ДИКЛАЙМЕР: Я человек скромный, мне ничего чужого не надо!
САММАРИ: Ночной кошмар. Не скажу чей, догадайтесь сами. Хотя, насчёт Него тут и гадать не надо!
КОММЕНТАРИИ: Бред сивой кобылы. Моя первая попытка написать фик на тему ГП, поэтому уж сильно старыми тапками не закидывайте. Сама знаю, что вышло...щось страшне, сумне i дивне.
СТАТУС: Закончен!
Это как марево... как сон...История без начала и конца. Она промелькнула перед глазами и исчезла, оставив после себя лишь...
Ночь. Он.
... Только увидев её лицо, белое, как мел и такое несчастное он понял, что на этот раз зашёл слишком далеко. Осознав, что нужно хоть как-то извиниться, он сделал шаг вперёд. Но ни сказать, ни сделать ничего не успел, потому что она, уже не сдерживая слёзы, развернулась и убежала прочь. А он, глядя ей вслед, думал, что, похоже, он ещё большая сволочь, чем о нём все думали, если смог сделать такое. Сказать ей в лицо все эти слова. Простояв несколько минут, погрузившись в невесёлые мысли, он, наконец, встряхнулся, развернулся и быстро пошёл по направлению к своим комнатам.
Ночь. Она.
Когда он шагнул к ней, она вдруг испугалась, как никогда в жизни. А понимание того, что никто и никогда не причинял ей столько боли, сколько он, заставило её заплакать. Но она почему-то не хотела, чтобы он увидел её слёзы, поэтому просто развернулась и бросилась бежать.
Остановилась она лишь тогда, когда оказалась в своей спальне. С трудом раздевшись, упав на кровать и уткнувшись в подушку, она дала волю слезам. Девушка плакала долго и, вконец обессилев, сама не заметила, как провалилась в сон.
Ночь. Снова он.
Придя к себе, он скинул мантию, оставшись в узких штанах и широкой рубашке. Откинув волосы с лица он закрепил их за ушами, чтобы не мешали, сел в любимое кресло и глубоко задумался. Он поступил плохо, очень плохо и раскаивался в этом, хотел извиниться за своё поведение и не знал как. Потому что уже отвык от этого, от простого человеческого общения. Но извиниться было нужно. Только вот как? Как показать степень своего искреннего раскаяния? Что сделать, чтобы поняла и поверила только она? Он не умел просить прощения, как другие люди. Неожиданно промелькнула мысль, что у него всё же было преимущество: его знания. И его память, в глубине которой хранилось столько всего такого, что он сам иногда пугался. В том числе и рецепт одного редкого зелья. Запрещённого зелья. Приняв решение, он кивнул сам себе, разделся, лёг в постель и мгновенно уснул.
День. Она.
Идя на урок, зная, что встретит его там, она не знала, как посмотреть ему в глаза. Ей было страшно. Этим утром она едва смогла проснуться и лишь заклинанием привела себя в какую-то видимость порядка. Её друзья, занятые обсуждением своих проблем, ничего не заметили, чему она была невероятно рада. Зайдя в аудиторию и заняв привычное место, девушка с ужасом стала ожидать его прихода.
И он не заставил себя ждать. Ворвавшись в аудиторию, он пронёсся по ней, как ураган, и остановился перед своим столом. Внимательно осмотрев его, он сделал едва заметное движение пальцами, и на столе появилось оборудование и ингредиенты к зельям. Скинув мантию и закатав рукава рубашки, он начал быстро, но осторожно изготавливать зелье, одновременно давая пояснения спокойным, ничего не выражающим голосом:
- То, что я сейчас делаю, называется зельем Прощения. Вы не найдёте его описания нигде, ни в одной книге. Единственный экземпляр его состава и способ приготовления хранится в моей памяти и там он и останется. Навечно. Это зелье считается запрещённым, как одно из тех, что может привести к смерти. Тот, кто готовит и принимает его, должен помнить об этом. А смысл изготовления этого зелья в том, чтобы попросить прощения. Когда зельедел совершает что-то, что ему самому кажется мерзким и изо всех сил стремится попросить за это прощения, он может создать его. Но есть одна проблема. Тот, кого он обидел, должен искренне простить его и сказать ему об этом, причём в кратчайшие сроки. Иначе летаргический сон, в который Мастер погрузится, выпив зелье, переходит в смерть. Противоядия не существует. Мало кто рискнёт играть с такими вещами. Но я рискну. Потому что мой поступок был на редкость мерзким даже для меня.
