Мейланов Вазиф Сиражутдинович : другие произведения.

Государство и рынок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И здесь я перехожу к другой идее связанной с предыдущей: а кто лучшие? Достоевский считал, что нация создается, определяется теми, кого она считает лучшими. Мысль абсолютно верная, хотя сам Достоевский определял лучших до смешного неверно. У нас беда, на мой взгляд, в том, что зависимые, запуганные или искренне заблуждающиеся журналисты, писатели и музыканты неверно определяют лучших и губят общество тем, что дают ему неверные ориентиры. Сегодня не работает важнейший для общества институт выделения лучших.

ГОСУДАРСТВО И РЫНОК

Выступление на ученом совете ИСЭИ ДНЦ РАН
25.01.1994

   В чем, в первую очередь, назначение государства? Роль государства в период перехода к рыночной экономике состоит в обеспечении законности, личной безопасности граждан, защите предпринимателей от внеэкономического давления преступных структур. Борьба с преступностью, для меня, сегодня задача номер один для государственных структур Дагестана и России. Сегодня организованная преступность разрушает механизм самокоррекции общества, а это (разрушение механизма самокоррекции) неизбежно ведет к гибели любое общество. Ведет общество к состоянию гоббсовой "войны всех против всех". Сегодня ломка общественных институтов отбросила -- институционно -- наше общество к эпохам образования самого института государства. Для нас сейчас, сегодня, актуальна не болтовня об индустриальном или постиндустриальном обществе, а разговор о том, как сохранить само общество, ибо не индустриального общества у нас нет, а просто общества. Для нас сегодня актуален Томас Гоббс, 350 лет тому назад размышлявший над идеей государства ( 1651 г.). Вот, на мой взгляд, до смешного актуальные и без каких-либо поправок приложимые к сегодняшнему российскому и дагестанскому социумам, цитаты из сочинения Гоббса "Левиафан".

Гоббс:

   "Цель государства -- главным образом обеспечение безопасности. При установлении государства люди руководствуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны, являющегося необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой наказания, принуждающей их к соблюдению естественных законов.
   Каждый будет и может (!) вполне законно применять физическую силу и ловкость, чтобы обезопасить себя от всех других людей, если нет установленной власти или власти достаточно сильной, чтобы обеспечить нам безопасность.
   И везде, где люди жили маленькими семьями, они грабили друг друга; это считалось настолько совместимым с естественным законом, что, чем больше человек мог награбить, тем больше это доставляло ему чести.
   При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. Отсюда видно, что, пока люди живут без общей власти, держащей их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения. Все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого, характерно также для того времени, когда люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.
   В подобной войне ничто не может быть несправедливо. Понятия правильно и неправильно, справедливо и несправедливо не имеют здесь места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет справедливости. Справедливость и несправедливость есть качества людей живущих в обществе, а не в одиночестве".

Превышена норма паразитирования

   Как то понимал еще Гоббс, необходимым условием существования экономики, науки и самого общества является наличие действующего закона; в обеспечении этого условия состоит главная задача государства. На декабрьской сессии 91-го года болезненную реакцию членов верхсовета Дагестана вызвали мои слова: "Рынок у нас может не состояться по той же причине, по которой не состоялся при социализме труд: превышенности меры паразитирования на работающем человеке. При социализме на хорошо работающих паразитировали плохо работающие, сегодня на самостоятельно работающих паразитируют организованные уголовники. И в том, и в другом случае превышена норма паразитирования -- вот что делает труд бессмысленным, вот что может не дать и уже не дает рынку состояться".

