Освежающая, сырая ночь неслышно прокралась по раскаленному солнцем городу и щедро усыпала его сотнями тускловатых электрических огней. Прохладный ночной ветер гулял вдоль серых стен, разнося свежий запах срезанной травы, смешанный с тяжелым привкусом городских синтетических газов. Мутное, но безоблачное небо постепенно наполнялось теплой сыростью, готовясь оросить влагой угрюмые, безлюдные улицы, залитые его холодным светом.
Алексей пришел домой уже заполночь, как раз когда на его мобильный телефон со звонким сигналом, похожим на скрэтч виниловой пластинки, пришло сообщение:
- Это от тебя, мам? - Спросил он, как только Марина Андреевна открыла перед ним дверь.
- Нет, я писала тебе час назад.
- Ах, ну да... - Увидев, что мама немного расстроена, он, как обычно, почувствовал себя виноватым. - Мам, прости, у нас сегодня была последняя репетиция, нужно было доделать номер, как следует.
- Ну как, доделали?
- Да. - Молниеносно ответил Алексей. - Я офигенно голоден. - Увидев, что взгляд ее слегка смягчился, он расслабился, но по-прежнему хотел чем-нибудь искупить свою вину - хотя бы вниманием.
- Сейчас подогрею.
Алексей не спеша разулся и первым делом прошел в ванную, чтобы принять душ. И только здесь он, наконец, почувствовал долгожданный домашний уют и защищенность от шумного и тревожного, полного раздражителей мира, которые так бессмысленно и безжалостно овладевали его рассудком в моменты эмоционального упадка. И тут он в очередной раз представил перед собой Ее..., прекрасную, как сияющая звездная воронка, что вращается в стремительном вальсе в центре необъятной галактики. "Юлия..., само совершенство. Есть ли на Земле что-либо, достойное твоего величия?" На этот раз она явилась ему в ослепительно белом костюме небесного ангела с огромными и пушистыми белыми крыльями, ее взгляд искрился дребезжащим солнечным светом, освещая сотни молодых, ярко-зеленых деревьев в прохладном утреннем сумраке. Все, о чем он мечтал в тот момент - чтобы план удался. "Это мой единственный шанс, и я не имею права его упускать", - твердил он шепотом, всматриваясь пустым взглядом в прозрачные водные струйки, стекавшие по его ногам. "Хватит, - осек он себя, - не стоит больше думать об этом сейчас". - Алексей вдруг вспомнил слова Тима о том, что нельзя чересчур углубляться в мечты, иначе, когда реальность встанет поперек, можно получить серьезную душевную травму. "Надо поесть", - вновь пришла ему в голову умная мысль.
Усевшись за стол, Алексей начал есть, как всегда торопливо, словно в последний раз. Марина Андреевна сидела напротив и умиленно смотрела на него, не говоря ни слова, взгляд ее был полон чистого душевного тепла и естественного, невыразимого счастья. Алексей тоже молчал, во-первых, потому что рот был набит почти до отказа, во-вторых, потому что не получалось думать о чем-либо насущном, самом банальном и добром, и это, как ни странно, стесняло его перед мамой. Он замечал уже не первый раз: она смотрит так, будто их ждет разлука; он разделял ее тревогу, но, что сказать, как ее утешить, не знал. Она сама утешала и себя, и его, прививая веру в лучшее, уверенность в успехе. И все же в этот вечер в ней что-то изменилось: она уже почти не боялась, потому что видела в нем пусть не полную, но уверенную самостоятельность.
- Как прошла съемка?
- Все как надо, только утомительно как-то.
- А что так? Фотографии скоро будут?
- Сложно сказать. Зная, сколько времени мы ждали фотографа, трудно представить, когда он сделает снимки.
- Тебе какой чай? - Марина Андреевна поставила перед ним две пустые коралловые чашки на блюдцах.
- Зеленый, зеленый. - Тихо проскандировал Алексей. Он все больше замечал в маме чрезмерную заботу и обходительность, но это его ничуть не настораживало, за последний год они стали понимать друг друга на порядок лучше, чем раньше, и разногласия практически сошли на нет.
- Леша, я хотела у тебя спросить..., - в ее голосе вдруг что-то изменилось, будто та уверенность, которую она до последнего момента хранила, как могла, внезапно исчезла, - ты по-прежнему хочешь поступать в МГУ?
- То есть, как? Я туда буду поступать. Мы же едем через три дня, мы ведь решили уже давно. - Алексея вдруг начала одолевать внезапная тревога, заданный вопрос ввел его в смятение.
- Может быть, все-таки будешь учиться где-нибудь поближе? В Екатеринбурге, например.
- Мам, ты о чем? Я в Москву хочу. И ты хотела, разве нет? - Его взгляд вдруг наполнился волнением и даже каким-то отчаянным, ярым отвержением.
- Да, но я же не смогу так. Видеть тебя только два раза в год. Тут ты сможешь хотя бы иногда на выходные приезжать.
- Но ведь...
- Ладно, выбор по-прежнему за тобой. - Мама вдруг пресекла его метания, оставив ему пищу для размышлений. - Решай, как знаешь. Ты же взрослый. - В ее словах не было ни капли сарказма; она сказала именно то, что хотела, и знала, что больше ничего говорить не требуется, что Алексей сам приведет мысли в порядок и примет окончательное решение.
- Хорошо, мам, дай мне времени до послезавтра - до утра. Я подумаю. О'кей? - Алексей знал, что мама поддержит любое его решение, даже если оно ее не устроит, и не потому, что его мнение она ставила выше своего, дело было в доверии, полном и беззаветном.
- Договорились. - Удовлетворенно ответила она. - Кстати, все-таки от кого пришло сообщение?
- Сообщение? Какое? - Алексей в удивлении поднял на нее глаза и замер. - Ах. Да. - Он тут же вскочил из-за стола и устремился в прихожую.
На его сотовом висело одно новое сообщение. Алексей открыл его быстрым нажатием четырех кнопок и вновь застыл в удивлении. Текст сообщения мигом вогнал его в пот, заставив затаить дыхание в экстазе; то, что он испытал в этот момент, было ни с чем не сравнимо. Он смотрел на экран целую минуту и не мог поверить, не мог разобраться, что все это значило и кто мог прислать столь откровенное признание в электронном сообщении. Оно было принято из интернета, поэтому определить отправителя было невозможно, Алексей быстрыми шагами прошел в свою комнату, бросил телефон на кровать, прикрыл дверь и принялся ходить по комнате из стороны в сторону в поисках ответа... Шаг за шагом, вдох за вдохом, он перебирал в голове факты, разговоры и лица, пытаясь понять, кто это мог быть и насколько это было серьезно. Телефон безмолвно лежал перед ним, скрывая тайну робкого признания. На его маленьком, темном экране по-прежнему висели две строки прописных букв: "АЛЕША, Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ. ТЫ МОЯ ЖИЗНЬ".
