей-то спокойный голос, заключавший в себе глубокую, неимоверную усталость. Смертельную усталость. - От великого народа осталась одна сотня! Сотня! И та пала под стенами Магиона и Иротана...
   Кель медленно обернулся. В двух шагах позади, там, где еще мгновенье назад на ветвях клена-великана мирно дремал огромный змей, на небольшом продолговатом куске каменной породы, закрыв лицо рукой, сидел эльф. Длинные черные волосы беспорядочными прядями спадали вниз. Только заплетенные на висках и собранные сзади косы цвета утреннего тумана позволяли хоть немного разглядеть лицо. Правой рукой эльф опирался на дивной красоты меч. Теперь Кель видел его наяву. Он был еще краше, чем в рассказе Ренора и в отражении зеленых вод. Тем временем безымянный поднял голову и посмотрел на Келя своими стеклянными глазами.
   - Он восхищает тебя, мой клинок, - эльф утверждал, а не спрашивал. - Мое спасенье и проклятье, надежда Ратиэля.
   - К-Краитан? - только и смог произнести завороженный Кель. - Вы - Краитан?
   - Кра-а-аита-а-ан, - вдумчиво и протяжно произнес, словно пропел, эльф. - Да, кажется, так меня звали когда-то. Хотя для вас, предателей, я - безжалостный выродок, убийца, безымянный...
   - Это ты убил тормийскую принцессу, последнюю из майаронских магократов? - ни с того ни с сего наугад выпалил Кель, не боясь разгневать владетеля Ратиэльского тростника. Любопытство как всегда взяло верх над здравым смыслом и благоразумием.
   - Люди, эти жалкие самолюбивые "повелители морей", - усмешка слышалась в словах безымянного. - Они первые отреклись от нас, отказались от своих обещаний и первые поплатились за это. Как, в прочем, и "храбрые" аарнуми со своими дружками - горе войнами длаггави. Пожалуй, Поля Росс называть так боле было бы нелогично. Их впору переименовывать в Поля Кровавых Росс...
   Кель не дал договорить:
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ничего. Только то, что долги оплачены, а предательство отомщено. То, что ты увидел в зеленых водах правды, должно помочь тебе все понять, понять правильно. Хотя, мне уже все равно. Скоро, очень скоро Ратиэльский тростник последний раз утолит свою жажду.
   С этими словами безымянный встал со своего каменного подземного "трона".
   Кель сильно пожалел, что не натянул на свой лунный лук тетиву еще до входа в пещеру. Тогда было не до этого, потом, околдованный буйством красок леса, ароматами природы и увиденным в зеленых водах, Кель напрочь забыл об осторожности. Теперь это упущение может стоить ему жизни. Но сдаваться без боя он не хотел. Боевой кинжал, подарок отца, все еще пристегнут к поясу, и теперь с еле уловимым звоном плавно выходил из посеребренных ножен. Хотя мастерства юного эльфа и длины его оружия явно не хватало, чтобы биться на равных с таким противником.
   Бросив небрежный взгляд на замершего в ожидании неизвестности Келя, безымянный рассмеялся:
   - Юноша, ты похож на загнанного зайца. Так же испуган и туп. Мне незачем убивать тебя. Я пресытился кровью.
   Улыбка тут же улетучилась с губ Краитана:
   - Неужели ты еще не понял? Единственной лакомой жертвой этого клинка был я сам. Илизийские твари не терпят нарушений условия контракта. Сегодня Ратиэльский тростник заполучит ту крохотную часть моей души, что еще живет во мне. Твой друг, наш общий знакомый, Ренор, - Кель оторопел, - назвал его юной девой, порабощенной монстром. Да-да, я слышал ваш разговор. Х-м, что ж, выходит темный был прав, но лишь от части. Ратиэльский Тростник, рожденный во имя спасения и ставший орудием возмездия в руках продавшего душу эльфа. Воистину, оружие достойное монстра. Оружие, само ставшее монстром.
   Крайтан вдруг задрожал, от злости гневно стиснув зубы, а затем прокричал:
  -- Все, довольно!!! Пусть музыка замолчит. Смерть приходит молча, в тишине.
   И дивная мелодия, что сопровождала Келя все это время, и к которой он уже успел привыкнуть, оборвалась. Он стоял напуганный и растерянный, пораженный увиденным. Если это Храм судьбы, то какая судьба его ждет? "Та, которую я выбрал сам. Я не случайно здесь, а значит, могу что-то изменить!" - ответил сам себе дикий эльф.
   - Эле Краитан, выслушайте меня! Вас предали, обманули. Но не братья эльфы, а демоны Илизии. Вы же понимаете это не хуже меня. Я Кель-Ри Тиррон, сын Ванн-То заклинаю вас, разорвите договор. Достаточно крови пролито...