Контекст рынка

   Фундаментальной ошибкой либералов я считаю необеспечение контекста экономических реформ, контекста экономики. Что я имею в виду? Что либералы пытаются реформировать экономику чисто-экономическими, только-экономическими методами. Но реформирование экономики невозможно без реформирования жизни, а жизнь общества не сводится к собственно-рынку, в обществе есть (точнее, должна быть) отделенная от собственно-рынка структура, обеспечивающая сами условия существования рынка. Таковыми являются (должны являться) все правоохранительные органы и средства массовой информации. В отличие от обычных рыночных товаров (тем более рыночных, чем более покупаемых) эти органы (правопорядка и информации) тем более рыночны, чем менее покупаемы. К органам правоохраны следует отнести все структуры власти, а не только силовые министерства, суд и прокуратуру.

Рынок как футбол

   Поясню мысль о необходимости для рынка внерыночных структур на модели игры в футбол. Собственно-рынок -- это игра в футбол. На футбольном поле идет соревнование производителей в произведенной ими продукции -- ударах по воротам, передачах мяча, обманных движениях, беге. Но в ходе игры неумелые производители пасов и ударов, не могущие или нежелающие честно конкурировать с другими игроками, начинают нарушать правила рынка (правила честного соревнования творцов в сотворенных ими товарах) -- они бьют соперников по ногам, иногда пускают в ход руки, т.е. стремятся перевести футбол (рынок) в иную игру. Так вот: футбол защищается не футболом же (не более глубоким планом игры, не большей техникой обводки, не лучшей экономической программой), а полицией (внефутбольными средствами): игрок нарушающий правила игры (рынка) выводится из игры (из общества). Рынок спасается контекстом рынка. Особым контекстом, обеспечивающим самое существование рынка. Ну, а представим себе, что у футбола нет полиции. Тогда игроков будут запугивать, у игрока, реально угрожающего воротам, угрозами отбирать мяч, непокорных избивать и прогонять с поля. То есть: не будет у футбола соответствующего контекста (того, что за рамками футбольного поля), не будет и самого футбола. Не будет у рынка соответствующего контекста (государства, обеспечивающего рыночные правила игры), не будет и рынка.
   Гайдару, до сих пор не обладавшему способностью реформировать и контролировать силовые министерства, был нужен Ельцин, призванный обеспечивать рынок контекстом. До последнего времени Ельцин не справлялся с преступностью, да и не ставил борьбу с нею приоритетом.

Лекарство худшее, чем болезнь

   Жириновский спаразитировал на этом фундаментальном пороке сегодняшней демократии. Он пообещал покончить с преступностью. Но для него борьба с преступностью только карта в политической игре. Лекарство, которое он предлагает (русский национализм = русский фашизм), хуже самой болезни. Для кого хуже? -- Для всех народов, составляющих Россию, в том числе и для русских. Почему и для русских тоже? -- Потому что идеология национализма, ставящая идею нации выше идеи человека, расчеловечивает каждого адепта этой религии, обесценивает личность (в том числе, и, может быть, в первую очередь, русскую) тем, что ставит человека не целью, а средством достижения "национальных интересов". Неизбежно заставляя видеть "национальный интерес" там, где его видит национальный фюрер.

Иное решение

   Но кроме тоталитарного решения задачи борьбы с преступностью ("Сталина на вас нет!" или "Гитлера на вас нет!") существует (не только в теории, а и на практике) демократическое решение этой задачи: усиление власти демократического государства, повышение качества демократической власти, изменение общественного сознания.

Готовились к футболу,
а играть пришлось в регби

   А сейчас Гайдар, Федоров, Явлинский и т.п. находятся в ситуации тренеров, разрабатывающих тонкие планы игры, в то время как играть с тренируемой ими командой по предлагаемым гайдарами правилам никто не собирается, их собираются просто бить. В 93-м году миллиардные кредиты, направляемые из Москвы в коммерческие банки Дагестана на стимуляцию производителей сельхозпродукции, бесконтрольно раздавались комбанками уголовникам. Результат: уголовники пересели на длинные машины, запаслись современным оружием, увеличили штаты и повысили производство преступлений, у комбанков образовались миллиардные невозвраты кредитов. Получилось: региональная преступность и финансовая дестабильность финансируются желающим нам добра центром.