Он перебрал, казалось, все варианты, и один из них, очевидно, был правильным, но какой? Несомненно, больше всего на свете он хотел, чтобы это письмо оказалось от Юли, но в это ему ничуть не верилось. После долгих метаний он все же остановился на одном, наиболее вероятном варианте... Он открыл свою сумку, осторожно, будто чужую, и вынул оттуда маленькую книжицу в матовой малиновой обложке. Алексей не очень увлекался чтением, но эту книгу оставить без внимания он не мог, мало того, он намеревался прочитать ее полностью, даже не зная, о чем она, и при этом получить удовольствие. Он надел наушники, включил негромкую расслабляющую музыку и растянулся на кровати.
"Советы влюбленным", автор не указан. Книжка оказалась намного содержательнее, чем он ожидал - шрифт был настолько мелким, что на восьмидесяти страницах разместился чуть ли не целый роман.
Алексей читал с упоением, погруженный в плывущий по лесным просторам мотив, что звучал в его голове, читал и порой задерживал дыхание, следуя настроению героев и напряжению действия. Весь текст поглощался, как одна большая глава, легко усваиваясь в сознании и вознося дух на незримую высоту. Самая обычная, земная книга, написанная на Земле и о Земле. И все же, Алексей замечал, как перед ним открывалась дорога к звездам, он отрывался от реальности и устремлялся в космическую даль в поисках большой, невинной любви, еще более высокой, чем та, что испытывал он. Он не умел читать бегло, и потому внимал каждой фразе, каждой мало-мальски значимой мысли; некоторые строки так глубоко врезались в его сознание, что просто зависали перед глазами, звуча его собственным, немного детским голосом: "Стань моей, и я подарю тебе весь мир", "Никто не любит тебя так, как я", "Без тебя мне не жить. Я убью себя, клянусь!"... "Что мне сделать, чтобы вы оставили меня в покое? Три миллиона поклонников, и хотя бы один доказал свою любовь настоящим подвигом", "Неужели принцев и вправду не бывает? "... "Если она полюбит кого-то по-настоящему сильно и бесконечно, как всегда мечтала, тогда, возможно, заклятие спадет, и планета будет спасена"... "А что если я напишу ее имя звездами на небе...? Вдруг это ее заденет?" "Ты не сможешь передвинуть звезды, это невозможно!" "По крайней мере, это легче, чем перестать любить ее...".
На часах полпятого утра, за окном забрезжили первые солнечные лучи, тускло пробиваясь через голубоватую занавеску, они рассекали тихий домашний сумрак, падали на широкую кровать, письменный стол с компьютером, книжные полки в углу, а так же на последнюю страницу романа, что Алексей дочитывал, едва размыкая глаза:
"Эта любовь стоила всех сокровищ на Земле, она была спасением для нее, для него и для всего мира, и ничто более не могло усыпить ее в сердцах двух безумцев, что готовы были потратить целую вечность на поиски друг друга, но нашли так быстро. Никто более не любил ее - любовь ста миллионов умалишенных, казалось, покинула их сердца и скопилась целиком у него груди. Любви королевы можно добиваться долгие годы, потом, кровью и, главное, временем доказывая силу своих намерений, или же все решает подвиг? Правда оказалась за Ней, но и подвиг, великий, как спасение планеты, не ушел в небытие - он остался в памяти всего мира как первый и единственный звездопад, посвященный той самой, неповторимой, последней настоящей принцессе, самому ценному существу на планете".
Алексей оставил книгу открытой на последней странице, он по-прежнему лежал на кровати, погруженный в музыку, что звучала медленными, мелодичными напевами у него в голове. Выйти из того впечатления, что накопилось в нем и поглотило с головой, было нелегко и даже, пожалуй, невозможно, но, вообще говоря, ему этого и не хотелось. Он сделал звук громче, крепче прижал наушники к голове и тут же утонул в мелодии, что навевала ему сразу сотню самых добрых и ясных как небеса эмоций. Человек порой ищет счастье на протяжение целой жизни, но находит его внезапно и совсем не там, где искал, а прямо в себе, в самой глубине души, откуда оно начинает изливаться сотнями ярких красок, преображая и одухотворяя все вокруг. Алексей не мог прийти к этому, но, слушая тот божественный женский голос, что плыл в такт музыке по священным, казалось бы, недоступным чертогам его души, ему виделась его возлюбленная, нет, не ее лицо, ни даже ее глаза, а ее душа, как всегда сияющая миллиардами неугасаемых солнц, медленно движущихся по спирали к самому центру - всепоглощающей, непостижимой сути, что связывает три неразрывные части совершенного и объективно прекрасного естества. Первая из них овладела им целиком и полностью: в этот голос он был влюблен, как ребенок, и не хотел становиться взрослым; он знал: если есть во вселенной идеал, а он есть, поскольку вселенная бесконечна, то Ее голос должен звучать именно так; это не голос Бога, выдуманного глупыми существами, прикованными гравитацией к маленькому, никому не известному сгустку твердой материи, это голос живого существа, возможно, такого же, как они, но свободного и по-настоящему живого, одухотворенного, как эта мелодия.
"Первая часть - в душах наших ненастных звучит ежечасно, тяжело, но прекрасно, для людей самых разных - от черных до красных, мы творим ее сами, верю я, не напрасно..." - погруженный в волнующий вселенский мотив, упоенный вдохновением, Алексей не думал ни о чем - он только чувствовал, и это чувство становилось все легче и спокойнее, пока не превратилось в глубокий, отвлеченный от всего сущего, чистейший сон.
24 июня 2004 года, 6.50 утра. Город Северогорск, набережная в западной части города.
Новый день в Северогорске начался с теплого, как парное молоко, едва заметного дождя, которым теплое небо окропило сухие, душные улицы, очистив воздух от вездесущей пыли. Мелкие, но тугие капли проносились сверху вниз, округляясь и укрепляясь под сопротивлением ламинарных воздушных потоков, и с большой силой врезались в темную водную гладь, распространяя короткие и быстрые поперечные волны. Дождь неслышно падал на пушистые листья и почки старого тополя, возвышавшегося над каменным парапетом, и удерживал влагой невесомые пушинки на его широком, морщинистом стволе. Под его кроной, что вольно раскидывалась на несколько метров во все стороны, нависая над водой широким шатром из листьев и белоснежного пуха, в полуметре друг от друга сидели Алексей с Шуриком, свесив ноги над зеркальной водной поверхностью, где криво отражались их затемненные фигуры на фоне могучего тополя и светлого, но слегка перетянутого облаками:
- Напрасно мы пришли так рано. Я знал, что надо собираться позже. - Шурик сидел на парапете и смотрел прямо в воду, тщетно стараясь разглядеть что-то под ее поверхностью, в его голосе легкой хрипотой отдавалась утренняя простуда.