   Краитан недоуменно взглянул на Келя, шаркая ногами, словно глубокий старик, подошел ближе, прикоснулся кончикам пальцев ко лбу эльфа. Он наморщился, будто пытаясь вспомнить что-то.
   - Ти-р-р-рон, Лунный Кот!?! Посланник Луны!!!
   Краитан пристально посмотрел в глаза дикому. Кель не мог отвести взгляд. Куда делись стеклянные гномьи игрушки? Это были живые, молящие о помощи, раскаивающиеся, страдающие, полные отчаянья и боли глаза, глаза влажные от слез.
   - Эле Тиррон, - обратился Краитан к Келю, словно тот был ангелом, снизошедшим чтоб спасти его, - я не справился и не исполнил обещанное Владыке Шаэну. Но я прошу Вас помочь мне исправить ошибку. Есть кое-что, чего, наверное не смог предречь даже всесильный демон Иллизии. Я нашел ЕГО, здесь, в этих зеленых водах. Вы видите это, - он указал на камень, на котором сидел. Это Камень Долга. Руны на камне и на этом мече - последнее, что осталось от великого языка ратиэльцев. Не дайте им сгинуть в вечности как и тем, кто создал их. И еще, я прошу Вас вонзить меч в камень.
   - Но тогда вы умрете, меч передавал демонам Иллизии части вашей души. Зачем делать это, если вы отыскали то, что они так хотели заполучить? Вы не собираетесь отдавать им рубин? Но это будет оскорблением для них, и они обрекут вас на муки!
   - Все верно, эле, все верно. Только я не пожертвую боле и капли из того, что уже вряд ли можно назвать душой? Я не дал мечу испить ее, последнюю каплю. Пусть это будет вызовом! Я встречу их иным способом, отыщу их даже в самой глубокой бездне, но... не в этом мире, эле, не в этом мире...
   Кель не успел опомниться, как Краитан отпрянул, и что есть сил зашвырнул Ратиэльский тростник куда-то во мглу пещеры:
   - А все таки, я отправил его во тьму раньше, чем отправлюсь туда сам, а эле! - он сделал стремительный шаг вперед одновременно ухватив правую руку Келя за запястье, которой тот все еще сжимал боевой кинжал, направил острее себе в грудь, и Кель ощутил, как что-то теплое и вязкое потекло по пальцам, пробежалось по тыльной стороне ладони и дальше, за рукав.
   - Тиррон, - почти прошептал Краитан, - Возьми его... возьми и помни, стремится к невозможному, это иногда единственный выход!
   Дикий эльф стоял, обнимая мертвое тело Краитана, повисшее у него на плечах. Слезы, что катились из глаз двумя мутными от пыли подземелья дорожками, не были слезами отчаянья. Это были слезы радости, радости за ставшую маленькой, почти невидимой, но все же душу, обретшую, наконец, свой долгожданный покой.
   Ренор глядел на Келя из темноты, осознавая, что ничем не может помочь ему. И дело было не в обряде посвящения. Просто тенебр понимал: иногда помочь себе можешь только ты сам. Его тревожило другое - предчувствие того, что это еще не все сюрпризы, сокрытые в гаеруговом святилище.
   - Ну, я не в силах представить, какие вы раззявы! - звонкий голосок Юнны казался чем-то чуждым этому тусклому, переполненному чужими страданьями и кровью, миру подземелий. - Милый, неужели можно было так просто бросить такую прелесть. Там, в крыле странной статуи застрял дивной красоты меч. На вид довольно дорогая штука. Наверное, этот клинок принадлежал какому-то славному войну или древнему королю. Правда, Кель?
   Но Кель уже не слышал слов любимой. Ужас, вселенский ужас застыл дрожью на его губах, читался в широко раскрытых карих глазах, ощущался в бессилии тела. Во тьме коридора, прямо за спиной его любимой Юнны то пропадали, то возникали вновь зеленоватые всполохи света, становившиеся все ярче с каждым ударом сердца.
   - Юнна!!! В сторону!!!
   Кель вложил в этот крик всю свою силу. Меч ратиэльца почти задел ее, срезав прядь волос. Слава Лугвэ, она цела... И пускай теперь меж ним и этим вечно жаждущим чужой крови оружием нет больше преграды. Это уже не важно... уже ничто не важно... все утратило смысл...
   Он уже почти рядом... почему время тянется так долго... нестерпимо долго...
   Черная дуга, рассекшая воздух у самых глаз и брызг зеленоватых искр-осколков было последним, что увидел Кель перед тем, как его окутала все это время будто следовавшая за ним по пятам тьма. Как казалось тогда, окутала навсегда...
  