MoralitИ

   Экономическое действие меняет смысл и знак на обратный, если на линии его прохождения не создана структура честности. Честность -- категория экономическая.

Кого брать в правоохранительные органы?

   Коммунисты были логичны, беря в правоохранительные органы только людей, в чьей лояльности режиму они были уверены. Демократическое государство обязано брать в органы, обеспечивающие соблюдение законов государства, только людей, в чьей демократичности и лояльности оно уверено. Это утверждение никак не противоречит правам и свободам человека, следование ему обеспечивает эти права и свободы.

Честных людей надо создавать

   Да, но где сегодня брать Платоновых честных "стражей общества"? Ответ на этот вопрос прост, а исполнение его не просто: надо менять сознание людей. Честных людей надо создавать. Фундаментальным недостатком сегодняшней демократии и сегодняшних официальных демократов я считаю: у одних неспособность учить честности, ибо они сами нечестны, у других непонимание масштаба необходимых для перехода к рынку преобразований.

Необходимо ежедневное просветительство
и проповедничество

   Сегодня, помимо изменения форм собственности и законов, необходимо ежедневное просветительство и проповедничество.
   Необходимо публичное еженедельное осмысление реформаторами еженедельно же меняющейся экономической и политической ситуации. Осмысление, должное выражаться в категориях и терминах обыденного сознания. Я ставлю перед собой именно эту цель: в тривиальных терминах дать добытое мною нетривиальное понимание. Именно такую форму подачи конечного результата я считаю обязательной для общественных наук. То, что я предлагаю, не следует путать с популяризацией науки. Нет: это не упрощенчество и не пробелы в доказательствах, характерные для популярной научной литературы. Это изложение утверждений и доказательств в терминах обыденного сознания не в ущерб ясности утверждений и строгости доказательств.

Считается унизительным сотрудничать
с властями

   Считается унизительным сотрудничать с властями, особенно с органами правопорядка. В одной из передач радио "Свобода" писатель Войнович, а в других передачах журналисты Никитинский, Сараскина и т.д. говорили о невозможности для интеллигенции сотрудничества с какой-либо властью. Вспоминается известный рассказ Достоевского о том, как на его вопрос своему знакомому: "Если бы вы знали, что в известном вам доме готовят бомбы, вы бы заявили в полицию?" -- тот ответил: "Нет..." -- "Вот и я бы не заявил. Но ведь это ужасно!" Достоевский ситуацию считал ужасной, а нынешние идеологи демократии считают ее единственно-возможной для интеллигента-демократа. Положение губительное для общества, ибо если общество не поддерживает тех, кто сегодня в России обеспечивает порядок, то и демократического порядка и демократической законности не будет, а значит, не будет и демократии.

Все еще господствует философский тезис исторического детерминизма

   В сознании интеллектуалов (и элиты, и социального слоя) господствует коммунистический философский тезис исторического детерминизма, исторической предопределенности, "бытие определяет сознание", превалирования объективного в человеческой истории. Но, на мой взгляд, именно с марксизма началась эпоха превалирования субъективного фактора в истории (социальные учения, идеологии и партии, на них построенные, -- субъективные факторы). Партия демократов уповала на объективный ход истории и проиграла выборы. Жириновский уповал на субъективный фактор (на обман) и выиграл. На мой взгляд, современная демократия невозможна без укорененности в общественном сознании понимания зависимости истории общества от воли, выбора и действий каждого члена социума.

Философию опоры на себя надо проповедовать, если мы проповедуем рынок

   Могут сказать: "Но опора на себя -- это философия свободного товаропроизводителя, а их-то у нас в стране и нет". Ну, наверное, это утверждение не совсем верно: независимые производители мыслей были во все времена, есть они и у нас. А сегодня есть и независимые купцы, и независимые производители. Но дело не в том, что они есть (да, их очень мало), а в том, что эту философию (опоры на себя) надо проповедовать, если мы проповедуем рынок.

