Мельников Игорь Александрович : другие произведения.

Vi ступень Акта Творения Российской цивилизации 1197-1269

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  VI СТУПЕНЬ АКТА ТВОРЕНИЯ
  РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
  
  (со 2 марта 1197 года по 2 марта 1269-го)
  
  "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды". (Быт. I: 6)
  
  
  Последующее, шестое уплотнение Духовных Умов "Господства" российского этнического Разума на VI ступени Акта Творения IV Российской цивилизации образует материальную форму своих Духовных Умов, которые называются "Власти". Эти умы составляют Нижний чин в Средней иерархии Духовных умов, и на VI ступени Акта Творения они способствуют закреплению знаний, полученных на предыдущей, V ступени, непосредственно на практике.
  Духовные Умы "Власти" по чистоте своего Духа равны Духовным Умам "Господства" и "Силы", поэтому также способны к принятию Божественных озарений и устройству премирного духовного владычества. Свободно и благочинно к Божественному восходящие, так и других к Нему приводящие. И сколько возможно уподобляющийся Источнику и Подателю всякой власти, и изображающий Его, сколько возможно для Ангелов, в совершенно-истинном употреблении своей владычественной силы.
  
  На VI ступени Акта Творения происходит формирование взаимоотношений между духом, душой и телом. Происходит четкое их разграничение по их свойствам, возможностям, правам и обязанностям.
  На VI ступени Бог устанавливает обязательные условия взаимоотношений человека с Ним, а значит и со всеми Его творениями, то есть со всем миром. Эти взаимоотношения основываются на взаимной чистоте и искренности помысла, исключающие корысть, лицемерие, самолюбование, а главное самовозвеличивание. Другими словами, как Бог чист и искренен в Своих помыслах к человеку, так и человек должен быть всегда искренен и чист с Богом и со всеми творениями Его. В противном случае Бог не услышит человека, и творения Божии не раскроют перед человеком знания о Боге, а значит, человек не получит духовной пищи, необходимой ему для жизни.
  
  На шестой ступени начинаются процессы по формированию центра управления государства. Определяется приемлемая форма правления, как вид взаимоотношений между субъектами внутри самого государства, а так же вид взаимоотношений с соседями. Попутно намечается географическое положение будущего центра управления, то есть, происходит последующий этап его материального оформления.
  
   []
  1 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1197 года по 26 июля 1199-го -
  
  Смирив Ольговичей, Великий Князь Всеволод Георгиевич с торжеством возвратился в столицу как государь, любимый народом, и победитель. В Смоленске и в Чернигове сделались важные перемены, благоприятные для его властолюбия.
  Давид Ростиславич князь Смоленский, предчувствуя свой конец, уступил трон племяннику, Мстиславу Романовичу, постригся вместе с супругою в монахи, отправил юного сына, Константина, на воспитание к брату Рюрику и велел нести себя, уже больного, из дворца в обитель Смядынскую. Там он и преставился 23 апреля 1197 г., пребывая в молитвах, пятидесяти семи лет от рождения, оплакиваемый дружиною, иноками и мирными гражданами.
  Летописцы, уважая дела набожности более государственных, сказывают, что никто из Князей Смоленских не превзошел Давида в украшении храмов. Что церковь Св. Михаила, им созданная, была великолепнейшею в странах полунощных и что он ежедневно посещал ее. Но сей князь, христианин усердный, слыл грозою мятежников и злых, и набожность не ослабляла в нем строгости правосудия, ни веледушной гордости княжеской, противной Андрею Боголюбскому, неприятной и Всеволоду, который тем более любил Давидова наследника, своего добродушного свата, ему преданного.
  В 1198 году в Чернигове умер Ярослав, верный последователь братней, коварной системы, и Великий Князь с удовольствием сведал, что Игорь Северский, старейший в роде, сел на Черниговском престоле. Ибо внук Олегов менее других славился умением вести хозяйство, то есть, плохо разбирался в делах финансовых, что было весьма выгодно для укрепления власти Всеволода Георгиевича Большое Гнездо.
  
  Не имея опасных соперников внутри России, Всеволод старался утвердить безопасность границ своих. Половцы за деньги служили ему, но в то же время, кочуя, беспокоили его южные владения, особенно же пределы Рязанские. Великий Князь сильным ополчением устрашил варваров, ходил с юным сыном, Константином, во глубину степей, везде жег зимовья половецкие, и ханы, сняв свои многочисленные вежи, от берегов Дона с ужасом бежали к морю.
  
  
  2 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1199 года по 20 декабря 1201-го - время, когда происходит осознание своего разотождествление с образом, созданном на предыдущем акте творения, на предыдущей ступени, что всегда выражается в попытке реставрации порядка существовавшего на предыдущей ступени.
  
  Чего не добился Андрей, то сделал хитрый Всеволод, он на несколько лет совершенно подчинил себе мятежную столицу князей - Новгород.
  Действуя осторожнее Андрея, Всеволод не думал осаждать их столицы, а мешал им только купечествовать на Руси и собирать налоги в Двинской земле, зная, что любостяжание скоро одержит верх над упрямством людей торговых.
  Кончилось это тем, что архиепископ Мартирий и чиновники поехали во Владимир, чтобы потребовать у Великого Князя его сына на престол Новгородский.
  Всеволод изъявил притворную нерешимость, хотел еще советоваться с дружиною и как бы из снисхождения дал новгородцам сына, Святослава-Гавриила, предписав им условия содержания четырехлетнего младенца князя, согласные с честью княжеской. Произошло это в 1200 году.
  Всеволод, обласкав и угостив чиновников, дал понять им, что отныне славная воля Новгородская вряд ли останется в прежней своей силе. Также, придя к согласию с посадником, он дал Новгороду и нового архиепископа на место Мартирия, который, не доехав до Владимира, умер близ Осташкова. Великий Князь окружил юного Святослава опытными боярами и чрез них управлял областью Новгородской, так же, как и южным Переяславлем, где другой, десятилетний сын Всеволодов, Ярослав-Феодор, властвовал по кончине своего двоюродного брата, Ярослава Мстиславича.
  
  В то время Роман Волынский завоевал себе сильную Галицкую область в южной Руси, проявив при этом, по заявлению польских летописцев, неслыханную до той поры жестокость.
  Знаменитый род Володаря Галицкого пресекся: сын Ярослава, Владимир, освободив наследственную область свою от ига Венгров, чрез несколько лет умер и не оставил детей. После чего вся южная Русь пришла в движение: каждый князь хотел овладеть богатой землею. Но Роман Мстиславич опередил соперников. Воспитанный при дворе Казимира Справедливого, связанный ближним родством с его юными сыновьями и вдовствующей супругой, Еленою, дочерью Всеволода Мстиславича Бельзского, которая участвовала в важнейших делах государственных, он прибегнул к Ляхам и с их помощью вступил в страну Галицкую.
  Народ уже знал и не любил сего Князя, жестокого нравом. Вельможи, бояре явились в стане Польском, моля Казимирова сына, герцога Лешка, "чтобы он сам управлял ими или чрез своего наместника и таким образом избавил бы их от бедственного участия в междоусобии князей русских". Бояре предлагали дары, серебро, золото, ткани драгоценные, а граждане вооружались. Однако ж поляки силою возвели Романа на престол Галицкий. Тогда сей князь, озлобленный общей к нему ненавистью Вельмож, начал свирепствовать как второй Бузирис в своих новых владениях. Так пишет историк, епископ Кадлубек, повествуя, что Роман умертвил лучших бояр Галицких, зарывал их живых в землю, четвертовал, расстреливал, изобретал неслыханные муки. Многие спаслись бегством в другие земли, но князь старался возвратить их, обещая им всякие милости, и не обманывал. Но чрез некоторое время измышлял на них клевету, обвиняя их во мнимых злоумышлениях, и казнил, чтобы присвоить себе их достояние.
  
  
  3 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1201 года по 14 мая 1204-го - время образования основы данного акта творения, проявления света его основного замысла.
  
  Возможно, современник тех событий польский историк, Краковский епископ Викентий Кадлубек, в чем-то и сгустил краски, но тот факт, что очень скоро Рюрик, объединившись с Ольговичеми, захотели отнять у Романа Галицкие земли, говорит о том, что Роман очень быстро ослабил это княжество. И сделать это он мог исключительно за счет своей тиранией.
  В 1202 году Рюрик и Ольговичи, которые были до той поры в дружбе с Романом, соединились в Киеве, чтобы идти к Днестру.
  Но деятельный Роман Мстиславич опередил их. Князья еще не вышли в поле, когда знамена Романа уже развевались на берегах Днепра. Хитрый Роман, успел сговориться с могущественным Всеволодом, с Черными Клобуками, с наместниками многих южных городов, и удостоверился в их доброжелательности.
  Берендеи и торки приехали к нему в стан, откуда он направился к Киеву. По пути города не оборонялись, жители прежде битвы встречали его как победителя, и киевляне без малейшего сопротивления отворили Копыревские ворота Подола.
  Рюрик и Ольговичи, находившиеся в то время за каменной стеной в верхней части города, были побеждены без боя. Они с радостью приняли мир и выехали из Киева: Рюрик в Овруч, Черниговские в их наследственную область.
  По условию договора с греками и Великим Князем, отдав Киев двоюродному брату своему, Ингварю Ярославичу Луцкому, Роман поспешил, защитить Греческую Империю, которую опустошали половцы во Фракии (область на востоке Балкан). Алексий Комнин III и Митрополит Российский молили его быть спасителем христиан единоверных. Мужественный Роман вступил в землю половецкую, завоевал многие вежи, освободил там пленных россиян, отвлек варваров от Константинополя и, принудив оставить Фракию, с торжеством возвратился в Галич.
  
  
  4 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1204 года по 8 октября 1206-го - время разделения света основного замысла на отдельные составляющие его части, проявление ими своей индивидуальности. Время первого религиозного переживания.
  
  Но Роман Галицкий ошибся, думая, что Ольговичи и Рюрик не дерзнут нарушить мира. Не жалея казны своей, не жалея отечества, они наняли множество половцев и взяли приступом Киев 1 января 1204 года.
  Варвары опустошили домы, храм Десятинный, Софийский, монастыри, умертвили старцев и недужных, оковали цепями молодых и здоровых, не щадили ни знаменитых людей, ни юных жен, ни Священников, ни Монахинь.
  Одни купцы иноземные оборонялись в каменных церквах столь мужественно, что половцы пошли с ними на переговоры. Удовлетворившись частью их товаров, они не сделали им более никакого зла.
  Город пылал, везде стенали умирающие, невольников гнали толпами. Киев никогда еще не видел подобных ужасов в стенах своих. Но мало-помалу он снова наполнился жителями, которые укрылись от меча половцев и спаслись от неволи, но город, дважды разоренный, лишился своего блеска. В церквах не осталось ни одного сосуда, ни одной иконы с окладом. Варвары похитили и драгоценные одежды древних князей Российских, Св. Владимира, Ярослава Великого и других, которые на память вешали в храмах.
  
  Рюрик и Черниговские князья, довольные злодеянием, вышли из Киева. Судьба наказала первого. Роман пришел с войском к Овручу и сверх чаяния предложил тестю мир, убеждая его отказаться от союза с Ольговичеми. Он склонил даже и Всеволода Георгиевича забыть досаду на Рюрика и снова отдать ему Киев, как бы в награду за разорение оного.
  Но такое великодушие было хитростью: Князь Галицкий желал только отвлечь легковерного тестя от Черниговских владетелей (которые тогда удачно воевали с Литвою). Он примирил их со Всеволодом и в доказательство своей мнимой дружбы к Рюрику ходил с ним, в жестокую зиму, на половцев, где взял немало пленников, скота, и вдруг, будучи в Триполе, без всякой известной причины велел дружине схватить сего несчастного князя, отвезти в Киев, заключить в монастырь.
  Рюрик, жена его и дочь - супруга Романова, одновременно были определены в монастыри, а сын его, зять Всеволодов, отведен пленником в Галич, вместе с меньшим братом. Наказав тестя, Роман возвратился в свою область, и хотя, в угодность Великому Князю, отпустил Рюриковых сыновей, но бедный их отец остался монахом. Довольный освобождением зятя, Всеволод посадил его на престол Киевский.
  
  Неутомимый Роман, уступив Великому Князю честь располагать судьбою Киева, обратил свое внимание на Польшу, где коварный Герцог Мечислав, обманув юного Лешка, присвоил себе единовластие. Князь Галицкий весною вступил в область Сендомирскую, взял два города и прекратил военные действия лишь после того, как услышав о смерти старого Герцога, врага своего и победителя, но возобновил их, сведав, что сын Мечиславов объявил себя Государем в Кракове.
  Беззащитные села горели вокруг Сендомира, и послы Лешковы молили Романа оставить их землю в покое. Соглашаясь на мир, он требовал денег за убытки, им понесенные, и за кровь россиян, убитых в сражении с Мечиславом. В тоже время он отсрочил платеж, но хотел, чтобы ему отдали в залог область Люблинскую.
  
  В это время прибыл к Галицкому князю посол Иннокентия III, властолюбивого Папы Римского.
  Уже давно ревностные проповедники латинской веры желали отвратить наших предков от Восточной Церкви. Знаменитый епископ Краковский Матфей около половины XII века торжественно возлагал на аббата Клервоского, миссионера по имени Бернард, обязанность вывести их из мнимого заблуждения. Эти усердные домогательства Римских фанатиков не имели успеха, и Папа, слыша о силе Романа Мстиславича, грозного для Венгров и Ляхов, надеялся обольстить его честолюбие.
  Велеречивый посол Иннокентия доказывал нашему князю превосходство Закона Латинского, но, опровергаемый Романом, искусным в прениях богословских, сказал ему наконец, что Папа может его наделить городами и сделать Великим Королем посредством меча Петрова. В ответ Роман, обнажив собственный меч свой, с гордостью ответствовал: "Такой ли у Папы? Доколе ношу его при бедре, не имею нужды в ином и кровью покупаю города, следуя примеру наших дедов, возвеличивших землю Русскую".
  
  В 1205 году князь Роман Мстиславович скоро погиб от неосторожности: снова объявив войну Ляхам, стоял на Висле, с малою дружиною отъехал от войска, встретил неприятелей и пал в неравной битве. Галичане нашли его уже мертвого.
  Роман, называемый в Волынской летописи Великим и Самодержцем всея Руси, надолго оставил память блестящих воинских дел своих, известных от Константинополя до Рима. Жестокий для Галичан, он был любим, по крайней мере, уважаем, в наследственном уделе Владимирском. Народ славил в нем ум мудрости, дерзость льва, быстроту орлиную и ревность Мономахову в усмирении варваров. Под щитом героя не боясь ни хищных ятвягов, диких обитателей Подляшья, ни свирепых литовцев, коих историк пишет, что сей князь, одерживая над ними победы.
  Летописцы Византийские упоминают о нем с похвалою, именуя его мужем крепким, деятельным.
  Даниил и Василько, сыновья Романовы, второго брака, остались еще младенцами под надзором матери. Галичане сомневались, однако ж присягнули в верности Даниилу, имевшему не более четырех лет от рождения.
  
  Находившийся в монастыре Рюрик, услышав о смерти зятя и врага своего, приободрился. Покинув монастырь, он сел на престоле в Киеве. Хотел забрать и жену свою, но та, осуждая его легкомыслие, немедленно приняла схиму.
  Рюрик возобновил союз с князьями Черниговскими и спешил к Галичу в надежде, что младенец Даниил не в состоянии ему противиться и что тамошние Бояре не захотят лить кровь свою за сына, претерпев много от жестокости отца.
  Андрей, король Венгерский, все еще именовался Королем Галиции, хотя при Романе не претендовал на нее, а лишь поддерживал с Мстиславовичем дружеские отношения и даже был его названным братом. Однако, после смерти Романа интерес к Галиции у него снова возник, и он принял в ее судьбе живейшее участие.
  Вдовствующая Княгиня виделась с Андреем в Саноке, напомнила ему дружбу Романову, представила Даниила, на что Андрей дал слово быть ее сыну вторым отцом. Действия соответствовали обещаниям. Сильная дружина Венгерская окружила дворец княжеский и заняла крепости. Так что Рюрик, вступив с Ольговичами в Галицкую землю, встретил боеспособное войско, поэтому сражался без всякого успеха и не смог взять ни одного укрепленного места. Ему ничего другого не оставалось, как возвратиться домой так и не снискав себе воинской славы.
  Сын Рюриков, зять Великого Князя, выгнал только Ярослава Владимировича, свояка Всеволодова, из Вышегорода, и союзники распустили войско. Рюрик уступил Белгород своим друзьям Черниговским, которые отдали его Глебу Святославичу.
  
  * * *
  Между тем Всеволод Георгиевич спокойно господствовал на Севере Руси: отряды его войска тревожили волжских болгар, князья Рязанские отражали Донских хищников, а новгородцы Литву. Жители Великих Лук с воеводой, по имени Нездило, ходили в Летгалию, или в южную часть нынешней Лифляндской губернии, и привели оттуда пленников. Новая ссора россиян с варягами, возникшая по торговым делам, не имела никакого следствия: варяги вынуждены были на все согласиться, чтобы мирно купечествовать в наших северо-западных областях.
  Но Всеволод, желая защитить Новгород от внешних неприятелей, велел объявить тамошним чиновникам, что он дает им старшего сына своего, Константина, ибо отрок Святослав еще не в силах быть их покровителем. Надо думать, что бояре Владимирские, пестуны юного Святослава, не справлялись с народным своеволием, на что Великий Князь хотел этой переменой еще более утвердить власть свою над Новгородом.
  Двадцатилетний Константин уже славился мудростью, великодушием, христианскими добродетелями, так что граждане Владимирские с печалью услышали, что сей любимый юноша, благотворитель бедных, должен их оставить. Отец вручил ему крест и меч.
  "Иди управлять народом - сказал Всеволод - будь им судьею и защитником. Новгород Великий есть древнейшее Княжение в нашем отечестве: Бог, Государь и родитель твой дают тебе старейшинство между всеми Князьями Русскими. Гряди с миром; помни славное имя свое и заслужи оное делами".
  Братья, вельможи, купцы провожали Константина: толпы народные громогласно осыпали его благословениями. 20 марта 1206 года новгородцы также встретили сего Князя с изъявлением усердия: архиепископ, чиновники ввели в церковь Софийскую, и народ присягнул ему в верности. Угостив бояр в доме своем, Константин ревностно начал заниматься правосудием, охраняя народ, охранял и власть княжескую, желая действительно быть правителем в своей области. Мирные граждане засыпали спокойно, но властолюбивые и мятежные могли быть недовольны.
  
  
  5 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1206 года по 2 марта 1209-го - время обретения своего статуса каждой разрозненной частью. Время передела территории и сфер влияния, а, соответственно, и время зарождения будущего лидера.
  
  Всеволод не имел войны с Черниговскими князьями, но и не позволял дружественным ему князьям искать союза с ними. Несмотря на это, сват его, Мстислав Смоленский, желая угодить Рюрику, вступил с ними в тесную связь. Хотя и опасался утратить расположение к себе Великого Князя, он все же послал к нему епископа Смоленского, Игнатия, с дружескими уверениями, не желая отстать от князей Черниговских.
  Главою их, по смерти Игоря и старшего брата, Олега, был тогда Всеволод Чермный, сын Святослава. Подобный отцу в кознях, гордый и властолюбивый, наняв половцев, объединившись с Рюриком, Мстиславом Смоленским и с берендеями, он предпринял попытку завоевать Галицкую область, а для верного успеха призвал еще и Ляхов.
  
  Уведомленный о том, король Венгерский Андрей поспешил защитить юных сыновей Романовых. Уже полки его спустились с гор Карпатских, но Даниил и Василько не дождались прибытия Андреева. Слыша, что с одной стороны идут русские князья, а с другой ляхи, видя также страшное волнение в земле Галицкой, вдовствующая княгиня бежала с детьми в наследственный удел ее супруга, Владимир Волынский.
  Но Андрей не дал соединиться полякам с Ольговичами, стал между ними близ Владимира и вступил с первыми в мирные переговоры. Следствием этих переговоров было то, что венгры, ляхи и россияне вышли из Галича, а жители, с согласия Андреева, послали в Переяславль за сыном Великого Князя, юным Ярославом, желая, чтобы он в их земле господствовал.
  Но Черниговские князья имели в Галиче доброхотов, в особенности Владислава, знатного вельможу, бывшего изгнанником в Романово время. Он вместе с другими единомышленниками внушил согражданам, что Ярослав слишком молод, а Великий Князь слишком удален от их земли, и что им нужен защитник поближе и поопытнее, что Ольговичи без сомнения не оставят Галицкой области в покое и что лучше добровольно поддаться одному из них.
  Галичане, тайно отправив послов с предложением Владимиру Игоревичу Северскому быть их Государем. Обрадованный Владимир ночью укрылся от своих родных, друзей, союзников, не сказав им ни слова, и прискакал в Галич тремя днями ранее Ярослава, который прибыв в Галич и увидев, что его место уже занято, вынужден был с досадою уехать назад в Переяславль.
  
  Но гонение на семейство Романова тем не кончилось. Владимир Игоревич, исполняя совет злопамятных Галицких бояр, велел объявить гражданам Владимирским, чтобы они выдали ему младенцев, Даниила и Василька, приняли к себе княжить брата его, Святослава Игоревича, или готовились видеть разрушение их столицы. Возмущенный народ хотел убить его посла, но того спасло только заступничество некоторых бояр.
  Вдовствующая же Княгиня, опасаясь злобы Галичан, измены собственных вельмож и легкомыслия народа, по совету Мирослава, пестуна Даниилова решила удалиться, в темную ночь она бежала из дворца как преступница, вместо сокровищ взяв с собой только одних сыновей. Мирослав вел Даниила, Священник Юрий и кормилица несли Василька на руках; видя городские ворота уже запертые, они пролезли сквозь отверстие стены, шли во мраке, не зная куда; наконец достигли границ Польских и Кракова.
  Там их и приютил Лешко Белый. Осыпав ласками княгиню, он послал Даниила в Венгрию с вельможей Вячеславом Лысым, написав Андрею: "Вступимся за изгнанников, введем их с честью в области наследственные".
  Андрей принял младенца со всеми знаками искренней любви, но более ничего не сделал, охлажденный, может быть, в своем великодушном покровительстве дарами Владимира Игоревича, коего послы, не жалея ни золота, ни льстивых обещаний, усердно работали в Венгрии и в Польше.
  Сей бывший Князь Удела Северского, вдруг облагодетельствованный счастьем, едва верил своему величию, опасному и ненадежному. Без сопротивления заняв всю область Владимирскую, он уступил ее Святославу Игоревичу, а Звенигород другому брату, именем Роман.
  
  Хитрый Всеволод Чермный, имев надежду сам господствовать на плодоносных берегах Днестра и Сана, завидовал Игоревичам, но скрывая свое неудовольствие, остался им другом. Он решил иначе удовлетворить свое властолюбие. Будучи союзником Рюрика и Мстислава, он стал их врагом, силой заняв Киев, и разослав своих наместников по всей области Днепровской.
  Рюрик ушел в Овруч, сын его, зять Великого Князя, в Вышегород, а Мстислав Смоленский затворился с дружиной в Белгороде. Они уже не имели права требовать защиты от Великого Князя, но Чермный сам дерзнул оскорбить его.
  "Иди к отцу - велел он сказать юному Ярославу Всеволодовичу - Переяславль да будет княжением моего сына! Если не исполнишь сего повеления или будешь домогаться Галича, где властвует теперь род нашего славного предка, Олега, то я накажу дерзкого, слабого юношу".
  Ярослав выехал из Переяславля, а Всеволод Чермный скоро бежал из Киева, когда увидел у стен его знамена Рюрика и Мстислава Смоленского. Но не успокоился, а нанял половцев, которых Рюрик сперва отразил, но затем Чермный призвал союзников, Владимира Игоревича Галицкого и Князей Туровских, потомков Святополка-Михаила, неблагодарно изменивших своему зятю. Ничто не могло им противиться.
  Рюрик вторично удалился в Овруч. Мстислав, осажденный в Белгороде, просил только свободы возвратиться в Смоленск. Триполь, Торческ сдалися, и Святославич сел опять на престоле Киевском. Половцы отметили счастливый успех грабежом и злодействами в окрестностях Днепра, бедный народ, стеная, простирал руки к Великому Князю.
  
  Всеволод Георгиевич наконец вооружился, и выступил к Москве, где ожидал его Константин с войском Новгородским. На берегу Оки к ним присоединились князья Муромский и Рязанские. Все думали, что целью сего ополчения будет Киев, но случилось то, чего никто не ожидал.
  Великому Князю донесли, что Рязанские Владетели суть изменники и тайно держат сторону Черниговских. Он поверил и решился наказать их строго. Не предвидя для себя никакого бедствия, они собрались 22 сентября 1207 г. в ставке у Всеволода, чтобы веселиться за княжеским столом его. Всеволод, в знак дружбы, обняв несчастных, удалился, после чего боярин его и Давид Муромский явились уличать действительных или мнимых изменников, которые тщетно именем Бога клялись в своей невинности. Но Всеволод осудил Романа Глебовича и Святослава, брата его с двумя сыновьями и племянниками, детьми Игоря, также некоторых бояр. Он велел отвезти их во Владимир, окованных цепями, а сам вступил с войском в область Рязанскую.
  Жители Пронска, преданные своим кнзьям, отвергли мирные предложения Всеволода Георгиевича. Юный Князь их, Михаил, бежал к тестю своему, Всеволоду Чермному, но граждане, призвав к себе другого князя Рязанского, Изяслава Владимировича, брата Олегова и Глебова, оборонялись мужественно.
  Рать Всеволода Георгиевича стояла на берегу реки, горожане, не имея колодцев, изнемогая от жажды, ночью выходили из города и в тишине наполняли сосуды водою. Узнав о том, Великий Князь поставил стражу пред городскими воротами. Кровь лилась ежедневно в течение трех недель. Мужество граждан уступило, наконец, крайности, ибо многие люди умирали от жажды, и Пронск сдался. Всеволод наградил им Олега Владимировича, взял множество добычи и пленил жену Михаила.
  Во время этой осады рязанцы нападали на суда Всеволодовы, подвозившие Окою съестные припасы войску, но быв отражены, изъявили покорность. Не имея надежды с успехом противиться Всеволоду, народ Рязанский прислал к нему остальных князей своих, с их детьми и женами, во Владимир, куда сей Государь возвратился, сведав, что Рюрик опять выгнал Чермного из Киева.
  
  Всеволод Георгиевич уже не хотел расстаться с Константином и забрал его себе. А новгородцев милостиво одарил в Коломне и велел им идти с миром в свою отчизну, вернув им все их права людей свободных и все уставы князей древних.
  Но и это была очередная хитрость властолюбивого Князя, поскольку он знал неудовольствие граждан, которые жаловались на отяготительные подати и разные действия княжеского самовластия. Всеволод, отпустил их войско, но удержал в Владимире посадника Димитрия (раненного в битве) и семь знаменитейших граждан в залог верности.
  Между тем народ спешил воспользоваться древней вольностью, ему объявленною, и на шумном Вече осудил Димитрия, доказывая, что он и братья его были виновниками многих беззаконных налогов. Судьи обратились в мятежников, разграбили, сожгли домы обвиняемых, продали их рабов, села, разделили деньги: каждому гражданину пришлось по нескольку гривен, а Князю оставили право взыскивать платеж с должников Димитрия по счетам и письменным обязательствам. Многие чиновники разбогатели, тайно присвоив себе большую часть взятого имения.
  Еще волнение не утихло, когда привезли из Владимира в Новгород тело умершего Димитрия посадника. Озлобленный народ хотел бросить его с моста, но архиепископ Митрофан удержал неистовых и велел предать оное земле в Георгиевском монастыре, подле могилы отца Димитриева.
  В 1208 г. сын Великого Князя, Святослав, вторично приехал управлять Новгородской областью. Он взял оставленную ему часть из имения осужденных и согласился довершить народную месть ссылкою их детей и родственников в Суздаль. Не достигнув еще и юношеского возраста, он повелевал только именем и не мог предводительствовать войском, которое сражалось тогда с Литвою под начальством Владимира Мстиславича. Сей юный Князь, сын Мстислава Храброго, княжил во Пскове с согласия новгородцев или князя их.
  
  Поручив область Рязанскую наместникам и тиунам, Всеволод скоро отправил туда княжить сына своего, Ярослава-Феодора. Народ повиновался ему неохотно, жалея о собственных князьях, заключенных во Владимире. Летописец Суздальский обвиняет Рязанцев даже в явном бунте, сказывая, что они уморили в темнице многих бояр Владимирских.
  Сею ли дерзостью или чем другим оскорбленный, Всеволод пришел с войском к Рязани. Ярослав выехал к нему навстречу вместе с послами, которые именем народа предложили свои оправдания или требования, но столь нескромно, что Великий Князь, еще более разгневанный, явил пример излишней строгости, велев жителям, выйти с детьми из города и зажечь его.
  Напрасно хотели они молением смягчить грозного судию, сия столица удела знаменитого обратилась в кучу пепла, и бедные граждане, лишенные отечества, были расселены по отдаленным местам Суздальского княжества. Ту же участь имел и Белгород Рязанский. Сам епископ Арсений как пленник был привезен во Владимир. Князь Изяслав Владимирович, который спасся от неволи, и Михаил, зять Чермного, попытались отомстить Всеволоду опустошением Московских окрестностей, но сын Великого Князя, Георгий, разбил их наголову.
  
  
  6 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1209 года по 26 июля 1211-го - время определения приемлемой формы взаимоотношений друг с другом, с соседями и с Богом.
  
  В 1209 году Мстислав, старший сын Мстислава Храброго, племянник Рюрика, княживший в Торопецком уделе, зная, сколь память отца его чтима в Новгороде, и что многие чиновники и сам народ не любят там опеки Всеволодовой, он смело воспользовался их тайным расположением и вступил с дружиною в Торжок. Там он пленил дворян Святославовых, оковал цепями наместника его и взял их имение.
  Посол Мстиславов явился в Новгород и сказал народу следующие слова от имени Князя: "Кланяюся Святой Софии, гробу отца моего и всем добрым гражданам. Я сведал, что Князья угнетают вас и что насилие их заступило место прежней вольности. Новгород есть моя отчина: я пришел восстановить древние права любезного мне народа".
  Сия речь пленила новгородцев: они прославили великодушие Мстислава, единогласно объявили его своим князем, а Святослава с боярами Владимирскими заключили в доме Архиерейском.
  Мстислав, встреченный с громкими восклицаниями радости, немедленно собрал войско, желая опередить Великого Князя, но Всеволод, или опасаясь, чтобы новгородцы в озлоблении не умертвили Святослава, или зная их легкомыслие и надеясь управиться с ними без кровопролития, не хотел битвы, а предложил мир, назвался отцом Мстислава. Затем, довольный освобождением сына, отпустил всех купцов Новгородских, задержанных в Суздальской области. Обе рати возвратились, не обнажив меча, и Константин, начальник полков Владимирских, привез Святослава к родителю.
  