***

   Удобно расположившаяся в уютном кресле Вилварин закончила писать и сладко зевнула. Она и не заметила, как, бесшумно взмахнув крыльями, над домиком, что одиноким сиротой расположился на окраине Кхот-Рака, затерянном в бескрайних длаггавийских дебрях лагере кхот, нависла птица-ночь. Огонек свечи принялся играть в салки с неслышно, на цыпочках прокравшимися в дом тенями. На подоконнике, мурлыкая себе в усы какую-то из своих любимых кошачьих колыбельных, дремал прирученный лесной кот. Девушка-меори вновь взглянула на лежавшего вот уже более суток без сознания Келя. Тяжелый вздох вырвался из груди. За мгновенье до того, как клинок безымянного должен был навсегда отправить Келя на ту сторону, эле Ренор успел заслонить юношу. Только богам известно, как, используя какие заклятия ему удалось с единого взмаха "Когтем" рассечь надвое это проклятое оружие. Кель остался жив. Но осколки ратиельского тростника, задели его. Ничего шрамы на лице заживут, но вот глаза...
   Нежная знакомая рука легла на плечо девушки. Вилварин вздрогнула. Ренор как всегда появился неслышно и неожиданно.
   - Он так и не приходил в себя? - тенебр подошел ближе, озабочено поглядывая на пропитанную кровью повязку, наложенную на глаза Келя. Цвет его кожи стал сродни цвету мрамора таттавских рудников. Прядь белоснежных волос, спадавшая на лоб, была испачкана кровью.
   - Его осматривал личный лекарь Лерона, - Вилварин все не решалась произнести то, что собиралась, - Скорее всего, видеть будет только правый глаз, да и то не очень хорошо. Левый он так и не сумел осмотреть. Веко будто срослось...
   - Это единственный врачеватель в лагере?
   - Да, к сожалению. Кхот, как ни странно, почти не знакомы с целительством.
   Меори перевела взгляд на Келя.
   - Иногда мне чудится, что он почти не дышит. Эле, неужели вы за этим искали его, искали, чтобы обречь на смерть... или, что еще хуже, на бесцельную жизнь. Вы не хуже меня знаете. Младший отпрыск этих кхот должен беречь голос и глаза. Иначе, какой из него шерпентор или элементар.
   Через распахнутое окно в комнату проникал запах осени. Вилварин плотнее укуталась теплым пледом. Сырые длаггавиронские ночи навивали на нее тоску. Или это не покидавшее ее ощущение потери, невозможности исправить то, что можно было исправить еще сутки назад. Она не решалась признаться себе в том, что в глубине души осуждает того, кто все эти годы был для нее непогрешимым кумиром.
   Обернувшись, темный эльф отрешенно взглянул на Вилварин, затем - на свою правую ладонь. Еще сутки назад она держала то, что так долго искал его отец, то, чему он сам посвятил долгие годы поисков. Воспоминания о недавних событиях вновь наполнили мысли тенебра...
  
