Ада-Мэнтис : другие произведения.

Светоносная Плесень. Часть 1 "Нехорошее Место"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Знаешь, я расскажу тебе одну короткую историю о маленькой девочке. Я прочитала ее в какой-то книжке... уже не помню названия. Девочка эта, погнавшись за иллюзией, упала в бездонную яму и пролетела всю вселенную насквозь, после чего оказалась где-то с изнанки. Там был безумный мир, и жили в нем безумные существа. Одни хотели ее запугать, другие убить, третьи просто морочили голову своими бредовыми идеями. И девочка решила, что и она сама теперь шиворот-навыворот, и чуть не свихнулась от этого" (с) Лускус

"СВЕТОНОСНАЯ ПЛЕСЕНЬ"

*** mucoris luciferum ***

ЧП - "Нечистое МЕСТО"

...Жизнь легче, чем кажется. Нужно всего лишь принять невозможное, обходиться без необходимого и выносить невыносимое... (К. Норрис)

Глава 0. Интро

***

   Из её приоткрытой пасти с промежутком ровно в шесть минут ленивой струйкой выползали упругие пузырьки воздуха и беззвучно исчезали на поверхности бочага.
   Мало кто смог бы различить во взвеси ила неподвижное бесцветное тело Рики. В её спутанных волосах застряли лохмотья мха и ряски, между ними, едва заметно шевеля прозрачными лапками, крутился выводок личинок большой белой стрекозы. Рика была не против такого соседства. Насекомые ей совсем не мешали, наоборот - добавляли маскировке реализма.
   На болотах сегодня было исключительно тихо.
   "Даже, - подумала она, - как-то подозрительно..."
   Сумерки таяли, медленными воронками закручиваясь в вересковых зарослях. Их гнал низкий плотный туман, текущий из тёплой сердцевины болот. Дождливая муть вчерашнего неба постепенно прояснялась, хотя надеяться на солнечное тепло было преждевременно.
   Рика широко зевнула, выпустив изо рта целое облако мелких пузырей, потянулась, машинально поправила прикрывающую переднюю часть морды пластиковую маску и мягко сползла на самое дно.
   Вряд ли до полудня возникнет возможность хоть чем-то поживиться - перерожденцы слишком осторожны, чтобы соваться сюда в сумеречное время, а местные... местные отсиживаются в тёплых норах и, как она сама, дожидаются солнца.
   Где-то вдалеке закричала женщина - пронзительно и яростно, и над топями скользнул смутный силуэт падальщика. Птица летела в сторону леса. Рика лишь печально вздохнула. О том, чтобы схватить её на лету не стоило и мечтать.
   "В молочных небесах, как отзвуки преданий, напевы птичьих стай и праведный покой. Я сортирую пыль своих воспоминаний и глажу имена, как камешки, рукой... - Рика задумчиво глянула сквозь мутную водную пленку в неподвижное пепельное небо и попыталась припомнить, кто из путников или сноходцев рассказал ей этот стишок. - А ведь было ещё какое-то многозначительное, наполненное вселенской печалью продолжение... Или нет? Ах, как же там было, как?"
   Имени рассказчика или как минимум его внешности она вспомнить не могла, сколько не пыталась. В итоге она даже не заметила, как задремала, а потому чуть было не проворонила появление первого человека. Не было ни маломальской вибрации почвы, ни шагов, ни вскрика, просто чьё-то тело молча и без предисловий свалилось неподалёку в воду, подняв фонтан брызг.
   От неожиданности Рика дёрнулась и сразу замерла, ожидая пока осядет взбаламученный её движением ил. Потом ухватилась за податливый мшистый край и осторожно приподнялась над поверхностью бочага.
   Сперва она никак не могла разглядеть причину своего внезапного пробуждения, а затем на расстоянии метров двадцати, рядом с большим трухлявым пнём засекла неясное копошение. Выглядело это, как если бы в тине агонизировало раненое животное.
   Рика ещё немного подтянулась и, плавно вращая головой, огляделась по сторонам. Редколесье вдалеке безмолвствовало, с поверхности болот поднимался пар, не было ни ветерка, ни звука, лишь эти едва различимые всплески около пня.
   Она пару секунд подождала, затем неспешно перевалилась через край и выскользнула из ямы. Движение возле пня тут же прекратилось, но теперь она явственно видела пару рук, судорожно вцепившихся в мшистую кочку, и голову, облепленную длинными тёмными волосами.
   Рика замерла, вжавшись животом во влажную почву.
   "Да что же там? - она была заинтригована. - Может быть ребёнок? Но почему он не пытается выбраться на твёрдую почву? Почему не кричит? Шок или слишком глубоко? Откуда здесь вообще ребёнок, да ещё в такое время?.."
   Ей на самом деле очень нравилось, когда на болотах оказывались маленькие дети. Обычно те даже не пытались никуда бежать, лишь вяло плелись, не разбирая дороги, а, пару раз провалившись, застывали на месте, плакали и испуганно звали маму. После чего легко шли на её тихий ласковый голос, обещающий им помощь. Идеальная добыча.
   Впрочем, её задача и без того была до крайности проста. Территория Рики покрывала примерно десять гектаров земли - от начала топей, где проживал её единокровный брат Рик, и почти до самой кромки леса. Так что именно с утопленниками брату везло чаще, чем ей, однако стартовали-то они всё же из мест неподалеку, полагая, будто поросшие мхом и травой кочки безопасны и через них можно запросто срезать путь до ближайшего этапа.
   Рика сглотнула тягучую голодную слюну, подтянулась на руках и уже хотела было двинуться вперёд, как вдруг тяжёлые облака над её головой беззвучно мигнули яркой розовой вспышкой и погасли. И тут же на всполох отозвался сумрак - накатившим со всех сторон неясным многоголосым шёпотом. Этого было достаточно, чтобы заставить затаившуюся Рику попятиться.
   Что-то было не так.
   Она едва успела отодвинуться на метр, как прямо перед ней со стоном рухнул с неба ещё один, в этот раз не до конца материализовавшийся человек. Он сразу попытался подняться на ноги, но не устоял и, надсадно кашляя, снова упал, погрузившись до колена в жидкую грязь. Человек этот весь светился, словно раскалившийся при прохождении атмосферы метеорит, и прямо на глазах обрастал кожей, волосами и одеждой.
   - Что это? Что это такое? - выдохнул он и пополз прямо на Рику.
   Она испуганно отшатнулась от него и за доли секунды оказалась снова под водой.
   "Как это с неба?!" - в голове её гулко застучало, маска сползла набок, ощутимо ограничив обзор.
   Упавший, по всей видимости, был контужен, но при этом также поразительно активен. Он молча преодолел небольшой участок хлюпающей почвы и сходу угодил в тот самый бочаг, где скрылась Рика. Она успела заметить лишь протянутую к ней руку, после чего человек целиком провалился в яму. Силясь выбраться, он задёргался, перевернулся под водой и с силой ударил свернувшуюся у дна Рику ногами. В ужасе от происходящего и внезапной боли она рефлекторно хватанула человека когтями и стрелой вылетела из воды.
   Человек позади фыркал, размазывал по лицу грязь и пытался выкарабкаться. Его тело больше не светилось, но в коротких рыжих волосах ещё пробегали редкие искры. Далеко за его спиной вспыхивали и гасли розовые огни в бесцветных облаках, выплевывающих из своих недр всё новые человеческие тела.
   Это было красиво и страшно. Люди сыпались вниз словно неуправляемый поток космического мусора, однако большая часть из них распадалась в воздухе, даже не успевая достигнуть поверхности болот. Подобное Рика видела впервые. Подобное вообще происходило впервые.
   Она рванула вправо, не разбирая дороги.
   - Подожди! - задыхаясь, кричал вдогонку рыжеволосый, но она и не собиралась останавливаться.
   "Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, - паника Рики, несмотря на давно пропавший из виду силуэт человека, продолжала нарастать. - Десять, девять... Матерь божья, что это было? Восемь, семь... Люди никогда просто так с неба не падают. Боже, боже... Шесть, пять, четыре..."
   Она поскользнулась на какой-то особо податливой кочке и с головой ушла в вязкую жижу. Попыталась сразу же выскочить, но лишь два раза ударилась плоским животом об отвесную породу и бессильно сползла на дно. Мшистый ковер над её головой тяжело колыхнулся, смыкаясь. Теперь она вообще ничего не видела, мышцы тела неконтролируемо сокращались, зубы выбивали ритмичную дробь.
   Рика обхватила себя извивающимися руками и снова начала считать, чтобы хоть как-то успокоиться.
   Возможно, она просто не в курсе новых правил игры. Возможно, падающие люди - это чистая случайность и программная ошибка. Возможно, это не люди вовсе. А кто тогда?
   В любом случае, лучше затаиться, уйти вглубь болот и переждать. Или может для начала посоветоваться с Риком? Хотя скорей всего ему тоже ничего не известно и вместо столь необходимой ей сейчас поддержки он как обычно поднимет её на смех, поскольку давно привык, что она всегда слишком эмоционально реагирует на любые изменения вокруг, теряет возможность адекватно реагировать, катастрофически тупит, суетится из-за пустяков и обильно потеет слизью. Брат снисходительно называл это "врождённым истощением " и утверждал, что ей надо получше питаться.
   "Да, - подумала она. - Наверное мне и правда не стоит раньше времени нагнетать, но мамочки, почему же так страшно!"
   Чувствуя, как постепенно унимается дрожь, Рика разок крутанулась на дне и медленно, по стенке выползла на воздух.
   Пока она тряслась от ужаса в яме, сумерки успели рассеяться. Вспышек больше не было, низкое бесцветное небо посветлело, и мир начал наполняться красками. Впереди теперь чётко просматривался большой участок, поросший сочной зелёной травой и отмеченный полым древесным стволом у самого края. К нему-то Рика и стремилась.
   Тщательно обмывшись в одной из ближайших мочажин, она вскарабкалась на бревно и некоторое время усердно выковыривала из-под коры жирных сладких личинок, а когда те закончились уютно свилась калачиком и вздохнула. Еда и правда немножко помогала. Недавние её страхи постепенно отступили на задний план, оставив лишь малую толику необъяснимой тревоги и, возможно, досады за свой испуг. Обращаться за советом к брату она уже передумала и теперь просто хотела забыть о недавнем инциденте. Плевать на всех этих падающих людей - "или не людей?" - пусть с ними разбирается кто угодно, а она, пожалуй, вернётся к своему привычному образу жизни. В конце концов, ну, подумаешь, люди с неба.
   На востоке болот сперва разрозненно, а потом стройным хором запели квакши, с тихим всплеском, всколыхнув плёнку утреннего тумана, занырнул под сплавину многоглавый водяной нырёк, поверху пролетела крупная белая стрекоза. Мир возвращался в норму.
   В голове Рики стройным хороводом поплыли строки из любимых стихов, какие-то неясные образы - она почти заснула, когда на горизонте снова возник не в меру активный рыжеволосый человек. На этот раз он был вооружен длинной палкой, которой сосредоточенно прощупывал почву впереди себя. А ещё он тихо матерился.
   Именно звук его голоса и разбудил Рику. Но сперва она увидела не его, а одетого в странную длиннополую рясу мужчину, вальяжно прохаживающегося в трёхстах метрах впереди, вдоль кромки чахлого леса. Тот изредка озирался по сторонам и, судя по активной жестикуляции, что-то говорил.
   Это уже не входило ни в какие рамки.
   Быстро соскользнув с бревна и повиснув лишь на кончиках тонких пальцев, Рика закрутила головой, переводя взгляд с одного на другого, судорожно решая, что ей следует предпринять в подобной ситуации.
   Не дойдя метров семи до топи, рыжеволосый остановился и вздохнул.
   - Эй! - растерянно крикнул он, глядя на мужчину, и замахал руками. - Да подождите же!
   Человек у кромки леса сделал очередной непонятный пасс руками, широко улыбнулся и скрылся за деревьями. Рыжеволосый снова вздохнул и хотел было уже пойти дальше, как вдруг обернулся в сторону спрятавшейся за бревном Рики.
   Она быстро сползла ещё ниже, но, похоже, он всё же успел её заметить.
   - Не прячьтесь, пожалуйста, - устало проговорил рыжеволосый и опёрся на палку. - Я вас видел.
   Рика до хруста стиснула челюсти.
   - Да что ж это такое! - возмутился он. - Вы все здесь с ума посходили что ли?! Может мне хоть кто-нибудь ответить на один простой вопрос - где я нахожусь?
   "Неужели всё-таки обычный путник?" - удивилась Рика и осторожно приподнялась над бревном, демонстрируя человеку лишь верхнюю половину своей маски.
   - Ну хоть что-то, - с облегчением вздохнул тот и сощурился, силясь как следует разглядеть её в предрассветном тумане. - Это что, игра какая-то? Я не понимаю... как я вообще сюда попал? Что это за болота?
   - Это просто... болота... - еле слышно отозвалась Рика, внимательно наблюдая за человеком.
   - Хорошо, ну а город какой-нибудь рядом есть? Или может деревня? - он выглядел обескураженным. - Ну, любой ближайший населённый пункт. Станица? Посёлок? Поместье? Хижина?
   - Я не знаю, - подумав, ответила Рика.
   - Ну класс, - заключил рыжеволосый. - А здесь есть вообще хоть что-нибудь кроме болота?
   - Наверняка, - этот нелепый разговор начинал забавлять Рику, она почувствовала себя уверенней и, подтянувшись, повисла на локтях.
   Путник снова вздохнул и оглянулся на тёмный пролесок, в котором скрылся неизвестный мужчина. Видимо рыжеволосому во что бы то ни стало хотелось получить ответ на свой вопрос, но он не был уверен, что сможет догнать незнакомца, а об опасности общения с существами, лишь издали похожими на людей, просто не знал.
   "Один ноль, - веселея с каждой минутой, подумала Рика. - И чего я так перепугалась?.."
   Дело оставалось за малым - подманить его поближе к трясине и атаковать в самый удачный момент.
   - А вообще я тут подумала... наверное я могу подсказать тебе дорогу, - задумчиво протянула Рика и притворилась, будто что-то ищет. - Где-то у меня была такая бумажка... с безопасными тропами...
   Очевидно, заинтересовавшись новой информацией, путник сделал пару-тройку шагов в её сторону, но тут же встал как вкопанный.
   - Что-то мне здесь совсем уже не нравится, - он хмуро потыкал концом палки мох и быстро глянул вперёд, на заманчиво зелёный участок. - Зачем ты вообще туда забралась?
   - Ты иди-иди, здесь хорошо, здесь не топко... - неожиданно искусственным тоном выпалила Рика и осеклась, поняв, что перестаралась.
   Человек напрягся.
   - В смысле, можешь, конечно, и там постоять... - она попыталась хоть как-то исправить ситуацию, но, похоже, момент был упущен.
   Не сводя с неё глаз, рыжеволосый сделал один небольшой шажок назад, и Рика поняла, что пора. Её упругое четырёхметровое тело выстрелило вперёд словно пружина, уже в полёте она сдёрнула маску и распахнула пасть с десятью рядами острых как бритва зубов, намереваясь с первого же прыжка оторвать от путника приличный шмат мяса.
   Она видела его изумлённое лицо и широко распахнутые глаза - он даже не попытался увернуться или выставить перед собой палку, которой пользовался для прохождения болот, но она всё равно промахнулась, успев лишь зацепить человека скрученным петлёй хвостом, после чего они оба повалились на хлюпающую подушку из мха.
   "Да что ж за день-то такой неудачный..." - с досадой подумала Рика и тут же получила ощутимый удар в живот.
   В момент падения рыжеволосый мало того, что успел сильно пнуть её ногой, так ещё и сообразил-таки воспользоваться палкой, и теперь та при любом выпаде уверенно вставала поперёк разинутой пасти, предвещая долгую и тяжёлую потасовку вместо гуманного и стремительного убийства, какое предпочитала Рика.
   Человек дрался яростно и молча, словно понимая, что шансов у него практически никаких. Сдавливая его в упругих кольцах своего тела, Рика резко дёргала пальцами палку вверх и вниз, силясь вырвать её из рук путника, и страшно хватала зубами воздух или, в совсем уж неудачные моменты, комья жидкой грязи.
   Она успела практически целиком вдавить человека в податливую почву - ещё чуть-чуть и он начал бы задыхаться в болотной жиже, а, следовательно, бой можно было бы считать условно завершённым - когда вдруг услышала тихое покашливание справа от себя. И инстинктивно обернулась.
   Это была третья её ошибка.
   Понять, что произошло, она не успела. Узкой сверкающей полосой мелькнуло загнутое стальное лезвие, и она увидела, как ослабла и безвольно повисла левая рука, а следом грузно повалилась в мох вся нижняя половина её тела. Человек, до этого зажатый в её цепких объятиях, закричал и, напрягшись из последних сил, спихнул её с себя.
   Рика вздохнула и мягко ткнулась мордой в грязь.

Глава 1. Нехорошее место

***

   Вот уже целую неделю на пути Лускус никто не появлялся. Это было странно и непривычно.
   Пустынные дороги, пустынные поля, пустынные леса... Ей начинало казаться, что ещё чуть-чуть и она вконец одичает. Она без оглядки палила костры, орала вслух старые песни на забытых языках и намеренно забиралась в особо злачные места в надежде хоть чем-то себя развлечь, но все вокруг будто бы разом вымерли или решили сыграть с ней в прятки.
   Крупный этап под названием "Белый Город", на который она набрела всего четыре дня назад, её также не порадовал - он выглядел абсолютно безжизненным. Местная фауна затаилась, монстры не проявляли себя даже в тёмное время суток, нигде не маячили вездесущие визитёры, а уж люди с перерожденцами сюда вообще, похоже, давненько не заглядывали, из-за чего улицы основательно заросли непонятным сюрреалистичным хламом.
   Тусклые, оцепенелые, бесполезные дни. Холодный утренний душ, скудный завтрак в тишине, излишне активная тренировка для поддержания физической формы и многочасовой, никому не нужный обход территории, далёкие вспышки на горизонте, дождливые рассветы, тревожное шевеление сумерек, чёрно-белые рисунки на стенах домов. И никого. Тоска.
   Ей было настолько скучно, что уже на вторые сутки пребывания в Городе она опустилась до чтения записок, объявлений и газетных вырезок, в огромном количестве расклеенных на трубах и стенах домов. Оригинальностью те не отличались - процентов на восемьдесят бредовые домыслы сновидцев, более чем наполовину состоящие из выдуманных слов, оставшаяся часть сплошь из области мифологии, и совсем чуть, процента на полтора сокращённой донельзя информации по делу. Да и то в основном в виде данных по численности банд собирателей и вертунов с перечнем их актуальных позиций.
   Лускус поймала себя на мысли, что неплохо было бы наткнуться сейчас на одну из таких банд и перебить там всех подчистую, и саркастически скривилась.
   "Ненадолго же меня хватило", - заключила она.
   Похоже, с отпуском следовало завязывать...
   А ведь ещё совсем недавно она считала, что ей жизненно необходимо сделать перерыв, уйти поглубже в пустоши, разбить там лагерь и заняться наконец собой. Ну или хотя бы отоспаться как следует.
   Всего за пару последних циклов Лускус стала не в меру раздражительной, беспокойной и вместе с тем рассеянной. Она то ли морально устала от постоянного общения с людьми и их непредсказуемых реакций, то ли физически переутомилась из-за извечной гонки без возможности полноценно отдохнуть, наладить режим и хоть немного структурировать свои мысли. Она постоянно куда-то бежала, не понимая, чего ждёт и к чему стремится, её больше не радовали успехи и ничто не доставляло удовольствия. Да, от подобной фигни в той или иной мере страдали все опытные проводники, однако её "проф. деформация" зашла уж слишком далеко. Ей казалось, что она всё больше начинает походить на загнанное животное, которое то несётся, не разбирая дороги, то резко замирает, забивается в нору и норовит отгрызть себе ногу, то бешено кидается на любого, кто оказывается поблизости. Она буквально была на грани нервного срыва - плохо спала, плохо питалась, забивала на нужды своих подопечных и злилась из-за любого пустяка. В её голове будто тикали часы, ежеминутно напоминавшие о том, что время, отпущенное ей, не бесконечно и нужно срочно что-то менять. Вот только что?
   "Презабавная штука, - думала Лускус. - Всё словно бы дико ускорилось, а я стою в эпицентре и никак не могу решить, нырнуть ли мне в этот круговорот или застыть в пустоте навечно. Тупой мозг, абсолютно тупой..."
   Вчера днём она закончила свою пятую граффити с понурыми теневыми фигурами, стоящими друг к другу спиной, размашисто дополнила рисунок бранным словом и затем несколько часов подряд пыталась медитировать, наблюдая как медленно дохнут в банке отловленные под флуоресцентную краску насекомые-светоноски, то и дело сдерживая внутренний порыв достать из рюкзака антикитеру и прикинуть, каково кратчайшее расстояние до любого более-менее людного этапа. А перед самым сном решила-таки с утра пораньше сняться с места и поискать себе развлечений на новой территории.
   Не тут-то было.
   Нынешний день не задался с самого начала.
   Сперва на рассвете её атаковало какое-то неизвестное, но крайне неприятное чудище, похожее на юркую пучеглазую мартышку с всклокоченной шерстью и комком грязного бинта на заднице. Дико хохоча, оно принялось скакать по бетонным опорам и подло закидывать с верхотуры спящую Лускус своим помётом. Разговаривать эта тварь то ли не умела, то ли не желала, потому пришлось за ней побегать и хорошенько ей наподдать, чтобы отвязалась. Затем обнаружилось, что оставленный на месте ночёвки рюкзак оккупировали крупные кусачие насекомые, успевшие не только уничтожить весь свежий запас провизии, но и основательно попортить сменную одежду. На их обезвреживание, сортировку пожитков и стирку вонючей кофты ушло ещё несколько часов. А потом в Городе объявился потенциальный путник, о чём проводника громко и неприятно оповестили "по внутренней связи".
   "Вот и закончился мой отпуск", - подытожила Лускус, с неудовольствием натянула на себя ещё влажную кофту и отправилась на поиски.
   Человек нашёлся в одном из старых районов посреди уродливых пятиэтажек и захламлённых дворов. Разумеется, он был растерян, напуган и крайне подозрителен. Словно бы ожидая града пуль в спину, он зигзагами перебегал от дома к дому, надолго скрывался в тени, прижимался к стволам деревьев, крался сквозь завалы и то и дело безуспешно пытался попасть внутрь замурованных подъездов.
   Некоторое время понаблюдав за его хаотичными передвижениями с крыши одного из зданий, Лускус спустилась, ненавязчиво обозначила своё присутствие, присела на перекошенную скамейку и стала выжидать момент, когда парень наконец наиграется в войнушку и решится с ней заговорить.
   Ждать пришлось невыносимо долго. Утренняя серость облаков давно укатилась за горизонт, обнажив желтоватую мякоть солнца, с юго-запада подул тёплый ветер и лужи на асфальте подёрнулись лёгкой рябью, а путник всё тянул время и не спешил выходить из своего укрытия.
   - Погода сегодня какая приятная, - громко заявила проводник, стараясь не смотреть в его сторону, и нехотя поднялась на ноги. - Пойду пройдусь.
   Путник дождался, когда она отойдёт подальше, затем выполз из-за завала и всё так же молча и настороженно отправился следом.
   Нерешительность свеженьких путников всегда её тяготила. Люди ведь и сами прекрасно видели, что место, где они вдруг очутились, едва ли имеет что-то общее с их привычной земной жизнью. Разумеется, изредка сюда попадали те, что сразу включали логику, подходили без особого приглашения и деловито спрашивали адрес ближайшей психушки, больницы, церкви или полицейского участка, где им могут оказать помощь. Однако преимущественное большинство предпочитало тянуть время, до последнего избегая каких бы то ни было контактов с местными. Они убегали и прятались, уходили в глухую оборону, а то и вовсе начинали истерить, агрессировать и ныть про похищение пришельцами, реалистичные сновидения, загробный мир и прочие "эманации Орла", наотрез отказываясь принимать объективную реальность...
   Неторопливо вышагивая вверх по улице в сторону центра, Лускус размышляла о своём неудавшемся отдыхе, подорванной психике и дальнейших неясных перспективах. Шелесту её шагов вторили похожие на салют далёкие выстрелы, под крышами гулял ветер, в переплетении проводов шуршали застрявшие древесные ветви и скрюченные сухие листья, где-то капала вода. А на фоне постепенно оживал Белый Город, прорастая едва различимыми шёпотками, свистами и скрипами позади забитых дверей и пустых оконных проёмов.
   "Это место словно вампир, почуявший свежую кровь, - невольно подумалось ей. - Человек, человек пришёл. Еда".
   Да, вероятно, ей изначально следовало побороть свою невротическую инициативность, проигнорировать запрос и ни в коем случае не лезть к потенциальному подопечному, понадеявшись на то, что тот сумеет продержаться здесь оставшиеся сутки, а затем благополучно покинет Город и отыщет себе спутников поадекватней, однако теперь отступать было поздно. Локация реагировала на парня чересчур интенсивно, а значит, стоит ей оставить его в одиночестве буквально на час-полтора, и ему точно несдобровать. В общем, было бы недурно, если бы человек поскорей включился в игру, но предлагать свою помощь напрямую и тем более настаивать на ней было строго запрещено. По идее Лускус даже подавать голос раньше времени не стоило, однако когда её подобная ерунда останавливала?
   Идущий позади отстал, и она сбавила скорость, подпуская его поближе. В диафрагму несильно толкнуло, тело отозвалось мурашками.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ - ПУТНИК ОБЯЗАН ЗАКЛЮЧИТЬ ДОГОВОР С СОБСТВЕННОЙ ПОДАЧИ, ДОБРОВОЛЬНО И ОСОЗНАННО.
   В очередной раз озвученное Правило оставило после себя неприятный перезвон в левом виске - как от перепада внутричерепного давления.
   Седьмой повтор за последние полтора часа.
   "Заело у них там что ли?" - она хмыкнула, обернулась и помахала человеку рукой.
   Тот растерялся, быстро отступил в тень одного из деревьев и замер, изображая, будто его тут вовсе нет.
   - Вот придурок, - раздосадовано вздохнула Лускус и, завернув за угол дома, остановилась.
   Она рассчитала правильно. Потеряв её из виду, путник занервничал, мигом выскочил из укрытия, побежал за ней следом и чуть не проскочил мимо. Она на лету поймала его за рукав потрёпанной нейлоновой куртки и изобразила максимальное дружелюбие, аккуратно подтягивая человека к себе поближе.
   - Извините, не подскажете, который сейчас час? - она широко улыбалась.
   - А-а... Да, подскажу, - парень коротко стрельнул в её сторону взглядом, побледнел и отвёл глаза. - А, нет. У меня часов нет. Я их, похоже где-то...
   Он попытался отодвинуться, ткань куртки со скрипом натянулась.
   - Извините.
   - Ничего страшного, - отозвалась Лускус, всё так же крепко удерживая его за рукав и силясь поймать взгляд. - А закурить у вас тоже не найдётся?
   - Н-нет, почему же? - он вытащил из кармана мятую сигаретную пачку. - Вот.
   Никаких особых отметин, напуган конечно до чёртиков, сопротивляется, отворачивается, однако на поехавшего не похож. Молодой, худощавый, вроде бы здоровый, нормальная кожа, высокие скулы, широко расставленные узкие глаза невнятного светлого оттенка, веснушки, яркий, почти неестественный цвет волос. Несколько экзотический типаж для данной местности, однако в целом ничего экстраординарного.
   - Спасибо, не курю, - машинально перетирая в пальцах синтетическую ткань рукава путника, сказала Лускус. - Просто поговорить с кем-нибудь хотелось. Тут так тихо.
   - Понятно, - он неловко запихнул пачку обратно. - Ну, тогда я, пожалуй, пойду.
   Она скользнула взглядом ниже, подмечая ряд тревожных деталей. В его колючем ёжике апельсиново-рыжих волос виднелась запёкшаяся кровь, футболка оказалась порванной и похоже когтями, а кроссовки со штанами густо покрывала толстая корка засохшей чёрной грязи и катышки тины.
   Улыбка медленно сползла с лица Лускус. Несколько секунд она размышляла. Затем, привычно игнорируя назойливую напоминалку в голове, монотонно долбящую про "невмешательство в принятие решения потенциальным подопечным", чуть подалась вперёд и заглянула путнику в лицо.
   - Откуда вы, говорите, путь свой держите? - как бы невзначай спросила она.
   - Не знаю, - честно признался он и посмотрел прямо на неё. - Я просто шёл вперед и оказался здесь.
   Лускус хватило одного короткого взгляда, чтобы заметить базовый клубящийся пепельно-серый цвет радужек его глаз с чудом сохранившейся тонкой каёмкой исходного травянисто-зелёного.
   "Мертвяк, - поняла она и помрачнела. - Опять двадцать пять. И почему мне так на них везёт..."
   Ответственность за потенциального подопечного моментально возросла.
   Впрочем, тот факт, что парень попал сюда безвозвратно никак не объяснял излишне настойчивой трансляции одних и тех же пунктов Правила заключения договора ей в мозг. Будто бы от неё требовалось во что бы то ни стало навязать человеку своё общество и вместе с тем срочно оставить его в покое.
   Молчание начинало затягиваться, рыжий всё больше нервничал. Он то и дело косился на её скребущий по асфальту шипастый хвост и на торчащую из-за спины рукоять топора.
   - Я пойду? - повторил он.
   - Конечно, - кивнула Лускус, однако хватку не ослабила.
   Рыжий переступил с ноги на ногу. Сквозь его уши красным просвечивало низкое солнце.
   - Отпустите мой рукав. Пожалуйста.
   Она наморщилась словно от зубной боли и нехотя разжала пальцы. Путник быстро зашагал в сторону.
   Три часа. Три часа впустую. А ведь она могла быть уже на полпути к Авиариям...
   "Нет, его, конечно, тоже можно понять, - она привалилась спиной к прохладной стене дома и скрестила на груди руки. - Без памяти, один, в странном месте со странной мной. Ещё и Зыбуны с червями в одного... Есть резон перестраховываться. Но ты, блин, хотя бы поговорить-то нормально способен, дружище? Зачем я тут из шкуры вон лезу? Оно мне надо вообще?"
   Обычно мужчины, в отличие от женщин, реагировали на её появление достаточно благосклонно. Преимущественное их большинство не чувствовали в ней потенциальной угрозы, их редко смущал даже её специфический внешний вид - в конце концов она походила на человека куда больше многих здешних обитателей, выглядела молодо и, похоже, даже в меру привлекательно. Подобные шаблоны восприятия приносили ей ощутимую пользу в бою, но случалось, что новоявленный подопечный либо в первый же день начинал с ней заигрывать, после чего моментально переходил в разряд "неликвида", либо наоборот просил передать его "более опытному" проводнику, наивно полагая, будто тестостероновая гора мышц рядом защитит его лучше, чем какая-то непонятная хвостатая деваха. Лускус не спорила, не обижалась, ничего не объясняла, просто разрывала договор и молча уходила.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ... - напомнило в мозгу и со звучным щелчком перескочило на следующее условие. - ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ЧЕТВЁРТЫЙ - ДОГОВОР МЕЖДУ ПУТНИКОМ И ПРОВОДНИКОМ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ ОФИЦИАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАН КАК "СОГЛАСИЕ" ИЛИ "ОТКАЗ"... - и сразу же следом прилетело уточнение о том, что за излишнее промедление начисляется десять штрафных баллов на общий счёт.
   Столь жёсткие санкции и настойчивые указания свидетельствовали лишь об одном - этот путник не только чем-то ценен, но и заранее приписан конкретно к ней. Подобное в её практике уже встречалось, и означало, что теперь ей придётся взять парня под свою опеку вне зависимости от того хочет она с ним возиться или нет. Иначе в случае его гибели даже без заключённого договора с неё спишут ещё больше баллов, а то и чем похуже накажут.
   Лускус с досадой прикусила нижнюю губу, подсчитывая в уме, сколько пунктов сегодня ей ещё придётся нарушить ради заключения банального договора, подтянула сползшую лямку висящего на боку рюкзака и отправилась догонять человека.
   Рыжий сидел на облупившихся детских качелях позади дома и курил. Пройти чуть дальше он, по-видимому, побоялся, но и вернуться к ней не рискнул. Лускус неторопливо обошла его и плюхнулась на соседнее сидение. Человек напрягся, но с места не двинулся.
   - Ну и куда ты теперь? - с напускным равнодушием поинтересовалась она, роясь в рюкзаке.
   - А что, есть какая-то разница? - спустя несколько секунд отозвался он, не глядя в её сторону.
   - Безусловно.
   Путник с сомнением покачал головой, но промолчал, выпуская вниз тонкую струю табачного дыма.
   Возле стены ближайшего здания виднелась целая батарея пустых пивных бутылок и ветер из проулка задувал в их стеклянное нутро, создавая тонкий, заунывный, совершенно инфернальный многочастотный перелив.
   Лускус пару секунд к нему прислушивалась, затем громко зашуршала вытащенным из рюкзака бумажным пакетом с четырьмя увядшими морковками и, положив его себе на колени, вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Качели под ней протяжно скрипнули. Сидящий рядом стрельнул взглядом в её сторону и тут же отвёл глаза.
   - Ты вообще в курсе, что через пару часов сумерки? - спросила она.
   Некоторое время путник скрёб ссохшуюся землю носками своих кроссовок, потом мотнул головой и ухмыльнулся. Ухмылка вышла невесёлой.
   - Теперь в курсе. Это что-то меняет?
   - Это меняет всё, - она незаметно следила за подрагиванием его пальцев, зажимающих сигарету. - У тебя хоть шарф-то есть? Как ты дышать в сумерках планируешь?
   По белой стене дома скользнула тень от птичьих крыльев, занырнула в панорамное окно под крышей. Изнутри донёсся глухой шум, будто кто-то двигал по старому паркету громоздкую мебель, затем раздался многоголосый писк.
   - Слушай, ну вот чего ты молчишь, а? - произнесла Лускус. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что, если я уйду, ты останешься совсем один, а потом Город накроет сумерками. Мало того, что это само по себе явление неприятное, но хуже всего то, что с наступлением сумерек изо всех щелей полезет разная неприятная шушера, с которой ты понятия не имеешь как справляться, - мысленно досчитав до десяти и не дождавшись ответа, она откусила кусок от самой большой моркови и тяжело вздохнула. - И вообще, мы попросту теряем время и у меня сейчас взорвётся мозг.
   Рыжий молчал.
   Очередной порыв ветра неспешно погнал вниз по улице пару десятков мёртвых гусениц. Насекомые были крупные, пушистые, серебристо-серые с частыми вкраплениями длинных волосков цвета бирюзы и светящимися головами. Возможно, при другом стечении обстоятельств из них могли бы выйти отличные бабочки.
   "Ну вот и зачем я их позавчера весь день по кустам ловила? Могла бы просто подождать", - отстранённо подумала Лускус, лениво отлепилась от сидения и поднялась на ноги.
   - Ок, - сказала она, - на самом деле мне всё равно. Просто дам тебе дружеский совет. Если хочешь попытаться свалить из Города, делай это прямо сейчас, тебе как раз хватит времени добежать до его границы. Хочешь ещё раз проходить Зыбуны, милости просим. Нравится сидеть здесь в одиночестве? Сиди, молчи, грусти, копайся в себе. Да делай вообще что хочешь. Только не ори потом, прошу, умирай тихонечко...
   - Стой, - сипло проговорил парень и сглотнул. - Подожди. Не уходи. Пожалуйста.
   Он уже стоял в шаге от неё и ломал пальцами недокуренную сигарету. Его трясло, будто от озноба.
   - Аллилуйя, - усмехнулась Лускус, ощущая прилив адреналина, привычно возникающий при оформлении договора. - Раз ты наконец-то включил голову, давай сразу и без предисловий, - она опустилась обратно на качели. - Теперь я твой проводник, и именно я поведу тебя до выхода. Есть какие-нибудь вопросы по сути дела?
   - Есть. Что здесь вообще происходит?

***

   Его память казалась ему чем-то вроде потрошённого рыбьего брюха - один лишь костно-мышечный каркас да противоестественная бледно-розовая полость. Голова гудела, он был растерян и раздосадован.
   Путник помнил лишь, как дрогнул мир и ушла из-под ног земля, за секунду превратившись из каменистого плоскогорья в вязкую жижу бескрайнего болота. Он помнил, как долго барахтался, как тина норовила залепить ему рот, а воздух забивал лёгкие клубящейся пылью. Помнил серое небо и текущий понизу туман. Помнил плоскую как лента, полосатую тварь, её нежный голос, красивое мёртвое лицо и огромную страшную пасть. Помнил странного улыбающегося бородача с протянутой рукой и живую непроницаемо чёрную тень за его спиной. Помнил, как без сил повалился на деревянный мостик. И как много часов брёл в сторону виднеющихся из-за деревьев ослепительно белых небоскрёбов... словно надеясь нагнать ускользающее воспоминание. А до этого была лишь гнетущая пустота, словно он никогда не рождался и не взрослел, а просто упал семечком в тину и пророс в того самого неясно кого, кто, позабыв себя, оказался в незнакомом месте.
   Теперь рядом с ним сидела высокая худая девица с неопределённого цвета волосами, заплетёнными в две лохматые косы, огромными, будто бы стеклянными глазами и настоящим полутораметровым динозаврьим хвостом. Она жевала морковь и задумчиво расковыривала пальцем дырку на и без того рваных штанах.
   Происходящее казалось нереальным.
   "Если это сон, - подумал путник, - то сон этот определенно затянулся..."
   Тёплый ветер доносил запах погребной сырости, хотя справа пышно цвели две клумбы. На протянутой между узловатыми деревьями веревке болталось полуистлевшее постельное бельё в мелкий цветочек, на стене ближайшего дома посреди обильных абстрактных граффити вяло, словно гигантские бабочки, влипшие в краску, трепетали несколько оборванных постеров с вырвиглазным дизайном и надписями на непонятном языке, а в конце улицы, будто призрак, сновала измождённая белая собака с отвисшими розовыми сосками и, то и дело останавливаясь, нюхала воздух. Не было слышно ни гула автомобильных дорог, ни человеческих голосов, ни каких-либо других привычных звуков. Казалось, город заброшен, а жители либо разбежались, либо вымерли.
   В голову пришла мысль о том, что он проспал ядерную катастрофу, ну или как минимум зомби-апокалипсис.
   Путник покосился на потенциально радиоактивные качели и одной затяжкой высосал новую сигарету до середины.
   - Расскажу вкратце, - сказала сидящая рядом, - а с подробностями разберёмся по ходу дела. Во-первых, - она загнула тонкий указательный палец и улыбнулась, - я не демон, не космический пришелец и не мутант из будущего. Ещё я не глюк, не сон и не порождение твоего больного воображения. Я обычный "проводник". Это официальное название. Перерожденка, - она хмыкнула, - от слова "пере-рождаться". Когда-то я тоже была обычным человеком, а потом... ну, скажем так, сменила статус. Нас тут таких много и у большинства тела трансформированы куда более причудливо, нежели у меня. Но это, так сказать, личные метки и не более того. Можешь поудивляться на мой внешний вид и забыть, поскольку для тебя лично это никакой роли не играет.
   Путник моргнул.
   - Во-вторых, - девушка загнула средний палец, - и об этом ты уже должен догадываться. При попадании на территорию Зоны вся прежняя событийная память стирается, остаётся лишь память ассоциативная и наработанные бытовые навыки. Если ты при жизни умел ковать металл, обращаться с оружием или, хм, рисовать, то и здесь будешь это уметь. Но даже не пытайся что-либо о себе прежнем вспомнить, всё равно не удастся. Таковы правила игры и от них никуда не деться.
   Её левый зрачок внезапно сузился, и радужка приобрела рыжеватый оттенок, хотя правый глаз по-прежнему оставался однотонно-серым. Девушка отвела взгляд, будто смутившись.
   - Ну и третий момент, о котором обязательно нужно узнать заранее, - чуть медленнее и с нажимом проговорила она. - Здесь абсолютно всё будет пытаться тебя убить. Любая сраная мышка.
   Она кивком головы указала на какие-то тонкие тряпичные лоскуты, сваленные кучкой у дерева.
   - Вон видишь те разноцветные штуки? Это не мусор, если что. Это пролимбы, устроившиеся на ночёвку. Небольшие, но противные существа, укусы которых вызывают у человека сильную аллергическую реакцию. И это лишь один из многочисленных примеров. Города вообще богаты на разнообразную вредоносную фауну. Особенно на окраинах. Да, здесь нечасто встретишь крупных животных, но даже мелочь способна доставить кучу проблем. В общем, настоятельно рекомендую без моего разрешения ничего руками не трогать и далеко от меня не отходить. И пойдем мы только туда, куда решу я, а не туда, куда захочется тебе. Слышишь, да? Понимаю, звучит обидно, но вот как-то так. Привыкай.
   Она сделала неопределённое движение рукой, будто бы снимая с волос налипшую паутину.
   - Остальное расскажу и покажу уже по ходу пьесы.
   Вся эта история походила на хорошо организованный квест-рум, где ему отводилась роль ничего не соображающей жертвы. Путник с силой зажмурился и помассировал пальцами переносицу.
   "Нет, - решил он. - Этот мир слишком устойчивый, подробный и реалистичный, чтобы заподозрить в нём обычное сновидение. Значит всё-таки результат воздействия наркотика... Но как это проверить? Может быть, я вообще тупо спятил и сижу сейчас во дворе своего дома, беседую с кучей гравия?"
   Он снова огляделся, пытаясь найти в окружающем пространстве хоть один знакомый элемент, за который смог бы уцепиться. Как за спасительную соломинку.
   Всё вокруг было обычным и в то же время совершенно неправильным. Незнакомая трава с длинными воздушными метёлками, заполонившая дворы - сочная, некошеная, не затоптанная. Разноцветный мох, лишайники и сухая листва поверх мусора. Покрытые многочисленными наростами древесные стволы, искажённые, выкрученные, выгнутые будто бы ураганом, с полопавшейся корой. Ни одного нормального, здорового или хотя бы достаточно симметричного дерева. Явно свежее, но местами уже сбитое асфальтовое покрытие, положенное самым неожиданным образом, словно дорожные рабочие были слепыми или в дупель пьяными. Типичная на первый взгляд городская архитектура с кучей косяков и аномалий вроде как попало размещённых оконных проёмов, никуда не ведущих лестниц, перевёрнутых балконов и выведенных наружу водопроводных труб. Тотальное запустение - битые стекла, обломки пластмассы и мятые жестянки с выцветшими наклейками под кустами, пробитые автомобильные покрышки, в загадочной последовательности насаженные на облезлый штакетник, скрученное тряпьё и перекошенные металлоконструкции неясного назначения - рядом с подчёркнуто ухоженными палисадниками, клумбами и выкрашенными в весёленькие тона детскими песочницами без песка.
   Этакая неуклюжая имитация обыденности, словно кто-то с нездоровым рассудком пытался воссоздать в этом месте то, что некогда видел, но не слишком правильно запомнил.
   Путник инстинктивно сглотнул и поморщился - в горле будто бы застряла большая кость. Очень хотелось посмотреться в зеркало и проверить, насколько он похож на самого себя. Сейчас ему казалось, будто он даже смотрит на мир не как обычно, а сквозь огромную выпуклую линзу. Окружающее пространство было таким необъятным и ярким, что он не мог избавиться от мысли, будто находится под воздействием сильного галлюциногена. Каждый камень, каждая травинка, куст, облако и песчинка жили здесь собственной жизнью. Он почти физически ощущал, как те незаметно переползают с места на место и с любопытством заглядывают в глаза.
   - Как тебя зовут? - словно бы между делом спросила проводник.
   Он задумался.
   На самом деле, ещё там, на болотах, он знал, что теперь у него новое имя и прежнего уже не вспомнить. Странное, ничего не говорящее слово само заползло в голову, отпечаталось словно тавро, которым клеймят скот. Он даже представлял, как это слово выглядит визуально - вплоть до самой крохотной узорчатой завитушки.
   - Инауро, - коротко ответил путник.
   Сидящая рядом иронично повела бровью.
   - Ишь ты. Ин Ааааауро, - нараспев повторила она и, как ни в чем ни бывало, захрустела морковкой. - Перевожу, это значит "золотой", ну или "в золоте". Был у меня, кстати, как-то один "медный" пацанчик. Весьма непростой персонаж оказался, я с ним пипец как тогда намучилась... Ок, теория, - она моментально посерьёзнела. - Зона всем даёт новые имена. Кому-то точно в момент появления на территории, кому-то чуть позже, в процессе акклиматизации. И в каждом имени содержится закодированная информация. Будем надеяться, твоё означает, что ты ценный экземпляр, а не то, что у тебя волосы жизнерадостного цвета. В любом случае, я буду звать тебя "рыжий", потому что более рыжего человека я здесь ещё не встречала.
   Она хмыкнула и протянула ладонь для рукопожатия.
   - Лускус, Лу. Можешь даже Уксусом, Укусом или Иисусом меня называть, если у тебя вдруг ещё и с краткосрочной памятью проблемы. Мне не принципиально, лишь бы созвучно было, потом как-нибудь правильный вариант запомнишь.
   Инауро машинально пожал протянутую ему узкую четырёхпалую кисть, мельком заметив, что линий судьбы, ума и жизни на ладони девушки нет. Незаметно скосился на свои руки. Те вроде бы выглядели обычно, но он не был в этом до конца уверен.
   В голове его роились вопросы, однако ему не хотелось раздражать свою новую знакомую, да и в целом возникало ощущение, что в её ответах едва ли удастся отыскать тот самый смысл, который ему сейчас действительно необходим.
   "Это так странно, - думал он, исподтишка разглядывая девушку, - вот ведь она, рядом. Но разве может такое быть?.."
   Девушка была красивая и уродливая одновременно. Один её вид завораживал его, но и пугал. Она была настоящая и противоестественная. Как мир вокруг. Искажённый. Гипертрофированный. Парадоксальный. Текучий. Дышащий.
   Инауро чувствовал ветер в волосах и тепло на щеке, слышал, как осыпается грязь с его подсохших штанин и погромыхивает вдалеке, словно кто-то лениво запускает фейерверки. Чувства обострились до предела - настолько, что ему казалось, будто c него заживо содрали кожу. Разве что больно от этого не было, скорее очень тревожно.
   - Я ведь здесь временно? - рискнул спросить он.
   Проводник снова сняла с волос невидимую паутину и секунд десять задумчиво перетирала её пальцами.
   - Очень надеюсь, что да, - отозвалась наконец она. - Но разобраться в том, что здесь происходит и какова твоя истинная цель пребывания в этом мире тебе всё равно придётся. Иначе никак. Впрочем, это достаточно интересный опыт.
   Лускус запрокинула голову и подставила лицо лучам заходящего солнца.
   - День-два и тебе откроется пара сотен страшных истин. Люди всю жизнь ищут их, но находят лишь шиш с маслом, а здесь бери не хочу. Здесь всё по-другому.
   Некоторое время они молчали.
   Путник смотрел на темнеющие клочья облаков в небе и докуривал очередную сигарету. Руки его уже не тряслись. Стремительно сползающее к линии горизонта солнце продевало сквозь его волосы оранжевые лучи, и он ощущал их почти как физическое прикосновение. Казалось, окружающий мир изучает его, осматривает, ощупывает, но очень аккуратно, почти трепетно. Словно учёный-зоолог - неизвестную зверушку.
   - "Зоной" ты называешь этот мир? - уточнил Инауро.
   Проводник хмыкнула.
   - Ну не совсем мир и не совсем я так называю. Это все так называют. Ну, в смысле, преимущественное большинство.
   Из трёхэтажного строения неподалёку донёсся странный тарахтящий звук, будто кто-то безрезультатно пытался завести мотор старой машины, а затем раздалась серия коротких скрипов наподобие тех, что издают охотящиеся летучие мыши. Лускус никак на шум не прореагировала.
   - У этого места есть официальное название, - продолжала говорить она, глядя в сторону, - только оно старое, сложное и нелепое, поэтому давно вышло из употребления. А "Зоной" его прозвали после какого-то чудака, которому приспичило переименовать всё по-своему. Названия выходили простые и по смыслу подходящие, а потому большая их часть сразу прижилась. Некоторые местные их не любят, типа грубовато звучит, но альтернативные варианты всё равно не в ходу или попросту забыты. Ты тоже скоро привыкнешь. "Зона", чтоб ты знал, это не про тюрьму. Это слово переводное и в нашем случае означает "пояс", "прослойка", "сфера". То есть имеется в виду местоположение, а не функционал. Мы сейчас находимся как бы чуть выше того мира, из которого ты сюда явился. Но, поверь мне, здесь нифига не рай. Как, впрочем, и не ад тоже. Скорее часть этакой космической матрёшки. Короче, - она откусила большой кусок моркови и активно заработала челюстями, - ты попал в междумирье, дружище.
   - А как получается, что некое междумирье под названием Зона "даёт имена"? Оно, что... - Инауро усмехнулся, - живое существо?
   Лускус прицелилась и запулила огрызок в околачивающуюся в конце улицы белую псину. Та обиженно взвизгнула, поджала облезлый хвост и нехотя потрусила прочь.
   - Слушай, - весело сказала проводник и подмигнула своим безумным глазом апельсинового цвета. - Ты ведь с виду не дурак и однажды сам всё поймёшь. Если прежде не помрёшь.