Алексей ничего не ответил: ни то он по-прежнему не мог проснуться, ни то опять думал о чем-то отвлеченном, ни то просто не знал, что ответить. Его взор был прикован к противоположному берегу, где весь песчаный склон был сплошь покрыт темно-зелеными кустарниками, непролазными словно джунгли. Ближе к мосту, где эти джунгли слегка редели, из грязно-желтой, твердой поверхности торчала чугунная труба, тянувшаяся прямо от завода, из ее холодной темноты тонким ручейком текла какая-то темная, неоднородная жидкость.
Дождь понемногу заканчивался, ребята по-прежнему молчали, думая о своем... Один вопрос подбирался к Алексею все время, пока они сидели под кроной тополя. Он не знал, как его задать, чтобы Шурик понял его так же, как он сам, но остаться в безмолвии не мог:
- Шурик, скажи мне..., - он по-прежнему смотрел прямо перед собой, но уже не мог остановить на чем-либо свой взгляд - метался, будто выискивал что-то на противоположном берегу, - ты никогда не думал о том...
- О чем? - С некой апатией спросил Шурик.
- ... Что, если тебе никогда не удастся покинуть этот город?
- А зачем мне его покидать? - Тут же ответил друг.
- Ну, разве тебе не хочется чего-то большего? - Алесей понял, что пошел не той дорогой. Вопрос, который он хотел задать Шурику, он даже себе задавать боялся. Пожалуй, поэтому у него ничего не вышло. - Ммм...
- А чем тебе наш город не нравится?
- Чем? Да хотя бы вот этим. - Алексей развел руки в стороны, указав на огромную площадь, уставленную дымящими заводскими трубами.
- А что? Мне это нравится. - Шурик казался предельно невозмутимым, но, на самом деле, был готов выслушать и понять друга.
- Тебе нравится все это? Оно ведь отравляет нас...
- Да, мне нравятся эти трубы, этот тяжелый воздух и разбитые дороги. Раз мы родились в этом городе, наверное, здесь нам будет лучше.
- Ты что? А как же космос?
- Что космос?
- Кто же будет покорять его, если не мы?
- Леха, ты в порядке? - Шурик озадачился его поведением.
- Нет. - Теперь из одного вопроса у Алексея в голове выросли по меньшей мере десять, он был просто поражен и взбудоражен. Он, конечно, понимал, что сам был виноват, но легче от этого не было.
- Ладно, не переживай. Забыл, о чем мы вчера говорили? Ты еще всех порвешь, у каждого из нас своя дорога, но ничто не сможет нас разлучить.
- Я знаю. - Алексей повернулся к нему лицом, его улыбка говорила за него. Признаться ему непривычно было слушать от друга жизнеутверждающие доводы - обычно их спор проходил с точностью до наоборот.
Шурик обнял его одной рукой, стараясь прижаться сильнее, чтобы почувствовать твердость его плеча:
- Ты еще полетаешь, я тебе гарантирую. Только..., я тоже хотел задать один личный вопрос.
- Да, все, что угодно. - Алексей смотрел на него глазами, полными доверия и понимания, в готовности принять излияние души товарища и излить свою.
- Я вчера много думал об Алене.
- Так...
- Я не знаю, что с ней делать. Дай мне совет.
- Ммм..., - промычал Алексей в ответ, - это сложно. Во-первых, скажи, она тебе нравится?
- В общем-то, да. Но я не влюблен в нее. А пацаны настаивают, чтобы я переспал с ней. Я бы с удовольствием, но...
- По-моему, тебе мешает только твоя неуверенность. Хочешь ее, тогда сделай это, мы оба сделаем!
- Тебе легко говорить, у тебя есть возлюбленная.
- Да, зато у тебя есть девушка, которая от тебя без ума и, кстати, совсем не дурна. - Сказав это, Алесей поник головой на несколько секунд.
- Думаешь...? - Шурик был по-прежнему нерешителен, но его глаза постепенно наполнялись энтузиазмом
- Я почти уверен. Сделай это, оно того стоит. Тем более, девушка тебя почти достойна.
Эти слова лучшего друга заставили Шурика задуматься всерьез. Дело в том, что он до последнего момента не верил во все это, Алексей же трезво, без лишнего пристрастия раскрыл ему глаза и доказал, что в этом нет ничего особенного, просто с кем-то это происходит в первый раз... Шурик поднимал взгляд все выше, начиная понемногу щуриться от яркого дневного света, строгие пучки которого прорывались сквозь плотную перину облаков, падая на землю где-то в северной окраине города. По его лицу было видно, как к нему подступало озарение, долгожданное и сладостное, как спасение:
- Да. - Твердо произнес он. - Я сделаю это с ней! Долой воздержание!
- Да! - Воскликнул Алексей и крепко сжал его руками.
- Да! - Присоединились Игорь с Пашкой. Они тихо подкрались сзади, никем не замеченные, и тут же взобрались на парапет и перекинули ноги на противоположную сторону.
- Да, мистер Ди Джей, а у тебя как с этим? Ты будешь укрощать даму своего сердца сегодня? - Алексей с Шуриком даже ухом не повели, когда появились их друзья, будто они все это время были рядом.
- Хотелось бы с ней подружиться. - Игорь был немногословен, как всегда, когда заходил разговор о личной жизни. В его серьезном взгляде опять скрывался некий загадочный замысел.
- Ага, представляю, он подойдет к ней и скажет: "Давай дружить с тобой прямо сейчас". - У Пашки было неплохое настроение, и это всем понравилось, но это в то же время значило, что его понесет на непристойности. - А она ответит: "Да! Давай прямо здесь! Возьми меня, вот так!" - Он говорил забавным высоким голосом, будто на самом деле был на пике возбуждения. - Да, Игорюха?
- Ладно тебе, не смущай Игорька, - вступился за друга Алексей, - лучше б дал ему практический совет.
- Хорошо, даю практический совет: напои ее прямо у Тима на даче, потом, когда будет невменяема, там ее и оформи. - Павел давал советы, как опытный инструктор, только с туповатой улыбкой на лице. Игорь, было, хотел что-то ответить, как вдруг из-за моста появились фигуры троих знакомых им парней.
- А вот и главные хулиганы чешут, - произнес Шурик при виде своих друзей, шагающих широкой, размашистой походкой по тротуару.
Славик, Тим и Гриша шли молча, не прыгая и не толкаясь, что было весьма необычным. Лица их были заспаны и помяты, словно после трехдневной пьянки, столь серьезными они не бывали даже во время ссоры.
- Вот и вся команда в сборе. - Заключил Алексей и развернул все тело так резко, что спина его опрокинулась назад.
- Тихо! - Подхватил его Пашка, как только тот начал падать в воду.
- В первый и последний раз я встаю так рано, ты понял? - Славик был явно не в духе оттого, что его подняли ни свет ни заря.
- Ладно, сегодня можно, - успокоил его Тим, хотя сам был тоже не в восторге, - такое раз в жизни бывает. Какие у нас планы?