  В 1210 году Великий Князь, завоевав берега Пры, где еще держались Изяслав и Михаил Рязанский, доказал любовь свою к общему спокойствию, заключив мир с Ольговичами. Глава Духовенства, Митрополит Матфей, был посредником и сам приехал во Владимир, к удовольствию народа. Обласканный всем княжеским домом, он склонил Всеволода предать забвению наглое, обидное изгнание сына его из Переяславля. Новые клятвы утвердили союз. Всеволод Чермный столь любил Киев, что согласился отдать за него древнюю столицу своей наследственной области: Рюрик взял Чернигов, а южный Переяславль, где злодействовали тогда половцы, остался уделом Великого Княжения.
  Митрополит исходатайствовал свободу княгиням Рязанским, но не мог избавить князей от неволи. Все были довольны, и Чермный в залог верности прислал во Владимир дочь свою, которая совокупилась браком с Георгием, вторым сыном Великого Князя 10 апреля 1211 года.
  
  * * *
  В сии дни общего мира земля Галицкая горела, став жертвой коварных иноплеменников и собственных врагов. Несмотря на внешние и внутренние опасности, на угрозы Венгров и Ляхов, на строптивость народа и мятежный дух бояр, безрассудные Игоревичи искали неприятелей друг в друге. Роман Звенигородский, озлобленный старшим братом, ушел в Венгрию и, с помощью короля Андрея изгнав Владимира Игоревича, сел на престоле Галицком, к изумлению Данииловой матери, которая надеялась, что Андрей отдаст сие княжение сыну ее. Другой покровитель Даниилов также изменил своему обету.
  Видя междоусобие Игоревичей, Лешко Белый соединился с Александром Бельзским, сыном умершего Всеволода Мстиславича, и приступил к городу Владимиру. Жители не хотели обороняться, отворили ворота и сказали Полякам: "Вы - друзья наши, с вами племянник Великого Романа". Сии мнимые друзья ограбили дома, церкви, пленили Святослава Игоревича и отдали Владимир Александру. Лешко женился на его дочери, Гремиславе и, чтобы не оставить сыновей Романовых совершенно без удела, отпустил малолетнего Василька княжить в Брест, исполняя требование тамошних граждан: Александр уступил ему после и Бельз.
  
  Таким образом, обнаружилось намерение Венгров и Ляхов: они имели случай и не захотели из опасения восстановить могущество дома Романова. Разделение областей Галицкой и Владимирской (в самое сие время опустошаемой ятвягами и Литвою) казалось благоприятным для политики Андрея и Лешка. Вероятно также, что Роман Игоревич и не менее слабый Александр, обязанные милостью этих монархов, должны были господствовать только в качестве их данников, или подручников.
  Первый не сдержал слова: для того Андрей прислал войско в Галич с вельможей Бенедиктом, который, схватив Романа (беспечно мывшегося в бане), отправил в Венгрию, а сам начал свирепствовать как антихрист, по выражению летописца, удовлетворяя гнуснейшим вожделениям своего развратного сердца, тесня чиновников и граждан. Кто имел богатство или прекрасную жену, не мог быть спокоен; кто обличал тиранство, подвергался казни или заточению.
  Народ и вельможи искали способа избавиться от иноплеменного злодея. Первый опыт был неудачен. Мстислав, прозванный Немой, сын Ярослава Луцкого, господствуя в Пересопнице, взял на себя изгнать Бенедикта. Он приехал с дружиною к Галичу, но застать венгров врасплох не удалось: стражи их стояли у ворот, тишина царствовала в городе, и Мстислав, боясь участи Берладникова сына, удалился.
  
  * * *
  Всеволод в 1209 году сочетался вторым браком с дочерью Витебского Князя Василька Брячиславича. Первою его супругою была Мария, родом Ясыня, славная благочестием и мудростию. В последние семь лет жизни страдая тяжким недугом, она изъявляла удивительное терпение, часто сравнивала себя с Иовом и за 18 дней до кончины постриглась; готовясь умереть, призвала сыновей и заклинала их жить в любви, напомнив им мудрые слова Великого Ярослава, что междоусобие губит Князей и отечество, возвеличенное трудами предков. Советовала детям быть набожными, трезвыми, вообще приветливыми и в особенности уважать старцев, по изречению Библии: во мнозем времени премудрость, во мнозе житии ведение.
  Летописцы хвалят ее также за украшение церквей серебряными и золотыми сосудами, называют Российскою Еленою, Феодорою, второю Ольгою. Она была материю восьми сыновей, из коих двое умерли во младенчестве. Летописец Суздальский, упоминая о рождении каждого, сказывает, что их на четвертом или пятом году жизни торжественно постригали и сажали на коней в присутствии епископа, бояр и граждан. Что Всеволод давал тогда пиры роскошные, угощал Князей союзных, дарил их золотом, серебром, конями, одеждами, а бояр тканями и мехами.
  Этот достопамятный обряд так называемых постриг, или первого обрезания волос у детей мужеского полу, кажется остатком язычества. Он знаменовал вступление их в бытие гражданское, в чин благородных всадников, и соблюдался не только на Руси, но и в других землях Славянских: например, у Ляхов.
  
  * * *
  В княжение Всеволода был завоеван крестоносцами Царьград: происшествие важное и горестное для тогдашней Руси, тесно связанной с Греками по Вере и торговле! Взятие Царьграда случилось в 1204 году. Французы, Венециане, ограбив богатые храмы, похитив драгоценности искусства и мощи Святых, избрали не только собственного императора, но и Патриарха Латинского. Греческий Патриарх, оставив им в добычу казну Софийскую, в одном бедном хитоне уехал на осле во Фракию.
  Папа Иннокентий III, желая воспользоваться сим случаем, писал к духовенству нашему, что Вера истинная торжествует, что вся Греческая империя уже ему повинуется, что одни лишь Россияне хотят быть отверженными от паствы Христовой, что Церковь Римская есть ковчег спасения и что вне оного все должно погибнуть. Что кардинал Г., муж ученый, благородный, посол Папы, уполномочен от него быть просветителем Руси, истребителем ее заблуждений, и прочее. Это пастырское увещание не имело никакого следствия, и Митрополиты всея Руси были с тех пор поставляемы в Никее, новой столице Греческих Константинопольских Патриархов, до самого изгнания Крестоносцев из Царьграда в 1261 году.
  
  В то же время другие крестоносцы, осевшие в Ливонии, сделались опасными для северо-западной Руси. Преемники Меингарда, проповедника Латинской Веры в Ливонии, утверждаемые Главою Бременской Церкви в сане епископов, для верного успеха в деле своем прибегли к оружию, и Папа отпускал грехи всякому, кто под знамением креста лил кровь упрямых язычников на берегах Двины. Поскольку литовцы в то время были еще не крещеными вовсе и придерживались языческого верования.
  Ежегодно из Немецкой земли толпами отправлялись туда странствующие богомольцы, но не с посохом, а с мечом, искать спасения души в убийстве людей. Третий епископ Ливонский, Альберт, избрав место, удобное для пристани, в 1200 году основал город Ригу, а в 1201 Орден Христовых воинов, или Меченосцев, которым папа Иннокентий III дал устав славных Рыцарей Храма, подчинив их епископу Рижскому: крест и меч были символом сего нового братства.
  Россияне назывались господами Ливонии, имели даже крепость на Двине, Кукенойс (ныне Кокенхузен), однако ж, собирая дань с жителей, не препятствовали Альберту волею и неволею крестить идолопоклонников. Сей хитрый епископ от времени до времени дарил князя Полоцкого, Владимира, уверяя его, что немцы думают единственно о распространении истинной Веры. Но Альберт говорил как христианин, а действовал как политик, он умножал число воинов, строил крепости, хотел и духовного и мирского господства.
  Бедные жители не знали, кому повиноваться, россиянам или немцам, единоплеменники финнов, Ливь, желали, чтобы первые освободили их от тиранства Рыцарей, а Латыши изъявляли усердие к последним.
  Наконец, князь Владимир объявил войну опасным пришельцам: осадил Икскуль, но не мог в 1200 году взять Кирхгольма. Владимир снял осаду, услышав, что многие чужеземные корабли приближаются к берегам Ливонии, и Двиною возвратился в Полоцк. Флот, испугавший Россиян, был Датский: король Вольдемар в угодность Папе шел оборонить новую Церковь Ливонскую. Он плыл к Эзелю, желая основать там крепость, но вдруг, переменив мысли, удалился, отправив в Ригу Лунденского архиепископа, знаменитого ученостью Андрея, который в сане Римского посла должен был способствовать успехам Католической Веры в сих пределах.
  Скоро большая часть жителей крестилась, ибо они видели, что их ничтожные идолы, разрушаемые секирами христиан, не могли защитить себя. Сей бедный народ в течение веков не забывал насилия своих жестоких просветителей!
  Довольный услугами Рыцарей, епископ Альберт уступил им третью часть покоренной Ливонии, но все же старался более утверждать там свое владычество. Он выгнал Россиян из укрепленного замка Кукенойса, принудив удельного Князя Двинского, именем Всеволода, быть данником Рижской Церкви. Сей Князь, женатый на дочери одного знатного Литовца, господствовал в Герсике (нынешнем Крейцбурге), он делал много зла не только немцам, но и россиянам, свободно пропуская Литовских грабителей чрез Двину и доставляя им съестные припасы.
  Епископ Альберт сжег столицу Всеволода, пленил его Княгиню, многих жителей и с тем условием возвратил им свободу, чтобы сей Князь отказался от союза с Литовцами и навсегда подарил свою область Богородице, то есть епископу. Всеволод под тремя знаменами клялся верно служить Матери Божией, торжественно назвал Альберта отцом, признал себя его наместником в Герсике!
  Но северная часть Ливонии оставалась еще независимою от немцев: там хотел господствовать храбрый Мстислав Новгородский. Приняв меры для безопасности границ своих, укрепив южные границы новыми городами и поручив охранять Великие Луки брату, Князю Владимиру Псковскому, он ходил с войском в 1212 году на западные берега Чудского озера собирать дань и смирять непокорных. Он осадил крепость Медвежью Голову, или Оденпе, и взял с жителей 400 гривен ногатами или кунами. Немецкий Летописец прибавляет, что Князь Новгородский, крестив тогда некоторых язычников, обещал прислать к ним своих попов, но Альбертовы миссионеры предупредили Россиян и скоро ввели там Веру Латинскую.
  
  * * *
  Матфей стал киевским митрополитом до 1210 г. и умер 19 августа 1220 года. Матфей был преемником Никифора, который скончался, возможно, вскоре после 1201 г. В таком случае он мог быть посвящен еще патриархом Иоанном X Каматером, который после падения Константинополя в 1204 г. и до самой своей кончины в начале 1206 г. имел местопребывание во Фракии. С другой стороны, вполне допустимо и предположение, что вследствие крушения Византии Киевская кафедра несколько лет пустовала. Если так, то Матфей мог быть поставлен только новым Никейским патриархом Михаилом IV Авторианом, вступившим в должность весной 1208 г., и прибыл в Киев не ранее 1209 года.
  В историографии иногда встречается ошибочное мнение, что Матфей был назначен великим князем Всеволодом Большое гнездо, хотя это предположение опирается единственно на слова В. Н. Татищева. Как бы там ни было, в 1210 г. Матфей по поручению Ольговичей прибыл в качестве посредника во Владимир-на-Клязьме, где он был почтен богатыми дарами. Благодаря состоявшемуся тогда примирению Всеволод Большое гнездо был признан старшим среди русских князей. Всеволод Чермный из рода Ольговичей смог снова занять Киевский стол, а его дочь вышла 15 мая 1211 г. замуж за сына Всеволода Большое гнездо Юрия. Вскоре по окончании этой миссии весной 1211 г. Матфей рукоположил нового новгородского архиепископа Антония на место смещенного 23 января 1211 г. князем Мстиславом Удалым и новгородцами Митрофана.
  После смерти в 1212 г. Великого Князя Всеволода Большое гнездо, и раздела княжества между его сыновьями, старое ростовское епископство было разделено на два. 10 ноября 1213 (1214?) г. Матфей посвятил в Ростовские епископы Пахомия, до тех пор настоятеля Петровского монастыря в Ростове. А в начале 1214 (1215?) г. - игумена Симона, некогда монаха Киево-Печерского монастыря, в епископы Владимира Суздальского.
  После смерти Пахомия Ростовским епископом стал в начале 1216 г. Кирилл. В конце жизни Матфею пришлось еще раз заниматься новгородскими делами. В результате политических пертурбаций в Новгородской республике смещенный ранее Митрофан вернулся в Новгород и в конце 1219 г. снова оказался на кафедре в новгородской Софии. Однако архиепископ Антоний вовсе не собирался добровольно уступать свой пост, и поэтому в Новгороде решили отправить обоих архиепископов в Киев, предоставив митрополиту выбирать между ними. Матфей восстановил Митрофана, который вернулся в Новгород 17 марта 1220 г.; но и Антонию Матфей оказал "честь", сделав его епископом в Перемышле. Тем самым основание Перемышльской кафедры, прежде входившей в состав Галичской епархии, надо рассматривать как результат договоренности между Митрополитом и Галичским князем Мстиславом Удалым, с 1219 г. покровительствовавшим Антонию.
  
  
  7 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1211 года по 20 декабря 1213-го - время мирного благоустройства, время отделения Божественного от земного.
  
  В то время Роман Игоревич бежал из Венгрии и примирился с братом Владимиром. К ним обратился несчастный народ Галицкий, обвиняя себя в том, что не умел прежде ценить благословенного их княжения. Они собрали войско и заставили Бенедикта уйти в Карпатские горы. Спокойствие восстановилось. Роман удовольствовался Звенигородом, Святослав Игоревич, освобожденный Поляками, взял себе Перемышль, Владимир, как старший, остался княжить в столице, отдав сыну Теребовль, а другого сына послав с дарами к королю Венгерскому, чтобы обезоружить его и властвовать безопасно.
  
  Желая утвердиться на шатком троне Галицком, коря прежнюю слабость свою в потокании излишнего самовольстве тамошних вельмож, и приписывая блестящее ведение дел в государстве Романа Мстиславича одной только его строгости, Игоревичи вздумали казнью первостепенных Бояр обуздать народ, чем и погубили себя невозвратно. Без предъявления вины, без суда и следствия исполнители княжеской воли хватали знатнейших людей, убивали, чем и произвели всеобщий ужас.
  Но многие из обреченных на смерть успели спастись, и в том числе боярин Владислав, которому Игоревичи обязаны были престолом Галицким. Сей Вельможа, вместе с другими скрывшись в Венгрии, молил Андрея, чтобы он дал им отрока Даниила и войско для изгнания жестоких Игоревичей, неблагодарных забывших милость королевскую.
  Непрестанно лаская Даниила, обещая то усыновить, то женить его на своей дочери, Андрей до сего времени благодетельствовал ему одними словами. Тогда еще не имея сыновей, по крайней мере взрослых, рассудив, что гораздо надежнее управлять Галициею именем ее законного Князя, нежели собственным, чрез Венгерских баронов, ненавистных россиянам. Он рассчитывал, что юный Даниил, отчасти им воспитанный, охотнее Игоревичей может быть его подручником.
  Андрей исполнил требование Галицких Бояр, и Владислав, окруженный полками Венгров, вступил с князем-отроком в пределы отечества. Города сдавались.
  Граждане Перемышля выдали ему Святослава Игоревича.
  Роман в Звенигороде оборонялся, призвав половцев. Но все соседствующие князья восстали на Игоревичей: Александр Владимирский, Ярославичи, Ингварь Луцкий и Мстислав Немой. Также и малолетний Василько прислал из Бельза к брату Даниилу свою дружину. Даже Ляхи соединились с Венграми, чтобы участвовать в выгодах сего ополчения. Романа Звенигородского пленили в бегстве: Владимир ушел.
  Юному Даниилу вручили державу княжескую. Родительница спешила обнять его, но он сначала не узнал матери, быв долго в разлуке с нею, но тем более изъявил чувствительности, видя ее радостные слезы.
  Среди вельмож и народа сей величественный отрок уже казался повелителем, благородной наружностью предвещая свою будущую знаменитость.
  
  Но еще не мог он властвовать самолично: Венгры, Ляхи, князья соседние и гордые бояре рассчитывали пользоваться его малолетством. Ему отдали Галич, но Владимир остался за Александром, Червен за Всеволодом, Александровым братом. В самом Галиче Даниил находился под опекою своевольных недостойных вельмож и не мог спасти русского имени от поношения, будучи свидетелем гнуснейшего злодеяния.
  Воеводы Андреевы, Великий Дворецкий, именем Пот, и другие, пленив Игоревичей, хотели отвезти их к королю, но Бояре Галицкие, движимые злобою, требовали сих несчастных для торжественной казни. Венгры колебались. Наконец, убежденные дарами, те выдали им жертвы, и Галичане редким неистовством заслужили в древней Руси имя безбожных, данное им в летописи. Они били и терзали своих бывших князей, а потом их повесили. Сие государственное преступление должно бы было вооружить всех потомков Св. Владимира, но, к сожалению, кончина Великого Князя и новые междоусобия отвлекли их внимание от мятежной земли Галицкой.
  
  * * *
  Всеволод, призвав к себе Константина из Новгорода, назначил ему в удел Ростов с пятью городами. За несколько же времени до смерти назвал его преемником Великокняжеского достоинства с тем, чтобы он уступил Ростовскую область брату Георгию. Константин не хотел выезжать из своего удела, желая наследовать целое Великое Княжение Суздальское. Раздраженный столь явным неповиновением, отец созвал Бояр из всех городов, епископа Иоанна, игуменов, священников, купцов, дворян и в их многочисленном собрании объявил, что наследником его должен быть второй сын Георгий, что он ему поручает и Великую Княгиню и меньших братьев.
  Константина любили, уважали, но смирились перед священной властью отца: сын ослушник казался преступником, и все, исполняя волю Великого Князя, присягнули избранному наследнику. Константин оскорбился, негодовал и, как говорят летописцы, со гневом воздвиг брови свои на Георгия. Добрые сыны отечества с горестью угадывали следствия.
  
  Всеволод Георгиевич, Княжив 37 лет, спокойно и тихо преставился на пятьдесят восьмом году жизни 15 апреля 1212 г., оплакиваемый не только супругою, детьми, боярами, но и всем народом, ибо сей государь, называемый в летописях Великим, княжил счастливо, благоразумно от самой юности и строго наблюдал правосудие.
  Новейшие Летописцы, славя добродетели сего Князя, говорят, что он довершил месть, начатую Михаилом, казнил всех убийц Андреевых, которые еще были живы. А главных злодеев, Кучковичей, велел зашить в короб и бросить в воду. Сие известие согласно отчасти с древним преданием: близ города Владимира есть озеро, называемое Плавучим; рассказывают, что в нем утоплены Кучковичи, и суеверие прибавляет, что тела их доныне плавают там в коробе!
  Доказав свою набожность, по тогдашнему обычаю, сооружением храмов, Всеволод оставил и другие памятники своего княжения: кроме города Остера, им возобновленного, он построил крепости в Владимире, Переяславле Залесском и Суздале.
  
  В 1212 году Новгородцы, недовольные Святителем Митрофаном, без всякого сношения с главою Духовенства, Митрополитом Киевским, изгнали своего архиепископа и выбрали на его место бывшего знаменитого гражданина, Добрыню Ядренковича, который незадолго до того времени ездил в Царьград и постригся в монастыре Хутынском, основанном в конце XII века Св. Варлаамом, близ Новгорода. Так Новгородцы судили и Князей и Святителей, думая, что власть мирская и духовная происходит от народа.
  
  
  8 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1213 года по 14 мая 1216-го - время генеральной уборки. На этой ступеньке происходит своеобразная чистка, время избавления от всех накопившихся негативов, которые мешают дальнейшему развитию. Время материального проявления Света данного акта творения.
  
  На шестой ступени акта творения Русь продолжает делиться. Венгрия и Польша использовали усобицы как повод для постоянных вторжений на Русь. В 1214 году Галицко-Волынское княжество подверглось разделу. Одна его часть попала под власть венгров, другая - поляков. Малолетний князь Даниил Романович сохранил в своих руках Владимир-Волынский. Раздоры между Венгрией и Польшей привели к тому, что польский король Лешек призвал на помощь князя Мстислава Удалого, покинувшего Новгород. Мстислав изгнал венгерского королевича Кальмана и занял Галицкий стол.
  В свою очередь было поделено и Владимиро-Суздальское княжество между пятью сыновьями Всеволода Большое Гнездо.
  
  На VI ступени борьба за власть происходит в основном уже не между князьями, а между боярами. Князья же в управлении своих княжеств, подчас, играли лишь номинальную роль в качестве военной силы. Даже тысяцких им выбирало вече, где тысяцкие занимались в основном сбором налогов.
  Но не было единства и в самих вечах. Бояре часто делились на отдельные партии в борьбе за власть, при этом у каждой партии был свой князь, который поддерживал свою партию силой оружия. Но партии не были долговечными, очень скоро они распадались, князья изгонялись, образовывались новые клики и в них приглашались другие князья.
  Еще большее уплотнение материи привело к тому, что стало происходить смешение духовного и материального, подмена власти духовной светской властью, а ту в свою очередь подменяла власть бояр.
  Вече выбирало князей, как правило, слабых, послушных их воле, князья по указке бояр учреждали в своих городах епархии. Вече указывало епископам, какого им князя необходимо благословлять на княжение, князья же посильней пытались повлиять на решение бояр силой. Епископы слушались и князей и бояр, так как были зависимы и от тех, и от других. Все это окончательно подорвало могущество Руси.
  
  * * *
  Совершив погребение отца, Георгий, с одобрения Вельмож, возвратил свободу князьям Рязанским, всем их подданным и епископу Арсению. Великое Княжение Суздальское разделилось тогда на две области: Георгий господствовал в Владимире и Суздале, Константин в Ростове и Ярославле, оба желали единовластия и считали друг друга хищниками.
  Братья их также разделились: Ярослав-Феодор, начальствуя в Переяславле Залесском, взял сторону Георгия, равно как и Святослав, получив в удел Юрьев Польский. Димитрий-Владимир остался верным Константину.
  Ростовский князь обратил в пепел Кострому, пленил жителей. Георгий два раза приступал к Ростову и, заключив весьма неискренний мир с Константином, выслал Димитрия из Москвы, дав ему во княжение южный Переяславль. Димитрий, как бы предчувствуя бедствие, неохотно поехал в сей удел, некогда знаменитый и столь любезный для его деда. Он женился там на племяннице Всеволода Чермного и, едва отпраздновав свадьбу, должен был сразиться с половцами, но не смог одолеть варваров и, плененный ими, был отведен в вежи. Он года чрез три освободился и княжил после в Стародубе на Клязьме.
  
  * * *
  Рюрик скончался: Князь трезвый, набожный, усердный строитель церквей, впрочем не имевший доброй славы братьев своих: ни кротости Романовой, ни твердости Давида, ни воинской доблести Мстислава Храброго. Всеволод Чермный, желая один начальствовать в южной России и не боясь уже никого по смерти Великого Князя, изгнал сыновей и племянников Рюриковых из уделов Киевского княжества.
  Изгнанники, удалившись в область Смоленскую, требовали защиты от Мстислава Новгородского. Сей мужественный Князь был тогда стражем северо-западной России: с одной стороны тревожили оную Литовцы, с другой - властолюбие Немцев угрожало ей великими опасностями.
  Первые дерзнули ворваться в Псков, жители которого, изгнав князя своего, Владимира Мстиславича, за его дружескую связь с Рижским епископом, ходили в ту пору в Чудскую землю для собрания дани. Литовцы не могли завладеть городом, но выжгли и разорили окрестности.
  Мстислав Новгородский дал Псковитянам иного князя, своего племянника двоюродного, Всеволода Борисовича, а Владимир удалился в Ригу, будучи верным союзником Ордена и тестем брата епископа, Дитриха.
  Принятый им как друг и свойственник, он имел случай оказать Немцам важную услугу. Летописец Ливонский рассказывает, что князь Полоцкий, Владимир, желая объясниться с епископом Альбертом, назначил ему свидание на берегу Двины; близ нынешнего Крейцбурга. Альберт приехал туда с Рыцарями, старейшинами ливонскими, купцами немецкими и с Владимиром Мстиславичем. Князь Полоцкий говорил Альберту, чтобы он не тревожил язычников и не принуждал их креститься, что немцы должны следовать примеру Россиян, которые довольствуются подданством народов, оставляя им на волю верить Спасителю или не верить. На что епископ ответил резким отказом, поскольку это было против его долга перед Папой.
  Князь грозился обратить в пепел Ригу и в гневе обнажил меч, рыцари также изготовились к битве, но Владимир Мстиславич встал между ими, молил, убеждал и сделал, наконец, то, что Князь Полоцкий, отдавая справедливость неустрашимости Рыцарей, уступил им всю южную Ливонию.
  Через несколько лет он думал поправить свою ошибку и выгнать немцев, но упал мертвый в самую ту минуту, когда хотел сесть в ладью и плыть к устью Двины, чтобы осадить Ригу.
  Господствуя в южной Ливонии, рыцари желали покорить и северную, вместе с Эстонией. Узнав, что отряды их грабят тамошних жителей, Мстислав Новгородский собрал 15000 воинов, вместе с Князем Псковским и Давидом Торопецким, братом своим, выступил в поле, дойдя до самого моря. Но не встретив нигде немцев, которые заблаговременно ушли назад в Ригу, он требовал дани с Чуди, осаждал Воробьин, или Верпель, взял с граждан 700 гривен ногатами и разорил многие окрестные селения.
  
  Мстислав, отдав две части взятой дани новгородцам, а третью своим дворянам, или дружине, поспешил от берегов Балтийского моря к Днепру. Прибыв в Новгород, он собрал Вече на Дворе Ярослава и предложил народу отмстить Всеволоду Чермному за обиду князей Мономахова племени. Граждане любили Мстислава и сначала приняли его призыв с воодушевлением, но потом вдруг охладели на пути.
   Новгородские воины поссорились с смоленскими, убили одного человека в драке, и торжественно объявили, что не хотят идти далее. Напрасно князь звал их на Вече, напрасно думал усовестить неблагодарных: никто не слушал его повеления. Мстислав без всякой укоризны дружески простился с ними и вышел с братьями из Смоленска.
  Новгородцы изумились, тогда посадник Твердислав напомнил им, что предки их гордились усердием к добрым князьям, охотно умирали за Ярослава Великого и служили примером для других Россиян.
  Его речь тронула новгородцев, легкомысленных, однако ж чувствительных к народной чести, к славе великодушных подвигов. Они догнали князя и, пылая ревностью, нетерпеливо желали битвы. Скоро война кончилась. Города отворяли ворота; два князя сдались в плен. Всеволод Святославич бежал из Киева, заключился в Чернигове и с горести умер, а брат его, Глеб, видя опустошение земли своей, покорностью и дарами купил мир. Победители отдали Киев Ингварю Ярославичу Луцкому, который добровольно уступил его Князю Смоленскому.
  
  Здесь, на этом примере мы уже можем наблюдать рождение авторитарной формы отношений между князьями, боярами и народом, взамен выборной вечевой формы. Вечевая форма заметно уступала авторитарной, поскольку изначально не предполагала абсолютного подчинения выбранному решению и абсолютному следованию намеченной цели, поэтому при вечевом выборе цель никогда не достигалась.
  
  * * *
  В 1215 году Мстислав Храбрый, учредив порядок в завоеванной Днепровской области, возвратился в Новгород, но скоро объявил жителям на Вече, что дела отзывают его в южную Русь, что он будет всегда защитником новгородцев, однако ж дает им волю избрать себе иного князя. Народ сожалел о нем, долго рассуждал, кем заменить князя столь великодушного, наконец, отправил посадника, тысяцкого и десять старейших купцов звать Феодора Всеволодовича, зятя Мстислава.
  Ярослав-Феодор начал свое правление с наказаний, проявляя при этом определенную строгость. Он сослал в Тверь некоторых окованных цепями чиновников, велел разграбить двор тысяцкого, оклеветанного врагами, взяв под стражу сына и жену его.
  Действия князя, направленные на очищение Новгорода от негативов, мешавших его нормальной жизни, возбудило и народ искать новых преступников. Они умертвили без суда двух знаменитых граждан, а князь с досады на их своеволие уехал в Торжок.
  
  Между тем в окрестностях Новгорода тот год выдался неурожайным. Ярослав, ослепленный злобою, захватил весь хлеб в изобильных местах и не пустил ни воза в столицу. Тщетно послы убеждали князя возвратиться, он и послов задержал в Торжке и отозвал к себе жену из Новгорода, где уже свирепствовал голод.
  Бедные ели сосновую кору, липовый лист и мох, отдавали детей всякому, кто хотел их взять, томились, умирали. Трупы лежали на улицах, оставленные на съедение псам, и люди толпами бежали в соседние земли, чтобы избавиться от ужасной смерти. В последний раз новгородцы молили Ярослава утешить их своим присутствием. Но он задержал и этих послов, вместе с купцами новгородскими. Чиновники скорбели, граждане были в отчаяние, а наместник Ярослава и дворяне его были равнодушными зрителями народного бедствия.
  
  11 февраля 1216 года в Новгород приехал Мстислав, и новгородцы с радостью встретили его. Сей князь говорил, что он помнит свое обещание быть всегда их другом, что освободит невинных граждан, заключенных в Торжке, восстановит благоденствие Новгорода, или положит свою голову.
  Народ клялся жить и умереть с добрым Мстиславом, который, взяв под стражу бояр Ярослава, чрез одного умного священника объявил зятю, чтобы тот, если желает остаться ему сыном, выехал из Торжка и немедленно возвратил свободу всем боярам и купцам новгородским.
  С гордостью отвергнув мирное предложение, Ярослав изготовился к войне, и прислал сто знаменитых новгородцев в отчизну их с приказанием выпроводить оттуда его тестя. Но сии люди, видя единодушие сограждан, присоединились к ним с радостью. Тогда озлобленный Ярослав собрал на поле всех бывших у него новгородцев, числом более двух тысяч, оковал цепями и послал в свой город, Переяславль Залесский, отняв у них коней, деньги, все имение. В надежде на могущество брата, Георгия Владимирского, он грозился наказать тестя, начав кровопролитное междоусобие.
  Состояние Новгорода было крайне тяжелым: голод, болезни истребили немалую часть его жителей, другие скитались в чужих землях. Знатные люди стенали в темницах Суздальской области, дома и целые улицы опустели.
  Мстислав, собрав Вече, воодушевлял граждан своим мужеством. Все казались единодушны с князем отстоять свою вольность, однако ж некоторые, тайно доброжелательствуя Ярославу, бежали к нему в Торжок. Мстислав выступил с остальными и с братом, князем Владимиром Псковским (который, быв несколько времени начальником маленькой области в Немецкой Ливонии, снова господствовал тогда во Пскове).
  