***

   Пустые дома-башни в самом центре Белого Города, куда Лускус с наступлением вечера отвела подопечного, стабильно производили на новоприбывших неизгладимое впечатление своей грубой и вместе с тем вычурной архитектурой.
   Эти сияющие как свежий снег футуристические колоссы, с хаотично разбросанными по стенам окнами, головокружительными пластичными лабиринтами из соединённых переходами корпусов, бесконечными бетонными лестницами, арками и порталами, неожиданными тупиками и залами, занимающими по площади сразу три-четыре этажа, настолько эффектно контрастировали с печальным бытовым запустением узких заваленных хламом улиц, что путники как один чувствовали себя рядом с ними неуютно, робели и заходить внутрь побаивались. Разумеется, зря, поскольку высотки всегда считались самым безопасным местом на территории междумирья. В них никогда не формировались ловушки, не селились монстры и ещё туда, несмотря на отсутствие стекол в окнах и дверей в дверных проёмах, по непонятной причине совсем не проникали сумерки, а значит там удавалось неплохо выспаться даже в процессе проводки.
   К тому же внутри каждого здания проходила сложная система водопроводных труб разного диаметра - тёплых и стратегически удобных для ночёвки. При необходимости они за пару ударов разрушались, наполняя помещение паром и потоками бьющего под напором кипятка, что могло остановить практически любого нападающего. Ну и конечно же по ним было легко убежать, ведь они не только стелились по полу, но также выводились в широкие оконные проёмы, соединяя соседние здания наподобие подвесных мостов, или же ступенчато взвивались вверх, доходя до массивных, приподнятых на пилонах декоративных архитектурных элементов, за которыми имелся шанс ненадолго укрыться и отбить неожиданную атаку.
   А ещё внутри высоток всегда была возможность помыться и перекусить.
   О последнем преимуществе этих залитых светом строений Лускус прознала уже в первый цикл странствий в качестве проводника и пользовалась своим знанием так часто, как только получалось. Иногда ей не в меру везло и за пару обходов удавалось набрать самой разнообразной провизии на целую неделю.
   "Чёртовы жучки..." - раздражённо подумала она, припомнив своё утреннее приключение с прожорливыми насекомыми.
   Сейчас у неё был выбор - позволить подопечному лечь спать голодным и всю ночь слушать как он ворочается и урчит животом, либо быстренько сгонять до соседнего здания и что-нибудь там нарыть.
   За время своего пребывания на территории Белого Города она успела обойти лишь три высотки, а значит в остальных мог обнаружиться неплохой запас.
   Правило в голове автоматически бахнуло насчёт "необходимости держать подопечного в поле зрения", однако брать парня с собой Лускус совершенно не хотелось, ведь с ним процесс поиска мог значительно затянуться, а это уже было чревато неприятностями.
   Озвучивать все вышеперечисленные нюансы ей было лень, потому она просто выделила подопечному свитое три дня назад "гнездо" в виде тщательно утрамбованной подстилки из картонных коробок на громоздком компенсаторе теплотрассы в углу и сказала что-то вроде "сиди тут".
   Инауро условия не слишком понравились, но пререкаться он не стал. Он вообще преимущественно молчал, лишних вопросов не задавал и делал вид, что всё у него в полном порядке.
   - Если ты ожидал чего-то получше, то ничего, кроме этого, у меня нет, - на всякий случай уточнила Лускус, торопливо застилая лежбище старым стёганым одеялом.
   Подопечный уныло попинал коробки и сел рядом, свесив вниз ноги.
   - Да мне, в общем-то, всё равно. Я вряд ли смогу заснуть.
   - А вот этого не надо, - отрезала она. - Спать ты будешь, ясно? Мы оба будем спать. А с утра ещё и в душ сходим, как только воду дадут. Ты, кстати, наверняка есть хочешь? Вижу, что хочешь. Так, - она вытащила из-за ремешка на щиколотке заточку, похожую на переделанный наконечник стрелы, и протянула её подопечному. - Я пошла за едой, а ты будь тут и никуда не уходи. Понял? Никаких "размять ноги" или "пописать". Если приспичит, сделай свои дела в окно, а лучше дождись моего возвращения, я свожу тебя в нормальное отхожее место.
   Лускус остановилась, обвела взглядом помещение и вздохнула, чувствуя, что надо бы немного сбавить темп речи. Он всегда у неё невольно ускорялся, когда впереди маячила перспектива сложной проводки.
   - Попыток самоубийства тоже предпринимать не советую, это тупо, - уже намного спокойнее добавила она. - Ничего не трогай, ни с кем не общайся, на пол не спускайся, а то сожрёт тебя кто, а мне потом будет обидно. Если кто-то кроме меня здесь объявится, ори погромче или лучше лезь сразу вон туда.
   Она указала пальцем на зигзагообразное переплетение труб, уходящее под самый потолок.
   - А вообще, я быстро. Засекай.
   Инауро с сомнением покачал головой.
   - Так может мне лучше с тобой сходить?
   - Нет.
   - Но я могу помочь.
   - Нет.
   Она спрыгнула на пол и, уже сделав шаг в сторону, машинально оглянулась. Худой рыжий парень наверху смотрел прямо на неё, вид у него был несчастный. Над его головой виднелось уходящее вверх на десятиметровую высоту массивное перекрестие нависающих бетонных балок и на их фоне человек смотрелся особенно хрупким и жалким.
   - Не дрейфь, - проговорила Лускус. - Пока ты тут, я за тебя переживать не буду. Это хорошее, спокойное место. Если сделаешь всё, как я сказала, с тобой абсолютно ничего не случится. А я сама только до соседнего дома и сразу обратно. Ок?
   - Ок, - еле слышно отозвался рыжий и уставился в окно.
   Проводник поспешно скатилась вниз по лестнице, выскользнула на улицу и шумно выдохнула, останавливаясь.
   "Зачем я опять лезу в какую-то непонятную историю? - она задумчиво поглядела в неровный прямоугольник неба, обрезанный крышами плотно прижавшихся друг к другу высоток. - Нет, ну вот правда? Пусть бы этого особо ценного мертвяка подобрал кто-нибудь другой. Подумаешь, потеряла бы несколько баллов, не впервой..."
   За свою сравнительно недолгую бытность Лускус успела слишком много раз побывать в роли проводника и старалась брать в подопечные одних лишь коматозников, потому что уже не единожды на собственном опыте убедилась, как обидно упускать тех, у кого нет ни малейшего шанса на возвращение домой.
   Разумеется, она всех их учила как правильно подавать запрос на перерождение в случае неминуемой гибели, но основная проблема заключалась в том, что мертвяки как-то в принципе не горели желанием перерождаться. Словно бы у них в мозгу срабатывал некий стоп-кран по типу "с меня и одной смерти достаточно". И она постоянно обещала себе, что больше ни за что не будет связываться с потенциальными смертниками, однако брала их снова и снова, теряла и проклинала себя.
   "Вы поймите, - каждый раз пыталась объяснить она. - Это тело вовсе не ваше, оно лишь временный материальный носитель, без которого ваши сознания быстренько размотало бы по всей галактике. Но тело это - смертно, как и обычное человеческое. Впрочем, у вас всегда есть возможность, скажем так, воскреснуть, но для этого необходимо выполнить ряд условий и кое-чем пожертвовать в процессе. Это почти как с медициной в человеческом мире. Вас могут успеть спасти, если вовремя подколют нужными лекарствами и прооперируют, но возможно после этого у вас будет чужая печень, искусственное сердце и вы уже никогда не сможете ходить. Или сможете, но только на костылях или протезах. Так и здесь. Коматозникам отчасти проще. Им нужно это псевдо-тело поскольку их сосуд во внутреннем мире поврежден и назад личность не принимает. До поры. Они вполне могут спонтанно очнуться дома, забыв о том, что с ними здесь происходило. Да, будем надеяться, так однажды и произойдёт с каждым из вас. Может быть не раз и не два, но это как раз неважно. Я самолично встречала здесь тех, кто попадал сюда не впервые и затем также тихо-мирно исчезал, чтобы жить дальше земной жизнью. Обычная человеческая жизнь в обычном человеческом теле - это хорошо и потому я желаю вам всем благополучно в неё вернуться. Однако у мертвяков как раз никакого тела, кроме этого, больше нет. Вообще. И уже не будет. Потому у мертвяков только два варианта - изо всех сил стараться здесь не пострадать или заранее готовиться к костылям".
   Увы, перспектива хождения на костылях мало кого из её подопечных привлекала...
   На запрятанную в недрах соседнего здания кухню она наткнулась быстро, однако улов её не порадовал. В рассохшихся от старости деревянных шкафчиках из еды нашлись лишь погрызенная кем-то палка сырокопченой колбасы, пара брикетов сухой лапши и пластиковая бутылка с фруктовым кефиром. Очевидно, эта кухня была с дефектом и после предыдущего визита отрастить полноценный запас провианта не успела.
   Рыскать по другим домам было поздновато, потому Лускус решила обойтись пока тем, что есть, а на рассвете поискать еду на пару с подопечным.
   Откопав в куче разделочных досок на заросшем травой подоконнике электрическую зажигалку, она поставила на огонь почерневший от копоти чайник, достала из рюкзака небольшую пластиковую миску для лапши и задумчиво понюхала колбасу. Та, несмотря на неприглядный вид, пахла вполне сносно и казалась свежей.
   Лускус ещё некоторое время стояла возле оконного проёма с единственным уцелевшим куском стекла, похожим на обломок меча, хмуро жевала колбасу и вглядывалась в багровеющее закатное небо, перечёркнутое сетью чёрных проводов. Затем выдвинула из-под колченогого стола одну из табуреток и уселась, широко раскинув ноги.
   "Эх, надо было валить из Города, пока была такая возможность. Хоть ночью, хоть когда", - подумала она, отплёвываясь от засалившейся колбасной оболочки.
   Всё было как-то неправильно.
   Во-первых, Лускус не могла понять, почему по прибытии рыжий очутился не где-нибудь, а именно в Зыбунах. По всем правилам, после проникновения на территорию, путник должен пройти своеобразный период адаптации - осмотреться, отдышаться, пораскинуть мозгами. А этот ведь даже не по собственной дурости полез в трясину к червячке, он там тупо материализовался и уже до встречи с проводником успел побывать в своей первой серьёзной передряге.
   Во-вторых, из рассказа Инауро выходило, что даже проникновение на территорию у него произошло в сумеречное время. Теперь она вспомнила, как перед самым рассветом сквозь сон ощутила тревожное шевеление сумрака - словно концентрические круги от брошенного в воду камня - но решила, что поблизости либо стирается этап, либо проходит чей-то путь. В общем, в этом случае парню как раз невероятно повезло, ведь материализоваться в такое время суток удавалось редким единицам, а те же, кто смог, по завершении процесса частенько сходили с ума и, разумеется, вскоре гибли.
   Впрочем, подозрительно было и всё остальное - не в меру затянувшееся безделье, словно бы именно ей было суждено подобрать этого парня, обещание невероятно высокой оплаты за его проводку и вместе с тем конский штраф за промедление, "напоминалки в голове" то и дело сбоят, да ещё это имя... Лускус знала точно - Зона не могла назвать кого-то "золотым" из-за одного только цвета волос. Зона смотрела прямо в душу, и исходная внешность воплощённого для неё роли не играла. Зона сортировала путников, словно зверей в зоопарке или вещи в бюро находок - все мечты, тайные желания, личные ассоциации, увлечения и комплексы автоматически выпячивались, акцентировались, вылезали на поверхность. Это было как дар. Как клеймо. Как насмешка. Каждый воспринимал свой позывной по-разному, но мог заранее готовиться к тому, какими будут его трансформации после перерождения, ведь каждое слово Зоны рано или поздно сказывалось на материи.
   Лускус машинально провела рукой по лицу, словно смахивая воду.
   Когда-то давным-давно она была маленькой беспомощной уродкой, которая так и не успела найти своего проводника, потому что умерла раньше, чем сумела до него добраться. И вот теперь она носила имя "безглазая", которое также, в зависимости от контекста, могло переводиться как "зрячая".
   Это была одна из своеобразных шуток Зоны. Вместо изначально отсутствующих глаз она дала ей жутковатые новые, видящие порой слишком много. Вместо тяжёлых пороков развития центральной нервной системы - два тончайших, неразличимых человеческим зрением щупа, которые при необходимости проникали сквозь плоть собеседника и транслировали любые иллюзии непосредственно тому в мозг. Вместо хрупкого, ослабленного болезнью тела - гибкий, крепкий, быстро регенерирующий организм рептилии.
   Можно даже сказать, что с мутациями Лускус сильно подфартило, но она всё равно старалась не рассказывать о своих приобретенных "достоинствах" нечеловеческой физиологии - ни путникам, ни проводникам, ни прочим тварям - и зачастую просто уклонялась от ответа на вопрос "а что у тебя есть кроме хвоста?". "Как же ты видишь, если глаза ненастоящие?", "ты телепатка?" - спрашивали её. А она просто не знала, стоит ли отвечать. По сути, она уже была для них монстром, а монстрам как-то не принято доверять свою жизнь и безопасность...
   Чайник пронзительно засвистел, выдувая в низкий потолок крошечного закутка густые белёсые клубы.
   - Вот же люди, - недовольно пробормотал кто-то неподалёку. - Всю кухню запарили.
   От неожиданности Лускус подскочила, грохнула табуретом.
   - Только не надо нервничать, я нападать не собираюсь. Кто бы вы ни были, - из полумрака лестничного пролёта, ведущего на другой этаж, осторожно выглянул молодой парень, одетый в длинное залатанное кимоно.
   Минуту он щурился, прикрываясь от льющегося из окна света широкой ладонью.
   - О, привет, сестрёнка! - хмыкнул он, разглядев прижавшуюся к стене Лускус с топором наперевес. - Я чаю решил заварить. У тебя сахарку не найдётся?
   Его шершавая кожа была нехорошего оттенка, на её фоне особенно выделялись опухшие сизые веки и покрытый сеткой полопавшихся капилляров глаз в самом центре лба, а на обритом бугристом черепе виднелись шляпки рандомно вкрученных кровельных саморезов с напаянными на них разноцветными проводками и микрофонными штекерами, обрамлённые розоватыми венчиками оплавленной кожи.
   - А, - промямлила Лускус и спрятала оружие. - Так вот, кто сожрал весь мой провиант.
   Этот перерожденец был ей знаком.
   Лектито входил в число тех редких отщепенцев, что изначально выбрали "жизнь вне закона", категорически отказавшись взваливать на себя стандартные обязанности проводников или смотрителей. Они иронично называли себя "транзисторами", не следовали никаким правилам и не принимали ничью сторону, за что нередко огребали по полной программе и были вынуждены постоянно противостоять ментальному воздействию Зоны, глуша её сигналы - порой даже самыми варварскими способами. Этот вот, к примеру, регулярно поджаривал себе мозги.
   Впрочем, даже до первых экспериментов с электричеством, Лектито не отличался особой адекватностью, был нелюдимым и странным, отвечал невпопад и всё происходящее вокруг воспринимал не иначе как абстракцию или дурацкую шутку. Для него будто бы не существовало ничего, кроме его самодельной электронно-вычислительной машины, микросхем и любимого паяльника, которые он повсюду таскал за собой в громоздкой тележке и в любую свободную минуту модифицировал.
   Впервые Лускус пересеклась с ним три смерти назад - немногим позже его воплощения на территории междумирья - и уже тогда он реагировал в основном лишь на электронные импульсы и двоичный код. Впрочем, возможно, в его случае подобный уход от реальности был лучшим вариантом из всех возможных.
   - Пятую ночь не сплю, - пожаловался перерожденец. - Короче, приложуху полезную склепал, но из-за некорректного парсинга данных возникла багровая ситуация. Думал, сумею быстренько вычислить источник проблемы и пофиксить, - он печально вздохнул. - Хрен там, база данных блочится, приложение из-за переполнения памяти крашится, куча глюков вываливается, теперь вот сижу, короче, анализирую утечки.
   - Ты сам уже как глюк, Тито, - перебила его Лускус. - И такими темпами скоро совсем с катушек съедешь.
   Лектито демонстративно подавил зевок.
   - Подумаешь, - он бочком опустился на табурет напротив и щедро насыпал в принесённую с собой жестяную кружку заварки.
   - Я как-то тебя проглядела, - Лускус плеснула ему кипятка. - Ты что ли давно уже здесь?
   - Да, - он шумно отхлебнул. - В смысле нет. Перед самым закатом добрался, еле восточный вход отыскал, час как вещи распаковал. В Развалы кого-то занесло, по этапу. Я там сидел, а пришлось сюда. Двое суток, короче, по дороге с облаками. На собирателей возле Красного Города чуть не напоролся, они сейчас там вместе с задохликом промышляют, и как только не заметили... Кстати, я вообще столько нового тебе рассказать могу!
   - Нет, дорогой, давай лучше в другой раз. Я уже не свободна, меня голодный подопечный ждёт, да и выспаться бы надо, - она отпила из кружки Лектито и скорчила недовольную гримасу. - Чего и тебе желаю.
   - Ага, ага. Но вы всё равно... как утром соберётесь, зайдите ко мне, поболтаем. Я здесь, тремя этажами выше, - он хитро сощурился. - Короче, у меня есть штука, которую тебе обязательно стоит потестить.
   - Зайдём, потестим, - чисто из вежливости согласилась Лускус и, прихватив заваренную для подопечного лапшу, поднялась на ноги. - Ты главное особо не располагайся, мы с парнем уже официально вместе, завтра первый день, так что сам понимаешь.
   Лектито рассеянно улыбнулся, кивнул и помахал ей вслед всеми пятнадцатью изуродованными кислотой пальцами левой руки.

***

   В отличие от большинства обитателей междумирья, Лускус по-прежнему каждую ночь видела сны.
   Впрочем, те уже едва ли походили на сны человеческие - в них больше не было персонажей и сюжетов как таковых, одни лишь странные символы и дышащие опасной жизнью леса, реки, горы, подземелья, города. И ещё в её снах каждая мелочь имела смысл, хотя она редко понимала какой.
   В сегодняшние сумерки ей опять снился лес. Второй день подряд. Призрачный бурелом, опутанный свисающими с толстых ветвей длинными золотистыми нитями, похожими на волосы. В сновидении она шла сквозь этот лес в направлении гигантской каменной глыбы, поднимающейся из-за густо усыпанного звездами горизонта. Жёлтые цветы ползучего вьюна выпускали тонкие, цепкие усики, пытаясь поймать и оплести ноги, но она продолжала идти вперёд. Упрямо. Отчаянно. Заворожённо.
   Она почти физически ощущала тревожную звенящую дрожь, испускаемую загадочным изваянием.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ВТОРОЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ - ПРОВОДНИК ОБЯЗАН ПОСТОЯННО ДЕРЖАТЬ ПОДОПЕЧНОГО В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА ПРИСМОТР НЕВОЗМОЖЕН ИЗ-ЗА...
   Утреннее солнце бешено жарило в многочисленные окна, когда она проснулась от сильного сердцебиения. Голова гудела словно набат, от неудобной позы ныла каждая мышца. Инауро рядом не было.
   Ещё не поняв толком, что произошло, Лускус спрыгнула на пол и огляделась. Добытая вечером еда осталась на месте, посреди кучи картонок тускло поблёскивала заточка, которую она вчера вручила подопечному, одеяло горкой возвышалось на пыльном полу. Следов от ног на нем имелось множество, однако чётко она видела только свои, остальные - смазанные, крупные, нечеловеческие - были хаотично расположены по всему третьему этажу, а откуда-то со стороны окна явственно проступали следы волочения - длинный неровный зигзаг до самой двери.
   Хоть пятен крови нигде не видно. И то плюс.
   "Без паники, - сказала самой себе проводник, выравнивая сбившийся было сердечный ритм. - Парень ещё жив".
   Игнорируя истерично вопящую в мозгу напоминалку и недоумевая, как же это она так крепко заснула, что ничего подозрительного не услышала, Лускус аккуратно разложила продукты по карманам рюкзака, пропустила заточку под эластичную подвязку на левой щиколотке, проверила крепление чехла из-под топора, ещё раз внимательно осмотрела помещение и только потом неспеша выбралась на улицу.
   Пыльный ветер ударил в лицо, скрипнул песчинками на зубах. От недавнего пасмурного затишья не осталось и следа.
   Тени от покрытых уродливыми наростами стволов, причудливо сплетаясь, узорами лежали на стенах домов и асфальте, небо было ярко-синим, по нему быстро плыли низкие пышные облака, вдалеке слегка погромыхивало, словно перед грозой. Слева шумел, изливаясь из опоясывающей здание системы труб, тугой поток воды, по мокрому разбитому асфальту возле него, радостно попискивая, ковыляло целое семейство крапивников, похожих на живые грибы с клешнями. В невысокой хозяйственной пристройке справа что-то билось и грохотало, пытаясь вынести перекошенную дверь. Вдали, на фоне беспорядочно мигающих светофоров шествовала, медленно переставляя длинные ноги, пара протяжно перекликающихся гофимов, а в высоких зарослях возле разрисованной стены уже поднял свои многочисленные нежно-розовые кудрявые головы ядовитый цветок, который здесь почему-то было принято называть "рододендрон".
   Всё. Она проспала. Проворонила. Начало "сезона охоты" открыто.
   На дереве неподалёку сидела нахохленная крупная светло-серая птица с тремя когтистыми лапами, длинным гладким хвостом и выпуклыми оранжевыми глазами. Ветер ворошил её узкие перья, похожие на тонкие лепестки слюды. Птица недовольно зыркнула на проводника, щёлкнула клювом и отвернулась.
   Не дожидаясь появления сородичей неизвестной крылатой твари, Лускус по выступающим из стены трубам и балконам вскарабкалась на крышу дома и почти десять минут высматривала с высоты Инауро. Впрочем, надеяться на то, что он, вопреки её запрету, вышел справить нужду, было глупо.
   - Тито!
   На восьмом этаже соседнего здания было темно - очевидно за прошедшие сумерки доморощенный компьютерный гений успел тщательно заклеить все окна обрывками газет и тряпьем, чтобы дневной свет его никак не отвлекал.
   - Меня что, вообще никто не слушает? - недовольно пробурчала Лускус. - Сказала же, не располагайся.
   Она миновала анфиладу соединённых круглыми порталами комнат и оказалась в узком спиральном коридоре, заваленном барахлом. Несмотря на это очевидное присутствие жизни, здесь почему-то особенно остро ощущалось запустение.
   "Вот это и есть суть Белого Города, - подумала она, перешагивая через вырванную из стены эмалированную раковину с торчащими во все стороны будто щупальца спрута трубами. - Забытые, потерянные, никому ненужные вещи, заныканные в тёмных углах. Унылая помойка".
   Из-под её ног кинулись врассыпную какие-то мелкие, едва различимые в полумраке животные. Лускус отскочила, чертыхнулась, обошла завал из позеленевших мешков с отходами и двинулась дальше.
   Шаги гулко разносились в пространстве, отражаясь от голых стен.
   - Тито! Ты где вообще?!
   То и дело спотыкаясь о горы невидимого в темноте хлама, она наконец выбралась в центральную залу, в одном из углов которой расположился единственный источник света на этаже - подключённый к небольшому натужно тарахтящему бензогенератору допотопный кинескоп. По нему величественно перетекали бордовые фрактальные узоры. Рядом стоял проржавевший велосипед с тележкой и прикрученным вместо сидения компьютерным креслом, а позади него, скрючившись между стеной, кучей деревянных ящиков, пустыми канистрами и шаткой башенкой из грязной посуды, на коротком промятом матрасе спал Лектито. Полы его длинного кимоно распахнулись, из-под них торчали тощие волосатые ноги в дырявых носках.
   - Тито! - рявкнула Лускус. - Тито! Проснись! Ты парня моего не видел?
   Тот издалека окинул её мутным взглядом, пробубнил что-то типа "завтра, всё завтра" и перевернулся на другой бок.
   - Эй! - она перелезла через очередное переплетение труб. - Просто ответь на вопрос и спи дальше!
   Перерожденец не реагировал.
   Пока Лускус решала, каким путем до него будет проще всего добраться, не умудрившись при этом вляпаться в нечто нехорошее, где-то поблизости полураздавленным сверчком задребезжал телефонный звонок.
   Лектито завозился.
   - А, что? Меня нет... - он вытащил из-под себя телефонную трубку, уткнулся в неё лбом. - Алло! Кто это?
   На том конце послышался взволнованный женский голос.
   Перерожденец некоторое время хмуро слушал сбивчивый торопливый рассказ, то и дело прерываемый приглушёнными хлопками, до крайности похожими на взрывы, затем расплылся в улыбке.
   - Ххы, солнце, привет! Я тоже тебя люблю. Ага, ага, - он закивал. - Только меня сейчас нет. Перезвоните позже.
   Лускус наконец подобралась к нему на максимально близкое расстояние и замерла в нерешительности, раздумывая над тем стоит ли ей в принципе лезть через очередную мусорную баррикаду.
   - Тито, посмотри на меня!
   Он с трудом разлепил свой красный бессмысленный глаз.
   - Сестрёнка, ты? Думал, приснилось, - он уронил трубку на пол, из неё доносились чьи-то сдавленные рыдания. - У меня в последнее время сны какие-то очень странные начались. Давненько ничего подобного не было. Ну форменные глюканы.
   Он дотянулся до телефонного провода и начал неторопливо наматывать его на руку, глядя в сторону.
   - Надо позавтракать, наверное. У меня вроде лапша оставалась. Составишь компанию? Правда придется вниз за кипятком сходить, не грызть же её всухомятку.
   - Ты парня моего не видел? - сдерживая нарастающее раздражение, повторила Лускус. - Ну такого, ярко-рыжего.
   - Неа, таких не видел. Симпатичный? У тебя вечно все какие-то не в меру симпатичные, словно ты их спецом по внешности подбираешь.
   - Да блин, хорош уже, - наморщилась она. - Обычный парень. К нам в соседнее здание ночью кто-то залез, на полу куча следов, только я не поняла чьих.
   - Ай, - Лектито беспечно отмахнулся. - Тут под самый рассвет порожденцы были, штук семь или восемь, с виду на мусорщиков похожи. Я подумал, подумал и не стал тебя беспокоить. Эти обычно по домам не шастают и подолгу в Городе не задерживаются.
   Он поднялся на ноги, щёлкнув коленными чашечками, и сладко потянулся.
   - Но, чем чёрт не шутит, может они твоего парня и увели. А может, - выражение лица перерожденца стало предельно серьёзным, - твой парень понял, какой ты контрол-фрик и деспот, и сам с мусорщиками убежал.
   Проводник некоторое время соображала, потом выругалась и поползла наружу.
   - Эй! Ты прогу-то мою новую посмотришь? - весело крикнул вслед Лектито, но она его уже не слышала.
   Нельзя сказать, что её сильно грела мысль о блуждании по огромной горе хлама и о неминуемой стычке с коренными обитателями пригородной свалки, однако и отступать она пока не собиралась.
   Стараясь держаться тенистой стороны улицы, Лускус быстро зашагала в сторону городской окраины.

Глава 2. Бардак

***

   Уже за километр до свалки начало невыносимо вонять.
   Оставив позади последние городские постройки, проводник быстрым шагом пересекла большой пустырь, вскарабкалась на поросшую чахлой травой насыпь и пошла медленнее, глядя на расстилающиеся впереди мусорные холмы. Между ними виднелась штук пять узких тропинок. Лускус выбрала наугад ближайшую, отмеченную полуразобранным остовом грузовика со снятыми колесами, будто бы специально украшенным развевающимися на ветру обрывками красной ткани.
   Сперва проводник шла очень тихо, внимательно прислушиваясь к далёкому птичьему гомону и то и дело подмечая тончайшие проволочные растяжки на пути, затем всё-таки оступилась на какой-то предательски скользкой ямке и, пытаясь сохранить равновесие, шагнула в сторону. Под подошвой захрустели осколки бутылочного стекла.
   Невидимые обитатели помойки тут же отреагировали целым набором звуков - впереди что-то упало и покатилось, зазвенела пустая пивная бутылка, грохнула крышка мусорного бака, затем уже совсем близко громко зашуршало целлофаном и рваной бумагой.
   - Эй, полудурки, верните парня, - угрожающе проговорила Лускус, озираясь.
   - Какого ещё парня? - манерно растягивая гласные, отозвался кто-то.
   Она разыскала глазами источник звука. Подобие человека, восседающее на торчащем из кучи хлама остове сарая, насмешливо разглядывало её поверх разбитых вдребезги очков и почёсывало сверкающую на солнце лысину с небольшим, но острым рогом во лбу.
   Лускус завела руку за спину, демонстративно укладывая ладонь на рукоять закреплённого в чехле топора.
   - Мне нужен парень, которого вы увели у меня на территории Белого Города, - сказала она.
   - Мы увели? - переспросил мусорщик.
   - Ты знаешь, о чём я говорю. И пока что я прошу по-хорошему.
   Он широко улыбнулся ей двумя рядами крупных лошадиных зубов и кокетливо натянул нежно-голубую бейсболку.
   - Этого требует твоя честь?
   Проводник хмыкнула. Порожденец вызывал её на поединок по старинному канону, это было диковато, но в то же время довольно мило.
   - Судьба решит, - с готовностью отозвалась она, мягко принимая в ладонь нагревшийся кусок металла и передвигая его вместе с креплением на бедро.
   Существо удовлетворённо кивнуло и спрыгнуло в кучу мусора.
   "Да ну блин, такого только из огнестрела валить", - решила Лускус и помрачнела.
   Её потенциальный противник выглядел внушительно - пружинистые повадки опытного хищника, тяжёлый торс с небольшим выпуклым животом, длинные мускулистые ноги с отросшими когтями, массивные кисти рук, толстая черепная коробка, боевые шрамы. Килограмм сто двадцать, сто тридцать живого веса. Половозрелый альфа-самец, скорей всего даже не один раз успевший размножиться. Большая редкость, по местным меркам.
   - Выпьем чаю, - предложил мусорщик, изящным жестом приглашая её на свою территорию, и молниеносно вскочил на мусорный бак.
   - Чего? - проводник на мгновение замешкалась, затем быстро вскарабкалась по импровизированному мостку из гнутых металлических оград и, миновав завалы покорёженных консервных банок вперемешку с бумажной трухой и гнилью, остановилась. - Чаю? Скольких на этой неделе уже на чай пригласил?
   - Ыхы, - перепрыгнув на соседний бак, осклабился мусорщик. - Стереотипчики, стандартики, предрассудочки.
   Он церемонно раскланялся.
   - Мы именуемся господин Васфас и заслуженно состоим в должности...
   - Где мой подопечный? - перебила Лускус.
   - Как это невежливо! - восторженно взвизгнул порожденец, присаживаясь на краешек бака. - А ведь мы, кажися, тебя знаем.
   - Да неужто.
   Проводник помрачнела ещё больше.
   Мусорщик затевал какую-то игру, в то время как Лускус предпочла бы обычную драку. Она знала, что все порождения междумирья, особенно проживающие закрытыми колониями, абсолютно безумны, а значит пускаться с ними в пространные дискуссии бессмысленно и небезопасно. Для собственного рассудка в первую очередь. Другое дело - наглядная демонстрация грубой физической силы. Силу эти твари как раз прекрасно понимали и уважали, причём настолько, что до смертоубийства в итоге могло не дойти вовсе.
   - Угу. Кажися, не в лесу живем, - порожденец по-детски болтал в воздухе жуткими ногами. - Люди добрые поговаривают, что не любишь ты нашу породу, ящерка. А с нами нужно дружить, мы же как сладенькие мышки.
   - Да не пошел-ка бы ты, - отозвалась она, всё ещё надеясь стандартное развитие событий.
   - Оки-доки, мы-то пойдем, - легко согласился Васфас. - Вот как договорим, так сразу и пойдем, ножками топ-топ, угу.
   Проводник осторожно приблизилась к нему ещё на пару шагов и едва заметно качнулась на ступнях, проверяя устойчивость мусорной кучи.
   - Слушай, я сегодня совершенно не в настроении препираться. Просто скажи мне, где он.
   - Кто?
   Гадёныш откровенно её троллил.
   - Тот, что был со мной в Белом Городе, - сквозь зубы процедила она.
   - А, чувачок такой рыженький, симпотный?
   Лускус молча кивнула.
   Хвост её то неуправляемо лупил по спрессованной горе хлама, выдирая из неё и расшвыривая во все стороны мятые алюминиевые банки, то замирал в воздухе наподобие жала скорпиона. Терпение истончалось словно леска, на которой подвесили слишком большой груз, а в груди постепенно разворачивалось то, что она про себя называла "деревом ярости", контролировать разрастание которого с каждым новым циклом ей становилось всё сложнее.
   "Такими темпами однажды меня просто разорвёт из-за какой-нибудь ерунды", - подумала она, сжала челюсти и пару раз медленно вдохнула-выдохнула через ноздри, пытаясь успокоить вставшие дыбом нервы.
   -...В курточке спортивненькой, кажися, - мусорщик заныл противным вибрирующим тенором, - серых штанишках и зелёненькой словно весенняя травка маечке?
   Несмотря на все усилия Лускус почувствовала, как кровь отхлынула от лица и гулко запульсировала в кончиках пальцев. Поблизости никого больше видно не было, однако она затылком ощущала чье-то стороннее присутствие. Это стремительно разрастающееся тревожное чувство, что за тобой наблюдают и ты не знаешь, откуда именно ожидать нападения, неконтролируемая злость внутри, да затянувшийся диалог с монстром, готовым за доли секунды растерять напускную игривость и превратиться в самоходную мясорубку, вовсе не способствовало адекватному логическому мышлению.
   Для неё это означало полную потерю контроля над ситуацией и скорей всего последующую гибель.
   - Примерно с тебя ростиком, красивые глазки и шишка на лбу? - продолжал порожденец, изображая глубокие раздумья.
   Вдалеке протяжно вскрикнула птица, Лускус непроизвольно вздрогнула и ещё крепче стиснула зубы.
   "Придушу тварь", - решила она.
   - Мм-м-м, вряд ли мы будем оригинальны, - мусорщик наморщил низкий лоб, - Но, соррьки, кажися, такого не припоминаем. И вообще, напомни, о чём мы?..
   Внутри её черепа словно бы лопнул тугой пузырь, жаром ударив в левый висок и сузив пространство до одной-единственной точки. Как прыгнула вперед, она даже не заметила.
   Противники ненадолго сцепились, а затем проводник поднырнула под мокрую источающую смрад подмышку порожденца, тут же оседлав его мясистую тушу сзади и сверху, оттолкнулась ногами от тяжёлого бака, и они оба, обдирая кожу о торчащий хлам, кубарем покатились вниз.
   Приземление вышло для Лускус относительно удачным. Не обращая внимания на пульсирующую боль в ушибленном бедре и сыплющийся сверху мусор, она оплела его ноги своими, обеими руками ухватилась за рог и начала с силой вдавливать лысую голову в жижу помоев, с нескрываемым наслаждением глядя на струйку воздушных пузырьков, выскочивших из его разинутого рта.
   От неожиданности мусорщик растерялся, хлебнул из лужи. Потом, поняв, что произошло, извернулся и высвободил одно колено. Она успела уклониться, но кривые жёлтые когти всё же вспороли штанину на икре.
   - Где? Мой? Подопечный?! - взвыла Лускус и трижды ударила наотмашь тыльной стороной кулака, треснутые очки вмялись в переносицу порожденца и развалились.
   Не давая ему опомниться, она быстро перекинула ноги в болевой захват, поймала правую руку противника, и откинулась назад, чувствуя, как с хрустом выворачивается его плечевой сустав.
   Мусорщик извивался, фыркал словно бегемот, его мышцы ходили ходуном, на покатом лбу вздулись вены, но сопротивлялся он на удивление слабо - лишь шлёпал свободной ручищей по грязи и беспомощно возил ногами. Возможно, он вовсе не был таким сильным и опытным, каким казался, или же схватка действительно застала его врасплох. А может он понимал, что убивать альфу неизвестно где скрывающейся стаи ни один проводник не рискнет, и потому не особо-то старался.
   Напрягшись всем телом, Лускус выгнулась ещё сильнее и опешила. Порожденец клокотал горлом, жарко дышал ей под колено, часто моргал и в то же время умудрялся подленько хихикать.
   По инерции она ещё пару минут продолжала его тянуть и вдавливать бедром в грязь, затем его сустав с щелчком выскочил из суставной сумки, а сам порожденец крутанулся и вздыбился, словно взбесившийся под наездником конь. Проводник, не удержавшись, полетела в сторону.
   - Стой, стой, плохая девочка, Васфас не будут драться, - загоготал мусорщик, выныривая из лужи.
   В момент падения Лускус умудрилась приложиться затылком обо что-то твёрдое, а в рюкзаке звонко лопнула банка со светоносками и в спину промеж лопаток вонзился тонкий осколок стекла, но она сразу вскочила, готовясь к повторному броску. На этот раз уже с заточкой, зажатой между пальцев.
   - Ах ты ж сука помойная, - уже не слыша саму себя, яростно зашипела проводник.
   В голове её гудело, перед глазами плыли огненные кольца. Она, не отрываясь, смотрела на пульсирующую ярёмную вену порожденца и мысленно прикидывала, до какой из его артерий будет проще добраться при необходимости - до подвздошной или бедренной. А ещё она вспоминала, как быстро и неприятно развивались все её предыдущие стычки с представителями мусорной братии, однако этот альфа просто сидел в луже, отряхивался и ржал с весьма довольным выражением на сплюснутом лице.
   - Да ты и правда бешеная! - Васфас выудил из чавкнувшей жижи сбитую бейсболку, поглядел на свою бессильно повисшую правую руку и снова загоготал. - А ведь ещё чуть-чуточку и мы бы подружились.
   Лускус шумно выдохнула. Порожденец машинально втянул голову в плечи, его голубые поросячьи глазки быстро заморгали, а мимические мышцы лица хаотично выдали целую гамму самых противоречивых эмоций.
   - Подожди, - пискнул он. - Это шутка, шутка. Васфас не враги. Мальчишка цел. Мы на твоей стороне.
   - Что?
   Приступ жгучей ярости прошёл так же резко, как и начался, оставив внутри заметную вибрацию, постепенно набирающую обороты. Следовало куда-то срочно перенаправить задавленный всплеск энергии. Лускус сжала-разжала кулаки, глядя на текущую из разбитого носа мусорщика струйку розоватой слизи, и покачнулась, невероятным усилием воли удерживая себя на месте.
   - Васфас не враги, - повторил порожденец. - Не серчай, отдадим мы тебе твоё.
   Он вылез из лужи, зашмыгнул соплю обратно и подмигнул.
   - С маленьким таким условьицем.
   - Где?! - она чувствовала, как её начинает трясти. - Где он?!
   Васфас одним коротким движением поставил вылетевшее плечо на место, выпятил широкую нижнюю губу и закачал головой.
   - Ну никакого терпения...
   - Терпения?! - заорала она. - Долго ты еще, чмо рогатое, будешь мне голову морочить?! Или ты сейчас же отдаешь мне парня, или будем биться по-настоящему!
   - Оки-доки, - смиренно согласился мусорщик. - Иди, ищи.
   Лускус оскалилась и сделала шаг в его сторону.
   - Васфас сдаются! - он машинально прикрыл голову руками и смущённо захихикал. - Там твой мальчишка, там. Совсем рядышком. Двадцать метров прямо, потом в три раза больше налево, столько же направо и вниз по склону, до полянки.
   Лускус нервно дёрнула головой.
   - Да ты не торопись-ка... - начал было порожденец, но она с размаху зарядила ему носком ботинка в челюсть так, что он всем телом завалился набок, и помчалась вглубь свалки.