   "В считанные мгновенья Ренор оказался рядом с Келем, подхватил его, не дав упасть. И тут же крик, раздавшийся за спиной заставил темного вздрогнуть и обернутся.
   Подбежавшая Юнна стояла сейчас прямо за ним, сжимая в ладонях рукоять сломанного клинка-демона.
   - Его надо уничтожить... слышите, эле Ренор. Он не остановится... надо уничто...
   Эльфийка вдруг ощутила, как ее рука, держащая рукоять меча, тяжелеет. Тело начало неметь, очаровательный румянец сгинул с нежных эльфийских щек. Ему на смену пришла синеватая бледность. Юнна закатила глаза, ее ноги подкосились...
   Быстрый и неуловимый - вспышка молнии на сумеречном небосклоне, нависающим над Морем Забвения в сезон штормов - темный эльф вырвал из ее обессиленных рук обрубок проклятого клинка, ринулся к Камню. Тело пронзила дикая боль, будто тысяча кровососов враз впились в него. Уже теряя силы, Ренор навалившись всем своим телом, отчаянно вогнал то, что осталось от ратиэльского тростника в Камень почти по самую рукоять. Боль отпустила.
   - Это была последняя плата! Больше тебе не питаться душами живущих на поверхности!
   Входя в Камень, клинок зашипел, плавя твердую породу. Задыхаясь в облаке пыли и ядовитого пара, Ренор вновь ринулся к Келю.
   Дикий эльф лежал без сознания. Все его лицо было залито кровью. Глаза! Надо проверить, целы ли глаза. Правый, похоже, удастся спасти, а вот левый... о, Лугвэ!!!
   Ренор в растерянности уставился на пустую, сочащуюся кровью глазницу. Впервые в жизни он готов был признать поражение.
   - Боги, что я сделал не так?
   Эле взял Келя за руку. В крепко сжатом кулаке юноши было спрятано нечто, от чего исходило слабое алое сияние.
   - Неужели это оно, ОКО!?!
   От удивления глаза Ренора сверкнули так, что даже лежавший рядом Коготь на миг блеснул ярко красным свеченьем. Ренор заметил это. И тут же память настигли всполохи прошлого - давно забытые голоса, звучавшие много лет назад для него одного в храме теней.

Лишь однажды предстоит тебе держать его на ладонях, но только за тем, чтобы отдать иному, дабы он стал таким, как ты...

  
   - Стал таким как я...Ну конечно! Это же Око, Око Гаеруга. Алое Око!!! Таким как я... Что может быть проще...
   Не переставая говорить, Ренор склонился над юношей.
  
   Запыхавшаяся Вилварин вбежала в зал, и тут же зажмурилась; алый свет наполнял пещеру, словно там навсегда поселилось сайгаросское солнце. Когда сияние погасло, она увидела идущего ей на встречу Ренора. На руках он нес Келя. Не в силах понять, что тут произошло, меори виновато смотрела на тенебра своими недоумевающими глазками.
   - Она...меня...обманула. Сказала, что...за ягодами, а ... сама...
   - Посмотри, что с дочерью амбассадора, приведи ее в чувства, А затем живо на поверхность.
   Не успевшая отдышаться эльфийка ринулась к Юнне."
  

Мечом Преисподни лишенный очей

Падет ослепленный воин.

В глазницу его тот, кто жил средь теней

В сей миг вложит око иное.

И алым сияньем новой зари

Пылать будет око это.

Посланника взором на мир посмотри

Сожги кривду правды светом.

   Теперь слова из отцовского дневника, что он перечитывал тысячу раз, перестали казаться Ренору бессмыслицей.