  Сия война имела важное следствие: Князь Новгородский, хотев прежде дружелюбно разделаться с Ярославом, но принужденный искать управы мечом, взял бразды правления как искусный военачальник и политик. Предвидя, что Георгий Всеволодович будет всеми силами помогать меньшему брату, Мстислав заключил тайный союз с Константином и дал ему слово возвести его на престол Владимирский.
  Военные действия начались в Торопецкой области. Святослав Всеволодович, присланный Георгием к Ярославу, с десятью тысячами осадил Ржевку, где находилось только 100 воинов, но князь Новгородский подоспел с 500 всадниками, заставил осаждающих удалиться и взял укрепленный Зубцов. Дружина Мстиславова хотела прямо идти к Торжку, но сам Мстислав, призвав Владимира Рюриковича из Смоленска, вдруг обратился к Переяславлю Залесскому, чтобы удалить театр военных действий от Новгородской области.
  Наконец обе рати сошлись близ Юрьева. Константин с полками своими находился в стане Новгородском: Георгий, Ярослав и князья Муромские, действуя заодно, вооружили поселян и в большом скоплении своих рядов стали на берегу Кзы. Летописцы сказывают, что Князь Владимирский и меньший брат его имели 30 знамен, или полков, 140 труб и бубнов.
  Благоразумный Мстислав еще надеялся отвратить кровопролитие. Послы Новгородские говорили Георгию, что они не признают его врагом своим, будучи готовы заключить мир и с Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех их сограждан и возвратит Торжок с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал, что враги его брата суть его собственные, а Ярослав, надменный и мстительный, не хотел слушать никаких предложений.
  Мстислав вторично представлял Георгию и Ярославу, что война междоусобная есть величайшее зло для Государства, что он желает примирить их с большим братом, который уступит им всю область Суздальскую, если Георгий отдаст ему, как старшему, город Владимир.
  Послы с горестью удалились, и князь Владимирский, пируя в шатре с Вельможами, желал знать их мнение. Один Боярин советовал не отвергать мира и признать Константина старейшим Государем земли Суздальской. Он говорил, что князья Ростислава племени мудры и храбры, а воины Новгородские и Смоленские дерзки в битвах, что Мстислав в деле ратном не имеет соперника и что превосходящие силы уступают иногда превосходному искусству.
  Князья слушали Боярина неодобрительно. Вельможи, льстя их самолюбию, говорили, что никогда еще враги не выходили целы из сильной земли Суздальской, а уж с новгородцами и подавно сумеют расправиться.
  Одобрив сию безрассудную надменность и собрав военачальников, князья дали им приказ не щадить никого в битве: убивать даже и тех, наказывали они, на ком увидят шитое золотом оплечье.
  Отпустив воевод, Георгий с меньшими братьями заперся в шатре и задумал уже делить всю Россию: назначил Ростов для себя, Новгород для Ярослава, Смоленск для третьего брата, а Киев для Ольговичей, оставляя Галич на свое дальнейшее распоряжение. Написав договорную грамоту и взаимною клятвою утвердив оную, сии князья послали сказать неприятелям, что желают биться с ними на обширном Липецком поле.
  Мстислав принял вызов. Он долго советовался с Константином, обязал его торжественными обетами верности и ночью выступил из стана к назначенному для битвы месту, с трубным звуком, с грозным кликом воинским. Встревоженные полки Георгиевы стояли всю ночь вооруженные и в боевом порядке, ожидая нападения, и едва было не обратились в бегство.
  На рассвете Мстислав и Константин приблизились к неприятелю, который расположился на горе, окруженной плетнем. Напрасно Мстислав предлагал Георгию или мир, или битву на равнине, тот отклонил все предложения. Мстислав стал на другой горе, велев отборным молодым людям ударить на полки Ярослава.
  Бились с утра до вечера, но слабо и неохотно, ибо погода была весьма холодной и ненастной. На другой день Мстислав думал идти прямо к Владимиру, но Константин не советовал оставлять неприятеля у себя в тылу и боялся, что миролюбивые Ростовцы, пользуясь случаем, разбегутся по городам.
  Между тем Георгиевы полки, видя движение в стане Новгородцев и Смолян, вообразили, что Мстислав хочет отступить, и бросились с горы, в намерении гнаться за ним, но Георгий и Ярослав удержали их. Тогда князь Новгородский, сказав: "гора не защитит и не победит нас; пойдем с Богом и с чистою совестию", велел своим готовиться к битве.
  На одном крыле стоял Владимир Рюрикович Смоленский, на другом Константин, в средине Мстислав с новгородцами и Князь Псковский. И бой начался 21 апреля 1216 г.
  Оставив коней, новгородцы сбросили с себя одежду, даже сняли сапоги, и с громким кликом устремились вперед, за ними Мстислав и дружина конная. Ни крутизна, ни ограда не могли удержать их стремления. Смоляне также пешие вступили в бой, не дожидаясь воеводы своего, который упал с коня в дебри.
  Князь Новгородский, видя кровопролитие, сказал Владимиру Псковскому: "не выдадим добрых людей!" - и мгновенно опередил всех, имея в руке топор, три раза с дружиною проехал сквозь полки неприятельские, сек головы, оставлял за собою кучи трупов.
  Летописцы живо представляют ужас этой битвы, говоря, что сын шел на отца, брат на брата, слуга на господина: ибо многие новгородцы сражались за Ярослава, многие единокровные стояли друг против друга под знаменами Георгия и Константина. Победа не была сомнительною. Новгородцы, Смоляне дружным усилием расстроили, смяли врагов и, торжествуя, показывали в руках своих хоругви Ярослава. Еще Георгий стоял против Константина, но скоро и он обратился в бегство за Ярославом.
  Новгородцы же, не прикасаясь к добыче, с жаром гнали Суздальцев, топили их в реках, осуждая Смолян, которые обдирали мертвых и грабили обозы неприятеля.
  
  Урон был велик только со стороны побежденных: их легло на месте 9233 человека. В остервенении своем, не давая никому пощады, воины Мстислава взяли не более 60 пленников;, а Смоляне нашли в стане Георгия и договорную грамоту сего князя, по коей он хотел делить всю Россию с братьями.
  Ярослав, главный виновник кровопролития, ушел в Переяславль и, пылая гневом, задушил там многих новгородских купцов в темнице. А Георгий, утомив трех коней под собою, на четвертом прискакал во Владимир, где оставались большею частью одни старцы и дети, жены и люди духовного сана.
  
  Великодушный Мстислав не велел гнаться за Георгием и Ярославом, долго стоял на месте битвы и шел медленно ко Владимиру. Чрез два дня окружив город, сей Князь в первую ночь увидел там сильный пожар. Его воины хотели было идти на приступ, чтобы воспользоваться этим случаем, но человеколюбивый Мстислав удержал их.
  Георгий уже не думал обороняться и, на третий день, приехав в стан к Новгородскому князю с двумя юными сыновьями и богатыми дарами, сдался без боя на милость победителя.
  Мстислав и Владимир, взяв от него дары, были посредниками между ним и Константином. Принужденный выехать из столицы, Георгий омочил слезами гроб родителя, в душевной горести жаловался на Ярослава, виновника столь несчастной войны, сел в ладью с женою и поехал в Городец Волжский, или Радилов. В числе немногих друзей отправился с ним и епископ Симон, знаменитый не только описанием жизни святых Иноков Киевских, но и собственными добродетелями, обязанный Георгию саном Святителя, он не изменил благотворителю своему в злополучии. Сей князь в 1215 году учредил особенную епархию для Владимирской и Суздальской области, не хотев, чтобы они зависели от Ростова.
  
  Мстислав возвел Константина на престол Великого Княжения Владимирского и шел смирить своего зятя, который, оставив гордость, прибегнул к великодушию старшего брата.
  Мстислав в угодность Константину согласился на мир и принял дары от Ярослава, но не хотел, чтобы дочь его жила с князем столь жестокосердым: взял ее к себе и возвратился с честью в Новгород, освободив всех жителей оного, бывших в Переяславле.
  
  
  9 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1216 года по 8 октября 1218-го - время обретения сил для заявления о себе, как о полноправной части Вселенной.
  
   1217-1218 гг.
  Достигнув цели своей, Константин захотел утешить изгнанного Георгия, призвал его к себе, объявил наследником Великого Княжения и дал ему Суздаль. С искреннею дружбою обняв брата, Георгий клялся забыть прошедшее. Константин чувствовал слабость здоровья своего и желал в случае смерти оставить юным сыновьям второго отца в их старшем дяде.
  
  Мстислав, герой сего времени, совершив одно дело и ревнуя ознаменовать свое мужество новым, еще важнейшим подвигом, удалился в южную Русь. Пользуясь его отсутствием, Литовцы разорили несколько селений в области Шелонской, а рыцари Немецкие, заняв Оденпе, старались укрепить его.
  Владимир Псковский находился тогда в Новгороде и, приняв начальство над войском, осадил прежних друзей своих, немцев, в оденпском замке. В то время как жители города коварно предлагали мир россиянам, отошедшим далеко от стана, немцы напали на обозы новгородцев, однако ж, потеряв многих людей и в том числе и двух своих воевод, должны были спасаться бегством в замок. Сам Великий Магистр Ордена, Вольквин, едва ушел с Дитрихом, братом епископа рижского, Альберта, и зятем Владимира Псковского.
  Теснимые осаждающими, терпя голод, не смея вторично вступить в бой, они требовали мира. Дитрих, в залог верности, остался в руках у новгородцев, которые дали рыцарям свободный пропуск, взяв в добычу 700 коней немецких.
  Мстислав, вернувшись из Киева, объехал Новгородскую область, наказал некоторых нерадивых чиновников, созвал граждан столицы на Дворе Ярослава и сказал им, что собирается изгнать иноплеменников из Галицкого княжества.
  Тщетно граждане, искренно огорченные, молили Князя великодушного, любимого не оставлять их. Он дружески простился с народом и спешил в Киев к своим братьям, пылая нетерпением собрать войско в южной Руси и вести оное к берегам Днестра.
  
  В то время в, Даниил лишь формально был правителем Галиции, но фактически всем княжеством управляли бояре. Они-то и вынудили вдовствующую супругу Романову, представлявшую опасность для их своеволия, выехать в Бельз.
  Даниил проливал слезы, не хотел разлучаться с ней и в гневе ударил мечом одного из вельмож, взявшего за узду коня его, однако ж княгиня умолила сына остаться. Оскорбленный сею дерзостью бояр, Андрей, Король Венгерский, пришел сам с войском, смирил мятежников и виновнейшего из них, Владислава, оковал цепями. Но скоро бедствия Романова семейства возобновились.
  Тайно призванный Галичанами, Мстислав Немой, князь Дорогобужский, заставил Даниила бежать в Венгрию, а Лешко Белый отнял у Василька Бельз для своего тестя, Александра Владимирского. Василько же, провождаемый многими боярами, удалился в Каменец.
  Уже Андрей вторично шел защитить Даниила, уже Мстислав Немой, слабый, хотя и властолюбивый, бежал от страха, когда ужасный бунт вспыхнул в самой Венгрии. Свирепые бароны, враги королевы Гертруды, умертвили ее, готовя такую же участь и королю.
  В этих обстоятельствах Андрей мог думать только о собственной безопасности. Рассудив, что отрок Даниил не в состоянии управлять Галицким княжеством, а возмужав, не захочет быть данником Венгрии, то было бы разумнее поставить в Галиции наместника, но не природного князя и не иноплеменника, а из тамошних бояр.
  Так боярин Владислав, предпочтенный другим боярам, с дружиною Венгерской приехал господствовать в свое отечество, назвался князем и думал равняться саном с потомками Св. Владимира. Даниил же и мать его, обманутые надеждой на покровительство Андреево, обратились к Лешку Белому.
  Видя с завистью, что богатая Галиция сделалась почти областью Венгрии, сей государь взял сторону Даниила, одержал верх в битве с Владиславом и хотя не мог завоевать Галича, однако ж услужил сыновьям Романовым, принудив своего тестя, Александра, уступить им Тихомль и Перемиль. Там могли они несколько времени жить спокойно вместе с родительницею, печально смотря на башни Владимирские, наследственную столицу Романову. Туда съехались все верные бояре, сподвижники их храброго отца, готовые усердно служить и сыновьям.
  Воевода Сендомирский, именем Пакослав, доброжелательствуя Романову семейству, съездил к Андрею и без труда склонил его к миру. Они договорились о том, чтобы малолетний сын Андреев, Коломан, женился на малолетней дочери герцога Лешка, Саломее, и княжил в Галиче. Чтобы король уступил Перемышль Ляхам и чтобы Владимир отдать Даниилу с братом, а Любачев миротворцу Пакославу.
  Условия были исполнены: Александра выслали из Владимирской области, а Владислава, как хищника, заточили. Таким образом, говорит летописец, сей гордый боярин безрассудным честолюбием погубил себя и детей, коих никто из князей Российских, оскорбленных его дерзким самозванством, не хотел призреть.
  
  Но Андрею показалось и этого мало, и он вздумал утеснять нашу Церковь. Еще в первый год Коломанова властвования, в 1214 году, он писал к папе Иннокентию III, что народ и князья Галицкие, подданные Венгрии, испросив себе сына его в Государи, желают присоединиться к Римской Церкви. Но единственно с тем условием, чтобы Папа не отменял их древних обрядов священных и дозволил им отправлять Богослужение на языке Славянском. Когда же Архиепископ Гранский именем преемника Иннокентиева, Гонория III, возложил в Галиче венец королевский на сына Андреева и Саломею, сей новый государь, исполняя волю отца и Папы, изгнал епископа Российского, священников наших и хотел обратить всех жителей в веру латинскую.
  Народ, уничиженный мятежами, преступлениями и кознями бояр запутанный в противоречиях политической системы, не смел восстать на тиранов совести, довольствуясь бесполезными жалобами. К несчастию Венгров, Андрей поссорился с герцогом Лешком, отнял у него Перемышль с Любачевом и возбудил в нем столь великую злобу, что он, вопреки узам крови, искал на Руси сильных неприятелей зятю. Таковым представился ему Мстислав Новгородский.
  Мстислав, подобно отцу готовый всегда на дела великие, не отказался от предложения, столь лестного для его славолюбия.
  
  * * *
  В то время как Мстислав Новгородский занимался в древней южной столице воинскими приготовлениями, тишина царствовала в пределах Великого Княжения Владимирского. Константин наслаждался спокойствием подданных и любовью братьев, не следовал примеру дяди и родителя, не требовал повиновения от слабейших князей соседствующих и думал, что каждый из них обязан давать отчет в делах своих единому Богу. Ободренные сею излишнею кротостью, двое из владетелей Рязанских дерзнули на гнусное злодеяние.
  
  Коварный Глеб, при великом Князе Всеволоде, желавший погубить своих родственников, чтобы господствовать над всею областью Рязанскою, условился с братом, Константином Владимировичем, лишить их жизни. Они съехались в поле для общего совета, и Глеб дал им роскошный пир в шатре своем.
  Князья, бояре пили и веселились, не имев ни малейшего подозрения. Хозяин ласкал, приветствовал беспечных гостей. В одно мгновение Глеб и Константин Владимирович извлекли мечи, а вооруженные слуги и половцы устремились в шатер. Началось кровопролитие. Ни один из шести несчастных князей, ни один из верных бояр их не мог спастись.
  Утомленные смертоубийством изверги вышли из шатра и спокойно вложили в ножны мечи свои, дымящиеся кровью. В числе убиенных находился и родной брат Глебов, добродушный Изяслав.
  
  Злодейство было ужасно: еще ужаснее то, что виновники остались без наказания. Великий Князь Константин, изнуренный недугами, сожалел о несчастных, строил церкви, раздавал милостыню и прикладывался к святым мощам. Незадолго до кончины своей он послал старшего сына, именем Василька, княжить в Ростов, а другого, Всеволода, в Ярославль, приказав им жить во нравах подобных ему, благотворить сиротам, вдовицам, Духовенству и чтить Георгия как второго отца.
  Константин преставился на 33 году от рождения 2 февраля 1218 года, оплакиваемый боярами, слугами, нищими, монахами. Хваля его мудрость и добродетель, Летописец Суздальский говорит, что сей Князь не только читал многие душеспасительные книги, но и жил по их правилам, был исполнен Апостольской Веры и столь кроток, что старался не опечалить ни одного человека, любя делом и словом утешать всякого.
  Супруга Константинова немедленно постриглась над его гробом и, названная Агафиею, чрез два года кончила дни свои в уединении монастырском.
  
  
  10 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1218 года по 2 марта 1221-го - время рождения основной идеи данного акта творения, время обожествления, и возвеличивания земного статуса. Эта идея потом будет питать собой земные умы, при их формировании и одухотворении на данном акте творения.
  
  По отбытии Мстислава Новгородцы призвали к себе его двоюродного племянника, Святослава Мстиславича, из Смоленска. Сей князь не мог обуздать своевольства чиновников и народа. Особенно, Святослав видел ущемление своей власти со стороны посадника Твердислава, принадлежавшего к одному из тех новгородских боярских родов, которые в XII-XIII вв. монополизировали в своих руках должность посадников.
  
  Посадник Твердислав, муж, отличный достоинствами, взяв под стражу какого-то мятежного боярина, вооружил против себя многих его друзей и единомышленников. Началось междоусобие: одни стояли за Твердислава, другие за боярина, прочие оставались спокойными зрителями ссоры, которая обратилась в явную войну.
  Целую неделю были шумные Веча при звуке колоколов, граждане, надев брони и шлемы, в исступлении своем обнажили мечи. Напрасно увещевали старцы, напрасно плакали жены и дети: казалось, что Новгородцы не имели ни законов, ни князя, ни человечества.
  Наконец злоба утолилась кровью десяти убитых граждан, народ образумился, требовал мира и, целуя крест, клялся быть единодушным. Тишина восстановилась, но князь, недовольный Твердиславом, прислал своего тысяцкого объявить на вече, что сей посадник властью княжеской смещается.
  Народ вступился за него. Святослав, видя упрямство народа, не стал спорить, но скоро уехал в Киев по воле отца своего, Мстислава Романовича, уступив престол Новгородский меньшему брату, Всеволоду.
  
  1219-1221 гг.
  Правление Всеволода Мстиславовича также было отмечено внутренними беспокойствами. Люди, посланные новгородцами в Двинскую землю для собрания дани, к удивлению народа, возвратились с дороги, сказывая, что Великий Князь Георгий и Ярослав Всеволодович не хотели пропустить их чрез область Белозерскую, имея будто бы тайное сношение с Новгородским посадником и тысяцким. Народ взволновался и сменил главных чиновников, однако ж чрез некоторое время снова возвел Твердислава на степень посадника.
  Твердислав мешал и Всеволоду, поэтому князь без всякой основательной причины хотел убить сего знаменитого человека, вооружив своих дворян и многих граждан на Дворе Ярослава.
  Твердислав был тогда болен: усердные друзья вывезли его на санях из дому и поручили великодушной защите народа, который стекался к нему толпами, готовый умереть за своего любимого чиновника. Жители трех концов стали в ряды и ждали князя как неприятеля. Но Всеволод не дерзнул на кровопролитие. Архиепископ примирил враго, а Твердислав, желая спокойствия отечеству, добровольно сложил с себя чин посадника и тайно ушел в монастырь Аркадьевский, где навсегда отказался от света.
  
  Выгнав Архиепископа Митрофана, народ раскаялся и хотел загладить свою несправедливость, дозволил ему возвратиться и послал сказать его преемнику, Антонию, осматривавшему тогда свою Епархию, чтобы он ехал, куда хочет, и что Новгород имеет уже иного Святителя. Однако ж Антоний не послушался и признавал себя единственным законным пастырем. Граждане были в крайнем затруднении и, не зная, что делать с двумя Архиепископами, отправили их в Киев на суд к Митрополиту, который, решив тяжбу в пользу Митрофана, послал Антония епископом в Перемышль Галицкий.
  
  Воинские подвиги Новогородцев были удачны, хотя Всеволод не мог взять Пертуева, или нынешнего Пярну, однако ж разбил немцев за рекою Эмбахом. Древний летописец Ливонский повествует, что рыцари в битве с нашим передовым отрядом имели успех и даже отняли знамя князя Новгородского, но союзники их, Латыши, видя многочисленность россиян, обратились в бегство. Сей летописец к чести земляков своих прибавляет, что их было только 200, а наших 16000. Что немцы, отделенные от новгородцев глубоким ручьем, сражались от 9 часов утра до захождения солнечного, убили около пятидесяти неприятелей, в целости отступили и шли назад с веселыми песнями.
  
  * * *
  В Руси восточной были также воинские действия. Глеб Владимирович, убийца князей Рязанских, хотел еще довершить свое гнусное злодеяние. Провидение спасло одного из сих князей, Ингваря, сына Игорева, который господствовал в Старой Рязани и мог рано или поздно отмстить смерть братьев, наняв половцев, Глеб шел осадить его столицу, но Ингварь победил варваров.
  Ненавидимый всеми добрыми россиянами и самому себе ненавистный, Глеб бежал в степи, подобно древнему братоубийце Святополку гонимый Небесным гневом, и там в безумии скончал гнусную жизнь свою в 1219 году. Ингварь наследовал всю область Рязанскую и с дружиною великого Князя вторично разбил половцев.
  
  * * *
  Камские Болгары издревле торговали с Чудским народом, обитавшим в Вологодской и Архангельской губернии, с неудовольствием видя новое господство Россиян в этих мирных странах, хотели также быть завоевателями, и действуя более обманом, нежели силой, взяли Устюг, неизвестно когда и кем основанный.
  Он имел прежде собственных князей, стоял, как сказывают, на высокой горе, верстах в четырех от нынешнего, и назывался, по имени ее, Гледеном, а название устюжан произошло от устья реки Юга, сливающего там воды свои с рекою Сухоною.
  Жители - смесь Россиян с Чудью - зависели от Великого Князя Георгия и в особенности от Ростовского. Чтобы утвердиться в сем городе, Болгары в то же время старались овладеть берегами Унжи, но были отражены и скоро увидели войско россиян в собственной земле.
  
  Брат Георгиев, Святослав, с сыновьями Муромских князей и с сильным ополчением приплыл туда Волгой, вышел на берег ниже устья Камы и, для безопасности судов оставив стражу, приблизился к городу Ошелу, укрепленному высоким дубовым тыном с двумя оплотами, между коими находился вал. Впереди шли люди с огнем и топорами, за ними стрелки и копейщики. Одни подсекли тын, другие зажгли оплоты, но сильный ветер дул им прямо в лицо. Задыхаясь от густого дыма, воины Святославовы, ободренные речью князя, приступили с другой стороны и зажгли город по ветру. Зрелище было ужасное: целые улицы пылали, огонь, раздуваемый бурею, лился быстрой рекой, отчаявшиеся жители с воплем бежали из города и не могли уйти от меча россиян, только князь Болгарский и некоторые его всадники спаслись бегством. Другие, не требуя пощады, убивали жен и детей своих, а потом и самых себя, или делались жертвой пламени, вместе со многими россиянами, искавшими добычи в городе.
  Святослав, увидев там, одни кучи дымящегося пепла, удалился, провождаемый толпами пленников, большей частью жен и младенцев. Напрасно Болгары хотели отомстить ему, стекаясь отовсюду к берегам Волги! Россияне, готовые к битве, сели на ладьи, распустили знамена и при звуке бубнов, труб, свирелей плыли медленно вверх по Волге в стройном ополчении. Болгары только смотрели на них с берега.
  Святослав близ устья Камы сошелся с ростовцами, устюжанами и с воеводою Георгиевым, который ходил опустошать ее берега, и взял несколько городков Болгарских. Сей успех казался столь важным Великому Князю, что он встретил брата за несколько верст от столицы, благодарил его, осыпал дарами, три дня угощал всех воинов.
  
  Зимою явились во Владимир послы Болгарские, требуя мира, но Георгий отвергнул их предложение и готовился к новому походу. Испытав многократно превосходную силу россиян, Болгары всячески старались отвратить бедствие войны, наконец, посредством богатых даров, обезоружили Великого Князя. Послы наши ездили к ним в землю, где народ утвердил сей мир клятвою по Закону Магометанскому. Георгий, будучи тогда сам на берегах Волги, имел случай снова осмотреть их, выбрал место и чрез несколько месяцев в 1221 г. заложил Нижний Новгород, там, где сливаются две знаменитые реки нашего отечества и где скоро поселилось множество людей, привлеченных выгодами торговли и судоходства.
  
  11 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1221 года по 26 июля 1223-го - время смены неформального лидера, смена мировоззрения, смена привычного уклада жизни, ее внутренней идеологической подоплеки.
  
  В сие время Князь Черниговский, брат Всеволода Чермного, разбил Литовцев, которые искали добычи в его области. Но важнейшим успехом Русского оружия было тогда освобождение Галича от ига чужеземцев. Вельможи Андреевы, именем Коломана господствовавшие на берегах Днестра, не обратили внимания на ратные приготовления Мстислава Новгородского, поскольку тот смог искусно скрыть их, и бежали в Венгрию, как скоро Мстислав приблизился.
  Столь легкий успех не ослепил сего князя, он знал, что опасности и битвы впереди, что Андрей не уступит ему сыновнего королевства мирно, и что победа должна решить судьбу оного. Тамошние граждане желали снова повиноваться Даниилу, вопреки им, Мстислав сам сел на троне Галицком, но в угождение народу выдал дочь свою, Анну, за Даниила и хотел быть ему отцом.
  Мстислав также старался сохранить любовь Герцога Польского и не мешал ему владеть частью западной Руси, ибо Лешко, передав Владимир сыновьям Романовым, занял Брест со многими другими наследственными их городами в окрестностях Буга.
  Напрасно Даниил жаловался тестю на хищность Герцога. Мстислав ответствовал: "Лешко мой друг". Но когда неуступчивый Даниил осмелился искать управы силой, когда, выехав в поле с собственною дружиною, отнял у Ляхов все области русские, тогда оскорбленный Герцог, считая Мстислава тайным наставником юного зятя, обвиняя того и другого в неблагодарности, в вероломстве, возобновил союз с Андреем Венгерским.
  Андрей не мог желать иного. Венгры и Ляхи, вступив в Галицкую землю, одержали победу над Димитрием, воеводою Мстислава. Сам Коломан предводительствовал ими и с удовольствием видел головы наших бояр, повергаемые к его ногам вместе с их золотыми цепями.
  Оставив зятя в Галиче, Мстислав удалился к пределам Киевским. Неприятели осадили Даниила, хотя сей юноша смелыми, счастливыми вылазками делал им много вреда, однако ж, исполняя повеление тестя, должен был наконец выйти из города, очистил себе путь мечом и за Днестром соединился с Мстиславом, который, обняв его как витязя достойного, в знак особенной дружбы подарил ему любимого своего коня и сказал: "Храбрый Князь! Теперь иди в Владимир: я пойду за половцами. Мы отмстим врагам, и стыд наш падет на них". Он сдержал слово.
  
  Союзники - венгры и ляхи, завоевав Галич, не дремали, первые усилились новыми полками своими и Богемскими, присланными Андреем к Коломану со знаменитым воеводой Фильнием. Ляхи непрестанными мелкими нападениями тревожили область Владимирскую. К счастию, Даниил успел заключить мир с князьями Литовскими, Жмутскими, Латышскими и мог наемным их войском устрашить собственные владения Лешковы.
  Между тем деятельный Мстислав изготовился и двинул рать свою, усиленную половцами, к берегам Днестра. Воевода Андреев, гордый Фильний, не хотев подвергнуть юного Коломана опасностям битвы, оставил его в укрепленном Галиче и ждал россиян в поле. Ляхи стояли на правом крыле, Венгры и Галичане на левом, легкое войско их находилось впереди.
  Россияне показались: шли медленно и стройно, за ними половцы. Владимир Рюрикович предводительствовал одною частью войска, другою Мстислав.
  Битва началась. Владимир не устоял против Ляхов: они гнали Россиян, брали пленников, добычу и древними песнями отцов своих провозглашали победу. Венгры, Галичане также имели успех, и бедствие наших казалось совершенным. Но Мстислав в это время с отборною дружиною и с половцами ударил в тыл неприятелю: изумленные Венгры падали мертвые целыми рядами. Сам предводитель их сдался в плен, и скоро Ляхи к отчаянию своему увидели, что победа им изменила. Окруженные Россиянами, они не смогли спастись ни мужественною обороной, ни бегством и все легли на месте. Одни половцы брали пленников, ловили коней, обнажали мертвых, снимая с них латы и одежду. Россияне же, исполняя волю Князя, старались полностью истребить неприятеля.
  Еще многие Ляхи оставались позади, не ведали о гибели своих и, видя издали государственное знамя Польское, толпами стремились к оному, но это знамя, с изображением Белого орла, развевалось уже в руках победителя. И ляхи находили подле него только свою смерть.
  Кровопролитие было ужасно, вопль, стон несчастных жертв достигал до Галича, трупы лежали кучами на огромном пространстве. Россияне, торжествуя победу, все единодушно превозносили хвалами Мстислава храброго, называя его, по тогдашнему обыкновению, красным солнцем отечества.
  
  Мстислав Мстиславич Удатный (удачливый) осадил Галич. Боясь измены граждан (ибо жители всех окрестных мест с радостию принимали Мстислава), венгры и ляхи выгнали их из крепости, чтобы обороняться до последней возможности, но россияне, ночью сделав подкоп, вошли в город. Тогда Коломан закрылся в укрепленном храме Богоматери и еще с гордостью отверг мирные переговоры, предложенные ему Мстиславом.
  Чрез несколько дней, изнуренные голодом и жаждой, Венгры сдались. Князь Российский уже не хотел слышать о милосердии. Ему представили несчастного Коломана и юную супругу его, в слезах, в глубокой горести, он велел с крепкой стражей отвезти их в Торческ, а баронов венгерских с женами и детьми отдал, как пленников, своей дружине и половцам, в награду за оказанное ими мужество. Только славный архиепископ Краковский, летописец Кадлубко, и канцлер Польский Ивон, бывшие в Галиче, успели заблаговременно спастись от неволи бегством.
  Герцог Лешко воспрепятствовал Даниилу соединиться с тестем до битвы, изрядно опоздав, он успел только увидеть свежие трофеи россиян на ее месте. Историки пишут, что гордый, счастливый Мстислав, торжествуя победу, принял на себя имя Царя Галицкого и что русские епископы венчали его златым венцем Коломановым, доставшимся ему в руки.
  