В обществе по-прежнему господствует унаследованный от коммунистического вчера принцип, что честен только дурак

   И сегодня один из сотрудников Госкомимущества Дагестана периодически говорит мне: "Вазиф, ты что, жизни не знаешь?" Знать-то я ее знаю, да только выводы из этого знания мы делаем разные: я не примиряюсь с потоком жизни. Мне говорят, что у нечестных сегодня миллионы и миллиарды, а у честных, у демократов, денег нет на борьбу с порожденными нынешними реформами нечестностью и преступностью. Не согласен. Жириновский собрал 12 миллионов голосов, за него голосовали не только и не столько богатые (их мало сегодня), сколько люди среднего и ниже среднего достатка. Вот за голоса и за политическую поддержку людей, которым честность выгодна (но это-то им и надо объяснить!), и надо, и можно, и следует бороться.

Нужны новое обоснование честности и новая честность

   Апология честности тем более необходима, что сегодня общество пало в моральном отношений ниже, чем оно было при коммунизме. При коммунизме находились люди (скажем, мои брат, мать и отец), которые верили в коммунизм и верили в честность, хотя и страдали из-за веры в последнюю. Сегодня, когда пала сама идея коммунизма, для многих вместе с нею пали и все моральные запреты.
   Понимают ли реформаторы, что без честности не устоит и рынок? Что честность -- категория экономическая? Что Шекспир прославлял ее на заре Нового Времени, которое позже Маркс назвал зарей капитализма? Что, следовательно, капитализм начинался с идеологии честности. Что, следовательно, нужно, экономически необходимо и новое обоснование честности и новая честность. Не честность распределяющей все и вся высшей касты, а честность хозяев, которым экономически невыгодно обманывать. Реформации нужна новая мораль. Новая честность. Не для отчета. Не для галочки в списке соцобязательств.

Наша экономика не в силах сама себя вычистить

   Рынок должен сам себя поддерживать. Пруд не должно чистить: экологически равновесный пруд сам себя чистит. Но это рынок можно не чистить. Наша экономика не в силах сама себя вычистить, ей требуется внеэкономическое принуждение, чтобы войти в рынок. Таким внеэкономическим принуждением являются проводимые ныне реформы. Это надо понять самим реформаторам и не бояться внеэкономических методов принуждения к экологически равновесной экономике.

Коммунистическая система противилась естественному процессу самопознания общества

   Мы сейчас в редкой для XX века ситуации: стране не давали себя понимать в течение 75-ти лет. За понимание сажались единицы, и этими посадками запугивались миллионы. Миллионы боялись думать, ибо думать было опасно. Но глубинные изменения в обществе шли все 75 лет. Наконец, моральная, философская, экономическая подсистемы коммунизма рухнули, а должные бы их естественным путем заменить (непрерывным осмыслением прошлого и настоящего) воззрения в общество не введены, ибо, повторю еще раз, коммунистическое общество противилось естественному процессу самопознания общества. Вдруг, враз, людям сказали, что их вера была ложной. Но Савл веру не сменит от того, что Павел понял, что вера Савла ложна. Савл все должен понять сам, миллионы должны понять ложность прежней морали, прежней логики, прежней философии сами, это понимание должно стать их личным духовным достижением. Рынок возможен только в обществе равноправных людей, в обществе, где высшей ценностью является (а не объявляется) человек, а не нация, не народ, не класс, не партия, не религия. За этим условием, конечно, должна стоять целая философия.

Развращена была и духовная элита общества

   Трудность сегодня еще и в том, что режим был тоталитарным. А total значит всеобщий, т.е. развращение народа было всеобщим, развращена была и духовная элита общества (т.е. то, что общество считало своей духовной элитой): несостоятельны оказались советские академики, несостоятельны оказались советские писатели и поэты, несостоятельны оказались и политические проходимцы, называвшие и называющие себя демократами. Ничего страшного: демократия -- это не статика, а динамика. Плохие демократы не уничтожают идею демократии, ибо идея демократии в смене плохих демократов лучшими.