***

  
   Ночь смотрела на него в упор. Пялилась своим огромным неморгающим, отдающим неестественно-красным, глазом. Лунные лучи-щупальца шарили по полу, живой лозой обвивали ножки кровати, норовили залезть под одеяло, робко еле ощутимо гладили по лицу, которое горело, словно кто-то отхлестал по нему ветвями колючего кустарника дилокс. Наверное, это бред. По крайней мере, эльфу в здравом уме такое бы никогда не привиделось. Что ж, несостоявшийся вентоэлементар Тиррон, заклинатель ветров, способный срастить воедино оперенье заговоренной стрелы и силу любого, даже самого неукротимого урагана, сплетающий стрелы из воздуха, из молний, даже из солнечного луча. Ты мог бы стать достойным отпрыском рода. Ты многого добился, многое узнал. Чары элементов покорились тебе. Только каков прок от подобных умений, если не знаешь, куда пустить эту самую зачарованную стрелу. Точнее, не видишь. Вот так, милая Юнна, в этот раз рядом не оказалось лунного вяза, и воин Духа теперь просто дикий эльф, Кель-Ри Тиррон. Хотя нет. Теперь просто Кель.
   Чьи-то голоса, звучавшие будто над самым ухом, мощным рывком вырвали эльфа из цепких лап забытья. Кель пришел в себя.
   - Эле, - он с трудом справлялся с сухими, слипшимися губами, - как видите, я оказался не тем, кого вы искали.
   Вилварин чуть не подпрыгнула на месте. Отбросив плед и уронив свой дневник на пол, она ринулась к кровати. Ренор спокойно, но с особой теплотой взглянул на своего ученика.
   - Лугвэ! Кель, ты в порядке? Тебе больно? Может принести что? - запричитала, словно наемная плакальщица Вилварин.
   - Н-нет... спасибо. Ничего не нужно. Эле, вы нашли его? Краитан отдал мне что-то перед тем, как... Это было оно?
   - Ты совершенно прав, Кель. Это было то, что я искал.
   Слабая, почти незаметная улыбка тронула губы юноши.
   - Хм... ну хоть на что-то я сгодился. Жаль, что я не смогу теперь стать вашим учеником.
   Ренор присел рядом с диким. Келя поразило то, как ведет себя тенебр. В его взгляде, голосе будто читалась непонятная Келю невесть откуда взявшаяся уверенность в том, что с юношей теперь все будет хорошо, хотя сам дикий был весьма далек от подобных неоправданно оптимистичных мыслей.
   - Ты уж стал им, мой друг.
   - Но как? - Келю показалось, что Ренор из жалости пытается его успокоить, - Я же почти слепой. Даже сейчас я вижу вас достаточно плохо, хотя вы сидите рядом.
   Вилварин удивленно посмотрела на юношу.
   - Кель, ты видишь мастера Ренора? - девушка отстранилась - Но твои глаза сейчас плотно закрыты. К тому же на них повязка, пропитанная целебной мазью!
   Юный Тиррон выдержал паузу. Либо это жестокий и неуместный розыгрыш, либо пока он был без сознания, случилось кое-что ему пока неизвестное.
   Верхокк возьми!!! Я же потерял зрение. Почему я до сих пор вижу эту кровавую луну? Вижу...луну...ВИЖУ...
   Мысли тягучей смолянистой, вязкой жидкостью медленно склеивались в голове воедино. Охвативший его страх придал ему сил. Только сейчас он почувствовал внутри себя нечто чужеродное. Кель повернул голову в сторону Ренора, уставился на него. Тенебр не видел его глаз, но точно знал: сейчас Кель смотрит на него в упор.
   - Что вы сделали со мной, ринтри Садей? - дикий первый раз за все время их знакомства обратился к тенебру так, будто желал подчеркнуть его принадлежность к темной расе.
   Ренор не ответил. Он медленно протянул руку к лицу юноши, аккуратно снял повязку. Кель дернулся, пытаясь прикрыть глаза рукавом. Яркий алый свет брызнул словно ошпарив. Почти как тогда, в святилище Гаеруга. Его веки сомкнулись еще плотнее.
   - Лугвэ! Что со мной? Почему я не могу закрыть глаза? Почему я все время вижу?
   Вилварин лишь отдаленно понимала, что происходит. Но сейчас она смотрела на Ренора, словно тот был мастером пыток. Жестоким и отчужденным.
   - Кель, - голос Ренора звучал радостно. От удивления Кель на мгновенье забыл даже о собственной боли, - Ты будешь видеть! Будешь видеть так, как не видит никто из смертных, и то, что не дано увидеть никому. Ты теперь носитель ГАЕРУГОВА ОКА. Для меня честь быть твоим учителем, Посланник Тиррон.
   Не обращая внимания на боль, Кель молча приподнялся. Его руки впились в деревянные поручни кровати. Он сделал глубокий вдох и раскрыл веки. Луч алого света вырвался наружу, вырвался и погас...
  