  Андрей, Король Венгерский, был в отчаянии и немедленно отправил вельможу своего, именем Яроша, сказать Мстиславу, чтобы он прислал к нему сына и всех пленников, или скоро увидит на Руси многочисленное победоносное войско Венгров. Мстислав не испугался угрозы, но хладнокровно ответствовал, что победа зависит от Неба, что он ждет Короля, надеясь с Божьею помощью смирить гордость его.
  Андрей, изнуренный тогда походом Иерусалимским, не имел желания воевать и прибегнул к доброхотствующим ему боярам Галицким. Один из них, Судислав, плененный вместе с Коломаном, сумев снискать особенную доверительность Мстислава, склонил его к миру, неожиданно выгодному для короля. Согласились, чтобы меньший сын Андреев, именем также Андрей, женился на дочери Мстислава, коей в приданое отец назначил спорную Галицию. Следственно, Мстислав освободил сию землю от иноплеменников единственно для того, чтобы добровольно уступить им оную, взяв, может быть, только меры для безопасности Церкви Греческой!
  Не любя тамошних бояр, он хотел сначала возвратить Галицию Даниилу, желаемому народом. Но хитрые Вельможи, тайные друзья Венгрии, уговорили его, что Даниил возьмет ее, как наследственное достояние Романовых детей, как само собой разумеющееся и, с летами возрастая в силах, в честолюбии, отвернется от Мстислава. А юный сын Андреев, всем обязанный милости тестя, не дерзнет ни в чем его ослушаться или в противном случае легко может быть лишен княжения.
  Мстислав - более воин, нежели политик - принял мнение бояр, найдя в их словах несомненную правоту, так как с Даниилом в спорном галицком вопросе он кровно не был связан. Поэтому он с радостью, назвав Андрея сватом, освободил Коломана. Брак отложили за малолетством жениха и невесты, с обеих сторон утвердив договор клятвами.
  Между тем совесть Андреева находилась в затруднении: жених был прежде помолвлен на Царевне Арменской, единственной наследнице родительского престола. Боясь греха, король требовал разрешения от Папы Гонория III. Герцог Лешко также писал в Рим и жаловался Папе на условия мира, заключенного Венграми с Россиянами.
  Гонорий же, преследуя, в первую очередь, интересы Латинской церкви, в 1222 году отвечал Андрею, что Галиция принадлежит Коломану, зятю Герцога Польского, возведенному на ее трон Апостольскою властью. Что обязательство несправедливое, вынужденное бедствием Коломановым, само собою уничтожается, что малолетство жениха и невесты дает время отцам поразмыслить основательнее о выгодах и невыгодах такого союза, что пока надобно подождать, и проч.
  Однако ж Андрей не хотел нарушить договора, и Мстислав чрез некоторое время отдал будущему зятю Перемышль, к неудовольствию жителей и Герцога Лешка, который вынужден был, таким образом, обманутый Венграми, сам примириться с князьями Русскими.
  Сей мир имел несчастные следствия для Александра, князя Бельзского, взявшего сторону Венгров и ляхов во время их первого успеха. Даниил и Василько, озлобленные коварством Александра, омрачили добрую славу юности своей разорением окрестностей Бельза, где народ долго помнил оное и называл злою ночью, ибо воины сыновей Романовых, свирепствуя там от заката до восхождения солнца, не оставили камня на камне.
  Одно великодушие Мстислава спасло Александра, уважив ходатайство тестя, Даниил прекратил жестокое мщение и возвратился к матери, которая, видя его уже способного править землею, обуздывать вельмож, смирять неприятелей, удалилась от света в тишину монастырскую.
  
  * * *
  В этих событиях юго-западной России участвовали слабые тогда Ольговичи, как союзники Мстислава. Великий же Князь Георгий занимался единственно внутренним правлением собственной земли и внешней безопасностью новгородцев, послав к ним восьмилетнего сына, Всеволода, на место Мстиславича, внука Романова, изгнанного народом.
  Опасными их врагами были тогда Альбертовы Рыцари, поэтому Новгородцы потребовали сильной помощи от Георгия и, с братом его, Святославом, вступив в Ливонию, опустошили берега реки Аа.
  Летописец немецкий говорит, что россияне своими жестокостями возбудили тогда гнев Рижской Богоматери, изъявляя ненависть к ее новым храмам, разрушали Латинские церкви, монастыри, пленяли жен, детей и жгли хлеб на полях.
  Сын Владимира Псковского, Ярослав, с войском Литовских союзников встретил Святослава близ Кеси, или нынешнего Вендена, Россияне осадили город. С утра до вечера продолжалась кровопролитная битва. Немцы всего удачнее действовали пращами и тяжело ранили многих из наших Бояр под стеною. На другой день, узнав, что сам великий магистр Ордена, Вольквин, ночью вошел в крепость и что к осажденным скоро прибудет новая помощь, Святослав отступил.
  Но военные действия не прекратились. Латыши, послушные немцам, беспрестанно злодействовали в окрестностях Пскова и не могли насытиться кровью людей безоружных; оставив дома и работы сельские, жили в наших лесах, грабили, убивали путешественников, земледельцев, уводили женщин, лошадей и скот. Дабы наказать сих разбойников, граждане псковские ходили осенью в землю латышей, где истребили все, что могли.
  Несмотря на мирные, но весьма неискренние предложения с обеих сторон, немцы и россияне не давали покоя друг другу. Первые, собрав Ливь и Латышей, дерзнули вступить в собственные наши пределы, они обошли Псков и в окрестностях Новгорода, по сказанию Ливонского летописца, обратили в пепел несколько деревень. Латыши ограбили церковь близ самого предместья столицы, взяв иконы, колокола и другие вещи. Довольные сею местью, немцы поспешили уйти без сражения и, боясь россиян, старались укрепиться в восточной Ливонии. Они строили замки, рыли в них колодези на случай осады, запасались хлебом, а всего более оружием и пращами. Беря пример с рыцарей, толпы чуди два раза зимою приходили внезапно из-за реки Наровы в Ижорскую землю, издавна область Новгородскую, пленили множество людей и побивали весь скот, которого не могли взять с собою.
  
  В то время малолетний сын Георгиев, по желанию своих Бояр, не находивших для себя ни выгод, ни удовольствия в Новгороде, тайно собрался ночью и со всем двором уехал к отцу. Народ опечалился, сиротствуя без главы, желал иметь князем хотя брата Георгиева, позабыв свою прежнюю, отчасти справедливую ненависть к Ярославу-Феодору и принял его с живейшими знаками удовольствия: ибо надеялись, что он будет грозою внешних неприятелей.
  Ярослав, выгнав хищных Литовцев из южных пределов Новгородских и Торопецкой области, хотел отличить себя важнейшим подвигом и быть защитником северных Ливонцев, утесненных тогда новыми пришельцами.
  
  Вальдемар II, мужественный король Датский, желая, как говорит современный Летописец, "очиститься от грехов своих и доказать усердие к Рижской Богоматери", высадил многочисленное войско на берега Эстонии. Они заложили Ревель, ныне Таллин, и в кровопролитной битве одержал над жителями победу, которая служила поводом к основанию Данеброгского Ордена, ибо есть предание, что во время сражения красное знамя с белым крестом упало из облаков в руки к Датчанам и что Небо сим чудом оживило их мужество.
  Король возвратился в Данию, но оставил в Ревеле воинов и епископов, чтобы утвердить там Христианскую Веру и власть свою, к неудовольствию Рижских немцев, которые считали себя господами Эстонии. Шведы как и они прибыли в эту несчастную землю, чтобы крестить язычников. Бедные жители не знали, кого слушаться, поскольку их мнимые просветители ненавидели друг друга, и Датчане повесили одного Чудского старейшину за то, что он дерзнул принять крещение от немцев!
  В сей крайности народ Эзельский вооружившись, побил Шведов, взяв приступом новую крепость, основанную Датчанами на Эзеле. Скоро мятеж сделался общим в разных областях Ливонских: граждане Феллина, Юрьева, Оденпе согласно изъявляли ненависть к Немцам, умертвили многих рыцарей, священников, купцов, и мечи, обагренные их кровью, были посылаемы из места в место в знак счастливого успеха.
  Уже все жители северной Ливонии торжественно отреклись от Христианства, вымыли свои дома, как будто бы оскверненные его обрядами, разрушили церкви и велели сказать Рижскому епископу, что они возвратились к древней вере отцов и не оставят ее, пока живы. В сих обстоятельствах старейшины их призвали россиян в города свои, уступили им часть богатства, отнятого у немцев, и послали дары к Новгородскому Князю, прося его защиты.
  
  Ярослав, собрав около 20 000 воинов, вступил в Ливонию. Жители встретили его с радостью, выдавали ему всех Немцев, заключенных ими в оковы, и приняли Россиян как друзей в Юрьеве, Оденпе и других местах. Князь Новгородский хотел идти к Риге, но послы Эзельские убедили его обратиться к Эстонии, чтобы освободить эту землю от ига Датчан.
  Близ Феллина он к изумлению своему увидел трупы многих россиян повешенными - таким образом, рыцари, предупредив князя, снова завладели крепостью, умертвив бывших там новгородских воинов. Огорченный Ярослав клялся жестоко отомстить за такое злодейство, но вместо рыцарей наказал одних невинных жителей Феллинской области. Он лил их кровь, жег домы, довершил бедствие сих несчастных, которые искали убежища в диких лесах, стеная от немцев, россиян и болезней.
  Удовлетворив свой гнев, Ярослав соединился с приморскими жителями Эстонии, осадил Ревель, или Колывань, и стоял под его стенами четыре недели без всякого важного успеха. Датчане оборонялись мужественно, столь искусно действуя пращами, что утомленный бесполезными приступами Князь снял осаду и возвратился в Новгород, хотя без славы, однако ж с пленниками и добычею. В летописи именно сказано, что наши воины принесли тогда с собою немало золота.
  
  Но на этом вливание свежей крови в землю русскую на 11-ой ступеньке VI ступени Акта Творения Российской цивилизации не закончилось.
  
  * * *
  Весной 1223 года у южных границ Руси, в Половецкой степи, появился передовой отряд монгольского войска Чингис-хана, совершавший разведывательный рейд по Кавказу и югу Руси.
  Появление монголов на Руси, судя по Лаврентьевской и четвертой Новгородской летописям, было неожиданным:
  
  "В лето в 6731 (1223), того же лета появиша языци, их же никто добре не весть, кто суть и отколе изидожа".
  
  Русские летописцы тогда просто не знали, что войска Джебе-Нойона и Субеде-Багатура, "темников" Чингиз-хана, в количестве трех туменов (30 тысяч) обошли с юга Каспийское море, вторглись в земли кавказских народов, разрушили город Шемаху и взяли штурмом город Дербент. Затем, двигаясь на северо-запад через Дарьяльское ущелье, разбили объединенные силы алан и половцев. После кавказского похода численность монгольского отряда составляла уже два тумена - около 20-25 тыс. человек. Так татаро-монголы вошли в Половецкие степи.
  Половецкое войско хана Юрия, сына Кончака, вынуждено было отступить вдоль Азовского моря до Днепра, где часть его переправилась на правый берег, во владения половецкого хана Котяна, а часть устремилась в восточную часть Крыма, куда, вслед за ним, проникли татаро-монголы. Там в январе 1223 года татаро-монголы разграбили крепость Сурож (ныне Судак).
  Ранней весной 1223 года в Галич к князю Мстиславу Мстиславовичу Удалому примчался за помощью половецкий хан Котян, который приходился тестем Мстиславу: "бе тесть Мстиславу князю Черниговскому и Мстиславу Удалому".
  И, одарив князя многими богатыми дарами, стал умолять его собрать всех князей русских для отпора татаро-монголам: "и, посла с поклоном дары многи злато и кони, паволоки, а глаголя ще тако: шли дары по русским князем, днесь нас не будет, а Вас заутра".
  
  По инициативе Мстислава Удатного русские князья под главенством трёх великих князей: Мстислава Мстиславича Удатного Галицкого, Мстислава Романовича Киевского и Мстислава Святославича Черниговского собрались на совет в Киев. Северные русские удельные князья не успевали на киевский сбор, поэтому участия в нем не принимали, но и совсем не устранились от монгольской проблемы, добыв себе славу в рати с ними позже.
  В основном, на этом совете, у князей росла опасность того, что половцы, оставленные один на один с монголами, перейдут на их сторону, хотя и без половцев, русские князья понимали, что монголы представляют собой серьезную опасность на юге Руси, и даже большую, чем половцы.
  После долгих уговоров Мстислава Удалого и щедрых подарков половцев (второй половецкий хан Бастый даже крестился в православную веру) было решено спуститься по правому берегу Днепра, минуя левобережные реки, заполненные вешними водами, и, продвинувшись быстрым маршем по южным, просохшим степям до "половецкого вала" (перекопа), "дать бой на чужой земле".
  
  Сбор был назначен на Зарубе, возле острова Варяжского, который находился напротив устья реки Трубеж (ныне уничтожен Каневским водохранилищем), в 10-ти километрах от нынешнего Трахтемирова, в Черкасской области.
  Объединенное с половцами огромное войско (около 40000 чел.) не имело общего командующего: дружины удельных князей подчинялись лишь своим старшим князьям. Половцы (оклоло 10-15 тыс. чел.) выступили под руководством воеводы Мстислава Удалого - Яруна.
  
  Узнав о сборах русичей, монголы прислали своих послов с такими словами:
  "Слыхали мы, что вы идёте против нас, послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сёл ваших; не на вас пришли, но пришли по воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам, - гоните от себя и забирайте их имение; мы слышали, что и вам они наделали много зла; мы их и за это бьём".
  
  Из этого отрывка следует, что монголы, действительно, не собирались вторгаться в русские земли, по крайней мере, в тот момент, поскольку реально оценивали силы русских князей и своего передового отряда. Единственно, на что они могли тогда рассчитывать, это только завоевать половецкие земли.
  Но и русские князья прекрасно отдавали себе отчет в том, что позволив монголам закрепиться у них на юге, мирного соседства от них ждать не придется. Но если с половцами у русичей уже давно были установлены определенные отношения, нередко даже связанные династическими браками, и половцы, в общем-то, были вполне управляемы русскими князьями, то с монголами им пришлось бы начинать всё сначала. Кроме того, князья не верили монгольским послам, видя лукавство в их словах. Поэтому, выслушав послов, русские князья, по словам летописца, приказали всех их убить.
  Здесь, думается, не обошлось без половцев, поскольку в дипломатической практике русских князей до этого случая ни разу не случалось убийство послов, максимум, только арест (что происходило, как можно заметить, не так уж редко).
  Половцы же уже имели горький опыт лукавой политики монголов, направленной на то, чтобы разъединить войско противника льстивыми увещеваниями, а потом разбить их поодиночке. Как это произошло в 1222 году, когда половцы поддались на уговоры монголов нарушить свой союз с аланами, после чего Джэбэ разбил аланов, а затем обрушился и на половцев.
  
  После совета, соединённые силы двинулись вниз по Днепру.
  Галицкое войско продвинулось вниз по Днестру в Чёрное море (летопись преувеличивает численность ладей, называя 1000).
  В устье Днепра вблизи Олешья галичан встретило второе татарское посольство со следующей нотой:
  "Вы послушали половцев и перебили послов наших; теперь идёте на нас, ну так идите; мы вас не трогали: над всеми нами Бог".
  
  В отличие от первых, этих послов было решено отпустить с миром. Галицкое войско прошло вверх по Днепру до острова Хортица у порогов, где соединилось с остальными войсками. Перейдя на левый берег Днепра, и обнаружив передовой отряд неприятеля, русские после короткого, но кровопролитного боя обратили монголов в бегство, командующий Ганибек был убит.
  Двигаясь на восток, и не видя основных сил неприятеля, русские войска спустя две недели вышли к берегу реки Калки, где разбили другой передовой отряд монголов.
  
  Мстислав Удатный первый перешёл Калку и лично выехал на разведку. Оглядев расположение противника, князь приказал своему войску и половцам готовиться к бою. Битва началась утром 31 мая.
  
  В битве на Калке 31 мая 1223 года, по данным Ипатьевской летописи, войска пребывали в следующем составе:
  
  Объединенное русско-половецкое войско
  1. половцы (хан Ярун);
  2. Александр Глебович Дубровицкий, зять Киевского князя;
  3. Андрей Иванович Туровский, зять Киевского князя;
  4. Василий Мстиславич Козельский, сын Черниговского князя;
  5. Изяслав Владимирович Путивльский;
  6. Изяслав Ингваревич Дорогобужский;
  7. Мстислав Романович Старый Киевский;
  8. Мстислав Святославич Черниговский;
  9. Святослав Ингваревич Шумский;
  10. Святослав Ярославич Каневский;
  11. Святослав Ярославич Яновицкий;
  12. Юрий Ярополкович Несвижский;
  13. Ярослав Юрьевич Неговорский.
  14. Владимир Рюрикович Овручский;
  15. Всеволод Мстиславич, сын Киевского князя;
  16. Даниил Романович Волынский;
  17. Михаил Всеволодович, племянник Черниговского князя;
  18. Мстислав Мстиславич Удатный Галицкий;
  19. Мстислав Святославич Рыльский;
  20. Мстислав Ярославич Немой Луцкий;
  21. Олег Святославич Курский;
  22. Святослав Всеволодович Трубчевский
  
  Данные о численности русско-половецкого войска отсутствуют, но подсчеты указывают на цифру около 40 тыс. воинов.
  
  Монголы
  Субэдэй и Джэбэ.
  Около 20-25 тыс. воинов.
  
  Вперёд Мстислав Удалой послал половецкую стражу под водительством старого сподвижника по походам и Липицкой битве Яруна. Дружина Мстислава Удалого сдвинулась вправо и заняла позицию вдоль реки, дружина Мстислава Черниговского встала у переправы по оба берега Калки, дружина Даниила Романовича выдвинулась вперёд как ударная сила. Мстислав Киевский встал за переправой на каменистом кряже и обносил стан частоколом, огораживая его повозками.
  
  Вначале сражение развивалось удачно для русских. Даниил Романович, первым вступивший в битву, рубился с беспримерной храбростью, не обращая внимания на полученную рану. Монгольский авангард начал отступление, русские бросились в погоню, потеряли строй и столкнулись с главными силами монголов.
  Ипатьевская летопись подробно повествует лишь о событиях в центре сражения, где действовал Даниил, его двоюродный дядя, князь Луцкий Мстислав Ярославич Немой, и Олег Курский, судя по всему, первым переправившийся через реку из Черниговского полка, и связывает последующее бегство с ударом новых монгольских сил.
  Новгородская летопись называет причиной поражения бегство половцев, а Суздальская летопись (по Академическому списку) связывает бегство половцев именно с вводом монголами в бой дополнительных сил.
  Быстрее других добилось успеха монгольское правое крыло, крыло атаки. Половцы побежали к переправе, смяв и расстроив полки Мстислава Черниговского, уже готовые к выступлению.
  Одна часть монголов гнала бегущих до берегов Днепра. Мстислав Удатный и Даниил Романович первыми смогли достичь Днепра и перед отплытием оттолкнули от берега оставшиеся свободными ладьи, опасаясь погони.
  
  Вторая часть монгольского войска (летопись называет двух монгольских военачальников, ранг которых остаётся неопределённым) осадила стан Киевского князя. Он храбро отбивался три дня, но после того как посланный на переговоры атаман бродников Плоскиня, в итоге предавший князя, поклялся на кресте, что если русские сложат оружие - никто из них не будет убит, а князей и воевод отпустят домой, сдался.
  Монголы своего обещания не сдержали: все русские князья и военачальники были, согласно летописи, положены под доски и задавлены победителями, усевшимися сверху пировать. Простых воинов увели в рабство. По другим источникам, в договоре было сказано:
  "Не прольется ни одна капля крови князей"
  Так как у монголов считалось позорным умереть не в бою, пролив кровь, и потом кодекс Чингис-хана запрещал убивать не в бою знатных людей, поэтому формально обещание было сдержано. Что касается не вернувшихся с поля боя князей, то, скорее всего, они сложили свои головы еще в бою, или скончались от ран после боя.
  С этой битвой народный эпос связывает и гибель 70 русских богатырей: в летописи среди убитых названы имена Александра Ростовского и Добрыни Рязанца.
  
  
  ПОТЕРИ
  
  О монгольских и половецких потерях данные отсутствуют.
  
  В побоище уцелела только одна десятая часть русского войска ("Повесть о битве на Калке"). Единственный автор, который называет русские потери в численном выражении (правда, очень приблизительные, о чем сам же и говорит) - Генрих Латвийский, но и он заметно преувеличивал численность русского войска, возможно, чтобы лишний раз показать слабость русских и неспособность воевать. В своей "Ливонской хронике", написанной около 1225 года, он упоминает:
  "[1222] В тот год в земле вальвов язычников были татары. Вальвов некоторые называют партами (здесь речь идет о половцах). Они не едят хлеба, а питаются сырым мясом своего скота. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а иные бежали к русским, прося помощи. И прошел по всей Руссии призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Руссии против татар, но не хватило у них сил для битвы и бежали они пред врагами. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, что были при нем. Другой же король, Мстислав галицкий, спасся бегством. Из остальных королей пало в этой битве около пятидесяти. И гнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один бог), прочие же бежали..."
  
  Видимо, историки, впоследствии опирались исключительно только на эту хронику, утверждая, что численность объединенного русско-половецкого войска составляла около 100 тыс. человек.
  Тем не менее, потери русских и в самом деле были впечатляющими. Достаточно только взглянуть на список погибших князей, и вернувшихся из похода домой живыми.
  
  Погибшие князья:
  
  Александр Глебович Дубровицкий, зять Киевского князя;
  Андрей Иванович Туровский, зять Киевского князя;
  Василий Мстиславич Козельский, сын Черниговского князя;
  Изяслав Владимирович Путивльский;
  Изяслав Ингваревич Дорогобужский;
  Мстислав Романович Старый Киевский;
  Мстислав Святославич Черниговский;
  Святослав Ингваревич Шумский;
  Святослав Ярославич Каневский;
  Святослав Ярославич Яновицкий;
  Юрий Ярополкович Несвижский;
  Ярослав Юрьевич Неговорский.
  
  Князья, вернувшиеся из похода живыми:
  
  Владимир Рюрикович Овручский;
  Всеволод Мстиславич, сын Киевского князя;
  Даниил Романович Волынский;
  Михаил Всеволодович, племянник Черниговского князя;
  Мстислав Мстиславич Удатный Галицкий;
  Мстислав Святославич Рыльский;
  Мстислав Ярославич Немой Луцкий;
  Олег Святославич Курский;
  Святослав Всеволодович Трубчевский
  
  Летописец, описывая битву при Калке простым и ясным языком, казалось бы, описал ее очень подробно, но до сих пор у историков возникают вопросы по тому, или иному ее моменту.
  К примеру, пир монголов на телах русичей - скорее всего, из области сказок, поскольку не совсем понятно, откуда могли взяться доски у передового разведывательного отряда. И потом, такая жестокость противоречила закону Чингис-хана по отношению к князьям, пусть и покоренным.
  Видимо летописец тем самым опять пытался как-то сгладить проигрыш русских князей, выбелить одних, очернить других, а заодно показать и коварную сущность ненавистных новгородцам монголов.
  Надо заметить, что хотя сам Новгород за все 240 лет татаро-монгольского присутствия на Руси татар совсем не знал, тем не менее, татары вплоть до XVI века препятствовали новгородским купцам сплавляться по Врлге - это, во-первых. Во-вторых, Новгород всегда тяготел к прозападной ориентации, также, имея, в первую очередь, торговые сношения с Западом, и люто ненавидел татаро-монголов, которые мешали проникновению западного влияния на Русь.
  Все это и складывало нелюбовь новгородцев к татарам.
  
  После победы на Калке монголы вторглись на Русь (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона называет это первым нашествием монголов на Россию) и дошли до города Святополча южнее Киева.
  Вот тут-то и появляются северные князья, которые не принимали участия в битве на Калке.
  Всё дело в том, что Владимирские войска совместно с Новгородским в начале года проводили свой поход в Прибалтику против Ордена Меченосцев, поэтому и не успевали до весенней распутицы на киевский сбор. В битве на Калке участвовала лишь часть ростовских и рязанских бояр.
  Теперь же, узнав о появлении у стен Киева монгольского войска, 14-летний князь Василько Константинович Ростовский во главе владимирцев поспешил на выручку. Его приходе в Чернигов отпугнул монголов и они отказались от плана похода на Киев и ушли на Волгу, где под Суваром потерпели поражение от булгар, и возвратились в Среднюю Азию.
  
  В довершения всего выше сказанного, могу лишь добавить, что весна 1223 года - это время действия 11-ой ступеньки - время смены неформального лидерства, осознание необходимости смены формы существования и, в первую очередь, смену формы взаимоотношений. И монголы в этом плане сыграли ключевую роль.
  
  
  12 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1223 года по 20 декабря 1225-го - период структуризации, время переосмысления мироустройства на всех уровнях - на бытовом, идеологическом и духовном, и приведение его к объективному, с точки зрения данного плана рассудка, рационально-утилитарному пониманию. Время жертвоприношения I степени, когда приносится в жертву то, что не жалко.
  
  Теперь снова вернемся в Новгород.
  Народ охотно повиновался Ярославу и дела у него шли хорошо, но князь, не известно от чего, сам вдруг не захотел остаться в Новгороде, и Георгий в 1224 году вторично прислал на его место юного сына своего, Всеволода.
  Надлежало обуздывать Литву, бороться с властолюбивыми немцами в Ливонии, присматривать за датчанами, а князь Новгородский был десятилетний отрок! Поэтому его именем правили чиновники.
  Чтобы удержать за Русью Дерпт, они уступили этот город одному из Кривских князей, мужественному Вячку, который начальствовал прежде в двинском замке Кукенойсе. Имея у себя не более двух сот воинов, он утвердил свое господство в северной Ливонии: брал дань с жителей, строго наказывал ослушников, беспрестанно тревожил немцев и счастливо отразил приступ их к Юрьеву.
  Тогда епископ Альберт созвал всех рыцарей, странствующих богомольцев, купцов, Латышей и сам выступил из Риги, окруженный монахами и священниками. Это войско расположилось в шатрах около Юрьева, и Вячко равнодушно смотрел на все приготовления Немцев. Они сделали огромную деревянную башню, равную в вышине с городскими стенами, и придвинули оную к самому замку, подкопав часть вала, но князь не терял бдительности, и попытка немцев захватить город не удалась.
  Напрасно Альберт предлагал ему мир и свободу за то, чтобы он вышел из крепости со всеми людьми, с их имуществом и с конями. Вячко не хотел о том слышать, надеясь, что новгородцы не оставят его без помощи. Стрелы и камни летали с утра до вечера из города и в город, немцы бросали туда и раскаленное железо, чтобы зажечь деревянные здания.
  Утомленные трудами и ежедневными битвами, немцы решились на приступ города. Рыцари устремились на приступ. Хотя жители и Россияне бились мужественно, хотя пылающими колесами зажгли башню осаждающих и несколько часов отражали Немцев, однако же вынуждены были уступить превосходящим силам немцев. Вслед за Рыцарями ворвались в крепость и Латыши, убивая жен и детей без разбора. Долее всех оборонялись россияне. Никто из них не мог спастись от меча победителей, кроме одного Суздальского боярина, пленив его, немцы дали ему коня и велели ехать в Новгород, чтобы объявить там о бедствии Россиян. Храбрый Вячко находился в числе убитых.
  Новгородцы уже шли к Юрьеву и стояли близ Пскова. Рыцари же не стали их ждать, над кучами мертвых тел с веселою музыкою отпели благодарный молебен, сожгли крепость и поспешили удалиться.
  
  Новгородцы, смирившись с Рижским Орденом, должны были вооружиться для защиты южных границ своих. Посадник города Русы вышел с войском против Литовцев и не мог устоять в битве с ними, разбойники одержали победу, взяли в добычу множество коней и бежали назад в свою землю, ибо никогда не помышляли о завоеваниях земель, желая только грабить селения.
  
  * * *
  В том же 1224 году Кирил I был поставлен митрополитом всея Руси Никейским патриархом Германом II, и в конце этого года в сопровождении русского посольства "приведен бысть" в Киев, где торжественно взошел на кафедру в киевском Софийском соборе на Богоявление 6 января 1225 года.
  Кирил был первый русский митрополит, о котором достоверно известно, что он был поставлен в Никее. То, что киевская кафедра пустовала более четырех лет, указывает на трудности, которые, возможно, возникли в вопросе каноничности назначения на Русскую митрополию .
  Умер Кирил летом 1233 г. между 10 июня и 15 августа. В 1226-1227 гг., так же как и в 1230 г., в полном согласии с Киевским князем Владимиром Рюриковичем Кирил выступил посредником в мирных переговорах между князьями, чем снискал себе большое уважение.
  Заботы Кирила были направлены на усиление самостоятельности русской церкви по отношению к княжеской власти, а также на ее внутреннюю консолидацию. Митрополит стремился свести подведомственных ему епископов до роли своих викариев (наместников). Такая политика выглядит весьма своевременной перед лицом того факта, что инвеститура со стороны князей (т. е. княжеские поставления) все больше и больше делала епископов самостоятельными церковными владыками по отношению к митрополиту, которому предоставлялось лишь рукополагать княжеских ставленников.
  Политическое дробление Руси также сужало сферу реальной власти киевских митрополитов. Таким образом, возникновение тенденции к κηδεμονία πάντων ("попечительству обо всех"), которая столь характерна для церковной политики митрополита Кирила II во второй половине XIII в., видимо, надо отнести к эпохе Кирила I.
  Из многочисленных литературных произведений, авторы которых носили имя "Кирил", несколько поучений, без должных на то оснований, приписывается Кирилу I.
  
  * * *
  Юный сын Георгиев, Всеволод исполняя тайное повеление отца, вторично уехал из Новгорода со всем двором своим и занял Торжок, куда скоро прибыл и сам Георгий, брат его Ярослав, племянник Василько и шурин Михаил, князь Черниговский. Они привели войско с собою, грозя Новгороду, поскольку Великий Князь досадовал на многих тамошних чиновников за их своевольство.
  Новгородцы отправили к Георгию двух Послов и хотели, чтобы он выехал из Торжка, отпустив к ним сына, а Великий Князь требовал, чтобы они выдали ему некоторых знаменитых граждан, но новгородцы отказались.
  Георгий смягчился, вступил в переговоры, и теперь уже шурин его, Михаил Черниговский, поехал княжить в Новгород.
  