Кто лучшие?

   И здесь я перехожу к другой идее связанной с предыдущей: а кто лучшие? Достоевский считал, что нация создается, определяется теми, кого она считает лучшими. Мысль абсолютно верная, хотя сам Достоевский определял лучших до смешного неверно. У нас -- и в Дагестане, и в России -- беда, на мой взгляд, в том, что зависимые, запуганные или искренне заблуждающиеся журналисты, писатели и музыканты неверно определяют лучших и губят общество тем, что дают ему неверные ориентиры.
   Сегодня не работает важнейший для общества институт выделения лучших.

Идея не попала на улицу

   Достоевский говорил о бедах того, что он называл "идея попала на улицу". А у нас сегодня, на мой взгляд, беда в том, что идея не попала и не попадает на улицу.

Все упирается в сознание

   Ведь уже сегодня Жириновский получил возможность говорить от имени 12 миллионов избирателей. Значит, дело не в сильной президентской власти, не только, а сегодня и не столько в ней, сколько в умах миллионов растерянных, напуганных, потерявших жизненные ориентиры людей. Думали: прежний верховный совет только то и делал, что дрался с президентом за власть, за три года не принял ни конституции, ни кодексов, ничего. Надо провести новые выборы в профессиональный парламент, уж он-то будет лучше позорного верхсовета. Провели выборы. Получили Думу позорнее верхсовета. В чем дело? В людях, в головах избирателей. Тяжело было при Гайдаре? Тяжело! Но вы ведь 12 декабря выбрали тех, кто не может и не хочет спасать страну.

Инвестиции и сильное государство

   Сегодня сильного демократического государства у нас нет. Построение сильного демократического государства я и ставлю сегодня приоритетной задачей. То, что одновременно и сильное, и демократическое государство возможно, доказывается существованием таких государств. В Америке полицейский -- хозяин улицы. Он -- власть, готовая, в случае необходимости, к решительному применению силы. То же во Франции, Англии, Германии. Там порядок, потому что там порядок ставят целью.
   Плодотворно, на мой взгляд, сопоставление нынешнего состояния страны с эпохой 21-24 годов. Новая экономическая политика (возвращения к частному капиталу) обеспечивалась сильным государством. Парадокс: ненавидевшие нэпманов коммунисты защищали и защитили мелких капиталистов от разрушающего действия уголовного пресса. Сильное государство обеспечивало и обеспечило какой-никакой приток иностранного капитала: если Ленин предоставлял Хаммеру концессию -- это гарантировало возможность работать и получать прибыль. Павлы Нилины из уголовного розыска работали не за страх, а за совесть, за идею. Самое нерыночное государство в мире обеспечивало условия для рыночной экономики.

Идеализм коммунистов
и прагматизм демократов

   Розыскники работали на комсомольском антраците первых лет революции, на ложной, преступной, но идее! Они были идеалистами! Их вдохновляла не шахраевская польза, профит, ближняя выгода (как следует переводить слово прагматизм), а дальняя выгода -- построение общества, в котором не будет зла. Я расхожусь с модной сегодня у демократов и недемократов философией прагматизма. Шахраевский ползучий прагматизм неизбежно ведет нынешнее босоногое чиновничество в коррупцию. Раз во всем надо думать о ближней выгоде, я и буду думать о ближней выгоде: возьму взятку и продам госсобственность по устраивающей директора-покупателя цене. Самого Шахрая прагматизм довел до амнистии уголовникам, виновным в смерти тысяч людей. Шахраи-абдулатиповы пали ниже Ленина, требовавшего от государства обеспечения неотвратимости наказания.