***

  
   События, произошедшие в западных провинциях, всколыхнули весь Великий Лиамегар. Послу Лерону было срочно приказано явится в салютарский дворец, чтобы лично разъяснить Его Величеству У-гимелу, каким образом восстание, о котором он даже не знал, сумели так оперативно подавить, лишив мятежного графа его основных боевых сил. Мирот-Кар и горстка его приближенных, переправившись через Промысловый пролив, поспешили скрыться на одном из Западных островов. Но его поимка была делом времени.
   Сегодня с самого утра главные ворота Кхот-Рака были открыты настежь, и охраняли их не обычные стражники алебардисты, а личные гвардейцы Владыки Амирр-Диот, который провожал сегодня высокопоставленного гостя.
   - Ну что ж, эле Амирр, я передам Светлоликому Императору Ваши поздравления с так благополучно миновавшей его угрозой бунта.
   - Я был бы признателен Вам, Эле Лерон. Простите мне мою старческую назойливость, но я вновь хотел бы попросить вас не настаивать на наказании элементара Тиррона. Парень итак пострадал. К тому же, мы с вами прекрасно понимаем, что в этом, от части, и наша вина. Тенебр оказал нам услугу. Он был в праве просить об ответной. До сих пор не возьму в толк, зачем ему понадобился именно младший Тиррон. Кстати, я очень удивлен тому, что он сумел встать на ноги всего за пять дней.
   - Я ничего не могу обещать вам. Уж не знаю, по собственной ли воле или по принуждению Юнна отправилась вместе с ним, да только говорить она об этом на отрез отказывается. Одно скажу твердо: и провинившихся болотных лисов, так нелепо потерявших командира, не смотря на то, что они каким-то чудом отвели угрозу восстания, и юного Тиррона я бы с удовольствием отправил на острова, добивать мятежников.
   Владыке не нравился тон амбассадора, но он понимал: эта беседа ни к чему не приведет. Амирр поспешил сменить тему.
   - Что ж, воля ваша. Кстати, надеюсь, Ваша прекрасная дочь чувствует себя лучше?
   - Спасибо, любезный эле Амирр-Диро, - Юнна подошла к отцу, нежно поцеловав его в щеку, - я чувствую себя превосходно.
   - Отрадно слышать, дитя мое, - холодно произнес Владыка. Его слегка задело то, что столь юная ри так бесцеремонно прервала их разговор.
   Кто-то слегка притронулся к локтю Юнны. Обернувшись, она скривилась от неприязни:
  -- Отец, этот безродный дикий снова преследует меня!
   - Девочка моя, как можно! - чаша терпения владыки Амирра была переполнена. - Ри Тиррон - не безродный. Его древний род ведет свое начало от славных воинов Востока, пришедших на Сайгаросс почти три тысячи лет назад. К тому же, мне казалось, тебе нравится этот определенно неординарный молодой эльф.
   Кель слегка дрожащим голосом, пытаясь сдержать обиду, обратился к милой.
   - Юнна, ты не попрощаешься? Ты не разу не навестила меня?
   - Не пристало дочери амбассадора якшаться с солдатами!
   Его Превосходительство и Владыка с недоумением посмотрели на эльфийку. Кель проводил взглядом надменно удаляющуюся к карете Юнну-Ри.
   - Прошу меня извинить, Владыка. Амбассадор Лерон, - Кель поклонился и как можно скорее направился прочь.
   Карета тронулась. Скрип открывающихся ворот и грохот колес заглушил сорвавшиеся с губ слова.
   - Прости меня, Кель! Прощай... Так будет лучше...