  Правление сего Князя было мирно и счастливо.
  В 1225 году Георгий вышел из Торжка, прихватив с собой казну новгородскую и достояние многих честных людей. На что Михаил ездил во Владимир и уговорил Георгия возвратить незаконную добычу.
  Народ любил князя, но Михаил считал себя пришельцем в северной Руси, находясь душою в своем родном Чернигове. Новгородцы, глядя на то как их князь мается на чужбине, изъявили благодарность Михаилу и отпустили его с великою честью, послав за Ярославом-Феодором.
  
  
  13 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1225 года по 14 мая 1228-го - время создания единого организма с централизованной системой управления всеми его органами.
  
  В 1226 году, Литовцы, числом до 7000, ворвались в наши пределы. Они пограбили область Торопецкую, Новгородскую, Смоленскую и Полоцкую, убивали купцов и пленяли земледельцев. Летописцы говорят, что сии разбойники никогда еще не причиняли столь великого зла Государству Российскому.
  Ярослав, предводительствуя своею дружиною княжеской, соединился с Давидом Мстиславичем Торопецким, с братом его, Владимиром Псковским, и настиг неприятеля близ Усвята. Положив на месте 2000 литовцев, он взял в плен их князей и освободил всех наших пленников.
  Князь Давид и любимый меченосец Ярославов находились в числе убитых Россиян. Новгородцы не были в сражении: доходили только до Русы и возвратились. Однако ж Ярослав, приехав к ним и выслушав их оправдание, не изъявил ни малейшего гнева.
  
  В следующем 1227 году Ярослав ходил с войском в северную, отдаленную часть Финляндии, где никогда еще не бывали россияне. Он не обогатился в сей бедной стране ни серебром, ни золотом, но полонил многих жителей той стороны. Новгородцы взяли столько пленников, что не могли всех увести с собою: некоторых бесчеловечно умертвили, других отпустили домой.
  Ярослав в сей же год отличился делом более полезным для Отечества, отправив священников в Корельскую землю и, не употребив никаких мер насильственных, крестил большую часть жителей, уже давно подданных Новгорода и расположенных добровольно к принятию Христианства.
  
  
  14 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1228 года по 8 октября 1230-го - время, когда обостряется сверх чувствительность, которая позволяет прочувствовать ситуацию изнутри. В связи с чем, проявляется своеволие и свободомыслие, время отрицания всех авторитетов.
  
  Россияне думали, что, опустошив Финляндию, они уже на долгое время не будут от той стороны ждать беспокойства, но месть дает силы. Лишенные отцов, братьев, детей и пылая справедливою злобою, в 1228 году финны разорили селения вокруг Олонца и сразились с посадником Ладожским. Их было около двух тысяч. Ночь прекратила битву. Не пойдя на мировую, они умертвили всех пленников, бросили лодки свои и бежали в густые леса, где ижорцы и корелы истребили их всех до одного человека.
  Между тем Ярослав, не имея времени соединиться с ладожанами, праздно стоял на Неве и был свидетелем мятежа воинов новгородских, хотевших убить какого-то чиновника, именем Судимира: Князь едва мог спасти несчастного, скрыв его в собственной ладье.
  
  Вообще Ярослав не пользовался любовью народной. Желая иметь Псков в своей зависимости, он поехал туда с новгородскими чиновниками, но псковитяне не захотели принять его, думая, что князь везет им оковы и рабство.
  Оскорбленный Ярослав, возвратившись в Новгород, попытался воодушевить новгородцев на месть псковитянам, но те предложение князя не поддержали. Тогда, недовольный холодностью своих граждан, Князь призвал войско из Переславля Залесского, и новгородцы с изумлением увидели шатры его полков вокруг дворца. Славянский конец также наполнился толпами сих ратников, с головы до ног вооруженных и страшных для народа своевольного. Ярослав уверял их, что хочет идти против Немецких Рыцарей, но граждане не верили ему и боялись его тайных замыслов. К тому же бедные жаловались на дороговизну, так как от прибытия многочисленного войска цена на хлеб и на мясо повысилась.
  Придя со своею ратью во Псков, Ярослав требовал от псковитян, чтобы они выдали ему оклеветавших его, а сами шли с ним к Риге, но псковитяне к тому времени уже успели заключить особенный тесный союз с Рижским Орденом и, будучи обнадежены в помощи рыцарей, не стали помогать Ярославу и своих сограждан ему не выдали.
  Новгородцам так же взяли сторону Псковитян, решительно объявив князю, что не хотят воевать ни с ними, ни без них с Орденом Немецким, и требовали, чтобы рать Переславская удалилась. Ярослав велел полкам выступить, но в досаде и гневе сам уехал из Новгорода, оставив там юных сыновей, Феодора и Александра, под присмотром двух вельмож.
  Псковитяне торжествовали. Они отпустили Немцев, Чудь, Латышей, уже призванных ими для защиты, и выгнали из города друзей Ярославовых. Тогдашний союз россиян с Ливонским Орденом и дружелюбные их сношения с Послом Гонория III в Риге, епископом Моденским, столь обрадовали Папу, что он написал весьма благосклонное письмо ко всем нашим князьям, обещая им мир и благоденствие в объятиях Латинской Церкви и желая видеть их послов в Риме. "Ваши заблуждения в Вере (говорил он) раздражают Небо и являются причиною всех зол на Руси: бойтесь еще ужаснейших, если не обратитесь к истине. Увещаем и молим, чтобы вы письменно изъявили на то добрую волю чрез надежных послов, а между тем жили мирно с Христианами Ливонскими".
  
  С того времени Новгород был несколько лет жертвою естественных и гражданских бедствий. От половины августа до самого декабря месяца густая тьма покрывала небо и шли дожди беспрестанные. Сено, хлеб гнили на лугах и в поле, житницы стояли пустые. Народ, желая кого-нибудь обвинить в сем несчастии, восстал против нового Владыки Новгородского, Арсения (ибо Антоний, слабый здоровьем, лишился языка и добровольно заключился в монастыре Хутынском).
  Добрый, смиренный Пастырь молился денно и нощно о благе сограждан, но дожди не преставали, и народ, после шумного Веча, извлек архиепископа из дома, гнал, толкал, едва не умертвил его как преступника. Арсений искал убежища в Софийском храме, наконец, в монастыре Хутынском, откуда немой Антоний должен был возвратиться в дом Святителей.
  Новгородцы дали ему в помощники двух светских чиновников и еще не могли успокоиться: вооружились, разграбили дом тысяцкого, стольников Архиерейского и Софийского, хотели повесить одного старосту и кричали, что сии люди наводят князя на зло. Избрав нового тысяцкого, Вече послало сказать Ярославу, чтобы он немедленно ехал в Новгород, снял налог церковный, запретив княжеским судьям ездить по области и, наблюдая в точности льготные грамоты Великого Ярослава, действовал во всем сообразно с уставом Новгородской вольности.
  Еще Князь не дал ответа, когда юные сыновья его, Феодор и Александр, устрашенные мятежом новгородским, тайно уехали к отцу со своими вельможами. Тогда новгородцы стали звать к себе Михаила Черниговского, но их послы были задержаны на дороге князем Смоленским, другом Ярослава.
  
  * * *
  В это время, на юге Руси, Михаил Всеволодович, племянник Черниговского князя, возвратившийся в 1225 году из Новгорода в Чернигов, нашел опасного неприятеля в Олеге Курском и требовал помощи от Георгия, своего зятя, который сам привел к нему войско.
  К счастью, там был Киевский Митрополит Кирилл, который и отвратил войну и примирил врагов, после чего Михаил княжил спокойно, будучи союзником Георгия, который, женив племянника, Василька, на его дочери, отдал южный Переяславль, как Удел Великого Княжения Суздальского, другому племяннику, Всеволоду Константиновичу, а чрез год брату Святославу.
  Древняя вражда Ольговичей и Мономаховых потомков казалась усыпленною. Те и другие равно уважали знаменитого Мстислава Галицкого, их главу и посредника. Сей герой, долго называемый Удатным или счастливым, провел остаток жизни в беспокойствах и в раскаянии. Перейдя на княжение в Понизье, Мстислав Мстиславович Удатный умер, приняв перед смертью схиму. По польским известиям, похоронен в Киеве в основанной им "церкви Святого Креста" (Крестовоздвижения).
  
  * * *
  В 1229 году Михаил сведал о задержании послов Новгородских в Смоленске и, видя Чернигов со всех сторон безопасным, он немедленно поехал в Новгород, где народ принял его с восклицаниями единодушной радости. Желая еще более утвердить к себе любовь новгородцев, Михаил клялся ни в чем не нарушать прав вольности и грамот Великого Ярослава. Бедных поселян, сбежавших на чужую землю, освободили на пять лет от дани, а другим велел платить легкий оброк, уставленный древними Князьями.
  Народ, как бы из великодушия, оставил друзей ненавистного Ярослава в покое - то есть не грабил их домов, но хотел, чтобы они на свои деньги построили новый мост Волховский, ибо старый был разрушен наводнением минувшей осени. Сию пеню собрали в особенности с жителей городища, где находился Княжеский дворец и где многие люди держали сторону Ярослава.
  
  Михаил, восстановив тишину, предложил новгородцам избрать иного Святителя на место Антония, неспособного, по его недугу, управлять Епархией. Одни хотели иметь Владыкою епископа Волынского Иоасаф, другие монаха и диакона Спиридона, славного благочестием, а некоторые - Грека. Судьба решила выбор: положили три жеребья на алтарь Св. Софии, и младенец, сын Михаила, снял два - третий остался Спиридонов. Таким образом Диакон сделался Главою Новгородского Духовенства.
  Михаил поехал в Чернигов, оставив в Новгороде юного сына, Ростислава, взяв с собою некоторых из людей нарочитых, для совета или в залог народной верности.
  Между тем Ярослав ждал случая еще более утеснить новгородцев. Он в то же время поссорился и с братом своим Георгием, тайными внушениями удалил от него племянников, сыновей Константиновых, и замышлял войну междоусобную. Но Георгий старался всячески обезоружить его. Дяди и племянники съехались, наконец, в Суздале, где Великий Князь говорил столь благоразумно, столь убедительно, что Ярослав склонился к искреннему миру, обнял брата и вместе с племянниками назвал его своим отцом и Государем.
  
  Тем временем, Новгородцы, озабоченные набегом Литовцев в окрестностях Селигерского озера, разбили неприятелей в поле, но скоро увидели гораздо большее зло в стенах своих. Предтечею его было землетрясение 3 мая 1230 г., общее во всей Руси, и еще сильнейшее в южной ее части, так, что каменные церкви проседали. Удар почувствовали в самую Обедню, когда Владимир Рюрикович Киевский, бояре и Митрополит праздновали в Лавре память Св. Феодосия. Трапезница, где уже стояло кушанье для монахов и гостей, поколебалась на своем основании: кирпичи падали сверху на стол. Чрез десять дней необыкновенное затмение солнца и разноцветные облака на небе, гонимые сильным ветром, также устрашили народ, особенно в Киеве, где суеверные люди ждали конца своего, стенали на улицах и прощались друг с другом.
  
  Михаил, как бы желая ободрить Новогородцев, подобно другим изумленных сими явлениями, приезжал к ним на несколько дней, совершил обряд торжественных постриг над юным Ростиславом и возвратился в Чернигов.
  Посадником Новгородским был тогда Водовик, человек свирепого нрава, мстительный, злобный. Вражда его с сыном знаменитого Твердислава, чиновника гордого, друга буйной вольности, а после смиренного Инока Аркадьевской Обители, произвела междоусобие в городе. Народ волновался, шумел на Вечах: то посадник, то неприятели его одерживали верх, дрались, жгли дома, грабили. Свирепый Водовик собственною рукой убил, наконец, одного из главных его врагов и бросил в Волхов, другие скрылись или бежали к Ярославу.
  
  Жестокий мороз 14 сентября 1230 г. побил все озими. Цена на хлеб сделалась неслыханная. Открылись голод, болезни и мор.
  Добрый архиепископ, как истинный друг отечества, не имея способов прекратить зло, старался по крайней мере уменьшить действие оного. Трупы лежали на улицах: он построил скудельницу, или убогий дом, и выбрал человеколюбивого мужа, именем Станила, для скорого погребения мертвых, чтобы тление их не заражало воздуха. Станил с утра до вечера вывозил трупы и в короткое время схоронил их 3030.
  С нетерпением ожидали Князя, ибо он дал слово возвратиться к ним в сентябре месяце и выступить в поле для защиты их областей. Но Михаил переменил мысли и желал мира с Ярославом, готовым объявить ему войну за Новгород. Митрополит Кирилл, Порфирий, епископ Черниговский, и посол Владимира Рюриковича Киевского приехали к великому Князю Георгию, моля его, для общей пользы Государства, быть миротворцем. Ярослав упрекал Черниговского Князя в вероломстве. Однако ж Митрополит и Георгий успели в благом деле своем, и послы возвратились с мирною грамотою.
  
  Узнав о том, новгородцы велели сказать юному Михаилову сыну Ростиславу, уехавшему в Торжок с посадником Водовиком, что отец его изменил им и не достоин уже быть их Главою, чтобы Ростислав удалился и что они найдут себе иного князя.
  Народ избрал нового посадника и тысяцкого, разграбил дома и села прежних чиновников, умертвил одного славного корыстолюбием гражданина и взял себе найденное у них богатство.
  Водовик ушел с друзьями своими к Михаилу в Чернигов, где скоро умер в бедности. А новгородцы призвали Ярослава, который дал им на Вече торжественную клятву действовать во всем согласно с древними обыкновениями их вольности, но чрез две недели уехал в Переславль Залесский, вторично оставив в Новгороде двух сыновей, Феодора и Александра.
  
  
  15 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1230 года по 2 марта 1233-го - время Божественных знамений, рождающих материалистическую идею, которая будет управлять 16-ой ступенькой. Время свержения существующих властителей.
  
  Между тем голод и мор свирепствовали. За четверть ржи платили уже гривну серебра (весовая денежная единица около 204 граммов серебра) или семь гривен кунами (около 30 гр. каждая гривна куна). Бедные ели мох, желуди, сосну, ильмовый лист, кору липовую, собак, кошек и даже человеческие трупы. Некоторые даже убивали людей, чтобы питаться их мясом, но сии злодеи были наказаны смертью. Другие в отчаянии зажигали дома граждан избыточных, имевших хлеб в житницах, и грабили их, а беспорядок и мятеж только увеличивали бедствие. Скоро две новые скудельницы наполнились мертвыми, которых было сочтено до 42 000; на улицах, на площади, на мосту голодные псы терзали множество непогребенных тел и живых оставленных младенцев, родители, чтобы не слыхать вопля детей своих, отдавали их в рабы чужеземцам.
  "Не было жалости в людях - говорит Летописец - казалось, что ни отец сына, ни мать дочери не любит. Сосед соседу не хотел уломить хлеба!"
  Кто мог, бежал в иные области; но зло было общее для всей России, кроме Киева: в одном Смоленске, тогда весьма многолюдном, умерло более тридцати тысяч людей.
  
  Новгородцы весной 1231 года испытали еще одно бедствие: произошел пожар небывалый, и весь богатый конец Славянский обратился в пепел. Спасаясь от пламени, многие жители утонули в Волхове, даже самая река, по словам летописца, не могла служить преградою для огня.
  
  Михаил Черниговский, несмотря на заключенный мир во Владимире, дружелюбно принимал новгородских беглецов, врагов Ярослава, обещая им покровительство. Сам Великий Князь Георгий оскорбился сим криводушием и выступил с войском к северным пределам Черниговским, но возвратился с дороги.
  Ярослав же, предводительствуя новгородцами, и сыновья Константиновы выжгли Серенск (в нынешней Калужской губернии), осаждали Мосальск и сделали много зла окрестным жителям. Таким образом древняя семейственная вражда возобновилась.
  
  Беглецы из Новгорода уверяли, что Ярослав ненавидим большею частью их сограждан, готовы взять сторону Ольговичей. Для того Князь Трубчевский Святослав, родственник Михаилов, в 1232 году отправился в Новгород с дружественными предложениями, но выяснив, что его обманули, с великим стыдом уехал назад.
  Последней надеждой новгородских изгнанников оставался Псков, где они действительно были приняты как братья. Там находился сановник Ярослава, они заключили его в цепи и, пылая злобою, желали кровопролития. Граждане усердно заступались за него, однако ж недолго. Ярослав, сам прибыв в Новгород, не пускал к ним купцов, ни товаров. Нуждаясь во многих вещах, псковитяне смирились.
  Ярослав не хотел дать им в наместники сына, юного Князя Феодора, а дал шурина своего, Георгия, которого они приняли с радостью, выгнав беглецов новгородских.
  
  
  16 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1233 года по 26 июля 1235-го - время переворота в устоявшемся течении Акта Творения, время объединения поверхностного физического мира материалистической идеологией.
  
  Сии мятежные изгнанники ушли в Медвежью Голову, или Оденпе, к сыну бывшего князя Псковского Владимира, именем Ярослав, и с помощью Ливонских Рыцарей в 1233 г. взяли Изборск, но псковитяне схватили их всех и выдали князю Новгородскому.
  В числе пленников находился и Ярослав Владимирович. Подобно отцу то враг, то союзник немцев, он считал Псков своим наследием и, когда попытался завоевать его с беглецами новгородскими, был вместе с ними заточен в Переславль Суздальский.
  Чрез несколько лет супруга его, жившая в Оденпе, приняла смерть мученицы от руки злобного пасынка и, погребенная в монастыре Псковском Св. Иоанна, славилась в России памятью своих добродетелей и чудесами.
  
  Присутствие Ярослава Всеволодовича было нужно для новгородцев, но пораженный внезапною кончиною старшего сына, он уехал в Переяславль.
  Юный Феодор, цветущий красотою, готовился к счастливому браку. Невеста приехала, князья и вельможи были созваны и вместо ожидаемого мира, вместо общего веселия положили жениха во гроб.
  Народ изъявил искреннее участие в скорби нежного отца, а князь, едва осушив слезы, извлек меч для защиты новгородцев и привел к ним свои полки многочисленные.
  
  В 1234 году Ливонские Рыцари, пристав к русским мятежникам и захватив близ Оденпе одного чиновника новгородского, дали повод Ярославу разорить окрестности сего города и Дерпта. Немцы, требуя мира, заключили его на условиях, выгодных для Россиян.
  Совершив сей поход, Ярослав спешил настигнуть Литовцев, которые едва было не взяли Русы, опустошив церкви и монастыри в окрестности. Он разбил их в Торопецком Княжении, загнал в густые леса, взял в добычу триста коней, множество оружия и щитов. Литовцы беспрестанными набегами более и более ужасал соседей, они занимались единственно земледелием и войной, презирали мирные искусства гражданские, но жадно искали плодов их в странах образованных и хотели приобретать оные не меною или торговлей, а войной.
  
  * * *
  В Руси юго-западной война и мятежи не преставали. Главным действующим лицом был Даниил мужественный. Потеряв союзника в Лешке Белом, злодейски убитом изменниками, он предложил услуги свои брату его, Конраду, и вместе с ним осаждал Калиш, где господствовал один из главных убийц Лешка, Герцог Владислав, сын Оттонов. Сей город, окруженный лесами и болотами, мог долго обороняться, несмотря на усиленные приступы, но граждане захотели мира.
  Даниил заключил выгодный мир и дал клятву, что Россияне, участвуя в польских междоусобиях, никогда не будут впредь тревожить безоружных земледельцев, с условием, чтобы и Ляхи таким же образом поступали на Руси.
  При сем случае сказано в летописи, что никто из наших древних Князей, кроме Святого Владимира, так далеко не заходил в землю Польскую, как Даниил.
  
  Возвратясь в отечество, он совершил еще важнейший подвиг: завоевал Галицкую область, пленил королевича Андрея и, помня старую дружбу его отца, дозволил ему ехать в Венгрию вместе с боярином Судиславом, который управлял Понизьем, имея в Галиче великолепный дом с арсеналом.
  Но Судислав, нечувствительный к великодушию Даниила, думал только о мести, и король Андрей, им возбужденный, послал старшего сына, Белу, снова завоевать Галич. Сей поход имел весьма горестное следствие для Венгров. Хляби небесные, по словам летописи, отверзлись на них в горах Карпатских, от сильных дождей ущелья наполнились водой, обозы и конница тонули.
  Гордый Бела, не теряя бодрости, достиг, наконец, Галича, в надежде взять его одною угрозою. Видя же твердую решительность тамошнего начальника, слыша, что ляхи и половцы идут с Даниилом защитить город, он поспешил удалиться, гонимый судьбою и войском Даниила.
  
  Но время спокойного или бесспорного владычества над Княжением Галицким было еще далеко от Даниила. Начались заговоры между боярами под тайным руководством Александра Бельзского - они собирались сжечь Даниила и Василька во дворце или убить их на пиру.
  Этот заговор устранился странным образом. Юный Василько, однажды играя с придворными, в шутку обнажил меч, а заговорщики в ужасе, думая, что их намерение открылось, бежали из дворца и города. Сам Александр, не успев захватить казны с собою, ушел из Бельза в Венгрию к своим единомышленникам, коим удалось снова вооружить Короля Андрея против Даниила.
  На сей раз Венгры были счастливее. Город Ярослав сдался им от неверности тамошнего Воеводы. Они приступили ко Владимиру, где начальствовал боярин, дотоле известный мужеством, имея дружину сильную. Видя крепкие башни и стены, блестящие оружием многочисленных воинов, король, по словам летописца, сказал, что таких городов мало и в земле Немецкой.
  Венгры не могли бы взять Владимира, но боярин Даниилов изменил правилам великодушия, оробел и, без воли княжеской заключил мир с королем, отдал Бельз и Червен союзнику его, Александру.
  С другой стороны, вельможи Галицкие, не чувствительные к редкому милосердию Даниила, простившего им два заговора, бежали из его стана к неприятелю и довершили торжество Венгров, которые заняли Галич, где сын Андреев, утвержденный отцом на престоле, господствовал уже до самой кончины своей, несмотря на попытки Даниила и Василько изгнать его.
  Две кровопролитные битвы ничего не решили, оказав только впоследствии вероломство двух недостойных князей русских. Изяслав Владимирович, внук Игоря Северского, быв другом, сделался врагом Даниилу; союзник же Андреев, Александр Бельзский, оставив Венгров, взял сторону своих братьев, чтобы снова изменить им.
  Наконец внезапная смерть королевича в 1234 году и единодушное желание народа возвратили Галич Даниилу. Бояре не дерзнули противиться, главный из них, известный мятежник Судислав, спешил уехать за Карпатские горы, а князь Бельзский, злобный Александр, в Киевскую область. Сей последний не избавился от заслуженного им наказания и, схваченный на пути воинами Даниила, умер в неволе.
  
  Даниил мог еще опасаться Венгров, но беда пришла оттуда, откуда он не ожидал. Вместе с братом Васильком смирив хищных Ятвягов и Литовцев, которые в особенности тревожили тогда область Пинскую, сей деятельный Князь вмешался в ссору зятя своего, Михаила Черниговского, с Владимиром Киевским. Последний, желая быть его другом, уступил ему Торческ: Даниил великодушно отдал сей город сыновьям Мстислава Храброго.
  Тщетно, желая примирить враждующих, он взял несколько городов Черниговских и, заключив мир с двоюродным братом Михаила, Мстиславом Глебовичем, думал возвратиться в свое Княжение, но Владимир, слыша о нашествии половцев, ведомых к Киеву Изяславом, внуком Игоря Северского, умолил Даниила идти к ним навстречу. Когда же они сошлись с неприятелем близ Торческа, Владимир, испуганный многочисленностью варваров, хотел удалиться от битвы.
  Хотя Даниил долго сражался как герой, однако же и он вынужден был спасаться бегством, а половцы, усиленные черниговцами, взяв Киев, пленили самого Князя Владимира с его супругою. Бедные граждане откупились деньгами от свирепости варваров. Князья же, Изяслав и Михаил, обложили данью всех иноземцев, там обитавших. Первый взял себе Киев, второй спешил вступить в область Галицкую и занял ее столицу, откуда горестный Даниил, сведав новые опасные умыслы тамошних Бояр, долженствовал выехать.
  
  В это время не стало Андрея, короля Венгерского. Бела IV взошел на престол, и Даниил, поручив брату Васильку оберегать Владимир, решился лично искать покровителя в бывшем враге своем. Вероятно, что он тогда, надеясь с помощию Андреева преемника удержать за собою Галич, дал ему слово быть данником Венгрии, ибо, участвуя в совершении торжественного обряда коронования Белы, вел его коня (что было тогда знаком подданства).
  Уничижение было бесполезно! Даниил возвратился к брату с одними лишь льстивыми обещаниями. Политика Венгров не изменилась: Бела хотел, чтобы юго-западная Русь принадлежала разным, следственно, бессильным Владетелям, и явно поддерживал Михаила вместе с Конрадом, неблагодарным Герцогом Польским, забывшим услуги сыновей Романовых. Напрасно Даниил зимою и летом не сходил с коня, добывая Галича, хотя иногда одолевал неприятелей и пленил так называемых князей Болоховских, подручников Галицкого (имевших свой Удел на Буге, недалеко от Бреста), однако ж не мог изгнать Михаила и, наконец, согласился на мир, взяв от него область Перемышльскую.
  Кроме этой междоусобной войны, кроме непрестанных сшибок с Ятвягами, добрый Даниил ратоборствовал еще и с Немецким Орденом, занявшим какие-то из наших древних владений. Он отнял их и пленил немецкого чиновника Бруно. Хотел даже вести полки свои в Германию, чтобы защитить Герцога Австрийского, его союзника, утесненного Императором Фридериком, но возвратился из Венгрии, уважив совет Короля Белы не вмешиваться в дела Империи.
  
  Таким образом, не будучи полностью удовлетворенным, Даниил неутомимыми подвигами затмевал других современных князей русских. Один Ярослав Всеволодович Новгородский мог спорить с ним в способностях ума и в твердости духа, которая скоро обнаружится в бедах нашего отечества. Эти два князя, связанные не только дружбой, но и породнившись, ибо Василько Романович женился на Великой Княжне, дочери Георгия Всеволодовича, сблизились тогда в своих владениях.
  
  
  17 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1235 года по 20 декабря 1237-го - время пробуждения духа, время осмысление материального мира, как творение Бога. Время начала высвобождения от оков материи.
  
  Союзник и родственник Михаила, Изяслав, недолго величался на троне Киевском. В 1236 году Владимир Рюрикович изгнал его, выкупив себя из плена, но вследствие переговоров Даниила с великим Князем Георгием должен был уступить Киев Ярославу Всеволодовичу, который, оставив в Новгороде сына своего, юного Александра, поехал княжить в древней столице Русской, а Владимир кончил жизнь в Смоленске.
  
  Великое Княжение Суздальское, или Владимирское, наслаждалось внутренним спокойствием. Георгий от времени до времени посылал войско и сам ходил на Мордву жечь села и хлеб, пленять людей и брать скот в добычу.
  Князь Мордовский, именем Пургас, осмелился даже приступить к Нижнему Новгороду, хотя и не имел достаточного войска, другие князья Мордовские были ратниками, или присяжными данниками Георгия, и многие россияне селились в их земле, несмотря на то, что болгары и половцы тревожили оную.
  Болгары искали дружбы Георгиевой после шестилетнего несогласия, они разменялись пленниками, с обеих сторон дали аманатов и клятвенно утвердили мир. Летописец сказывает, что их Труны, или знатные люди, и чернь присягнули в верном исполнении условий. Впрочем, мир не препятствовал сим ревностным магометанцам изъявлять ненависть к нашей Вере. Они тогда же бесчеловечно умертвили одного христианина, богатого купца, приехавшего для торговли в их так называемый Великий Град и не хотевшего поклониться Магомету. Купцы русские, быв свидетелями убийства, взяли тело сего мученика, именем Аврамий, и с честью отвезли во Владимир, где Великий Князь, супруга его, дети, епископ, Духовенство, народ встретили оное со свечами и погребли в монастыре Богоматери.
  
  * * *
  Грек Иосиф был посвящен в Митрополиты всея Руси патриархом Германом II в Никее и прибыл в Киев в 1236 г. Однако нет никаких свидетельств его деятельности. Возможно, на его время приходится учреждение епархии в Луцке, которое имело место, во всяком случае, до 1240 года. Неясно, удалился ли Иосиф к себе на родину с началом второго монгольского похода на Русь или погиб при взятии Киева 6 декабря 1240 года. Так или иначе, до 1245 г. из Никеи не могли прислать нового митрополита, так как с 1240 по 1244 г. патриарший престол был вакантен.
  
  * * *
  После битвы на Калке Русь лет шесть не слыхала о татарах, думая, что сей страшный народ, подобно древним Обрам, как бы исчез в свете.
  Чингисхан, покорив Тангут, возвратился в свою отчизну и окончил жизнь в 1227 году, объявив наследником своим Октая, или Угадая, старшего сына. Предписав ему давать мир одним побежденным народам: важное правило, коему следовали Римляне, желая повелевать вселенной!
  Довершив завоевание северных областей Китайских и разрушив Империю Ниучей, Октай жил в глубине Татарии, но, пылая славолюбием и ревностью исполнить волю отца, новый Хан дал 300000 воинов Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить северные берега моря Каспийского с дальнейшими странами. Сие предприятие решило судьбу нашего отечества.
  
  Уже в 1229 году какие-то Саксины, вероятно, единоплеменные с киргизами, половцы и стража болгарская, от берегов Яика гонимые татаро-моголами, прибежали в Болгарию с известием о нашествии сих грозных завоевателей.
  Еще Батый медлил, наконец, чрез три года, пришел зимовать в окрестностях Волги, недалеко от Великого Города. Заминка была вызвана тем, что в 1231-1234 годах монголы вели вторую войну с Царством Цзинь, и движение на запад соединённых сил всех улусов начинается непосредственно после решения курултая 1235 года.
  
  В 1236 году 30 тыс.* татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую, сожгли славный город Великий, истребили всех жителей, опустошили всю землю. Толпы болгар, избежавших истребления и плена, явились в пределах русских и просили князя Юрия дать им здесь место для поселения. Юрий обрадовался и указал развести их по городам поволжским и другим.
  
   * По первоначальному плану Батыю предполагалось дать 30000 войска, и у историков нет основания думать, что это число было потом изменено в ту или другую сторону. Аналогично 30-40 тыс.чел. оценивает численность монгольского войска и Гумилёв Л. Н., хотя русские летописи говорят о 300 тысячах, но мы уже не раз убеждались в склонности летописцев всегда завышать численность войска, как минимум, на порядок.
  