***

   "Семь километров, - тоскливо рассуждала Лускус, припоминая прошлогоднюю сводку на тему планирующегося расширения территории, принадлежащей свалке возле Белого Города, - а быть может уже и все десять. Куда я, вашу мать, спрашивается, ломлюсь? Что если уродец соврал? Как искать? Какое налево? Какое направо? Какая, вашу мать, полянка?!"
   В глубине свалки текли мутные ручьи, под ногами хрустело битое стекло и обломки пластика.
   Пару раз она взбиралась на мусорные холмы, разгоняя стаи мелких галдящих птиц и пытаясь сверху хоть что-то разглядеть. В холмах виднелись многочисленные звериные норы и полузакопанные гнилые сараюшки с косо прибитыми деревянными номерными табличками. Некоторые из домиков были разноцветными, с нарисованными на них большими наивными цветами. Поначалу Лускус останавливалась возле них, пинком открывала двери, но за ними никого не было - лишь кучки рассортированного по углам хлама.
   Вскарабкавшись на очередной смердящий холм по проржавевшим останкам непонятных металлоконструкций и перескочив шаткую площадку из аккуратно уложенных досок, она сорвалась и, безуспешно цепляясь за рыхлые слои мусора, скатилась на дно неглубокого овражка, в самом центре которого под раскидистой ивой стоял накрытый стол.
   - Лу! - помятый, но живой Инауро радостно улыбался и протягивал ей руку, чтобы помочь подняться.
   Она оттолкнула его и вскочила, принимая стандартную боевую стойку с топором наперевес.
   За столом сидела компания разодетых под огородные пугала порожденцев и вразнобой моргала разноцветными глазами. Никто из них не проявлял ни малейших признаков агрессии.
   "Одиннадцать", - мысленно сосчитав потенциальных противников, Лускус сделала осторожный шаг в сторону подопечного и, крепко ухватив его за рукав, подтянула к себе.
   - Какого хрена, идиот?! - прошипела сквозь зубы она, не отрывая взгляда от мусорщиков. - Ты что здесь делаешь?!
   - Так ведь меня похитили, - "растерялся Инауро.
   Она лишь молча сдавила его локоть.
   Амбициозная идея перебить всех, пока они не просекли, что к чему, посетила её и в ту же секунду испарилась. Если с одним-двумя мусорщиками у неё ещё был шанс справиться, то дюжина - явный перебор.
   Отступать тоже было некуда. Крутые, хоть и невысокие склоны оврага лишали возможности быстро убежать. Да ей даже поворачиваться к порожденцам спиной не хотелось, чего уж говорить о том, чтобы под их дружным присмотром карабкаться по неустойчивой горе хлама.
   "Да и вообще, рассчитывать на то, что можно спрятаться в глубине свалки - неимоверная глупость, уж кто-кто, а эти-то свою территорию знают. Даже если суметь убежать, отыщут со стопроцентной вероятностью. Значит нужно возвращаться прежним путем. Но опять же - как? Попытаться сторговаться и разойтись полюбовно, отвлечь и драпануть? Неплохо, но что из содержимого рюкзака может их заинтересовать? Еда? Барахло? Блестяшки?" - она прикидывала варианты, отметая один за другим.
   - У тебя кровь, - еле слышно заметил Инауро.
   Лускус промолчала.
   Мусорщики моргали и не двигались. Некоторое время было так тихо, что слышалось, как сонно жужжит муха, вляпавшаяся в варенье на блюдце. Потом сверху посыпались полусгнившие картонки.
   - Ой, чувачки, - над холмом показалась уродливая голова Васфаса с широченной улыбкой, оттенённой свежим пунцовым синяком, а следом и он сам, осторожно цепляясь за торчащую из кучи арматуру, сполз в овраг. - Вы только гляньте, кто к нам пришёл! Диковина! Мечта! Восторг!
   За его спиной маячил ещё один мусорщик габаритами поменьше. Он тоже радостно скалился.
   - Чувачки, а помните байку про мелкую хвостатую мамзель, которая эпически надрала жопы братанам из Зелёного Города? - альфа ехидно заржал и тут же скорчил печальную морду, надув губы. - Грустная история на самом деле, жаль Типтопа, хороший был чувачок, хоть и тупой как пробка. Токмо мы ведь без обид, да? Мы ж с вами не такие, не тупые, а очень даже умненькие. Так что нам совсем не надо драть жопы из-за этого чудесного рыжика, которого мы даже ни разу пальцем не тронули, нет-нет. Хотя за-ради такого исторического момента никаких жоп не жалко!
   Один из сидящих лязгнул челюстью. Кусок рафинада, зажатый у него в зубах, раскололся и обсыпался на стол. Порожденец смущённо прикрыл пасть и потупился. Остальные укоризненно закачали головами и снова во все глаза уставились на Лускус.
   - Меня не интересует то, во что вы тут играете, - холодно отозвалась она. - Я просто хочу вернуть подопечного и уйти.
   - Ыыы, - заныл мусорщик. - Вот почему всегда так? От души стараешься угодить важным гостям, а они почему-то только больше сердятся. Мы жертвы человеческого непонимания.
   Он театрально вытер подступившую слезу и вновь повеселел.
   - Ну да мы не гордые и оченно любим важных гостей. Садитесь пожалста, мамзель, - моментально приставив к столу запасной табурет, он налил в сравнительно чистую чашку заварки. - Чем типа богаты. Печенюжку?
   Лускус понимала, что смысла заговаривать им зубы у мусорщиков нет, шансы против всей честной компании изначально по нулям. Выходит, им что-то нужно. Вот только что?
   Почти минуту никто не двигался. Лишь большая белая крыса сонно копошилась среди редких ивовых побегов, перетаскивая туда-сюда пустую консервную банку, и изредка нюхала воздух. Потом Инауро аккуратно освободил локоть, прошёл на свое место и выразительно округлил глаза. Васфас снова призывно помахал пакетом с размокшим печеньем. Вариантов не оставалось.
   Лускус нарочито медленно выложила топор на стол и села, внимательно разглядывая сборище порожденцев. Вид у них был не столько жуткий, сколько комичный, особенно на контрасте с фарфоровыми чашками, расписным самоваром, нарезанным батоном и многочисленными банками с засахарившимся вареньем.
   Сидящий справа от неё мусорщик в помятом цилиндре шумно отхлебнул из чашки и рыгнул.
   - Соррьки, - печально сказал он. - Это наследственное.
   Лускус придвинулась поближе к Инауро и незаметно толкнула под столом его ногу.
   - В честь чего собрание? - поинтересовалась она.
   - Понятия не имею, - тихо отозвался тот и сделал вид, будто пьёт из чашки.
   Казалось, на полянке вновь воцарился мир и покой. Вокруг стола лёгкой трусцой наматывал круги подозрительно гостеприимный Васфас, подсовывая присутствующим то тарелку с рубленым сахаром, то открытую банку шпрот. Он ни о чем не спрашивал, ничего не рассказывал, лишь активно вилял затянутым в узкие кожаные шорты задом и талдычил про какие-то "офигительные штучки", недавно выкопанные на свалке, будто для присутствующих это было вопросом первостепенной важности. Впрочем, его компания слушала с искренним интересом, и никто, казалось бы, уже не обращал внимания на пару посторонних людей.
   - Надо уходить отсюда, пока не поздно.
   - Лу, - качнул головой Инауро, - ты чего на них так взъелась?
   - Взъелась?! - рассердилась Лускус. - Эти твари смертельно опасны!
   - Слушай, ну я тут уже часа два как минимум, однако...
   - Однако ты по-прежнему ничего не понял, - она мотнула головой в сторону описывающего круги альфу стаи. - Это вовсе не люди, и даже не такие как я. Это настоящие монстры, понимаешь? Они будут лыбиться, разбирая тебя на запчасти и вытаскивая твои кишки через задницу. Просто стиль у них такой, клоунский.
   Лускус и Инауро машинально оглянулись на компанию мусорщиков.
   К тому моменту все присутствующие успели прослушать вводный курс лекций на тему грамотного накопительства и собирательства, и братья-близнецы в одинаковых капроновых колготках, кое-как натянутых поверх штанов, устроили выставку поделок из жёваной бумаги.
   - Что-то мне всё это напоминает, - задумчиво сказал Инауро. - Только не пойму что.
   - Так, ты лучше скажи мне, они все здесь или есть ещё кто-то, на кого мы можем наткнуться по пути? Вон, смотри, возле ивы вроде тропа...
   - А ты не боишься, что они разозлятся, если мы попытаемся сейчас уйти?
   - А ты не боишься, что они скоро сожрут всё, что есть на столе, и нами займутся? Ты под стол заглядывал? Как считаешь, они из жёваной бумаги тех черепов налепили?
   "Комикс, - размышлял Инауро, по указанию Лускус пряча в рукав незаметно взятую со стола стальную вилку. - Я попал в комикс. Нет, это даже сном быть не может, это хрень какая-то..."
   - Мы не справимся со всеми.
   - Разумеется, - отозвалась Лускус. - Нас двое, их в шесть раз больше. Плюс те, о ком мы не знаем. У нас есть топор, заточка и вилка, - она хмыкнула. - Драться с ними это уже при желании прослыть героем. Посмертно. Попытаемся так уйти.
   - Еще чайку? - рядом неожиданно материализовался Васфас.
   От него сильно пахло стекломоем, широкая пасть растянулась от уха до уха в самой дружественной из возможных улыбок, между зубов торчал кусок рыбьего хвоста. Он косился на Инауро и прижимал к груди грязный заварочный чайник.
   - Кар-кар, - он запнулся, откашлялся, - каркадэ! Из стратегических запасов. Васфас хранили его как свадебный подарок, ну да за-ради такого дела...
   - Конечно! - заулыбалась ему Лускус, с готовностью подставляя две чашки. - А кстати, что вы отмечаете? У вас сегодня праздник какой-то?
   Альфа замер с открытым ртом, поливая её руку чаем, мусорщик в цилиндре громко икнул, кто-то выронил чашку. Чашка закатилась под стол, упёрлась в один из обглоданных черепов.
   - Ыыы, - улыбка Васфаса стала ещё шире, он опомнился, отставил чайник и начал торопливо подтирать лужицу подолом платья сидящего неподалёку сородича. - Да нет никакого особого повода, это мы спонтанно организовались. Да! - заорал он так, что Лускус чуть не подпрыгнула. - Такие вот мы внезапные и непредсказуемые! И любим посидеть в погожий солнечный денёк за праздничным столом на свежем типа воздухе!
   Он подозрительно зыркнул по сторонам, нагнулся и заговорил, понизив голос до таинственного шёпота.
   - А всамделишная ситуация такая, что... что-то меняется.
   - Угу, угу, - в унисон закивали мусорщики, страшно вращая глазами.
   Лускус некоторое время соображала, потом развела руками.
   - И?
   - Ииии... - протянул порожденец и закрутился юлой, - и это вообще-то секрет.
   - Боишься, кто подслушает что ли? - хмыкнула проводник.
   Васфас взвизгнул и убежал в дальний конец стола, где начал самозабвенно пожирать остатки шпрот.
   - Васёк, расскажи, да? - попросил один из мусорщиков, наряженный в рваное оранжевое платье.
   - Им типа нельзя, - с авторитетным видом отозвался другой.
   - Ну чо ж нельзя? - подключился третий. - Их это тоже типа каким-то боком...
   Все дружно зашикали, а Васфас даже метнул в говорящего шпротиной. Тот испуганно умолк.
   - Что нас касается? Почему вы решили, что нас что-то касается? - напряглась Лускус.
   Белая крыса под ивой загрохотала консервной банкой, вращая её в лапах и протыкая в донышке аккуратные симметричные дырочки зубами. Все как один поглядели на крысу.
   - Вот видишь, видишь?! - завопил Васфас, обращаясь неизвестно к кому.
   - Бздишь! - в унисон ему взвыл порожденец в оранжевом платье и вскочил со своего места.
   - Пора, - шепнула Лускус и плавно сместилась к краю стола, потуже затягивая лямки на рюкзаке.
   - Да, Васфас мелкий бздунишка! - орал альфа, брызжа слюной. - А кто тут не мелкий бздунишка?! Ты не бздунишка? - он ткнул перепачканным в масле пальцем в одетого в платье сородича. - Или ты не бздунишка? - указал он на другого и трагически воздел руки в небо. - Чувачки! Да все мы тут поносные засранцы! А говорить им нельзя, потому что...
   Выпучив глаза, он уставился на место, где только что сидела Лускус. Ни её, ни Инауро за столом уже не было, только на месте проводника лежали отполированные до блеска антикварные карманные часы на цепочке.
   Некоторое время порожденцы не двигались, потом кто-то из них громко сглотнул и, словно по сигналу, завыв, все разом прыгнули - подминая друг друга, отрывая кружевные рукавчики, раздирая колготки и ломая каблуки, выбивая зубы, выдавливая стекла из очков и глаза из глазниц. Кому-то пустили кровь. Мусорщик в оранжевом платье, урча, грыз руку интеллигентного мусорщика в цилиндре и пытался добраться до часов, которые тот, отбиваясь от повисших на нём сородичей, держал у себя над головой. Васфас катался по земле, борясь с обоими братьями-близнецами, пытающимися подняться на ноги. Один из братьев изловчился и стянул с него шорты, после чего Васфас стыдливо взвизгнул и сдался. На землю посыпалась битая посуда, упал, окатив двоих мусорщиков кипятком, расписной самовар, белая крыса, взяв в зубы свою банку, поспешила ретироваться в нору между ивовых корней.
   Об ушедших уже никто не вспоминал.

***

   - Может стоило дослушать, о чём шла речь? - спросил Инауро, когда свалка осталась далеко позади.
   - Ага, - хмыкнула Лускус. - Ты такой умный.
   - А что?
   - Да ничего. Очень нам нужна информация от порожденцев.
   В Город возвращаться было нельзя, а потому, завидев впереди заросли колючего кустарника, покрытого мелкими белыми цветами, она, не раздумывая, направилась именно туда.
   - Объясняю один раз. В междумирье встречаются всего три разновидности разумных существ. Путники, то есть такие как ты, перерожденцы или такие как я, и по-рож-ден-цы. Те, кого произвела на свет сама Зона. Мы настоящие, мы мыслим и действуем сами, и Зона не может на нас влиять... Ну, разве что в физическом плане - трансформировать тело, ставить условия, натравливать флору и фауну. Мышление же наше, желания, устремления, эмоции и прочее не в её власти. А порожденцы это как бы часть Зоны и не факт, что они мыслят самостоятельно, не под её диктовку. Понимаешь?
   - Да вроде.
   Солнце уже стояло в зените и с каждой минутой припекало всё сильней. Лускус чуть закатала рукава кофты и перебросила рюкзак за одно плечо.
   - Мы приходим сюда извне. Уже такими, какие есть. Порожденцы здесь рождаются. И сознание их напрямую связано с сознанием междумирья. Они почти не учатся на собственном опыте, опыт у них один на всех. У них как бы единая программа, есть лишь небольшие отступления, зависящие от места проживания и, разумеется, вида. К примеру, мусорщики обитают на свалках около цветных городов и их способ мышления складывается на основе законов жизни на помойке. Да, они могут охотиться или развлекаться, однако смысл их жизни заключен в собирательстве и утилизации отходов. Они не могут пойти против своей изначальной природы. Так же и со всеми прочими. Разумеется, сейчас я несколько утрирую, но общий смысл таков.
   - Понятно. Только что же всё-таки не так с информацией от них?
   Они уже дошли до цветущего кустарника, и Лускус остановилась, чтобы дать подопечному передохнуть в его тени. Она долго цедила добытый в городе фруктовый кефир, потом с видимым неудовольствием сглотнула тягучую сладкую слюну и покачала головой.
   - Кому я только что рассказывала о связи порожденцев с Зоной?
   Инауро вытер покрытый каплями пота лоб и забрал у неё кефир.
   - То есть ты хочешь сказать, что любая информация, которую подгружает в мозги мусорщикам Зона, может быть для нас опасна? Так?
   - Ну, необязательно опасна. Она может быть бесполезной. Или бессмысленной. Или намеренно неверной. Чтобы, например, завести нас в ловушку, запутать, разделить и так далее. Кстати, о чём вы говорили, пока я не появилась?
   - Да ни о чём особо.
   - А поконкретней?
   - Ну, со мной они вообще мало разговаривали. Васфас только спросил, когда я с тобой встретился и не встречал ли ещё кого-нибудь до этого, вот и всё.
   - И что ты ему ответил?
   - А что я мог ему ответить? Меня спящего засунули в мешок, приволокли на помойку, вокруг рогатые клоуны в кружевах... Послал его куда подальше и всё.
   Лускус кивнула.
   "Похоже, парень не совсем идиот", - подумала она.
   - Ах да, и ещё они между собой обсуждали какую-то башню, которая вроде как появлялась в сумерки и сразу же исчезла. Я не стал расспрашивать.
   Лускус даже подпрыгнула.
   - Башню?! Они обсуждали башню?! Они так и называли её - "башня"? Или как-то иначе?
   Инауро допил кефир и отдал бутылку Лускус.
   - Да не знаю я. Что-то вроде "стеклянная башня", может "зеркальная".
   Лускус убрала пустую бутылку из-под кефира в рюкзак и зашагала вперёд, не говоря больше ни слова. Инауро чуть помедлил, потом нагнал её и пошёл рядом.
   Продравшись сквозь колючий кустарник, они оказались на узкой, буйно поросшей сорняком тропе. Местность напоминала запущенный сад. Метрах в двадцати от тропы начинался бурелом из раскидистых фруктовых деревьев, обрамлённых удивительно изысканной витой изгородью, на земле валялись спелые яблоки и груши. Инауро хотел было собрать немного, однако Лускус знаком приказала ему не останавливаться и ничего не трогать. Ей будто бы было совсем не жарко в огромной вязаной кофте, она лишь мрачно поглядывала по сторонам и то и дело отводила от лица растрепавшиеся волосы.
   Они шли уже минут двадцать, тропинка петляла то вправо, то влево, и Инауро начал догадываться, что проводник не знает, куда именно они идут, а потому не пытается хоть как-то срезать путь.
   - Слушай, а чего мы не вернулись в Город? Могли бы пойти позже, когда жара спадёт.
   - Не могли бы, - глухо отозвалась Лускус.
   - Что? Почему?
   - Потому. Ищи воду, здесь где-то должна проходить такая тонкая труба для орошения.
   - А, так в городе этих труб было...
   - Послушай! - Лускус остановилась, её брови были плотно сведены. - В Город мы вернуться не можем и точка. Потому что мы оттуда ушли. А возвращаться, откуда уже ушли, здесь нельзя, понял?
   - Почему?
   Она не ответила. Просто отвернулась и пошла дальше.
   Инауро пожал плечами.
   "Только что ведь всё было нормально, - подумал он. - Я что, опять напортачил где? Или сказал что-то не так? А что я мог такого особого сказать?"
   Он на ходу сорвал с куста цветок и понюхал. Удивительно, даже запахи в этом месте жили собственной жизнью. Когда они только подходили к саду, в воздухе растекался тончайший цветочный аромат, но сами соцветия не пахли ничем. Вообще ничем. Словно цветок был ненастоящий, скрученный из обрезков шёлковой ткани и скреплённый у основания цветной проволокой. У него не было тычинок и пыльцы, а пестик напоминал пластмассовый шарик с выдавленным углублением посередине. Так красиво и так бессмысленно...
   "И вообще, - размышлял Инауро, - если этот мир действительно такой живой и разумный, как утверждает Лу, то к чему тогда сложные процессы вроде опыления? Зачем цветам, которым не нужно опыление, пахнуть? Может здесь всё образовывается само собой? Хлоп - и яблоки выросли на голой ветке, хлоп - и окно открылось в глухой стене, хлоп - и целый человек возник из неоткуда... Уже готовенький, с телом, разумом и жизненным опытом. Почему нет?"
   - Стой! Нет, тихо!
   - Что? - от неожиданности он споткнулся, выронил цветок и чуть не подвернул лодыжку.
   - Пойдем быстрее, а? - она схватила его за руку и потащила за собой в самые заросли.
   Инауро еле успевал отмахиваться от колючих веток и чувствовал, как саднят на лице и руках тонкие царапины, но Лускус словно бы этого не замечала.
   - Что случилось? - шёпотом спросил он, когда она вдруг резко остановилась и присела.
   - Видишь? - она указала куда-то влево. - Да не высовывайся, сядь! Да вон же, стёкла на солнце сверкают... Очень плохой знак.
   Приглядевшись, он заметил в сплетении веток фруктовых деревьев фрагмент стены большой запотевшей теплицы. Внутри неё ходили люди, было похоже, что они собирают урожай.
   - И это плохой знак? - удивился он.
   - Да. Это ловушка. А теперь пошли, только очень быстро и тихо, - сама она двигалась словно дикий зверь, пригнувшись, чуть ссутулившись, пружинисто и абсолютно бесшумно.
   Солнце нестерпимо жарило в спину сквозь редкие ветви кустарника, Инауро на ходу снял куртку, повязал за рукава вокруг пояса.
   - Лу! Эй, Лу! - зашипел он. - А кого мне хоть опасаться?
   Она знаком приказала остановиться, некоторое время к чему-то прислушивалась, потом махнула и побежала. Инауро показалось это забавным - он решил, что она просто-напросто морочит ему голову, пытаясь запугать. Он, конечно, тоже побежал, однако без особого энтузиазма.
   В какой-то момент справа ухнуло и растеклось в пространстве протяжным мелодичным стоном. Будто мимо проплывала стая китов.
   - Быстрее! - крикнула Лускус. - Не бойся, просто беги!
   - А я и не...
   "А я и не боюсь", - хотел сказать он, но не сказал.
   Страшно ему всё-таки стало. Страх окатил его, будто ледяной волной, ударил поддых, отчего тут же обмякли и начали заплетаться ноги. Без каких-либо видимых причин и совершенно неожиданно возникла бессознательная паника - до влажных ладошек, до бешеного пульса, до пересохшего рта и помутившегося разума. Пение, мягко накатывающее со всех сторон, было нежным, волшебным, чарующе-прекрасным, но оно в то же время казалось тягучей липкой жижей, которая мягко проникала в уши, нос и рот - короткий глоток и вот ты уже не можешь сделать ни единого полноценного вдоха. Инауро не видел приближающихся существ, от их движения не качались ветви, не шевелилась трава. Он ощущал их физически. Он чувствовал, что они с каждой секундой всё ближе и опасность эта по-настоящему смертельная.
   - Не успеем. Сюда!
   Они влетели на пригорок, поросший высокой травой, отдалённо напоминающей гигантский подорожник.
   - Это тэнгли, - неожиданно будничным голосом пояснила Лускус и встала как вкопанная, отчего он чуть было в неё не врезался, - видимо снова нанесло в пригород южным ветром.
   - Что? - задохнулся Инауро, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
   - Раньше их тут не было, - она принялась срывать длинные толстые стебли с упругими продолговатыми соцветиями и собирать в некое подобие букета. - Листья не рви, - уточнила она, - листья бесполезны.
   Звуки приближались, они уже окружили их со всех сторон, но нападающих по-прежнему видно не было.
   Инауро, пятясь следом за Лускус, начал судорожно драть стебли непослушными пальцами, но они больше мялись, нежели ломались, потому приходилось выдирать пучки травы целиком, потом обрывать корневище с листьями. В глазах то и дело темнело, ноги подкашивались, кустарник цеплялся за куртку, царапал руки.
   - Вообще, когда-то давно, - начала рассказывать Лускус, знаками показывая куда идти, - тэнгли были безобиднейшими существами... Нет, чувствую, надо ещё длиннее рвать, - теперь она казалась абсолютно спокойной, словно планировала сплести венок вместо того, чтобы воевать против неведомых опасных тварей. - Ты знаешь что? Ориентируйся на собственные ощущения, тэнгли надо держать на определённом расстоянии от себя и трава, с которой они связаны, в этом отчасти помогает. Ты отмахивайся-отмахивайся!
   - Но я никого не вижу! - взмолился Инауро.
   Ему было душно, жарко, холодно, жутко, весело и тошно одновременно, мир вокруг словно бы вспыхнул всеми цветами радуги и тут же померк. Хотелось упасть, свернуться клубочком и лежать, закрыв голову руками. Прямо в этой мягкой траве посреди ароматной яблочной гнили.
   Слева была ещё одна теплица. Людей внутри он не видел. Узкая кочковатая тропинка, с которой они только что сошли, проходила совсем рядом, огибая стеклянную стену теплицы. Борясь с нестерпимым желанием бросить все и спрятаться там, Инауро передвигался след-в-след за Лускус и старался не смотреть по сторонам. Чудесный запущенный сад вдруг начал казаться крайне враждебным.
   Вздрагивая от хруста яблок, раздавленных подошвами кроссовок, и еле успевая на ходу срывать стебли сорняка, Инауро перекладывал получившиеся букеты из одной руки в другую. Казалось, от этого что-то зависит. Словно бы между количеством стеблей в правой руке и количеством в левой должен был образоваться своего рода баланс - если где-то было меньше, начинало казаться, что с этой стороны он гол и беззащитен.
   - Тэнгли, - продолжала Лускус, обмахиваясь собранными стеблями, - плохи тем, что каким-то образом научились деморализовать противника. Нет, ты не подумай, что они попугают немного и отстанут. Разумеется, у них есть гнезда поблизости, однако не в этом дело. Они не просто отгоняют от кладки, теперь они умеют охотиться и любят свежее мясо. Если не рвать траву, в итоге тебя так загоняют... во-во, чувствуешь, как мурашки побежали?! Короче, они могут загонять до такой степени, что ты обмочишь штанишки и будешь плакать навзрыд, пока тебя медленно переваривают всем роем. Не знаю, как у них так получается. То ли они телепатически ужас внушают, то ли с помощью особых звуковых волн, то ли ещё как-то. Ну да неважно. Главное, рвать траву. Если чувствуешь, что не защищает, рви больше и желательно от самого корневища, чтоб подлиннее. Вообще, в идеале держать их на расстоянии метров трёх от себя.
   - А может просто спрячемся? - Инауро кивнул на стену теплицы и сам поразился, какой у него слабый дрожащий голос.
   Лускус поглядела на него, на теплицу и ничего не ответила.
   - Ну, там спрячемся, внутри, - пояснил он, полагая, что она не расслышала, - там никого нет, можно пересидеть. И эти твари, если закрыть дверь, наверняка не пролезут.
   - Ты что, идиот? - Лускус смотрела на него круглыми глазами и на автомате мела вокруг себя воздух.
   - Идиот? Ну почему опять "идиот"? Я просто предложил.
   - Ты просто дыши ровнее и думай о чем-нибудь отвлекающем, ну там о таблице умножения или о вкусе любимого пирога. Уже будет не так хреново. Да и к тому же скоро всё закончится, главное добраться вон до той просеки, видишь?
   Инауро выдохнул и покрепче сжал челюсти.
   До указанной просеки было неблизко, зато опасные заросли кустарника там резко обрывались, и сквозь спутанные ветви виднелись пышные кучевые облака.

***

   Времени оставалось совсем немного. Судя по приблизительным подсчётам Лускус - менее четырёх часов на то, чтобы отдохнуть, поесть, изучить следующий этап и прикинуть свои шансы.
   Мало, очень мало.
   Не рискнув бросить подопечного самостоятельно приходить в себя после очередного потрясения, она дотащилась с ним до ближайшей трубы оросительной системы сада, где расковыряла трухлявую поверхность заточкой и нацедила три бутыля воды про запас. Жидкость едва уловимо отдавала ржавчиной, но пить её в целом было можно. А если ещё выдавать парню набранное экономно, то, вполне вероятно, и до следующих сумерек удастся дотянуть.
   "Какой-то на редкость неудачный старт, - мрачно думала Лускус, то и дело поглядывая на тонкую багровую полосу в небе над покинутым ими Белым Городом. - Полный бардак".
   - Давай-ка я объясню тебе кое-что, чтобы ты в следующий раз не задавал тупых вопросов, - теперь она лежала, прижавшись животом к вздыбившемуся словно конь огромному куску базальта, и, перегнувшись через край обрыва, изучала предстоящий спуск. - Когда я говорю "ловушка", я не имею в виду яму с кольями, присыпанную сверху травой. Ловушка в междумирье - это зачастую довольно симпатичное место, куда заходишь, а выйти уже не можешь. Ну, как минимум без посторонней помощи. Ловушки часто располагаются внутри опасных районов или рядом с ними и выглядят вполне привлекательно. А когда ты туда заходишь, то сразу хоп - и залип. Или сдох. Или начал заживо разлагаться. Или с ума сошел. Так что, если ты не на сто процентов уверен в безопасности того или иного места, лучше вообще туда не суйся.
   Она поднялась и смахнула с одежды налипший песок.
   - Эй, ты меня вообще слушаешь?
   Инауро стоял неподалеку и, щурясь от яркого полуденного солнца, разглядывал расстилающуюся впереди пустошь.
   Прямо за садом расположилась самого противоестественного вида локация, которую старожилы называли не иначе как "Пески", а некоторые романтичные особы любили добавлять ещё и поэтичное прилагательное "Опаловые" или "Лучезарные". Высокое небо над пустошью переливалось всеми возможными оттенками от холодной глубоководной зелени до нежно-лилового, в местах потемнее проблёскивали россыпи катящихся по небосводу созвездий, а потоки белого песка стелились вокруг причудливых чёрных скал и завивались немыслимыми узорами, безостановочно меняя общий вид ландшафта. Пейзаж был космически прекрасен и завораживающе динамичен, а потому Лускус восприняла реакцию подопечного как само собой разумеющееся.
   - Обманчивая красота, - заметила она, вытаскивая из рюкзака моток верёвки и хмуро прикидывая, хватит ли им его в принципе.
   Разумеется, верёвка, была коротковата. Будь Лускус сейчас в одиночестве, рискнула бы лезть вниз без страховки. Вот только она уже была не одна и не представляла, способен ли рыжий парень на свободный спуск. А спрашивать об этом у него было бессмысленно.
   В любом случае больше всего в нынешней ситуации её раздражало то, что ради преодоления небольшой, по сути, высоты им снова предстоит разделиться. От одной этой мысли проводника начинало подташнивать. Также она никак не могла решить, кому из них идти первым. С одной стороны, было бы логичней спустить сначала подопечного, а затем уже лезть самой, однако перспектива того, что ей придётся отправить его одного на новую необследованную территорию, после истории с мусорщиками как-то напрягала.
   "Ну, значит, пожертвуем верёвкой, - решила она. - В следующий раз раздобуду статическую и сразу метров на пятьдесят, пусть будет. Хорошее снаряжение лишним не бывает. А то что-то я уже совсем как лохушка стала".
   - Странно, - Инауро оглянулся на оставшийся позади Город. - А почему там небо закатное, прямо над нами дневное голубое с солнцем, а вон там уже как полярное сияние?
   - Понятия не имею, что ты называешь "полярным сиянием".
   - Ну, настоящее полярное сияние я и сам, по-моему, никогда не видел, но это что-то типа радужных разводов, как если капнуть в воду бензина. Только в небе.
   - А, круто. Здесь такое на каждом шагу.
   Инауро вздохнул и замолчал.
   Лускус некоторое время шумно вбивала обухом топора свой единственный скальный крюк в твёрдый базальт, затем наспех затянула простой бесёдочный узел, с силой подергала и спустила с обрыва один из концов верёвки.
   - Я иду первой, - заявила она.
   - Да я, вообще-то, и не рвался, - Инауро сидел на корточках у самого края и с недоверием разглядывал её нехитрое снаряжение.
   - Ну извини, мраморной лестницы с перилами у меня при себе нет, - проследив за его взглядом, хмыкнула Лускус.
   - Я лично предпочёл бы поискать обходной путь.
   Лускус кивнула и присела рядом с ним.
   - Знаешь, честно признаться, я бы тоже его поискала, будь у нас на это время. Однако времени у нас нет. А значит мне придётся сейчас провести крайне скомканный инструктаж и, в частности, прочитать маленькую лекцию на тему "почему я должен доверять своему проводнику". Смотри, - он вздохнула. - Ты живёшь здесь всего лишь вторые сутки. По сути, ты ещё никто, просто говорящая штучка на ножках, у тебя нет ни опыта, ни знаний, ни соответствующих навыков, нифига нет. Тем не менее, ты уже успел попасть в передрягу... блин, да мы уже дважды чуть жёстко не влипли. А ведь основное приключение даже не началось. Ты привязан ко мне, и я за тебя отвечаю. Я живу здесь с самого детства и эта ходка для меня уже девяносто какая-то. Скоро юбилей можно будет отмечать. Так и какой из этого вывод? Верно. Ты должен доверять мне просто потому, что я более опытная.
   - Ладно, молчу.
   - Молчи. А я тебе вкратце обрисую ситуацию, - она загнула указательный палец. - Во-первых, мы только что стартанули. А это значит, всё становится во много раз опаснее. Если до этого ты мог погибнуть по нелепой случайности, то теперь на тебя начали целенаправленно охотиться. Во-вторых, мы должны преодолеть данный участок пути максимально тихо, но быстро, что ой как непросто, поскольку местность достаточно открытая и там чертовски жарко.
   Она заметила его кривую усмешку и разозлилась.
   - Слушай! Я не пытаюсь тебя напугать, я говорю чистую правду. И лучше сразу здесь от всего отказаться и разойтись в разные стороны, потому что я не хочу нести ответственность за дурака, который думает, что это лишь игра или странный сон...
   Инауро хотел было вновь пошутить, но, открыв рот, неожиданно передумал. Какое-то неясное тоскливое чувство пришло к нему из глубины живота и сразу же распространилось по всему телу с такой интенсивностью, что стало трудно дышать. Сперва он было решил, что это тэнгли нагнали их и снова окружают, но характерных звуков слышно не было, да и Лускус выглядела скорее сердитой, нежели встревоженной.
   Путник размеренно задышал, стараясь усилием воли подавить странный приступ. Потряс головой, сжал и разжал пальцы, вытянул ноги, затем попытался отвлечься, как делал до этого, обороняясь от воздействия тэнгли, но что-то случилось с его мышлением, и он стал путаться в простых цифрах.
   - Лу, со мной что-то не так, - сказал он и не услышал собственного голоса.
   Всё перекрывал нестерпимый звон, а на его фоне шла низкая пульсация, от которой вибрировали внутренности. Почему-то она казалась ему знакомой. Словно бы он уже слышал, испытывал такое когда-то. Может быть в далёком детстве или во сне. От этого внезапно нахлынувшего чувства его будто бы оглушило, по спине потекли струйки пота. Инауро ощущал под собой раскалившуюся землю, выбоины полопавшегося от жары базальта и мелкие камушки, сухой пыльный ветер на влажном лице, но вместе с тем он чувствовал, как стремительно падает в клубящуюся слоистую мглу, откуда уже нет выхода. Один, совсем один.
   "Слой ила. Тёплые камни. Красный дом, - он не мог понять, откуда на него наплывают эти мыслеобразы, а потому почти не сопротивлялся им. - Тёмная вода. Старые символы. Белые ветви. Ледяной ветер. Шагающий монолит. Клетка. Жёлтый цветок. Зеркальная змея".
   Он ещё видел шевелящиеся губы сидящей в профиль Лускус на фоне сиреневого неба, но постепенно образов, проникающих в его сознание, становилось всё больше, они наслаивались, перемешивались, вспучивались, словно гигантские надувные шары, набирали цвет и фактуру, а затем лопались друг за другом с тем самым диким звоном.
   Окончательно дезориентированного путника мотнуло в сторону и вниз, он едва успел подставить ослабевшие руки, как разогретые солнцем камни притянули его и вдавили в себя. Ему показалось - ещё секунда и его разотрёт в порошок, поглотит, перемелет. И тут же на неизмеримой глубине что-то грохнуло, сверкнуло ослепительно-белым огнём, и тьма распалась на длинные седые ленты...
   Сидящая напротив него Лускус молчала уже несколько минут и, сердито выгребая стеклянные осколки из рюкзака, вспоминала свои недавние неудачи.
   Всего лишь два цикла тому назад она вела сразу троих - пару весёлых парней и сдержанную до чопорности девицу. Компания изначально была неплохая и, как ей казалось, все действительно старались и настраивались на успех. Они много разговаривали о междумирье и его устройстве, разрабатывали тактики и проверяли свои догадки на практике, но потом всё почему-то резко разладилось. Сперва её перестал слушаться один из парней, который с самого начала относился к происходящему чуть легкомысленно и воспринимал каждый этап как забавное, пусть и опасное приключение. Особое удовольствие ему доставляло намеренно влезать в какую-нибудь неприятность и потом впопыхах убегать.
   "Я не дубина, я оптимист", - отвечал он разозлённой Лускус и этак задорно встряхивал чёлкой.
   Естественно, каждый раз она пыталась объяснить ему, что эксперименты и поиск истины - это хорошо, а адреналин ради адреналина - плохо.
   "Но ведь только так я могу почувствовать себя живым", - говорил он и снова всё делал по-своему.
   В Дебрях его авантюры участились и стали рискованными настолько, что Лускус не единожды приходилось его по-настоящему спасать. В итоге он, будучи на посту в то время, пока его спутники спали, вышел облегчиться, и его, как и следовало ожидать, утащили выворотни. Последний раз проводник обнаружила его уже в виде потрошённой шкурки, растянутой между деревьев.
   А потом испортилась девица. В какой-то момент она просто схлопнулась будто моллюск и с каждым следующим шагом вжималась в свою раковину всё глубже. Она перестала идти с проводником на контакт, активно крутила шашни со вторым парнем и то не желала двигаться дальше, с вызовом озвучивая своё желание остаться с ним наедине, то пыталась сбежать куда-то в одиночку. Она трагически ныла о том, какие все вокруг "равнодушные мразоты", а потом требовала, чтобы Лускус больше говорила с ней по душам, или же просто вопила, что ей срочно нужно туда, где есть "нормальные живые люди". Это было очень утомительно.
   Когда же они наконец выбрались из Дебрей и ступили на территорию Светлых Столбов, девица решила, что Лускус со своими страшилками и нотациями ей больше не нужна, что теперь она сама взрослая, самостоятельная, ответственная женщина и потому только она сама будет принимать все жизненно важные решения.
   "Просто этот пафос всезнания от некоторых меня вымораживает", - заявила она и второй парень без особых колебаний её поддержал.
   "Вот и чудненько", - обиделась на них Лускус и ушла.
   А спустя несколько часов Зона прислала ей весточку о гибели обоих подопечных и сбросила все набранные баллы. Сумел ли хоть кто-нибудь из них переродиться, проводник так и не узнала.
   Разумеется, Лускус понимала, что в той неудаче есть отчасти и её вина. Видимо, ей следовало реагировать на сомнения подопечных как-то иначе. Не быть столь категоричной, например. Давать им больше самостоятельности. Активнее говорить об их переживаниях. Но она так не умела. Она желала лишь идти к своей цели и каждый раз добиваться успеха. Однако, чем больше ей этого хотелось, тем хуже в итоге получался результат...
   Злость прошла, не оставив и следа, когда в разгаре своего обличительного внутреннего монолога Лускус вдруг обратила внимание на состояние подопечного. Инауро лежал на земле и молча глядел в небо. Его лицо было мокрым от пота, бледным и каким-то осунувшимся, а в глазах читалось неимоверное отчаяние. Большее, чем в момент встречи. Большее, чем под мороком тэнгли.
   Она почувствовала себя виноватой. Уж кто-кто, а она не должна его отталкивать. Ему сейчас и так плохо, ему странно, ему страшно, он барахтается посреди огромного враждебного пространства, где даже ухватиться не за что.
   - Да ладно, не переживай ты так, - смущённо проговорила она. - Просто верь мне, и мы со всем справимся. Я тебе обещаю.
   - Лу, - осипший голос Инауро дрогнул.
   - Что?
   - Не злись на меня, пожалуйста, - его зрачки резко расширились так, что заполнили собой почти всю радужку.
   Лускус почувствовала, как ей свело челюсти. Словно бы она в один присест разжевала целый лимон. Только теперь она заметила, как от подопечного идет столь мощная волна энергии, что даже воздух вокруг кажется наэлектризованным, почти сияющим.
   Она открыла и закрыла рот. Нет. Парень не выпендривался и не переживал заурядный для любого путника экзистенциальный кризис личности. Не было и тени сомнения. Пока она тут предавалась воспоминаниям и занималась самобичеванием, Зона одарила очередную свою жертву одним из чистых и жутких знаний. Связалась напрямую.
   "Да какого чёрта? Почему так рано? Зачем так интенсивно и не во сне? Он ведь просто человек и к такому не готов", - проводник растерялась и разом забыла, что в таких случаях следует делать по инструкции.
   - Слушай, всё в порядке, я не злюсь, - опомнившись, она полезла в рюкзак, расстегнула потайной карман и, вытащив оттуда маленький бумажный сверток, принялась торопливо разматывать бечёвку. - Ты только сознания не теряй, ладно? Дыши, дыши глубже, смотри на меня, не закрывай глаза. Не вникай, слушай, как радио. Сейчас всё прекратится, всё нормализуется. Здесь такое бывает. Тебе просто капают на мозги, ничего особенного.
   Инауро был смертельно бледным и дышал через силу.
   - У меня тут есть кое-что. Должно помочь, - она подползла к нему и, придерживая за скользкую от пота шею, начала пихать в рот небольшой кусок посеревшего шоколада. - Возьми, съешь.
   Он послушно разжевал шоколад одеревеневшими челюстями, поморщился от его горечи, с трудом проглотил. Пару минут ничего не происходило, а потом бездонные чёрные дыры его зрачков стянулись до обычных размеров.
   - Ты услышал голос? Что-то понял, да? Почувствовал? - продолжала тараторить Лускус, заглядывая в лицо и машинально обмахивая его ладонью. - Не бойся. У тебя это правда рановато случилось, но в целом ничего страшного
   - Я в порядке. Просто не выспался, наверное. Да и не ел толком ничего, - он слабо улыбнулся и вытер покрытый испариной лоб.
   Лускус ещё раз внимательно его осмотрела и отползла в сторону, пряча в обёртку остатки драгоценного шоколада.

***

   - Знаешь, я расскажу тебе одну короткую историю...
   Солнце палило нещадно, накалившийся воздух дрожал и обжигал кожу. Высоко в небе со стороны Города текли пышные облака и бесследно таяли, едва достигнув границы пустоши. Инауро в тени наспех сооружённого навеса с отстранённым видом грыз жёсткий кусок колбасы, то и дело запивая его тёплой водой. Рядом стояли кроссовки, накрытые сушащимися носками. Футболку Лускус снимать запретила, позволив лишь немного подвернуть штаны.
   - ...Историю о маленькой девочке. Я прочитала её очень давно в какой-то книжке... уже не помню названия. Девочка эта, погнавшись за иллюзией, упала в бездонную яму и пролетела всю вселенную насквозь, после чего оказалась где-то с изнанки. Там был безумный мир, и жили в нём безумные существа. Одни хотели её запугать, другие убить, третьи просто морочили голову своими бредовыми идеями. И девочка решила, что и она сама теперь шиворот-навыворот, и чуть не свихнулась от этого.
   - Знакомая ситуация, - согласился подопечный.
   - Но потом девочку всё вконец достало, и она захотела покинуть этот чокнутый мир, полный злобных уродов и нелепых законов, - Лускус вздохнула. - Но она не знала, как это сделать. И подсказать ей было некому. А потом она просто как следует разозлилась и проснулась. У себя дома. В том самом месте, откуда убежала вслед за иллюзией.
   Инауро хмыкнул.
   Проводник пару минут молчала, глядя на переливающиеся всеми возможными оттенками дали.
   - Мне почему-то кажется, что автор этой истории просто не придумал ничего лучше, чем объяснить всё случившееся банальным сновидением, и потому быстренько подвёл итог. Мол, пошутили и хватит. На самом же деле девочка прошла через смерть. Физическую и духовную. Сначала умерло её человеческое тело, а потом умер человеческий разум, и она стала чем-то иным. Чем-то быть может даже более настоящим, чем была до этого. Потому что девочка переродилась. И в процессе перерождения узнала такие тайны, которые материя человеческого мира выдержать попросту не может, она перемелет их, переварит, выжжет, уничтожит как иммунная система вирус. Заодно с носителем. А потому, попав в конце истории домой, девочка на самом деле домой не вернулась. Она пошла дальше. Выше. Просто то место, где она оказалась после изнанки мира, было очень похоже на её дом. Дом, который остался где-то позади...
   - Странная теория, - чуть помедлив, сказал Инауро. - Я, правда, не всё понял, но звучит увлекательно.
   - Ну вот, а ещё говоришь, что не идиот, - улыбнулась Лускус.
   Вообще она была рада, что он, в силу своей неосведомленности, не поддержал её мрачных теоретизирований. Лускус слишком близко воспринимала историю о девочке, попавшей на изнанку мира, чтобы спокойно выслушивать чужие трактовки, построенные на основе её догадок.
   Она посмотрела на Инауро. Тот, казалось, задумался. Возможно, он переваривал собственный недавний опыт, а может просто прислушивался к организму. Лускус ни о чём не спрашивала. До органических переживаний подопечного ей не было никакого дела, а то, о чём говорит Зона, не может быть высказано вслух.
   - Ну, нам особо рассиживаться некогда, - сказала Лускус и поднялась на ноги. - Полагаю, ты уже оклемался?
   Высоко над головой пролетела большая темная птица. Безмолвно и мягко упала где-то в песках.
   - А ты всерьёз это говорила? - вдруг спросил Инауро.
   - Что именно?
   - Ну, про дом, который остался позади и возник впереди.
   Она неспеша зашнуровала ботинки, передвинула топор вместе с креплением за спину, завязала рюкзак и подошла к краю обрыва.
   - Да. Всерьёз.