***

   - Не надо, Кель. Не терзай себя. Знакомство с ратиельским тростником ни для кого не проходит бесследно. Слава Лугвэ, мы оборвали цепочку несчастии, им вызываемых. Он просто выкрал, выпил ту часть души Юнны, где она хранила свои чувства к тебе, - Ренор положил руку на плечо дикому, одиноко стоявшему у могилы эле Крайтана.
   Вместо надгробья над могильным холмиком возвышался Камень Долга, навечно заключивший клинок из Ратиэля в свои каменные объятья. Ренор присел, дотронулся рукой до могильного холмика. Нелепое, необъяснимо тревожное предчуствие подсказывало ему, что ратиельский тростник еще напомнит о себе.
   Кель не отрываясь смотрел на руны. Внезапно клинок сверкнул на солнце. Так, что пришлось зажмуриться. Когда Кель вновь направил взгляд на меч безымянного, он не мог поверить увиденному. Огромная когтистая лапа, сотканная из пламени прочно обхватывала его рукоять, будто пытаясь высвободить то, что осталось от ратиельского тростника из каменного плена, выкорчевать и вновь пустить его в ход. С трудом подавив удивление и страх, дикий взглянул на эле Садейа. Учитель конечно не мог видеть того, что сейчас предстало взору его ученика, но, кажется, прекрасно понимал: теперь он может только догадываться о тайнах, которые дано увидеть и разгадать Носителю Ока.
   - Это славный клинок. Даже огонь демона не извратил его благородную суть. Но его место здесь, рядом с хозяином,- произнес Кель и чуть тише, будто обращаясь к трехпалой огненной лапе, с призрением и ненавистью произнес - Долг уплачен.
   - Что ж, твоя судьба - заклинать стрелы. Так почему бы элементару не вступить в ряды звеньев? Но теперь ты не просто заклинатель стрел. У тебя особый дар. Ты должен держать его в тайне от других. Не каждому под силу подобная ноша. - Ренор тревожно взглянул на ученика, ожидая его реакции. - Ты нужен лентарцам. И ты не сможешь отказать, потому что ты сам лентарец.
   - Знаешь, - голос Келя звучал неожиданно по-взрослому, - когда ты подошел к нам тогда, в Лунной роще, рассказал о храме, о том, что ты - один из звеньев, я не поверил тебе, а Юнна сразу согласилась отправиться в Фиир'кзар. И дело было не в приказе Владыки. Она верила в меня, знала, что я тоже могу сделать что-то великое, что в этом есть смысл. А теперь и я верю, верю, что это все не зря. У каждого из нас вой Храм Судьбы, каждый сам выбирает, войти ли в него, или жить как прежде. Ну, кто-то же должен быть новым Посланником, пусть, даже если другим плевать. Мы уже сделали шаг, Ренор. Кто, если не мы, а? Мне кажется...Я ВИЖУ, кто виновен в том, что один народ полностью истреблен, а другой - стоит в шаге от небытия.
   Ренор одобрительно кивнул. Кель все так же смотрел на ядовитый клинок ратиэльца. Он так и не сказал темному, что открылось ему в водах подземелья Фиир'кзар. Не сказал, что не будет больше звеньев Великой цепи. Не сказал, что он, Кель - последнее из них. Игра богов и демонов, длившаяся тысячелетия, завершена. Теперь дело за эльфами. Именно им предстоит сделать то, что раньше было под силу лишь Посланникам, расставить все по местам.
  
   - Что это за письмена, Кель? - Ренор зачарованно глядел на руны, украшавшие гарду клинка ратиэльца.
   - Это песня, песня на языке эльфов Ратиэля.
   - Ты знаешь, о чем она?
   - О том, что иногда, - голос Келя дрогнул, - стремится к невозможному необходимо...
  
   Кель все еще отчетливо помнил, как шхуна с прожженными парусами отплывала от осыпанных пеплом огненно-пламенных берегов Илизии, как гордо стоял на корме эле Краитан, как юный оруженосец, взяв в руки лой, тронул струны, как песня, успокоив бурные воды Кипящего моря, тревожила души майаронских моряков:

"...Трубит рог тревогу. Пора выступать.

Кому как не нам за Добро воевать.

Кому как не нам за Добро умирать..."

  
   Глоссарий
  
   Верхокк - мелкий бес, имп-инфрнал, встречающийся в фольклере почти всех живущих на сайгароссе рас и народностей.
  
   Длаггави - еще пару сотен лет назад их называли зверолюдьми и считали за полу разумных диких существ. В большей мере такое отношение было связано внешностью длаггави. Их по-кошачьи приплюснутые огромные вечно влажные носы, кожа, покрытая хоть и редкой, но все же шерстью, а так же обильная рыжеватая растительность на лице долгое время отпугивали другие расы Сайгаросса.
  
   Аарнуми - живущие обособленно и отчужденно от остального мира, эти племена людей были все же втянуты в конфликт за право владения полуостровом Северный трезубец. Ведшие до недавнего времени кочевой образ жизни, этот, считаемый другими расами Сайгаросса варварским, народ ныне поселился на северо-востоке.
  
   Живущие-под-солнцем. (меори) Так на Сайгароссе называют жителей Унганы, предки которых когда-то были темными эльфами, представителями небольшого рода, решившего навсегда переселиться на поверхность. Более полутысячи лет живущие на поверхности, они приспособились к сосуществованию как с серыми собратьями, так с орками и людьми. Их кожа чуть светлее, нежели у темных, а телосложение менее хрупко. Белоснежные волосы имеют сероватый оттенок. После завоевания Унганы, остатки меори, как их называют серые, расселились по всему Сайгароссу, и ныне живут отдельными общинами. Среди выживших жителей Унганы назревает всеобщее желание вновь вернутся к жизни в пещерах и подземельях.
  