  * * *
  В следующем, 1237 году лесною стороною с востока появились в рязанских пределах и татары. Ставши на одном из притоков Суры, Батый послал жену-чародейку и с нею двух мужей к князьям рязанским. Татары уже искали в России не друзей, как прежде, но данников и рабов. "Если желаете мира - говорили послы - то десятая часть всего вашего достояния да будет наша".
  Князья рязанские, Юрий Игоревич с двумя племянниками Ингваревичами, Олегом и Романом, также князья муромский и пронский, не подпуская татар к городам, отправились к ним навстречу в Воронеж и объявили им: "Когда никого из нас не останется, тогда все будет ваше".
  Между тем они послали во Владимир к князю Юрию объявить о беде и просить помощи, но Юрий не исполнил их просьбы и хотел один оборониться.
  татары двинулись дальше и 16-го декабря 1237 года осадили Рязань.
  
  
  18 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1237 года по 14 мая 1240-го - время переоценки ценностей. Время жертвоприношения II степени, когда приносится в жертву то, что дорого. Время появления духовного лидера.
  
  Услыхав ответ князей рязанских, Батый двинул рать свою к столице Юрия, Рязани, где сей князь затворился. Татары на пути разорили до основания Пронск, Белгород, Ижеславец, убивая всех людей без милосердия и, 16 декабря 1237 г. приступив к Рязани, оградили ее тыном, или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными.
  Кровь лилась пять дней: воины Батыя имели возможность подменять друг друга, а граждане, не выпуская оружия из рук, едва могли стоять на стенах от усталости. В шестой день, 21 декабря 1237 г., поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными орудиями и зажгли крепость. Сквозь дым и пламя ворвались на улицы города, истребляя все, огнем и мечем.
  Князь, супруга, мать его, бояре, народ были жертвой их свирепости. Несколько дней продолжались убийства, грабеж и насилия. Наконец исчез вопль отчаяния: ибо уже некому было стенать и плакать.
  Один из князей Рязанских, Ингорь, по сказанию новейших летописцев, находился тогда в Чернигове с боярином Евпатием Коловратом. Сей Боярин, сведав о нашествии иноплеменников, спешил в свою отчизну, но Батый уже выступил из ее пределов. Пылая ревностью отмстить врагам, Евпатий с 1700 воинов устремился вслед за ними, настиг и быстрым ударом смял их полки задние. Изумленные Татары думали, что мертвецы Рязанские восстали, и Батый спросил у пяти взятых его войском пленников, кто они? Слуги князя Рязанского, полку Евпатиева, ответствовали сии люди: нам велено с честью проводить тебя, как государя знаменитого, и как Россияне обыкновенно провождают от себя иноплеменников: стрелами и копьями.
  Горстка храбрецов не могла одолеть рати бесчисленной: Евпатий и смелая дружина его имели только славу умереть за отечество. Лишь немногие оказались живыми в плену, и Батый, уважая столь редкое мужество, велел освободить их.
  Между тем Ингорь возвратился в область Рязанскую, которая представилась глазам его в виде страшной пустыни или неизмеримого кладбища. Только изредка показывались люди, которые успели скрыться в лесах и выходили оплакивать гибель отечества. Ингорь, собрав иереев и, с горестными священными песнями предал земле мертвых. Он едва мог найти тело Князя Юрия и привез его в Рязань, а над гробами Феодора Юрьевича, нежной его супруги Евпраксии и сына поставил каменные кресты, на берегу реки Осетра, где стоит ныне славная церковь Николая Заразского.
  
  * * *
  Далее Батый направил свое войско в сторону Москвы, и близ Коломны встретил сына Георгиева, Всеволода. Сей юный князь соединился с Романом Ингоровичем, племянником Юрия Рязанского, и неустрашимо вступил в неравную битву. Воевода его, Еремей Глебович, князь Роман и большая часть из дружины погибли от мечей татарских, а Всеволод бежал к отцу в Владимир.
  Батый в то же время захватил и сжег Москву, пленил Владимира, второго сына Георгия, умертвил тамошнего Воеводу, Филиппа Няньку, и всех жителей. Великий Князь содрогнулся, увидев, сколь опасны неприятели, и выехал из столицы, поручив ее защиту двум сыновьям, Всеволоду и Мстиславу. Георгий удалился в область Ярославскую с тремя племянниками, детьми Константина, и с малою дружиной, расположился станом на берегах Сити, впадающей в Мологу и начал собирать войско, с нетерпением ожидая прибытия своих братьев, особенно бодрого, умного Ярослава.
  
  2 февраля 1238 г. татары появились под стенами Владимира, где засели Всеволод, Мстислав с воеводой Петром Ослядюковичем. Чиновники Батыевы, с конным отрядом подъехав к Златым вратам, спрашивали, где Великий Князь, в столице или в отсутствии? Владимирцы вместо ответа пустили несколько стрел, неприятели также, но кричали нашим: не стреляйте, и россияне с горестью увидели пред стеною юного Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем.
  Татары удалились, объехали весь город и поставили шатры свои против Златых врат на виду. Пылая мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы, но опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско, успеет спасти отечество и столицу.
  
  Батый, тем временем, отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог сопротивляться, взяв его, татары по своему обыкновению истребили жителей, кроме молодых иноков, инокинь и церковников, взятых ими в плен.
  
  Февраля 6-го владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия стенобитные и лестницы, а в следующую ночь огородили всю крепость тыном.
  Всеволод, супруга его, вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали, чтобы Епископ Митрофан облек их в схиму, или в великий Образ Ангельский. Священный обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые россияне простились с миром, с жизнью, но, стоя на пороге смерти, еще молили Небо о спасении России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава!
  Февраля 7, начался приступ: татары вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских. Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый Печерный город, а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата, множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег оную. Одни задыхались от дыма, иные погибали в пламени или от мечей неприятеля, ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм, слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все украшения икон и книг, вместе с древними одеждами княжескими, хранимыми в этой и в других церквах, сделались добычею иноплеменников. Плавая в крови жителей, они немногих брали в плен, и сии немногие, будучи нагие, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели пробиться сквозь их толпы и положили свои головы вне города.
  
  Завоевав Владимир, Татары разделились: одни пошли к Волжскому Городцу и костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и погостов, четырнадцать городов Великого Княжения - Переславль, Юрьев, Дмитров.
  Георгий стоял на Сити, поручив воеводство дружины боярину Ярославу Михалковичу, он стал готовиться к решительной битве. Передовой отряд его, составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа, возвратился с известием, что полки Батыя уже обходят их. Георгий, брат его Святослав и племянники сели на коней, расположив войско, они встретили неприятеля.
  Россияне били мужественно и долго 4 марта 1238 г., но вынуждены были отступить. Георгий пал на берегу Сити. Князь Василько остался пленником в руках победителя, и принял свою смерть уже, находясь в плену, за решительный отказ сотрудничать с татарами.
  
  Многочисленные толпы Батыя устремились к Новгороду и, взяв Волок Ламский, Тверь (где погиб сын Ярослава), осадили Торжок. Жители две недели оборонялись мужественно, в надежде, что новгородцы спасут их. Но в то несчастное время всякий думал только о себе.
  Ужас и недоумение царили на Руси, народ и бояре говорили, что отечество гибнет, и не предпринимали никаких действий для его спасения.
  Татары взяли, наконец, Торжок 5 марта и не дали никому пощады, ибо граждане дерзнули противиться. Войско Батыя шло далее путем Селигерским, села исчезали. Уже его войско находилось в 100 верстах от Новгорода, где плоды цветущей, долговременной торговли могли обещать ему богатую добычу, но вдруг, к радостному изумлению новгородцев, в страхе ожидавших его появления, Батый повернул назад к Козельску.
  
  На обратном пути монгольское войско двигалось двумя группами. Основная группа прошла в 30 км. восточнее Смоленска, совершив остановку в районе Долгомостья. Литературный источник - "Слово о Меркурии Смоленском" - рассказывает о поражении и бегстве монгольских войск.
  Далее основная группа пошла на юг, вторглась в пределы Черниговского княжества и сожгла Вщиж, находящийся в непосредственной близости от центральных районов Чернигово-Северского княжества, но затем резко повернула на северо-восток и, обойдя стороной крупные города Брянск и Карачев, осадила Козельск. Восточная группа во главе с Каданом и Бури прошла весной 1238 года мимо Рязани.
  
  Осада Козельска затянулась на 7 недель.
  Козельск в то время был весьма незнаменитый городок, и имел тогда князя, пребывавшего еще в детском возрасте, именем Василий, от племени Князей Черниговских. Дружина его и народ советовались между собою, что делать.
  "Наш Князь младенец - говорили они - но мы, как верные Россияне, должны за него умереть, чтобы в мире оставить по себе добрую славу, а за гробом принять венец бессмертия".
  Сказали и сделали. Татары семь недель стояли под крепостью и не могли поколебать твердости жителей никакими угрозами, но все-таки им удалось разбить стены и взойти на вал. Граждане резались с ними ножами и в единодушном порыве геройства устремились на всю рать Батыя, изрубили в щепки многие стенобитные орудия татарские и, положив 4000 неприятелей, сами легли на их трупах. Хан велел умертвить в городе всех людей безоружных, жен, младенцев и назвал Козельск Злым городом: имя славное в таком смысле! Юный Князь Василий пропал без вести: говорили, что он утонул в крови.
  
  На этом первый этап татаро-монгольского вторжения на Русь завершилось.
  
  Ярослав Всеволодович наследовал Владимир за братом Юрием, а Киев занял Михаил Черниговский, сконцентрировав в своих руках таким образом Галицкое княжество, Киевское княжество и Черниговское княжество.
  
  * * *
  Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами. Он отдал Суздаль брату Святославу, а Стародуб Иоанну. Народ, по счастливому обыкновению человеческого сердца, забыл свое горе, радовался новому спокойствию и порядку, благодарил Небо за спасение еще многих князей своих, и слезами искреннего умиления оросил гроб Георгиев, перевезенный из Ростова во Владимир.
  
  Между тем Князья южной Руси, не изведав бедствий северной, издали смотрели на оные равнодушно и думали единственно о выгодах своего особенного властолюбия.
  В 1239 году, как скоро Ярослав выехал из Киева, Михаил Черниговский занял сию столицу, оставив в Галиче сына, Ростислава, который, нарушив мир, овладел Перемышлем Даниила. Чрез несколько месяцев Даниил воспользовался отсутствием Ростислава, ходившего со всеми Боярами на Литву, обступил Галич и вступил в него, с одобрения народа, как законный князь, поскольку Галич оставался вотчиной Даниила.
  Воевода Ростислава и Галицкий епископ Артемий хотели удержать народ, но не могли и должны были встретить Даниила, скрывая внутреннюю досаду под личиной притворного веселия.
  Никогда в сем городе, славном мятежами, изменами, злодействами, не являлось зрелища столь умилительного: граждане, по выражению Летописца, стремились к Даниилу, как пчелы к матке или как жаждущие к источнику водному, поздравляя друг друга с Князем любимым. Даниил принес благодарность Всевышнему в Соборной церкви Богоматери и поставил свою хоругвь на Немецких воротах.
  Узнав о происшедшем, Ростислав бежал в Венгрию, будучи женихом королевы, дочери Белы, а бояре Галицкие упали к ногам Даниила. Редкое милосердие сего Князя не истощилось их злодеяниями; он сказал только "исправьтесь!" и надеялся великодушием обезоружить мятежников. В самом деле, они усмирились, но тишина, восстановленная Даниилом в сих утомленных междоусобиями странах, была предтечею ужасной грозы.
  
  * * *
  Батый выходил из России единственно для того, чтобы овладеть землею Половцев. Знаменитейший из их Ханов, Котян, тесть храброго Мстислава Галицкого, был еще жив и мужественно противился Татарам; наконец, разбитый в степях Астраханских, искал убежища в Венгрии, где Король, приняв его в подданство с 40000 единоплеменников, дал им земли для селения.
  
  Покорив окрестности Дона и Волги, в 1239 году толпы Батыя вторично явились на границах России; завоевали Мордовскую землю, Муром и Гороховец, принадлежавший Владимирскому храму Богоматери.
  Далее Батый направился громить южные пределы нашего отечества. Взяв Переяславль, татары опустошили его совершенно. Церковь Св. Михаила, великолепно украшенная серебром и золотом, заслужила их особенное внимание: они сравняли ее с землею, убив епископа Симеона и большую часть жителей.
  Другое войско Батыево осадило Чернигов. Стойкие черниговцы не изменили своей прежней славе и дали сильный отпор. Князь Мстислав Глебович, двоюродный брат Михаилов, предводительствовал ими. Бились отчаянно в поле и на стенах. Граждане с высокого вала разили неприятелей огромными камнями. Одержав, наконец, победу, татары сожгли Чернигов, но захотели отдыха и, через Глухов отступив к Дону, дали свободу плененному ими епископу Порфирию.
  Князь Мстислав Глебович спас жизнь свою и бежал в Венгрию.
  
  
  19 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1240 года по 8 октября 1242-го - время обработки информации, полученной с предыдущих ступенек, и на ее основе построения своей схемы понимания окружающего мира. Это период, когда ничего нового не придумывается, а берется лучшее из старого. Время соглашательства, подписания договоров, перемирий, союзов и прочего.
  
  [1240 г.] Уже Батый давно слышал о Киеве, ее церковных сокровищах и богатстве людей торговых. Он славилась не только в Византийской Империи и в Германии, но и в самых отдаленных странах восточных, ибо Арабские Историки и Географы не раз упоминают его в своих трудах.
  Внук Чингисхана, именем Мангу, в 1240 г. был послан осмотреть Киев. Подивившись величием города, Мангу не отважился идти за Днепр, а стал на Трубеже, у городка Песочного (ныне селения Песков), и хотел лестью склонить жителей столицы к подданству.
  Киевляне все еще с гордостью именовали себя старшими и благороднейшими сынами Руси, им ли было смиренно преклонить выю и требовать цепей, когда другие Россияне, гнушаясь уничижением, охотно гибли в битвах? Киевляне умертвили Послов Мангу-хана и кровью их запечатлели свой обет не принимать мира постыдного.
  Народ был смелее князя, Михаил Всеволодович, предвидя месть татар, бежал в Венгрию, вслед за сыном своим. Внук Давида Смоленского, Ростислав Мстиславич, хотел овладеть престолом Киевским, но знаменитый Даниил Галицкий, сведав о том, въехал в Киев и задержал Ростислава как пленника. Даниил уже знал Моголов: видел, что храбрость малочисленных войск не одолеет столь великой силы, и решился, подобно Михаилу, ехать к Королю Венгерскому, тогда славному богатством и могуществом, в надежде склонить его к ревностному содействию против сих жестоких варваров. Надлежало оставить в столице вождя искусного и мужественного, и князь не ошибся в выборе, поручив это дело боярину Димитрию.
  
  Скоро вся ужасная сила Батыя, как густая туча, с разных сторон обложила Киев. Димитрий бодрствовал и распоряжался хладнокровно. Осада началась приступом Лятских ворот, стенобитные орудия работали день и ночь. Наконец разрушилась ограда, и Киевляне стали грудью против врагов своих.
  Начался бой ужасный, и татары к вечеру овладели стеной. Но киевляне еще не теряли бодрости, отступив к церкви Десятинной, они ночью укрепили ее тыном, ожидая неприятеля. Такая слабая защита уже не могла спасти города, однако ж не было слова о переговорах.
   Димитрий, исходя кровью, еще твердою рукою держал свое копье и вымышлял способы затруднить врагам победу.
  Монголы утром возобновили штурм и сломили бренную ограду киевлян, которые бились с напряжением всех сил, помня, что за ними гроб Св. Владимира и что сия ограда есть уже последняя для их свободы.
  Варвары достигли храма Богоматери, но устлали путь своими трупами. Они схватили мужественного Димитрия и привели к Батыю и тот, оценив его храбрость, даровал князю жизнь.
  Монголы несколько дней торжествовали победу ужасами разрушения. Древний Киев исчез, и навеки: ибо сия, некогда знаменитая столица, мать градов Российских, в XIV и в XV веке представляла еще развалины.
  
  Батый, узнав, что князья южной Руси находятся в Венгрии, пошел в область Галицкую и Владимирскую, осадил город Ладыжин и, не сумев двенадцатью орудиями разбить крепких стен его, обещал помиловать жителей, если они сдадутся. Несчастные ему поверили, и ни один из них не остался.
  Завоевав Каменец, где господствовал друг Михаилов, Изяслав Владимирович, внук Игорев, татары отступили с неудачей от Кременца, Даниилова города, но взяли Владимир, Галич и множество иных городов.
  Затем Батый вышел из нашего отечества и пошел в Венгрию.
  
  * * *
  В то время, как татары свирепствовали в южной Руси, ее князья находились в Польше. Король Венгерский, видя Михаила изгнанником, не хотел выдать дочери за его сына и велел им удалиться. Даниил, готовый тогда ехать к Беле IV, имел случай оказать свое великодушие: убедил Великого Князя, Ярослава, освободить жену Михаилову, еще до нашествия Батыева плененную им в Каменце, возвратил ее супругу и, забыв вражду, обещал навсегда уступить ему Киев, если благость Всевышнего избавит Россию от иноплеменников, а Ростиславу отдал Луцк.
  Чтобы в согласовать свои действия против общей опасности с Белою, Даниил, прибыв в Венгрию, изъявил намерение закрепить их союз браком и сына своего, юного Льва, женить на дочери королевской. Но спесивый Бела отвергнул сие предложение, думая, что Батый не дерзнет идти за Карпатские горы и что несчастие Руси есть счастье для Венгрии.
  Предсказав Королю гибельное следствие такой системы, Даниил поспешил защитить свое Княжение, но опоздал: толпы беглецов известили его о жалостной судьбе Киева и других наших городов знаменитых.
  Уже Татары стояли на границе. Даниил, окруженный малочисленною дружиной, искал убежища в земле Конрада. Там нашел он супругу, детей и брата, которые едва могли спастись от меча варваров. Вместе с ними он удалился в Мазовию, где Болеслав, сын Конрадов, дал ему на время Вышегород и где Даниил с Васильком оставались до самого того времени, как Батый вышел из юго-западной Руси.
  Получив сию утешительную весть, они возвратились в отечество; не могли от смрада въехать ни в Брест, ни в Владимир, наполненный трупами, и решились жить в Холме, основанном Даниилом близ древнего Червена и, к счастью, уцелевшем от разорения.
  
  * * *
  Теперь самое время поговорить о смысле этого похода.
  До Л.Н. Гумилева ни летописцы, ни историки никак не комментировали этот поход, лишь сухо констатировали сам факт этого крупномасштабного набега, отмечая, что именно с ханом Батыем пришло на Русь татаро-монгольское порабощение. Что татаро-монгольское иго затормозило развитие Руси и даже отбросило его на 300 лет назад.
  Что касается данного похода, то хан Батый никого не порабощал и данью русские города не обкладывал.
  Л.Н. Гумилев высказывает сразу несколько причин: во-первых, монголы жаждали крови за убитых при Калке послов. Но, как видим, поход Батыя не был продиктован местью - это была обычный грабительский рейд с целью наживы - типичная практика того времени.
  И тут же он пишет, что монголов Русь вообще не интересовала, их больше занимали половцы, находившиеся на южных границах Руси, а на Русь они были вынуждены пойти, чтобы ослабить половцев, лишая их помощи русских князей. Но где были половцы, а где Ярославль, Торжок, Козельск, тем более Новгород, хотя последним они действительно не соблазнились. Притом, что и друг другу-то русские князья не желали помогать, до половцев ли им было. Ну, и главное, отмечает Лев Николаевич, монголы хотели обезопасить свои западные граница. Какие границы имел Л.Н. Гумилев, не совсем понятно - у монголов их и сейчас-то толком нет, не говоря уж о том времени.
  
  Подводя итог походу Батыя, можно сказать следующее. До прихода татар на Русь единства между князьями на Руси не наблюдалось. Разгром на Калке объединенных русско-половецких войск вполне мог послужить для Руси хорошим уроком, но этого не произошло.
  И вот тогда, спустя пятнадцать лет Богу было угодно двинуть конницу хана Батыя, для того чтобы тот смог произвести основательную переоценку ценностей в умах россиян.
  В период с декабря 1237 года по 1239 хан Батый грабительским набегом прошел через всю Русь, завоевывая поочередно русские города, нигде, за редким исключением (Рязань, Владимир, Суздаль, Козельск, Киев и некоторые другие города), не сталкиваясь со сколько-нибудь серьезным сопротивлением. А многие города вообще никакого сопротивления не оказывали, откупаясь продовольствием, фуражом и лошадьми.
  
  Сакральное же значение этого похода заключалось в том, чтобы произвести основательное переосмысление взаимоотношений россиян друг с другом, чтобы появление хана Батыя повлияло на переоценку ценностей в умах россиян, чтобы россияне смогли перейти от разобщенности к осмысленному объединению. Поскольку разобщенностью и междоусобием Русь только ослабляла себя, тем самым, давая повод для вторжения захватчикам. Поэтому на VI ступени на Русь стали вторгаться все, кто имел какие-либо шансы на успех, тем самым, невольно подталкивая Русь к объединению.
  По большому счету, сама переоценка в умах россиян началась гораздо раньше, небольшими робкими вкраплениями иноземцев с запада, и эти попытки для Руси оказывали положительное воздействие, в плане пересмотра своих взаимоотношений. Батый же своим походом активизировал этот процесс по всей Руси.
  
  И последнее. В свою очередь, этот поход спровоцировал массовую миграцию россиян из южных степных и лесостепных земель в северные лесные, куда, привыкшие к степи монголы, не ходили. Россияне стали активно заселять Тверь, Коломну, Москву, Серпухов, Муром и другие города. В свою очередь это способствовало активному формированию и укреплению будущего центра управления государством - впоследствии именно Московское княжество станет таким центром.
  
  Так что, выходит, что монголы в этом сложном биохимическом процессе выступили в качестве катализатора, ускорившего процесс укрепления Руси. Вдобавок, они показали наглядный пример азиатской формы правления, представлявшую собой четкую ступенчатую иерархию со строгой подчиненностью сверху донизу. В отличие от более демократичной выборной вечевой формы правления, при которой подобного единодушия не наблюдалось. Поэтому говорить о том, что нашествие монгол надолго притормозило развитие России, думаю, не стоит, напротив, как видим, монголы только ускорили ее развитие.
  Наконец, урок, преподанный Батыем, на этот раз возымел свое действие на примере побед Александра Невского, единолично руководившим своей дружиной и примкнувшими к их рядам ополченцами, но это отдельный сказ.
  
  * * *
  Теперь вернемся к Новгороду, который остался цел и невредим, благословляя милость Небесную и счастье своего юного князя, Александра Ярославича, одаренного необыкновенным разумом, мужеством, красотою величественною и крепкими мышцами Самсона.
  Во дни общих бедствий Руси возникла слава Александрова. Достигнув лет юноши, он женился на дочери полоцкого князя, Брячислава, и, празднуя свадьбу, готовился к делам ратным, велел укрепить берега Шелони, чтобы защитить Новгородскую область от внезапных нападений Чуди, и старался окружить себя витязями храбрыми, предвидя, что мир в сии времена общих разбоев не мог быть продолжителен.
  Ливонские Рыцари, Финны и Шведы были неприятелями Новгорода. Первые сделались тогда гораздо сильнее и для россиян опаснее: ибо, лишившись Магистра своего, Вольквина, и лучших сподвижников в несчастной битве с Литвою, они присоединились к славному Немецкому Ордену Св. Марии.
  
  Цивилизация Германии зародилась примерно на полтора года позже, чем Российская, поэтому в своем развитии они мало, чем отличается друг от друга. И в Германии, и в России всегда решались, да и решаются сейчас те же самые вопросы и практически в один и тот же период истории, с той только разницей, что все преобразования и начинания в Германии начинались и начинаются позже, чем в России примерно на полтора года.
  В 1240 году Германия так же, как и Россия пребывала на шестой ступени своего развития, и там, подобно, как и на Руси, происходил поиск форм взаимоотношении друг с другом и с соседями, борьба за обладанием землей, формирование формы правления. Весь период пятой и шестой ступеней истории Германии 1126 - 1270 г.г. отмечен войнами за земли и за власть со своими ближайшими соседями и друг с другом, что привело к дроблению Германии на отдельные королевства.
  Но Германия, в отличие от Руси, такими обширными землями не обладала, и мелкопоместные феодалы были вынуждены добывать себе земли на стороне, за пределами Германии. С этой целью были организованы, благословляемые Папой Римским, крестовые походы рыцарских объединений, так называемых рыцарских орденов, в некатолические страны под благовидным предлогом насаждения католицизма. Но по сути своей это были попытки завладения землями Северной Африки и Ближнего Востока.
  Механизм всех завоеваний одинаков. Сначала появляется духовная идея необходимости вторжения на чужую территорию, которая оправдывает завоевателей в их собственных глазах, придает им силы и сплачивает их ряды, а потом все заканчивается банальным грабежом. К XIII веку и у крестоносцев мессианская идея их походов уже отошла на второй план. Один из таких крестовых походов, к примеру, в 1204 году закончился вместо освобождения "гроба господня" в Палестине, завоеванием православного Константинополя и значительной части Византии, правда, ненадолго, всего на шестьдесят лет.
  Один из таких рыцарских орденов - Тевтонский - обратил свои взоры на соседей, живших на востоке от границ Германии - языческую Пруссию, Польшу Литву, Латвию и Эстонию. Примечательно то, что никакой христианизации на захваченных землях не происходило. Так, например Литовский князь Ягайло принял католичество лишь спустя 150 лет, в1386 году. Захватив Пруссию, Польшу и Прибалтику в 1240 году крестоносцы двинулись на Русь.
  
  Летом того же 1240 года Король Шведский, досадуя на Россиян за частые опустошения Финляндии, послал зятя своего, Биргера, на ладьях в Неву, к устью Ижеры, с великим числом шведов, норвежцев и финнов. Биргер вождь опытный, дотоле счастливый, думал завоевать Ладогу, Новгород, и велел надменно сказать Александру: "Ратоборствуй со мною, если смеешь; я стою уже в земле твоей".
  Александр поспешил собрать войско, которое состояло из 500 человек дружины князя и столько же из новгородского ополчения. Он не имел времени ждать помощи от Ярослава, отца своего.
  Александр выступил в поле и 15 июля 1240 г. приблизился к устью реки Ижоры при впадении ее в Неву, где стояли Шведы. Там встретил его знатный ижорянин, Пелгуй, начальник приморской стражи, с известием о силе и движениях неприятеля при нем было еще 500 воинов.
  Здесь современный летописец рассказывает чудо. Ижоряне, подданные новгородцев, большей частью жили еще в идолопоклонстве; но Пелгуй был христианин, и весьма усердный. Ожидая Александра, он провел ночь на берегу Финского залива во бдении и молитве. Мрак исчез, и солнце озарило необозримую поверхность тихого моря. Вдруг раздался шум: Пелгуй содрогнулся и видит на море легкую ладью, гребцов, одеянных мглою, и двух лучезарных Витязей в ризах червленых. Сии Витязи совершенно походили на Святых Мучеников Бориса и Глеба, как они изображались на иконах, и Пелгуй слышал голос старшего из них: "Поможем родственнику нашему Александру!" По крайней мере, так он сказывал Князю о своем видении и предзнаменовании столь счастливом, но Александр запретил ему говорить о том и как молния устремился на Шведов.
  Внезапность, быстрота удара привела их в замешательство. Князь и дружина оказали редкое мужество. Александр собственным копьем возложил печать на лице Биргера. Гавриил Олексич, гнал Принца, его сына, до самой ладьи, упал с конем в воду, вышел невредим и бодро сразился с воеводою Шведским. Новгородец Сбыслав Якунович с одним топором вломился в середину неприятелей, другой, именем Миша, с отрядом пехоты истребил шнеки их, или суда. Княжеский ловчий Яков Полочанин, предводительствуя горстью смелых, ударил на целый полк и заслужил отменное благоволение Александра, который везде был сам и все видел. Ратмир, верный слуга Князя, не уступал никому в храбрости: бился пеший, ослабел от ран и пал мертвый, к общему сожалению наших.
  Еще стоял златоверхий шатер Биргеров, Отрок Александров, Савва, подсек его столп, шатер упал, и россияне возгласили победу. Темная ночь спасла остатки Шведов. Они не хотели ждать утра, нагрузили две шнеки телами чиновников, зарыли прочих в яму и спешили удалиться. Всего шведов погибло в том бою около 2000 из 7000 пришедших. Главный воевода их, Спиридон, и Епископ, по рассказам пленников, находились в числе убитых.
  Урон с нашей стороны был едва заметен - 29 человек, и сия достопамятная битва, обрадовав тогда все наше горестное отечество, дала Александру славное прозвание Невского. Обстоятельства ее тем для нас любопытнее, что летописец, служа сему Князю, слышал их от него самого и других очевидцев.
  
  Рыцари Ливонские не помогали Шведам, однако ж старались вредить Новгороду. Ярослав, сын Владимира Псковского, в 1233 году сосланный в область Суздальскую, получил свободу, жил тогда у Немцев в Эстонии и питал их ненависть к Россиянам. Во Пскове были также некоторые изменники - чиновник Твердило и другие, склонявшие Рыцарей овладеть сим городом. Обнадеженные ими в верном успехе, Немцы собрали войско в Оденпе, Дерпте, Феллине и с князем Ярославом Владимировичем взяли Изборск. Псковитяне сразились с ними, но, потерпели поражение, и желая спасти город, вынуждены были согласиться на мир постыдный.
  Гнусный изменник, Твердило, начал господствовать во Пскове, делясь властью с Немцами, он грабил села Новгородские. Многие добрые псковитяне ушли с семействами к Александру и требовали его защиты. К несчастию, Князь имел тогда распрю с новгородцами, досадуя на их неблагодарность, он уехал к отцу в Переславль Залесский, с материю, супругою и всем Двором.
  
  Между тем Немцы вступили в область Новгородскую, обложили данью Вожан и построили крепость на берегу Финского залива, в Копорье, взяли на границах Эстонии Российский городок Тесов и грабили наших купцов верст за 30 до Новгорода, где чиновники дремали или тратили время в личных ссорах.
  Народ, видя беду, требовал себе защитника от Ярослава Всеволодовича и признал второго сына его, Андрея, своим князем, но не смог отвести беду. Литва, Немцы, Чудь опустошали берега Луги, уводили скот, лошадей, и земледельцы не могли обрабатывать полей. Надлежало прибегнуть к Герою Невскому. Архиепископ со многими Боярами отправился к Александру, убеждал, молил Князя и склонил его забыть вину Новгорода.
  
  В 1241 году Александр прибыл, и все переменилось. Немедленно собралось войско: новгородцы, ладожане, корелы, ижорцы весело шли под его знаменами к Финскому заливу, взяли Копорье и пленили многих Немцев. Александр освободил некоторых, но Вожане и Чудские изменники, служившие неприятелю, в страх другим были повешены.
  После чего князь вернулся в Новгород и стал дождаться подкрепления от своего отца из Владимира-Суздальского.
  