Глава 3. Прекрасное существо

***

   Четырнадцать путников уже без малого пять часов без остановки шли вперёд, но тоннель всё не заканчивался. Не происходило ровным счётом ничего, лишь иногда будто бы от перепада напряжения в цепи мерцали тусклые электрические лампочки под дощатым потолком. Все давно расслабились, разбились на небольшие группы и растянули недавно стройную колонну на добрых тридцать метров.
   Их проводник был матёрый, крепкий, лысый как колено и звали его Мола. Он шёл впереди, невозмутимо подъедая из бумажного пакета привычную пайку липкого варёного риса, и лишь изредка с усмешкой оглядывался на плетущегося далеко позади помощника. Тот, казалось, успел окончательно позабыть, где он находится, и активно флиртовал с девушкой, которую они подобрали меньше суток назад. Девушка была симпатичная, а напарник молодой.
   - Может привал, а? - в пятый раз за последний час предложил долговязый путник, бредущий позади проводника. - Ноги уже отваливаются, Мола, будь человеком!
   - А что, если костерок запалить, да кипятку сварить вместо того, чтобы жевать всухомятку? - поддержал его хмурый пожилой сосед, с неудовольствием разминая в пальцах сероватые крупинки риса.
   Мола молчал. Место было ему незнакомо, шли уже слишком долго, вокруг абсолютно ничего не происходило, да и группа в этот раз подобралась на редкость разношёрстная. Не самое лучшее сочетание для удачной ходки. Впрочем, особого страха за жизнь подопечных проводник не испытывал. Он был уверен, что уж одного-то или двух точно сумеет доставить куда надо, а вся прочая массовка - не более чем возможный приятный бонус.
   Он следовал своей традиции и взял под опеку всех, кто встретился ему на пути. Путь был проторённый и проходил неподалёку от самой густонаселённой и сравнительно безопасной точки Зоны - Лихолесья, которое старые перерожденцы предпочитали называть Реликтом.
   Лагерь за это время полноценно разбивали лишь дважды - ради короткой лекции по технике безопасности для всех недавно присоединившихся и, собственно, ночёвки. С местными проблем не возникло, с ловушками и мелкой живностью тоже. Вышли сегодня на рассвете и прямиком прошли через посёлок лесных ведьм, выменяв всё, что только смогло тех заинтересовать, на недельную порцию провизии.
   Вообще, Мола предпочел бы с ними, как и с любыми прочими монстрами, не связываться в принципе, но с такой многочисленной группой иных вариантов не оставалось. К тому же ведьмы - все как одна - казались какими-то притихшими, торговались вяло, подлянок не устраивали, даже говорили мало.
   Сперва ему показалось, будто они что-то затевают, но спустя час нахождения в их деревушке, он понял, что скорей всего затевается что-то против самих ведьм. По крайней мере обрывки фраз, уловленных его чутким слухом, были весьма необычными. В них то и дело упоминалось о сильно пострадавшем соседнем поселении, а также о некоем слепце с золотом, которым вдруг почему-то чрезвычайно заинтересовались союзники. Также то и дело всплывали упоминания о Зеркальной Башне. С союзниками у ведьм всегда были, мягко говоря, напряжённые отношения, а таинственный слепой сейчас как раз уверенно продвигался в сторону Лихолесья. Из этого Мола сделал вывод, что грядёт серьёзная стычка. При чем здесь может быть ещё и Башня, он не понял.
   Особенно встревоженной ему показалась одна из старейшин деревни по имени Сильвана. За то недолгое время, пока группа находилась в деревушке, он натыкался на эту противоестественной красоты барышню не менее десятка раз и в каждом случае в сопровождении трёх боевых ведьм, демонстративно обвешанных костяным оружием с ног до головы. Остальные старейшины, очевидно, скрывались.
   Всё это показалось ему довольно подозрительным, потому он постарался как можно скорее закончить с обменом и покинуть буферную зону.
   - Господа, - перебил его мысли идущий позади долговязый, - может ещё кто-то из вас не против устроить привал? Мола, тут большинство не против.
   - Слушай, духотища такая, сил нет, - по левую руку от проводника с просящим выражением в небесно-голубых глазах возник его молодой напарник. - Люди выдохлись, всё же некоторые в возрасте. Может передохнём? Ну хоть пол часика.
   - Соно, дружочек, - отозвался Мола, безразлично катая во рту слипшийся комок риса. - Мы передохнём, когда я скажу. И так еле тащимся, а уже давно пора либо во что-то встрять, либо выбраться на поверхность. Или ты хочешь, чтобы нас какая-нибудь зубастая гадина в этой трубе зажала?
   Соно наморщился и с досадой потёр лоб. Нет, зубастую гадину он здесь встретить явно не хотел.
   Следующие полчаса проводника не доставали. Но когда они прошли, нытьё возобновилось, причем к трём основным страждущим добавились ещё пятеро. В итоге Мола сдался.
   - Двадцать минут, - сказал он и скинул у стены тяжёлый рюкзак. - Справлять нужду в пределах видимости, к еде не прикасаться, воду экономить, курить можно.
   Группа вздохнула с явным облегчением, быстро организовав посреди коридора нечто вроде комнаты отдыха на чемоданах.
   Стараясь не терять их из виду, Мола прошёл несколько метров вперёд и прикурил самокрутку с пару циклов назад купленной у тех же ведьм травой, гарантирующей повышение внимания и остроты восприятия в целом.
   Неизвестный тоннель, в котором они сейчас находились, ему совершенно не нравился. Уж слишком тут было тихо и однообразно. Да ещё эти тёплые стены... Он медленно провел рукой по шершавой поверхности. Казалось, за плотно подогнанными, потемневшими от времени брёвнами и нашитыми внахлёст досками горел тихий затяжной пожар, хотя ни дыма, ни запаха гари не чувствовалось. На хорошо утоптанном земляном полу виднелось множество рытвин - длинных, узких выбоин, словно кто-то катался здесь на коньках.
   Мола попытался припомнить хоть одно похожее место в междумирье, в котором бывал сам или слышал от кого-то описание. В голову пришли лишь пара крытых мостов неподалеку от горных разработок да, пожалуй, легендарные Лабиринты. Сходство, впрочем, было весьма относительным.
   Рядом зазвучали неторопливые шаги, он обернулся. К нему подошла девушка, которую они подобрали вчера перед самыми сумерками и с которой так настойчиво кокетничал его напарник.
   - Мола, простите, вас ведь так зовут? - у неё был миндалевидный разрез глаз и округлые щёчки. - Там с одним мужчиной что-то странное происходит... не знаю, как описать. Может, вы посмотрите?
   Проводник молча притушил косяк о стену и направился к подконтрольной группе.
   Издалека всё выглядело нормально. Разве что на лицах у некоторых было написано смущение. Остальные улыбались.
   Мола подошел ближе. Все слушали долговязого.
   -... А потом, - говорил тот, - всё завершилось. Я очнулся в собственной постели, стыдливо прячущий свою наготу как юный любовник. Тайна оказалась столь проста!
   - Так это вам приснилось что ли? Или вы на самом деле там были? Я не пойму, - поинтересовался из своего угла напарник Молы.
   Долговязый сделал какой-то неопределённый жест рукой и опустил голову. Некоторое время он молчал.
   Окружающие тему развивать также не стали. Казалось, все предпочли попросту проигнорировать недавний рассказ мужчины. Один из путников щёлкнул зажигалкой, кто-то попросил передать флягу с водой.
   - Что тут такое, Соно, дружочек? - тихо спросил Мола у напарника.
   - Да фиг знает, - пожал плечами тот. - Сидели, болтали о ерунде всякой. А этот вдруг начал какую-то эротическую фантазию рассказывать. На вопросы не реагирует. Причем вот уже дважды так затыкался, а потом снова.
   - Как его зовут?
   - Не помню, что-то такое с едой связанное.
   - Типа того, - отозвалась сидящая неподалеку женщина с грубоватыми чертами лица, - Таеда его зовут.
   - Таеда, - не двигаясь с места, позвал проводник.
   Долговязый не реагировал. Он весь словно бы поник, только пальцы его шевелились, завязывая и развязывая шнурки на ботинках.
   - Таеда, друг мой, - повторил Мола. - Ты чего чудишь?
   Проводник обернулся к Соно.
   - Он курил что-то или ел? Или может пил не из фляги, которую я ему выдал?
   Напарник открыл было рот, чтобы ответить, но долговязый его опередил. Он вновь вскинул голову и заговорил как-то совсем уж натужно, будто с силой выдавливая слова из гортани.
   - Когда вы, люди, слышите мимолётный шелест, - он глядел перед собой, не моргая, - слушайте внимательно. Возможно, это долетающая до вас весть. Когда вы чувствуете в своем сердце таинственное и прекрасное горение, возможно, что оно посылается вам из чудесного небесного очага. Реальное и Нереальное! Представьте себе бессмертную юность, оставшуюся в вечности, свежесть детского лица и бездонную мудрость в глазах. Вообразите блеск тысячи жизней и чистую улыбку любви на устах, которая не просит ответной любви от тех, кого одаривает своим светом. Земной язык не может описать многого, так же как земной разум не может охватить масштабы той радости, которую раскрыло для меня Прекрасное Существо. Прекрасное Существо изменило все мои идеи относительно жизни, смерти и всей вселенной...
   - Во загоняет, - Соно с ухмылкой обернулся на проводника.
   Остальные притихли.
   - Миг пробуждающейся любви, - как ни в чем ни бывало продолжал Таеда, - похож на дрожащее отражение серебряного месяца на водной поверхности. А миг умирания напоминает увядание цветка.
   - Так, что-то мне это уже совсем не нравится, - Мола неторопливо подошел к долговязому и, опустившись на корточки, внимательно заглянул тому в лицо.
   - У меня нет слов, чтобы описать влияние Прекрасного Существа, - говорил долговязый, глядя будто бы сквозь проводника. - Его нельзя сравнить ни с чем во вселенной. Оно обманчиво как лунный свет, оно нежнее материнского молока, оно прекраснее самого красивого цветка. Оно обладает такой добротой, что может с улыбкой смотреть на все безобразия мира. Оно являет собой чудо противоречий, это странник небес и любимец невидимых миров.
   Глаза у него были абсолютно обычные, без дополнительных спецэффектов, разве что сам взгляд отстраненный, слепой.
   "Словно в трансе", - подумал Мола.
   - Таеда, - чуть грубее позвал он и накрыл ладонью перебирающие шнурки пальцы путника, но тут же инстинктивно отдёрнул руку.
   Пальцы подопечного были тёплые и мягкие. Слишком мягкие, словно нагретый воск. Теперь проводник видел, что и кожа человека вблизи тоже выглядит необычно - чересчур гладкая, почти без пор, идеально матовая, как будто припудренная.
   Мола вскочил.
   - Всем встать! - скомандовал он. - Вещи не брать, отойти на пять метров вперёд. Соно, собери людей. Таеда, - снова обернулся он к долговязому, - почему у тебя такие длинные руки?
   - Длинные руки, - повторил мужчина, не двигаясь с места и всё так же глядя перед собой. - Будете ли вы удивлены, когда узнаете, что разница между существами этого мира даже более той, какая существует между обитателями земли и небес? Но это неизбежно, ибо здешний мир более свободный, чем любой иной мир.
   Из сбившийся в кучу группы донеслись удивлённые возгласы. Руки Таеды теперь действительно казались длинными, они словно бы растянулись и провисли в локтях.
   Мола еле сдержался, чтобы не ругнуться. Вместо этого он подошёл к своему рюкзаку и достал из него сложенную телескопическую трость, которой обычно пользовался для прощупывания ненадёжной почвы. Вернулся к сидящему путнику и, на секунду было засомневавшись, всё же ткнул её концом тому в колено. Трость погрузилась в тело, не встретив почти никакого сопротивления. По ноге Таеды пошла лёгкая рябь.
   - Какого хрена, Мола? Что это с ним? - потрясённо крикнул издали Соно.
   Проводник не ответил. Он медленно провёл тростью вдоль ноги долговязого, поддевая и вытягивая его слипшуюся с одеждой плоть будто сгусток киселя. Сомнений уже не оставалось.
   - Это визитёр, - еле слышно произнес Мола и наморщился.
   "Как такое произошло? - лихорадочно соображал он. - Я ведь сам его проверял. Договор с ним заключал... Он ведь даже не коматозник, так и с какого фига эти превращения вообще?"
   - Уходим. Быстро. Соно, собери вещи.
   Напарник бросился подбирать чужие рюкзаки и разбросанные по полу припасы. Он был в ужасе и постоянно оглядывался на продолжающего оплывать Таеду. Тот уже походил на мутное желе в форме человеческого тела с едва узнаваемыми чертами. В районе его сползшего вниз рта вздулся пузырь и с громким треском лопнул.
   - Вы удивляетесь, почему я ушёл? - донеслось из образовавшейся щели. - Я ушёл для того, чтобы провести широкий охраняющий круг, который бы защитил вас и меня, ибо некоторые духи совсем не желали бы выдавать то, что я собираюсь передать вам.
   - К чёрту, - решительно ответил ему Мола, подхватил рюкзак и быстро зашагал к перепуганным подопечным. - Идём. Идём и не оглядываемся. У нас минус один. Вопросы задавать, когда разрешу.
   Настроение группы было подавленным. Люди шли молча, озираясь по сторонам и подозрительно косясь на своих соседей.
   Проводник понимал - они боятся, что долговязый стал жертвой какой-то невидимой твари, или был отравлен, или заразился смертельной болезнью, а значит они могут стать следующими, однако объяснять им, что же произошло на самом деле, он пока не собирался. Сперва следовало разобраться с собственными мыслями.
   Разумеется, он сам был удивлен и даже напуган произошедшим, ведь за всю свою довольно-таки долгую жизнь он ни разу не слышал о том, чтобы заурядный путник спонтанно превратился в визитёра. Также из головы не шли слова Таеды - "Прекрасное Существо", "разница между существами", "некоторые духи", "собираюсь передать вам". При более внимательном рассмотрении слова эти уже не казались бредом спящего разума, погружённого в наслоения подсознательных образов. Напротив, в них был заключен какой-то особый смысл, словно через тающее тело мужчины вещал кто-то, кто пытался донести до них важную информацию.
   "Медиум? Нет, не может быть, это всё ведьмина трава за меня думает, - Мола зажмурился, на пару секунд с силой сдавил пальцами переносицу и глубоко задышал, пытаясь поскорее избавиться от действия снадобья. - Визитёры никогда не говорят ничего дельного, это лишь бессвязный набор звуков..."
   - Спрашивай меня, - сказала идущая рядом женщина.
   - Что? - обернулся в её сторону Мола и подпрыгнул как ужаленный.
   - Спрашивай меня, - повторила она громче, глядя мимо него широко раскрытыми пустыми глазами, - ибо я великий разрешитель вопросов. Мои ответы всего лишь символы, но и слова всего лишь символы. Я уже давно тебя не навещал, так как во время наших встреч ты уже ни о чём не думаешь. А тебе нужно думать о тех, по чьему пути ты идёшь. Это загадка для тебя, если ты стремишься к разгадкам. Не запирай свои двери слишком плотно, но всегда следи за ними и не впускай никого без надлежащего пароля. Пойми, в чём кроется опасность!
   Она сглотнула, неестественно широко раскрыла рот и завопила, будто сирена.
   А дальше все бежали.
   Двое путников в возрасте почти сразу же начали задыхаться и, даже не притормозив, побросали свои рюкзаки. Мола едва успел подхватить их на лету. Он никого не останавливал и тем более не обвинял в трусости. Группа его таяла на глазах, а он не знал почему.

***

   Всего каких-то два, максимум три цикла тому назад с Молой также приключился один связанный со странным поведением визитёров инцидент, которому он до сих пор не смог найти никакого объяснения. Вот только тогда он никого никуда не вёл, а преспокойно занимался своими бытовыми делами.
   Проводник отчётливо помнил, что в тот день он и ещё один перерожденец по имени Филум встали спозаранку для того, чтобы успеть до полудня доставить в ближайший посёлок ведьм заготовленную на продажу древесину, которую они с парой проверенных компаньонов без малого две недели в поте лица добывали в местных буераках ради особого вида ароматической смолы. Материал этот был достаточно редкий и ведьмы хорошо за него платили.
   К тому моменту, как они выбрались из леса, сумерки окончательно рассеялись и из-за линии горизонта показался край блёклого солнечного диска. Его лучи касались макушек спящих деревьев, отчего листья на них выглядели неестественно яркими, почти неоновыми, хотя внизу ещё царил полумрак. Сырой воздух наполняла голубая прохлада - эфемерная, клубящаяся в ожидании скупого тепла. Между тающих в рассветном тумане стволов шелестела высокая сухая трава.
   Раскрасневшийся от утреннего морозца лопоухий Филум бодро вышагивал позади волокуши, следя за тем, чтобы ценный продукт, тщательно упакованный в отрезы палаточного брезента, с неё не сваливался, и то и дело сыпал какими-то деревенскими шутками-прибаутками с целью развлечь мрачного словно туча напарника, а Мола, как наиболее сильный член команды, вынужденно играл роль тяглового животного. В целом он никогда не отлынивал от физической работы, вот только его несколько удручала чрезмерная болтливость компаньона и, разумеется, нынешнее состояние дороги.
   "Дотянули, - мысленно возмущался он, таща за собой тяжёлую поклажу. - Давай ещё соберем, ещё. Да лучше бы я два раза туда-сюда налегке сгонял..."
   Широкая тропа, на которую они вышли, ещё совсем недавно была заполнена талой водой вперемешку с жидкой грязью, однако после резкого похолодания грязь эта застыла и на лужах образовалась тонкая, растрескивающаяся под ногами корка льда. Это ощутимо усложняло задачу Молы, замедляло движение и выматывало раньше времени. А впереди их поджидал энергозатратный участок пути по мосту из слабо закреплённых бетонных блоков, обойти который не представлялось возможным.
   Они плелись уже больше часа, солнце неспешно выползало из-за деревьев, всё ярче заливая окружающий мир звенящим желтоватым сиянием, дорога шла вбок и в гору, Мола пыхтел как паровоз и мысленно проклинал всё на свете. В какой-то момент ось волокуши повело на участке ровного льда, она съехала влево и повисла над придорожной канавой, норовя и вовсе уползти в непролазные кусты. Филум всплеснул костлявыми руками и бросился ловить поклажу, а Мола забуксовал в мёрзлой каше, выдохнул плотное облако пара, негодующе выругался и, перехватив оглобли покрепче, дёрнул изо всех сил, возвращая громоздкую конструкцию на середину тропы.
   - Потерпи, дружочек мой хороший, - в который уже раз попросил бредущий позади компаньон, поправляя разъезжающиеся свёртки. - Продержись ещё часок, и мы с тобою отдохнём.
   - Да уж я-то потерплю, - угрожающим тоном отозвался проводник и злобно сверкнул глазами. - Но обратно эту хрень потащишь сам.
   Его напарник неловко рассмеялся и сразу замолчал, пытаясь понять, расценивать ли ему это заявление как шутку или Мола говорит серьёзно. В любом случае, Филум знал, что злиться на него и обижаться компаньонам, несомненно, есть за что. Ещё вчера на закате он получил строгий выговор от старшего из-за того, что слишком далеко ушёл за своей частью добычи, задержал своевременную отправку ведьминского заказа и ничего дельного в итоге не принёс. По сути от исключения из команды его вчера спасло лишь то, что он был у ведьм на хорошем счету и к тому же клятвенно заверял, что сумеет загнать в посёлке древесину по цене выше себестоимости.
   - Охохонюшки хо-хо, - словно старый дед вздохнул Филум и понуро побрёл вслед за напарником.
   Они молча позли ещё некоторое время, думая каждый о своём. А затем впереди что-то гулко бахнуло и из-за тающей в неясном утреннем свете полосы леса с пронзительными криками поднялись потревоженные птицы.
   Мужчины синхронно вскинули головы.
   - Мне кажется или это падальщики? - удивлённо пробормотал Мола, останавливаясь. - Ты погляди-ка, как много.
   Длинные тёмно-синие перья вставшей на крыло стаи переливались на солнце словно шёлковые и громко шелестели в едином порыве, ловя воздушные потоки, а вопли их напоминали многоголосый женский плач. Сами по себе эти пернатые твари особой угрозы для живых и здоровых людей не несли, но вот то, что сумело поднять в воздух большую стаю падальщиков, как раз могло представлять реальную опасность.
   К птичьим крикам добавился ещё один странный звук, похожий то ли на поступь крупного копытного, то ли на размеренные удары топором по дереву. Вот только кому здесь могло приспичить шуметь в такую рань, не боясь привлечь к себе всевозможный лесной зверинец?
   Мола напрягся. Нормального оружия при себе у него не было, поскольку ведьмы категорически запрещали проносить в посёлок огнестрел, а перспектива отбиваться от местной живности колуном и парой охотничьих ножей его как-то не очень вдохновляла.
   - Может там лось какой-нибудь, - испуганно предположил Филум, прислушиваясь к неясному монотонному перестуку, заглушаемому птичьими воплями.
   "Надо было всё-таки взять с собой Мэнтиса вместо этого бестолкового болтуна", - подумал Мола.
   - Какой еще лось? - поморщился он, не двигаясь с места. - Ты здесь первый день что ли? Там либо действительно крупная зверюга, либо какие-то совершенно отбитые придурки, либо я теряюсь в догадках.
   Они замерли, заворожённо глядя ну кружащую в тревожном синхронном танце стаю.
   - Не ходи туда, не надо, спрячься, - горячо зашептал голос из ближайших кустов. - Там албасты!
   Мола вздрогнул от неожиданности и, мгновенно поднырнув под оглоблю, занял оборонительную позицию по другую сторону от волокуши с зажатым в руке ножом. Он мог поклясться - секунду назад обочина была совершенно пуста. Теперь же там в позе какающего мыслителя восседал смуглый молодой парень, одетый в спортивный костюм и ярко-оранжевую замызганную жилетку. Он заторможенно возил в грязи пальцами, шевелил губами и чуть покачивался.
   - Чего сказал? - грубовато переспросил проводник и краем глаза подметил, как спрятавшийся за дровами Филум тянет руки к лежащему среди брезентовых свёртков топору.
   - Албасты, - повторил парень в жилете и, с трудом сфокусировавшись, вытаращился на Молу осоловелыми глазами. - Ну такая, с косами. Складывается туда-сюда как раскладушка и дитё заколдованное на поводке тащит. Страшная, горбатая, ругается неприлично. Пилу мою украла. Все отвёртки, пассатижи, ключи на пятьдесят восемь. Ленточки разноцветные изо всех углов, покойник перекрученный и люди туда-сюда ходят, люди повсюду, - он скорчил скорбное лицо и так решительно замотал лохматой головой, что чуть не упал. - Не, нафиг, я туда не вернусь.
   Проводник помолчал, с подозрением разглядывая парня.
   - Ты бухой что ли? - нахмурился он.
   - Обижаешь, начальник, второй день во рту ни капли! - в мутных карих глазах незнакомца промелькнуло что-то похожее на осознание, и он пшикнул, будто фитиль погасшей свечки, спиральным завитком растворяясь в стылом воздухе.
   Мола выждал некоторое время, огляделся и, криво ухмыльнувшись, убрал нож в кожаный чехол на бедре.
   - Ну вот, - проговорил он с явным облегчением. - Я-то уж было решил, серьёзное что. Поднимайся, Фил, не ссы, это всего лишь...
   Не успел он закончить начатую фразу, как всё тот же парень в оранжевом жилете с лёгким хлопком образовался посреди тропы и, размахивая руками, огромными противоестественными скачками понёсся прямо на застывших перед ним мужчин с душераздирающими криками "все назад, запритесь внутри!". Однако, не добежав до них порядка десяти метров, резко упал вниз лицом, закрыл голову руками и с концами укатился в придорожную канаву.
   - ...Всего лишь визитёр, - договорил Мола и иронично повёл бровью.
   - Их-то нам только и не хватало, агась, - смущённо поддакнул Филум, отряхивая испачканные колени. - Алебастры у него там, понимаешь ли. Напугал до усрачки, дурачок.
   Далёкий перестук наконец затих, но птицы всё продолжали с воплями выписывать над деревьями восьмёрки.
   - Многовато их стало в последнее время, - согласился проводник, вновь впрягаясь в волокушу. - И все сплошь какие-то совсем невменяемые, чокнутые или обдолбанные, явно же не сновидцы обычные. Помню, раньше с ними хотя бы за жизнь поговорить можно было. А этот что за бредятину нёс? Я вот вообще ничего не понял.
   Он крякнул и поднатужился, отрывая примёрзшие полозья от земли. Под его подошвами громко захрустел проминающийся лед. Под ним, как под стеклом, виднелись отпечатки чужих следов, пузырьки воздуха и скрюченные жёлтые листья.
   - Мола, а может не пойдем, а? - ёжась от холода и запинаясь, еле слышно спросил напарник десять минут спустя.
   - В каком смысле? Мы ведь уже больше трети пути проделали, до моста всего пара километров осталась.
   Филум ещё немного помолчал, вышагивая на небольшом расстоянии позади волокуши.
   - Нет, ну а вдруг там и правда опасное что-то, - промямлил он. - К чему лишний раз испытывать судьбу?
   - Фил, вот ты дурак или как? - поинтересовался Мола, не оборачиваясь. - Я тут третий час корячусь по говну, а ты мне предлагаешь всё бросить? Нет, так не пойдёт. Колун вон возьми и обнимайся с ним, если страшно, но мы сегодня в любом случае до посёлка доберёмся.
   - Я там людей вижу, Мола, - ещё тише проговорил напарник.
   Проводник, не останавливаясь, задрал подбородок повыше и прищурился. Зрение у Филума было явно лучше, чем у него, однако он тоже сумел разглядеть какое-то непонятное столпотворение впереди.
   Не менее двух десятков человеческих фигур неподвижно стояли чуть правее тропы между деревьев и будто бы внимательно что-то там высматривали. Многие из них были одеты явно не по погоде и к тому же визуально дублировали друг друга словно поломанные зеркальные отражения, из чего он сделал вывод, что это очередные визитёры.
   - Не кипишуй, - сказал Мола. - Просто мимо пройдем.
   - Ну, как знаешь, дружочек мой, как знаешь, - неуверенно протянул плетущийся позади Филум и надолго замолчал.
   Однако, чем ближе они подходили к безмолвной толпе у кромки леса, тем всё страннее открывалась им картина.
   По факту, наблюдателей там было в два раза меньше, чем казалось со стороны, поскольку часть из них в прямом смысле слова отражалась на многочисленных зеркальных гранях едва различимого среди унылых весенних зарослей ассиметричного строения высотой с двухэтажный дом. Посреди вытоптанной полянки справа от строения лежала большая куча тряпья, из которой торчали слабо подёргивающиеся бледные руки. В нескольких шагах от этой кучи рядом со свежесрубленными деревцами сосредоточенно копошилась худая девчонка с косичками. Возле её ног валялся большой походный рюкзак с разбросанной как попало снарягой, а от пояса тянулась длинная верёвка, к которой наподобие поводка был привязан пацан лет десяти в огромном армейском бушлате поверх туго намотанной шерстяной шали. Он безостановочно крутил головой и что-то рассказывал окружившим его визитёрам, не выказывая при этом ни малейшего страха.
   "Ага, а вот, по ходу, та самая албасты с дитём и покойником, - понял Мола, разглядывая незнакомку. - Вангую, обычная перерожденка, скорей всего даже проводница".
   Да, со стороны сцена казалась довольно типичной - трое странников, только что выбрались с этапа, где один из двух путников серьёзно пострадал и теперь проводник пытается соорудить для него нечто типа походных носилок из древесного молодняка, вот только пока ничего не выходит, поскольку девчонка то ли неопытная, то ли раненая, то ли сильно замёрзла и потому никак не может справиться с простой, по сути, задачей. Смущало в этой схеме лишь присутствие толпы визитёров и не в меру взволнованных падальщиков.
   - Да не разговаривай ты с ними! - отчаянно выкрикнула незнакомка с косичками и краем глаза заметила крадущихся по дороге мужчин.
   Она резко развернулась и встала в полный рост. Даже на таком расстоянии было видно, как ужасно она выглядит - огромные испуганные глаза, лицо, волосы и руки по локоть в свежей крови, изорванная в лоскуты телогрейка, будто бы побывавшая в мясорубке.
   - Не приближайтесь! - заорала она. - Тут опасно! Цветная ракушка!
   - Цветная ракушка? - растерянно пробубнил себе под нос проводник и остановился.
   - Мола, Мола, я знаю о чем она говорит, - зашипел позади Филум. - Бросай груз, надо срочно уходить! Это смертельная ловушка, Мола!
   Неугомонная стая падальщиков сделала над ними очередной круг, почти касаясь макушек деревьев распростёртыми крыльями и вопя будто целая процессия плакальщиц.
   - Не стоит бояться, - мягко проговорил чей-то голос прямо в ухо проводнику.
   Тот отшатнулся, поворачиваясь.
   Рядом с ним стоял улыбающийся мужчина, похожий на киношного вампира - гладкий, холёный, в дорогом, тщательно выглаженном костюме-тройке, с аккуратной укладкой, напомаженными усами и крупными перстнями на пальцах. Мужчина неспеша достал из нагрудного кармана расшитый вензелями платок, промокнул им гладкий лоб и переступил с ноги на ногу.
   - Это лишь портал в одну из сфер, - торжественно пояснил он и его зрачки задрожали словно маслины в желе. - Мальчику абсолютно ничего не грозит. Впрочем, это также не его путь, ему надо к Монолиту. Следует ему объяснить, пройдёмте.
   Он резво, словно кузнечик, скакнул вперед и присоединился к окружившим ребёнка визитёрам.
   - Да идите вы все к чёрту! - завопила незнакомка и дёрнула за верёвку, подтягивая пацана к себе. - Никуда он с вами не пойдёт!
   - Эй, что за жесть там у тебя происходит? - выкрикнул Мола. - Может помощь какая нужна?
   - Нужна до зарезу, - отозвалась та, - мне половину пальцев оторвало и плечо бы вправить. Но вы всё равно не подходите. Ракушка тянет зверски, держусь буквально из последних сил, у меня тут тяжелораненый и я не знаю, можно ли его переносить.
   - Дружочек, заклинаю тебя, - умоляющим тоном заговорил Филум, медленно отступая назад. - Это дохлый номер. И их не вытащим, и сами сгинем.
   - Твой человек в сознании? - не обращая на истерящего компаньона никакого внимания, громко спросил Мола и выбрался из-под оглобли.
   - Нет конечно, в полном отрубе, - печально ответила незнакомка. - Его перемололо же всего нафиг.
   Мола потёр ладонью свой обритый затылок и нахмурился, прикидывая варианты.
   - Тогда у тебя нет выбора, тащи его сюда. Мы идём в поселок к ведьмам, если он по пути не помрёт, то там у него появится небольшой, но всё-таки шанс. Сможешь?
   Девчонка быстро огляделась по сторонам и тряхнула головой.
   - Да, - она посмотрела на пацана и что-то тихо сказала, тот кивнул. - Только оставайтесь на месте, не приближайтесь. Я не готова лезть туда снова. За кем бы то ни было.
   Она шустро затолкала свой скарб в рюкзак, перекинула его за спину и, кое-как подцепив повреждёнными руками непонятную кучу окровавленного тряпья, в которое превратился её подопечный, поволокла его в сторону дороги. Мальчик послушно отправился за ней следом, а за ним уже потянулась процессия визитёров.
   - Мола, это плохая идея, - продолжал канючить вдалеке Филум. - Нутром чую, тут дело нечисто. Ну не цепляются визитёры ни к кому просто так, на ребёнке проклятье или даже что похуже...
   - Слушай, ты задрал уже ныть! - огрызнулся проводник. - Хочешь, вали, тебя никто не держит.
   Незнакомка молча дотащила своего подопечного до придорожной канавы и уже на самом краю со стоном разжала руки.
   - Забери его, пожалуйста, я больше не могу, - звенящим от напряжения голосом попросила она.
   - Мола, нет, Мола! - крикнул Филум. - Это лажа!
   "Да наплевать", - подумал проводник, одним скачком преодолел расстояние до раненого, наклонился над ним, пытаясь оценить ущерб, и тут же почувствовал зов ловушки. Она и правда была чрезвычайно мощной. У него даже на пару секунд перехватило дыхание. Пространство вокруг задрожало и рухнуло на него сверху словно бетонная плита. Последний шаг он сделал с огромным трудом, его сдавило и сплющило, согнуло в дугу. Он видел пузыри воздуха подо льдом, свои окаменевшие руки, протянутые к изуродованному до неузнаваемости человеку, утонувшие в грязи ботинки, которые теперь, казалось, весили по пятьдесят килограмм каждый, и не понимал, как молодая и хрупкая на вид перерожденка смогла столько времени противостоять этому дикому напору.
   "Пой, пой с нами, милый, - заторможенно, почти сонно проговорил бесполый голос в его голове, и тут же на смену неимоверной тяжести пришла столь же неимоверная лёгкость. - Капли дождя на клумбах и усики котят, блестящий медный чайник и новые сапожки на зависть всех ребят, хрустящая шарлотка и велосипедный звонок, птицы с луной на крыльях, с мороженным рожок, девушки в белых платьях, снежок на языке, искрящиеся зимы, весна невдалеке, - с каждым следующим словом голос становился всё тоньше и тише, пока не превратился в детский шёпот, делящийся уютными секретиками. - Ты вспомни то, что любишь, и беды все искупишь..."
   Окружающий мир шевельнулся и поплыл, с мелодичным перезвоном стягиваясь цветными фрактальными узорами и перемешиваясь наподобие стекляшек в калейдоскопе, а тело Молы будто бы наполнилось воздухом, истончилось и превратилось в моток постепенно разворачивающихся капроновых лент. Это было настолько щемящее, но вместе с тем приятное чувство, что он с трудом устоял на ногах. Его захлестнуло какое-то смутное ощущение из раннего детства, когда всё ещё казалось светлым и чудесным. Что-то тёплое, мягкое и, казалось бы, бесконечно безопасное обняло его, закружило, затуманило и вместе с тем очистило голову.
   Каждая его мышца постепенно расплеталась, избавлялась от тугих узлов, отсоединялась от ненужного более костного каркаса одна за другой, наливалась своим собственным цветом и устремлялась вверх, в прозрачное голубое небо, а рядом стояли улыбающиеся люди - странные, гладкие как оплывший воск, одетые не по погоде, искажённые будто отражения на волнующейся водной поверхности, вибрирующие с ним в унисон.
   Рот Молы раскрылся в широченной, абсолютно счастливой улыбке, зрение заволокло выступившей из глаз влагой. Он плавно разогнулся и тут же ощутил сильный толчок в плечо. Его качнуло на ставших совсем уже ватными ногах и выкинуло из иллюзии, резко возвращая в блёклый, наполненный промозглым сырым холодом и птичьими криками мир. Он вздрогнул, попятился, упёрся спиной в дугу волокуши и как-то весь разом съёжился, машинально втягивая голову в плечи.
   - Прости, я думала, там её влияние прекращается, - виновато проговорила незнакомка и быстро отступила на несколько шагов назад, пряча за спиной с любопытством выглядывающего оттуда мальчишку. - Всего лишь пыталась держать пацана от вас подальше. С ним что-то не так.

***

   "Нет, конечно, в тот раз всё было иначе, - рассуждал Мола, скользя взглядом по спинам понуро бредущих впереди путников. - Но почему же так похоже?"
   Он тогда даже не спросил имени загадочной перерожденки с косичками и забыл, в чём заключалась странность её малолетнего подопечного, а также почему от него всем следовало держаться подальше, зато отчётливо запомнил, что раненого человека им довезти не удалось, потому что тот умер буквально перед самым посёлком. И что все без малого три часа, пока они туда тащились, мучительно преодолевая не в меру усложнившийся путь, визитёры не отставали от них ни на шаг. А ещё они постоянно что-то рассказывали, объясняли, указывали, уговаривали и в целом несли сумбурную возвышенную чушь про некие запретные порталы, чёрные земли, древних богов и великое предназначение.
   Да, скорей всего о том эпизоде со смертельной ловушкой в лесу ему напомнили речи Таеды и второй женщины. Было в них некоторое сходство.
   "Монолог, это был монолог, - догадался наконец проводник. - Они не ждали ответа, они просто транслировали слова в эфир в одностороннем порядке. Как радио".
   Он помрачнел. Если и в этот раз до него хотели донести какую-то важную информацию, то он её не понял...
   Спустя час дальнейшего продвижения по тоннелю и перехода вброд через неожиданно возникший на пути ручей, вытекающий из одной грязной бетонной трубы и вливающийся в другую, Мола с неудовольствием обнаружил, что вокруг ощутимо похолодало, земляной пол стал влажным, а тёмные бревна с досками поросли седыми клочьями мха и мелкими бледными грибами. В целом создавалось впечатление, что этот участок пути давно никем не посещался, а то и вовсе заброшен.
   - Народ нервничает, - тихо сказал возникший возле левого плеча молодой напарник, он казался осунувшимся и напряжённым.
   Проводник промолчал.
   - Когда ты уже расскажешь всем, что за хрень случилась с теми двумя? И почему мы их бросили? Они что, твари какие-то были или в них кто-то вселился?
   - Соно, родной, - не глядя на него, Мола помотал головой, - честно признаться, я и сам не знаю, что произошло. Полагаю, мы столкнулись с необычной аномалией, которая срабатывает лишь в этом месте.
   - Ты сказал про того мужика, что он "визитёр", - чуть повременив, робко заметил напарник. - Что такое "визитёр"?
   "Ах, ну да, пацан-то совсем еще зелёный", - вспомнил проводник.
   - "Визитёр" это как бы человек на два мира. Одной ногой он здесь, а другой ногой дома.
   - Как коматозники? - удивился Соно.
   - Нет. Как сновидцы, медиумы, наркоманы и душевнобольные.
   На этом Мола решил, что дальнейшие пояснения будут излишни, обогнал задумавшегося напарника и поравнялся с тремя что-то мрачно обсуждающими подопечными - парой рослых парней лет по двадцать пять и насупленным пожилым бородачом в спортивном костюме. Все трое неодобрительно зыркнули в его сторону и замолчали. Он обогнал и их, и чуть замедлил шаг позади двух беседующих путников.
   - ...А я слышала, будто здесь умереть невозможно, - задумчиво говорила молодая девица с пышными формами. - Что это всё ну как бы долгий и глубокий сон. С определёнными правилами и законами, но сон.
   - Знаете, деточка, - отвечал ей интеллигентного вида мужчина за шестьдесят, - я всегда верил в существование жизни после смерти, хотя верующим не был и в церковь не ходил. Однако в данном случае, тем не менее, мне бы хотелось несколько пересмотреть свои прежние взгляды, поскольку это место вовсе не кажется мне следующим после земной жизни прибежищем души. Здесь скорее что-то сродни этакого метафизического кармана. Другой план бытия, зазеркалье, хаотичное скопление спонтанно материализовавшихся страхов и желаний разных людей, в котором мы по какой-то причине оказались. Причём сразу как на духовном, так и на материальном уровне. Мне думается, если бы это был сон... неважно, насколько глубокий и чем обусловленный, мы всё равно в определенной степени смогли бы довольно быстро научиться им управлять. Тем более, что у всех, кого мы до сих пор встречали, присутствует критическое мышление и в целом есть адекватная реакция на происходящее, - он осекся. - Разве что за исключением тех двоих.
   - Вообще-то, - сказала девица, - по-моему, мне раньше никогда не снились настолько реалистичные сны, так что в этой версии я, как и вы, не очень уверена. Но что же это тогда? Астрал? Лимб?
   Её собеседник ответить не успел, поскольку отвлёкся на что-то, что происходило впереди. Они оба замолчали и замедлили шаг, а следом за ними и Мола, которому уже начинал нравиться их разговор.
   Он поднял голову, нахмурился, резко ускорившись, обогнул беседовавших и подошёл к сбившимся в тесную кучку членам группы, которые успели уйти вперёд.
   Люди выглядели напуганными.
   - Что? - сухо спросил проводник.
   Метрах в десяти от них тоннель резко уходил вправо и разглядеть, что находится за поворотом, с этой позиции было невозможно.
   - Там... ну не знаю, там вроде койки какие-то, - растерянно отозвался один из путников, оглядываясь на окруживших его людей, - и на них даже кто-то лежит... ну, на некоторых. Ох ёпт! - его зрачки расширились, он смотрел мимо Молы, на невесть откуда взявшуюся позади того щуплую девочку лет семи-восьми, в вылинявшем сером платье, с уродливым иссиня-чёрным родимым пятном на пол-лица и белыми как снег волосами.
   Реакция Молы была молниеносной, но при этом незаметной - казалось, он просто отступил на полшага в сторону, а мелькнувший в его руке нож и вовсе никто не успел разглядеть. Впрочем, воспользоваться им проводнику не пришлось.
   - Du mistet din vei? - печально проговорила кроха, не двигаясь с места.
   Голос у девочки оказался неожиданно низкий, утробный, с лёгкой хрипотцой, простуженный.
   Впрочем, она и внешне выглядела не вполне здоровой - сквозь её неестественно бледную кожу проступала тонкая сосудистая сеточка, а скулы, ключицы, неподвижно висящие вдоль тела руки и грязные босые ступни, казалось, могли сломаться от любого неосторожного прикосновения, настолько они были хрупкими.
   - Милая, откуда ты здесь? - проговорила наконец одна из женщин.
   Альбиноска молча посмотрела на неё, затем перевела взгляд на замершего перед ней Молу.
   - Hvor skal du? - всё так же непонятно спросила она его. - Har du mott Luscus?
   "Во дела, - думал тем временем проводник, внимательно её разглядывая. - Палкой что ли потыкать? Или похрен на заморочки и валим, не разбираясь?"
   - De forstar ikke og vet ikke navnet, - раздался спокойный мужской голос неподалеку. - Не бойтесь, Она другая, но вам не опасна. Ей просто интересно зачем вы здесь, как сюда попали и не встречали ли кого по пути.
   Несмотря на заверения вышедшего из-за поворота мужчины, путники как один шустро перебазировались подальше от неожиданных гостей и Мола остался с ними один на один.
   - С кем имею удовольствие? - тихо поинтересовался он, предусмотрительно прижимая ладонью бритвенно-острое лезвие к своему правому бедру.
   - Мы здесь отдыхаем, - просто ответил мужчина.
   Вид у него так же, как и у девочки, был больной, но хотя бы более-менее обычный - всклокоченная борода, отросшие неухоженные волосы, похожая на несвежую пижаму однотонная одежда, землистого цвета кожа и тусклые запавшие глаза. А так - путник, перерожденец, визитёр - непонятно.
   - Отдыхаете? - тупо переспросил Мола, отступая ещё на полшага назад. - Здесь?
   - Ну да, - неопределённо повёл плечами мужчина. - Здесь на самом деле неплохо, тихо. Людей пока немного, особенно наверху. Есть ещё несколько поселений, но глубже. Там правда тоже пустовато. До ближайшего примерно день пути. Говорю это на случай, если вы вдруг именно туда направляетесь. Мы спускаемся к ним иногда за водой, так что кто-то из нас может вас чуть позже туда проводить. Я вообще сам тут сравнительно недавно, знаю не всё. Шёл с проводником, потом на нас что-то напало. Мой проводник ничего не объяснил, потому что умер. Да что говорить, я и сам почти умер, но меня нашла Она.
   Бородач кивком указал на девочку и слабо улыбнулся сквозь топорщащиеся усы.
   - Не знаю как, но Она сама, в одиночку дотащила меня сюда, подлечила. Ну, в общем, с Ней я и остался. А позже к нам уже новые люди начали присоединяться. Мы их лечим, если надо, даём пищу, кров, они помогают нам и обычно уже никуда не уходят. Может вам тоже захочется остаться, а? У нас тут спокойно, хорошо...
   "Сектанты какие-то", - хмуро подумал проводник, невольно припоминая истории о религиозной организации так называемых вертунов, появившейся на территории междумирья чуть более трёх циклов тому назад.
   Сам он с её адептами ещё не пересекался. С ними вообще мало кто пересекался, однако слухи об этой секте в среде проводников уже ходили самые нехорошие. Исходя из немногочисленных, но довольно подробных описаний, вертуны тоже выглядели как измождённые полутрупы, потому что держали жёсткую аскезу и вообще продвигали умерщвление плоти как свою главную жизненную цель. Также они носили униформу в виде светлых балахонов, передвигались небольшими группами, жрали трупы и использовали какую-то особо разрушительную стенобитную машину. Ну и проповедовали при любом удобном случае, конечно же. Про то, чтобы они разговаривали на иных языках, строили посёлки в подземельях, принимали к себе детей, а также выхаживали больных и раненых, Мола ещё ни разу не слышал.
   - Если что, зовут меня Гаррулус, - будто бы смущаясь, уточнил мужчина и молитвенно сложил на своей впалой груди узкие ладони. - Или Гарм, как Она меня называет. Кстати, на "эй, мужик" я тоже откликаюсь. У многих нынче проблемы с памятью...
   - Вы вертуны? - прямо спросил проводник, пристально глядя бородачу в глаза.
   - Вертуны? Мы? - вполне искренне удивился тот. - Нет, конечно. Вертуны людей едят и самобичеванием занимаются, это же кошмар. Не понимаю, зачем так делать, это ужасно и бесчеловечно. Нет-нет, что вы, мы просто дела делаем, общаемся. А живём тут, потому что идти больше некуда.
   - То есть вы обычные выживальщики? - хмыкнул Мола.
   - Выживальщики, - кивнул мужчина и причмокнул, как бы пробуя слово на вкус. - Можно сказать и так, да.
   Мола снова многозначительно хмыкнул и указал на неподвижную девочку.
   - А её как зовут?
   - А Её никак не зовут. Она ни разу за всё время имя мне не называла, только своему языку чуть-чуть обучила. Так вы планируете присоединиться к нам или свой лагерь разобьёте?
   - Мы по этапу, - отозвался проводник.
   Гаррулус некоторое время озадаченно смотрел на него, словно тот неудачно пошутил, потом рассмеялся и тут же задохнулся от надрывного лающего кашля.
   - Ну да, ну да, - сипло ответил он, кое-как прокашлявшись. - Этап - это хорошо, это серьёзно, да. Только сейчас вы вряд ли выберетесь. До той стороны ещё далеко, а вы, как я вижу, давно идёте и порядком устали. И река уже наверняка разлилась. Так что придётся вам повременить. Может мы сперва поможем друг другу... ну там, продуктами, другой меной, у нас одежда есть и некоторые полезные вещи, лекарства например. К тому же для новеньких и гостей мы всегда устраиваем приветственный ужин с блинами и напитками на меду. Это очень вкусно и питательно. Ну а как отдохнете, я вам всё расскажу, покажу, могу и путь показать.
   Он развёл руками и заискивающе зашарил глазами по лицам стоящих перед ним людей.
   - А? Задержитесь у нас хотя бы ненадолго, не отказывайтесь.

***

   За поворотом было странно.
   Прямо посреди уходящего вдаль тоннеля стояло два ряда громоздких металлических кроватей, некогда явно больничных, но теперь облупившихся и основательно проржавевших. Некоторые из них были накрыты марлевыми пологами, другие по периметру украшали гирлянды из искусственных цветов. Возле каждой кровати стоял отдельный металлический шкафчик, заполненный кухонной утварью и большими стеклянными банками с непонятной тёмно-жёлтой жидкостью. На земляном полу вперемешку с обрывками бумаги, разбитыми склянками и прочим неидентифицируемым хламом валялись груды скомканного и перекрученного тряпья, издающего запах тухлятины, мочи и плесени. Кое-где виднелись подобия столов, тумбочек, лавок, сколоченных из досок, снятых со стен, а в образовавшихся там нишах в беспорядке складировались вещи, хоть чем-то похожие на пригодные к использованию.
   Всё это походило на поспешно развёрнутый полевой госпиталь, разве что действительно больными здесь выглядели лишь двое - девочка и пресловутый Гаррулус-Гарм. Остальные члены поселения - а их здесь находилось не менее пары десятков - в целом производили впечатление достаточно здоровых, энергичных и очень занятых людей. Все они - как мужчины, так и женщины, были одеты в одинаковые безразмерные рабочие робы из выбеленного хлопка, волосы их скрывали туго затянутые банданы, а грязные до черноты руки без устали что-то собирали, сортировали, уминали и укладывали. И ещё они молчали, не выказывая в отношении новоприбывших ни малейшего интереса.
   "Крайне подозрительная компания", - подумал Мола, невольно оглядываясь на нескольких поселенцев, сосредоточенно собирающих в углу конструкцию из длинных, согнутых под разными углами стальных прутьев.
   Изделие это было неконкретной формы и отдалённо напоминало что-то среднее между клеткой, орудием для пыток и каркасом ассиметричного девятигранного алтаря, причём оно было именно сборным, со сложной системой пазов. Слева от конструкции на низкой скамейке сидели две пожилые женщины и, изредка переглядываясь, вручную шили нечто похожее то ли на парашют, то ли на огромный саван.
   Однако больше всего проводника насторожили двое мужчин, с загадочными улыбками ссыпающие обрезки гвоздей и прочий металлический мусор в небольшие деревянные ящички с утрамбованными на дне брусками, подозрительно смахивающими на тротиловые шашки. Мола не особо разбирался в самодельных взрывных устройствах, однако сразу решил, что эти люди делают грязные бомбы. Впечатление усиливали разложенные вокруг них паяльники, микросхемы, обрезки спутанных проводов и раскуроченные лампы накаливания.
   Сопровождаемые молчаливой девочкой и доходягой Гаррулусом, путники тихо прошествовали в самый конец "госпиталя", где им было предложено расположиться на любых незанятых койках и как следует отоспаться. Некоторые сразу так и сделали. Те же, кто брезговал, организовали собственный лагерь неподалёку.
   - И чем же вы здесь в целом занимаетесь? - осторожно полюбопытствовал Мола, когда наконец разместил всю свою группу. - Ну, помимо того, что отдыхаете.
   Он, Гаррулус и альбиноска сидели на паре толстых бревен возле одной из самых глубоких ниш в стене тоннеля, внутри которой коптил вонючий костерок. Позади него виднелся столик с пустой фарфоровой чашей и накарябанные углём на камне наивные изображения лошадей, собак и петухов. Потолок ниши был влажным и с него мерно капало на шипящие угли.
   - Кто чем, - отозвался Гаррулус, с явным удовольствием массируя больную ногу. - У нас тут в некотором роде распределение обязанностей. Я вот, так сказать, за коммуникацию отвечаю, кто-то добывает пищу и мёд для посёлка, кто-то воду носит, кто-то у нас по хозяйственной части, кто-то шьёт или готовит, кто-то новеньких вниз водит, кто-то за состоянием штолен следит, ну и так далее. А в свободное время люди спят, общаются, в карты играют, да кто во что горазд. Иногда даже танцы устраиваем. Одна женщина у нас на прошлой неделе родила, однако ребёнок предсказуемо не выжил, да и ей самой сильно заплохело, ну и пришлось их обоих в нижний поселок отправить.
   - Понятно, - промямлил проводник, незаметно косясь на девочку.
   Нет, разумеется, ничего ему не было понятно, кроме того, что эти люди не имеют никакого отношения к вертунам, хотя одного этого факта о них ему вполне хватало. А вот девочка Молу сильно смущала. И виной тому был не мертвенно-белый цвет её волос и кожи, не этот уродливый невус на половину лица и даже не непонятный птичий язык, на котором она говорила, а что-то такое неуловимое, тонкое, почти потустороннее.
   Возможно, дело было в её глазах. Обрамлённые жидкими белыми ресницами, её глаза не казались водянистыми и бесцветными, как обычно бывает у альбиносов - наоборот, они были тёмные и яркие, а пламя костра делало их ещё более живыми, страстными. Медовыми. Будто сквозь них проглядывала её истинная сущность, лишь на короткий отрезок времени заточённая в хрупкую телесную оболочку. Мола ещё ни разу не встречал на своём пути союзников, но всегда представлял их именно такими. Вот только что делать союзнику в подобном месте?
   - Она вообще что-нибудь о себе рассказывала? - стараясь вести себя максимально непринуждённо, проводник достал из кармана деревянный портсигар с притушенной давеча самокруткой, раскурил её, неторопливо затянулся.
   - Кто? - не понял сперва Гаррулус. - А, Она. Да нет, не сказал бы. Я ведь тоже пока плохо Её понимаю. Знаю только, что Она и сама пришла сюда не так давно и осталась, чтобы лечить таких как я.
   Девчонка невозмутимо смотрела на танцующие язычки огня и изредка шевелила пальцами босых ног.
   - Она мне здорово помогла, без Неё я и дня бы не протянул, - Гаррулус задрал край рубахи и проводник увидел страшные шрамы в виде повёрнутых набок двух букв "м". - Вот здесь кожи не было, точнее она свисала как тряпьё. Она как-то смогла прирастить её обратно. А вот здесь совсем глубоко было, мышцы порвались и внутренности торчали. Ещё спина, обе ноги, левая рука. Всё залатала, - он улыбнулся, - мой маленький ангел-хранитель.
   - А что напало-то, описать сможешь?
   Гаррулус как-то смущённо замолчал и некоторое время тёр переносицу.
   - Ну, что-то типа паука или... ну, не знаю... ежа, да не совсем. Длинные такие ноги, которых очень-очень много, вверх и вниз. Круглые и тонкие как лоза. Я не разглядел как следует, а то, что разглядел, скорей всего в бреду додумал. Помню только, что оно пело, прежде чем напасть.
   - Понятно, - сказал Мола, как бы невзначай снова оглянулся на девочку и обнаружил, что той рядом нет.
   - И вот я здесь уже, наверное, месяц, - продолжал Гаррулус, шевеля тонкой веточкой тлеющие угли, - а эту жуть с ногами больше не видел. И никто её не видел. В общем, здесь правда безопасно и хорошо. Люди приходят к нам и остаются. Потому что идти больше некуда.
   - Здесь только путники? Ни одного перерожденца?
   - Проводников имеешь ввиду? Или кого? Ну, проводника я как-то видел, но он с нами не остался, просил показать, как пройти к нижним. Ещё смотрительница забегала... такая, из древних, на людей мало похожих, о чем-то с Ней поговорила и ушла, откуда явилась. Вроде всё. А ты сам давно народ водишь?
   - Нет, - зачем-то соврал Мола. - Вторая ходка.
   Он наконец разглядел, куда подевалась подозрительная альбиноска, и увиденное ему не понравилось. Девчонка сидела в ногах одной из крайних коек и держала лежащего там человека за руку. Лица за распущенными волосами видно не было, а вот тело её едва заметно раскачивалось.
   Мола встал.
   - Да не переживай, братец, всё в порядке, - сказал Гаррулус, проследив за его взглядом, - Она иногда так делает... Никто не знает, зачем. Возможно, твой человек чем-то болен или получил дефект при материализации и сам не знает об этом. Я вот думаю, Она может диагностировать болезнь, просто прикоснувшись к чужому телу. Это не опасно.
   - Я всё же схожу, проверю, - ответил проводник.
   - Ну, сходи... сходи, - протянул Гаррулус, задумчиво вороша угли.
   Человек на койке спал. Мола видел, как спокойно вздымается и опадает его грудь.
   При приближении проводника девочка подняла голову и посмотрела на него своими тёмными словно два бездонных колодца глазами. Рот её был приоткрыт, тонкие губы шевелились, казалось, она беззвучно напевает какую-то песню.
   - Dette er vuggesang for barna, - тихо пояснила она, не сводя с Молы взгляда.
   - Я не понимаю твоего птичьего языка, - мрачно качнул головой тот и перехватил её руку. - Просто оставь моего человека в покое.
   - Orn, - не противясь его прикосновению, шепнула девочка и вдруг запела, чисто и нежно, - orn, orn pa! Flott fugl, tillat meg a fly i skyggen av dine vinger...
   И тут же, нестройным хором, её песню подхватили почти все, кто находился в этот момент в тоннеле.
   - ...Jeg er sa ensom na at jeg er klar til a bli en av dine myke fjer...
   Те, что спали в кроватях, зябко свернувшись в куче грязного тряпья; те, что азартно резались в карты возле ниши с припасами; те, что сооружали клетку и собирали бомбы. Запел Гаррулус, запели его люди, запели подопечные Молы.
   - ...Godta meg, tilgi min uforskammethet, - они пели красиво и слаженно, с сияющими от радости глазами, - men jeg onsker a vere en orn, ogsa...
   Проводник отбросил от себя прохладное девичье запястье, словно бы оно вмиг стало заразным, и попятился, озираясь.
   - ...Wolf hyle etter meg...
   - Мола! Мола, что происходит?! - закричал издалека перепуганный не на шутку напарник.
   - ...og snevret hennes turkise oyne...
   Поющие люди изменялись. Их кожа наливалась изнутри каким-то призрачным свечением, а глаза стремительно темнели. Они привставали с коек и медленно поднимались с пола.
   "Засада! - словно кипятком ошпарило проводника. - Мы угодили точнехонько в волчью яму!"
   - Соно, бой! - громко скомандовал он, и краем глаза заметив движение позади себя, молниеносно развернулся и полоснул ножом.
   Удар получился сильный, рубящий и пришёлся точно под кадык подкравшемуся со спины Гаррулусу, но крови не было. Кожа мужчины разошлась, будто туго натянутый кусок резины, и из-под неё полез тонкий, ослепительно белый, гибкий щуп.
   Мола отскочил в сторону и снова ударил. А потом ещё и ещё.
   Он бил чётко, умеючи, по важным артериям и крупным сосудам, по нервным узлам и суставам, рассекал кожу и мышцы с сухожилиями, но Гаррулус не падал. Лишь кожа его стала походить на какое-то сюрреалистическое сияющее соцветие с многочисленными, раскрывающимися одна за другой чашечками, и выстреливающими из них неестественно длинными пестиками.
   - ...Orn, orn pa! - протяжно и ласково тянули его человеческие связки. - Jeg onsker a vere inni deg!
   Рядом пронзительно завизжали женщины. Мола не видел, кто именно. Он отступал в глубину тоннеля - туда, где ещё оставалась часть его подопечных, и по пути, не глядя, рубил, резал и отсекал всё, что только подворачивалось ему под руку.
   Почти все люди, находящиеся в тоннеле, к тому моменту уже превратились в огромных белых ежей. Их смертоносные эластичные щупы-иглы с удивительным изяществом скользили в воздухе, вычерчивая на потолке и земляном полу знакомые длинные выбоины.