- Предлагаю устроить в школе теракт. - С безумным взглядом и широкой улыбкой выкинул Шурик. Такое лицо он строил каждый раз, когда хотел высказать какую-нибудь сумасбродную и заведомо неосуществимую идею.
- Да! Только Барракуду брать в заложники не будем - лучше будем пытать до смерти. - Славик немного оживился, когда речь зашла о теракте - эта идея ему по-настоящему понравилась, и перед глазами тут же возникли несколько жестоких картин, похожих на сцены из черной кинокомедии.
- Хорошо, - с участием произнес Тим, - еще есть светлые идеи?
- Да, - ответил Гриша, и все буквально уставились на него в ожидании умной фразы..., но в ответ услышали громкую, исходящую из бурлящей глубины отрыжку.
- Понятно. - С этим словом Тим замолчал, будто был удовлетворен ответом. Друзья переглянулись и поняли, что, как это ни странно, обсудили все, что хотели.
- Шеф, твое слово, - Славик положил руку Алексею на плечо, согрев его открытым дружеским взглядом.
Алексей стоял ровно, выпрямив спину и равномерно распределив вес по обеим ногам. Перед ним были только свежие, слегка опухшие лица и голубое, уже почти совсем чистое небо над ними. Выдержав, как всегда, короткую паузу, он отодвинул левую ногу, так что его плечо уперлось в грудь Шурику, и недоуменно, с улыбкой произнес:
- Чего вы ждете? Патриотической речи...? Пойдемте к Славику и там все подготовим и обсудим. Славик, ты готов?
- Yes, sir. - По-прежнему спокойно, но уже совсем бодро ответил здоровяк. - Плакат я вчера дорисовал.
- Отлично, костюмы мне привезут часа через два. Значит, встречаемся через три часа, о'кей?
- Ага, - раздалось ему в ответ.
- А пока нажремся! - Воскликнул Пашка.
- Я за! - Поддержал Гриша. - Сколько можно уже быть трезвым.
- Так...! - Суровым тоном перебил их Алексей. - Так. Пока я не скажу, никто пить сегодня не будет, о'кей?
- Какого...? - На лице у Гриши всплыло ошалелое разочарование.
- Леха правильно говорит. - Урезонил его Тим. - Чтобы не облажаться, нужно остаться трезвыми. Не переживай, на даче у меня можешь хоть до белой горячки.
- Ладно, дела не ждут, нужно привести себя в порядок. - На этих словах друзья распрощались и разошлись, кто откуда пришел. И мелкая морось вместе с ними, как по команде, удалилась, сероватые тучи начали понемногу рассеиваться, отдавая земле последние капли бодрящей влаги. Поверхность реки постепенно наполнялась небесно голубой наливкой и начинала блестеть, словно серебряные доспехи в лучах пока еще бледноватого, едва проснувшегося Солнца.
Алексей целеустремленно шагал по тротуару, переступая через редкие лужи в глубоких выбоинах. Взгляд его был устремлен строго вперед, пока вдруг не наткнулся на пыльную сторублевую купюру, лежавшую на тротуаре. Алексей приближался к ней, ничуть не сбавляя скорость, а в голове, меж тем, возник вполне обыденный вопрос: "Поднять ее или нет?" При таком быстром шаге времени на раздумья у него не было, так что делать выбор надо было незамедлительно. Он становился все ближе и ближе к ней, пока, наконец, не прошел мимо, оставив ее лежать на пыльном, мокром асфальте.
У Славика дома, три часа спустя...
- Вот. Оцените мой шедевр. Три недели над ним парился. Если кто скажет, что отстой, вылетит из окна. - Славик приподнял за одну сторону широкий лист арголита, расстеленный на полу ламинированной поверхностью вниз, и начал отходить с ним к стене. Шурик с Алексеем тут же подхватили лист по бокам, чтобы поставить его в вертикальное положение.
Все остальные стояли в изумлении, глядя на огромную, завораживающую яркими, живыми красками картину, что возникала перед ними.
- Ну, как? - С серьезным выражением лица спросил Славик, поняв, что его произведение поразило всех до глубины души.
Гладкий баннер размером в треть стены был раскрашен десятью разными красками из баллончиков. На мягком, плывущем сине-фиолетовом фоне, припыленном серебристым блеском, выделялись объемные желтые буквы, щедро наполненные и слегка окаймленные глубокими цветами бронзы и золота. Содержание рисунка друзья выдумывали впятером на протяжение месяца и не могли выбрать достаточно смыслоемкую и в то же время короткую надпись, соответствующую их образу жизни и неповторимому стилю. После долгих метаний решили перебрать все свои любимые песни и найти по-настоящему сильные слова; долго выбирать им не пришлось - Алексей вскоре предложил текст, против которого никто возразить не смог: на широком, пропитавшемся краской листе ярко наливалось крупными желто-бронзовыми буквами нерушимое словосочетание: "Rockin'Nation".
- О. - Гриша первым издал короткий, глухой звук.
- Сальвадор Дали, мать твою..., - тихо и проникновенно произнес Тим.
- Лучше сказать, Таки. - Поправил его Славик.
- Что?
- Таки - первый рисовальщик граффити.
- Не видел, как он рисует, но круче этого определенно ничего нет. - Заключил Игорь. Сам он рисовал неплохо и в изобразительном искусстве разбирался как никто другой.
- Да..., ты крут, Славка. - Добавил Гриша, и от этого улыбка Славика растянулась вдвое, наполнив его лицо дьявольски ехидным выражением.
- Это мягко сказано, - вставил Алексей, взглянув на рисунок с расстояния. - Как будем его на сцене закреплять?
- Я думал налепить кучу изоленты. - Тут же ответил Славик.
- Ты спятил? Это же не эстетично. - Начал отговаривать Алексей.
- Да возьмите его и дупелем прибейте к бетону.
- Ага. А дырки в стене? - Возмутился Тимофей.
- Ну и что? Надо же что-то оставить в школе после себя.
- Он прав, пацаны. - Произнес Пашка. - Так лучше всего держаться будет.
- Ура! - Прокричал в себя Шурик. - Теперь мы будем одинаковые!
- Сейчас принесу, - произнес Алексей и метнулся в коридор.
Славик резко развернулся на пятке и массивно плюхнулся на диван, рядом с ним тут же приземлились Тим и Гриша. Шурик глубоко выдохнул и, сжав плечи, протиснулся кое-как между ними. Пашка поступил умнее всех - убрал со стула высокую кучу одежды, которая мешала использовать его по назначению, и уселся на него всей своей мускулистой попой. И только Игорь остался без места, все, что он смог придумать - отойти к двери и опереться на нее плечом.
- Ого. Вы выбраться то оттуда сможете? - Сказал Алексей, глядя на четверых парней, плотно запиханных в компактный кожаный диванчик. Он вошел в комнату с большим белым пакетом, сквозь который просвечивали красные, зеленые, синие и желтые детали костюмов.
- Дайте посмотреть костюмы, - вытянул Тим, тщетно пытаясь подняться и протягивая руку к белому пакету.
