Аннотация: Этот инцидент перевернул все существовавшие представления о "небесной механике". Впрочем, возможно, что все это было лишь газетной шумихой, чтобы вытрясти из правительства побольше субсидий ученым. Я не знаю. Я только лишь видел звезду...
Август приветливо распахнул свой иссиня-фиолетовый вечер над старой усадьбой. Ровно к десяти часам Анабель, устав от разговоров и танцев, выбежала на балкон, с которого был виден пруд. Звезды, как по заказу, разложили в эту ночь свой небесный пасьянс столь восхитительно-ярко, что у девушки закружилась голова от одного взгляда на них.
- Лилиан! Лукас! Риетта!
Балконная дверь распахнулась, и к девочке присоединился черноволосый красавец Люс.
- Да, - проговорил он, затягиваясь сигарой, - красиво...
Звезды отражались в темной стоячей воде, а между небом и гладью пруда темнела полоска леса.
- Почему нет сегодня луны? - спросила Анабель тоном нетерпеливого ребенка. - Я так люблю здешнюю луну!
- Сейчас она появится, - улыбнулся юноша, неторопливо поднимая руку.
- Не надо, Лукас! Не смей!
Звуки рояля, доносившиеся с веранды, умолкли.
- Ну вот, сейчас все придут сюда... Нам было так хорошо вдвоем, правда?
- Ты сама же звала посмотреть на звезды, - и Лукас со смехом потрепал Анабель по растрепанным волосам. - Хей, ребята! - крикнул он вниз. - Почему бы нам не освежиться?
Вся компания вышла на освещенный двумя фонарями небольшой двор. Леди Имрис, в мерцающем лилейными искрами платье цвета темной лаванды, держала в руках изящный хрустальный фужер.
- Анабелли, дитя мое, подойди, - подозвала она мягким, глубоким голосом. - Я хотела поднять тост за тебя.
Собравшиеся вокруг шумно выразили свое одобрение. Анриетта, младшая сестра хозяйки дачи, вытащила в круг смущенную подругу. Имрис полуобняла девочку за плечи, по-родственному прижав к себе.
- Мы сегодня пьем за твой первый взрослый праздник, Анабель, - начала она речь, - за твое совершеннолетие. И я хочу поблагодарить тебя за то, что первым твоим серьезным решением стало это совместное торжество. Я надеюсь, что тебе и дальше будет по душе наша скромная компания.
- Алле-оп! - словно чертик из китайской шкатулки, появился Люс с большой бутылкой шампанского. - Вы простите меня, леди Имрис, но на сегодня нашей Белли, наверное, хватит официоза.
На время вечеринок экономка и горничная всегда получали выходной и отсылались в город - наш Внутренний Круг был закрыт от глаз посторонних. Для всего мира мы выглядели не более чем компанией "золотой молодежи", слегка увлеченной искусством и, возможно, историей. Анабель - на самом деле ее звали Маречка Слонска, - была дочерью польского алкогольного магната. В Лисино ее привело случайное знакомство с Анриеттой на одном из дорогих курортов. Неизвестно, по каким критериям отбирала леди Имрис кандидатов в наше избранное общество, но Анабель (мы здесь звались другими именами) все же вошла в Круг. Не могу сказать, чтобы Имрис, да, пожалуй, и я, были счастливы от этого. В тот вечер девочке исполнилось шестнадцать, и, хотя она была ровесницей Лилиан и лишь на год младше Риетты, мы все воспринимали ее как маленького, избалованного ребенка.
- Я сейчас принесу бокалы, - Анриетта побежала в дом. Анабель кинулась следом, но тут же очутилась на руках у Люса, не зная, смеяться ей или негодовать.
- Лукас, отпусти, негодник! Ты уронишь меня!
- Это вряд ли!
Я заметил недвусмысленный взгляд сеньориты Лили, скользнувший по атлетической фигуре Люса Мэтфилда, и понял, что пахнет маленьким скандалом. Я знал Лилиан уже третий год: с ней можно было уживаться, но лишь не оказываясь у юной стервочки на пути. В столь нежном возрасте она твердо знала себе цену - и, я не сомневаюсь, вела потихоньку в дневничке длинный список "победных" возлежаний. Впрочем, Люса я знал еще дольше, и поэтому Лилиан в своей ревности для меня смотрелась забавно. Я оглянулся на Имрис, но она была поглощена разговором с Ингредо и, судя по всему, говорили они о чем-то важном. В такие моменты Имрис неуловимо менялась, исчезала очаровательная наигранность ее голоса и жестов, и меня это всегда слегка пугало. Я опять вернулся к Люсу и Анабель.
- У меня есть предложение.
Лукас, разгоряченный от вина и праздничного настроения, опустил, наконец, девочку на землю. Она весело обняла его. Я спиной почувствовал волну негодования со стороны Лилиан и понял, что вмешался вовремя.
- Сейчас половина одиннадцатого. Если возьмем глиссер, успеем добраться в Зеленомыс. Там сегодня в камерном зале играет электровиолина.
Белли обрадовалась, как ребенок. Глиссер - автомобиль на гравиподушке - был штукой еще редкой и безумно дорогой, в нашей компании он имелся лишь у Ингредо. Впрочем, я не сомневался, что наш самый тонкий ценитель искусства посетит концерт с удовольствием.
Глиссер был шестиместным. Ингредо сел за штурвал, и рядом с ним устроилась леди Имрис. Мне показалось, ее что-то тревожит, но я не стал спрашивать. Сзади сели Риетта с сестрой, Лукас взял Белли к себе на колени, и мне пришлось проделать то же с разобиженной Лили. Всю дорогу я шептал ей на ухо какую-то дребедень, и вел себя так, будто шампанское окончательно лишило меня здравого смысла.