Глава 4. Песчаная ведьма

***

   Солнце перевалило зенит и переливчатое небо над пустошью разом окрасилось в удушающе лиловый. Воздух вокруг дрожал, плыл и звенел от нестерпимого сухого жара.
   - Уже можно? - закричал сверху Инауро.
   - Да, - проводник подняла сброшенный сверху рюкзак и нехотя закинула его за спину. - Бедро, плечо и локоть, как я показывала. Двигайся бочком, не спеши, следи за тем, куда ставишь ноги. Только надёжная опора. Плечу будет больновато с непривычки, но ты потерпи, тут не очень высоко.
   Она промокнула рукавом увлажнившийся лоб, вытащила из рюкзака бутылку с водой, с неудовольствием пощупала тёплый пластик, отхлебнула, прополоскала пересохший рот, сплюнула и снова огляделась.
   - И это... рыжий. Разговаривай со мной, пока спускаешься. Не молчи.
   Под нависшей чёрной скалой виднелся вмурованный в породу остов старинного бронзового водопровода. Он давно не работал и обломки труб, местами превратившиеся в труху, торчали из базальта точно вывороченные наружу древесные корни. С нескольких массивных вентилей свисали разрушенные птичьи гнёзда.
   Лускус отвернулась.
   - Я иду, - бодрым голосом сообщил подопечный.
   - Ага, - без особого энтузиазма отозвалась она. - Давай.
   Сегодня до заката им предстояло преодолеть значительный отрезок пути и дойти до виднеющихся на горизонте зарослей, а там уже можно тихо-мирно запалить костерок и отдохнуть, наслаждаясь свежесобранными кисло-сладкими кактусовыми плодами.
   "Прошу, хоть один день без сюрпризов, - подумала она. - Просто дайте мне подготовить парня..."
   На самом деле её даже порадовало то, что после Белого Города их занесло именно сюда.
   Лускус проходила этот этап не менее десятка раз и знала - Пески не без причины считались одной из наиболее безобидных локаций на территории междумирья. Баллов за её прохождение, конечно, давалось маловато, однако участок был небольшой, без особых подвохов, ловушки, если и попадались, легко просматривались издалека, местная флора с фауной проявляла себя вяло, перспектив внезапно встретить другую группу не имелось. Потому многие опытные проводники воспринимали эти места как заурядную буферную зону и уделяли им минимум внимания, тратя всё имеющееся время на отработку теории, разговоры по душам, обсуждение дальнейшей тактики проводки и полноценный ночной отдых.
   Разумеется, имелись тут и опасности вроде незначительного шанса напороться в темноте на доставучего песочника или провалиться в замаскированную нору триллов, но куда чаще люди погибали здесь по собственной глупости от теплового удара вкупе с обезвоживанием.
   Сверху посыпались комья слипшегося белого песка и мелкие камушки.
   - Эй, ты ещё там? - спросил подопечный. - Что мне говорить-то?
   - Да просто издавай звуки, - хмыкнула Лускус и разглядела метрах в шести справа чуть припорошённую песком кучку пустых устричных раковин, похожих на чьи-то отрезанные уши.
   Это было странновато. Вот уж что-что, а устрицы здесь отродясь не водились. Их можно было добыть лишь на этапе под названием Жёлтый Город и ближайшей к нему буферной зоне, однако, насколько она помнила, территории эти к Пескам ни разу ещё не примыкали. Зона во всём предпочитала контрасты и похожие локации не сочетала принципиально...
   "Почему у меня стойкое ощущение, будто всё катится к чёрту?" - подумала Лускус.
   Сбой в программе? Так ведь не один же случайный сбой, а целая цепочка сразу. Подозрительно ценный рыжий мертвяк, сумевший не только выжить после материализации в сумерках, но ещё и преодолевший после этого довольно-таки непростые Зыбуны. В одиночку, да. Зеркальная Башня, наложившаяся точнёхонько на другой этап - опять же в сумерки. Доброжелательные мусорщики, утверждающие, что они с Лускус "на одной стороне". Это что за новости вообще? Теперь вон ещё устрицы какие-то...
   Особенно обидно было из-за упущенной возможности с Зеркальной Башней, конечно. Ну не бывает такого везения! Эта треклятая, всем до зарезу нужная Башня тысячелетиями хаотично перемещалась по территории междумирья, возникая то там, то здесь и задерживаясь на одном месте на столь короткий промежуток времени, что бежать к ней приходилось буквально сломя голову. Вычислить заранее её примерное местоположение или даже момент появления не представлялось возможным в принципе, её крайне легко было упустить или так и не довести до неё своих подопечных. А тут на тебе - в первую же ночёвку, да ещё и, судя по всему, буквально под боком. Нет, всё это было явно неспроста.
   "Чую, это лишь верхушка айсберга, - хмуро подвела итог Лускус. - Надо будет после Песков в какой-нибудь лагерь зарулить что ли, послушать новости".
   Следя краем глаза за покачивающимся концом верёвки, она отступила на три шага в сторону и почувствовала, как почва поползла под подошвами. Проводник машинально перепрыгнула с ненадёжного участка туда, где только что стояла, но сразу же провалилась сперва левой, а затем и правой ногой в песок до колена, ойкнула и закачалась будто маятник.
   - Да ну нет же, - раздражённо проговорила она.
   - Что-то случилось? - сверху показались затёртые подошвы кроссовок Инауро.
   - Всё норм. Ерунда, разберусь, - отозвалась Лускус, пытаясь вытащить увязшие ноги. - Оставайся пока на месте.
   Несмотря на сказанное, она почувствовала, как участился её пульс. На нору триллов это совершенно точно не походило, на песочные плывуны тоже, да и не могло их здесь оказаться в принципе. Будучи в курсе основных законов физики, проводник понимала, что для возникновения подобного природного явления требуется ряд факторов типа подтопления прибрежными водами или сейсмической активности, которые на этой территории за всю историю междумирья ни разу замечены не были. К тому же буквально минуту назад всё было в полном порядке.
   Она дёрнулась сильнее, её ноги в ответ резко сдавило и потащило куда-то вниз и влево. Проводник не удержалась, села и ушла вниз сразу по пояс, чувствуя, что непонятное движение породы только набирает обороты.
   "Невозможно, - решила она, быстро скинула со спины рюкзак и облокотилась на него, силясь перенести назад большую часть своего веса. - Даже если глубоко под нами пустоты или какая-нибудь пещера, в которую ссыпается песок, такого быть не должно".
   - Ты там в яму что ли провалилась? - Инауро спустился ещё на пару метров и теперь она видела его обеспокоенное лицо.
   В мозгу защёлкало, точно отзвук далёкого фейерверка.
   ПАРАГРАФ ТРЕТИЙ, ПУНКТ ВТОРОЙ - ПРОВОДНИК НЕ ДОЛЖЕН ПОДВЕРГАТЬ ПОДОПЕЧНОГО ОПАСНОСТИ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА ЭТОГО НЕЛЬЗЯ ИЗБЕЖАТЬ ИЛИ ЖЕ ЕСЛИ ОПАСНОСТЬ ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ КОНТРОЛИРУЕТСЯ ПРОВОДНИКОМ И ИСПОЛЬЗУЕТСЯ В КАЧЕСТВЕ ОБУЧАЮЩЕГО ТРЕНИНГА.
   Лускус витиевато выругалась.
   - Может всё же помочь? - заволновался подопечный.
   - Нет. Оставайся на месте, - повторила она, тщетно упираясь ладонями в ползущий песок. - Тут какая-то совершенно непонятная засасывающая штука, не хватало ещё чтобы ты тоже в неё попал.
   Она полностью опрокинулась на спину и замерла, разметав руки.
   Бесполезно. Даже неподвижную, её продолжало тащить вниз со всё возрастающей скоростью. Будто пласты земли внезапно ожили и принялись неторопливо смещаться, силясь перетереть угодившую в ловушку жертву в своих импровизированных челюстях.
   - Что ещё за засасывающая штука? - спросил не на шутку встревоженный Инауро.
   Проводник не ответила. Давление на её ноги продолжало быстро увеличиваться. Разом заныли растянутые и выкрученные суставы. Песок казался горячим, как раскалённые угли.
   Ситуация ухудшалась на глазах.
   Сверху снова посыпались камни. Очевидно, несмотря на запрет, подопечный продолжил спуск.
   - Какая глупость, - проговорила Лускус и попыталась развернуться на бок, но лишь зарылась ещё глубже.
   - Давай руку, - Инауро висел уже прямо над ней, опасно накренившись набок и упираясь ногами в самый край обрыва, лицо его было пунцовым от напряжения.
   Песок под его подошвами плыл и осыпался, оголяя пористую чёрную породу и едва заметно поблёскивающие фрагменты водопровода. Проводник нервно дёрнула головой, машинально прикидывая сумеет ли подопечный как следует раскачаться, поднырнуть под скалу, дотянуться до остатков коммуникаций и, держась одной рукой, выкорчевать какую-нибудь трубу подлиннее, чтобы Лускус на ней подтянулась.
   - Дохлый номер, - проговорила она вслух. - Лезь обратно. Верёвка короткая, трубы трухлявые, а ты сам меня попросту не удержишь и нафиг свалишься.
   - Давай сюда руку, - он сполз ещё ниже.
   - Да блин, сейчас же лезь наверх, кому сказали! Я вешу куда больше, чем тебе кажется. Ты меня не поднимешь.
   - Ну вот чего ты упрямишься? Тебя же сейчас совсем засосёт, - он быстро огляделся, перехватил верёвку повыше, отполз в сторону, разжал пальцы и спрыгнул на расстоянии нескольких метров от неё.
   - Стой! - запоздало заорала проводник. - Не отпускай верёвку! Чёрт...
   - Что, и тут тоже? - удивился Инауро, глядя на свои провалившиеся ноги, опёрся было на песок и тут же с шипением отдёрнул обожжённые ладони.
   Лускус неуклюже забарахталась, морщась от боли в вывернутых конечностях.
   - Ты зачем верёвку отпустил, болван?!
   Она набрала в лёгкие побольше воздуха и снова выгнулась, запрокидываясь на рюкзак в надежде хоть немного замедлить погружение. Ничего не вышло.
   - Идиот. Ну какой идиот!
   - Почему ты меня всё время обзываешь? - обиделся подопечный. - Я ведь просто хотел помочь.
   - Да на кой чёрт эта твоя помощь нужна?! - вызверилась Лускус, чувствуя, как по её щеке стекает струйка пота. - Я всего-то сдохну и всё начнётся сначала, а ты, если сдохнешь... Тьфу. Как же это тупо.
   - Если я сдохну, что тогда?
   Казалось, ситуация его совершенно не беспокоит. Он погружался в песок вертикально, будто статуя, даже не пытаясь сопротивляться.
   Проводник распрямилась насколько это было возможно и оперлась на расставленные в стороны локти. Жгучий песок доходил ей уже почти до подмышек и из-за его давления стало трудно дышать.
   - Так. Я сейчас кину тебе рюкзак, обопрись на него и попытайся на нём подтянуться, может быть, сумеешь выбраться, пока не увяз слишком глубоко. Или нет, лучше сними с себя курку, привяжи рукав к лямке рюкзака и...
   - Если я сдохну, что тогда? - упрямо повторил Инауро.
   Она со злостью швырнула в него рюкзаком. Он уклонился, рюкзак пролетел мимо и плюхнулся неподалёку. Лускус взвыла.
   - Если ты сдохнешь, кретин, то станешь таким как я. И это в лучшем случае. Ты мертвяк, понимаешь, нет? У тебя есть только два пути - отправиться в сумерки или попытаться заключить договор с Зоной. И всё это очень и очень плохо. О, вот это подстава!
   Подопечный несколько секунд сверлил её взглядом, затем вытер своё блестящее от пота лицо, сощурился, и сложил руки на груди, оглядывая расстилающиеся впереди лучезарные просторы.
   - Короче, я понял, - сказал он изменившимся голосом. - Это очередное дурацкое смертельно опасное приключение. Как в компьютерной игре. Нет, я правда верю, что здесь всё подряд смертельно опасно. И, видимо, мы сейчас оба поджаримся заживо и умрём, потому что я отпустил верёвку. Которая нам всё равно бы не помогла, потому что она короткая. То есть провал этой миссии был заранее предрешён. И вот теперь я болван и идиот, а ты почти утонула. И шансов выбраться у нас нет. Но тогда какой смысл сопротивляться? Ты ведь переродишься, а я какой-то там договор заключу. Давай так и поступим, а потом начнём заново. Не понимаю, в чём проблема. Это ваше междумирье для меня всё равно "посмертие". Я один раз уже умер, почему бы это не повторить? У нас, похоже, всё с самого начала не заладилось, может стоит всю партию переиграть?
   - Слушай, - Лускус скрипнула зубами и в очередной раз безуспешно задёргалась, задирая вверх голову. - Хватит уже со мной препираться. Просто дотянись до рюкзака. Он твой последний шанс. Ты тонешь медленнее, чем я, а значит можешь...
   - Последний шанс на что? На то, чтобы утонуть завтра в другом месте? - он с печальной усмешкой оглядел свою снятую куртку, отряхнул её от песка и неторопливо подтащил к себе рюкзак. - За рукав, говоришь, надо привязать?
   Лускус ничего ему не ответила, лишь глубоко задышала и на мгновение зажмурилась. Чувство непомерной усталости и отчаяния навалились на неё разом, словно тонна пыльного душного тряпья.
   "Интересно, будет ли это похоже на утопление? - подумала она. - Или меня этак неспешно раздавит? Или же я попросту изжарюсь как рыба в кляре? Сколько всё это ещё будет продолжаться?"
   - Так, ну, готово. Привязал. Что дальше?
   Лускус молча размахнулась и запустила в него горстью песка. Путник опять увернулся.
   - Тебе три годика что ли или ты реально тупой? - зашипела она, не глядя на него. - Сам догадаться вот вообще никак не способен? Ты достаточно близко к трубам, так что привязывай один рукав, хватайся за другой и закидывай рюкзак на какой-нибудь из водопроводных вентилей так, чтобы он там покрепче уцепился свободной лямкой.
   Инауро критическим взглядом прикинул расстояние до обрыва.
   - Не хватит. Это надо ещё штаны в связку добавить, а они теперь где-то в иной плоскости бытия.
   - Капец, - еле слышно сказала она. - Зачем я вообще тебя подобрала?
   Инауро помолчал, задумчиво шевеля рукав привязанной к рюкзаку куртки. Пески поглотили его уже до пояса, кожа покраснела и пошла пятнами, волосы потемнели от пропитавшего их пота, но держался он на удивление спокойно.
   - Выходит, я во всём случившемся виноват?
   - Выходит так, - чуть повременив, холодно ответила Лускус. - Нет, ну а кто просил тебя лезть следом? Вот какой нормальный человек будет так нелепо рисковать собственной жизнью, скажи мне? Вы должны бороться за свою жизнь! А проводников вокруг ещё много и смерть для нас давно не новость.
   Она ненадолго зажмурилась и выдохнула.
   - Ладно. Раз уж всё так сложилось...
   - Смерть давно не новость? - перебил её путник и с коротким кивком поджал губы. - Ну да, точно. Незаменимых здесь нет. Но во всём виноват я один. А между прочим это ты сказала, что мне нужно тебя слушаться. Ты сказала "лезь", я полез. И всё равно сделал всё неправильно.
   - Открой рюкзак, там в среднем отделении есть блокнот, - сказала Лускус, но парень её уже не слушал.
   - Знаешь, наверное, я уже вообще больше ничего не хочу, - проговорил он и отвернулся.
   "И почему же это всегда так неприятно?" - спросила она сама себя и замерла, ощущая, как сводит судорогой зажатые ноги, как трещат кости таза, замедляется сердцебиение, гаснет слух и пульсирующими вспышками меркнет свет, а в сознании беззвучно разворачивается сияющий ядовито-лимонный узор прохода.
   Допуск на новую жизнь - даже без предварительного запроса. Словно её гибель была заранее предрешена.

***

   Буквально перед самым последним своим перерождением она столкнулась с "синдромом тотальной невезучести" и небезосновательно полагала, что в случае с Инауро ситуация может повториться.
   Её тогдашнему подопечному было не более одиннадцати лет отроду и проник он на территорию междумирья, уйдя из жизни сознательно и добровольно. Он даже помнил причину принятия такого решения наряду с непонятными проводнику медицинскими терминами, что было показателем его огромного энергетического потенциала. Впрочем, Лускус и без его откровений в первые же сутки знакомства догадалась - в человеческом мире пацан был смертельно болен и скорей всего сильно мучился. Об этом косвенно свидетельствовали так называемые "метки прошлого". Он был не по возрасту маленьким и худым, на его теле не росло ни единого волоска вплоть до полного отсутствия бровей с ресницами, кожа и глазные склеры имели специфический бронзовый оттенок, а ещё он периодически разговаривал с кем-то во сне, объяснял, что "химиоэмболизация больше не помогает" и просил по нему не плакать, потому что скорая смерть его совсем не страшит.
   Ну и ещё мальчишка, не смотря на свой незначительный возраст, был на редкость внимательным, терпеливым и рассудительным. Он достаточно неплохо просчитывал вероятностное развитие ситуации, не нервничал по пустякам, не задавал лишних вопросов и послушно исполнял любые приказания. Вот только рядом с ним проводник ощущала себя как на раскалённой сковороде. Вокруг него постоянно происходило что-то нехорошее, причём самому ему от этого ничего не делалось, все шишки валились на голову Лускус и тех, кто оказывался поблизости - людей, перерожденцев, порожденцев - без разницы. Пацан словно бы заражал пространство вокруг себя особой болезнью, от которой начинали страдать окружающие. Они поскальзывались на ровном месте, падали, давились едой, ломались, резались, роняли на себя тяжести, попадали в ловушки и тому подобное.
   Лускус провела рядом с ним менее недели и успела потерять двух путников, подобранных за несколько дней до мальца, встрять в несколько мерзких историй с драугами и собирателями, лишиться почти всех пальцев на руках и значительной части хвоста, и всё это не по собственному недогляду, а исключительно из-за редкостно неудачного стечения обстоятельств.
   Помимо прочего их постоянно окучивали визитёры, да не абы какие, а с признаками одержимых духами медиумов. Они буквально не давали им прохода, сменяя друг друга как по часам, не давали есть и спать и безостановочно талдычили какую-то эзотерическую чушь, уговаривая пацана отправиться с ними в "чёрные земли". Отогнать их или спрятаться где-то было невозможно, они безошибочно находили мальчика повсюду, как если бы внутри него имелся встроенный радиомаяк.
   В какой-то момент она даже пожалела, что вообще взялась за это дело, хотя за проводку странного маленького путника давалось куда больше баллов, чем за любого из её прошлых подопечных.
   Впрочем, несмотря на все сложности, они в итоге всё-таки добрались до Зеркальной Башни, и мальчишка прошёл через врата. Лускус на радостях сплясала джигу и собралась было в обратный путь, но спустя полчаса пацан вернулся.
   Оказалось, он передумал предпринимать попытку выхода за Предел, вслух связался с сознанием междумирья и предложил заключить договор, по которому при жизни отдавал всю свою жизненную энергию в обмен на могущество над материей. Его запрос звучал нетипично, но на такой вызов Зона не могла не откликнуться - спустя мгновение после его обращения она явилась самолично в виде шести разрушительных световых столбов, заставив Лускус в панике бежать. Проводник так и не узнала, что в итоге сталось с мальчиком, и, несмотря на то что набранные за время проводки баллы остались в итоге при ней, с тех самых пор начала наотрез отказываться от подопечных, рядом с которыми её слишком часто подстерегали всевозможные неприятности. Просто разрывала контракт в одностороннем порядке и сваливала куда подальше, не оглядываясь.
   Вот и теперь, глядя на задумчивое, почти отрешённое лицо Инауро сквозь всё более отчетливо проступающие хищные фракталы прохода, чувствуя, как винтом скручивает позвоночник, и слыша звук, с которым выходит из её лёгких последний воздух, она думала лишь о том, что не стоило ей с ним связываться в принципе. Пофиг на скуку, пофиг на баллы, пофиг на санкции. Чуяла же - этот рыжий парень непрост.
   "Может оно и правда к лучшему? - рассуждала Лускус, смутно ощущая, как непонятное течение внизу постепенно ослабевает. - Может быть парню изначально предначертано сгинуть на первом же этапе или стать смотрителем? Может быть, Зона запланировала так с самого начала? Может быть между Зоной и рыжим, как и в случае с тем лысым пацаном, уже давно налажена своего рода телепатическая связь, просто он сам этого ещё не понял?"
   Она снова и снова, по кругу прокручивала в уме все странности прошедшего дня. Когда подопечный рассказал о диалоге мусорщиков, в котором упоминалась Зеркальная Башня, внезапно появившаяся посреди Белого Города, Лускус не поверила, что такое вообще возможно. Однако, немного пораскинув мозгами, сделала вывод, что порожденцам нет резона выдумывать подобную нелепицу. Да, наверняка это была лишь ошибка системы, которую моментально устранили, а увидевшие издали сияющую зеркальную змею устремляющегося в небеса строения, мусорщики просто побежали посмотреть, в чем, собственно, дело. Ну и затем прошлись по ближайшим зданиям - скорее всего уже от скуки. Однако вот почему они, обнаружив место дислокации Лускус с подопечным, на них не напали, не убили обоих на месте и даже не взяли разложенную будто на выставке провизию, а по-тихому, как заправские ниндзя, похитили Инауро, утащили его к себе на свалку и принялись мирно поить чаем?
   Как там альфа говорил? "Васфас не враги" - "Мы на твоей стороне" - "Что-то меняется". Что, блин, меняется? Где?
   С другой стороны, а так ли уж важно это теперь? Всего через пару часов её тело пересоберётся в новом месте в новой комплектации, она отыщет себе абсолютно новую одежду и новое оружие и займётся своими привычными делами, а непонятный рыжий парень сгинет без следа, ведь она так и не научила его перерождаться...
   - Ой ты, господи, деточки мои! Вам небось помощь требуется? - голос, донёсшийся до угасающего слуха Лускус, был женским, но в то же время низким, сиплым и дребезжащим, старушечьим.
   От неожиданности проводник вздрогнула и притупившиеся было чувства начали возвращаться, а вместе с ними жар и боль в вывернутом теле. Узор, разворачивавшийся перед мысленным взором, поблёк и резко схлопнулся.
   "А вот и очередной нежданчик", - ощущая, как пропускает удары сердце, подумала Лускус.
   - Что? Кто? - отплёвываясь от песка, просипела она.
   Инауро огляделся и с безразличным видом, будто бы не испытывая ни малейшего дискомфорта из-за своего нынешнего положения, повёл торчащими на поверхности плечами.
   - Какая-то монашка, - ровным голосом ответил он. - Совсем рядом, сейчас позову.
   - Кто?!
   - Да, помогите нам, пожалуйста, - негромко попросил Инауро.
   Лускус лишь захрипела, втягивая в сдавленные лёгкие горячий воздух, и попыталась пошевелить онемевшими пальцами выкрученной руки. В её голове промелькнула целая серия максимально неприглядных вариантов дальнейшего развития событий. Они двое сейчас были абсолютно беззащитны и этим мог воспользоваться кто угодно с какими угодно садистскими целями. Да уж лучше бы она действительно сдохла...
   - О-о, плохо ваше дело, махарошие, - возле них легла бесформенная тень и перед скрещёнными на груди руками путника, взбив песок фонтанчиком, ударилась корявая палка с набалдашником в виде колоритной вороньей головы с приоткрытым клювом, инкрустированной крупными алыми камнями.
   Лускус выпучила глаза и активно замотала головой.
   - Хватайся-ка за посох, - с доброжелательной интонацией произнёс всё тот же старческий голос.
   - Её первую, - Инауро кивнул в сторону проводника.
   "Так не бывает, - подумала та. - Такого не должно быть. Это бред".
   Она видела подобные посохи лишь у верховных лесных ведьм, которые никогда и ни за что не сунулись бы в места типа знойной пустыни, да ещё и без свиты телохранительниц с юными служанками. Ну и, разумеется, помогать случайным странникам ведьмы по собственному желанию точно бы не стали.
   Ситуация превращалась в лютый фарс.
   - Хватайся, махарошая, - воронья голова скользнула по песку и замерла перед лицом Лускус.
   Та задрала подбородок и попыталась повернуть голову, но никого, кроме Инауро, со своего ракурса не разглядела.
   - Что... вам... надо? - процедила она.
   Раздался тихий каркающий смешок и тень сместилась чуть ближе.
   - Держись, доча, - произнесла незнакомка и деревянный клюв легонько стукнул проводника по лбу.
   - Вот же... дерьмо... - неимоверным усилием воли та заставила себя высвободить из песка левую руку и вцепилась дрожащими пальцами в протянутую палку, ожидая, что на самом деле никто их вытаскивать не планирует и просто хочет поиздеваться.
   - Держись крепче, - предупредила незнакомка.
   Лускус открыла было рот, но сказать ничего не успела, поскольку в ту же секунду её резко рвануло вверх и назад. Вывернутый сустав громко щёлкнул.
   - Рука! - застонала она. - Я же не корнеплод, блин, осторожнее!
   - Потерпи, доча, - её потянуло с такой силой, что зажатые ноги с хвостом чуть не выворотило из тазовых костей.
   Вытащенная до пояса, она обессиленно запрокинулась на спину и увидела наконец их неожиданную спасительницу - длинное чёрное платье, связка бус, чёток и серебряных амулетов на груди поверх высокого белого воротника, съехавшая набок широкополая шляпа странной формы и раскрасневшееся от напряжения старушечье лицо с выразительным крючковатым носом.
   "Реально ведьма что ли? - изумилась Лускус, перехватывая посох повыше обеими руками. - Невозможно".
   Происходящее всё больше напоминало сюрреалистическое представление. Ну не случалось в этом мире настолько удачных стечений обстоятельств. Смертельная опасность, буквально возникшая на пустом месте, ощутимый вред для одного и незначительный дискомфорт для другого, и сразу же благополучное разрешение проблемы в виде достаточно сильного помощника, который якобы абсолютно случайно оказался в нужном месте в нужное время.
   "Нас спасает ведьма, - подумала она. - Лесная ведьма. Верховная лесная ведьма. Одинокая. Посреди пустыни".
   Ей вдруг стало дико смешно. Она ожидала чего угодно, но точно не этого.
   - Какая я тебе доча? Бабуся, - морщась от пульсирующей боли в плече, сдавленно хохотнула проводник.
   Старуха укоризненно покачала головой, отставила назад опорную ногу и дёрнула сильнее - так, что Лускус вылетела из своей западни, чудом не потеряв ботинки.
   - Теперь давай-ка ты, сынок, - удовлетворённо кивнула бабка. - Милмоя, отпусти посох-то. Ишь как вцепилась.
   Она бесцеремонно выдернула свою палку из сведённых судорогой пальцев проводника.
   Та, борясь с душащим её смехом, отползла в сторону и тут же попыталась подняться. В голове её шумело, живот отзывался жгучей болью на каждое резкое телодвижение, ноги дрожали и не слушались, позвоночник ныл, в одежду и волосы набился горячий песок.
   - Милмоя, - передразнила Лускус и, не в силах больше сдерживаться, громко расхохоталась.
   Старуха проигнорировала её выпад, сделав вид, будто не расслышала. Она легко и быстро вытащила Инауро и, точно крюком подцепив его посохом за шкирку, подтянула к себе.
   - Спасибо, - безучастно поблагодарил тот.

***

   - И как же это вас угораздило-то? - незнакомка в монашеском одеянии отёрла вспотевшее лицо грязным платком и заправила выбившуюся из-под шляпы седую прядь. - Вовремя я оказалась поблизости. Ещё немного и померли бы оба.
   У неё был крупный нос изящной формы, глубокие скорбные складки вокруг тонкого рта, дряблая бледная шея и удивительно внимательные молодые глаза, обрамлённые пунцовой каймой тонких как пергамент век в глубине тёмных провалов глазниц.
   "Какой колоритный персонаж", - Инауро задумчиво перевёл взгляд на крупные загорелые кисти рук старухи, неподвижно лежащие у той на коленях.
   - Помнится, вот только трое сумерек тому назад сама видала, как тут же, близёхонько утопли трое. Два парнишки и животное. Уж как они по первости голосили... страх такой. А потом их и слышно-то не было. Лежали так на песочке с открытыми глазами - не живые, не мертвые - и уходили всё глубже. Я, когда до них добрела, только шапочка одна и осталась. Зелёненькая такая. Прыть-то у меня уже не та, что прежде... - она вздохнула. - Норы триллов это вам не шутки.
   Лускус промолчала, вытряхая из ботинок набившийся песок. Смеяться ей больше не хотелось.
   - Вам, деточки, не помешало бы обзавестись проводником, - дружелюбно скалясь идеально белыми зубами, монахиня придвинулась чуть ближе. - Негоже так шастать повсюду, без проводника-то.
   - Ослепла что ли? - не выдержала Лускус, ощупывая свои помятые рёбра. - Я и есть проводник. И это была вовсе никакая не нора. Ты, бабуля, чем дурацкие байки травить, лучше бы отправлялась куда шла. Или ждёшь особых благодарностей?
   Старуха изумлённо всплеснула руками:
   - Ах ты, батюшки святы, экая грубая деточка! Сиротка небось?
   Лускус фыркнула, подтащила к себе рюкзак и молча кинула в Инауро бутылкой с водой. Тот еле успел поймать её на лету.
   - Уж ты, мой ангел, не серчай. Бабушка в дела ваши юношеские лезть не станет. Вот перекушу сейчас маленько и побреду себе дальше, - старуха вытащила из большого походного рюкзака холщовый мешочек. - Да а сами-то вы уже кушали сегодня? У меня и сэндвичи есть, и термос с кофеём. Такие славные детки, молоденькие, миловидные, а уже худые как спичка.
   Ей никто не ответил.
   Инауро отрешённо разглядывал свою припухшую красную кожу рук со вздувшимися на обожжённых ладонях пузырями и через силу глотал неприятную тёплую воду.
   "Удивительно, - думал он. - Любые религии учат, что после смерти жизнь не кончается. Разве что у одних версия посмертных приключений покороче, у других подлиннее. В любом случае большинство верит, что основная проблема посмертия решается ещё при жизни, по совокупности хороших и плохих поступков. В рай ты попадешь или в ад, реинкарнируешь ли в далай-ламу или в червяка, и так далее. Однако вот я умер. И что?"
   Он невольно огляделся по сторонам, словно бы увидел всё это впервые.
   "Оказывается, приключение только начинается. Но зачем оно? Почему всё так, а не иначе? Порожденцы, перерожденцы, девушки с хвостами, плотоядные трансвеститы, невидимые твари, песчаные монашки... Да это же чёрт знает что такое, а не смерть..."
   На горизонте неслышно полыхнуло небольшое пурпурное облачко, отдалённо напомнившее ему гриб ядерного взрыва, и растеклось идеальной алой дугой наподобие арки.
   "С другой стороны, а как иначе? Полное и окончательное забвение - это слишком грустно, - нахмурился он, словно отвечая на чей-то беззвучный вопрос. - Наверное, всё же хорошо, что в данном конкретном случае материалисты оказались неправы. Хотел бы я всё тут поменять? Да нет, наверное. У меня на такие глобальные вещи точно фантазии не хватит..."
   Он перевёл взгляд на сидящих неподалёку Лускус и монахиню. Оказалось, те всё время о чём-то разговаривали и, судя по выражению лица первой, разговор этот постепенно переходил из разряда светской беседы в некое подобие уличной разборки с неизбежным мордобитием в конце.
   - Чушь, - говорила Лускус. - Какая тут может быть "доброта душевная", когда мы находимся в междумирье? - она сложила руки на груди и саркастично скривилась. - Ты лучше прямо скажи, чего тебе надо и не пудри мне мозги.
   - Господь милосердный! Ну к чему так полошиться, право слово? - из-под широкополой шляпы выглядывали округлившиеся от удивления глаза монахини. - Не всё же несет зло в этом мире. Есть ведь и хорошие люди, которые благоприятствуют тебе, оберегают от холода и голода.
   - Ага. Как ты, например, - хмыкнула Лускус.
   Старуха посмотрела на недоеденный сэндвич в своей руке, вздохнула и покачала головой.
   "Ну вот, теперь ей бабка чем-то не угодила, - меланхолично рассудил Инауро. - Она же вроде не монстр и уж точно ничего плохого нам не сделала. Даже наоборот. К чему такая реакция резкая вообще?"
   - Извините, а куда вы направляетесь? - неожиданно для себя самого спросил у старухи путник.
   - Что, махароший? - словно бы не расслышала та.
   - Вы куда-то конкретно шли или так?
   Он заметил, как зло зыркнула на него Лускус, но не отреагировал.
   Старуха задумчиво посмотрела ему в глаза, дожевала бутерброд, стряхнула с подола крошки и аккуратно убрала опустевший мешочек на место.
   - А куда может идти такая старая больная женщина, как я? - она скромно потупилась. - Меня уже давно нигде не ждут. Странствую вот, да людям помогаю, это всё, чем мне дано заполнить свои пустые одинокие дни. Лишь покой и умиротворение мне надобны, гармония внутренняя от слияния с бесконечной вечностью да созерцание великого фрактального подобия.
   - Божечки, какая дичь, - поморщилась Лускус, но монахиня как обычно пропустила её реплику мимо ушей.
   - Любой вовлечённый в это сокровенное блаженство уже спасён, - продолжила говорить она, тщательно расправляя узловатыми пальцами складки на платье. - Ему ничего более не надобно, потому что у него всё уже есть. Это и есть истинный путь к себе, к своему естеству, к изначальности. А не то, чем вы тут все по дурости да незнанию занимаетесь.
   - Нет, ну это уже попросту неприятно, - сердито произнесла проводник, поднимаясь на ноги. - Нам только всякой сектантской хрени сегодня не доставало.
   Старуха подняла на неё взгляд, полный печали и смирения и ничего не ответила.
   Инауро откашлялся, привлекая к себе внимание обеих спутниц.
   - А может вы хотите составить нам компанию? - спросил он, глядя на монашку. - Вдруг мы сможем быть друг другу полезны.
   - Ты охренел? - взвилась Лускус.
   - Почему "охренел"? - Инауро был абсолютно спокоен. - Ты прикинь сама, втроём идти не так опасно и не так скучно, плюс у нас с тобой еды совсем мало, если не сказать, что вообще нет, а... - он задумался, как назвать монахиню, секунду помялся, но ему так никто и не подсказал, - а вы нам сами еду предложили. Значит её у вас хватает, логично? Ну или вы точно знаете, где её достать. Вот я и подумал о том, что так всем будет удобней.
   - А парнишка дело говорит, - белозубо заулыбалась старуха. - Заверяю вас, детки, я не буду вам обузой в пути, моей энергии ещё на пару молодых и борзых проводников хватит. И пусть вид у меня как у иссохшей мумии, я вполне могу на что-нибудь сгодиться. Особенно, если вам опять вздумается в нору триллов с наскока сигануть.
   Инауро кивнул.
   На лице Лускус отразилась целая гамма чувств от обиды до злости. Она некоторое время переводила взгляд с подопечного на незнакомку и обратно, затем звучно хлопнула себя по ляжкам и расхохоталась.
   - Нет, ну надо же, спелись!
   Она смеялась ровно пять секунд, затем подхватила с земли свой рюкзак, перекинула его через плечо и шагнула в сторону Инауро. Всю её веселость как ветром сдуло.
   - Поднимайся, - сухо сказала она. - Мы уходим.
   - Послушай, доча... - начала было монахиня.
   Воздух со свистом вышел сквозь стиснутые зубы Лускус, она резко развернулась в сторону старухи, выбрасывая вперёд руку с зажатым в пальцах топором. Лезвие было нацелено на тонкую полоску морщинистой кожи над несколькими рядами деревянных бус.
   - Тебе же сказали, бабка. Не лезь в чужие дела. Я тебе не верю, я знаю, что ты нагло нам врёшь и корчишь из себя то, чем на самом деле не являешься. Но это в принципе уже неважно. Представим, что ты действительно хотела нам помочь, и помогла. Спасибо тебе сказали. Так чего ж ты прилипла как репей? Доброта вселенская, мать твою. Подъём, рыжий, мы уходим, - кинула она, не глядя на Инауро.
   - Лу, - он уже стоял возле старухи. - Давай всё обсудим, когда ты остынешь, - он подал монашке руку, помогая подняться. - Ты сейчас просто злишься из-за того, что сама не смогла нас спасти, вот и срываешься на кого попало.
   Лускус некоторое время пристально смотрела на него, затем убрала оружие, развернулась к ним спиной и зашагала прочь.
   - Лу! - крикнул вдогонку Инауро.
   - Да пошёл ты, - тихо отозвалась она.

***

   "Чудесно, - с тоской думал Инауро, помогая монахине ставить палатку, - и что это мне вдруг приспичило сталкивать их лбами? Словно подначивал кто. Ведь ясно же, Лу помочь мне пыталась, защищала, к мусорщикам пришла, хотя знала, что может там умереть. В пустыне готова была заживо изжариться, а меня всё равно спасала. Зачем же я её злил? Эх, ну я и дурак..."
   Ещё возле зыбучих песков, после некрасивой стычки Лускус со старухой, он хотел было догнать её, вернуть или уйти с ней - неважно, но почему-то замешкался. Он уже не помнил почему. То ли монахиня ему что-то сказала, то ли он сам обиделся, то ли не поверил, что она действительно сможет бросить его после всего, что с ними случилось, но, когда он опомнился, Лускус уже нигде не было. Он даже не заметил, в какую сторону она ушла. Побежал следом - и не нашёл. А старуха всё говорила "не переживай, вместе пойдем", мол, "эти проводники все сплошь зеленые, но такие гордые да гонористые, что бед с ними не оберёшься". Он слушал её и молчал, почти час не хотел уходить. Сперва боялся, что Лускус передумает и вернётся, а их уже нет. Потом начал бояться, что она опять в зыбучие пески провалилась, а он не увидел и не спас её. Впрочем, старуха утверждала, будто Лускус благополучно дошла до верёвки, по которой они спускались, и наверх поднялась, но в это слабо верилось. Слишком уж быстро она исчезла.
   - Когда я ещё малышкой была, - донёсся до него голос монахини, - мы да в былые времена частенько с покойной матушкой, мир праху её, в Пески хаживали. Тут по весне такие цветы чудные растут, голубые-голубые... словно утреннее небо.
   - Что? - рассеянно отозвался он.
   - Да ты не тревожься попусту, - сощурилась та. - Ничего с твоей подружкой не случится. Она молодая и крепкая. Вернётся в Город и другого попутчика себе отыщет.
   - Она не любит возвращаться, - вспомнил он и нахмурился.
   Небо всё больше наливалось густым фиолетовым цветом и россыпи далёких созвездий на нём проступили отчётливее. Оказалось, всё это время они не стояли на месте, а плыли по небосводу, будто несметные стаи светящихся рыбёшек. Вокруг было так тихо, что слышалось, как обсыпаются с медленно движущихся под порывами ветра барханов миллиарды белых песчинок. Один раз над пустошью пронёсся низкий протяжный звук, похожий на вой огромного неизвестного зверя, но монахиня успокоила Инауро, сказав, что такой гул могут издавать заводские трубы, когда для обогрева цехов пускают под напором пар. Путник не стал выспрашивать подробности.
   Ещё был момент, когда он увидел неподалеку чей-то тёмный силуэт, однако спустя пару минут тот без следа растаял на месте. Как мираж.
   Инауро достал из пачки последнюю сигарету, долго вертел её в пальцах, потом закурил.
   Старуха поедала сырых устриц с сэндвичами и безостановочно лепетала уже битых часа три. Она рассказывала про волшебные леса, где проживают прекрасные птицы с ногами как у львов; про подземные реки, несущие выздоровление любому, кто из них отопьет; про древо жизни в пустынных чёрных землях; про танцующих водяных дев; про непознаваемость жизни и силу души; про смирение и великую награду за него; снова вспоминала свою "покойную матушку, которая вознеслась всего каких-то полста лет назад и теперь пребывает в счастливой благодати нескончаемого творения" и так далее. Инауро почти не слушал её и отказывался от всех угощений. Все его мысли были заняты лишь неожиданно открывшейся перед ним перспективой посмертия.
   "Нет, ну однозначно, куда проще жить на свете, когда о таком не задумываешься, - рассуждал он. - Вот типа есть у тебя чёткий план на будущее. Тебе надо поесть, желательно вкусно и сытно, отдохнуть, пообщаться с интересными людьми, сходить на работу, заработать денег, оплатить счета, купить новые штаны с телефоном и куртку на зиму. А тут что? Ничего же не понятно вообще. Куда идти? Зачем? Ты же, блин, уже помер. Какие тут могут быть хождения, приключения и цели?"
   Он мрачно затянулся.
   "Надо было всё-таки дочитать ту тибетскую книгу мёртвых..." - подумал он и сам этой мысли удивился.
   В стремительно теряющем краски небе у самого горизонта сверкнула и тут же погасла яркая розовая вспышка, за ней ещё одна.
   - Вот и новые странники пожаловали, многовато их стало нынче, - с улыбкой сказала монахиня, скинула в пакетик опустевшие устричные раковины и достала термос с горячим кофе.
   Инауро не рискнул расспрашивать, хотя и не понял взаимосвязи между вспышками в небе и "странниками". Он смотрел, как со всех сторон, неторопливо катится на них ночная мгла. Словно густой туман, она бесцветными лентами стелилась понизу и заполняла бреши между барханами, шла волнами и слоилась - замирая на немыслимой высоте будто стоячая вода. Когда она докатилась до них и накрыла с головой, из виду исчезло не только закатное небо с отблесками незнакомых созвездий, но и вся локация целиком. Вокруг теперь была лишь непроницаемая серая пустота. Она шевелилась и шуршала, словно в воздух разом поднялись тонны песчинок.
   Инауро на мгновение задержал дыхание, затем осторожно втянул воздух в лёгкие и, закашлявшись, прикрыл лицо рукавом.
   - Как будто подводный мир, - глухо проговорил он.
   - Что, миленький? - рука монахини протягивала ему мятую жестяную кружку, остальные очертания терялись во мгле.
   - Да просто ощущение, будто мы находимся на глубине, - он взял кружку, почувствовал, как першит в горле, быстро отпил, обжёгся. - Звуки такие гулкие и воздух густой, вязкий. Словно вода. Кажется, можно оттолкнуться ногами и медленно поплыть.
   - Как рыбка, - поддакнула старуха.
   "Какая, к чёрту, рыбка?" - наморщился Инауро, но промолчал и снова уткнулся носом в рукав.
   - Всё выше и выше, до самой луны, - почти нараспев продолжала монахиня. - Покойная матушка, мир праху её, помнится, всё говаривала, будто луна это око Матери-Вселенной. Будто сидит она там на самом краешке мироздания и всё-то ей сверху видно. И мысли человеческие, и желания, и поступки.
   - А ночи здесь всегда такие? - торопливо перебил Инауро, не желая больше слушать однообразные историй про "покойную матушку".
   - Что? А, ночи... Нет, сынок, ночей здесь не бывает, только сумерки. Время на перепутье. Пограничное время между явью и навью. В это время все мы балансируем на тонкой ниточке. И ты, и я, и подружка твоя бывшая.
   Старуха громко отхлебнула горячий кофе.
   - Слышишь, как шепчет сумрак? Это язык мёртвых. Тех, кто испугался, возгордился или растерял свою силу. Отверженные, безликие, лишенные разума, но ещё живые сознания. Они скользят по земле, заполняют собой ущелья и выемки в асфальте, обвивают деревья и укрывают реки. Сумерки - это время беседы с усопшими. Но не надо бояться, дорогой мой мальчик, не надо. Мёртвые не несут с собой ничего дурного, они лишь тёмная сторона этого прекрасного хаотичного мира, наполненного жизнью. Они напоминают нам о себе и иногда предостерегают, оберегают нас от всяких глупостей. Их надо просто принять, выслушать и таким образом войти в гармонию с миром. А значит и с самим собой тоже.