- Вот, зацените это, - Алексей поставил пакет на пол и опустил в него руки почти до самого дна, - кроссовки - белые, - сказал он так, будто держал в руках не обувь, а многоствольный пулемет или еще какое-нибудь немыслимое оружие. - Штаны... - у всех разные. - Он вынимал из пакета вещи одну за другой, перечисляя и раздавая их танцорам. - Все, как договаривались: у Тима красные, Шурик - зеленые, Гриша - желтые, у меня синие. - За штанами последовали белые футболки с цифрой "8" на спине и рукавами под цвет штанов и напульсники того же цвета; головных уборов не заказывали, так что каждый позаботился о своем сам.
- Ух ты! - Воскликнул Шурик с неумолимым рвением в глазах. - Я хочу надеть его сейчас.
Тимофей тем временем уже надел штаны и искал в общей куче свою футболку, а Гриша по-прежнему наблюдал за происходящим, лежа на полу около дивана и дожевывая зеленое, взятое неизвестно откуда яблоко:
- Круто, круто. А куда их потом девать будем?
- Что еще за вопрос? Выступать будем. И на память останутся. - Ответил Тим, посмотрев на Гришу, как на последнего невежду.
- Я заявляю вам..., - наконец произнес Шурик, - в этом мы будем неотразимы. - Он поднял футболку перед собой, чтобы лучше осмотреть, и в его глазах блеснула искра необъяснимого, душепоглащающего позитива.
- Ну, как я? Аполлон? - Тим уже стоял во весь рост на фоне рисунка, в полном обмундировании, даже красный козырек красовался на его голове, дополняя портрет настоящего би-боя.
Все, что Алексей смог сделать в ответ - вытянуть руки вперед, подняв большие пальцы в знак одобрения.
- А теперь фриз! - Выкинул Славик, лежа на диване подобно здоровенному, ленивому коту.
Тим отреагировал как всегда быстро: никто не успел и глазом моргнуть, как он, выкинув из-под себя ноги, опустился на спину, затем выполнил кувырок назад и, вложив силу в левую руку, поднялся на ней над полом, насколько было возможно, и вытянул ноги в разные стороны, так, что одной коснулся дверной ручки, а другой - Алексея пониже спины.
- Эй! Вообще-то я пошутил. - Строго, словно разозленная строгая мамаша, произнес Славик. Он резко встал с дивана и уже, было, хотел проучить ненормального, как вдруг, словно гром, раздался телефонный звонок... - Не подходить! - Славик замер, разведя руки в стороны, будто удерживая стены. Вместе с этим, в комнате воцарилась тишина, и все замерли, Тим по-прежнему стоял на руке, Алексей придерживал его за ногу, и лишь звонкая телефонная трель нарушала тишину в стенах квартиры. - Да...? - Славик поднял трубку опасливо, словно горящую динамитную шашку, и медленно поднес к уху. - О! Привет, дорогуша! Как дела? - Поняв, что звонит их одноклассница, а не Славина мама, разгонявшая все их сборища в своей квартире, ребята расслабились и вдохнули свободно, будто поднялись с глубины после долгого погружения.
- Тим, пойдем, я пока объясню, что ты должен делать. - Алексей резво перешагнул через друга и прошел в прихожую, где лежал еще один принесенный им пакет. В нем было бережно упаковано особое устройство под кодовым названием "Плутон-1", его собственное изобретение. Прежде оно никогда не использовалось, поскольку было собрано специально для одного вечера, после которого его решено было разобрать на запчасти.
- Давай, показывай свою пусковую установку. - Тим возник за его спиной и принялся с интересом рассматривать этот незамысловатый агрегат. - Она разбрасывает розы, да?
- Ага, когда двести двадцать подключаешь.
- Так...
- Теперь слушай и запоминай сразу. - Алексей поставил установку на пол в середине прихожей, чтобы Тим смог разглядеть ее, как следует. Она была собрана из капронового ведра с отрезанным дном. Вместо дна был вставлен мощный кулер из крепкой пластмассы, идеально подходящий по диаметру, прикрытый алюминиевой сеточкой. - Я сам заготовлю лепестки, за цветами сегодня идем вместе, тебе нужно будет лишь включить кулер и направить на нас в нужный момент. То есть, не на нас, - осекся он, - а вверх, над нами, чтобы нас лепестками засыпало.
- Ага, и откуда я буду их на вас сыпать? - Тим вдумчиво слушал указания Алексея, представляя, как все это могло выглядеть вживую.
- С крыши летнего домика на даче. Мы будем под яблоней рядышком. Когда никого не будет, я приведу ее и включу музыку - "Король-Лев" Элтона Джона. Перед началом второго припева ты включаешь розы, одна, самая большая, будет привязана к дереву так, чтобы она не заметила, я сниму ее и подарю, когда увижу, что она обалдела от изумления. - Глаза Алексея, пока он говорил, налились безумным блеском фанатизма, яростно кричащим о том, что этой ночью он готов на все ради своей любви.
- Леха, Леха... Безнадежный романтик... - Тим смотрел на него теплым, дружеским, даже, отчасти, материнским взглядом, всей душой разделяя и беззаветно погружаясь в его чувства. Как только Алексей обратил к нему свой взгляд, Тим сел с ним рядом прямо на пол и оперся на него своим крепким мужским, плечом.
- Если все получится так, как я хочу, я буду самым счастливым человеком на Земле. - Заключил Алексей. Почувствовав на себе плечо товарища, он развернулся к нему спиной, чтобы было удобнее, и навалился на него, уравновесив тем самым положение тел.
Друзья сидели в одной позе, глядя прямо перед собой, пока над ними вдруг не возник Славик. Он был, явно, чем-то озадачен или, по крайней мере, неудовлетворен - это читалось по его саркастически кислой мине.
- Мн-да..., - произнес он свою коронную фразу.
- Что случилось? - Тим повернулся к нему лицом и начал медленно подниматься с пола, как будто чего-то опасаясь.
- Да..., у девчонок подстава случилась.
- Что случилось? - Спросил Тим холодно, будто слышал подобную новость уже не в первый раз.
- Барракуда, сволочь, их прокатила. - Произнес Славик с искренней злостью, будто уже затевая план коварной мести.
- Каким образом? - Алесей подогнул ноги и резко выпрямился перед ним.
- Они тоже номер свой хотели ставить, как и мы, помните? Они, короче, все отрепетировали, еще месяц назад с Евграфовной договаривались - она им разрешила, а вчера им показала фак.
- Ни хрена себе. - Озадаченно произнес Тим.
- За что? - Алексей был взволнован так, будто сорвали его номер или вся операция "Розовый дождь" оказалась под угрозой.
- Лера сказала, они, будто бы, в программу не укладываются - так вдруг получилось. Вот, прикиньте, старая змея. Сейчас я ее точно убил бы, если б встретил. - Славик поднимал голос все сильнее, в то время, как Гриша вдруг появился позади него с напуганными как у загнанного кролика глазами.
