|
Николай Окровавленный.
В скромной келье, которая сошла бы и за камеру в те наивные времена, когда Петропавловская крепость считалась страшным местом заточения, или в те, когда одна мысль о заключении в одиночную камеру в Бастилии заставляла трепетать сердца бесстрашных французских бретёров, сидел за древним, с виду, столом, облачённый в скромные монашеские одеяния мужчина, живописным патлам которого позавидовал бы и сам Робинзон Крузо. Дьяк Николай задумчиво грыз паркер - вьевшаяся со школьной скамьи привычка ничуть не мешала ему в жизни, лишённой всяких примет навязчивой публичности - и неторопливо листал полученные, накануне, от Майора распечатки.
Мысли лучшего, из востребованных, аналитика церкви без видимого порядка метались между небесными высями и бездной ада. То, что каждая из них вносила свой скромный вклад в решение текущих вопросов, казалось чудом и самому помошнику "Чёрного Кардинала" церкви, называть экклезиастический сан и имя которого вслух... небезопасно, хотя бы, в силу его положения в спецслужбах. Замечу, всё же, что этот сан, согласно инструкциям Комитета, гарантировал бы ему внеочередное повышение в звании - и только проклятый бардак, воцарившийся на всех, далеко уже не столь необъятных, просторах и начавшийся, в полном соответствии с рыбной(Св. Пётр вполне оценил бы юмор) пословицей, именно в Безопасности, надолго лишил Майора всяческих перспектив служебного роста и обесценил зарплату.
Николай не разделял упадочнических умонастроений шефа. Пессимизм полезен, когда рассуждаешь о будующем - полагал он - тут пессимизм придаёт твоим мыслям должную критичность, помогает не путать оторванные от жизни фантазии и реальность. С другой стороны, прошлое нередко бывает выгодно(и всегда - возможно) представить в самом выигрышном ракурсе. Исказить перспективу врагам, ободрить друзей, да и самого себя наконец, в их деле нелишне. Он, лично, предвидел нищету - и поставил на тот институт, что с покон веку строит своё процветание на людских страданиях; предвидел рабство - и поставил, также, на ту Службу, которая это рабство внедряет и стабилизирует. Если вдуматься, впрочем, то каждая из Иерархий подходит как под первое, так и под второе из этих определений. В подобных "случайных" совпадениях, математики видят высшую красоту, считая их проявлениями ещё не открытых законов.
Вчера, те, кто поставил на одну лишь Безопасность, бежали, как огненные муравьи из порушенного жилища, сжигая архивы - а Церковь восстала, как Феникс из пепла. Сегодня, аки не пронзённый вовремя осиновым колом вампир, восстаёт из мёртвых Комитет. А значит, завтра, так же, как и вчера, им с Майором найдётся, где переждать бурю.
Завтра... А что - завтра? А завтра был террор, с высокой вероятностью применения ОМП. А завтра была революция. А завтра была война. Об этом говорил Майор, это следовало из распечаток, на которых даже не было грифа "Перед прочтением сжечь" - потому, что считалось, что все эти данные, даже в электронном виде, существуют в единственном экземпляре. Начальство закрывало глаза на то, что Майор подключал свой лэптоп к изолированной локальной сети вместо обычного, лишённого жёсткого диска, терминала - не понимая, что, в сущности, подключило, опосредованно, свою секретную сеть к Интернету. Нет, здесь-то, у шефа была, для баловства в Сети, отдельная игрушка - Референт позаботился. Но на то, чтобы отнять доступ к дедовскому лэптопу у любимых внучат, на это не хватало власти и у того, кто, вот уже декаду, единолично определял политику Церкви - постольку, поскольку вообще можно было чем-либо управлять в условиях, когда простой деревенский батюшка мог быть, по совместительству, Вором в Законе.
Господи! Все мысли - о шефе. Узнай он, подумал бы, что подсиживаю. Но, что может быть важнее, чем познание главного инструмента власти? Нет. Не так. Полководцы древности говорили: "Знай себя. Знай территория. Знай противника. И не будешь знать поражения." Так вот, Майор - это не противник. Майор - даже не территория, как, скажем, властные структуры внутри Иерархии. Майор - часть его самого. Их политическое будующее связано нераздельно. Инструмент давно стал продолжением руки, в полном соответствии с Бусидо и другими восточными Путями Воина.
Итак, завтра - террор. Террор - это Комитет. Комитет - это террор. Церковь от террора больше выиграет, чем проиграет. Для Комитета террор - это большой шанс. Да, Пирогу террор явно не пойдёт на пользу. Ему уже давно ничто не идёт на пользу. Но, их с Майором доля - только увеличится. Хлеба станет чуть меньше, но власти - намного больше. Над меньшей территорией. Но - больше. Намного. Не его это, получается, задача - террор. Призывы к примирению, милосердию, соболезнования, наконец - с этим справятся и референты Патриарха.
Но, завтра - революция. Красная. Коричневая. Народ больше не может терпеть - и может встать под знамёна любого цвета.
Итак, Карл. Итак, Фридрих. Владимир. Иосиф. Адольф. Люди. Люди? Да нет, эти люди - мертвы и никаких проблем, по определению, создавать не могут. Нет человека - нет проблемы - как говорил один из них, при жизни. Значит - боги. Чтож, христианство одолело уже немало языческих богов. Истории неведомо, плющило ли, при жизни, Св. Гергия от зелёного змия. Неизвестно, пронзал ли он бочку с проклятым копьём, топтал ли копытами своего коня. А вот то, что уже многие века никто не поклоняется всерьёз пронзавшему копьём драконов божеству - исторический факт. Разве, свечку Георгию Победоносцу поставят - и то, больше, по привычке.
Святыми Карлом и Фридрихом могут стать европейские короли. Что, конечно, ничуть не упростит внедрение их культа на русскую почву.
Братья Владимир и Иосиф могли, скажем, быть священниками, принявшими мученическую смерть от рук большевиков. Дни рождения и смерти подогнать. Не обязательно точно - календарь ведь менялся. Житие писать - одно удовольствие. Отрок Владимир изгоняется из университета, с юридического факультета - за радение о простом народе. Отрок Владимир поступает в семинарию - по совету брата, семинариста Иосифа. Отец Владимир в разливе. Отец Владимир в Швейцарии. Отец Владимир и печник. Отец Владимир и попадья, со столь символическим именем - Надежда. Отец Иосиф громит банкиров и раздаёт деньги церквам - в пользу бедных. Принявшие, по началу, революцию, братья вскоре становятся на защиту разграбляемых церквей и убиваемых священнослужителей и принимают мученическую смерть. Впрочем, они могли, напротив, провести, по ложному навету, годы в лагерях - и принять мученическую смерть, встав на защиту прав заключённых.
Адольф. Кто же у нас будет Адольф? Нет. Не клеится. Слишком много иноземных имён. Хуже того, на вытеснение уйдут многие десятилетия - а пока, конфликт с фашистами всех мастей обеспечен. Да и вообще, не стоит, пока, бить национальную карту. Её ещё можно и разыграть. Она с террором отлично сочетается. Надо подойти к делу иначе. Нужно что-то, такое... временное. Оставляющее свободу манёвра. Чуть-чуть подвинуть коммунистов, а нацистов, покаместь и вовсе не трогать.
Николай. Николай Кровавый. Кровавый. Убивший в мирное время меньше людей, чем иному рядовому чекисту случалось за один день. И - мученически погибший. Со всей семьёй. Никаких физических пыток. Психологическая драма. Вот что нам, сейчас, нужно! Да здравствует Св. Николай! Николай Окровавленный.
|
|