***

   Вдалеке тонко взвизгнула птица. Теперь трогаться с места было действительно опасно. По правилам так вообще следовало окопаться прямо в песке и дежурить до рассвета по очереди.
   "Было бы с кем..." - хмыкнула Лускус, поправляя плотную тканевую повязку на лице.
   Время мёртвых, как называл сумерки один из её старинных приятелей, всех заставляли быть настороже. Этот тихий необъяснимый ужас, с которым не могло справиться ни забытье сна, ни даже сильнейшее оружие против страха - смех, приходил и к верящему в древних призраков, и к не верящему в них. В сумеречное время всех их словно бы прибивало к земле - даже не понимая, в чем дело, путники замирали и боялись лишний раз шелохнуться, проводники становились нервными и излишне подозрительными, а смотрителей обуревала необъяснимая тоска. И только порождённые Зоной монстры будто бы оживали. Нападения в сумерки учащались во много раз, даже если люди не шли по этапу. И эти атаки всегда оказывались более безумными, более кровавыми и куда более изощрёнными, нежели в светлое время суток. Словно бы сумерки окончательно сводили тварей с ума.
   "Вот оно, время позднего ужина, - поглядывая на мутный треугольник старухиной палатки вдалеке, думала Лускус. - Всё как в страшной детской сказке. Опускается темнота и разом оживает вся та мерзость, что пряталась днём".
   Она некоторое время высматривала во мгле очертания Инауро и старухи, но разглядела лишь две одинаковые чёрные фигуры, сидящие друг напротив друга.
   Нужно было подобраться к подопечному поближе, только так, чтобы ни он, ни эта подозрительная странствующая ведьма ничего не заметили. Насчёт Инауро Лускус была почти уверена - к сумеркам нужно сперва как следует привыкнуть, чтобы суметь различить в их безостановочном шуршании шаги крадущегося существа, а вот старуха смущала. Что-то в ней было такое, что сильно тревожило проводника, и не дало ей уйти, когда она почти решилась. Что-то очевидное, но ускользающее.
   "Врёт бабка. Никакая она не лесная ведьма, - подумала Лускус, щелчком отправляя в полёт заползшую к ней на ногу бесхвостую ящерицу. - Просто принарядилась соответственно, бирюлек на себя понавешала. Вот только не убивать же её за сворованный имидж, тем более что у меня против неё всё равно больше ничего нет..."
   Сбитое пресмыкающееся кувыркнулось в воздухе, отскочило, широко разинуло узкую пасть и зашипело. На распластавшихся по земле ветвях карликовых деревьев в семи метрах впереди, будто бы среагировав на этот тихий звук, плавно развернулись бесцветные соцветия, похожие на крошечные кукольные руки. Ящерица задрала вверх плоскую голову и, пощупав воздух языком, скользнула прочь. Видимо, она уже имела опыт столкновения с этими сладко пахнущими растениями, скрывающими между заманчиво шевелящихся пальчиков плотоядные рты. Впрочем, жизненный опыт её всё равно не спас, потому как в противоположной стороне её уже поджидал другой мелкий хищник, с головой зарывшийся в песке.
   Над пустошью в очередной раз прокатился тоскливый зов одинокого левиафана. Судя по всему, у гигантских тварей начался брачный сезон, а значит на территории Светлых Столбов нынче очень весело.
   Лускус усмехнулась и откинулась на спину. Напротив неё, так же привалившись к остывающему боку бархана, сидел некий небритый субъект и курил. Как он подошел, она не слышала.
   Проводник рефлекторно подалась вперёд, чтобы, в случае чего, можно было быстро подняться на ноги, но человек не двигался, только задумчиво разглядывал свои босые ступни. Сигарета была выкурена до половины и дым от неё не поднимался вверх, а скручивался по спирали вокруг тлеющего уголька. На мужчине были лишь заношенные спортивные штаны и белая майка. Левая рука его, свободно лежащая на согнутом колене, казалась слишком тёмной и деформированной и, приглядевшись, Лускус поняла, что та на глазах удлиняется и изгибается, словно внутри слишком много суставов. Пока она смотрела, вольная трансформация превратила кисть в подобие древесной ветви.
   - А, да ты никак спишь, братишка, - с явным облегчением сказала Лускус и расслабилась.
   - Что сон, что явь... - апатично протянул субъект.
   - Чего вдруг так трагично? - Лускус снова вернулась к наблюдению за палаткой.
   - Ну как сказать... У тебя вот, например, есть поводы для радости?
   - У меня-то? - она усмехнулась. - Поводов масса. Первый повод, я не сдохла и не обзавелась парой-тройкой дополнительных уродливых гаджетов. Повод второй, мой подопечный не сдох, а значит у меня ещё есть шанс на нём неплохо подзаработать. Повод третий, ты обычный сновидец, а не песочник.
   Визитёр слушал её и кивал, словно бы понимая, о чём она говорит. Однако Лускус знала, что в его состоянии любая сказанная ею фраза преобразовывалась в зависимости от его персонального способа мышления и настроения, логично вплетаясь в ткань сна. Да ему сейчас можно было невпопад отвечать текстом из детской песенки, он всё равно нашёл бы в этом логику.
   - И это всё? - спросил визитёр.
   - А тебе мало? - Лускус поглядела на человека напротив, тот вздохнул.
   - Ну а как же смысл жизни? Высшая цель?
   - Чего? Высшая цель?
   Похоже, этот визитёр был замороченным. Лускус поскучнела. Доморощенные философы нагоняли на неё тоску.
   - Да. Цель, - он задумчиво провёл рукой-веткой по песку. - Знаешь, мне часто снится, что я дерево. Не смейся. Да, большое дерево в лесу. Я просто расту по сантиметру в год и вытягиваю из земли воду. И больше ничего. Всё остальное от меня не зависит. Дует ветер, и я качаюсь. Падает снег, и мои ветви опускаются под его тяжестью. И так всё время. Но самое мерзкое, что происходит это не только во сне. Вот моей дочери всего шесть лет, а моё слово для неё уже всё равно что пустой звук.
   - Ну... понеслось, - кисло отозвалась Лускус и поменяла позу, развернувшись к визитёру боком.
   - Она слушает кого угодно, только не меня. Что бы я не делал, всё без толку. Иногда мне даже кажется, что меня нет. Что я сам себя выдумал. Возраст, внешность, любимые занятия, даже воспоминания. Всё это какое-то фальшивое. Вот спроси, как меня зовут, я ведь даже имени своего не вспомню, - он немного помолчал. - А может и правда... Ну скажи, ты веришь, что этот мир реален?
   Лускус погасила зевок ладонью и мотнула головой.
   - Всё вокруг нереально, друг мой унылый. И ты понарошку, и я понарошку. И разговора этого нет.
   - Как здорово, что ты меня понимаешь.
   - Ага. Супер.
   Лускус чувствовала, что начинает засыпать. Голос собеседника убаюкивал, внизу мягко плыл остывающий песок, сумерки еле слышно нашёптывали непонятные слова. Визитёр всё говорил и говорил, но она его не слушала, лишь пыталась не потерять из поля зрения силуэт палатки с двумя сидящими возле неё фигурами. В голову начали заползать разные посторонние мысли - про иллюзорность мира и реальность снов, забытые воспоминания и долгий путь домой. Очевидно, об этом рассуждал сидящий рядом сновидец.
   Лускус сперва отмахивалась от надвигающихся на неё мыслеобразов, потом сдалась. Она ещё видела палатку старой монахини, но поверх этого образа уже слоились другие - кроваво-красная луна, упирающийся в небо стеклянный столб, большие металлические шары, за мгновение превратившиеся в шарниры внутри коленных чашечек изящной фарфоровой куклы, чьи-то белые лица с янтарными глазами, книга с потёртым кожаным корешком...
   Из этого полубредового состояния проводника выдернул мягкий шорох шагов. Соткавшаяся из призрачного полумрака фигура вытянула вперед свой посох и из фигурного набалдашника, лязгнув металлом, выскочило загнутое стальное лезвие.
   Лускус дёрнулась, припала к земле, нащупывая пальцами лежащий рядом топор.
   Ведьма некоторое время медлила, оглядываясь, затем деловито подоткнула подол платья и, быстро шагнув в сторону, одним ударом срезала карликовое деревце неподалёку.
   - Старуха-смерть с косой, - свистящим шёпотом прокомментировал визитёр.
   Придавив на удивление мускулистой и очень волосатой ногой ветви деревца, старуха быстро и ловко порубила ствол как колбасу.
   - Опаньки, - беззвучно сказала Лускус, окончательно просыпаясь.
   Наконец-то она поняла, что её так беспокоило. Если бы не сморщенное словно печёное яблоко лицо, можно было бы решить, что это вовсе не дряхлая отшельница, по легенде якобы отбившаяся от своего ковена, а крепкий мужик с навыками выживания в экстремальных условиях. Просто ряженый.
   Старуха наклонилась, сгребла поленья в подол и неспешно, вразвалочку зашагала обратно.
   Походка у ведьмы, когда её, казалось бы, никто не должен был видеть, тоже стала не очень-то женской и уж точно не старушечьей. Теперь Лускус уже совсем не могла понять кто, собственно, такая эта бабка - порождение междумирья, за которое она себя выдавала, старая смотрительница или проводник в маскировке. Само её тело представляло загадку - она не выглядела перерождённой, но что-то с ней определенно было не так. Казалось, она старела по частям или из разных частей и состояла.
   Интуитивное подозрение о том, что всё происходящее лишь инсценировка с неясной целью, обретало всё больше смысла.
   Когда ведьма прошла полпути до еле различимого во мраке купола палатки, Лускус поднялась и короткими перебежками двинулась за ней следом.

***

   Вот уже более получаса старуха занималась своими собственными делами, перебирая бесконечные мешочки и последовательно записывая что-то в блокноте, и лишь изредка перебрасывались с Инауро малозначительными фразами о погоде. Впрочем, он был рад и этому, поскольку бессодержательные реплики монашки придавали хоть какой-то реальности происходящему и отвлекали от нехороших мыслей.
   Темнота будто бы обострила и выпятила то, о чём он старался не думать днём. Он чувствовал сейчас себя так, будто его посреди глухой ночи выдернули из тёплой постели и без особых церемоний швырнули в океан. И вот теперь он усиленно цеплялся за простые и понятные вещи.
   Обнаружив себя барахтающимся посреди болота, а затем встретив в Городе Лускус, Инауро ещё находился в состоянии шока, каждую секунду ожидая, что всё это вот-вот закончится. Потом вдруг наступило потрясение от осознания собственного бессилия и в момент, когда от его решительных действий зависела жизнь, он почувствовал, что совершенно не хочет за неё бороться, не хочет понимать происходящее, не желает во всём этом участвовать. Теперь же отчаяние прошло и наступило понимание, что ничего не поделаешь, нужно начинать учиться здесь жить.
   - Всё-таки какая странная вещь - сумерки, - задумчиво сказал Инауро старухе, разглядывая землисто-серые от окружающего монохрома руки. - Мне вот что интересно. Если это и правда время мёртвых...
   Вдалеке приглушённо ухнуло и раскатилось протяжным индустриальным стоном.
   - ...Значит ли это, что мы действительно можем общаться с мёртвыми? - спросил он, невольно понижая голос до полушёпота.
   Монахиня быстро стрельнула по нему взглядом и недовольно поджала губы.
   - Ну в смысле, без всяких там спиритических сеансов и вхождений в транс? - торопливо объяснился Инауро. - Я так понимаю, надо лишь знать язык, на котором они говорят, и внимательно слушать? Вы ведь это имели в виду? - он поглядел на старуху, но та уже смотрела куда-то в сторону.
   - Ничего подобного я в виду не имела, - холодно отозвалась она, загибая очередную страницу своего блокнота.
   - То есть как? - не понял путник.
   - Мёртвые мертвы, мальчик мой. А это просто песок, он нагрелся от солнца и теперь остывает, - ответила старуха. - Расширившиеся молекулы сжимаются, песчинки укладываются плотнее, набранный за день жар поднимается вверх. Как следствие, песок шуршит, а воздух вибрирует. Физика, - она отложила блокнот в сторону и занялась выстраиванием аккуратной пирамидки из принесённых до этого древесных кругляков посреди вытоптанного в песке углубления. - Незачем, сынок, подменять обычные вещи мистикой.
   Инауро нахмурился, но промолчал. Противоречие в её словах было настолько явным, что в его голову закралось подозрение относительно возможного психического нездоровья старухи.
   Нет, разумеется, Лускус наверняка сказала бы что-то похожее. Но одно дело - молодая агрессивная мутантка, и совсем другое - дремучая отшельница, то и дело сбивающаяся на старческое сюсюканье и поэтические образы в стиле деревенской сказительницы.
   Он сделал вид, что вопрос исчерпан и теперь его сильно тревожит лишь засохшая грязь на штанине, а сам стал исподтишка изучать монахиню. Еле слышно напевая нечто заунывное, та снова начала копаться в своём рюкзаке, перекладывая с места на место одинаковые холщовые мешочки и то и дело с любопытством заглядывая в некоторые из них.
   "Да нет, - решил Инауро. - Ерунда. Здесь все в определённой степени сумасшедшие. Сумасшедшие жители сумасшедшего мира. И для них это всё абсолютно нормально. Потому скорей всего уж кто здесь неадекватен, так это именно я..."
   Старуха тем временем выудила из рюкзака очередной перевязанный тесьмой мешочек, несколько раз перечитала пришитый ярлычок, с подозрением понюхала содержимое, высыпала в ладонь щепотку серебристого мусора, похожего на металлическую стружку и на чайную заварку одновременно, пошептала и стряхнула на древесину. Поленца полыхнули ярким пламенем, выглядящим особенно дико в окружающем бесцветии. Инауро удивлённо поднял брови. Старуха искоса глянула на выражение его лица, наклонила голову и заулыбалась.
   - Нравится? - спросила она и довольно сощурилась. - Эх, вот были времена, когда к любому делу подходили как к таинству, огонь да воду волшебными существами почитали, общались с ними, как с живыми, а теперь что? Зажигалкой щёлкнул и забыл. Молодые нынче в огонь плюют, вот до какого паскудства цивилизация народ довела... Эх, - она покачала головой. - Чудесные были раньше времена. Каждое творение природы состояло с ней в гармонии. Да что там! Каждый сам с собой в гармонии был. Старые не болели, молодые не умирали, все друг к другу с должным почтением обращались, женщины мужчин слушались, а мужчины женщин защищали. Теперь же всё шиворот-навыворот. Мужчины слабые стали да изнеженные, женщины оружие в руки берут и армиями командуют, старость никто не уважает, детей убивают. Куда только мир катится? Беспокойные нынче времена.
   Справа от затаившийся неподалёку Лускус раздался громкий щелчок, она вздрогнула и оглянулась. В полуметре от неё сидел знакомый визитёр и зачарованно смотрел на пламя старухиного костра. Рот его был приоткрыт. Проводник хотела было показать ему знаком, чтоб молчал, но не успела. Сновидец сглотнул и неожиданно душевным баритоном запел.
   - Вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамииииид...
   Сидящие возле палатки вскочили на ноги.
   - Ах ты ж, - обречённо вздохнула Лускус.
   - А для звездыыыы, - вывел визитёр и затянулся давно потухшей сигаретой, - что сорвалась и пааааадает, есть только миг...
   Старуха молниеносным движением выхватила из-за спины посох и шагнула вперёд, поднимая вверх свободную правую руку.
   - Спокойно, - Лускус нехотя поднялась. - Это всего лишь я и ещё один безобидный философствующий ублюдок.
   - Лу?! - воскликнул Инауро и подался вперёд.
   Старуха поймала его за плечо и подслеповато сощурилась, вглядываясь в стоящую неподалёку фигуру.
   - А чем докажешь, что ты не морок, насланный на нас песочным человеком? - крикнула она.
   Лускус засмеялась.
   - Пароль "железный топор и хвост", бабуся. Ты бы лучше реально о парне позаботилась, чем несуществующие проблемы выискивать. Вот почему он у тебя без средств защиты сидит, сумерки нюхает? Это как бы для людей не очень полезно.
   Старуха улыбнулась ей одними губами, опустила посох и ослабила хватку. Вид у неё был недовольный.
   Инауро быстро пересёк разделяющее их с Лускус расстояние и, только приблизившись, замедлил шаг.
   - Я думал, ты не вернёшься, - виновато сказал он.
   Лускус фыркнула, всучила ему запасную тканевую маску и ничего не ответила.
   Следующие полчаса прошли в напряжённом молчании. Старуха задумчиво цедила свой кофе, проводник притворялась, будто зашивает дырку на штанах, путник разглядывал пристроившегося неподалёку визитёра, а тот в свою очередь увлечённо чертил пальцем на песке замысловатые геометрические фигуры и периодически тоскливо охал. Очевидно, его головоломка никак не складывалась.
   - Может быть всё-таки пригласим человека к костру? - наконец нерешительно предложил Инауро.
   - Где ты здесь видишь "человека"? - не оборачиваясь, отозвалась Лускус.
   "Вот так, - Инауро снова уставился на свои руки, - правильно. К чему объяснения? Моё дело маленькое - помалкивать, да ноги в такт переставлять. Беги, стой, падай, прыгай, не прыгай, дыши, не дыши, делай, не думай. Никакой свободы воли..."
   - А кто он, если не человек?
   Лускус вздохнула. Она понимала, что подопечный всегда должен получать по максимуму информации о междумирье и всех его проявлениях, причем желательно до столкновений с этими самыми проявлениями, но терпеть не могла чувствовать себя училкой, разжёвывающей нерадивым ученикам прописные истины. Эта нелюбовь к объяснениям была у неё с детства, точнее с тех самых пор, когда она впервые оказалась предоставлена самой себе и начала отвечать сама за себя, познавая мир на собственном опыте и учась на своих же ошибках.
   - Их называют "визитёрами", - нехотя ответила Лускус. - Потому что они здесь появляются на время и не задерживаются. Ну типа, представь, ты решил поехать в соседний город. Собрал пожитки. Сел на поезд. Ту-тууу! Приехал. Теперь тебе нужно думать, где ночевать и чем питаться. А этим и ночёвка, и вся прочая бытовуха без надобности. Потому что никуда они не приехали, а просто позвонили по видеосвязи. Среднестатистический визитёр это некто, кому по какому-то случайному стечению обстоятельств вдруг начали чудиться мы, а он в это время как бы начал чудиться нам. А ещё они бывают просто чокнутыми. С такими в принципе контактировать не стоит, потому что они заразные. Благо, встретить здесь такого - большая редкость.
   Сидящая возле входа в палатку старуха приглушённо хохотнула в кружку.
   - Что? - хмуро спросила Лускус.
   - Да ничего, девонька, ничего. Не заводись. Думаю, мы все устали и нам пора поспать несколько часиков.
   - Нет, - сказала проводник.
   - Может чуть позже, - отозвался Инауро.
   - Ой, господи, матушки мои, - всплеснула руками бабка и со старческим кряхтением поднялась на ноги. - Да что ж с вами обоими так сложно-то? Ну почему вы постоянно огрызаетесь и мудрым бабулькам не верите? Старым нужно доверять, слушаться их, почитать. Что за молодежь пошла нынче непутёвая, не понимаю. Честно, задолбало уже в эти игры с вами играть. Видимо, где-то я просчитался.
   Инауро и Лускус удивлённо оглянулись.
   "Ведьма" стояла в полный рост. И теперь она была значительно выше, чем казалась сначала, её расправленные плечи под чёрным рубищем выглядели могучими, а зрачки отсвечивали красно-оранжевым.
   - Давайте-ка ускоримся, - сказала она глубоким мужским басом, изобразила короткий пасс рукой и огромный пласт земли внезапно рухнул вниз, увлекая за собой и палатку, и костерок, и всех, кто находился поблизости.

Глава 5. Союзники

***

   Мола чувствовал себя полностью раздавленным и обессиленным. Его колени были разбиты, один глаз заплыл, может даже вытек, а живот, спину, плечи и предплечья сплошь покрывали глубокие порезы, из которых сочилась густая почти чёрная кровь. Его не спасли ни поддетый под куртку самопальный пластиковый панцирь, ни тактические щитки из плотной резины, ни плотные кожаные наручи.
   Обрывочные воспоминания о напряжённых секундах яростного боя в полумраке постепенно отходили на задний план, уступая место полному физическому изнеможению. Обжигающая словно раскалённая лава боль в шее продолжала активнее всего отдаваться в левом плече, но теперь также разливалась вдоль спины, постепенно захватывая всё новые и новые участки тела.
   Он сделал ещё два неуверенных шага в темноте и привалился боком к едва различимой влажной стене.
   "Я отравлен, - устало подумал он, - во мне их яд..."
   ПРИКАЗ 6/24, - тут же зашипело в его мозгу и резко, точно в испорченной рации, щёлкнуло, заставив Молу наморщиться. - СРЫВ ВЫПОЛНЕНИЯ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ, ГРУБЫЕ НАРУШЕНИЯ, ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПОТЕРИ СРЕДИ ЛИЧНОГО СОСТАВА, ОЖИДАЙТЕ ШТРАФНЫХ САНКЦИЙ. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ УКАЗАНИЯ БУДУТ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ В УСТАНОВЛЕННОМ ПОРЯДКЕ.
   "Тоже мне новость, - Мола осторожно потрогал своё отёкшее лицо и вздохнул. - Лучше бы озвучили, на кого я здесь напоролся, ни черта же не понятно".
   Сегодня он потерял всех. Вообще всех. И едва ли кто-то из них сумел переродиться.
   Четырнадцать подопечных с напарником остались далеко позади и об их существовании напоминали лишь свежие брызги крови на его засаленной одежде, но проводника это мало волновало. Он ощущал, как всё больше сковывает мышцы, как наливается чугунной тяжестью голова и мерцает, постепенно затухая, зрение. Последнее, что он отчётливо видел там, позади - как его юный помощник, хрипя, ползёт следом, а из спины у него торчит фрагмент его же перерубленного позвоночника.
   Мола терпеливо дождался окончания рутинного подсчёта потерянных им баллов, затем нащупал и выудил из нагрудного кармана драгоценную флягу со стимулирующей настойкой.
   - Кранты, - сказал он вслух и жадно присосался к её горлышку.
   Теперь осталось самое противное - получить допуск на новую жизнь и нырнуть в раздирающий на части, плотоядный жёлтый фрактал, надеясь, что тот выплюнет его с другой стороны не слишком изуродованным.
   Он никак не мог понять, что сделал не так. Почему они вообще оказались в такой ситуации? Они ведь никому не мешали, не угрожали, не вредили, не мародёрствовали, не лезли не в свое дело, просто шли тихонечко мимо. По всему выходило, что из Лихолесья они отправились прямиком в тщательно замаскированную засаду. Но какого чёрта? Кому они вообще могли понадобиться? Для чего?
   Никому и ни для чего. Здесь люди появлялись пачками и умирали пачками, постоянно, без конца. Сотнями, тысячами, возможно, миллионами. Порой даже не успев до конца материализоваться, произнести вслух своё первое слово и сделать первый шаг. Никто здесь людей не считал, ведь всем было известно - в междумирье ты заведомо покойник, пшик, ничтожество, крошечная пылинка в огромной равнодушной машине, ты не просто заменим, ты абсолютно никому не нужен и не интересен. Большинство здесь выживали как могли, не лезли на рожон, сторонились чужаков и никому не вредили, потому что им попросту было не до того.
   Разумеется, за людьми активно охотились банды собирателей, нападающих на случайных путников ради их скудных пожитков, и вертуны, стремящиеся во что бы ни стало "очистить каждую живую душу". Мола знал также о постепенно набирающей обороты ксенофобской организации под названием "Новатория", члены которой имели грандиозные планы по построению на территории междумирья идеального человеческого сообщества и походя истребляли не только всех подвернувшихся под руку нелюдей без разбора, но и инакомыслящих. Ну и естественно, он был в курсе об отдельно взятых отморозках, при любом удобном случае воплощающих в жизнь свои садистские фантазии... Однако таких всё же вокруг было не слишком много. Порождения Зоны в любом случае превосходили их количественно, однако они, как ни странно, не трогали путников без нужды или приказа. А то и вовсе помогали, как те же ведьмы.
   "Да, - подумал он. - Эти странные белые мутанты были так же удивлены нашему появлению, как и мы их. Они нас точно не ждали, занимались своими делами и не выказывали никакой агрессии. Тогда почему же они напали? Может мы им чем-то помешали? А может я дурак и к той малявке нельзя было прикасаться, потому что она у них что-то типа святыни? А может они новая разновидность существ, прикидывающихся людьми, или люди, но заражённые каким-нибудь неведомым подземным паразитом? А может это вообще одна сплошная иллюзия и не было никакой говорящей на ином языке девочки вовсе, не было Гаррулуса и людей их, и мы наткнулись на неведомую хтонь, которая нас заморочила и переубивала? Такая вот банальность. И вся эта тема с визитёрами лишь моя персональная тупость и недогляд, а вовсе не то, чем кажется. Так ведь?"
   Его почему-то никак не отпускала мысль о том, что альбиноска могла оказаться союзником. Высшей. Этакая второстепенная богиня неизвестного пантеона, претворяющая в жизнь свои непонятные замыслы на задворках срединного мира. Да, это выглядело вполне логично. Вот только не спускались сюда союзники ради банального убийства горстки и без того перепуганных людей, их планы всегда были масштабны и грандиозны.
   "Нет, мелко. Слишком мелко для них. Они ничего не делают просто так, - решил Мола. - С другой стороны, белобрысая девчонка своей песней однозначно изменила материю, сходу превратив моих, совершенно обычных людей в часть своей послушной армии монстров, а это уже как бы реально магия уровня Высших. Может быть, мы ей просто чем-то помешали и потому нас убрали с пути? Ну, типа как самый обычный мусор..."
   Он снова присосался к фляге. Губы казались онемевшими, распухший язык с трудом помещался во рту, пальцы слушались плохо. Снадобье не работало.
   Никогда ещё Зона такого безобразия на своих территориях не допускала. У неё всегда всё было четко и конкретно, по правилам, без вариантов, перемен, нововведений и послаблений. Маятник качался, колесо вращалось, мир передвигался, тела отправлялись на переработку, а души на повторный заход или прямиком в сумерки. Никакой спонтанной эволюции существ, никаких новых локаций, никаких божественных вмешательств. Хорошо отлаженный веками механизм. Следуй напоминаниям, реагируй на сигналы, отслеживай знаки, не подставляйся и иди только вперёд. Даже никаких особых тактик изобретать не надо - просто топай ножками и куда-нибудь да придёшь.
   Целых двадцать девять циклов он руководствовался этой простой истиной, и она его ещё ни разу не подводила. На его счету было семеро выведенных за Предел, шестнадцать проснувшихся и всего одна собственная гибель. Невиданная удачливость, если так подумать.
   В его памяти снова всплыли мрачноватые перешёптывания в деревне лесных ведьм. " Высшие, Башня, Слепой, Люскус, - повторяли ведьмы, - Люскус..."
   "А ведь белобрысая девчонка тоже в самом начале произнесла это слово, - внезапно вспомнил он. - Может быть это не просто переводное слово, а чьё-то имя, и она спрашивала не Люскус ли я? Она ждала того самого "слепого" по имени Люскус? Но тогда кто он такой и почему до него всем вокруг есть дело?"
   Что-то в этом мире явно шло не так.
   "Да абсолютно всё здесь не так, - Мола помотал головой, выгоняя из неё в очередной раз накативший туман, и скривился от жгучей боли, скользнувшей вниз по позвоночнику. - Думаешь, впереди свет, а там мрак. Считаешь что-то правдой, а на самом деле это кривда. И вокруг сплошной туман, путаница, недомолвки и иллюзии. Нехорошее это место, гиблое..."
   Он сполз по стене и прикрыл свои и без того незрячие глаза.
   - Прошу допуск, - хрипло заявил он в пустоту и, не найдя в себе сил озвучить полный текст запроса на перерождение вслух, произнес стандартное обращение мысленно.
   В голове стояла мёртвая тишина.
   Мола вспомнил свою тихую Гемму, терпеливо дожидающуюся его возвращения в трейлерном парке неподалеку от сияющего холодными неоновыми огнями Сиреневого Города, и ощутил лёгкий укол вины. Она ведь так просила его повременить с очередной ходкой. Будто чувствовала, что всё может пойти не по плану. Но он в ответ лишь посмеялся над её опасениями, быстро собрался и ушёл, даже не обняв свою верную подругу на прощание. Ему тогда попросту было не до того. А теперь перед его мысленным взором стояло её печальное лицо, просящий взгляд и искусанные губы. Как она теперь будет, без него?
   И ведь когда-то он действительно любил её, а потом... а потом привык. Он почти перестал её замечать. Они больше не разговаривали взахлеб часами, не прислушивались к тревожному шёпоту сумерек, не любовались закатами и восходами, не обсуждали новости, не строили планы. Да что там, они уже почти не смотрели друг на друга, не касались друг друга даже случайно, лишь решали сиюминутные бытовые вопросы и ложились спать каждый на своей половине кровати. Он привык к её присутствию рядом так же, как адаптировался к непредсказуемым сменам ландшафтов, к однообразной скудной пище, к тарахтению старого мотора, к запаху костра, пропитавшему его насквозь, к череде незнакомых лиц, к нескончаемым смертям вокруг. Друзья, соратники, любимая женщина, подопечные - ему давно уже было на всех наплевать. Он только что оставил пятнадцать живых человек на верную погибель и ушёл, спасая собственную жизнь. Даже глазом не моргнул. Его вообще ничего больше не трогало.
   "Да это же я сам испортился, высох изнутри словно осенний лист, - с внезапным унынием осознал он. - Нужна ли мне ещё такая жизнь? Этот мир высасывает из меня человека капля за каплей, я уже совсем ничего не чувствую и не хочу. Ходячий труп. Так ли уж мне нужен этот шанс на выход за Предел или я просто привык, что надо куда-то идти? Зачем мне проливать кровь, ради чего? Ради людей, к которым я ничего не испытываю? Ради мифической свободы, которая неизвестно что из себя представляет?.."
   Он подождал ещё, внимательно прислушиваясь к звуку мерно капающей воды неподалеку, затем повторил запрос.
   Молчание. Зона не отвечала.
   В его отуманенной голове чередой потекли медленные вязкие воспоминания о каких-то совершенно незначительных событиях из давнего прошлого, когда он ещё был бодр, инициативен и верил в то, что в его существовании есть хоть какой-то смысл. Все они были заполнены нестерпимо ярким солнечным светом и сливались в один тёплый летний день, где всё было по-другому, где он сам ещё выглядел иначе, где он упорно искал кого-то очень важного для него, где у него была цель и надежда...
   Мола просидел так около часа, то вяло разговаривая сам с собой, то машинально повторяя свой позывной, чередующийся с официальным запросом на доступ к перерождению, а потом яд неведомых существ, с которыми ему довелось столкнуться в этом скверном месте, окончательно загасил в нём последние искры жизни, и потому он даже не почувствовал, как на него рухнул потолок.

***

   Лускус очнулась от собственного сдавленного стона и некоторое время не могла понять, где находится и что вообще произошло. Она ничего не видела, голова её гудела словно церковный колокол, спина была выгнута, в поясницу, лопатки и затылок больно упирались какие-то крупные обломки, а сверху навалилась невероятная тяжесть, не дававшая сделать нормальный вдох.
   Проводник завозилась, будто полураздавленная букашка, и поняла, что совершенно не чувствует правой руки вместе с плечом. Этой части тела будто бы вообще не существовало. Левая конечность, наоборот, казалась вполне нормальной, не болела и была даже относительно свободна. На груди лежал какой-то огромный, пахнущий влагой и грибами объект, края которого нащупать никак не удавалось.
   Задыхаясь, Лускус сдёрнула с лица ненужную более маску и еле слышно позвала Инауро по имени. Ни звука. Подогнула одну ногу и тут же уткнулась ботинком во что-то мягкое, податливое.
   "Надеюсь, это рюкзак", - без особой надежды подумала она.
   От её слабого движения наверху что-то чуть сместилось и вниз посыпались слипшиеся комья влажного песка и мелкие камешки. Лускус зажмурилась и задержала дыхание. Не хватало ещё сдохнуть, наглотавшись грязи.
   Некоторое время она старалась не шевелиться, потом ощупала себя свободной рукой там, куда дотянулась. Шея была мокрой и липкой, но кровь уже остановилась. Очевидно, в момент падения она умудрилась разбить себе затылок, в может и руку заодно потеряла. Но в остальном всё было не так уж и плохо. Лежащая сверху махина придавила ей лишь грудь с животом, ноги и хвост завалены не были и даже позвоночник, судя по всему, не пострадал. Значит шанс выжить у неё ещё имелся. Пусть даже минимальный. Главное, суметь выбраться.
   - Эй, рыжий, - снова позвала она и опять ей никто не ответил.
   Щупы для псионической связи выстрелили в темноту и нашарили сперва то, что она сочла рюкзаком. Нет, увы. Влажная кожа, череп, мягкие мозговые оболочки. И ни малейшего импульса внутри. Рядом с ней лежал мертвец. Однако это определенно был не Инауро, поскольку Зона всё ещё не отметила момент его гибели стандартным сигналом о провале миссии.
   "Надеюсь, это старуха..."
   Щупы мягко вышли из погибшего мозга неизвестного человека и продолжили было исследовать пространство, когда до обострившегося в темноте слуха Лускус донеслись чьи-то шаркающие шаги.
   Она замерла. Шаги тоже остановились. Прошло по крайней мере минуты три, прежде чем они возобновились.
   Идущий шёл будто бы наощупь, еле перебирая крохотными ножками, и то и дело спотыкался о камни. Лускус молчала и почти не дышала, раздумывая, стоит ли вообще в сложившейся ситуации привлекать к себе внимание.
   Звук шагов вновь прекратился, и она услышала тихий детский смешок. Хвост проводника непроизвольно дёрнулся, задев рассыпанные по полу обломки. В пустом окружающем пространстве это прозвучало слишком громко.
   "Надо всё-таки научиться как следует контролировать ублюдочный отросток", - наморщилась Лускус, тщетно пытаясь дотянуться до зажатого под поясницей топора.
   В ответ донёсся звук камня, чиркающего по металлу, и тут же где-то сбоку вспыхнул крохотный дрожащий огонёк, проявивший в окружающей мгле срез массивного потемневшего от сырости бревна, лежащего поперек тела проводника. Не раздавило это бревно её только потому, что одним краем зацепилось за шаткую конструкцию, частично отвалившуюся от стены. Мало того, сверху над бревном располагался полуметровый завал горной породы, смешанной с белым песком, и следом несколько опасно зависших деревянных балок, сложившихся домиком.
   Огонёк на минуту погас, потом зажёгся снова. Терять уже было нечего, её наверняка заметили. Не имея возможности нормально оглядеться по сторонам, зажатая под обвалом Лускус болезненно скривилась и рывком набрала в грудь столько воздуха, сколько смогла.
   - Кому-то тут очень весело, да? - просипела она, отворачивая лицо от сыплющегося сверху песка.
   - Du mistet din vei? - с вопросительной интонацией отозвался простуженный детский голосок и следом за ним раздались уже знакомые неуверенные шажки. - Hvor skal du?
   Проводник на мгновение прикрыла глаза.
   "Этот дурдом никогда не закончится, - утомлённо подумала она. - Я будто оказалась на бешено вращающемся колесе обозрения, которое уже готово слететь со своей оси. И ведь если оно сорвётся и понесётся, не разбирая дороги, я буду всё так же продолжать цепляться за его разрушающиеся конструкции поломанными руками и выбитыми зубами..."
   - Миска диней и какаду, ага. Как раз то, что я искала, - промямлила она.
   - Luscus? - радостно воскликнул детский голос. - Jeg har ventet pa deg sa lenge!
   Шаги резко ускорились и над лицом зажатой в завале перерожденки склонилась улыбающаяся светловолосая девочка с зажигалкой в руке. Позади неё стояли несколько взрослых человек в белом. Все они широко улыбались. Эта сюрреалистичная сцена длилась меньше минуты, потом огонек опять погас. Следом раздалась непонятная возня, кто-то шумно понюхал волосы Лускус, сверху снова посыпался песок.
   - Тише, тише, - сказал мужской голос.
   Огонёк снова вспыхнул, но вдалеке. Люди в белом теперь стояли метрах в десяти от завала, их стало ещё больше, чем прежде, а рядом как бледный призрак продолжала маячить девочка. Она сосредоточенно оглаживала шершавую поверхность нижнего бревна и, казалось бы, больше не обращала на Лускус никакого внимания.
   - Да, я неслабо застряла, - глухо проговорила та и увидела мутный овал лица девочки, резко возникшей рядом.
   Та опять улыбалась и была теперь так близко, что чувствовалось её влажное дыхание, а тонкие пряди распущенных волос щекотали шею проводника.
   - Luscus, - нежно повторила девочка и вдруг плавно и без малейшего усилия приподняла край бревна.
   Раздался треск расслаивающейся древесины и следом оглушительный грохот, от которого будто бы содрогнулась земля, а повалившиеся вниз комья грязи вперемешку с мелкими камнями на некоторое время оглушили и ослепили проводника. Пара гигантских балок, сложившихся в подобие крыши сверху, гулко рухнули слева и справа, подняв в затхлый воздух непроглядное облако песчаной взвеси.
   Это было больно.
   Лускус показалось, что её торс разорвало пополам, а правую лопатку вместе с рукой напрочь выдернуло из спины. Она сипло взвыла, ощущая, как рот забивается древесной щепой и хрустящими осколками базальта. Весь воздух разом вышел из лёгких, она сделала серию коротких судорожных вдохов и бессильно откинула голову. И тут же, вторя её крику, протяжный многоголосый вопль заполнил тёмный тоннель. Будто бы рядом заголосила толпа испуганных сумасшедших. Их пронзительные голоса лились слаженно, в унисон, образуя одну волну за другой, это даже отчасти напоминало пение, но без какого-либо намека на мелодию.
   Проводник почувствовала, как её тащит и волочёт, отрывая конечность за конечностью, как её позвоночник скребется о камни, как безвольной плетью болтается неживая правая рука. Её тело подняло в воздух, перевернуло, закрутило. А потом она выключилась, словно перегоревшая лампочка, провалившись в зыбкое беспамятство, отдалённо ощущая лишь слабую размеренную тряску.
   Её несли на руках трое. Длинный хвост со скрежетом волочился по полу. Впереди был свет.
   - Инауро, - каким-то дребезжащим голосом проблеяла она.
   - In auro, In auro! - закивала идущая рядом девочка и дважды коснулась бока проводника своей миниатюрной прохладной ладонью. - Nоkkelen!
   - Инауро, Инауро! - многоголосо нараспев повторила окружившая их толпа.
   Правая рука хоть и не действовала, но реагировала на каждый шаг пронзительной болью, отдававшейся во всём теле. Несущие Лускус мужчины продолжали широко улыбаться. Проводник зашипела сквозь зубы и с трудом задрала отяжелевшую голову, ожидая увидеть, что ей оторвало половину туловища, но всё было на месте и даже кровь ручьями на пол не стекала.
   "Надо заканчивать, - подумалось ей. - Это какое-то тотальное безумие. Я ввязалась в то, с чем мне не справиться. Мне опять подсунули необычного мертвяка и весь мир разом из-за него спятил..."
   - Хочу пойти сама, - слабо шевеля разбитыми губами, сказала она, но её никто не слушал.
   На выходе из тёмного тоннеля обнаружилась просторная хорошо освещённая зала, сплошь уставленная металлическими распорками, похожими на уродливые деревья с как попало обстриженными кронами. Вдалеке, возле высокого светлого алтаря толпились ещё человек пятнадцать-двадцать. Все они были одеты в просторные белые накидки поверх простых рубах со штанами, сальные волосы скрывали белые банданы, а на перепачканных изможденных лицах светились жизнерадостные улыбки.
   Едва завидев вышедшую из темноты тоннеля процессию, люди в белом дружно заулюлюкали и подняли вверх руки. Потом один из стоящих там заговорил. Часть слов были почти неразличимы, часть из них казались в принципе непонятными, но судя по интонациям, он то ли рассказывал сказку, то ли зачитывал неритмичный стих. Когда же он переводил дыхание, окружившие его люди издавали тихое горловое "ульк-иии" и совершали круговое движение руками.
   Несущие раненого проводника мужчины начали аккуратно лавировать между близко поставленных распорок, а светловолосая девочка вприпрыжку побежала вперёд.
   - Белое! - громко выкрикнул бородатый мужчина у алтаря, и толпа смиренно поникла головами.
   Он медленно нагнулся и достал что-то снизу. Предмет был размером чуть больше его головы, поблескивал на свету и казался полупрозрачным. Внутри него медленно шевелился не то плотный сгусток белого дыма, не то что-то вроде ожившего клубка пушистых ниток. Толпа безмолвствовала.
   Несущие Лускус люди наконец миновали все перегораживающие залу распорки и приблизились к алтарю, который при ближайшем рассмотрении оказался дряхлой деревянной дверью, выкрашенной светлой краской. Она стояла, под углом прислонённая к бревенчатой стене, поверх неё проступало полустертое примитивное изображение дерева с наклеенными на него тряпичными листьями. Предмет же в руках бородатого мужчины был обычной пластиковой пятилитровой бутылью, сплющенной и криво обрезанной сверху. Внутри неё копошилось что-то живое.
   Девочка, остановившись возле мужчины с бутылём, повернулась к Лускус и улыбнулась одними губами.
   - Det er en mjolkhare, - сказала она и ткнула пальцем в пластиковый бок.
   Пушистое существо внутри ёмкости словно взбесилось, оно начало судорожно биться и подпрыгивать, а потом резко обмякло и настороженно подняло вверх длинные белые уши. По пушистому тельцу его пошла рябь, и оно будто бы закипело, извиваясь и вспучиваясь беззвучно лопающимися дымными пузырями. Лишь пара круглых карих глаз не мигая смотрела в толпу.
   Толпа приглушённо заулюлюкала.
   Мужчина с растрёпанной бородой торжественно опустил бутыль с проявившимся внутри кроликом на земляной пол, сдавил между ног, просунул внутрь руку, ухватил животное за уши и с видимым усилием потащил его наружу. Существо вылезать не хотело - оно топорщилось, набухало, застревало, тянулось как склизкая тряпка, расплёскивалось по дну ёмкости и присасывалось к стенкам.
   Двое людей в белом, всё это время стоящих по бокам импровизированного деревянного алтаря, шевельнулись. Один из них поднырнул под тяжёлую дверь сзади, с кряхтением отлепил её от стены и повис, удерживая на месте, второй потянул на себя блестящую металлическую ручку. Створка распахнулась. За ней было новое место, заполненное густым туманом.
   Бородач, борющийся с аномально эластичным животным, поднапрягся и наконец с громким хлопком извлёк его из бутыля, как следует размахнулся, и кролик, вращаясь, полетел в туман.
   Следом за ним туда же, словно мешок картошки, зашвырнули слабо сопротивляющуюся Лускус.
   Перед самым закрытием двери она успела увидеть, как радостная светловолосая девочка с медовыми глазами раскрылась будто бутон цветка, выстрелив в окружающее пространство сотней инфернальных пепельно-серых стрекающих щупалец.