- Его что, не докормили? - Спросил Гриша.
- От ее маразма уже все учителя вешаются, я вам отвечаю! - Славик, меж тем, разорялся все яростнее. - Как же она меня бесит!
- Все. - Заключил Алексей с внешним спокойствием горного орла и замороженным гневом в глазах. - Довольно нам терпеть эту злюку. Не позволим ей испортить наш праздник! - Он говорил, как истинный оратор, с уверенным, устремленным вдаль взглядом лидера, кулаки его при этом сжимались, накапливая всю злость, чтобы она, не дай бог, не вылилась на окружающих. - Она мешала нам развлекаться долгие годы. Таких, как она, нельзя подпускать к детям ближе, чем на километр. Сегодня мы покажем ей, кто должен править балом в школе.
- Леха, ты меня пугаешь. - Тихо произнес Тим.
- У тебя есть план? - Поинтересовался Шурик.
- Да. - Алексей повернулся к другу лицом и увидел в его широко раскрытых глазах готовность ко всему.
- Мне это уже нравится, - Славик понемногу начал успокаиваться, когда Алексей взялся за одухотворяющую речь, - зададим ей жару.
- Да!
- Гореть ей в аду! - Пронеслось по квартире.
- Но сначала, - урезонил Алексей всеобщий восторг, - нам нужно купить розы, разных цветов, по меньшей мере, двадцать одну.
Школа номер 19, 20 часов, 30 минут, актовый зал.
- Дорогие друзья, вот мы, наконец, приблизились к той заветной минуте, когда вы, любимые мои, торжественно и гордо, уже совсем официально, вступите во взрослую жизнь. Потому что именно сейчас вы, наконец, получите свои долгожданные аттестаты, у кого-то серебряные, у кого-то золотые, у кого-то ... иные, но всем они, я уверен, будут одинаково дороги. И пусть эти минуты запомнятся вам если не до утра, то, по крайней мере, на всю оставшуюся жизнь. - После этих слов Петра Петровича по залу пронесся взволнованный и, местами, сдавленный смех.
- Боюсь, что оставшаяся жизнь - это как раз до утра. - Тихо сказал Славик друзьям, стоя на первой ступеньке около сцены.
- Да. Завтра утром не сможешь башку от подушки оторвать, если еще повезет лечь спать на подушке. - Говорил Тим сквозь смех. Он был, как всегда, возбужден больше, чем кто-либо и просто на месте стоять не мог - то пел, пританцовывая при этом в хип-хоповском стиле, то прыгал на одноклассников в надежде получить от кого-нибудь встречный удар, то щипал девчонок за мягкие места, отчего те вскрикивали нотами разной высоты, и в результате неугомонный шалун получал либо ладонью по лицу с полного размаха, либо острым носком по заднице. - Катюха, что это у тебя за шнурок? Можно, я за него дерну? - Выкрикнул Тим, стоя у Катерины за спиной, и начал развязывать ей корсет.
- Да! Давай, сделай мне больно! - Умолял Тим, эротично отставив зад.
- Да ради Бога. - Уже почти совсем спокойно произнесла в ответ Катя и что, было сил, двинула ему классным журналом прямо в ухо.
- Понял, Тима, больше не приставай к девушке с классным журналом в руках. Это плохо кончится для твоих детей. - С серьезным взглядом эксперта произнес Славик. - И вообще, Тимофей, ведите себя пристойно в интеллигентном обществе, а то можно и без яиц остаться. Вон, бери пример с Алексов, как всегда, серьезны и презентабельны.
- Да, и яйца на месте. - Произнесла Катя сквозь истерический смех. Тим завел ее по-настоящему, и остановиться ей было уже нелегко. В ответ на ее неожиданную реплику Тим со Славиком чуть было задохнулись немым утробным смехом, а Шурик с Алексеем медленно повернули головы и уставились на нее с недоумением, будто спрашивая: "Сколько ты выпила, деточка?" Ее это завело еще больше, и уже ничто, казалось, не могло ее успокоить.
- Плуто, ты какой-то нервный, что с тобой? - Поинтересовался Славик, заметив, что Алексей никак не мог выровнять дыхание.
- Как тут успокоишься? Это же тот самый миг, ради которого мы прошли весь этот путь. - Алексей дрожал, глядя на сцену и пытаясь унять дрожь прикосновениями - то к Шурику, то к Славе, одним словом, ко всем, кто стоял рядом.
- Я знаю, почему он волнуется. - Произнес Славик.
- Ага..., - протянул Тим, - из-за Юльки, да? О, да, ты бы видел ее платье. - Шепнул он Алексею на ухо. - Я ее уже встречал.
- О, боже. Мне кажется, я этого не переживу. - Алексей начал сжимать в кулаках рукава своего молочного костюма, взволнованно оглядываясь по сторонам. Встретившись внезапно с одухотворенным взглядом матери, сидевшей на третьем ряду вместе со своей подругой, Светланой, он слегка унял себя и уставился прямо Игорю в глаза - тот стоял как раз напротив, в двух шагах, а вокруг - весь их дружный класс, - первый в очереди на получение аттестатов. Остальные же пока толпились в коридоре.
- Хочешь Юльку увидеть, - Пашка вдруг подскочил к Алексею сбоку и крепко схватил за плечо, стараясь утянуть его за собой.
- Подожди, я не...
- Пойдем, она у правого выхода, тебя как раз ждет.
- Не может быть. - Алексей перестал сопротивляться и двинулся вслед за другом прямо к выходу.
- Леха, возвращайся скорее, сейчас начнется. - Крикнул вслед ему Игорь.
- Ах, ребята, какие вы все красивые. - Произнесла Елена Сергеевна с таким открытым, всепоглощающим и неисчерпаемым умилением, что, глядя ей в глаза, хотелось плакать от счастья. Пашка с Алексеем пронеслись мимо нее в этот момент со скоростью ветра.
- Спасибо! - Все, что успел ответить Алексей на ее слова.
Она, было, хотела сказать что-то Шурику, но ее мысли прервал Петр Петрович:
- Вот они, наши маленькие звездочки, которые скоро, я надеюсь, станут большими звездами, могучими лидерами и просто останутся замечательными людьми, такими же веселыми и открытыми, как сейчас. Итак, прошу первым выйти на эту сцену Алкеева Тимофея. - На этой реплике зал взорвался овациями, стены буквально содрогнулись от гулкого рукоплескания и свиста, темно-синие атласные шторы, развешанные повсюду, не могли смягчить разрушительного резонанса от топота и криков, когда Тим вышел на сцену. Шурик, Слава, десятки поклонниц, толпы сотоварищей и учителей с трепетом встречали своего любимца, и та радость, которую он испытал в тот момент, по вкусу была похожа на победу в решающем матче мирового чемпионата. - Если кто и знает, как задать жару на дискотеке, завести толпу в аудитории или девушку на свидании, то это наш Тимофей!
