Дротик попал в шею степняку. Острая кость пробила кожу, совсем рядом с горлом вошла в мышцы, а потом дополнительно разорвала их, когда древко опускалось вниз под собственной тяжестью. Пятеро степняков, которые гнались за мальчишкой, сначала отпрянули, потом завопили и сгрудились над упавшим. Погалдев на своём языке, они подняли раненого и направились назад. Лишь двое бросились по следам метателя. Они точно знали - тот не успел далеко убежать. Степняки, как правило, глубоко в лес не заходили, самое большее - на половину дня, чтобы успеть до темноты вернуться в родную степь. Боялись они леса. Но глаза-то у них были зоркие - след видели хорошо и не теряли его даже на хвойном ковре
Полозок оглянулся и припустил быстрее, торопясь скрыться в густом подлеске. Силы уже иссякали. Конечно, сложись обстоятельства иначе, дикие даже не заметили бы молодого полесянина, который умеет бесшумно двигаться по лесу. Но зрелище, случайно увиденное с кедра - оказалось шокирующим. Когда эти мужики с копалками вломились в чащу, заслышав, как его тошнит и рвёт, то подлесок захрустел грубо сломанными ветками. Полозок успел распрямиться и пустился наутёк раньше, чем степняки ткнули его в спину остриями копалок. Первое время они гнали мальчишку по-зрячему, толпой. Свезло, что дротик удачно попал. Швырнул он его почти не метясь, от безнадёжности, понимая, что - всё, сейчас степняки схватят его. И вот, удалось отыграть шагов двадцать.
Подлесок помог уйти из видимости. А дальше Полозок поступил, как хитрый зверь - добежал до каменной гряды, там след скинул, потом сдвоил, чем степняков и обманул. Пропустив их, вернулся, в ручей вошёл, наплескал на другой берег воды, пробежал, показал погоне направление, а сам по кедровой ветке взобрался, белкой со ствола на берёзку и - чтобы согнулась в нужную сторону - до самого верха дополз. Когда берёза склонилась, отпустил её и кувырком, широко приминая траву откатился в кустарник. Там прополз шагов на тридцать, от брода основательно отдалился, посмотрел в спины степняков и порадовался за себя:
- Обманул.
Он знал, ему потому свезло, что понимает лес и воду. И любит их. А как иначе? Вода всегда жажду уймёт и вылечит и спасёт. Как сейчас спасла. А дерева накормят и укроют. Даже здесь, на границе степи, где лес оказался слишком чистым, видимость - слишком хорошей, а Полозок - слишком слабым.
- Да, с оружием я пока не муж, - досадуя на себя, признал мальчишка.
Всё-таки, против жилистых степных мужчин ему никак не выстоять. Если бы не ручей и не хитрость с берёзой - догнали бы. Полозок содрогнулся. Видимо, горячка боя и погони схлынула, а страх, который гнал и подпитывал силы - ещё остался и сейчас добирал своё. Как, однако, ему свезло, а? Ведь врасплох застали! Ан, отчаянный, да и слабый бросок дротика - чего оправдываться? косулю такой укол вряд ли остановил бы, а уж кабана и подавно - переменил судьбу. Разом. Страх понемногу ушёл, навалилась усталость. Время шло к полудню, лучи солнца пробились сквозь ветви. Не вылезая из кустов, Полозок выбрал место, где оказалось потеплее, и задремал.
Когда он проснулся, солнце клонилось к вечеру. Степняки, конечно, давно вышли из леса. Полозок осмотрелся, прислушался, вошёл в ручей, осторожно пошарил под плоскими камнями, поймал пару вьюнов, проглотил, не жуя. Голод немного унялся. Десяток сладких сыроежек дополнили поздний обед, пока он возвращался вернулся к месту, где так удачно ранил врага. Дротик не нашёлся. Видимо, степняки забрали с собой. Судя по количеству крови, острие порвало в шее степняка большую жилу. Да и раненый оказался старшим, не иначе, чего бы его так дружно назад потащили?
- Или они его тоже, как Шитика сожрут? - Полозка снова замутило, но желудок быстро успокоился.
Хоть племя извергло Полозка, он продолжал считать себя полесянином из рода Старшей Матери. Беда обрушилась на них, потому что племя, потеряв мужчин, таяло, как лёд на солнце. Позавчера Младшие матери в открытую укоряли Старшую за давешнее решение перебраться в южный лес, опрометчивое, как выяснилось. Кто же знал, что слишком жаркое лето раскалит и высушит дальние степи, что тамошние обитатели откочуют к лесам? Раньше с ними никто и не встречался лицом к лицу. И не ожидала Старшая Мать, что степные дикари, оголодав, сочтут людей за пищу.
Теперь-то всем матерям, да и не только им, стало понятно, почему. В зелёной траве одними кобылками кормиться можно, вот степняки и бродили по бескрайним лугам лениво, изредка выковыривая копалками луковки саранок и прочие коренья. Копий и дротиков они не делали наверное, не умели. А как пришла великая сушь, как высохла степь - тут их и припёрло добычей мяса озаботиться. Охотиться на мелких копытных они не умели - те бегали слишком быстро. Раскапывать норы - долго, да и много ли мяса в суслике? А вот встреченной на опушке полесянки степной семье из двадцати человек - хватило.