Соль несоленая

   Чего было бояться хасбулатовым, руцким, константиновым et cetera? Ведь суд был бы гласным. Суда испугались. Ибо виновны. Преступников спасли от правосудия шахраи-прагматики. Penny wise, pound silly. На копейку умные, на рубль глупые. И эти-то шахраи числятся в демократах, в лидерах российской демократии. Э-э, а не в том ли систематическая, как говорят физики, ошибка российской демократии, что соль несоленая, что нынешние демократы никогда и не стояли на демократии. Они клялись демократией, но действовали применительно к прагме.

Прагматизм их весьма относителен

   Прагма, говорите? Но прагма, на древнегреческом, практика. Итак, прагматичная политика -- это практичная политика. Но "самая практичная политика -- это политика принципиальная". Выходит, что по большому счету политика шахраев и шумеек и не прагматична? -- Безусловно. Сегодня принципиальной политики в России нет. И принципиальных политиков наверху нет. Потому прагматичная политика демократов оборачивается чередой провалов.

Коммунисты без принципов

   Коммунисты беспринципны, ибо от коммунизма отказались, а название сохранили. Для чего? Чтобы проэксплуатировать отсталость широких трудящихся масс, ленящихся приспосабливаться к некоммунистической жизни. С компартией случилась беда -- рухнула идея коммунизма. Что же осталось? Дисциплина. Идеи нет, а дисциплина, а организация остались. Какая же неоглашаемая идея скрепляет эту прагматичную организацию? Идея дорваться до власти и ею попользоваться. Немалый кус власти они уже получили и весьма практично на первом же заседании думы ею попользовались.
   Не-а, я не прагматик, я идеалист. И только потому добиваюсь результата.

Аристократия и демократия

   Принято противопоставлять аристократию (власть лучших) демократии (власти народа). Мне же представляется, что эти категории находятся в ином отношении друг к другу. Я считаю, что в государстве должна царить аристо-кратия (власть "лучших": лучше других умеющих справляться с должностью, на которую они претендуют), а демо-кратия (власть народа) должна быть механизмом достижения аристо-кратии. Демо-кратия не должна сводиться к прямой демократии -- принятию бюджета, налогового законодательства, экономической стратегии прямым голосованием всего демоса. Это было бы такой же бессмыслицей, как если бы теоремы из высшей математики принимались всенародным голосованием. Демократия -- это механизм нахождения "луч­ших", исключающий дискриминацию: никто из народа не должен быть заранее исключен из числа претендентов на занятие властных должностей по родовому, национальному, религиозному признакам. Этим демократия должна отличаться от обществ Древнего Египта, Индии, феодального и раннебуржуазного, где преградой на пути к властным полномочиям стояли либо рождение не в той касте, либо не в той нации, либо не в том сословии, либо не в той религии, либо имущественный ценз, либо (как в сегодняшней Америке) не то место рождения, либо (как в коммунистическом советском союзе) невхождение в самую передовую партию в мире. Но это все отрицательные определения демократии. Это все перечисление того, чем демократия не должна быть. А вот чем она должна быть? Каким должен быть этот механизм отбора "лучших"? Есть соображения и на этот счет.

А мы разве не государственники?

   А мы разве не государственники? А кто, кроме П.А. Кропоткина, против государства? Вот только государства бывают разные. Коммунистическое государство предписывает (лишая, тем самым, человека свободы, а значит и жизни), а демократическое государство запрещает конечным списком запретов (оставляя, тем самым, за человеком бесконечную свободу действий).