Тим сам чуть не ошалел от услышанного, под яркими фотовспышками он, смущаясь, продвигался по сцене. Никто прежде не мог вызвать у него столь сильных и душещипательных эмоций.
- Тим жжет!!! - Прокричал возвышавшийся на голову над всей толпой Антон Попов, так, что его услышали даже на первом этаже.
- Петр Петрович тоже! - Воскликнул вслед за ним Славик, развеселив этим публику еще сильнее.
А Тимофей, меж тем, по-прежнему не мог найти слов, чтобы выразить свою радость. Все, что он смог сделать, - выйти на середину сцены и с диким криком броситься в объятья завучу. Его аттестат при этом точно знамя развивался на высоте вытянутой руки прямо над их головами.
- Спасибо, спасибо, - стараясь сдерживать себя, проговорил Петр Петрович. - Позвольте, наконец, вручить этот официальный документ следующему выпускнику... Бородина Валерия...
Алексей с Пашкой, тем временем, неслись по рекреации с целью обогнуть актовый зал и подойти к другому выходу, где собирался параллельный класс в ожидании своей очереди. Пашка летел так быстро, что его темно-синий галстук развивался флагом за спиной. Но, услышав, что Алексей вдруг отстал, он резко затормозил и развернулся:
- Леха, что тормозишь? Пойдем.
- Погоди, - взмолился Алексей, - я не готов.
- Почему?
- Погоди, - вновь произнес он, взволнованно хватаясь за сердце. - Ты ее видишь?
- Она внутри стоит вместе с Маринкой. Пойдем, - Пашка взял его за рукав и с силой потянул за собой.
- О, блин.... Вот она. - Алексей вдруг замлел, почувствовав, что его сердце начало биться вдвое быстрее и настолько широко, что легким не хватало места в груди, чтобы набирать воздух. Вдохнуть он не мог, как ни старался, и поэтому хотел взять себя в руки, но сделать это было так же сложно, как отвести от нее глаза. Пашка с пониманием взял друга за плечо и притих, чтобы не встревожить его в столь важный, и без того тревожный момент. - Бог ты мой.
Вот оно, настоящее испытание для влюбленного сердца. Что оно может чувствовать и как может себя вести при созерцании своего Бога, единственного и неповторимого предмета обожания. Юлия выглядела, как настоящая принцесса - это все, что Алексей смог заключить для себя. На этом его мысль оборвалась, и все сущее осталось где-то далеко позади, когда он, словно горстка сахара, погрузился и буквально растворился в образе своей возлюбленной. Она стояла в десяти шагах на границе света и тьмы, сияя своей невинной красотой, подобно подснежнику на вершине Эвереста; красно-золотистые блики заходящего Солнца окутывали ее никому более не доступным природным теплом, слепящим светом отражаясь от ее лоснящегося пышного платья цвета крем-брюле, резво бегали в глянцевых жемчужинах безупречного маникюра на розовых, точно у младенца, пальчиках, застенчиво мелькали в очаровательных и непостижимых, до слез любимых оттенках ее глаз, очаровывая и пленяя сладко спящей и в то же время брызжущей прелестью ее неприкосновенной чистоты. Пшеничного цвета волосы с редкими черными локонами, собранные в аккуратный пучок, как и весь ее наряд, сияли лучистым солнечным светом в полутьме, Юля смотрела куда-то вдаль милым, трогающим до глубины души взглядом, застенчиво сложив ладони у живота.
Алексей больше не мог управлять собой - ни двинуться с места, ни отвести от нее взгляд.
- Что стоишь? Иди к ней. - Пашка ни с того ни с сего толкнул его под локоть, указав при этом на нее глазами.
- Я не готов, - все-таки сумел выдавить Алексей. - Не сейчас. - С этими словами он развернулся и побежал в обратную сторону, так и не замеченный своей возлюбленной. Пашка лишь проводил его взглядом, иронично мотнул головой и направился к Юле в надежде встретить Марину рядом с ней.
Церемония вручения, тем временем, продолжалась, Шурик уже шагал по сцене, застенчиво, но неудержимо сияя своим безупречным внешним видом, ухватившись взглядом за огненно красную гвоздику, уготовленную для него. Петр Петрович, как обычно, смотрел с любовью и уважением на этого настоящего, искусно испеченного им человека:
- Вы спросите, есть ли среди нас человек, которого каждый, здесь присутствующий, смело готов назвать своим другом. Я отвечу: есть! Это наш Александр. Безмолвно, но уверенно он шел к своей высокой цели и помогал в пути своим товарищам. Вот он, результат неимоверных усилий - серебряный аттестат! Поздравляю. Поаплодируем Александру и скажем ему спасибо.
То, что произошло, когда Шурику торжественно вручили заветный аттестат, просто выбило его из колеи и тронуло до глубины души: более трехсот человек, находившихся в зале, собрали свои самые теплые эмоции, чтобы выразить свое уважение к нему, и хором, как один, произнесли:
- Спасибо!
Сложно описать то, что почувствовал он в тот момент, он бегал глазами по публике, чтобы найти кого-то..., пока, наконец, не увидел Ее: Алена сидела в первом ряду, не отводя от него глаз, ее обворожительный, возбуждающий взгляд скрывал нечто сильное, теплое и даже слегка непристойное, приковывал его неудержимой страстью, как бы говоря: "Сегодня ты мой", - и от этого внутри него творилось что-то неописуемое.
- Спасибо, Саша. - Уже совсем спокойно изрек Петр Петрович. - Итак, господа, следующий аттестат, опять, заметьте, серебряный, хотя мог быть и золотой, - завуч покосился куда-то все тем же теплым, но немного строгим взглядом, - вручаем нашему незаменимому творческому лидеру, настоящему гению науки, - на этих словах в зале начали раздаваться восторженные дружеские выкрики, Петр Петрович говорил намеренно медленно, удерживая публику в напряжении, - инициатору самых безумных мероприятий, самому ответственному, нашему завзятому скромнику...
- Леха! - Выкрикнул кто-то из зала.
- ... Алексею Плутову! Прошу! - И опять торжественным громом зазвучали фанфары, когда Алексей, высоко подняв голову и по-детски мило улыбаясь, вышел на сцену. Он был по-прежнему отрешен, но под нескончаемыми аплодисментами и дикими криками, похожими на признания в любви, понемногу возвращался к реальности, которая была так упоительна и впервые прекрасна, как самая сокровенная мечта.
Зал рукоплескал все громче и сплоченнее, такого прилива светлых эмоций Алексей не испытывал никогда: сотни открытых, без преувеличения, влюбленных глаз пьянили его райским чувством маленького, но столь проникновенного патриотизма... "Я люблю вас...", - говорил он про себя, а слезы наворачивались на удивление упрямо... Неужели это и есть тот самый момент истины, которого он всегда ждал, ради которого жил, накапливая для него все самое лучшее в себе?
"Нет", - ответил он, но эта минута была, бесспорно, не сравнима ни с какой другой.
