Бывают домовые, бывают сенные, банники, тинники, даже вагонные появились. А есть мы - путины. И не думайте, не родственники. Мы просто следим. За путями. Пути, они разные ведь бывают. Вот я - все в метро, за рельсами слежу, за поездами гляжу, на пассажиров покрикиваю. А то ведь как бывает: сидишь на рельсе, не трогаешь никого. А на платформе стоит такой. Весь из себя. И ведь все равно ему, что люди кругом, что убираются здесь, да силы свои на чистоту-порядок отдают. Как плюнет - похлеще верблюда, аккурат мне на лоб. Меня он, конечно, не видит. Но это все равно не извиняет. Разве ж наша ямочка для слюней предназначена? Лучше уж потерпи, да не расшвыривайся своими слюньми, а то и правда потом верблюдом станешь... Правда, и так уж не далеко ушел, раз такое творишь. Ну да ладно, это я все к тому, чтобы вы поняли, какая непростая у нас работа. Много нас в Метро. Но - в нынешние времена не справляемся. Тяжело стало. Верблюды развелись. Падальщики всякие. О несознательных вообще говорить не стоит - давление поднимется. Чего уж там... Служба такая. Вот и терпим. А давеча тут такая история приключилась, что все наши-то переполошились. Никогда еще подобного не бывало. Ну, может, и было... в стародавние времена, с коллегами нашими - домовыми, или еще кем. Но у них своя бухгалтерия - и тайнами да позором своим с собратьями не делются. А вот у нас - впервые. Стыдобища - страшная. Но - рассказать нужно. Молодым в урок.
Служил тут у нас путенок один, Шпалем кличут. На Таганке, значит, за главного поставлен был. Но так уж приключилось, что Сами решили на ремонт станцию-то закрыть. А мы, хоть и за путями следить поставлены, да без Самих ниак не можем. Как нынче-то говоится - человеческий фактор - штука наиважнейшая. Ну вот, а мы собрались все, кольцевые, да и подумали - зачем на пустом участке-то силы свои псу под хвост спускать? Лучше мы товарищев наших на какие ответственные, стало быть, пункты переселим. Туда, где работы побольше. На том и порешили. Да отправили Шпаля, как работника хорошего, ответственного, аккурат на Киевскую. Участок там непростой, думаем, лишние путины никогда не помешают. День прошел, другой, месяц - а смотрим - дела у Шпаля все хуже и хуже идут. Сначала решили - ну, не обвыкся еще, молодой... Но нет - никак он не соберется. К нему даже Старшие приходили. Беседовать. А он сидит сиднем в своей яме-то, да видеть никого не желает. А потом вообще - пропал. Дней пять не было. Наши все переполошились - где ж это видано, чтоб работу бросать, да исчезать еще непонятно куда. Возмущались, кричали, кто-то даже предлагал его на Лось сослать Временно. Чтоб понял, на каком месте-то сидит. Глупость, конечно же, страшная. Ну сами подумайте, ну как ты Шпаля сошлешь-то, коли вообще его и нету тут! Так бы мы еще долго обсуждали да рядили, да тут верхние, дорожные, объявляются, да и говорят - мол, сбил вашего Шпаля кортеж. Ну тот, Самого Главного. Ведь это только в нашей местности никакие ихние железяки нам не страшны, пусть хоть 100 поездов проедет - хоть бы хны. А у верхних-то все иначе... Поплакали мы о Шпали, а сами думу все думаем - ну на кой его туда потянуло-то? А тут новенький на Киевской, значит, на Шпалевом месте завелся, он и рассказал. У того в яме-то письмо лежало. К ней. Так и написано было. Тут мы и узнали - писал там Шпаль о чувствах своих к ней непонятных. Читали мы читали, да и прочитали - в Саму он влюбился. Да=да! Каждый день, пишет, в семь часов у первого вагона на Таганке вставала. И уезжала. В сторону Курской. Пишет, красивая была = жуть. Ну, по нашим-то меркам, Сами - они не очень-то. Так прямо и скажем. Но у Шпаля, и так понятно, не все в порядке в этом месте-то, с мозгами-то было. Вот он каждый день и смотрел, как она там выстаивала, да как в поезд садилась. А однажды видел, что плачет она. Да так горько, что готов он был бросить службу свою, да с нею на Курскую-то и уехать. Да тут как раз начальство наше заявилось. Не смог. А в другой раз - с Самим каким-то стояла, да бесстыже уж очень (ну, по словам евойным-та) целовалась. Шпаль-то страдал, конечно. Бумажка его - будто в бочке с рассолом побывала - солью слезной от нее за версту несет. Обчихались, пока читали. А потом Сами-то станцию закрыли, а Шпаля мы перевели. Он уж метался, метался, да не нашел свою красавицу. Потому и решил наверх выйти, там поискать. А там-то с ним и приключилось. Вот оно как бывает. Шпаля-то жалко, конечно, ну да сам виноват! Зачем же у нас путинки есть? Да и с домовихами иногда ух как хорошо бывает! А эти-то ...Сами...да не видят они нас! Да и не нашего они калибру, как один мой знакомый дорожный говаривал... Нельзя нам самих-то любить. Чувства, они ведь работе-та мешают! Так что учтите это, да на самих не заглядывайтесь! Нечего, вон - работы сколько!