Будь в роду хоть десяток мужчин - справились бы с бедой, побили и отогнали степняков прочь от леса. Так ведь беда не приходит одна! Род потому и ушёл в этот лес, что прошлым летом малая орда, незнамо чья, ворвалась в стан ночью. Матери говорили, за невестами набег был. Девчат отбили, почти всю орду истребили, что хорошо, да только вот все мужчины рода полегли, никто от ран не оправился. Остался старый Хлын и пятеро малых, от семи до одиннадцати лет, не считая Полозка, которому всего десять. Шитик, старший, до брачного возраста ещё не дозрел, так что Хлыну нежданная радость выпала - всех Матерей покрывать.
Вспомнив своё изгнание, Полозок скрипнул зубами, гневаясь на Старшую Мать. Как она не понимает, что Предкам угодно не тупое следование заветам, а процветание рода? Какие заветы, когда мужчин в живых не осталось? Раздай оружие малым и матерям, которые посильнее, чтобы племя от степняков оборонять! Так нет, кроме Хлына никому, мол, оружие не положено. Только тот, у кого удд топорщится - вправе копьё держать!
- Глупая, а ещё Старшая! - прошептал Полозок, когда глаза наполнились слезами свежей обиды. - Не Шитика надо было посылать, а всем вместе идти, с оружием. Родом от степняков бы запросто отбились, а так ты его задаром сгубила!
Мальчишку снова накрыло ужасом, едва он вспомнил, что осталось от приятеля. Понятно, тот не сам в степь отправился - Старшая Мать отправила в Большой лес. Решилась, значит, призвать соседей-полесян на помощь. А сначала кочевряжилась, кричала, что сама возродит племя. Только не дошёл посланец, перехватили его степняки и сожрали. Полозок видел это собственными глазами. Наутро после изгнания.
- Дура, дура, дура! Всё племя погубит, как Шитика, а меня за правду извергла, - больно полоснуло мальчишку обида на несправедливость.
Мысли Полозка вернулись к недавнему, совсем свежему прошлому. Когда он вмешался в спор, сказав, что пробиваться в Большой лес надо всем вместе, Старшая попыталась дать ему пинка. А потом потребовала отобрать у мальчишки копьё и дротик. Полозок не дался, отбежал и повторил свои резоны. И тогда Матери - по требованию Старшей - извергли его из рода, уличив жестокими словами в нарушении заветов. Только изгоняли, бросая - вместо камней, где их взять? - старые шишки.
Тогда, убежав к ручью, Полозок плакал злыми слезами. Он знал, что прав, ведь Старший отец учил именно так - в единстве сила. Потом на смену слезам пришла обида. А потом захотелось есть, и он отыскал под камнем налима, съел сырым и решил дождаться утра в спокойном месте. Как часто делали охотники, Полозок заночевал на кедре, устроив хвойное ложе на широком разветвлении. И уже засыпая решил, что ничего страшного не случилось. Еды в лесу предостаточно, а со временим Матери его назад примут - когда ошибки Старшей всем видны станут. Раньше-то её дурь Старший Отец усмирял, порой дланью, чаще - гневным рыком. Теперь, когда Отец погиб, нужно время, чтобы род понял - Полозок прав, он нужен, как мужчина с оружием, а не мальцом на побегушках.
Мальчишка сунул руку в порты, проверяя, не появились ли волосы в паху. Увы, гладко, как по всему телу. У взрослых мужчин племени волосы на теле были, густые, курчавые, темные или светлые, но росли. Особенно густо - вокруг мужского отличия. Полозок вздохнул, понимая - быстро повзрослеть вряд ли получится. Год, два, а то и три он будет выглядеть юнцом, недостойным оружия. Значит, надо настраиваться на долгое житьё в одиночку. Иначе Матери вполне могут подстеречь, чтобы отнять копьё. Этот лес слишком тесен. Но и в Большом - не лучше. Когда другие племена узнают, что Полозок изгой - а узнают непременно, это лишь вопрос времени - то могут при случае прибить, как чужого. Ради копья, хотя бы.
- Тогда что получается? В Большом лесу тоже нельзя оставаться?
У мальчишки опять навернулись слёзы на глаза. Стало жалко себя, одинокого, никому не нужного, извергнутого всего лишь за желание защитить род от степняков. Похлюпав носом, Полозок размазал предательскую влагу по щекам и стиснул зубы, прогоняя слабость, недостойную мужчины.
- Большой Отец говорил, что жалеть себя, - последний всхлип всё же прорвался, - удел слабых.
Со стороны степи донёсся протяжный вопль или крик. Полозок осторожно двинулся к опушке, там выбрал разлапистое дерево и вскарабкался до первой крепкой ветви. Надёжно, чтобы не уронить на землю, он пристроил копьё в развилке. Сквозь редколесье просматривалась часть длинного языка высохшей степи, за которым темнел Большой лес. Бежать до него - вовсе пустяк, с росы до полудня. Идти? Ну, чуть дольше, до вечерней росы.
Несложно, если пренебречь степняками, которые кормятся на опушках степняки, начисто сжирая все коренья, личинки хруща, кузнечиков - вообще всё, что попадётся. Вон, три разных группы неторопливо пасутся, почти как безобидные стада антилоп. Единственное и смертельное отличие в том, что антилопы побегут прочь от Полозка, а степняки - наперерез.
А добраться к Большому Лесу надо. Как можно быстрее. Чтобы спасти себя, в первую очередь. И спасти остаток племени, что должен был сделать Шитик, которого сожрали степняки. Пробраться надо. Но как?