   Легенда о Лунном Коте. Одно из самых древних преданий Сайгаросса, созданное, как полагают, древними жителями Восточного побережья. Существует множество версий этой истории, но самая распространенная из ни гласит:
   "Однажды одинокий охотник, отшельник Тиррон, заплутав в дебрях леса, встретил огромного дикого вепря. Вепрь был столь ужасен, что ему не оставалось ничего иного, как бежать прочь от чудовищного зверя. Но вепрь стал преследовать эльфа, и тогда тот, совсем выбиваясь из сил, решил взобраться на дерево. Наступила ночь, но вепрь все еще терпеливо ждал, когда обессиленный и измученный голодом и жаждой охотник, ослабнет и упадет.
   Понимая, что он обречен, Тиррон взмолил Богиню Луну о помощи. И она услышала его мольбу. Она превратила его в дикого кота и направила свой луч прямо к кронам дерева, на котором сидел обессиленный эльф, чтобы тот смог взобраться по нему прямо к ней на ночное небо. Долго эльф-кот взбирался по лучу к прекрасной Луне, а когда добрался, то осознал, что прекрасней нее нет в этом мире ничего. Луна тоже полюбила красивого и отважного эльфа. Но отец прекрасной Луны, Серебрянный Змей (прим. - Млечный путь у эльфов Ратиэль), возмущенный тем, что смертный эльф дерзнул возжелать его дочь, заставил своего сына, Солнце, отдыхавшего на дне моря, пробудится раньше срока. Солнцу было жаль сестру, но перечить отцу он не смел. Луч луны растаял в тронувшем небосвод до срока рассветном зареве.
   Тиррон сорвался с неба, но, как и положено коту, приземлился на все четыре лапы. Он победил вепря, но навсегда остался диким котом, обреченным вечно блуждать тоскуя и плача в ночи, ожидая, что когда-нибудь с ночного неба только для него снова упадет луч возлюбленной".
   Известно, что дикие коты Ратиэльских лесов охотятся только по ночам и издают характерный рев, похожий на плач.
  
   Эле - вежливое обращение, принятое среди эльфов Сайгаросса. Если аарнуми или длагавиец обратится к эльфу не употребляя его, он тем самым нанесет ему серьезное оскорбление. Обращаясь к темным эльфам Великих Домов, принято употреблять слово ринтри, что значит "благородный". Хотя, как правило, обращение "эле" будет так же верным и используется чаще.
  
   Хаккон - длинный кривой меч с характерной удлиненной рукоятью и иногда с отчетливо серповидной формой клинка, встречающийся преимущественно в восточных областях Сайгаросса. Такая форма при односторонней заточке на выпуклой стороне лезвия обеспечивает возможность наносить чрезвычайно широкие долго заживающие порезы..
  
   Лой - струнный инструмент эльфов ратиэль. По форме и звучанию напоминает мандолину.
  
   Риаррн - командующий сотней лунных лучников.
  
   Питьон - так на Сайгароссе принято называть колдунов, посвятивших себя изучению магии смерти с целью продлить свою жизнь или оттянуть смерть, отнимая энергию жизни у иных существ. Говорят, что с этим темным искусством сайгароссцев познакомили срединные демоны.
  
   Фаэт-бог ветра.
  
   Лугвэс - божество, ассоциируемое с луной.
  
   Краткая хронология
  
   1115 год С. э.- начало войн Серой эпохи.
   1117 год С.э.- У-гимел завоевывает Лентару.
   1125 год С.э.- Договор Суши и Моря. У-гимел и Санарот Тормийский, правитель Майарона приходят к соглашению, согласно которому серые эльфы и люди севера в течении 300 лет обязуются не воевать друг с другом. За майаронцами остается Хрустальное побережье и часть земель аарнуми (Северный Трезубец), а Лиамегар с этих пор простирается от Барьерной реки до Гор Полумесяца и Тормиева Вала.
   1212 год С.э.- Ратиэльская сотня уходит из разоренных земель Рилии ипересекают пустоши Хан-Нор (многие сайгаросцы считают, что хан-норские равнины и есть их родина. От сюда и прозвище "Ханнорские безумцы"). Они нанимаются на службу к У-гимелу, который в том же году нарушает Договор Суши и Моря и вторгается в Майарон, основными силами штурмуя Тормиев вал и осаждая Магион, используя ратиэльцев. К 1246 году (Битва на полях Росс) в живых остается последний ратиэлец - Крайтан.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   63
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"