  В 1242 году отчизна Святой Ольги также скоро избавилась от власти предателя Твердила и чужеземцев. Александр завоевал Псков, возвратил ему независимость и прислал в Новгород скованных Немцев и Чудь.
  
  Летописец Ливонский сказывает, что 70 мужественных Рыцарей положили там свои головы и что Князь Новгородский, пленив 6 чиновников, велел умертвить их. Победитель вошел в Ливонию, и когда воины наши рассеялись для собрания съестных припасов, неприятель разбил малочисленный передовой отряд Новгородский.
  Тут Александр оказал искусство благоразумного военачальника: зная силу Немцев, отступил назад, искал выгодного места и стал на Чудском озере 5 апреля 1242 г.. Еще зима продолжалась тогда в апреле месяце, и войско могло безопасно действовать на твердом льду. Немцы острою колонною врезались в наши ряды, но мужественный Князь, ударив на неприятелей сбоку, замешал их, сломил, истреблял немцев и гнал Чудь до самого темного вечера.
  400 Рыцарей пали от наших мечей, пятьдесят были взяты в плен, и в том числе один, который в надменности своей хотел пленить самого Александра, тела Чуди лежали на семи верстах. Изумленный сим бедствием, магистр Ордена с трепетом ожидал Александра под стенами Риги и спешил отправить посольство в Данию, моля Короля спасти Рижскую Богоматерь от неверных, жестоких русичей, но храбрый Князь, довольный ужасом немцев, вложил меч в ножны и возвратился в город Псков. Немецкие пленники, потупив глаза в землю, шли в своей Рыцарской одежде за нашими всадниками.
  Духовенство встретило Героя со крестами и с песнями священными, славя Бога и Александра, народ стремился к нему толпами, именуя его отцом и спасителем.
  Новгородцы радовались не менее Псковитян, и скоро послы Ордена заключили с ним мир, разменялись пленными и возвратили псковских аманатов, отказавшись не только от Луги и Водской области, но уступив Александру и знатную часть Летгаллии.
  
  * * *
  Историки приписывают все победы Александра Невского его выдающемуся таланту полководца. Не стану оспаривать это мнение, скажу лишь, что, по большому счету он не применил никакой новой тактики ведения боя, а действовал старыми проверенными методами.
  В Невской битве он использовал фактор внезапности, и напал на практически безоружных шведов, застав их врасплох, что позволил его дружине в 1500 ратников сравнительно легко расправиться с 7000-м войском шведов, потеряв при этом убитыми всего только около 29 человек. В битве на Чудском озере он постарался максимально ослабить мощный лобовой удар немцев и, используя запасные полки, обошел крестоносцев с флангов, зайдя к ним в тыл.
  
  На мой взгляд, весь талант Александра Невского, как полководца, как раз и заключался в том, что он применил старую, веками проверенную тактику, хорошо понятную его ратникам, а не стал изобретать что-то новое, никому неведомое.
  1240 - 1242 года - время действия 19-ой ступеньки - это период, когда ничего нового не придумывается, а берется лучшее из старого.
  И потом, даже старая тактика ему не помогла бы, не говоря уж о новой, если бы всех воинов его разношерстного войска, состоявшего из личной дружины князя, новгородского и псковского ополчений и людей из Владимира, не объединял бы очень высокий авторитет князя. Именно авторитет Александра Невского создавал среди его ратников прецедент единоначалия и беспрекословного подчинения. В отличие от крестоносцев, где каждый рыцарь был сам за себя, и преследовал в этом походе только личные интересы, особенно во время активных действий - наступления, или отступления. Хотя немцы тоже применили старую, практикуемую со времен древних германцев, тактику ведения боем - лобовой удар за счет клиновидного строя, но внутренняя разобщенность свела на "нет" сам смысл этой мощной ударной силы.
  Несмотря на сокрушительные победы Александра Невского, угроза немецкого вторжения по-прежнему оставалась. И дело было даже не в том, что рыцарей и охотников в Западной Европе поживиться Русскими землями было предостаточно, главное, угроза исходила изнутри России, так как на Руси появилось много приверженцев прозападной ориентации, особенно на севере - в Новгороде и Пскове, купцы коих сильно зависели от своих западных партнеров.
  После побед Александра Невского борьба между сторонниками западного порядка и их противниками разгорелась с новой силой. И тут весь гений князя Александра проявился именно в том, что из двух форм правления: азиатской, подразумевающей строгое подчинение сверху до низу, и договорной западноевропейской, он выбрал азиатскую. Но не только Александр, и остальные князья, способные здраво мыслить стали искать для ослабленной Руси себе союзников в Орде, а не у Немцев.
  Таким образом, у татар Русь перенимала и их форму взаимоотношений, и впоследствии именно азиатская форма правления прижилась на Руси, только с поправкой на российский менталитет, в котором авторитет начальника играет наиглавнейшую роль.
  Так в XIII веке стала зарождаться российская форма управления - строгое подчинение сверху донизу, где власть каждого начальника является авторитарной и целиком зависит от уважения к нему подчиненных.
  В идеале такая власть должна основываться на взаимоуважение между начальником и подчиненными сверху донизу, то есть иметь под собой духовную основу. В отличие от меркантильной западной формы правления, основанной на взаимовыгодном партнерстве, и приземленную азиатскую форму с ее жесткой иерархией, не оставляющей никому выбора ни начальнику, ни подчиненному.
   Собственно, идеальную российскую форму правления и показал Александр Невский на деле в битвах со шведами и немцами.
  
  Думаю, что такая форма правления продержится в России до конца существования ее цивилизации, до 2997 года, и никакие новомодные веяния с запада не в силах будут это хоть как-то изменить. В следующей цивилизации обязательно должна будет зародиться новая форма правления. Это я сужу по тому, что форма вечевой выборности была взята россиянами из предыдущей цивилизации языческой Руси, когда совет старейшин избирал главу рода, избирал воеводу, командовавшего боевой дружиной, и решал основные вопросы Рода.
  Но эта форма правления, как видим, вернулась в критический, переходный момент истории Руси, и, будучи отработанным, для России материалом еще в прошлой цивилизации, долго не просуществовала.
  
  Думаю, что и современная выборная форма просуществует в России не долго. Уже сейчас, когда пишутся эти строки, президент своей властью назначает губернаторов краев и областей, и что характерно, никто этому не противится. Постепенно принцип выборной демократии будет уступать место принципу авторитарного назначения. Очень скоро президент будет назначать без согласования с Государственной Думой состав правительства РФ, Председателя Центробанка, Ген. Прокурора, высших судий всех мастей. Те, в свою очередь, будут назначать тех, на кого им придется опереться в своей работе, те своих помощников и так далее сверху донизу - одним словом, придем к единственно-приемлемой для России форме правления - авторитарности на основе взаимоуважения.
  
  
  20 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1242 года по 2 марта 1245-го - время окультуривания быта, заключение его составляющих в некие рамки правил, ритуалов, время выработки эстетических и этических стандартов и правил, время принятия волевых решений.
  
  В 1243 году литовцы разбили Ярослава Владимировича, который, оставив Немцев, с изволения Александрова начальствовал в Торжке. Соединившись с Тверскою дружиною, Ярослав гнался за хищниками до Торопца, где они считали себя уже в безопасности, овладев крепостью. Но Александр Невский приспел, взял город, истребил их всех, одних на стенах, других в бегстве, и в том числе 8 князьков Литовских. Совершив подвиг, Александр отпустил войско, ехал с малочисленною дружиною и вдруг увидел себя окруженного новыми толпами неприятелей, ударил неустрашимо, рассеял оные, благополучно возвратился в Новгород. Одним словом, Александр, в несколько дней, семь раз победил Литовцев, воины его, ругаясь над ними, привязывали пленников к хвостам конским.
  
  В период с 1243 по 1245 гг. частные успехи не могли переменить общей судьбы Руси. Батый, завоевав многие области Польские, Венгрию, Хорватию, Сербию, Дунайскую Болгарию, Молдавию, Валахию, вдруг, к общему удивлению, остановил бурное стремление Моголов и возвратился к берегам Волги. Там, именуясь Ханом, утвердил он свое владычество над Россиею, землею Половецкою, Тавридою, странами Кавказскими и всеми от устья Дона до реки Дуная. Никто не дерзнул ему противиться. Государи старались смягчить его смиренными посольствами и дарами. Батый звал к себе великого Князя. Ослушание казалось Ярославу неблагоразумием в тогдашних обстоятельствах России, изнуренной, безлюдной, полной развалин и гробов.
  Великий Князь отправился со многими Боярами в стан Батыев, а сына своего, юного Константина, послал в Татарию к Великому Хану Октаю который в сие время, празднуя блестящие завоевания Моголов в Китае и в Европе, угощал всех старейшин народа.
  Никогда, по сказанию Историка Татарского, мир не видал праздника столь роскошного, ибо число гостей было несметно. - Батый принял Ярослава с уважением и назвал главою всех Князей Русских, отдав ему Киев (откуда Михаил уехал в Чернигов).
  Поступок Ярослава служил примером для удельных князей Суздальских: Владимир Константинович, юный Борис Василькович, Василий Всеволодович (внук Константинов) также били челом Батыю, чтобы мирно господствовать в областях своих.
  
  
  21 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1245 года по 26 июля 1247-го - время объективности, время расширения душевных возможностей, познания наивысшей правды земной жизни.
  
  В 1246 году сын Ярославов, Михаил, чрез два года возвратился из Китайской Татарии, а Великий Князь, вторично принужденный ехать в Орду со всеми родственниками, должен был сам отправиться к берегам Амура, где Моголы, по смерти Октая, занимались избранием нового Великого Хана.
  Достигнув до Ханского стана, он в числе многих иных данников смирялся пред троном Октаева наследника, оправдал себя в каких-то доносах, сделанных на него Хану одним русским вельможей, и, получив милостивое дозволение ехать обратно, кончил жизнь на пути 30 сентября 1246 года. Таким образом, сей Князь несчастный, быв свидетелем и жертвою народного уничижения России, не имел и последнего утешения сомкнуть глаза в недрах святого отечества!
  Верные Бояре привезли его тело в столицу Владимирскую. Говорили, что он был отравлен, что мать нового хана Гаюка, как бы в знак особенного благоволения предложив Ярославу пищу из собственных рук, дала ему яд, который в седьмой день прекратил его жизнь и ясно обнаружился пятнами на теле умершего. Но Моголы, сильные мечем, не имели нужды действовать ядом, орудием злодеев слабых. Мог ли Князь Владимирской области казаться страшным Монарху, повелевавшему народами от Амура до устья Дунайского?
  
  Русь, огорченная смертью Ярослава, почти в то же время сведала ужасные обстоятельства кончины Михаила, который вместе со своим слугою, боярином Федором, приняли мученическую христианскую смерть в стане Батыя, отказавшись, поклонится татарским идолам.
  Церковь признала Святыми и великодушного Князя и верного слугу его Федора, которые, не имея сил одолеть монголов в битве, редкою твердостью доказали по крайней мере чудесную силу Христианства.
  
  Счастливее князя Черниговского был Даниил в своих первых сношениях с Ордою. Послы за Послами являлись у него от имени Хана, требуя, чтобы он искал милости Батыя раболепством или отказался от земли Галицкой. Наконец Даниил поехал к сему завоевателю чрез Киевскую столицу, управляемую Боярином Ярослава Суздальского, Димитрием Ейковичем, встретил татар за Переяславлем, гостил у Куремсы, их Темника, и в окрестностях Волги нашел Батыя, который в знак особенного благоволения, немедленно впустил его в свой шатер без всяких суеверных обрядов, ненавистных для православия наших Князей.
  Князь пил кумыс, преклоняя колена и славя величие Хана. Батый хвалил Даниила за соблюдение татарских обычаев, однако ж велел дать ему кубок вина, говоря: "Вы не привыкли к нашему молоку". Сия честь стоила недешево: Даниил, пробыв 25 дней в улусах, выехал оттуда с именем слуги и данника Ханского.
  Между тем, Государи соседствующие, устрашенные его дружественной связью с Ордой, начали оказывать к нему гораздо большее уважения. Боясь, чтобы монголы, как покровители Даниила, вторично не появились за горами Карпатскими, Бела предложил ему тесный союз и выдал меньшую дочь, по имени Констанция, за его сына, Льва. Этому способствовал Митрополит Кирилл, избранный Даниилом и Васильком на место Иосифа. Он ездил ставиться в Константинополь через Венгрию, говорил с Белою и ручался своим князьям за искренность сего монарха. Утвердив вечный с ним мир, Даниил жил согласно и с Поляками. Конрад умер его другом, Болеслав Мазовский также. Последний, женатый на дочери Александра Бельзского, Анастасии, в угодность Даниилу отказал Мазовию брату своему, Самовиту.
  
  * * *
  Кирилл II возглавлял русскую церковь в течение более чем четырех десятилетий (124?/1247-1281), в тяжелейшую эпоху монгольского ига. Впервые Кирил упоминается как поставленный, но не рукоположенный в 1242/1243 г. в окружении галицко-волынского князя Даниила. Будучи номинальным киевским князем в 1238-1239 гг., Даниил затем утвердил кандидатуру Кирила, который, возможно, был по происхождению русским, надо думать, перед тем был избран собором, в котором приняли участие оказавшиеся в пределах досягаемости епископы и игумены.
  Только по возвращении Даниила весной 1246 г. из Орды, куда он ездил на поклон к хану Батыю, Кирилл отправился к патриарху (с 1240 по 1244 г. патриарший престол, как известно, пустовал!) для поставления на Русскую митрополию. По пути в Никею Кирил выступил посредником в переговорах между князем Даниилом и венгерским королем Белой IV, закончившихся заключением союза между этими государями.
  Так как венгерская миссия требовала времени, рукоположение Кирила следует относить уже к 1247 г. Осенью 1250 г. Кирил прибывает в Суздальскую землю, где зимой 1250-1251 гг. происходит бракосочетание дочери Даниила с великим князем владимирским Андреем Ярославичем. Особенно бросается в глаза взаимопонимание и многолетнее сотрудничество Кирилла с Александром Ярославичем Невским, получившим в 1249 г. в ханской ставке титул Великого Князя Киевского, а в 1252 г. и Великого Князя Владимирского.
  Оба государственных деятеля скептически относились к предложениям унии со стороны папы, считая бесперспективным сопротивление превосходящим силам монголов. Вследствие этого они решили пойти на признание монгольского владычества и на широкое сотрудничество с завоевателями.
   Первая из известных встреч Кирилла с Александром Невским произошла в 1251 г. в Новгороде, где Митрополит Кирилл вместе с ростовским епископом Кириллом посвящал в сан новгородского архиепископа Далмата. В 1252 г. Кирилл руководил торжествами в связи с восшествием нового великого князя Александра Невского на Владимирский стол. В конце 1256 г. оба они вновь посетили Новгород. Примерно в это же время (1255-1258) было учреждено епископство в Твери.
  В 1261 - 1263 гг. Кирилл пребывал во Владимире-на-Клязьме, где он рукоположил сарайского епископа Митрофана (Сарай - столица Золотой Орды) и ростовского епископа Игнатия, а в ноябре 1263 г. участвовал в торжественном погребении Александра Невского.
  Вероятно, в Киеве Кирилл в 1269 г. посвятил в сан Феогноста, епископа Переяславля Русского и Сарая; вслед за этим Феогност, по заданию митрополита и хана Менгу Тимура, отправился в Константинополь к императору и патриарху. Его пребывание в Константинополе 12 августа 1276 г. документально засвидетельствовано (см. "ответы" патриаршего синода).
  В сопровождении новопоставленного в Киеве в 1273 г. в епископы Владимира бывшего киево-печерского архимандрита Серапиона Кирилл прибыл в 1274 г. во Владимир-на-Клязьме, где настоловал его епископом "Володимерю, Суждалю и Новгороду Нижнему". Именно с этим пребыванием Кирилла во Владимире в историографии связывали тот важный митрополичий собор, на котором было принято постановление против злоупотреблений в церкви и среди клира, а также официально одобрено собрание церковных установлений (номоканон, кормчая книга), переведенное на Балканах и присланное митрополиту болгарским деспотом Яковом-Святославом. Этот собор, как было показано (Я. Н. Щапов), имел место уже в 1273 г. в Киеве. На основе этого собрания под руководством Кирила была создана новая русская редакция номоканона.
  На рубеже 1275 и 1276 гг. и весь 1276 г. Кирилл оставался в Киеве, где он рукоположил нового новгородского архиепископа Климента и Феогноста, преемника скончавшегося Серапиона Владимирского.
  В 1280/1281 г. Кирилл еще раз посетил Суздальскую землю; здесь он расследовал обвинения в адрес ростовского епископа Игнатия и оправдал его. Во время этой поездки Кирилл и скончался в Переславле Залесском 27 ноября 1281 г.
  Его останки 6 декабря того же года были доставлены в Киев (около 1000 км санного пути), где он и был погребен в Софийском кафедральном соборе, как последний киевский митрополит.
  
  Кирилл умел отстаивать церковные интересы перед монгольскими ханами. 1 августа 1267 г. ханом Менгу Тимуром ему была выдана жалованная грамота (ярлык), в которой содержались гарантии терпимости в религиозных вопросах, духовенство освобождалось от различных налогов, провозглашались неприкосновенность церковной недвижимости и предметов культа и льготы в отношении подвластных церкви людей.
  Из текста можно заключить, что Кирилл и ранее, возможно, получал такие грамоты от золотоордынских ханов Батыя (1237-1256) и Берке (1256- 1266).
  
  
  22 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1247 года по 20 декабря 1249-го - время, когда эго-сознание полностью уступает место ясности духа, время прозрения. Время расширения возможностей и первые шаги применения их на практике.
  
  Узнав о кончине отца, Александр поспешил в Владимир, чтобы оплакать оную вместе с родными и взять нужные меры для государственного порядка. Следуя обыкновению, дядя Невского, Святослав, наследовал престол Великокняжеский, утвердив сыновей Ярославовых на их частных Княжениях.
  
  Доселе Александр не преклонял выи в Орде, и Россияне еще с гордостью именовали его своим независимым Князем, даже стращали им монголов. Батый слышал о знаменитых его достоинствах и призвал его к себе. Александр любил отечество более своей Княжеской чести и не хотел гордым отказом подвергнуть его новым бедствиям, и, презирая личную опасность не менее тщеславия, вслед за братом Андреем поехал в Орду, где Батый, приняв их с ласкою, объявил вельможам, что слава не увеличила достоинств Александровых и что сей Князь действительно есть человек необыкновенный: такое сильное впечатление сделали в нем мужественный вид Невского и разумные слова его, одушевленные любовью к народу русскому и благородством сердца!
   В 1248 году в отсутствие Александра меньший брат его, Михаил Московский, прозванием Храбрый, изгнал, как сказано в некоторых летописях, дядю их, Святослава, из Владимира, но в ту же зиму, воюя с Литвою, положил свою голову в битве. Тело его осталось на берегу Протвы. Митрополит Кирилл, ревностный блюститель Княжеской чести, велел привезти оное во Владимир и положил в стене храма Соборного, а братья Михаила отметили Литовцам, разбив их близ Зубцова.
  
  
  23 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1249 года по 14 мая 1252-го - время, когда понимающая мощь внутреннего видения больше и непосредственней, чем осознающая сила мысли. Время огромной жизненной динамики, самостоятельности и не внушаемости, время разрядки накопившейся энергии, время передела мира. Время сверх могучих вождей человеческого стада, способных управлять коллективными энергиями. Время неуемной жажды власти.
  
  1249-1250 года.
  Наконец Александр и брат его благополучно возвратились от Великого Хана, который столь был доволен ими, что поручил Невскому всю южную Россию и Киев, где господствовали чиновники Батыя. Андрей же сел на престоле Владимирском, а дядя их, Святослав, без успеха съездив жаловаться на то в Орду, чрез два года скончался в Юрьеве Польском.
  Удельные Князья Владимирские зависели тогда в особенности от Сартака и часто бывали в его стане, как то Борис Ростовский и Глеб Василькович Белозерский, ибо дряхлый Батый, отец Сартаков, хотя жил еще несколько лет, но уже мало занимался делами покоренной Руси.
  
  В то время Александр Невский, коего имя сделалось известно в Европе, обратил на себя внимание Рима и получил от Папы, Иннокентия IV, письмо, врученное ему, как сказано в наших летописях, двумя хитрыми кардиналами, Гальдом и Гемонтом.
  Иннокентий уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у Великого Хана, с ведома или по совету какого-то боярина дал слово монаху Карпину принять Веру Латинскую. И он без сомнения исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову. Что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастья, что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не слушаясь Бога и Римского Его Наместника. Что Князь и народ русский найдут тишину и славу под сенью Западной Церкви. Что Александр должен, как верный страж Христиан, немедленно уведомить рыцарей Ливонского Ордена, если монголы снова пойдут на Европу. Папа в заключение хвалит Невского за то, что он не признал над собою власти Хана, ибо Иннокентий еще не слыхал тогда о путешествии сего Князя в Орду.
  Александр, призвав мудрых людей, советовался с ними и написал к Папе: "Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим". Он без сомнения не поверил клевете на память отца его. Сам Карпин в описании своего путешествия не говорит ни слова о мнимом обращении Ярослава.
  
  1251-1252 гг.
  Новгородцы встретили Невского с живейшею радостию, также и Митрополита Кирилла, который прибыл из Владимира. Там он посвятил их архиепископы, Далмата.
  В то время Новгород беспокоило недостатк в хлебе, пожарами и весьма опасною болезнью Князя Александра, в коей все Государство принимало участие. Он сумев заслужить почтение монголов, разными средствами благотворил несчастным согражданам и посылал в Орду множество золота для искупления россиян, бывших там в неволе. Бог услышал искреннюю молитву народа, бояр и духовенства, и Александр выздоровел и, желая оградить безопасностью северную область Новгородскую, отправил посольство к Норвежскому Королю Гакону в Дрощгейм, предлагая ему, чтобы он запретил Финмаркским своим подданным грабить нашу Лошь и Корелию.
  Послам Российским велено было также узнать лично Гаконову дочь, именем Христину, на коей Александр думал женить сына своего, Василия. Король Норвежский, согласный на то и другое, послал в Новгород собственных вельмож, которые заключили мир и возвратились к Гакону с богатыми дарами. Но с обеих сторон желаемый брак не мог тогда совершиться, ибо Александр, сведав о новых несчастиях Владимирского княжения, отложил семейственное дело до иного, благоприятнейшего времени и спешил в Орду, чтобы прекратить сии бедствия.
  
  
  24 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1252 года по 8 октября 1254-го - время интуитивного прозрения, расширения сознания, повышенного, пунктуально выполняемого чувства долга. Время расширения пространства влияния.
  
  Брат Александра, Андрей, зять Даниила Галицкого, хотя имел душу благородную, но ум ветреный и неспособный отличать истинное величие от ложного. Княжа во Владимире, он занимался более звериною ловлею, нежели правлением, слушался юных советников и, видя беспорядок, обыкновенно происходящий в Государстве от слабости государей, винил в том не самого себя и не любимцев своих, а единственно несчастные обстоятельства времени. Он не мог избавить Русь от ига, по крайней мере, следуя примеру отца и брата, мог бы деятельным, мудрым правлением и благоразумной уклончивостью в рассуждении монголов облегчить судьбу подданных, в этом состояло тогда истинное великодушие. Но Андрей пылкий, гордый, положил, что лучше отказаться от престола, нежели сидеть на нем данником Батыя, и тайно бежал из Владимира с женою своею и с Боярами.
  Неврюй, Олабуга, прозванием Храбрый, и Котья, воеводы татарские, уже шли в сие время наказать его за какое-то ослушание: настигнув 24 июля 1252 года Андрея у Переславля, разбили княжескую дружину и едва не схватили самого князя. Обрадованные случаем мстить Россиянам как мятежникам, толпы Неврюевы рассыпались по всем областям Владимирским, брали скот, людей, убили в Переславле воеводу, супругу юного Ярослава Ярославича, пленили его детей и с добычею удалились.
  Несчастный Андрей искал убежища в Новгороде, но жители не хотели принять его. Он дождался своей княгини во Пскове, оставил ее в Колыване, или Ревеле, у Датчан, и морем отправился в Швецию, куда чрез некоторое время приехала к нему и супруга. Но добродушная ласка Шведов не могла утешить его в сем произвольном изгнании.
  
  Александр богатыми дарами смирил гнев Сартака на россиян и, признанный в Орде Великим Князем, с торжеством въехал во Владимир. Митрополит Кирилл, Игумены, Священники встретили его у Золотых ворот, также все граждане и Бояре под начальством тысяцкого столицы, Романа Михайловича. Радость была общая.
  Александр спешил оправдать ее неусыпным попечением о народном благе, и скоро воцарилось спокойствие в Великом Княжении: люди, испуганные нашествием Неврюя, возвратились в дома, земледельцы к плугу и священники к олтарям.
  В это время татары отпустили от себя Рязанского князя, Олега Ингварича, который, долгое время страдав в неволе, чрез 6 лет умер в отчизне монахом. Сын его, Роман, наследовал престол Рязанский.
  
  В 1253 году выехав из Новгорода, Александр оставил там сына своего, Василия, который счастливо отразил литовцев. Псков, внезапно осажденный Ливонскими рыцарями, защищался мужественно. Неприятель отступил, сведав, что идут Новгородцы, а россияне и корелы, опустошив часть Ливонии, в окрестностях Нарвы разбили немцев, таким образом наказанных за нарушение мира и принужденных согласиться на все требования победителей.
  
  
  25 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1254 года по 2 марта 1257-го - время укрепления, ранее завоеванных позиций. Время преображения человеческих отношений, ломка старых законов и традиций и появление новых. Время объективности, ответственности и долга. Время возникновения новых законов, новых знаний.
  
  В 1255 году между тем как Великий Князь радовался успехам оружия новгородского, он был изумлен нечаянным известием, что сын его, Василий, с бесчестием изгнан оттуда и приехал в Торжок. За год до сего времени брат Невского, Ярослав, княжив в Твери, по каким-то неудовольствиям выехал оттуда с боярами, сделался князем Псковским и разными хитростями преклонил к себе новгородцев. Они стали жаловаться на Василия, хотели послать архиепископа с челобитьем к Александру и вдруг, забыв благодеяние Невского, объявили Ярослава своим правителем.
  Великий Князь, огорченный поступком брата и народа вооружился, в надежде смирить их без кровопролития. Ярослав, не посмев обнажить меча, скрылся, но граждане, призывая имя Богоматери, клялись на Вече умереть друг за друга и стали полками на улицах. Впрочем, не все действовали единодушно: многие бояре думали единственно о личных выгодах. Они желали торговаться с Великим Князем, чтобы предать ему народ. В числе их был некто Михалко, гражданин властолюбивый, который, лаская посадника Ананию, тайно намеревался заступить его место и бежал в Георгиевский монастырь, велев собраться там своим многочисленным единомышленникам.
  Граждане устремились за ним в погоню; кричали: "Он изменник! Убьем злодея!" Но посадник, не зная Михалкова умысла, спас сего мнимого друга и говорил им с твердостью: убейте прежде меня самого! В благодарность за такую услугу Михалко, встретив Александра, описал ему Ананию как первого мятежника, и посол Великого Князя, приехав в Новгород, объявил жителям на Вече, чтобы они выдали ему посадника. Народ отправил к Александру архиепископа Далмата и Клима тысяцкого, которые сказали Князю, чтобы он не слушал изменников, что Анания есть добрый гражданин. Но Александр, отвергнув все их убеждения, требовал головы посадника.
  В свою очередь, новгородцы тоже проявили твердость и не выдали Князю посадника. Наконец, Князь велел объявить им, что он удовольствуется сменою посадника. Тогда Анания с радостью отказался от своего верховного сана, а коварный Михалко принял начальство. Александр вступил в Новгород, дав слово не стеснять прав народных, и с честью возвратился в столицу Владимирскую.
  
  В 1256 году шведы, финны и немцы появились на берегах Нарвы и заложили там город. Встревоженные новгородцы послали гонцов к Александру и в свои области для собирания людей ратных. Хотя опасность миновалась, ибо шведы ушли, не достроив крепости, но великий Князь, немедленно прибыв в Новгород с Митрополитом Кириллом, велел полкам изготовиться к важному предприятию, не сказывая ничего более. Только у Копорья, где Митрополит дал Невскому благословение на путь, сведали воины, что они идут в Финляндию. Устрашенные дальним зимним походом, многие новгородцы возвратились домой, прочие сносили терпеливо ужасные вьюги и метели. Погибло множество людей, однако ж россияне достигли своей цели, то есть опустошили знатную часть Финляндии, где, по сказанию шведских историков, некоторые жители держали нашу сторону, недовольные правлением шведов и насильственными их поступками.
  
  Поручив Новгород сыну своему, Василию, Александр должен был снова ехать в Орду, где произошла тогда великая перемена. Батый умер, а сын его, вероятно, Сартак, хотел господствовать над Татарами. Но он стал жертвой властолюбивого дяди Берки, который, умертвив племянника, согласно с волею Великого Хана объявил себя преемником Батыевым и вверил дела Российские своему наместнику Улавчию.
  В 1257 году этот вельможа принимал наших князей и дары их: к нему и явился Александр с Борисом Васильковичем и братом Андреем (ибо сей последний уже возвратился тогда в отечество и жил в Суздале).
  Вероятно, они, сведав намерение татар обложить северную Россию, подобно Киевскому и Черниговскому княжению данью по числу людей, желали отвратить сию тягость, но тщетно. Вслед за ними приехали чиновники татарские в область Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, сосчитали жителей и поставили над ними десятников, сотников и темников для собрания налогов, увольняя от сей общей дани только церковников и монахов.
  В одно время с Александром возвратился из Орды Глеб Василькович. Сей князь Белозерский ездил к великому Хану и там женился на монгольской христианке, ибо сами жены ханов исповедовали Веру Спасителя.
  
  * * *
  О том, что монголы проявляли терпимость к Русскому Православию, говорит тот факт, что и среди монголов были крещеные по православному обычаю. В 1261 году усилиями Александра Невского и монгольских ханов Берке и Менгу-Тимура в Сарае было открыто подворье православного епископа, и это притом, что оба хана не были христианами. Епископ Сарский являлся представителем интересов Руси и всех русских людей при дворе великого хана. В случаях княжеских споров хан присылал Сарского епископа с татарским беком христианином, которые решали спорные вопросы на княжеских съездах. И вообще монголы часто выступали в качестве третейского судьи в спорах князей из-за княжеств, поэтому впоследствии, во избежание подобных споров, доходящих порой до кровопролития, установилась практика получения в Орде ярлыка на княжество, особенно это касалось великого княжеского стола.
  