Очевидно закончив зелье, он набрал его в пиалу, после чего убрал всё остальное взмахом ладони. И продолжил, с горечью хмыкнув:
- Я пойму, если меня не простят. Такое простить трудно. Это понимаю даже я!
После чего быстро выпил зелье, отступив от стола. И через секунду упал.
А она смотрела на это, застыв от шока, и была не в состоянии сказать даже слово, чтобы остановить его. Она не думала, что он воспримет это...так! Что он пойдёт на...такое! Он никогда не казался человеком, способным на такой поступок. Особенно по отношению к ней. Да и вообще, к кому бы то ни было. Но он сознательно пошёл на риск ради того, чтобы показать ей, как раскаивается в своём поступке. Это заставляло задуматься: может она, как впрочем, и другие, просто слишком плохо его знала? Может, это всегда было в нём, но он не показывал это никому, не считая необходимым? Или здесь дело в чём-то другом?
Появившийся внезапно директор выгнал всех из кабинета, и она машинально вышла вместе со всеми, от ужаса едва передвигая ногами. А если он умрёт? Умрёт из-за неё? Нет, нужно что-то сделать, как-то помочь. И тут она вспомнила его слова, и решительно кивнула сама себе в ответ на эту спасительную мысль. Теперь девушка знала, что ей нужно делать!
День. Он.
Проснулся он позже, чем обычно и совершенно неголодный, поэтому на завтрак решил не идти. Что, впрочем, было не редкостью. Вместо этого он подготовил ингредиенты и сложил их в одном месте, чтобы потом можно было их легко вызвать. Он не изменил своего решения, но теперь вероятность того, что его простят, казалась ему всё более призрачной. Однако останавливаться на пол дороги он не был намерен. Усмехнувшись своим мыслям, он сверился с клепсидрой, и отправился на урок.
Вечер. Снова он.
Он уже не помнил, что говорил перед тем, как выпить зелье. Да это и было теперь не важно. Какое-то время он воспринимал всё то, что происходило вокруг: ничего не понимающих студентов, испуганного директора, встревоженную мадам Помфри. А потом всё как будто подёрнулось дымкой и ему начало казаться, что он медленно плывёт в ней куда-то, и даже не видит, не понимает, куда. Ему и было абсолютно всё равно, куда он уходит! Он устал от жизни, которую вёл, с её двойственностью и вечной опасностью, где единственной отдушиной были его зелья. Ну и, может быть, дружба директора, который был единственным человеком, полностью, безоговорочно доверявшим ему. А кроме него никого не было. И незачем было пытаться остаться в мире, где его никто больше не ждёт. Так что он просто плыл по течению и не сопротивлялся, пока...
Вечер. Она.
Только вечером она смогла ускользнуть так, что никто этого не заметил. Пробраться в больничное крыло было труднее - но и это ей удалось. Благо некоторые из её друзей обладали редкостной изворотливостью и многому сумели научить её, хоть сами этого не знали. Опасливо подойдя к койке в углу, куда его уложили, она осторожно вгляделась в его лицо. Он виделся ей таким безудержно одиноким, был намного бледнее, чем обычно, и, казалось, даже не дышал. Словно уже умер, но она знала, чувствовала, что это не так. Медленно присев на край койки, девушка всмотрелась в его лицо внимательней. Было в нём что-то, заставляющее ощущать беспокойство. Он словно... Словно и не рассчитывал, что она простит его, а лишь хотел, чтобы она поняла, как он сожалеет о своём поступке, своих словах.
Безнадёжность... Внутри него была такая безнадёжность и бессилие, желание умереть, не жить со всем этим грузом на душе. Она чувствовала, как он уходил всё дальше и дальше, не оглядываясь, не испытывая сомнений. И поняла, что не может позволить ему уйти, умереть, исчезнуть! Тем более так и из-за неё. Быстро наклонившись вперёд, девушка инстинктивно осторожно коснулась губами его лба и прошептала:
- Ты прощён!
В первое мгновенье ей показалось, что он ушёл слишком далеко и не слышал её слов. Но тут его лицо чуть заметно порозовело, он сделал глубокий вдох и открыл глаза...