Она стояла на холодном полустанке, продуваемом всеми ветрами. Поднятая на насыпи и сваях платформа находилась в промзоне, и вокруг были лишь безликие, не всегда работающие заводские корпуса. Следы запустения и сорная трава частично владели этим миром, а в нескольких километрах кишела жизнь, мерцали огни и миллионы людей сновали по своим делам.
Она видела представителей человеческой расы и здесь, но они больше напоминали тени, блеклое подобие самих себя. Это не мешало кому-то оживленно беседовать и придаваться радости общения с пивной бутылкой. Группа "колобков", радостная в своей нелепости, проплыла мимо нее, размахивая необъемными сумками и покачивая окороками, достойными мясного прилавка.
До чувствительного носа долетели мельчайшие частицы табачного дыма. "Стрелять! Уничтожать как бешеных собак. Есть ли где-нибудь место, где нет отравителей дыхания. Как назло нос забило, и запах усилился в три раза, это уж точно". Летом в жару сюда доносился запах гудрона, он казался таким домашним, органично вписывался в залитый солнцем пустырь со свежими шпалами и зеленеющей травой. Будь это автотрасса, любое напоминание о зелени стерлось бы за одни сутки.
Сквозной ветер кинул в лицо пригоршню снежной крошки и вознамерился проникнуть под одежду. Внутреннее напряжение все усиливается, откуда-то из живота приходит чувство нарастающего давления, еще робкого и не такого тошнотворного. Сигнал только что сменился с красного на желтый. Ну скорее же позеленей!
Хорошо. Тут хорошо стоять, но тоскливо, когда все эти люди портят пейзаж. Она чувствует, как каждый взгляд вторгается в ее уединение с этой платформой, каждый громкий звук и смех пытаются оторвать ее связь с поездом. Она пока не слышит вибрацию и стук колес, но скоро зеленое или синие чудовище появится из-за поворота.
Вздох облегчения. Зеленый.
Зайцы. Проклятые ленивые зайцы прыгают на пути и перебегают по низу. Это ниже вашего достоинства выйти раньше и как достойные люди прошествовать по виадуку. Вы животные не желаете напрягать свои ноги и пивные животы, чтобы сделать хоть одно усилие. Но когда-нибудь ОН придет за вами. I ll be wate. I hate your silly souls. Не тот, кого я жду. ОН будет встречный. Вы только почувствуете напор, толчок и пинок под зад. Ныряйте под платформу как грязные собаки, как вооон та крыса, что вприпрыжку мчится по тени.
Живот скоро разорвет. Какое оно огромное и длинное чудовище. Но даже ему не всегда хватает длины, чтобы поглотить все жертвы, которые ему преподносят в надежде получить благословенный дар. Тогда он переполнен и рыгает на каждой остановке, икает в стремлении поскорее избавиться от излишка. Мне-то в другую сторону, этому направлению в это время не приносят жертвы, немодно, бесполезно для большинства.
Туман вдали прорезала вспышка. Огни на мачтах освящения померкли, уступая свои права на этот отрезок пути королю. Напряжение отпускает так же, как и появилось. Суета неумолимо накатывает, все оживают, их мысли неудержимо устремляются к объекту, который теперь совсем не торопиться прибыть. Он тормозит перед остановкой, он вышел из поворота, где обязательно надо было сбросить скорость, и теперь поезд тащится, как собака с перебитым хребтом. Головной фонарь слепит, его не заглушает даже легкий снег, роящийся вокруг стайками светляков. На платформе становится темно. Промозглость окутывает все плотнее, дрожь забирается внутрь, вселяя в организм уверенность: скоро будет тепло, это опасное чудовище несет в себе избавление от холода, мысль о сломанном отоплении отгоняется прочь - за все время не было такого случая.
Несовершенная конструкция, облупившаяся краска, оно все равно выталкивает воздух, создание вакуума позади не ощутимо у головы, но это вполне осознаваемый процесс. Прорезание сильнее чувствуется в подземелье, где все сжато до объема тоннеля.
По виадуку мчатся опаздывающие. Рискуя сломать шею и ноги на скользком металле, они перепрыгивают через две ступеньки. Как хорошо, что она уже стоит здесь. Вздох, глубокий.
Свет из окон подъехавшего поезда вырывает всех желающих принести жертву, предназначенные другому божеству железной дороги отходят в тень, прячутся, чтобы их случайно не втянуло. Стада устремляются к дверям и штурмуют их, топот ног возвещает желание занять сидячие места, будто их на всех не хватит и придется два часа трястись на своих двоих. Может быть, но не в этом благословенном божестве. Его милости хватит на всех.
Она нашла отдельное купе и села читать. Чтобы не видеть больше этого, думать о другом месте, где тоже живут люди, но отчего-то более приятные и меньше курящие. Особенно в тамбуре. Там можно будет повесить топор, когда ей придет время выходить.