- Тише, тише, господа, - Петр Петрович все пытался успокоить публику, но сделать это было нелегко. И когда голоса немного поутихли, он все-таки обратился к Алексею. - Ну что, Леша, скажешь пару слов?
- Давай, Леха! Толкни речь! - Стоя в зрительном зале прямо под ним, крикнул Тимофей.
- Кхе-кхе, - когда завуч протянул Алексею микрофон, он лишь тихо кашлянул и притих. Публика тоже притихла - в ожидании, глядя на него так, как смотрела на Петра Петровича, когда тот завораживал зал своим красноречием.
- Кхе-кхе, - повторил за ним Тимофей, как бы напомнив другу, что все вокруг ждут его слова.
Алексей не стал тратить много времени на размышления и начал с самых что ни на есть банальных фраз:
- Ну что я могу сказать? - На этих словах в зале раздался чей-то тихий вопль. - Могу лишь поблагодарить всех по-настоящему дорогих мне людей, близких друзей и педагогов, которые... помогли мне стать человеком, которым я всем обязан, без преувеличения. Ну, может быть, не всем, но многим, - торопливо добавил он, когда вдруг встретил умиленный, почти до слез растроганный взгляд Марины Андреевны, сидевшей в четвертом ряду, - ммм..., да. Знаете, в самые трудные минуты, когда на душе становится пусто, и просто хочется отвернуться от мира и..., - Алексей понял, что не скажет того, что хотел, и запнулся на этой фразе, - тогда просто вспоминаешь самых близких тебе людей, общаешься с ними и понимаешь, как был глуп, когда убивался из-за какого-то пустяка, делал глупости. - Тут он вдруг заметил, что публику всерьез заворожила его речь, хотя повел он ее не совсем в нужное русло. - Кхе-кхе, - вновь кашлянул он и продолжил уже совсем спокойно и размеренно, с доброй улыбкой на лице. - И сегодня я чувствую себя счастливым, оттого что у меня вас так много. И так хочется, чтобы эта ночь длилась вечно. Она самая лучшая в нашей школьной жизни, но самая последняя. И от этого по-настоящему грустно, грустно расставаться с такой дорогой школьной романтикой, хочется просто остановить время и забыть о будущем, о прошлом и просто быть и любить здесь, вместе с вами. - Алексей понемногу уводил свой взгляд в сторону, к левому краю сцены, в надежде увидеть ту, ради которой он готов был сделать все в этот вечер. И все же, он сам не ждал такого: Юля стояла обособленно от своего класса в своем сияющем лунным перламутром платье и смотрела на него, открыто, по-дружески и так мило, что ради нее хотелось взлететь к небесам, чтобы поймать падающую звезду и, спустившись вниз, подарить ей в знак чистой, неземной любви. И он продолжил с новой силой. - Ведь если не ради этого, то ради чего мы все живем? А после этого все будет по-другому, не знаю, лучше или хуже, но мы будем вместе, а значит, нам все по плечу. И если нам когда-нибудь будет нелегко справляться с вездесущими проблемами, если опять наступит момент, когда захочется уйти от мира в горе, тогда мы вернемся сюда, чтобы вновь обрести это, - Алексей широко развел руки перед собой, указав на что-то большое и абстрактное, - и все встанет на свои места. Мы будем помнить об этом, еще раз спасибо вам, - он обратил взгляд на ряды, занятые педагогами, в которых кто-то уже, растрогавшись, утирал сладкие слезы счастья, - спасибо всем, кто здесь сейчас, рядом со мной, мы вас всех любим, я вас люблю. - На последних словах он вновь остановил взгляд на Юле, надеясь увидеть какое-то изменение в ее лице, еще раз улыбнулся застенчивой детской улыбкой, полной счастья, и медленно двинулся к толпе одноклассников. И только после того, как он прошел половину пути, зал взорвался овациями, содрогнувшись под бурным приливом теплых, даже раскаленных, дружеских чувств.
- Да! - Кричали друзья, обезумев.
- Что, Леха, зажжете сегодня? - Крикнул Николай Алексею прямо в ухо, отчего тот, спускаясь со сцены, настороженно отклонился, затем, подумав, ответил одобрительной улыбкой.
- Покажите класс, - с лицом, полным доверия, серьезно произнес Антон.
Алексей все не мог отойти от всего этого внимания, которым его столь щедро наградили товарищи, от своей собственной проникновенной речи, от боготворящих его криков толпы, от Юлиного взгляда, от слепящего света люминесцентных ламп и всего этого напора эмоций, который стремительным вихрем крутился вокруг него. И в этот момент в полной готовности к действию прямо перед ним возник Славик:
- Суслик только что звонил, он уже на месте, надо его поднимать.
- Погнали! Только ключ от кабинета надо взять. - Тим опять скакал вокруг, словно заведенный, и все не мог найти, на что потратить свою неудержимую энергию.
- Куда тебе! Сейчас спектакль начнется, нам на сцену выходить, забыл? - Строго пресек его Славик. - А ключ я взял, вот он.
- Мы пойдем, - утвердил Алексей и, со щелчком указав на Шурика, чтобы привлечь его внимание, - уверенно направился к выходу. - Игорь, начинай готовить аппаратуру, до старта меньше часа.
- Есть, сэр! - Встав по стойке смирно, твердо ответил Игорь.
- Тим, Слава, насчет цветов договорились?
- Сейчас все будет, шеф. - Ответил Тим. - Колян, Антоха, можно вас на минутку...?
Публика меж тем вновь разорялась на овации - на этот раз для Жени, которая блистала со сцены, теперь не только своей неотразимой сияющей как тысяча бриллиантов улыбкой, но еще своим ярким, как цветочная поляна, столь же неотразимым лоснящимся платьем.
Шурик с Алексеем, вдохновленные своей собственной идеей и своим превосходством, прошли сквозь толпу, собравшуюся у выхода, и направились прямиком в кабинет завуча, где была спрятана заимствованная ими у школы веревочная лестница.
- В-общем, так, - Тим за несколько секунд собрал команду из пяти парней, и начал разъяснять им свой план, - в зале есть пять девушек, которым нужно подарить цветы. Вы должны, не привлекая внимания, сесть сзади и, пока будет выключен свет, оставить букеты у них на коленях, потом желательно смыться. Это все, когда танец закончится.
- Ага. - Хорошо все обдумав, произнес Николай.
- А мы возьмем на себя Барракуду.
- Как возьмете...? - Не успел он договорить, как вдруг заметил директрису у Тима за спиной.
- Мальчишки! Какие вы красивые! Просто глаз не нарадуется! - Протянула она настолько умиленно, так широко улыбнувшись своей, вроде бы, доброй, но в то же время дьявольской улыбкой, что Славик, не удержавшись, отвернул лицо, дрожащее от отвращения, в сторону. - Будете танцевать сегодня?
- Да, конечно, - с открытым, доверительным взглядом ответил Тим.