Теория свободы

   Почему демократическое государство запрещает? Что оно запрещает? -- Оно запрещает потому, или, вернее, для того, чтобы обеспечить личности свободу. -- Как так? Что за бессмыслица? -- Свобода живущего в обществе стоит на принципе "свобода одного кончается там, где начинается свобода другого". Я обозначаю это пространство индивидуальной свободы кружком (в кружке точек очень много, больше, чем всех целых чисел вместе взятых, так что свободы в кружке хватает). Но эта свобода будет моей свободой, пока на нее не налез чужой кружок, чужая свобода. Вот и ответ на вопрос, что запрещает, что должно запрещать демократическое государство. Оно должно запрещать налезать на область чужой свободы.
   (Лариса Богораз в передаче "Пресс-клуб" вдруг решила порассуждать на тему свободы: "Вот говорят, что свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. Да, но как я могу знать, где начинается свобода другого?!" Простите, вам этого и нельзя и незачем знать. Я (законодатель) определяю границы конкретных свобод "другого": скажем, свободу движения автомобилиста. Она определяется правилами движения, которые составлены так, чтобы максимизировать свободу и безопасность передвижения всех автомобилистов. То же в общем случае: я должен общее пространство конкретной свободы поделить на число ее возможных пользователей -- частное даст границы свободы: и моей, и "другого". Свобода личности в обществе, свобода, даруемая законом, определяется не столько тем, что "другой" хочет, сколько тем сколько и каких прав и свобод я могу ему дать без устроения своими законами гоббсовой "войны всех против всех", или: размер кружков определяется условием неналожения их друг на друга. Одно только это условие и породило все правовые институты демократии, одно оно и ведет к их пересмотру и совершенствованию).
   У нас в стране 150 миллионов кружков свободы, и государство (законы и их исполнители) должно обеспечивать неналезание кружков друг на друга и, тем самым, свободу личности, а значит и просто свободу. Чтобы исключить это наложение кружков друг на друга (а хозяева многих кружков стремятся расширить свои кружки и на территорию чужих кружков), нужно очень сильное государство. Понимают ли это нынешние демократы? Ну конечно, нет. Шумейко заявляет, что парламент намерен дать больше прав правоохранительным органам и добавляет извиняющимся тоном: "но не за счет прав и свобод граждан". Извинительный тон г.Шумейко здесь неуместен: права государственным органам в демократическом обществе даются для обеспечения прав и свобод граждан. Вывод: демократ обязан быть государственником. Держать действия и самые права государства под контролем, но быть поборником сильной государственной власти. И только тем отличаться от руцких, алкснисов, станкевичей и традиционной русской идеи государственности, что для идеи русской государственности государство первично, а человек вторичен, а для демократа, для новой российской государственности человек, его права и свободы -- цель, а государство инструмент ее достижения. Но инструмент сильный и обязанный быть сильным.

Беда государственных демократов

   Я сказал, что коммунистическое государство предписывает, а демократическое запрещает конечным перечнем запретов. Беда нынешнего нашего государства в том, что оно стесняется запрещать (не дай Бог какой-нибудь Леонид Никитинский или Александр Кабаков, или Людмила Сараскина, или Анатолий Стреляный заголосят, что запрет этот знаменует конец российской демократии), а предписывать отказывается принципиально (и это правильно). Государственные демократы никак не могут понять, что демократия и сильное государство не только не противоречат друг другу, но что сильное государство необходимое условие демократии. Так как у нас нет сильного государства, у нас нет и демократии. Сегодня у нас государство не предписывает и не запрещает, и потому мы живем в асоциальной, гоббсовой среде. И по-дурному уступаем идею государственности жириновским, аксючицам, бабуриным, алкснисам, руцким, станкевичам, шахраям.

К вопросу о гражданской войне

   Гражданская война, в общепринятом понимании этого термина, вещь, безусловно, нежелательная. Но... ведь в здоровых обществах непрерывно ведется и должна вестись гражданская война: война людей, желающих жить по правилам, с людьми, не желающими жить по правилам, а желающими паразитировать на том, что другие живут по правилам. Это именно гражданская война -- внутренняя, одной части общества с другой его частью. И это война, которая должна вестись, чтобы общество оставалось здоровым.
   Эта гражданская война велась (и ведется в здоровых обществах) во всех социумах, во все времена, при всех формациях. А у нас эта очистительная гражданская война -- тонкая, адресная, правовая -- не ведется, и потому в обществе накапливается отрицательный заряд, необходимый и достаточный для обыкновенной гражданской войны.
   Войны, по Питириму Сорокину, понижающей уровень и качество общества, а то и ведущей его к гибели.