- Ты мой должник, - умудрился я шепнуть Люсу, когда мы выбирались четверть часа спустя из машины.
- Сочтемся, - хитро подмигнул мне друг, бросив взгляд на успокоившуюся и даже слегка сомлевшую Лили.
- А что, собственно, будут играть? - подала голос до сих пор молчавшая Анна.
- Кажется, классику золотой эстрады. Конец XX века. Обязательно - "Бурю"...
- Фи, девяностые, - сморщила носик Лили. - Время господства пошлости и утраты культурных ориентиров...
- Всего лишь - период накопления капитала, - пожал плечами Люс. - Зато мы живем в эпоху очередного ренессанса...
Концерт был и вправду великолепен. Лукас угадал: игрались пьесы мисс Маэ, в том числе и знаменитая "Storm", а также несколько более поздних этюдов. Все представление едва ли длилось до полуночи, после чего в санатории, к которому относился и зал, устраивали банкет. Это было более чем кстати, тем более Имрис и Ингредо встретили знакомых меценатов, и мы были тут же приглашены. Я обратил внимание на скрипачку - она была тут же: невысокая, но компентируюшая свой рост столь высокими каблуками, что, казалось, она стоит на цыпочках, смуглая, в полупрозрачном концертном платье, то ли тайка, то ли вьетнамка, Найоли Кайо.
- Смотри, шепнул мне Лукас, - по-моему, она пытается походить на Ванессу Маэ.
Я смутно припоминал видеоролики начала века, но так и не смог блеснуть эрудицией. Впрочем, я всегда доверял Люсу в подобных вещах.
Найоли, раскрасневшись, раздавала автографы, облокотившись на белое мультипиано, стоявшее в холле. Я невольно подумал, что ни электровиолина, ни мультипиано не сравнятся в звуке с роялем и простой скрипкой. Впрочем, это дело вкуса: из любого инструмента, если захотеть, можно извлечь магию звука. Я подошел к администратору и шепнул пару слов, едва заметным жестом отправив крупную купюру в его карман. Получив тут же согласие, я откинул крышку белого монстра. Потом - глубоко вдохнул, и с пальцев на клавиши потекли звуки. Плагин - проектор на крышке - взметнул к потолку объемные лазерные фигуры, танцующие в такт моей музыке. Я поймал на себе взгляд Найоли - смесь недоумения с уважением - и понял, что играю вариации на тему все той же "Бури". Я кивнул девушке, она меня поняла. Несколько тактов спустя в мелодию вплелись звуки виолины.
Сначала девушка послушно вела музыкальную линию за мной, а я забавлялся, неожиданно смещая акценты. Но вскоре, освоившись с моей манерой игры, Найоли перешла в контратаку, виолина зазвучала уверенней, и, мне показалось, правильней (я порой слишком отходил от темы, увлекшись украшательством). Теперь не я задавал тон, а скрипачка вела меня, как проказника-школьника, и я лишь вторил ей серебристыми и фиолетовыми аккордами. У меня в руках, в электронной памяти инструмента, были силы целого оркестра, и все же одна скрипка руководила, а я подчинялся. Несомненно, мисс Кайо была мастером, и я недооценил ее во время обычного концерта, сыгранного для "простых" людей. Адреналиновая дрожь восторга соревнования охватила меня, мои пальцы летали между клавишами и сенсорным пультом аранжиратора. Видения, созданные плагином, достигли максимальной вышины и полноты, они казались диковинными существами во плоти, плетущими в неистовом танце потаенный обряд. Найоли на миг смешалась, перестала бороться, влилась в мою - уже давно мою собственную! - тему, но я не мог остановиться. Напряжение нарастало, я забыл обо всем на свете, для меня не существовало уже ничего, кроме пляски света и звука. И - стоило мне подумать, что человек не может, не имеет права обладать подобной стихией, как Найоли вскрикнула.
Мои руки замерли на клавишах - и финальный аккорд вышел долгим, чересчур долгим.
Найоли стояла на коленях, выронив смычок и инструмент. Прозрачный, переливчатый корпус виолины треснул - я надеюсь, что от удара об пол, а не раньше. По лицу скрипачки беззвучно катились крупные слезы.
Люди в зале сидели в шоке (кто-то плакал, кто-то сидел лицом в столик), а в дверях стояла бледная, бледнее смерти, леди Имрис.
- Посмотри, что ты наделал, - ее голос прошелестел высушенной полынью. Я вышел за ней следом.
Светало. Над едва голубеющим горизонтом билась, кричала, звала на помощь совершенно новая звезда.
Наступало утро 18 августа 2071 года.
P.S. В ночь на 18 августа 2071 года астрономы обнаружили, что комета Алларио, проходившая в это время через солнечную систему, внезапно изменила свою орбиту и направилась к Земле. Причины этого феномена так и остались неясны, несмотря на все достижения космической науки. Последующие несколько лет ученые безуспешно подсчитывали возможные последствия сближения планеты с небесным телом, но ни один из расчетов не подтвердился, и полгода спустя курс Алларио снова мистическим образом изменился. В 2075 году комета окончательно покинула пределы Солнечной Системы, оставив ученым биться над "загадкой Алларио", не разгаданной до сих пор. Этот инцидент перевернул все существовавшие представления о "небесной механике". Впрочем, возможно, что все это было лишь газетной шумихой, чтобы вытрясти из правительства побольше субсидий ученым. Я не знаю. Я только лишь видел звезду...