***

   Она лежала ничком на жёстком ковре седого мха посреди реликтового леса и слушала как дышит под ней просыпающаяся земля.
   Пронзительно пахло замёрзшей почвой, грибами и прелой листвой. Тягучий водяной пар низко стелющегося тумана оседал на ресницах, волосах и коже микроскопическими капельками воды. Зелёное месиво над головой шумело словно океан. Необъятные тысячелетние древесные стволы, будто бы вмурованные в плотную сеть косматых лишайников, тянули вниз жуткие чёрные пальцы, шелестя облепившими их сухими ульями, макушки их терялись в стремительно наливающемся предрассветной голубизной небе.
   Где-то в вышине человеческим голосом закричал падальщик, ему откликнулся ещё один.
   Лускус чувствовала себя оглушённой, а своё тело ледышкой, разбитой вдребезги. Правая рука от кончиков пальцев до локтя так и не восстановила чувствительность, зато ближе к локтевому суставу надёжно угнездилась интенсивно пульсирующая боль. Ушиб, вывих или перелом - непонятно.
   Неподалёку валялся рюкзак с торчащей из бокового кармана рукоятью топора. Когда и как это всё здесь очутилось, она не помнила. Видимо, белые люди из-под завала достали не только её саму, но и весь её скарб. Из-за широкой лямки рюкзака немигающим взглядом на неё смотрел растекшийся по мху кролик, кончики его длинных ушей нервно подрагивали.
   - Всё страньше и страньше, - треснутым голосом проговорила Лускус и, едва удержав рвущийся из горла стон, перевернулась на левый бок.
   Она некоторое время лежала, не шевелясь из опасения, что притупившаяся было боль вернется. Потом села, осторожно придерживая пострадавшую руку другой, перевела дыхание и, покачиваясь, поднялась на колени.
   "Давненько же я не была в настолько отвратном состоянии", - сокрушённо подумала она и часто заморгала, отгоняя мелькающих перед глазами предобморочных чёрных мушек.
   С трудом поборов накатившую дурноту, проводник подцепила рюкзак и на четвереньках отползла в сторону ближайшего дерева под прикрытие торчащих из земли корней. Прежде чем бросаться в новую авантюру или хотя бы попытаться разобраться в произошедшем, следовало оценить нанесённый ущерб.
   Из несомненных плюсов - она всё ещё жива, сохранила рассудок и даже способна самостоятельно передвигаться. К тому же в рюкзаке обнаружилась новая провизия и лёгкое шерстяное одеяло. Из минусов - подопечного снова похитили, её посечённое камнями лицо опухло, тело сплошь покрыто синяками и ссадинами, шея с верхней частью спины ободраны до мяса и залеплены песком, волосы слиплись от напитавшей их крови, живот и бок выглядят сплошной гематомой, а правая рука раздулась до состояния уродливого сизо-пунцового овоща и её невозможно распрямить. Сколько по времени всё это будет заживать? Две недели? Три? Месяц?
   "Да лучше бы я сдохла", - рассудила Лускус.
   То и дело морщась, она осторожно ощупала похрустывающие нижние рёбра, кое-как отмылась от свернувшейся крови, надёжно зафиксировала ремнём больную конечность, потуже намотала снятую кофту вокруг живота и ненадолго замерла, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Конечно, в такой ситуации было бы неплохо замутить себе настойку из уснеи, но сил на поиск и добычу целебного лишайника у неё явно не было. Больше о природных снадобьях она ничего не знала, а потому и помочь себе толком не могла. Благо ускоренная регенерация потихоньку делала свое дело, накатывающая жгучими волнами боль отступала, да и в целом Лускус чувствовала себя скорее тяжело больной, но уже хотя бы не умирающей. Оставалось понять, как быть дальше.
   "Для чего они меня сюда запорталили? Зачем дали мне это? - она скосилась на торчащие из-за ближайшего куста белые уши. - Помощь? Ведь девчонка совершенно точно знала моё имя и будто бы даже ждала моего появления..."
   Она напрягла свою память, перебирая в уме все истории, что ей когда-либо рассказывали другие, и не припомнила ни одной, повествующей о встречах с жутко милыми девочками, наделёнными поистине сверхъестественными силами и скрывающими внутри своих тел щупальца, которые к тому же легко делились бы едой и указывали рядовым перерожденцам путь. Ну, хотя бы с подлой монашкой всё было более-менее понятно. Ряженая тварь действительно устроила цирк, чтобы остаться с её подопечным наедине, а потом и вовсе его украсть - то ли чтобы сожрать потом в своей уютной пещерке, то ли чтобы...
   "Чтобы что?" - Лускус не представляла, что вообще могло понадобится этому существу от парня и по какой причине тот до сих пор жив.
   Реликты постепенно оживали. В высоких папоротниковых зарослях деловито зашуршали существа, похожие на бронированные шары, они выбрасывали вверх длинные конечности, избирательно выхватывая порхающих над ними разноцветных бабочек. В густых кронах засвистели птицы, засверкали километры паутинных нитей, а в покачивающихся столбах света закружились поднявшиеся в воздух лимонно-жёлтые грибные споры и облака мелкой белёсой моли. С запада подул свежий ветер, разгоняя застрявший в низинах туман.
   Правда вся эта благодать длилась недолго, поскольку спустя некоторое время этот же ветер принёс с собой отчётливый запах гари.
   Лускус хотела было это проигнорировать, задумчиво пережёвывая заботливо подсунутое неизвестными сектантами вяленое мясо и то и дело отмахиваясь от зудящих над ухом насекомых, но тут в игру включился жутковатый кролик. Он незаметно выскользнул из своего убежища и теперь сидел прямо напротив неё, таращась выпуклыми карими глазами. Вид у него был дикий, а телосложение несуразное, будто кто-то оживил неловкий детский рисунок.
   - Что? - беззвучно спросила проводник.
   Кроль повёл не в меру длинными ушами и словно растянутая пружина крутанулся вокруг самого себя так, что его живот остался обращён на неё, а передние лапы, грудь и морда указывали ровно в противоположном направлении.
   - Ага, - понимающе кивнула Лускус, - ты решил порадовать меня чудесами акробатики.
   Кролик, не меняя позы, издал барабанную дробь кривыми задними ногами.
   - Ясно. Ты моя кособокая путеводная звезда и я должна следовать за тобой, так? - проводник одной рукой неторопливо убрала еду с водой в рюкзак и с трудом, опираясь на шершавый ствол поросшего лишайником дерева, поднялась на ноги. - Ну, давай попробуем.
   Зверь резко сорвался с места и стрелой занырнул в пышные заросли папоротника напротив, вспугнув очередной рой моли, но не убежал совсем, а замер там как вкопанный, оставив на виду лишь оттопыренный узкий зад с коротким хвостом.
   - Не, ну это трэш, - промямлила Лускус и отправилась вслед за белым кроликом.
   Разумеется, будь она сейчас в хорошей физической форме, этот путь не доставил бы ей особых хлопот. Мало того, она даже получила бы от этого своеобразное удовольствие, однако теперь каждый шаг приносил лишь боль и любой полусгнивший ствол поваленного дерева, торчащие из земли корневища, рыхлый мох или даже банальная шишка, оказавшаяся под подошвой, казались тем ещё испытанием. Она переходила от дерева к дереву и, как на костыли, опиралась на стволы и нижние ветви, задыхаясь от недостаточного количества воздуха, просачивающегося в отбитые лёгкие. Уже спустя минут сорок такой ходьбы Лускус обнаружила, что еле тащится, а налитые свинцовой тяжестью ноги вот-вот откажут. Пришлось сделать привал.
   Она сползла на землю, нянча свою распухшую руку и покрываясь холодным потом. Кролик без малейшего стеснения вскарабкался к ней на колено и растянулся, по-собачьи уткнувшись мордой в бедро. От него шло приятное тепло, и она не стала его прогонять, хотя её несколько тревожили торчащие из-под его верхней губы длинные жёлтые зубы.
   Затем они плелись ещё часа два, обходя многоэтажные грибницы и зависшие в солнечных лучах шары роящихся насекомых, преодолевая хлюпающие под ногами ручейки и заросли колючих кустарников, прыгая по неустойчивым кочкам и завалам мшистых валунов. За это время синее небо заволокли низкие тучи, ощутимо похолодало и закапал противный мелкий дождь.
   Лускус достала из рюкзака одеяло и накрылась им с головой. Ноги её уже почти не болели, да и уродливая пунцовая рука стала чуть больше походить на нормальную и даже в кончиках пальцев появилась относительная чувствительность. Лишь животу было пока хуже всего - казалось, все внутренности не только оторвались, но и как попало перемешались.
   - А знаешь, это ведь я ещё относительно везучая, - сказала она скачущему впереди кролю. - Будь я обычным человеком, меня можно было бы сразу списать со счетов и ни о каких пеших походах по пересеченной местности даже речи бы не шло. Я до сих пор валялась бы под тем завалом, а потом тихо сдохла от какого-нибудь внутреннего кровотечения с перитонитом. А тут на-ка тебе, иду и даже почти не хромаю. Как там Инауро сейчас, интересно?
   Она вспомнила его грустные глаза и поникшие плечи, и ощутила очередной прилив тревоги.
   Было время, когда её почти не заботили страдания подопечных. Да что там, ей было на них откровенно наплевать - она только выполняла возложенные на неё обязанности, качественно, дотошно, но абсолютно безэмоционально, ни к кому не привязываясь. Она попросту отказывалась думать о других, переживать за них, колебаться. Она считала, что привязанность к кому-либо это худшая из человеческих слабостей, что все те, кто слишком много думает о других - первые кандидаты на попадание в сумерки. И да, большую часть жизни ей такой подход помогал, но потом что-то внутри неё сломалось, и она начала запоминать не только лица своих подопечных, но и их имена, индивидуальные характеристики, даже личные истории. Сама того не желая, она стала видеть в них вовсе не абстрактных персонажей странной игры на выживание, а настоящих, живых, чувствующих, думающих людей.
   "Почему-то у меня всегда всё шиворот-навыворот", - печально подумала Лускус и наконец увидела следы отдалённого пожара.
   Сперва это был лишь лёгкий оттенок гари в зелени и ошмётки седого пепла, осевшие на ветвях. Однако кролик вёл её дальше и совсем скоро они набрели на первую выгоревшую поляну, которую словно бы слизнуло гигантским огненным языком. Редкая трава на ней ещё местами тлела, мох с лишайниками спеклись в хрупкую серо-бурую массу, кора на деревьях обуглилась и покрылась маслянистой сажей.
   Выходит, пожар бушевал совсем недавно.
   Лес на глазах преображался. Буйная растительность постепенно сменилась депрессивной чёрной пустошью с торчащими будто древние кости остовами недавно ещё величественных деревьев, гигантские папоротниковые заросли скукожились и теперь походили на бесформенные колючие кочки, мох под ногами хрустел и рассыпался в пыль. Посеревшее дождливое небо лишь усиливало эту гнетущую атмосферу. Снова зарядил дождь.
   Лускус медленно продвигалась вперёд, поглядывая на скачущую вдалеке живую белую молнию и то и дело притормаживала возле особо непролазных завалов. Спустя примерно час такого пути изуродованные пожаром заросли стали гуще, колючий кустарник злее, а поваленные стволы совсем уж огромными и проводник решила снова дать себе возможность передохнуть. Завернувшись поплотнее во влажное одеяло, она осторожно опустилась на небольшой пригорок и достала провизию.
   Кролик вернулся, но никак не хотел сидеть смирно. Его словно бы подбрасывало и ломало, он громко топотал лапами, растягивался как жёваная жвачка и зигзагами ползал вокруг одного и того же разорванного пополам пня. Его нос был перемазан сажей, уши трепетали.
   - Спокойствие, мой друг, только спокойствие, - задумчиво протянула проводник. - Это тебя вон магическим ключиком в тугую пружину закрутили, а у меня столько энергии и сил нет.
   Очередной порыв холодного ветра принес неясный заунывный звук. Будто бы где-то вдалеке рыдала и вскрикивала женщина. Затем к ней присоединилась ещё одна. Лускус было решила, что это стая падальщиков наконец нашла чем поживиться, но прислушавшись, различила чередующиеся с плачем причитания, в которых прослеживались вполне человеческие интонации.
   Проводник быстро проглотила очередную порцию мяса, запила его водой и переместила топор из рюкзака в чехол на поясе.
   - Ну, пошли посмотрим, - сказала она кролику, который тут же стрелой метнулся вперёд и замер метрах в шестидесяти.
   Лускус не спеша догнала его и тоже встала. Перед ней открылся вид на глубокую лощину с небольшим озером посередине и множеством жилых построек вокруг него. Впрочем, это раньше их можно было бы назвать "постройками", теперь же они скорей напоминали изуродованный разложением остов дракона, улёгшегося дугой вдоль кромки воды. Дома были сожжены дотла, растоптаны и взорваны, обугленные просевшие крыши лежали на фундаментах, ставни с остатками выбитых витражных стекол болтались на искорёженных деревьях, доски от стен и заборов буквально разметало по всему периметру. Даже сама земля здесь вздыбилась и накренилась, отчего часть зданий оказались наполовину погребены в узких зияющих провалах. Менее всего пострадала лишь церковь с готического вида колокольней, да и та покосилась и теперь указывала в небо будто скрюченный костлявый палец. Случившаяся здесь катастрофа явно имела самые нехорошие последствия и возможно в руинах поселения до сих пор скрывалось множество мёртвых тел.
   Затихшие было причитания возобновились и Лускус наконец разглядела скопление женщин в длинных чёрных платьях на левом берегу. Их было совсем немного, человек пятнадцать. Большая часть понуро стояла без движения, лишь четыре фигуры ползали и бились в корчах у самого края воды, то и дело трагически вскидывая вверх руки.
   "Снова ведьмы? - нахмурилась Лускус и опустилась на корточки, чтобы её не заметили. - Хотя, собственно, а кто ещё это может быть? Посёлок-то вполне в их стиле..."
   Путеводный кролик нетерпеливо крутанулся возле её ног и, будто взявшая след гончая, замер на краю выгоревшего обрыва, поджав под себя переднюю лапу и возбуждённо поводя ушами. Было похоже, что он привел её к этим развалинам не просто так.
   - Это же ведьмы, дружок, - тихо проговорила Лускус. - Ты уверен, что нам нужно именно к ним?
   Кролик издал уже знакомую барабанную дробь задними лапами.
   - Ясно, - вздохнула проводник и огляделась в поисках приемлемого места для спуска.
   На краю обрыва неподалёку виднелись остатки обтёсанной временем и многочисленными ступнями каменистой тропы.
   Лускус потуже затянула лямки рюкзака, обмоталась одеялом крест-накрест наподобие удлинённой телогрейки с капюшоном и начала тяжёлый длительный спуск, на ходу сочиняя, что именно она будет говорить ведьмам.

***

   - Залина, - мягко повторила одна из стоящих рядом женщин, - сёстры ждут. Ритуал следует завершить до наступления времени мёртвых, иначе мы не сможем проводить их достойно.
   Залина, не моргая, смотрела на водную гладь. Губы её обветрились, слёзы нескончаемо текли по впалым щекам, седые волосы трепал холодный влажный ветер. Возле ног бились босые плакальщицы, а из-под толщи воды на них равнодушно взирали обескровленные лица завёрнутых в саваны погибших. Их было слишком много.
   "Четыре сотни циклов, - думала старейшина, - четыре сотни циклов мира и благоденствия и вот всё кончено. Оракул ошиблась. Краснота покинула нас, мать бросила своих преданных дочерей..."
   Она до боли стиснула в побелевших худых пальцах древний амулет, чуть помешкала, а потом одним движением сорвала его с груди и зашвырнула далеко в озеро. Символ веры с еле слышным всплеском ушёл на дно.
   Плакальщицы заголосили ещё громче, исступленно выдирая у себя клочья волос и раздирая кожу длинными ногтями.
   - Мантию, - сурово приказала Залина и двое сестёр тут же накинули ей на плечи тяжёлый, расшитый металлом и звездами плащ, ещё одна протянула деревянную коробочку с церемониальной краской.
   Старейшина подчёркнуто неторопливо окунула в пигмент верхние фаланги пальцев и в сопровождении свиты мрачно прошествовала к одному из береговых алтарей, где уже были заготовлены все необходимые для похоронного ритуала элементы. Плакальщицы наконец притихли и замерли, погрузив свои ладони в воду. Сёстры выстроились в круг и опустили головы.
   - Отныне ты мертва, - протяжно и сильно провозгласила Залина и зажгла одинокую свечу, - но никто никогда не должен умирать в одиночестве, я помогу тебе в твоей смерти. Есть только любовь...
   Сестры издали мелодичный стон.
   - Величайшая тайна! Я выйду за пределы своего страха, я открою свое сердце и свои глаза в свете этой любви. Наши жизни созданы из многих других, и мы в свою очередь даём кому-то жизнь. И будучи здесь, с тобой после твоей смерти, мы славим твою жизнь.
   Женщины запели. Их хрупкие белые руки медленно описали в воздухе полный круг и соединились на животах.
   - Ты покинула свою семью. Ты лишилась пола, как телесного, так и духовного. Ты оставила своё тело позади, ибо мир иной недоступен для имеющих тело. Ты забыла все прежние горести и радости, ибо мир иной недоступен для имеющих память. Ты забыла своих любимых, ибо мир иной не доступен для тех, кто привязан к живым. Но мы помним тебя. Иди в летние земли, дорогая сестра, иди и не оглядывайся.
   Залина дунула на трепещущее пламя свечи и с глубины озера поднялись миллиарды пузырьков воздуха. Мертвецы стремительно уходили на дно.
   Женщины синхронно опустились на колени и запели громче, их голоса дрожали, в глазах стояли слезы, но мелодия уже не казалось грустной, наоборот - в ней было чувство свободы и неимоверного облегчения.
   - Ныне Богиня, Великая Мать забирает тебя обратно, - дрогнувшим голосом произнесла старейшина и, повторив за сёстрами движение руками, сложила их в замок на своём животе. - Лоно её станет вместилищем твоего покинутого тела. Твоё тело ныне подобно семени, что даст жизнь новым росткам.
   Плакальщицы поднялись и присоединились к поющим. Новый порыв ветра покрыл поверхность воды мелкой рябью и тут же, сами собой, на всех алтарях, через равные промежутки расставленных вдоль берега, разом возникли алые как кровь танцующие огоньки. Женщины замолчали, доставая из складок одежды небольшие поясные мешочки с заготовленной для ритуала пищей. Их лица казались сосредоточенными, но грусти на них уже не было.
   "Дальше как-нибудь сами", - подумала Залина и скинула с плеч мантию.
   Несмотря на по всем правилам проведённую церемонию погребения, в душе её сохранялась тревога. Она попросту не знала, как дальше быть.
   Восстанавливать поселение смысла не имело - эти земли погибли и до следующего цикла всем её оставшимся в живых сёстрам предстояло найти новую обитель. Идти в соседнюю деревню тоже было бессмысленно, их там всё равно бы не приняли. Лесные ведьмы всегда жили закрытыми коммунами и новых к себе не брали. Самозванка разом уничтожила весь их ковен и то, выживут ли остальные, теперь являлось лишь вопросом времени. Конечно, они могли на время укрыться в лесах, построить шалаши и постепенно вернуться к торговле со случайными путниками, но слишком многое было потеряно навсегда.
   Она тоскливо оглянулась на покосившееся святилище. И обомлела, увидев рядом с ним одиноко бредущую фигуру замотанного в длинную серую хламиду чужака. Лица на таком расстоянии видно не было, но то, что это именно чужак, она не сомневалась. Некоторые из сестер тоже его заметили и повскакивали со своих мест, пока остальные спокойно заканчивали ритуал у озера.
   - Залина? - испуганно обернулась к ней одна из плакальщиц.
   - Вижу, - отозвалась старейшина.
   Им надо было срочно уходить. Нового столкновения мог не пережить никто.
   - Нам с Далией встретить? - рядом беззвучно возникла одна из боевых ведьм, лицо её было мрачным.
   - Нет, - Залина подняла руку в останавливающем жесте, - чужак ещё далеко. Скажи остальным собираться. Мы покидаем обитель.
   - Но это лишь один чужак. Мы вдвоём...
   - Нет, - твердо повторила старейшина. - Самозванка тоже была одна.
   Рвущаяся в бой сестра смущённо потупилась и, с почтением поклонившись, направилась в сторону озера.
   - Мы уходим, - еле слышно произнесла старая ведьма и машинально нащупала медальон с животворным огнём.
   Степень её отчаяния казалась сейчас беспредельной, но окружение не должно было увидеть ни малейшего проявления слабости. Она несла ответственность за жизни этих женщин, за их будущее потомство, за потомство их потомства, и конечно же за потерянные жизни всех, кто ушёл сегодня в вечность. Ведь это, по сути, они, старые, были виноваты во множестве нынешних смертей, поскольку дерзнули противопоставить себя неизвестному могущественному существу и ответили огнём.
   Перед её глазами до сих пор стояли бегущие по улицам живые факелы, тающие как воск в языках пламени лица детей и обожжённые до костей руки их матерей, а в ушах звучали вопли умирающих в баррикадах собственных домов. И над этим всем парил непостижимый враг с лицом её любимой подруги детства и крушил, и растирал в пыль всё, что они так долго вместе строили.
   Залина незаметным движением вытерла повлажневшие глаза и начала быстро складывать разложенные возле центрального алтаря реликвии в заплечный мешок. Остальное из того, что удалось спасти в окружающем хаосе, уже собрали сестры.
   Чужак миновал заваленный вход в святилище, но шёл так медленно, что, даже не ускоряя сборы, ведьмы могли бы легко скрыться от него в окружающем лесном массиве.
   - Будем ставить заградительные заслоны? - к старейшине приблизилась вторая боевая ведьма, та, которую звали Далией.
   Она была моложе своей напарницы, но уже не единожды проявила себя как отличный тактик.
   Залина кивнула, аккуратно пряча в мешок хрупкий драконий череп, проросший насквозь красными кристаллами.
   - Через каждые шестьдесят футов, трижды, - сказала она, чуть подумав, - мы не знаем кто это.
   Далия молча отошла в сторону и сразу же начала готовить путь отступления.
   - Подождите! - раздался еле слышный крик.
   Залина вскинула голову. Голос был молодой, звонкий, девичий.
   - Подождите, я не враг! - снова прокричала идущая, остальные её слова отнесло в сторону порывом ветра.
   Старейшина поднялась на ноги, оправляя подол платья.
   - Процерус!.. Мена...
   Далия вопросительно оглянулась. В её руках был замедляющий порошок.
   - Подожди, - остановила её Залина.
   - Процерус... - как заклинание повторила идущая вдалеке и помахала рукой.
   Ведьмы зашушукались.
   - Странница, остановись! - с вызовом рявкнула Далия. - Ни шагу дальше!
   Идущая встала.
   - Мне нужен... - её голос сорвался и слова остались неразличимы. - Процерус сказал...
   Вторая боевая ведьма уже стояла рядом с напарницей, прижимая локтём приклад многозарядного арбалета.
   Залина знала это имя. Процерус был одним из самых древних смотрителей на территории междумирья, умел управлять погодой, понимал язык зверей и ведьмы с ним не враждовали. Но в целом из-за его сумасбродного поведения и чрезмерной избирательности в общении с ним контактировали очень немногие. Причём даже тогда, когда он ещё носил гордое звание хранителя Зеркальной Башни.
   Дело принимало серьёзный оборот.
   - Переговоры, - скомандовала старая ведьма и из сбившихся в кучку сестёр тут же выступила вперёд одна. - Остальные держат оборону и готовятся уйти на север сразу же по моему сигналу.
   - Сопровождение? - сухо спросила Далия.
   - Нет.
   Роль переговорщицы досталась одной из молодух, она явно волновалась, но была полна решимости. Бросив короткий взгляд на старейшину, она подняла обе руки в приветственном жесте и пошла навстречу незнакомке.
   Более получаса ничего особенного не происходило. Женщины терпеливо ждали, никуда не расходясь, и внимательно наблюдали сперва за тем, как молодая ведьма преодолевала завалы разрушенных строений, потом как она некоторое время разговаривала с неизвестной и как торопливо возвращалась тем же путём.
   - Это девушка, проводница, молодая, - чуть запыхавшись, сообщила всем присутствующим переговорщица. - Зовут Сагитта. Она лично знакома с древним и сильно пострадала в бою с кем-то, кого мне назвать отказалась. Просит излечения, про мену солгала, её нет. В ответ обещает протекцию, информацию и треть плитки "особого шоколада".
   Кто-то из ведьм презрительно фыркнул.
   - Невыгодно, - подтвердила старейшина.
   - А ещё у неё есть странный заяц, которого она от меня прятала, но я всё равно увидела.
   - Чем странный? - насторожилась Залина.
   - Он не фауна, рукотворный. Но живой. И от него за несколько ярдов разит Высшими.
   - А вот это действительно любопытно. Спасибо, дорогая, - старая ведьма одобрительно погладила наблюдательную молодуху по плечу и сделала незнакомке знак, что той теперь разрешено подойти ближе.

***

   Действовать следовало аккуратно. Ещё недавно высокомерные ведьмы теперь выглядели раздавленными, напуганными и были готовы сбежать при первом же неосторожном телодвижении. Подобная реакция, с учётом сложившейся ситуации, казалась предсказуемой.
   - Присядь, странница, - тихо проговорила старейшина.
   Она была статной, строгой, с мудрыми печальными глазами и только что похоронила в озере большую часть своего ковена, потому Лускус решила, что едва ли такая женщина пожелает драться, даже с явно обессиленным противником.
   - Я не враг, - на всякий случай повторила проводник, стянула с плеча рюкзак, передала своё оружие двум крайне напряжённым охранницам и кое-как опустилась на холодную землю. - Мне нужна лишь помощь.
   Старейшина молчала, пристально глядя на гостью.
   Скучившийся на небольшом отдалении ковен походил на стаю нахохлившихся ворон.
   - У тебя на голове антенны как у насекомых, - спустя минуту заметила ведьма. - Какая у них функция? И что ещё от нас сокрыто?
   Лускус смутилась, она не знала, что некоторые порождения междумирья способны распознавать такие нюансы.
   - Это дополнительный орган чувств, не более того, я редко им пользуюсь, - отозвалась она. - Остальное настоящее, видимое и ощутимое.
   Старейшина кивнула и сложила руки на коленях.
   - Моё имя Залина, и я слушаю тебя, странница.
   Проводник вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сформулировать свой запрос максимально чётко.
   - Дело в том, что мне нужно излечение после смертельной ловушки. Моя регенерация ускорена, но тем не менее организм восстанавливается слишком медленно, а впереди долгий и непростой путь. Я слышала от Процеруса, что у вас есть некий особый свиток для мгновенного исцеления, а не только стимуляторы. Я...
   - Нет, - спокойно перебила её ведьма, - меня интересуют подробности.
   - Подробности чего? - не поняла Лускус.
   Старейшина скептично повела тонкой бровью.
   - Подробности всего. Дашь на дашь. Мы в принципе согласны помочь тебе без мены, но нужно больше информации. Я тебя не знаю, я тебе не верю, ты для нас чужая и нам всё равно, что будет с тобой дальше. Сейчас важно лишь твоё прошлое. Дай мне повод тебе доверять.
   Проводник замялась. Она не была уверена, что ведьмам стоит знать действительно обо всем, особенно о её недавнем столкновении с загадочной светловолосой девочкой, говорящей на ином языке.
   - Лаадно, - протянула она. - Ну, в общем, я шла по этапу со своим подопечным, мы только заключили договор и выступили, но в Песках на нас сразу же напала неизвестная женщина. Она закинула нас в подземную ловушку, я пострадала, но сумела оттуда выбраться, мой подопечный остался жив, однако исчез, и вот теперь я ищу его. На ваше поселение... на вас набрела почти случайно, просто было больше некуда идти. Мешать не хотела.
   - Что насчёт рукотворного зайца? - неожиданно спросила старейшина, глядя куда-то в сторону.
   - Кого рукотворного? - осеклась Лускус.
   "Блин, увидели всё-таки кроля", - она ощутила досаду, подозревая, что её обман вот-вот раскроется.
   - А, поняла... Я нашла это странное животное в ловушке и подумала, что оно может мне пригодиться. Правда пока не знаю, чем именно.
   - Покажи, - выражение лица ведьмы по-прежнему было непроницаемым.
   Лускус нехотя запустила здоровую левую руку в складки намотанного на тело одеяла и, нащупав тёплые кроличьи уши, вытащила его наружу. Животное не сопротивлялось и в целом казалось издохшим. Его выдавали лишь слабо подрагивающие усы.
   Старейшина почти не изменилась в лице, хотя проводник заметила, как расширились её зрачки.
   - Колдовской кот, - всё так же безэмоционально проговорила Залина. - Молочный кролик. Тебе известно, что это сильный магический артефакт?
   - Нет, конечно, откуда.
   Ведьма снова кивнула.
   - Мы готовы обменять твоё излечение на него. И добавить ещё что-то сверху. Подумай об этом. А пока предлагаю тебе разделить с нами трапезу. Мы скоро покидаем это место навсегда и нам следует подкрепить силы перед дальней дорогой.
   Пока молодые ведьмы торопливо разжигали на берегу костёр и готовили над ним в трёх небольших чугунках, остальные мрачно молчали. Есть никто особо не хотел. Напряжение буквально витало в воздухе - пара охранниц то и дело внимательно окидывали взглядом окрестности и не снимали рук с оружия, другие судорожно стискивали в ладонях крошечные мешочки с защитными амулетами. Даже старейшина была натянута как струна, готовая вот-вот лопнуть. Глиняная чашка с нетронутым травяным отваром в её руке стремительно остывала.
   - А могу я спросить, что тут произошло? - не сдержалась наконец Лускус.
   - На нас напали, - просто ответила Залина, - сама же видишь. Мы сражались, но наших сил не хватило.
   Юная босоногая ведьма с опаской протянула проводнику большую пиалу и сразу же отошла в сторону.
   - Я всегда полагала, что вам сложно противостоять, - Лускус с удовольствием отхлебнула предложенного ей густого горячего супа. - Женщина, атаковавшая нас с подопечным в Песках, по-моему, была из ваших, и она оказалась ну очень уж сильной. Она буквально одним словом обрушила целый пласт земли и...
   Вокруг вдруг воцарилась такая тишина, что Лускус расслышала, как моргают её ресницы. Ведьмы смотрели на неё с нескрываемым ужасом. Одна из молодух выпустила из рук снятый с огня котелок и выплеснувшееся оттуда варево чуть не ошпарило ей ноги.
   - Эта женщина походила на лесную ведьму? Говори! - чашка Залины покатилась по земле, а сама она быстро поднялась и отступила на полшага назад. - У неё было старое лицо со светящимися как лава пунцовыми глазами?
   Лускус открыла было рот и сразу закрыла.
   - На ней были чётки, амулеты и широкополая шляпа?
   В глазах старейшины появилось новое выражение - плохо скрываемая ярость.
   - Я так понимаю, она и здесь побывала, - ответила Лускус.
   Ковен дружно взвыл.
   - Самозванка! - закричала старая ведьма. - Она скрыла себя под ликом моей любимой подруги и убила наших сестёр! Поведай мне о ней ещё, странница, - ведьма одним прыжком оказалась рядом и заглянула проводнику в лицо. - Поведай мне об этой твари всё, что знаешь, и я сделаю для тебя всё, что просишь!
   Они долго слушали не перебивая.
   Лускус подробно рассказала про обстоятельства встречи с подозрительной старухой, припомнила все подслушанные в сумерках разговоры, поделилась своими догадками насчёт мужского тела под личиной старухи и особо красочно описала момент, перед которым их утянуло под землю.
   В некоторые моменты ведьмы начинали перешёптываться и кидать друг на друга многозначительные взгляды, а иногда просто негодующе вскрикивали.
   - Мы не сразу заметили подмены, - печально призналась Залина, когда Лускус завершила свой рассказ. - Она пришла к нам за схемой Шагающего Монолита. Не знаю, зачем он ей понадобился, я не спрашивала, я ей доверяла, - её глаза снова потемнели от гнева. - Она даже спала в моём доме. А потом в деревню вернулись торговки и поведали, что все старейшины соседского ковена жестоко и вероломно убиты несколько сумерек назад в своих домах, и никто не знает, кто их убийца. Лэйнани была из той самой деревни и её имя значилось в списке погибших. Вот только тогда мы распознали подделку, но было уже слишком поздно...
   Пока они говорили, тучи над выжженой пустошью рассеялись и небо начало наливаться яркими предзакатными красками.
   - Пора уходить, - напомнила безмолвствующая до этого Далия.
   - Да, - согласилась старейшина и окинула тоскливым взглядом родную лощину. - Я хочу лишь отдать нашей гостье несколько очень важных предметов и сразу догоню вас.
   Ковен беспрекословно подчинился. Они уходили не оглядываясь.
   - Думаю, ты соврала нам насчёт своего имени и на самом деле тебя зовут иначе, - внимательно проследив взглядом за понуро плетущимися в сторону леса сестрами, произнесла Залина. - А ещё ты старше, чем хочешь казаться. Но это уже не важно. Я дам тебе исцеляющий свиток. И оставлю тебе твоего молочного кролика, он может пригодиться. Однако это ещё не всё. Я также отдаю тебе последнюю копию схемы Монолита и свой животворный огонь. Это очень сильное снадобье, оно сделано на крови Высших и способно уничтожать целые города. Последствия применения одной лишь его капли ты можешь наблюдать вокруг.
   Старейшина больше не скрывала своих чувств. Она вся поникла, потускнела и теперь выглядела как обычная глубоко несчастная пожилая женщина, вся жизнь которой обрушилась в одночасье и даже ни малейшей надежды на просветление в ней не осталось. Она протянула изящный, похожий на антикварный ключ медальон с небольшой прозрачной ёмкостью в основании, внутри которой угрожающе медленно перетекал голубой огонёк. Проводник подставила ладонь, ведьма опустила на неё свой опасный подарок и на пару секунд задержала руку, всматриваясь в лицо Лускус пронзительными глазами цвета свежей весенней зелени.
   - Используй его с умом, - сказала она. - Но главное, найди и убей эту гадину.

Глава 6. Ловушка

***

   - Вааань, - позвала из комнаты жена, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван замер на коврике в прихожей, так и не успев снять второй ботинок. В ногах тёрлась худая трехцветная кошка, тыкаясь носом в принесённые пакеты с продуктами.
   - Ты не просила.
   - Ну как же, - жена вышла из комнаты и остановилась в дверном проёме, - я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   Вид у неё был усталый, волосы выбились из-под заколки, халат топорщился на всё ещё выпуклом животе.
   - Забыл, - признался Иван. - Ну давай чуть позже за ним схожу, есть очень хочется. У нас возле работы булочная закрылась, и я весь день...
   В спальне завопила разбуженная их голосами новорождённая дочь.
   - Ох, - вздохнула жена и отправилась её утешать.
   Иван разделся и быстро прошёл в ванную.
   Намыливая руки, он некоторое время разглядывал своё лицо в овальном зеркале, затем быстро поправил примятую шапкой причёску и похлопал себя влажной ладонью по щеке. Хотелось есть и спать, но была всего половина шестого вечера, а значит ещё как минимум три часа покоя ему не видать. Примерно через час родители жены привезут из гостей старшего, надо будет с ним позаниматься.
   За окном уже стемнело. Он закрыл шторы и зажёг на кухне верхний свет. Быстро распихал купленное по отсекам холодильника, достал клубничное варенье и хлеб, плеснул себе в чашку заварки и сел, рассеянно прокручивая новостную ленту на телефоне.
   "Китай предложит новый план урегулирования конфликта... В Мюнхене началась демонстрация против проходящей в городе конференции по безопасности... Синоптики обещают... По оценке Союзроссахара стоимость сахара остаётся одной из самых низких в мире... Мясопустную родительскую субботу отмечают завтра православные пензенцы..." - мир был стабилен в своих мелких дрязгах, сезоны сменялись, люди рождались и умирали, где-то кто-то чем-то возмущался и каждый новый день походил на предыдущий.
   - Сделай мне тоже, - на груди вошедшей в кухню жены висела заспанная дочь в одном подгузнике, она тёрла помятое личико своим маленьким кулаком и неловко вращала головой.
   Иван рассеянно покивал, дожёвывая свой бутерброд.
   - Как у вас сегодня, всё нормально? - спросил он, отрезая от батона пару кусков.
   - Да как обычно, - жена опустилась на стул напротив, ритмично покачивая младенца, и откусила кусок от протянутого бутерброда. - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт. Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен. Теперь из-за всех этих санкций...
   Иван слушал и кивал, глядя чуть левее её плеча на вылизывающуюся в дверном проёме кошку. Свет как-то странно падал на неё, отчего казалось, будто она висит в нескольких сантиметрах выше уровня пола.
   - А потом ещё штукатуры напортачили. Она сказала им, что обои клеить не планирует и ей надо подготовить стену под покраску, но эти придурки начисто проигнорировали и такие "ой, а вы разве хотели красить?" При том, что стеклоткань прямо на виду лежит и ждёт. Вот она теперь ходит, смотрит обои, говорит совсем ничего нормального в продаже не осталось. Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
   - Угу, - отозвался Иван, отпивая из чашки, - нам надо сменить обои. Ты сама их выберешь?
   - Да когда мне? У меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику. Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придется купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать, по пути с работы захватишь. У неё, кстати, десны напряжённые, по-моему, совсем скоро начнут резаться зубки.
   Дочь захныкала, жена доведённым до автоматизма движением дала ей грудь. Во входную дверь забарабанили.
   - Откроешь? - спросила жена. - Мы пока тут памперс поменяем. Да, моя сладкая?
   Иван посмотрел на часы. Надо же, уже и час прошёл, а он не заметил.
   Из открывшейся двери пахнуло морозным воздухом, он пропустил стремительно занырнувшего в прихожую сына с раскрасневшимся от холода лицом и пригласил тёщу с тестем зайти, но те лишь передали забытый у них вчера игрушечный самолётик и отправились по своим делам.
   - Только не пускай его в комнату, - крикнула из кухни жена, - а то нанесет туда грязи, придется заново ковёр чистить.
   Иван в полёте поймал ребенка за капюшон комбинезона и громко ответил, что они сейчас сходят вместе в магазин.
   Он присел на корточки и заглянул в лицо сыну. Тот хитро улыбался и отводил глаза.
   - Я смотрю, у тебя ещё уйма нерастраченной энергии, дружок. Пошли-ка купим на ужин кефира и шоколадку, хорошо?
   - Хашо, - ответил мальчик и, уперевшись мокрыми варежками в настенное зеркало, начал корчить себе рожи.
   Иван быстро обулся, накинул куртку и взял сына за руку.
   В подъезде было накурено и темно, видимо опять перегорела лампочка на этаже.
   Они спустились на два пролёта вниз и вышли на заснеженную слабо освещённую улицу. До магазина было совсем недалеко, потому Иван решил пройти через сквер, чтобы дать ребенку немного побегать перед сном. Родители жены за мальцом уже не поспевали и в гостях у них он обычно только спал, ел и немножко играл, а потом весь вечер не мог угомониться. С детским садом было бы значительно проще, однако жена где-то вычитала, что отдавать детей так рано в садик плохая идея и они как можно дольше должны быть дома с мамой. По всему выходило, что в садик не следует отдавать до самой школы.
   Мимо пробежал большой чёрный пес в светящемся ошейнике, волоча за собой на поводке запыхавшегося подростка в сбившейся на затылок шапке. Сын с любопытством посмотрел им вслед и ткнул туда пальцем.
   - Ага, собачка, - подтвердил Иван.
   Они вышли из дворов, миновали тихую однополоску и очутились в сквере. Там в это время никого уже не было, кроме одинокого человека в большой дутой куртке, скорчившегося на дальней скамейке. Сын тут же бросился к покрытым льдом качелям и попытался на них вскарабкаться. У него не получилось, тогда он просто присел и начал раскидывать под ними снег.
   - Осторожно, - прикрикнул на него Иван, затем достал из кармана пачку сигарет и закурил, с наслаждением выдувая облачко сизого дыма.
   Он уже второй год пытался бросить, но пока выходило плохо. Жена тоже изредка срывалась, хотя и очень переживала, что никотин попадёт в молоко и негативно скажется на здоровье грудной дочери.
   Пока сын теребил наглухо замёрзшие качели, то и дело отбегая к деревянной горке и в процессе подбирая все встреченные на пути палки, Иван докурил и теперь, поёживаясь, смотрел в чёрное небо. Там сегодня не было видно ни одной звезды и ему вдруг подумалось, что он в принципе уже очень давно не видел звезд.
   Нестерпимо долгая зима всегда нагоняла на него тоску, но в этом году она казалась какой-то особенно затянувшейся и оттого безысходной. Он вставал рано утром, выходил затемно из дома, ехал в набитом мрачными людьми транспорте, затем положенные восемь часов просиживал за рабочим компом в офисе без окон и шёл обратно по тёмным улицам к жене и детям. И так день за днем. Даже в выходные он будто бы пропускал всё светлое время суток.
   "Надо всем вместе съездить что ли куда-нибудь в отпуск", - подумал он и нахмурился.
   Пока дочь неотлучно висит на груди, о действительно интересных поездках стоит позабыть...
   Краем глаза он отметил неподалеку какое-то движение и оглянулся. Человек в дутой куртке, чуть покачиваясь, шёл в его сторону. Сын по-прежнему азартно возился возле горки.
   - Всё одинаковое, - пьяным голосом сказал человек в куртке. - Мы все одинаковые.
   Иван решил его игнорировать.
   - Ты не понимаешь, - чуть громче проговорил незнакомец и свет фонаря упал на его одутловатое лицо. - Мы как пауки в коробочке, копошимся, подъедаем говно, оставшееся от других, и дохнем один за одним. Незаметно и бессмысленно. Нам никогда больше не увидеть солнца, понимаешь ты это или нет?
   - Понимаю, понимаю, - примиряющим тоном ответил ему Иван и пошёл в сторону сына.
   - Да хрена лысого ты понимаешь! - взвизгнул человек и со злостью рванул вниз молнию на куртке, словно бы та его душила. - Мы лишь перебираем ногами, вжик-вжик, взад-вперёд, каждый день в кромешной мгле. Мы слиплись и засахарились, нас склеило, связало, переплело в тугой клубок и размозжило, мы проросли плесенью в тёмном подполе, из которого нет никакого выхода.
   - Пойдем, - тихо сказал Иван своему ребёнку, приподнял его за капюшон и взял руку в свою. - Этот дяденька просто напился. А вообще, давай-ка мы не будем сегодня заходить ни в какой магазин и скажем маме, что её любимый кефир закончился. Напечёт оладушек завтра.
   Человек в куртке смотрел им вслед, тяжело дыша, и над ним ритмично помигивал уличный фонарь.

***

   Иван вошёл в прихожую, привычным движением запер на защёлку входную дверь и поставил на выцветший коврик пакеты из продуктового. Худая трехцветная кошка, приветственно муркнув, по традиции тут же залезла в них носом. Он мягко отпихнул её ногой и исподлобья взглянул на себя в зеркало. Там отразился худой мужчина с глубокими тёмными синяками вокруг глаз.
   - Вааань, - позвала из комнаты жена, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван машинально оглянулся на пакеты.
   - Кефир? - растерянно отозвался он, - ты же вроде о нём не просила.
   - Ну как же, - силуэт жены загородил дверной проем, - я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   - Видимо просто забыл, - согласился мужчина. - Ну давай прямо сейчас схожу, пока не разделся. Может надо ещё по пути в аптеку зайти?
   В спальне закричала разбуженная их голосами новорождённая дочь.
   - Ох, - вздохнула жена и, ничего не ответив, отправилась её утешать.
   - Ладно, - сказал он сам себе. - Тогда позвоню из магазина.
   Примерно через час тесть с тёщей должны были привезти из гостей сына, так что можно было и прогуляться.
   В темноте подъезда прямо на лестнице курила пара соседских мужиков. Иван кивнул им, те ответили тихим приветствием и вернулись к обсуждению очередного повышения цен на коммунальные платежи.
   - Да они даже на лампочках в доме готовы экономить, а с нас дерут в три шкуры, - нудным голосом возмущался один из них. - И вообще, ты видал цены на сахар?
   Иван спустился на три пролёта вниз и вышел на заснеженную слабо освещённую улицу. Магазин находился совсем неподалёку, потому он решил удлинить свой путь и пройти не напрямую по улице, а через сквер, чтобы чуть проветрить голову. Рассыпчатый свежий снег мягко скрипнул под подошвами ботинок. Мужчина неспеша миновал двор, обогнул поросший сугробом шлагбаум и пересёк тихую однополоску.
   В сквере было пустынно, лишь еле слышно поскрипывали замёрзшие детские качели. Иван вспомнил, как когда-то в детстве он качался на похожих, как они с пацанами на спор крутили на них "солнышко" и даже не падали ни разу. Он улыбнулся. Какими же они всё-таки были тогда отбитыми. Сейчас бы он уже ни за что не позволил своим детям проделывать подобные рискованные трюки, а тогда было всё - и сражения на палках, и неудержимые скачки по крышам гаражей, и зелёные дикие яблоки, и подорожник, приклеенный на слюни к ободранной до мяса коленке.
   "Хотел бы я вернуться туда сейчас? - думал Иван. - Да чёрт его знает, на самом деле. Это сейчас мне кажется, что в детстве всё было так легко и беззаботно, а тогда ведь тоже проблем хватало и все они казались достаточно серьёзными. Порой даже до трагичности. Просто был в этом всём какой-то дух авантюризма и каждый день отличался от предыдущего. Мы тогда сами выдумывали собственных монстров и не замечали реальной опасности, нас повсюду поджидали чудеса, а страшно было лишь после снов про то, что ты потерялся в незнакомом месте..."
   Он прикурил и неторопливо побрёл по расчищенной дорожке, глядя на то, как тают возле лица пухлые облачка дыма, и обрывками вспоминая разные эпизоды из детства. Оказалось, действительно светлых воспоминаний у него сохранилось не так уж и много, да и те были подернуты флёром какой-то едва уловимой грусти.
   Он почти дошёл до конца сквера, когда позади него мигнул и погас уличный фонарь, погрузив окружающее пространство в темноту.
   Иван машинально оглянулся. Вдалеке на тропинке неподвижно стояла сгорбленная фигура человека в большой дутой куртке и почему-то это зрелище показалось ему отдалённо знакомым. Даже мурашки по спине побежали.
   Он чуть ускорил шаг и выскочил на оживлённую улицу. Мимо него со свистом, даже не попытавшись сбросить скорость возле пешеходного перехода, пролетела красная спортивная машина с двумя хмурыми горцами на передних сидениях. Женщина с детской коляской на другой стороне прокричала что-то ругательное в адрес "всяких отбитых козлов на дорогих тачках". Остальные пешеходы никак не прореагировали. Усталые сосредоточенные люди шли вдоль огороженного тёмного сквера, глядя лишь себе под ноги.
   Иван чуть перевел дух, ожидая, когда успокоится сердцебиение, затем перешёл дорогу.
   В магазине в этот час было многолюдно. Он взял лёгкую пластиковую корзинку и прошёл мимо дремлющего на посту охранника. Неясный гул голосов и тихое жужжание потолочных ламп действовало убаюкивающе. Выискивая на стеллажах кефир, который предпочитала его жена, и раздумывая стоит ли захватить за компанию ещё и творог по акции, он услышал позади себя приглушённые женские всхлипывания, и развернулся.
   У горизонтального рефрижератора напротив спиной к нему стояла невысокая хорошо одетая женщина с пустой тележкой и плечи её ритмично вздрагивали.
   Иван задумчиво вернулся к выбору кефира, затем положил две нужные бутылки себе в корзину и, встал чуть левее плачущей возле того же холодильника. Там лежали замороженные куриные окорочка, котлеты, свиной и говяжий фарш и целые, розовые словно попки младенцев, тушки бройлеров. Глаза женщины были с силой зажмурены, следов слёз на лице он не увидел, но её явно душили рыдания. На остановившегося рядом мужчину она никак не отреагировала.
   "Ладно. Не мое собачье дело", - подумал Иван и направился в хлебный отдел.
   Почему-то теперь ему приспичило купить торт. Да не абы какой, а получше, с суфле и всяким красивым фруктовым декором.
   "Чтобы как будто праздник", - он представил улыбающиеся глаза жены, счастливого перемазанного в креме сына и, довольный, хмыкнул.
   - Чтоб вы все сдохли, - пробурчал рядом дребезжащий старческий голос. - Где же это видано, чтобы простая булка с сахаром столько стоила? Совсем уже офанарели. Молоко и мясо подорожали так, словно бы у нас всех коров разом в красную книгу занесли, свинина воняет, курицу вообще есть невозможно, одни гормоны и антибиотики, лимоны сплошь зелёные лежат, самый простой мёд по сто тыщ мильонов. Беспредел. Вот вы, молодой человек, - щуплая старушечья лапка откуда-то снизу ухватила Ивана за рукав, - вы всё тортики смотрите, а знаете ли, из чего их нынче делают? - она выпучила на него свои слезящиеся блёклые глаза. - Из говна их делают, из говна.
   Не дожидаясь ответа, бабка, негодуя, медленно зашаркала прочь.
   Устраивать семье праздник резко перехотелось.
   Иван решил, что на сегодня с него достаточно контактов со всякими ненормальными и отправился на кассы самообслуживания. Но и те не желали нормально работать - экраны поочередно зависали или выдавали табличку "нет связи". Не желая сдаваться, он воевал с ними минут семь, а потом краем глаза наблюдавшая за его мучениями понурая кассирша решительно отшвырнула в сторону чью-то коробку конфет, выползла из-за своего аппарата и начала с остервенением лупить по ближайшей самообслужке своими пухлыми ногами.
   Иван сделал каменное лицо, взял в руки обе бутылки кефира, прошёл на соседнюю кассу и встал в конец очереди.
   Дремавший до этого охранник очнулся, вздохнул, неторопливо приблизился к буянящей продавщице, что-то пошептал ей на ухо, всучил конфетку в мятом фантике и, взяв под локоток, уже тихую и обмякшую увёл вглубь магазина. Другие покупатели на произошедшее никак не отреагировали, даже девочка-подросток, разговаривающая по сотовому, не перестала хихикать. Бесноватую кассиршу сменила свеженькая натянуто улыбающаяся барышня и шустро всех отоварила.
   Иван вышел на бурлящую улицу, спрятал лицо поглубже в капюшон и быстрым шагом по короткому маршруту отправился в сторону дома.
   В принципе на этом столкновения с неадекватами на сегодня можно было считать исчерпанными, разве что уже у самого подъезда его чуть не сбил с ног большой чёрный пес в светящемся ошейнике, тащивший за собой на поводке запыхавшегося подростка в съехавшей набекрень шапке. Пацан даже не извинился.
   Пока мужчина был в магазине, старший сын уже вернулся из гостей и в квартире сразу стало светло и шумно. Повсюду валялись детальки лего и пустые фантики от конфет.
   - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт, - говорила стоящая рядом жена с куксящимся младенцем на руках, пока Иван замешивал тесто для кефирных оладушек. - Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен.
   "Какой-то день дурацкий, - мужчина молча смотрел на белую жижу в миске и продолжал монотонно орудовать венчиком. - Конец зимы что ли на всех так действует?"
   За его спиной пролетел запущенный из комнаты самолётик, ударился в стену, следом за ним оттуда же с громким топотом выскочил сын в одной футболке и жужжа как пропеллер полез под обеденный стол.
   - Осторожно, - машинально прикрикнул на него Иван.
   - Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
   - Слышу я, слышу. Я в принципе не глухой! - неожиданно для самого себя вызверился отец семейства.
   Жена осеклась, младенец наморщил лицо и заорал.
   - Прости, - сказал Иван, - что-то сегодня у меня всё идет наперекосяк, и я очень устал.
   Женщина с обиженным видом опустилась на стул и привычным движением запихнула в рот вопящей дочери свою левую грудь. Старенький халат некрасиво оттопыривался на её так и не опавшем после родов животе.
   - А у меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику, - проговорила жена.
   Мужчина вздохнул и с отчаянием посмотрел на потолок.
   - Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придётся купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать...