  Здесь усматривается еще одна выгода для Руси - монголы взяли под свой контроль установление княжеств за князьями, поэтому, с того времени, междоусобие князей полностью прекратилось.
  
  
  26 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1257 года по 26 июля 1259-го - время, когда большую роль играет воля коллектива, причем, лучше всего проявляется она в экстремальных ситуациях - обязательного условия для развития. Происходит максимальное расширение сознания и, как следствие - умирание в старом и рождение в новом.
  
  В конце 1257-го, начале 1258 года Великий Князь вторично ездил к Улавчию с Борисом Ростовским, с Андреем Суздальским и Ярославом Тверским (который, признав вину свою, уже снова пользовался искреннею дружбою Александра). Наместник Ханский требовал, чтобы Новгород также платил дань поголовную.
  Александр Невский, некогда ревностный поборник новгородской чести и вольности, должен был с горестью взять на себя дело столь неприятное. Вместе с татарскими чиновниками и с князьями, Андреем и Борисом, Александр поехал в Новгород, где жители, сведав о его намерении, пришли в ужас. Напрасно говорили некоторые и посадник Михалко, что воля сильных есть закон для благоразумия слабых и что сопротивление бесполезно: народ ответствовал грозным воплем, умертвил посадника и выбрал другого. Сам юный Князь Василий, по внушению своих бояр, уехал из Новгорода в Псков, объявив, что не хочет повиноваться отцу, везущему с собою оковы и стыд для людей вольных. В сем расположении Александр нашел большую часть граждан и не мог ничем переменить его, они решительно отказались от дани, но отпустили монгольских чиновников с дарами, говоря, что желают быть в мире с Ханом, однако ж свободными от ига рабского.
  
  Великий Князь, негодуя на ослушного сына, велел схватить его во Пскове и под стражею отвезти в Суздальскую землю; а Бояр, наставников Василиевых, казнил без милосердия. Некоторые были ослеплены, другим обрезали нос: казнь жестокая; но современники признавали ее справедливою, и самый народ считал их виновными, ибо они возмутили сына против отца: столь власть родительская казалась священною!
  
  В 1259 году Александр остался в Новгороде и, предвидя, что Хан не удовольствуется дарами, ждал следствий неприятных. В самом деле пришло известие из Владимира, что войско Ханово уже готово идти к Новгороду. Сия весть, впрочем, ложная, имела такое действие в народе, что он на все согласился, и Великий Князь уведомил монголов о его покорности.
  Чиновники их, Беркай и Касачик, с женами и со многими товарищами явились на берегах Волхова для переписи людей и начали было уже собирать дань в окрестностях столицы, но столь наглым и для бедных утеснительным образом, что граждане, сведав о том, вдруг переменили мысли. Сделалось волнение: чиновники монгольские требовали стражи для своей безопасности. Александр приставил к ним сына посадника и боярских детей, чтобы они днем и ночью стерегли их дома.
  Мятеж не утихал. Бояре советовали народу исполнить волю Княжескую, а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что татары и сообщники их намерены с двух сторон ударить на город. Наконец Александр прибегнул к последнему средству, выехал из дворца с монгольскими чиновниками, объявив, что он предает мятежных граждан гневу Хана и несчастной судьбе их, навсегда расстается с ними и едет во Владимир. Народ поколебался: бояре воспользовались сим расположением, чтобы склонить его упорную выю под ненавистное ему иго, действуя, как говорит летописец, согласно со своими личными выгодами.
  Дань поголовная, требуемая монголами, угнетала скудных, а не богатых людей, будучи для всех равная, бедствие же войны отчаянной страшило последних гораздо более, нежели первых. И так народ покорился, с условием, кажется, не иметь дела с баскаками и доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или чрез Великих Князей.
  Моголы ездили из улицы в улицу, переписывая дома. Вельможи татарские, распределив налоги, удалились. Александр поручил Новгород сыну Димитрию и возвратился в Великое Княжение через Ростов.
  
  
  27 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1259 года по 20 декабря 1261-го - время религиозно-философского осмысления
  
  Отечество наше платила дань Орде от Днестра до Ильменя. Даниил Галицкий, будучи смелее Александра, тщетно думал по смерти Батыя избавиться от власти монголов. Восстановив свое княжение и загладив в нем следы татарского опустошения, он принимал участие в делах Европы и два раза ходил помогать Беле Венгерскому, неприятелю императора Фридерика и короля Богемского.
  Эта вражда была за области умершего Герцога Австрийского, Фридерика: Бела, Император и Король Богемский хотели овладеть ими. Первый объявил себя защитником дочери Фридериковой, именем Гертруды, уступившей ему свои наследственные права, женил на ней Даниилова сына, Романа, отправил их в Юденбург и клялся Гертруде отдать ей Австрию и Стирию, как скоро завоюет оные.
  Тем усерднее Даниил помогал Королю Венгерскому. Несмотря на глазную болезнь, которая мешала ему видеть, выступил в поле с Краковским Герцогом, разорил Богемскую Силезию, взял Носсельт, выжег окрестности Троппавские и возвратился, довольный мыслию, что никто из древних героев Российских, ни Св. Владимир, ни великий отец его, не воевал столь далеко в земле Немецкой.
  Хотя Бела не исполнил данного Гертруде слова и даже не защитил ее супруга, осажденного Богемским Принцем в Юденбурге (так что Роман, оставив беременную жену, принужден был уйти к отцу), но, тем не менее, Даниил остался другом Венгров. Удачные войны с ятвягами и с Литвою более и более прославляли мужество сего Князя. Первые, не находя безопасности и за своими лесистыми болотами, согласились платить ему дань черными куницами и серебром.
  
  В Литве господствовал тогда славный Миндовг. Он жил в Кернове, повелевал всеми иными князьками Литовскими и, грабя соседние земли Христианские, искал приязни одного Даниила, который женился вторым браком на его племяннице. Несколько времени побыв друзьями, они сделались неприятелями. Миндовг, опасаясь честолюбивых братьев супруги Даниила, Товтивила и Эдивида, велел им воевать Смоленскую область, но в то же время замышлял их убить. Племянники, узнав о том, бежали во Владимир Волынский.
  Обрадованный случаем унизить гордость Миндовга, Даниил представил Ляхам и Рижским Немцам, что междоусобие князей Литовских есть счастье для Христиан и что надобно оным воспользоваться. Немцы действительно вооружились. Россияне также, и даже Ятвяги и Жмудь, в угодность им, восстали на Литву.
  Даниил завоевал Гродно и другие места Литовские, но скоро Немцы изменили, отчасти подкупленные Миндовгом, отчасти им обманутые. Ибо сей хитрый язычник, видя беду, принял Веру Латинскую в 1251 году, и заслужил покровительство легкомысленного Папы, Александра IV, давшего ему сан Королевский (1253 г.).
  Чрез два года увидели обман: Миндовг, в крайности уступив Даниилову сыну, Роману, Новогродок, Слоним, Волковиск и выдав дочь свою за его меньшего брата, именем Шварна, отдохнув и собрав силы, снова обратился к идолослужению и к разбоям, гибельным для Рижского Ордена в Мазовии, Смоленских, Черниговских, даже Новгородских областей.
  
  В 1261 году Даниил, ободряемый Королем Венгерским, Ляхами и собственными успехами воинскими, дерзнул объявить себя врагом монголов. Они вступили в Нонизье и заняли Бакоту: юный Лев Даниилович, выгнав их оттуда, пленил Баскака Ханского.
  Темник Батыев, Куремса, не мог взять Кременца и, сильно убеждаемый Изяславом Владимировичем (внуком Игоря Северского) идти к Галичу, ответствовал: "Даниил страшен!"
  Вся южная Россия с беспокойством ждала последствий, а мужественный Даниил, пленив Изяслава и пользуясь замешательством татар, отнял у них города между реками Бугом и Тетеревом, где баскаки господствовали как в своих улусах. Он хотел даже освободить и Киев, но возвратился с пути, чтобы защитить Луцкую область, разоряемую литовцами, мнимыми его союзниками.
  Уже Даниил ликовал о возвращенной независимости, когда новые бесчисленные толпы монголов, ведомые Бурондаем, преемником слабого Куремсы, явились на границах Литвы и Руси. Даниил колебался. Видя превосходство сил татарских, он медлил и, наконец, послал Василька к Бурондаю с дружиною и с ласковыми словами, которые сначала имели счастливое действие. Сонмы монголов устремились на Литву, но города и веси исчезли для них, только одни дремучие леса и вязкие болота встретили они в земле литовской, которые и спасли жителей.
  Прошло два года в тишине и спокойствии для юго-западной России. Даниил, именуя себя другом Ханским, строил, укреплял города и не переставал надеяться, что князья русские и их соседи рано или поздно увидят необходимость действовать общими силами против варваров.
  Но Бурондай открыл глаза и, вступив в область Галицкую, дал знать ее Королю, чтобы он явился в его стане как смиренный данник или ждал казни. Даниил послал к нему брата, сына, Холмского епископа Иоанна и дары.
  "Хотите ли уверить нас в искренней покорности? - говорил Темник Ханов - разберите или предайте огню стены крепостей ваших, сравняйте их окопы с землею".
  Василько и Лев не смели ослушаться: города Данилов, Стожек, Кременец, Луцк, Львов, незадолго до того времени основанный и названный именем старшего сына Даниилова, обратились в села, быв лишены своих укреплений, ненавистных татарам.
  
  Усилия и хитрости Даниила остались бесполезными. Он не нашел помощи ни в Кракове, ни в Венгрии, к единственному утешению своему сведав на пути, что Василько победил Миндовга, слабого против монголов, но ужасного для его соседей. Как скоро Бурондай удалился, хищные Литовцы опустошили Мазовию, убили ее князя Самовита и вступили в наше владение близ Камена, где правил изменник, боярином Рязанский Евстафий.
  Василько, разбив их на берегах озера Невельского, послал к брату множество трофеев, коней оседланных, щитов, шлемов и копий Литовских.
  
  Мы описали здесь случаи нескольких лет относительно к юго-западной России, которая со времен Батыева нашествия отделилась от северной, имея особенную государственную систему, связанную с делами Венгрии, Польши и Немецкого Ордена гораздо более, нежели с Суздальскими или Новгородскими.
  
  
  28 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1261 года по 14 мая 1264-го - время, когда цель данного акта творения уже проступает в своих очертаниях, поэтому внимание, в основном сконцентрировано на этой цели. Это время собраний и обсуждений, время для проявления организаторского таланта, разработки стратегических планов.
  
  Александр Невский по возвращении своем в Владимир терпеливо сносил бремя жестокой зависимости, которое более и более отягощало народ. Господство монголов в Руси открыло туда путь многим купцам Бесерменским, Хазарским, или Хивинским, издревле опытным в торговле и хитростях корыстолюбия: сии люди откупали у татар дань наших Княжений, брали неумеренные росты с бедных людей и, в случае неплатежа объявляя должников своими рабами, отводили их в неволю.
  Жители Владимира, Суздаля, Ростова вышли наконец из терпения и в 1262 г. единодушно восстали, при звуке Вечевых колоколов, на сих лихоимцев: некоторых убили, а прочих выгнали. То же сделалось и в других городах северной России.
  В Ярославле народ умертвил какого-то отступника, именем Зосиму, бывшего монаха, который, приняв Веру Магометанскую в татарии, хвалился милостью нового великого Хана Коблая и ругался над святынею Христианства; тело его бросили псам на съедение.
  В Устюге находился тогда монгольский чиновник Буга: собирая дань с жителей, он силою взял себе в наложницы дочь одного гражданина, именем Марию, но умел снискать ее любовь и, сведав от нее, что Устюжане хотят лишить его жизни, объявил желание креститься. Народ простил ему свои обиды, а Буга, названный в Христианстве Иоанном, из благодарности женился на Марии. Сей человек добродетелями и набожностью приобрел всеобщую любовь, и память его еще хранится в Устюге: там показывают место, на коем он, забавляясь соколиною охотою, вздумал построить церковь Иоанна Предтечи и которое доныне именуется Сокольей горою.
  
  Сии происшествия должны были иметь следствие весьма несчастное. Россияне, наказав лихоимцев Хазарских, озлобили татар, их покровителей. Правительство не могло или не хотело удержать народа. И те, и другие обвиняли Александра в глазах Хана, и Великий Князь решился ехать в Орду с оправданием и с дарами. Летописцы сказывают и другую причину его путешествия: монголы незадолго до того времени требовали вспомогательного войска от Александра.
  Уже готовый к отъезду, Александр послал дружину в Новгород и велел Димитрию идти на Ливонских Рыцарей. Сей юный Князь взял приступом Дерпт, укрепленный тремя стенами, истребил жителей и возвратился обремененный добычею. Кроме многих новгородцев с ним ходили Ярослав Тверской, Константин, зять Александров (сын Ростислава Смоленского) и князь Литовский Ротивил, племянник Миндовгов, который принял Веру Христианскую и господствовал в Полоцке или завоевав его, или, что гораздо вероятнее, будучи добровольно призван жителями по смерти Брячислава, тестя Александрова: ибо Тотивил имел славу доброго князя. С помощию Даниила Галицкого и Ливонских Рыцарей он утвердил оружием свою независимость от дяди и жил мирно с россиянами.
  
  Александр нашел Хана Берку в Волжском городе Сарае. Сей Батыев преемник любил Искусства и Науки, ласкал ученых и художников. Он украсил новыми зданиями свою Капчакскую столицу и позволил россиянам, в нем обитавшим, свободно отправлять Христианское богослужение, так, что Митрополит Кирилл (в 1261 году) учредил для них особенную Епархию под именем Сарской, с коею соединили после епископию южного Переяславля.
  Великий Князь успел в своем деле, оправдав изгнание Бесерменов из городов Суздальских. Хан согласился также не требовать от нас войска, но продержал Невского в Орде всю зиму и лето.
  Осенью 1263 года Александр, уже слабый здоровьем, возвратился в Нижний Новгород и, приехав оттуда в Городец, занемог тяжкою болезнью, которая пресекла его жизнь 14 ноября.
  Истощив силы душевные и телесные в ревностном служении отечеству, пред концом своим он думал единственно о Боге: постригся, принял Схиму и, слыша горестный плач вокруг себя, тихим голосом, но еще с изъявлением нежной чувствительности сказал добрым слугам: "Удалитесь и не сокрушайте души моей жалостью!"
  Они все готовы были лечь с ним в гроб, любив его всегда - по собственному выражению одного из них - гораздо более, нежели отца родного. Митрополит Кирилл жил тогда во Владимире. Сведав о кончине великого Князя, он в собрании духовенства воскликнул: "Солнце отечества закатилось!" Никто не понял сей речи. Митрополит долго безмолвствовал, залился слезами и сказал: "Не стало Александра!"
  Все оцепенели от ужаса: ибо Невский казался необходимым для государства и по летам своим мог бы жить еще долгое время. Духовенство, бояре, народ в глубокой скорби повторяли одно слово: "погибаем!"...
  Тело великого Князя уже везли в столицу: несмотря на жестокий зимний холод, Митрополит, князья, все жители Владимира шли навстречу ко гробу до Боголюбова. Не было человека, который бы не плакал и не рыдал, всякому хотелось облобызать мертвого и сказать ему, как живому, чего Русь в нем лишилась.
  Добрые россияне включили Невского в лик своих Ангелов хранителей и в течение веков приписывали ему, как новому небесному заступнику отечества, разные благоприятные для Руси случаи! Имя Святого, ему данное, гораздо выразительнее Великого: ибо Великими называют обыкновенно счастливых, Александр же мог добродетелями своими только облегчать жестокую судьбу Руси.
  Тело Александра было погребено 23 ноября в монастыре Рождества Богоматери (именуемом тогда Великою Архимандритиею), где и покоилось до самого XVIII века, когда государь Петр I вздумал перенести сии остатки бессмертного Князя на берега Невы, как бы посвящая ему новую свою столицу и желая тем утвердить ее знаменитое бытие.
  
  По кончине первой супруги, именем Александры, дочери Полоцкого Князя Брячислава, Невский сочетался вторым браком с неизвестною для нас Княжною Вассою, коей тело лежит в Успенском монастыре Владимирском, в церкви Рождества Христова, где погребена и дочь его, Евдокия.
  
  * * *
  Еще в Княжение Невского начались в Волжской, или Капчакской, Орде несогласия, бывшие предвестием ее падения. Ногай, один из главных воевод татарских, надменный могуществом, не захотел повиноваться Хану, сделался в окрестностях Черного моря Владетелем независимым и заключил союз с Михаилом Палеологом, Императором Греческим. Который в 1261 году, к общему удовольствию Руси, взяв Царьград и восстановив древнюю Монархию Византийскую, не устыдился выдать побочную свою дочь, Евфросинию, за сего мятежника. От имени Ногая произошло, как вероятно, название Татар Ногайских.
  Несмотря на внутреннее неустройство, монголы более и более распространяли свои завоевания и чрез Казанскую Болгарию дошли до самой Перми, откуда многие жители, ими утесненные, бежали в Норвегию, где Король Гакон обратил их в Веру Христианскую и дал им земли для поселения.
  
  
  29 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1264 года по 8 октября 1266-го - время, когда вскрываются все негативы накопившиеся на данном акте творения. Время избавления от них и от всего, что препятствует дальнейшему развитию. В это время разрешаются самые наболевшие вопросы, которые, как правило, и вскрываются именно в это время.
  
  Андрей Ярославич должен был наследовать престол Владимирский, но как он умер через несколько месяцев по кончине Невского, то брат их, Ярослав Тверской, сделался Великим Князем.
  Новгородцы также признали его своим Князем, выгнав юного Димитрия Александровича за его малолетство, но хотели, чтобы Ярослав дал клятву в верном соблюдении условий. Мы имеем подлинник сего торжественного договора, писанного от имени архиепископа, Михаила посадника, тысяцкого Кодрата и всего Новгорода, от старейших и меньших. Там сказано:
  
  "Князь Ярослав! Требуем, чтобы ты, подобно предкам твоим и родителю, утвердил крестным целованием священный обет править Новгородом по древнему обыкновению. Брать одни дары с наших областей, поручать оные только новгородским, а не княжеским чиновникам, не избирать их без согласия посадника и без вины не сменять тех, которые определены братом твоим Александром, сыном его Димитрием и новгородцами. В Торжке и Волоке будут Княжеские и наши Тиуны (или судьи): первые в твоей части, вторые в Новгородской. А в Бежицах ни тебе, ни Княгине, ни боярам, ни дворянам твоим сел не иметь, не покупать и не принимать в дар, равно как и в других владениях Новгорода: в Волоке, Торжке и проч.; также в Вологде, Заволочье, Коле, Перми, Печере, Югре. В Русу можешь ты, Князь, ездить осенью, не летом, а в Ладогу посылай своего рыбника и медовара по грамоте отца твоего, Ярослава. Димитрий и Новогородцы дали Бежичанам и Обонежцам на три года право судиться собственным их судом: не нарушай сего временного устава и не посылай к ним судей. Не выводи народа в свою землю из областей наших, ни принужденно, ни волею. Княгиня, бояре и дворяне твои не должны брать людей в залог по долгам, ни купцов, ни земледельцев. Отведем сенные покосы для тебя и Бояр твоих, но не требуй отнятых у нас Князем Александром, и вообще не подражай ему в действиях самовластия. Тиунам и дворянам княжеским, объезжающим волости, даются прогоны, как издревле установлено, и только одни разные гонцы могут в селах требовать лошадей от купцов. Что касается до пошлин, то купцы наши в твоей и во всей земле Суздальской обязаны платить по две векши с лодки, с возу и с короба льну или хмеля. Так бывало, Князь, при отцах и дедах твоих и наших. Целуй же святой крест во уверение, что исполнишь сии условия; целуй не чрез посредников, но сам и в присутствии послов Новгородских. А затем мы кланяемся тебе, Господину Князю".
  
  Сия любопытная грамота свидетельствует, что собственный доход Князей Новгородских состоял в дарах, а дань шла в казну общественную, что избрание областных начальников хотя и зависело от Князя, но требовало согласия посадника; что некоторые волости откупали право иметь собственных судей; что Новгородцы не дозволяли единоземцам своим переселяться в другие Княжества; что купцы их в областях соседних торговали по большей части хмелем и льном; что Ладожане давали мед и рыбу для стола Княжеского, преимущественно изобилуя оными.
  Здесь в первый раз упоминается о городе Вологде, которая, по тамошним церковным запискам, около 1147 году была торговым местечком, окруженным, лесами, а в следующие времена городом знатным, обнесенным каменною стеною.
  
  В 1265 году Ярослав, клятвенно утвердив договор, приехал в Новгород, где, будучи вдов, женился на Ксении, дочери какого-то Юрия Михайловича. Там сведал он о важных происшествиях в Литве. Не стало Миндовга, Короля Литовского, злодейски убитого ближними родственниками. Они умертвили и Товтивила Полоцкого, коварно заманив его в сети, и дали Полочанам своего князя, а сын Товтивилов, спасаясь от сих убийц, приехал в Новгород. Россияне с горестью видели идолопоклонника на троне православного, некогда столь знаменитого Княжения, но утешались междоусобием и бедствиями Литовцев.
  Миндовг имел сына, именем Воишелга, который господствовал в Новогродке, изгнав оттуда Романа Данииловича, и славился тиранством, ежедневно плавая в крови жертв невинных. К радости бедных подданных, он еще при жизни отца сделался Христианином и, смягченный Верою Спасителя, возненавидел самую власть мирскую. Уехал к Даниилу Галицкому, крестил сына Львова, Юрия, отказался от света, живя долго в обители Полонинского Игумена, Григория, известного благочестием. Хотел видеть Иерусалим и гору Афонскую, но возвратился с пути и, на берегу Немана основав монастырь, трудился в оном несколько лет, ревностно исполняя все обязанности инока.
  Миндовг ни ласками, ни угрозами не мог поколебать его усердия к Христианству, но весть о несчастной смерти отца произвела в Воишелге действие чрезвычайное: он затрепетал от гнева, схватил меч и, свергнув с себя монашескую одежду, дал Богу обет чрез три года снова надеть ее, когда отмстит врагам Миндовга.
  Сия месть была ужасна: собрав полки, Воишелг явился в Литве как зверь свирепый и, признанный там единодушно Государем, истребил множество людей, называя их предателями. Триста семейств Литовских искали убежища во Пскове, крестились и нашли великодушного заступника в Ярославле, ибо новгородцы хотели было умертвить сих несчастных.
  
  В 1266 году один из родственников Миндовга, именем Довмонт, выехал из отечества и, к удовольствию Псковитян приняв у них Веру Христианскую, снискал столь великую доверенность между ними, что они без согласия Ярославова объявили его своим князем и дали ему войско для опустошения Литвы. Довмонт оправдал сию доверенность подвигами мужества и ненавистью к соотечественникам, разорив область Литовского князя Герденя, пленил его жену, двух сыновей и на берегах Двины одержал решительную над ним победу 18 июня.
  Множество Литовцев утонуло в Двине, и сам Гердень едва ушел, а псковитяне, славя храбрость Довмонта, с восхищением видели в нем набожность Христианскую, ибо он смиренно приписывал успех своего оружия единственно заступлению Святого Леонтия, победив неприятелей в день памяти сего Мученика.
  
  
  30 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1266 года по 2 марта 1269-го - время рождения новой веры, которая станет отправной точкой для начала следующего акта творения. Время жертвоприношения III степени, выражающееся в самопожертвовании.
  
  в1267 году Ярослав, досадуя на псковитян за самовольное избрание князя чужеземного, желал изгнать Довмонта и привел для того в Новгород полки Суздальские, но должен был отпустить их назад. Новгородцы не хотели слышать о сей войне междоусобной.
  Ярослав уехал во Владимир, оставив у них своего племянника, Юрия Андреевича, при коем знатная часть Новгорода обратилась в пепел. Конец Неревский исчез совершенно. Многие люди сгорели, и даже самые купеческие суда в пристани, нагруженные товаром: Волхов, по словам Летописца, казался пылающим. Богатые граждане в несколько часов обедняли, а бедные разбогатели, в общем смятении захватив чужие драгоценные вещи.
  
  Сие бедствие не мешало новгородцам заниматься делами ратными: войско их ходило с Довмонтом и Псковитянами на Литву, сделало много вреда неприятелю и возвратилось без урона. Другое осаждало Везенберг, или Раковор, в Эстонии, подвластной Датчанам, но не могло взять его. Желая загладить сию неудачу, новгородцы сыскали искусных мастеров и велели им на дворе Архиепископском строить большие стенобитные орудия. Призвали Димитрия Александровича из Переславля с войском, Довмонта Псковского, и ждали самого Великого Князя, но Ярослав вместо себя прислал к ним двух сыновей, Святослава и Михаила.
  В то время, как войско готовилось выступить, лазутчики Немецкого Ордена, называясь послами от Риги, Феллина и Дерпта, явились в Новгороде, говоря нашим князьям, что Рыцарство Ливонское желает остаться в дружбе с ними, не думает помогать Датчанам и не вмешивается в их дела с Россиянами. Немцы дали клятву в истине своих уверений, и новгородский боярин, отправленный к Епископам и к чиновникам Дворян Божьих - так именовали Рыцарей Ливонских - заставил их присягнуть в том же.
  Считая Немцев друзьями, россияне надеялись легко управиться с Датчанами, шли к Везенбергу тремя путями, разоряли селения и, зная, что многие жители скрываются в одной неприступной пещере с своим имением, посредством какой-то искусственной машины пустили туда воду 23 января 1268 года. Бедные Эстонцы выскочили и без милости были изрублены в куски, а добычу, найденную в пещере, новгородцы отдали всю Князю Димитрию.
  Уже войско наше, приближаясь к Раковору, стояло на берегах Кеголи, и вдруг, к изумлению своему, увидело сильные полки Немецкие, коими предводительствовал сам Магистр Ордена, именем Отто фон Роденштейн, и Епископ Дерптский Александр, в противность данной клятве взявшие сторону Датчан. Видя, что надобно разведаться с ними мечом, новгородцы немедленно перешли за реку и стали против Железного Немецкого полку, сын Ярославов, Михаил, на левом крыле, Довмонт Псковский, Димитрий и Святослав на правом.
  Ударили 18 февраля смело и мужественно с обеих сторон. Новгородцы, имея дело с отборною Немецкою фалангою, падали целыми рядами. Посадник Михаил и многие чиновники были убиты, тысяцкий, именем Кодрат, пропал без вести, а князь Юрий Андреевич обратил тыл. Псковитяне, ладожане стояли дружно. Наконец, Князь Димитрий и новгородцы сломили неприятелей и гнали их семь верст до самого города, но, вернувшись на место битвы, увидели еще другой полк Немецкий, который врезался в наши обозы.
  Между тем наступил темный вечер. Благоразумные вожди советовали подождать утра, чтобы в ночной схватке не убивать своих вместо неприятелей, и с трудом могли удержать пылких воинов. Ожидали света с нетерпением; но Рыцари, пользуясь темнотою, ушли. Три дня стояли Россияне на костях, то есть на месте сражения, в знак победы, и решились идти назад: ибо, претерпев великий урон, не могли заняться осадою городов.
  Вместо добычи они принесли с собою трупы убиенных, знаменитых бояр, и схоронили тело посадника Михаила в Софийской церкви. Сия честь и слезы целого Новгорода были ему воздаянием за его славную кончину. Избрали нового посадника, именем Павшу, а место тысяцкого осталось праздно, ибо народ еще не имел вести о судьбе Кодратовой. Сию кровопролитную битву долго помнили в Новгороде и в Риге. Ливонские Историки пишут, что на месте сражения легло 5000 наших и 1350 Немцев, в числе последних был и Дерптский Епископ.
  
  В 1269 Магистр Ордена собрал новые силы, пришел на судах и с конницею в область Псковскую, сжег Изборск, осадил Псков и думал сравнять его с землею, имея множество стенобитных орудий и 18000 воинов (число великое по тогдашнему времени).
  Отто грозился наказать Довмонта, ибо сей Князь был страшен не только для Литвы, но и для соседних немцев, и незадолго до того времени истребил их отряд на границе. Мужественный Довмонт, осмотрев силу неприятелей и готовясь к битве, привел всю дружину в храм Святой Троицы, положил меч свой пред алтарем и молился, да будут удары его для врагов смертоносны. Благословенный игуменом Исидором (который собственною рукою препоясал ему меч), Князь новыми подвигами геройства заслужил удивление и любовь Псковитян. Десять дней бился с Немцами, ранил Магистра. Между тем новгородцы с Князем Юрием Андреевичем приспели и заставили Рыцарей отступить за реку Великую, вошли в переговоры с ними и согласились дать им мир. Те и другие остались при своем, потеряв множество людей без всякой пользы.
  
  Тогда Великий Князь Ярослав прибыл в Новгород и, досадуя на многих чиновников за сию войну кровопролитную, хотел их сменить или немедленно выехать из столицы. Граждане объявили решительно, что они не согласны на первое, но молили его у них остаться, ибо мир, заключенный с Немцами, казался им ненадежным. Сведав же, что Великий Князь действительно уехал, отправили вслед за ним архиепископа, который, наконец, уговорил Ярослава возвратиться из Бронниц. Чиновников не сменили, однако ж, в угодность Князю, граждане избрали в тысяцкие одного преданного ему человека, именем Ратибора, и начали готовиться к войне. Князья Суздальских уделов и полки Ярославовы собрались в Новгород, куда приехал и великий Владимирский баскак, татарин Амраган. Сей чиновник Хана, имея, кажется, участие и в наших государственных советах, одобрил намерение Россиян идти к Ревелю; но Датчане и Немцы, ослабленные предыдущим уроном, не захотели новой войны и, добровольно уступив нам все берега Нарвы, обезоружили тем Ярослава.
  
  * * *
  Подведем итог шестой ступени. В процессе образования плана духовного сознания Святых Властей российской цивилизации, начали формироваться приемлемые исключительно для России основы взаимоотношений россиян, как друг с другом, так и со своими соседями. Таким образом, произошла закладка тверди, преграждающей проникновению всего чуждого русской ментальности. И во многих этих судьбоносных для России решениях решающую роль сыграл князь Александр Невский, за что и был впоследствии канонизирован Русской православной церковью.
  
  На этом завершилось формирование Средней Иерархии Духовного разума Российской цивилизации и началось формирование его Низшей Духовной Иерархии.
  
  
  ЛИТЕРАТУРА:
  
  Ипатьвская летопись.
  Новгородская летопись Нового извода. Комиссионный список.
  Карамзин Н.М. "История государства Российского", том 3, 4.
  Соловьев С.М. "История России с древнейших времен", том 3.
  
  
  (продолжение следует)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"