Социализм в общественных науках
еще не изжит

   В своих работах о социализме я писал, что социализм от нормального общества отличается тем, что за отрицательную работу (наносящую вред обществу) в нем дают положительную зарплату.
   Я люблю советским докторам экономических наук задавать вопрос: "Доктор, где экономика, которую вы вылечили?" Нет таких экономик, а звания есть.
   У советской экономики была эта особенность, не предусмотренная ни Марксом, и ни одной из современных экономических теорий: за отрицательную работу в ней платили положительную зарплату. Кому, например? Например, членам политбюро, цэка, всему аппарату компартии, всем идеологическим работникам, всем представителям советских общественных наук, всем идеологическим подразделениям КГБ и т.д. и т.п., все эти люди получали зарплату за отрицательную работу, за то, что не давали другим людям совершать положительную работу.
   Это свойство советской (партийной) экономики неустранимо в рамках партийной экономики: ведь в ней общественно-полезным считалось то, что считало таковым политбюро (оно ж определяло и меру общественной полезности каждого труда). Беда была только в том, что общественно-вредным было само политбюро. Это беда любой закрытой, без самокоррекции (без свободы слова) системы, это беда любой государственной, чиновничьей экономики.
   И сегодня, пока доктора экономических наук продолжают отрицательную работу по неверному ориентированию общества и получают за нее положительную зарплату, социализм в науке еще не изжит.

Если страна не принимает истины, крах терпит
не истина, а страна

   На заседании отдела общих проблем перехода к рынку я высказал Цапиевой свое недоумение уровнем ее аргументации в статье "Либеральные демократы: крах идеологии?". Она попыталась оправдаться тем, что редактор, дескать, исказил текст ее статьи. В частности, изменил заглавие: у нее было "Крах либеральной демократии в России". Я возразил: "Но это заглавие так же странно, как и напечатанное "Дагестанской правдой": оттого, что какой-то регион не понимает или не принимает высшей математики, высшая математика в этом регионе краха не терпит, ибо не терпит краха истина даже там, где ее не понимают или не принимают. Если страна не принимает истины, крах терпит не истина, а страна. Оттого, что товарищи Цапиевой по партии и коллеги по профессии в течение 75 лет убеждали страну не принимать истины, крах потерпела не истина (не либеральная демократия, не идеология рынка), а страна, И страна или регион опять потерпят крах, если поверят Цапиевой, что в сегодняшних бедах виноваты идеологии рынка и демократии, а не наше неумение построить рынок и жить в нем.

Почему я сосредоточен на вопросе "кто виноват"? Два варианта ответов

   Почему я так сосредоточиваюсь на вопросе "кто виноват?". Потому, что от ответа на него зависит ответ на вопрос "что делать?". Если виноват рынок, виновата сама идея рынка, либеральная экономика и либеральная демократия, то надо критиковать саму идеологию рынка, либеральную демократию, а не одних только ельциных, гайдаров, федоровых и т.д.. Если в сегодняшних наших бедах виноват вчерашний наш день и все 75 лет ему предшествовавших, то надо ругать социализм-коммунизм и себя, приученного жить только в этом доме пенсионеров с детства, надо ругать себя, занимавшихся псевдо-наукой, псевдо-экономикой, псевдо-жизныо. Понимаю, что отвечать себе по второму варианту очень неуютно, по первому варианту отвечать намного легче, зато потом будет надолго и намного больнее.
  
   Другое небо", N3, 1994 год.
   "Другое небо", август 1992 г.
   Здесь и ниже цитируется статья "Товарищ Цапиева хоронит либеральную демократию" ("Другое небо", N3, август 1994 года). О.К. Цапиева -- доктор экономических наук.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"