***

   Возвращаться домой сегодня как-то не очень хотелось.
   Он остановился возле своего подъезда, водрузил пакеты с продуктами на лавку и закурил.
   Низкое тёмное небо нависало будто протекающий потолок, снег был по-февральски грязным, дома цвета выцветших детских пелёнок выглядели уныло, да и в целом окружающий мир навевал тоску. Вдали жалобно взвыла автомобильная сигнализация, мимо прошла хихикающая парочка, хлопнула железной дверью.
   "Иногда возникает такое чувство, будто я проживаю чью-то чужую жизнь, - подумал Иван, разглядывая узоры облупившейся краски на подъездном козырьке. - Будто бы всё это какой-то наведённый морок или сон и на самом деле..."
   Он выдохнул тонкую струю сизого дыма и прищурился, когда та попала ему в глаз.
   "Да ну нет, чушь. Это просто неудовлетворённое эго во мне говорит. Я упустил в жизни столько возможностей, застрял на обрыдлой работе, влез в ипотечную кабалу, дети к тому же совсем маленькие, жена с ними сильно устает. Надо просто потерпеть немного и выдюжить, а потом всё обязательно наладится. Просто не надо загоняться и унывать..."
   Почувствовав, что настроение его чуть улучшилось, он загасил о мусорку тлеющий бычок, сунул в рот мятную жвачку, подхватил пакеты с провизией и, придержав ногой тугую дверь подъезда, ловко проскользнул внутрь. На площадке четвёртого этажа опять не горел свет, он поздоровался с двумя курящими в полумраке мужиками из соседних квартир и, наощупь пошарив ключом, отпер входную дверь.
   - Вааань, - позвала из комнаты жена, едва он вошел, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван заулыбался и погладил выскочившую ему навстречу трехцветную кошку.
   - Знаешь, купил. Вот просто подумал о нём и захватил пару бутылок на всякий случай. А ты хотела с ним что-то сделать?
   - Ну как же, - жена выглянула из спальни и остановилась в дверном проеме, - ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   - А, ну вот видишь, значит в моей дырявой башке ещё что-то откладывается, - хмыкнул он и, скинув куртку с ботинками, отправился в ванную мыть руки.
   Сквозь прикрытую дверь он слышал, как в спальне закричала проснувшаяся новорожденная дочь и жена ушла её убаюкивать.
   Уже выключив воду и вытерев насухо руки, он некоторое время просто стоял напротив зеркала, пытаясь вспомнить, что собирался делать дальше.
   Его отражение выглядело как-то неправильно. Казалось бы, совсем недавно в зеркале был молодой рыжий парень с высокими скулами и яркими, полными жизни глазами, и вот уже вместо него усталый мужчина средних лет с потухшим взглядом и тонкими морщинами на сухой потерявшей тонус коже.
   Иван натянул на лицо улыбку. Зрелище вышло поприятней.
   - А как ты относишься к тому, что сегодня я сам придумаю, что мы будем есть на ужин? - спросил он, выйдя из ванной.
   Жена не ответила.
   За окном было уже совсем темно. Он задёрнул шторы и включил на кухне свет. Дома уютно пахло чем-то вроде смеси корицы и ванилина. Видимо до его прихода жена себе что-то готовила. Как-то она уж очень активно в последнее время на сладкое налегает.
   Вынырнувшая из-под стола кошка запрыгнула на стул и уставилась на него немигающим взглядом.
   - Что? Есть хочешь?
   Иван быстро распихал купленные продукты по отсекам холодильника и дал кошке порцию её корма.
   - Сделай мне тоже, - в кухню вошла жена с сонной дочерью на руках.
   - Что именно? - хитро сощурился он. - А, знаю. Тебе, наверное, тоже надо сухариков в миску насыпать.
   Жена укоризненно покачала головой и с обречённым вздохом опустилась на стул.
   - Потерпи чуть-чуть, - сказал Иван. - Я купил бекона, свежих помидор. Яйца и лук у нас вроде ещё оставались. Хочу вот яичницу замутить, ты ведь не откажешься?
   Жена подняла на него глаза и слегка улыбнулась.
   - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается ремонт, - заговорила она.
   - Ой, нет, подожди, - остановил её мужчина, выуживая из холодильника упаковку яиц, - я эту историю про Тоньку уже миллион раз слышал. Расскажи лучше, как у тебя с детьми день прошёл. Может чего новенького случилось?
   Жена ненадолго замялась, покачивая в руках младенца, потом посмотрела в сторону зашторенного окна и вытащила из кармана сплющенную шоколадную конфету.
   - Я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола, - тусклым голосом сообщила она, запихнула конфету в рот и замолчала.
   - Намёк понят. Видимо, нам нужны новые обои, - рассмеялся Иван, кинул на разогретую сковороду шесть ломтиков бекона, помыл помидоры и начал чистить репчатый лук. - Знаешь, я тут подумал и понял, что в нашей жизни как-то не хватает разнообразия. Будто бы мы оказались запертыми в своеобразном дне сурка. К примеру, мы с тобой уже ну очень давно никуда не выбирались. Предлагаю сейчас поужинать, дождаться, когда твои родители привезут старшего, затем одеться потеплее и отправиться всем вместе на вечернюю прогулку. Можем даже до парка дойти и там пошарахаться. На работе поговаривают, что его не так давно благоустроили и там допоздна работают некоторые аттракционы. Ну или просто возьмём в ларьке чай-кофе и походим немножко, слепим снеговика, покидаемся снежками, в конце-то концов.
   Он сгрёб в мусорку под раковиной луковую шелуху и подставил под журчащую струю нож.
   В воздухе снова поплыл отчётливый всепроникающий запах корицы и чего-то приторно сладкого.
   "Надо бы не забыть перед сном вынести мусор", - подумал мужчина.
   - Ну так чего? - спросил он. - Как тебе моя идея насчёт совместной прогулки?
   Жена молчала. Сладкий до тошнотворности запах продолжал усиливаться, будто в кухне взорвалась банка перебродившего компота.
   Иван оглянулся через плечо и чуть не выронил нож.
   Сперва ему показалось, что с женой случился какой-то припадок наподобие эпилептического, отчего её голова с шеей и плечом начали судорожно подёргиваться, а рот ритмично открываться и закрываться, но потом он разглядел рядом с её лицом ещё одно такое же, а затем и ещё одно - они были будто послойно влипшие друг в друга жуткие сиамские близнецы. Все три лица одновременно корчили идентичные повторяющиеся гримасы и неестественно ярко блестели пустыми остекленевшими глазами. При этом вся кухня словно бы разом потеряла свой объём, уплощилась, вытянулась и начала медленно разворачиваться по своей оси влево. Это походило на какую-то разновидность компьютерного спецэффекта, вот только происходило оно в реальности.
   Волосы у него на затылке зашевелились. Он хотел было позвать жену, но вдруг понял, что не знает её имени.
   Ива медленно отложил в сторону нож и зажмурился.
   "Наверное в таких случаях следует сразу же сломя голову бежать на приём к психиатру, - подумалось ему, - ну или, я не знаю, к неврологу..."
   Некоторое время он просто слушал как шкворчит и плюётся на сковородке бекон, затем всё же рискнул открыть глаза. Жены с дочерью на кухне уже не было, зато в ванной горел свет, роняя косой прямоугольник света из приоткрытой двери на пол тёмной прихожей. А ещё оттуда доносился звук плещущейся воды.
   Мужчина осторожно снял сковороду с огня и прислушался. В этот самый момент кто-то бешено забарабанил во входную дверь.
   Ивау чуть не подпрыгнул.
   - Откроешь? - будничным голосом спросила из ванной комнаты жена. - Мы пока тут памперс поменяем, - её интонация стала елейной. - Да, моя сладкая?
   Оторопевший мужчина на резко ставших ватными ногах вышел из кухни, с опаской миновал чуть приоткрытую дверь в ванную и заглянул в глазок. В полумраке подъезда была видна лишь пара узких чёрных силуэтов. Фигуры синхронно раскачивались из стороны в сторону, словно вставшие на дыбы пиявки.
   Он помнил, что примерно в это время тесть и какой-то другой человек должны были привезти из гостей старшего, но сейчас его почему-то охватил такой дикий ужас, что он никак не мог заставить себя пошевелиться.
   В дверь снова постучали.
   - Да, сейчас, секундочку, - изменившимся голосом ответил мужчина и непослушными пальцами повернул защёлку.
   Из темноты подъезда пахнуло сигаретами, сладостями и морозом, мимо него стремительно прошмыгнул маленький мальчик в весёленьком светоотражающем комбинезоне с торчащей из рта палочкой от чупа-чупса.
   - Только не пускай его в комнату, - крикнул прямо в ухо женский голос, - а то нанесёт туда грязи, придется заново ковёр чистить.
   - Что-то мне нехорошо, - еле слышно пробормотал Ивауро и отключился.
   Снаружи на него смотрели двое сидящих на корточках мужчин, одетых в одинаковые расшитые серебром шерстяные накидки.
   - Ну, в общем, придётся его оттуда вытаскивать, брат, - сказал один из них, перебирая татуированными пальцами свою окладистую бороду. - Сумасшедший он нам точно ни к чему.
   - Согласен, дорогой. Ловушка на него почему-то слишком интенсивно реагирует, - коротко кивнул второй и поднялся на ноги. - Так и передай отцу, мол, парня активно жрали, и потому мы решили достать его и усыпить традиционным способом.
   - Ненадёжно, - задумчиво отозвался первый и тоже встал.
   - А какие варианты? Ты только посмотри на него. Он же у нас так раньше времени загнётся. Не прошло и пары сумерек, а его то и дело вырубает. Наверняка заметил первые нестыковки и начал сопротивляться. Остальные вон по сто дней спят и ничего.
   Они оба одновременно наклонились и снова заглянули в маленькую, покрытую шоколадными завитушками дверцу.
   Инауро без движения лежал в полумраке поверх кучи тел. Многие из них ещё шевелились. Они то переворачивались с бока на бок и подёргивали ногами, то слабо вскидывали руки и бормотали что-то нечленораздельное, некоторые тихо плакали или наоборот довольно улыбались. Мертвецы под ними уже находились на разных стадиях мумификации. Самые нижние слои так и вовсе успели как следует засахариться, отчего их белые кости, обильно поросшие прозрачными кристаллами, красиво переливались.
   Братья неспешно разогнулись.
   Некоторое время они молчали, глядя на стоящий перед ними пряничный домик. Вход в него был украшен тщательно вылепленными узорами из цветной мастики, пышными оборками белкового крема и марципаном, декоративные ставни блестели разноцветными леденцами с налипшими на них мухами, по крыше безостановочно стекал поток густой медовой патоки. Растущие поблизости приземистые ели покрывал толстый слой белой глазури.
   - Отец уже избавился от того лица? - как бы между делом спросил первый брат.
   Второй отрицательно мотнул головой.
   - Пока нет, у него с этим какие-то проблемы, - ответил он, чуть помедлив.
   - Я не могу воспринимать его всерьёз, пока он выглядит как дряхлая старуха, - сказал первый.
   Братья сдержанно хохотнули.

***

   Инауро понял, что с его рассудком творится неладное, когда вместо собственной прихожей очнулся на холодном каменном полу с цепью на ноге. Из крошечного оконца под потолком сочился тусклый дневной свет и доносился запах дождя.
   Чтобы понять, что случилось, он попытался мысленно прикинуть хронологию недавних событий, но последние эпизоды почему-то всё больше ускользали из памяти, растворялись, будто бы всё это ему лишь почудилось. Он помнил Лускус и разговоры с ней, помнил старую монашку-отшельницу, мусорщиков, даже тэнгли помнил, а потом вдруг всё превратилось в суматошный горячечный сон из чужой жизни - какой-то кефир, дети, кошки, кассирши в магазине и что-то большое и тревожное за входной дверью.
   - Эй, - хрипло позвал он, вглядываясь в окружающий полумрак. - Здесь есть кто-нибудь?
   Ему никто не ответил.
   "Прекрасно, - путник на несколько секунд с силой зажмурился, сглотнул и снова открыл глаза. - Этот дурдом и не планирует заканчиваться".
   Ему нестерпимо хотелось есть, тело горело, в горле пересохло, да и в целом самочувствие оставляло желать лучшего. Словно он только что очнулся после тяжёлой болезни. А ещё его одежда оказалась вымазанной непонятной вязкой субстанцией и от неё отчетливо разило тухлыми помоями в смеси с чем-то приторно-конфетным.
   - Очнулся наконец, - произнес низкий мужской голос с едва уловимым восточным акцентом и из погружённого в густую тень угла беззвучно выступил незнакомый бородач, с ног до головы замотанный в длинные чёрные одежды.
   Его лицо и скрещенные на груди руки были покрыты тонкими узорными татуировками, делая и без того смуглую кожу ещё темнее.
   - Где я? - спросил Инауро.
   - Ой, да где-то, - раздражённо поморщился бородач, - какая, собственно, разница. Ты пить, наверное, хочешь?
   Он порылся в складках своего одеяния и небрежно бросил к ногам путника влажно чавкнувший кожаный бурдюк.
   - Это просто вода, - пояснил незнакомец, сел напротив и, скрестив ноги, со скучающим видом подпёр ладонями лицо. - Мне нет нужды тебя травить. Пей.
   Инауро недоверчиво помял в руках сосуд, затем отвернул серебряную крышку, понюхал, глотнул. Вода была ледяная.
   - Отец хотел как лучше, - будто бы рассуждая вслух, заговорил бородач. - Нет, мы все полагали, что ты спокойно проведёшь несколько сумерек в хлебном доме, а потом мы перенесём тебя в другое надёжное место, но всё пошло не по плану и теперь ты здесь. Я мог бы снова усыпить тебя, но мне любопытно. Скажи, мой друг, что в тебе такого особенного?
   - Во мне? - с недоумением спросил Инауро.
   Бородач какое-то время молча смотрел на него, не отводя глаз.
   - Хорошо, - он звонко хлопнул себя по коленям и поднялся. - Давай-ка поступим так. Тебе сейчас принесут воды для омовения и новый чистый прикид, а затем ты сможешь присоединиться к нам снаружи. Местные обещали интересное представление и богатый пир... Только тсс, никому ни слова о том, кто ты такой, иначе придётся наказать тебя.
   Незнакомец смерил путника многозначительным взглядом и вышел, громыхнув обшитой металлом дверью. В неё тут же словно ожившая тень просочилась полностью скрытая под слоями чёрной ткани женщина. Она молча принесла таз с горячей водой, душистые полотенца, аккуратно сложенную сменную одежду, открыла ключом замок на оковах и с поклоном удалилась, оставив дверь приоткрытой.
   "Выходит, меня всё-таки похитили, - решил Инауро, озираясь. - Ну что же, не ново. Да и не удивительно в принципе. Я здесь с первого дня как переходящий приз в какой-то непонятной игре. А может быть, похищения - просто любимое развлечение здешних обитателей?"
   Страшно ему не было, скорее немного тоскливо. Очередное бредовое событие в бредовом мире.
   Не поднимаясь на ноги, он стащил с себя липкую, пропитавшуюся неприятным запахом футболку, ополоснул волосы, наспех обтёр себя влажной тканью и, накинув на плечи тёплое полотенце, некоторое время с сомнением разглядывал предложенные ему хлопковые шаровары с длинной, очень этнической на вид рубахой.
   "Нет, ну, предположим, я сыграю в эту игру. У меня, похоже, всё равно выбора нет. Но, блин, серьёзно? Темница с кандалами? Хлебный дом? Что там у них пошло не по плану? Зачем меня усыплять? Зачем пир? Почему нельзя никому не говорить, кто я такой? А кто я такой, собственно?"
   Он снова огляделся по сторонам. Пустой каменный мешок, одна дверь, одно окно на высоте двух метров, в которое разве что кошка пролезет, одна вмурованная в стену цепь. Не бутафория, не декорация, вполне правдоподобная средневековая тюрьма.
   Он посмотрел на стоящий перед ним таз с водой, зачем-то опустил в него указательный палец и побултыхал.
   - Мда, - вздохнул путник и в двери тут же показался силуэт молчаливой женщины.
   Она смерила его пристальным взглядом с ног до головы и кивнула на свежую одежду.
   - Да-да, меня ждут, я понял, - обречённо ответил ей Инауро и начал переодеваться.
   Когда он был полностью готов, всё та же замотанная женщина-тень вывела его из затхлой темницы и узкими коридорами сопроводила на широкую, вымощенную красным гранитом площадь - прямо под большой цветастый шатёр, где на пушистых коврах вальяжно возлежал уже знакомый бородач с похожим на него как две капли воды братом-близнецом. Их различала лишь длина бороды.
   - Я Раниш, - представился первый, - а это Руким.
   Он жестом указал путнику сесть рядом.
   - Сегодня ты наш гость, а мы твои добрые хозяева. Но не думай, что это дает тебе возможность надурить нас и сбежать. В этом дворце очень высокие стены, глубокие рвы с водой, а вокруг непроходимые леса с дикими зверями. Ты не сделаешь и шагу без нашего разрешения, тебя сразу схватят. И поверь, мы уже не будем столь великодушны.
   Словно бы подтверждая его слова, откуда-то сверху тревожно протрубил большой медный горн и на площадку перед шатром выпрыгнул маленький зубастый человечек в ярком шутовском колпаке.
   - Внимание, внимание! - пронзительным голосом завопил он. - Благороднейшие сэры и прекрасные дамы! Мы приветствуем вас сегодня на нашей потрясающей исторической реконструкции!
   Человечек раскланялся, прижимая руки к груди и дрыгая отставленной в сторону пухлой ножкой.
   - Соблазнительные ведьмы и огнедышащие драконы из дальних земель, сладкоречивые сказители легенд, кудесники и кровавые воины собрались здесь, чтобы усладить ваш взор! Также вас ожидают роскошные яства и сладости, над которыми всю ночь трудились наши лучшие повара и виночерпии, прошу не расходиться!
   Раниш с Рукимом одобрительно захлопали, горн снова протяжно вострубил и на площадь потянулась процессия слуг, несущих грубые деревянные столы, уже покрытые узкими расшитыми скатертями, а следом за ними будто селевой поток потекла разодетая в шелка и золото праздничная толпа.
   Ровно посередине площади, разделяя идущих на два отдельных направления, появилась обнажённая девица с длинными похожими на корни дредами, с ног до головы выкрашенная краской под живой скелет. Она, крадучись и приседая будто обозлённая кошка, медленно продвигалась в сторону шатра и выдувала тугие огненные облака. Прямо за ней шли конвульсивно подёргивающиеся жонглёры на ходулях.
   Будто бы с неба полилась напряжённая струнная музыка.
   Кто-то подал Инауро кубок с вином. Другие руки в это время ловко расставляли у его ног тусклые металлические подносы с закусками, позолоченные чаши с фруктами и бесконечные распечатанные кувшины.
   - Нет, ну какая красота, друг мой, - пытаясь перекричать набирающий обороты шум, склонился к нему зарумянившийся Раниш.
   Изо рта его струился дымок. По ходу он уже успел приговорить не одну чарку вина и теперь покуривал веселящую траву.
   - Але-оп! - заорали жонглёры и дружно сделали сальто в воздухе, одновременно подбрасывая вверх разноцветные булавы.
   К ним тут же подбежали несколько акробатов в блестящих костюмах и за пару прыжков выстроились в шаткий карточный домик. Слева бахнули хлопушки и на получившуюся конструкцию из человеческих тел высыпалось облако конфетти вперемешку с тонкими закрученными в спирали ленточками.
   Да, если не приглядываться, шоу и правда казалось роскошным. Однако Инауро отчётливо чуял всепроникающую трупную вонь и видел, как изнемождены слуги, как напуганы артисты, как странно, почти механически двигаются гости с лицами, прикрытыми безликими зеркальными масками, как в такт им покачивается массовка с запавшими неживыми глазами и потёкшим гримом, скрывающим под собой рыхлую сероватую кожу.
   Этакий марионеточный театр в новогоднем морге. Болезненная жуть, замаскированная пышными париками и натянутыми улыбками...
   Сразу следом за акробатами на площадку перед шатром под звуки скрипок и барабанов выпрыгнули четыре раздетых по пояс воина и начали сражаться на обоюдоострых мечах. Причем, их бой уже совсем не напоминал показательное выступление, они действительно дрались насмерть. Кровь из их ран летела во все стороны тягучими струйками, они падали и снова вставали.
   Из толпы неслись подбадривающие крики, перемешанные с кашлем и хрипами. Кто-то швырял в воинов ошмётками еды.
   Затем на площадку вышел сильно нервничающий иллюзионист с раскладным столиком, произнес какую-то малопонятную речь, торопливо проглотил большую кружку воды и начал извергать из себя потоки окрашенной в три разных цвета жидкости. Он стонал и икал, но продолжал старательно целиться в заранее расставленные на столике хрустальные бокалы, пока не наполнил их до краев. В паре метров от него тощий великан, наряженный в рогатого красного дракона, публично сношал девицу с дредами, та театрально взмахивала руками и завывала словно раненая пума. На их фоне, декламируя пошленькие стихи про прелесть разнообразных физиологических отправлений, туда-сюда ковыляли два горбуна в длинных остроконечных туфлях и периодически ударяли друг друга по оттопыренным задам надувными битами.
   Бородачи хохотали в голос и восторженно хлопали себя по ляжкам, они оба были вусмерть пьяны.
   В какой-то момент с неба пошёл холодный моросящий дождь, но он не помешал слугам разжечь посреди площади два высоких костра. Толпа заулюлюкала, какая-то дама в первом ряду начала блевать на стол и её увели.
   Снова загудел горн и воцарилась гробовая тишина, был слышен лишь слабый треск занимающихся поленьев и шелест дождя. Похоже, представление подходило к своей кульминации.
   Прямо перед шатром выступил печального вида мужчина в потрёпанном костюме странствующего менестреля, неспешно поклонился на все четыре стороны, набрал воздуха в лёгкие и провёл пальцами по струнам лютни.
   - За пальмою скрытый, я видел её, - пропел он тонким мальчишечьим голосом, - и ею насытилось сердце моё. Прекраснее зрелища я не видал, в лице её месяц румяный сиял.
   Издалека послышался протяжный скрип колес и четверо акробатов вкатили на площадь небольшой деревянный помост со столбом, к которому за поднятые вверх руки была привязана совершенно голая девица. Выглядела она одурманенной, а на голове её виднелась то ли корона, то ли сложная причёска в форме симметричного геометрического узора, украшенная горящими свечами.
   - Когда на неё устремил я глаза, - продолжал певец, не в такт бренча на своём расстроенном инструменте, - из них покатилась невольно слеза. Катилась, доколь не иссякла совсем. Стоял я за пальмой, недвижим и нем.
   Лютня тренькнула последний раз, менестрель торжественно поклонился и ушёл.
   - Замечательно, - хмельным голосом сказал Руким, - мне всё очень понравилось.
   Раниш закивал ему в ответ, выдыхая сизое облако вонючего дыма.
   - А теперь пир! - истерично взвизгнул карлик в шутовском колпаке.
   В руках акробатов сверкнули ножи, и они слаженными движениями быстро вспороли живот неподвижной девице в короне. Та даже не вздрогнула, лишь как бы удивлённо приподняла брови. Длинные узловатые петли кишечника вперемешку с хлынувшими потоками алой крови выскользнули из неё сизой змеей и начали медленно стекать на помост. От них шёл пар. Толпа вздохнула словно единый организм и с дребезжащим жадным воем поползла - по столам с расставленными на них яствами, по винным лужам, по пунцовой мостовой. Бородатые братья рванули вперёд тоже и, грубо расталкивая гостей локтями, стали одними из тех, кто смог урвать лучшие шмотки жертвенного мяса.
   - Какой кошмар, - тихо произнес Инауро и опустил наконец свой полный до краёв кубок.

***

   В небольшой секте вертунов или точнее "Небесных Возвращенцев", как они сами себя называли, от которых Рамус чуть более двух недель назад бежал с бродячим цирком, тоже практиковали ритуальный каннибализм. Но даже там поедание другого человека не было частью развлекательного шоу и выступало в роли важного элемента духовного становления, этакой высшей цели, символа полного, окончательного освобождения от оков бренной плоти.
   Это тоже выглядело отвратительно и страшно, но всё же физическая смерть у вертунов почиталась. В ней было что-то торжественное и дающее смутную надежду. А здесь живую девушку попросту превратили в своеобразный праздничный пирог, от которого каждый из присутствующих мечтал отщипнуть по кусочку.
   "Ради сиюминутного веселья", - сиротливо поёжился Рамус, глядя как колышется окружившая помост толпа.
   Со своей нынешней позиции он не мог разглядеть, что именно там происходит, и был этому несказанно рад.
   Разноцветная многорукая масса из людей и нелюдей в богато украшенных нарядах невнятно бормотала, шуршала и шаркала, изредка взрываясь приступами дикого гиеньего хохота. Догорающие по двум сторонам площади костры чадили плотным сизым дымом в пасмурное небо и выстреливали снопами искр. Слуги, похожие на выцветшие образы со старинных картин, сосредоточенно мели слипшиеся кружочки конфетти, уклонялись от тянущихся к ним тухляков и отгоняли мётлами осмелевших мышей, учуявших запах крови. На замковой стене позади них безмолвными горгульями восседали тёмно-синие сгорбленные птицы с внимательными золотыми глазами, их было много. И эта изнанка торжества казалась тошнотворно будничной, почти привычной.
   Рамус заметил, как две нарядные дамы в зеркальных масках, приглушённо хихикая, тащат в сторону связку человеческих кишок, ощутил неприятное шевеление в желудке и отвернулся.
   В его поле зрения попал опустевший шатёр. Тканевый купол слегка покачивался на порывистом ветру, красочными мазками отражаясь на мокрой после прошедшего дождя мостовой. Внутри него трое тощих слуг собирали разбросанные подушки и сгребали объедки в небольшие пластиковые контейнеры. Кроме них в шатре больше никого не было. Видимо, вип-гости или затерялись в толпе, присоединившись к общей пирушке, или вернулись во внутренние покои замка.
   - Рамус, мальчик мой, - зашипел подкравшийся сзади шпрехшталмейстер и пребольно ущипнул униформиста сквозь штаны за ягодицу. - Ты чего, мать твою, застыл как вкопанный? Не видишь, там дракона нашего бросили? Ну-ка быстро метнулся, подобрал!
   Вид у карлика был очень сердитый. Его редкие волосы под колпаком слиплись от пота, выпуклые светло-карие, почти жёлтые глаза метали громы и молнии, дряблые щёки раздувались, губы кривились, демонстрируя растущие вразнобой звериные клыки. Словно шальная блоха он скакнул вперёд и раздражённо замахал толстыми детскими ручонками на другого замешкавшегося сотрудника.
   - Да поставь ты уже этот стол, боже! Фейерверк, фейерверк! Понаберут же дебилов на мою голову. Нута, сука, падла, что опять со светом?! - взвизгнув, он сорвался с места и унёсся вглубь площадки.
   - Не завидую я Нуту, - второй униформист невозмутимо домыл сложенный столик иллюзиониста, обмотал его плёнкой, затолкал в кучу прочего упакованного реквизита и поднял глаза на юного коллегу. - Мы сейчас всё соберём и свободны, а бедолаге сидеть там как птичка на жёрдочке целую ночь и нюхать эту вонищу. Тухляков-то вон сколько нагнали, совсем что ли никого запах не смущает? Ладно, ты уж постарайся не попасть под раздачу, а я пойду парням с салютом подсоблю.
   Рамус молча кивнул, проводил его взглядом и оглянулся на вечно печального менестреля, сидящего позади на ступенях. Тот отрешённо смотрел вдаль, облокотившись на лютню, и ни на что вокруг не реагировал. Порывы ветра трепали его влажные вьющиеся волосы и раскачивали красное перо на берете. Рядом с ним стояли прислонённые к стене ходули, среди которых воровато копошилась домовая мышь, выщипывая пух из потерянной кем-то гостевой подушки. Метрах в пятидесяти впереди посреди кучки наспех сметённого конфетти валялся небрежно сброшенный нанимателем костюм красного дракона. По нему успела потоптаться не одна пара ног, но поролоновая голова была ещё цела, разве что наверняка промокла. Её надо было срочно спасать, потому Рамус рассчитал наиболее безопасную траекторию подальше от основного скопления гостей, накинул глубокий капюшон сценической униформы, вздохнул и медленно, стараясь подражать расхлябанной походке ходячих мертвецов, зашагал вдоль стены.
   - Нута, Нута, скотина ты безмозглая! - истерично завывал вдалеке карлик.
   "Действительно, бедный Нута", - подумал униформист и в который раз порадовался, что, по словам того же шпрехшталмейстера, предел его способностей - "перетаскивать тяжести из пункта А в пункт Б" и потому на нём не висит никакой дополнительной ответственности.
   Но вообще, работёнка в бродячем цирке была не пыльная. Присоединившись к труппе примерно пару месяцев назад, Рамус уже успел подметить, что большую часть времени артисты проводят в дороге, а выступают достаточно редко. По крайней мере, за всё это время он присутствовал пока лишь на четвёртом представлении. Вот только предыдущие шоу были куда скромнее - без какой бы то ни было предварительной подготовки, без сражений до крови, салютов, жертвоприношений и этой дикой нескончаемой суматохи. Видимо, нынешние наниматели или платили побольше, или статусом были повыше.
   Прежде Рамус никогда не вникал в нюансы заказов, не слушал болтовню коллег и вообще старался держаться от всего в стороне, смиренно выполняя свою часть работы и с благодарностью принимая соответствующую оплату кровом, едой и защитой, однако в этот раз ему вдруг стало любопытно, что за тварей они вообще обслуживают. У него был достаточно скромный опыт проживания на территории междумирья, но все его наблюдения говорили о том, что местным здесь обычно вовсе не до пустых развлечений, что у каждого вида или группы имеется собственная задача и не слишком большие сроки для её реализации, потому развлекаться здесь особо некому и некогда. Однако цирк всё равно периодически куда-то приглашали и платили, судя по всему, прилично, раз артисты ещё не поумирали от голода, не сменили род деятельности и даже не пытались в моменты отдыха подработать на стороне.
   Вывод напрашивался только один - пока остальные в междумирье выживают как могут, кто-то жирует.
   Ещё вчера вечером на подъезде к замку он случайно подслушал разговор карлика с жутковатым смотрителем этапа под названием "Красный Город", который предупредил, что на представлении будут присутствовать не только какие-то приглашённые порожденцы со сворой слуг и привычные для этой локации тухляки, но также некие крайне важные гости, ради которых во что бы то ни стало следует "выложиться по полной программе".
   В общем, сегодня Рамус ожидал увидеть в вип-зоне кого угодно, но уж точно не самых обычных на вид людей, которых здесь не просто обхаживали, а буквально боготворили. Увы, расспросить о том, что это за люди такие, ему было совершенно некого. Большинство работников лишь разводили руками, кто-то мрачнел или испуганно замолкал на полуслове, ну а к оргам с подобными вопросами лезть в принципе не стоило.
   Его нагнал один из извозчиков, несущий сразу два деревянных ящика с музыкальными инструментами.
   - Они там уже почти доели деваху, - тихо сообщил он. - Жесть, правда?
   - Жесть, - согласился Рамус, не поднимая головы. - Не знаешь, мы надолго ещё здесь?
   - До утра плюс сборы, - отозвался словоохотливый извозчик. - Баре всю ночь зажигать изволят. Нута сложный свет монтирует, танцовщицы прихорашиваются, пиротехники что-то там копаются, акробаты ещё, возможно, пару номеров покажут, им сказали пока не переодеваться. Оркестровые похавать отошли, у них-то точно второй заход планируется, до рассвета будут пиликать. А я сейчас ещё разок туда-сюда сбегаю и на боковую. Типа и без меня есть кому за порядком последить.
   Он хмыкнул.
   - Один из бойцов наших, кстати, помер, ты слышал уже? Ну этот, из новичков, не помню его имя. Длинноволосый который.
   - Серьёзно?
   - Угу, Булла неудачно мечом полоснул, не смогли вовремя кровь остановить. Этот дурик ещё хорохорился, говорят. Терпел пока без сознания не упал. Все штаны насквозь промокли, аж в сапоги натекло. Хотя возможно он и сам не понял, что с ним что-то не так, к эффекту стимуляторов ещё привыкнуть надо. Ну в общем, всё, парень теперь в числе местной массовки. Увидишь его, не подходи.
   - Знаешь, мне что-то больше не хочется здесь работать, - меланхолично признался униформист.
   Он наконец добрался до драконьего костюма и начал неспеша собирать оторванные от него запчасти.
   Извозчик сдержанно хохотнул, останавливаясь рядом. Ему явно хотелось с кем-то поболтать, вместо того чтобы тупо перетаскивать ящики с места на место.
   - Зато вон Камала всем довольна, - произнёс он игривым тоном. - Нажралась своих грибов как обычно и ушла с випами тусить.
   - И почему я не удивлён? - еле слышно ответил ему Рамус, кое-как отжимая промокшую драконью голову.
   Дредастая Камала была отбившейся от своего ковена ведьмой, откровенно двинутой на почве сексуальной магии. Она при любой погоде ходила без одежды и постоянно с кем-то совокуплялась. А если не совокуплялась, то говорила о совокуплении и рисовала повсюду половые органы. Словно бы секс был не только целью, но и смыслом всей её жизни. Она перетрахалась уже со всем цирком, да не по одному разу, и периодами довольно настойчиво предлагала себя тихому семнадцатилетнему Рамусу. Впрочем, до дела у них так ни разу и не дошло, поскольку больше, чем пристальный взгляд похотливой ведьмы, его страшила лишь перспектива подцепить от неё срамную болезнь, хоть все вокруг и заверяли, что половых инфекций в междумирье не существуют, а Камала в своём деле невероятно хороша.
   "Мы тут все словно бы в ловушке, копошимся в грязи и даже этого не замечаем, - размышлял по пути к воротам униформист, в пол-уха прислушиваясь к болтовне извозчика на фоне нескончаемого рокота перемещающейся по площади толпы. - А ведь нам, по сути, был дан здесь второй шанс, чтобы прожить новую жизнь достойно, исправить прошлые ошибки и попытаться понять самих себя. Однако, что мы делаем? Снова только жрём, срём, трахаемся, радуемся ерунде и убиваем. Как неразумные, озабоченные примитивными страстями животные..."
   Формулировка, прозвучавшая в его голове, оказалась весьма схожей с тем, что говорил лидер секты вертунов. Эта ассоциация показалась Рамусу достаточно неприятной. Его до сих пор передёргивало, когда он вспоминал подчёркнуто безэмоциональные, будто пластиковые лица членов секты, их скверные зубы в просевших бледных дёснах, наполненные фанатичным блеском глаза и сизые рубцы на коже. Эти люди планомерно истребляли сами себя, что, вне всякого сомнения, было жутко, однако их основная идея, похоже, успела его всерьёз зацепить, ведь он, как и вертуны, искренне верил, что только очистившийся от пороков сумеет вернуться обратно в человеческий мир.
   - Все мы здесь по-своему озабоченные, - будто бы подслушав его мысли, неожиданно серьёзно проговорил идущий рядом извозчик. - Потому что этот вымышленный мир набит заботами под завязку. У нас просто нет времени остановиться и прислушаться к самим себе. Ограниченность ресурсов, законы, правила, опасности, страдания всяческие, вот это всё мешает жить нам в радости бытия. Мы как пауки в коробочке, копошимся чего-то, перебираем ногами, вжик-вжик, взад-вперёд, каждый день в кромешной мгле. Мы живём в проблемах и тревожности, которые никогда не кончаются, потому что мы постоянно находим себе новые, а потом дохнем один за другим. Тихо и бессмысленно. Ведь там, где есть страх, уже нет места мечтам, любви и свету.
   "Надо же, такой простой и вместе с тем мудрый человек, - удивился про себя Рамус. - И почему мы с ним раньше никогда не разговаривали?"
   - С дороги, тело, - булькнул рядом чей-то голос и униформиста с силой отпихнули в сторону.
   Он врезался в стену и замер, машинально вжимаясь в шершавую каменную кладку, затем осторожно выглянул из-под капюшона.
   Высокий гость в зеркальной маске, одетый в подобие вычурного кожаного доспеха поверх свободного парчового халата, бряцая оружием, прошествовал мимо на своих плохо гнущихся ногах и, не без труда, вписался в одну из служебных дверей. Вовремя отскочивший в сторону извозчик состроил вслед гостю недовольную гримасу.
   - Драуги всегда такие говнюки, - еле слышно сказал он, подходя к Рамусу. - Не задел тебя? У них вроде, по слухам, шипы ядовитые.
   - Вроде не задел, - униформист отлепился от стены и внимательно осмотрел свой рукав. - Погоди, "драуги"?
   - Угу. Не слышал о таких? Ну и хорошо, надеюсь больше не услышишь, - извозчик шагнул ещё ближе и заговорил доверительным шёпотом. - Это пришлые. Гидравлические уродцы из Проломов, с зашкаливающим чсв и скверным норовом. Любят роскошь, увеселительные мероприятия, публичные казни, секс и подраться, благо крайне редко покидают свою территорию, не выносят яркого солнечного света и после дня бодрствования отсыпаются по несколько суток подряд. Так что люди нечасто с ними пересекаются. В общем, если мы будем вести себя тихо и не вступать с ними в открытую конфронтацию, то проблем возникнуть не должно. Крови и так уже пролилось предостаточно. Я бы лично больше за тухляков переживал. Они медленные, конечно, но смотритель, который ими управляет, сегодня конкретно забухал.
   Рамус опасливо оглянулся на блуждающих по площади гостей. Костры уже прогорели, но слуги не спешили убирать ни их, ни опустевший окровавленный помост и лишь заставляли длинные праздничные столы свежей снедью.
   - А что за випы, не знаешь? - робко поинтересовался униформист.
   - А вот с ними как раз не всё понятно, - с лёгкой улыбкой отозвался извозчик. - Думаю, они полубоги или типа того. Ну те, бородатые. От них веет силой Высших, правда вяленько. Как остаточный след. А тот рыжий, что с ними, обычный путник. Без проводника, но с числящимся за ним договором пути. Или его от проводника отдельно держат, как заложника, или вообще украли зачем-то. Но самое интересное то, что все с ним обращаются так, будто он хрустальная ваза. Даже персональную охранницу вон приставили. Среди оргов поговаривают, что его тоже скоро принесут в жертву. Хотя сожранную деваху ведь не охраняли, драуги тупо привезли её с собой в клетушке как прочую скотину и сразу же в расход пустили. Странные дела, в общем.
   Рамус удивлённо поднял брови и замедлил шаг.
   - Подожди, откуда ты всё это знаешь вообще?
   Они наконец дошли до ворот замка и теперь ждали, когда дворцовая стража в виде пары громил в рыцарских доспехах соблаговолит опустить подвесной мост.
   - Чутьё у меня, - ответил извозчик, перехватывая свои ящики повыше. - Нюх на всякое такое. Привык уже с лёту распознавать. Со временем ко всему в итоге привыкаешь и начинаешь подмечать детали автоматически. Я ведь давно уже здесь, кем только не был и видел, соответственно, тоже всякое. Ты ведь в курсе, что я перерождён и иногда даже людей вожу?
   - Ты?! - Рамус с изумлением уставился на собеседника, шагнул назад и чуть не упал, запнувшись о выступающий край выщербленной гранитной плиты.
   Последняя фраза буквально выбила его из колеи. Все прочие мысли разом улетучились из его головы, чувства перемешались, а в сознании забрезжила слабая надежда.
   - Ты... Вы проводник?

***

   Проведя на территории междумирья в общей сложности три месяца сперва в качестве заурядного выживальщика, затем ненадолго угодив в лапы к вертунам и почти сразу же следом в бродячий цирк, Рамус всегда хотел отыскать свой собственный путь.
   Примыкая то к одной группе, то к другой, он неизменно слышал множество рассказов о Зеркальной Башне, грезил тем, как однажды попадёт внутрь, она даже снилась ему пару раз, но он понимал, что дойти до неё возможно лишь в тандеме с проводником. Вот только ему почему-то категорически не везло, и все встреченные на пути перерожденцы оказывались либо смотрителями, либо просто чокнутыми отщепенцами. С недавних пор ему даже начало казаться, что никаких проводников на самом деле не существует и их выдумали люди, которым надо хоть во что-то верить посреди этого беспросветного мрака. Ну типа как верят в супермена, в спасителя, в ангела-хранителя, в рай, в любовь до гроба. В справедливость.
   "Неужели всё взаправду?" - ощущая некоторое замешательство с примесью тревоги, думал Рамус, глядя на стоящего рядом с ним проводника с открытым честным лицом, тремя загорелыми до черноты руками и коротким кожистым крылом, которое униформист до этого по невнимательности принимал за накидку.
   "Но почему он сам, первым со мной заговорил? Какое ему до меня дело? - мысли его метались, не давая возможности сосредоточиться. - А вдруг он врёт? А вдруг он больше никого не водит? А вдруг я не достоин освобождения, и он от меня откажется?"
   Ему хотелось одновременно запрыгать от радости, и убежать куда подальше.
   Перерожденец, явно довольный произведённым эффектом, щурил глаза и сдержанно улыбался.
   - Вы действительно проводник? - сипло повторил Рамус. - Но что вы тут делаете? Я не понимаю.
   - Как это что, работу работаю. Так же, как и ты.
   - Но... но вы ведь проводник!
   - И что с того? Думаешь, мне еда не нужна что ли?
   Громоздкий подвесной мост, грохнув цепями, наконец упал с другой стороны рва, и кованная решётка с душераздирающим скрежетом поползла вверх. Перерожденец, не дожидаясь пока она окончательно поднимется, коротко кивнул стражникам, будто своим старым знакомым, и поднырнул под неё с ящиками наперевес. Рамус опомнился и рванул за ним следом.
   - Нет, я понимаю, еда всем нужна, - затараторил он и, испугавшись, что своим напором оттолкнёт долгожданного проводника, понизил голос до громкого шёпота. - Но вы ведь столько всего знаете и умеете. Вы помогаете простым людям получить свободу. И вместо этого вы... работаете обычным извозчиком в цирке?
   - А она вообще нужна людям, свобода эта? - чуть повременив, хмыкнул перерожденец и бросил короткий взгляд на собеседника. - Ты первый человек за последние циклов пять, наверное, кто вообще о ней заговорил. Все здесь ищут лишь сиюминутную выгоду. Ну, там, раздобыть клёвый гаджет, почесать своё чсв, пристроиться в тёплом местечке, заслужить покровительство правильного бога. Какая нафиг свобода? Зачем?
   Его зрачки блеснули в густой тени надвратной башни словно отполированная сталь.
   - Мне... Мне нужна свобода, - голос Рамуса дрогнул, он сглотнул и замолчал, потрясённый собственной дерзостью.
   - Ладно, - кивнул проводник и на ходу протянул свободную руку для рукопожатия. - Называй меня Декс. Ты вроде парень неплохой, так что я готов обсудить возможные перспективы.
   Его ладонь была тёплой, шершавой и крепкой.
   - Расскажи мне, что для тебя "свобода".
   Под их подошвами зашуршали камушки дорожной насыпи, со стороны рва потянуло запахом влажного ила, вдали показались растрёпанные матерчатые горбы цирковых повозок, белёсые струйки костров и тощие спины бычков, пасущихся на сером от пыли пригорке.
   - Давай, - сказал проводник. - Буквально пару слов. Первое, что приходит в голову, - и добавил, - у тебя одна минута.
   - Одна минута? - растерянно пробормотал Рамус и понял, что не способен сформулировать ни единого внятного ответа.
   Страх на грани паники захлестнул его с головой.
   Он замычал и вцепился в драконью голову так, будто она была его последней спасительной соломинкой. Сердце гулко забилось в груди, колени обмякли, стало даже как-то трудно дышать, и он словно перепуганный ребёнок залепетал какую-то чепуху о том, что свобода - это что-то такое непостижимое, что это шаг вперёд, чистота, воздух и солнце, что это тайна и неизвестность, но вместе с тем исключительная честность. Что это дыра в груди, которую ничем не заполнить, светлячки в ночи, широко раскинутые руки, колышущаяся трава, ну и всякое такое прочее. Почему-то ему казалось, что нужно выдать как можно больше красивых ассоциаций и тогда проводник поймёт, как много для Рамуса значит это слово.
   Перерожденец молча вышагивал рядом, чуть наклонив голову набок.
   - Да, хорошо, - в какой-то момент перебил он. - Хватит, я понял.
   Рамус осёкся, губы его задрожали.
   "Всё, провалил проверку. Теперь он откажется от меня", - решил униформист и, широко раскрыв глаза, уставился на носки своих прохудившихся ботинок.
   Декс откашлялся, прочищая горло, а затем заговорил вдумчиво и драматично.
   - Мы покинули наш вечный небесный дом, в котором царит гармония и благодать, потому что пытались найти самих себя. Ерунда это всё и игры ума. Ничего нам не нужно для счастья, внутри нас уже всё есть, - он многозначительно ткнул себя пальцем в грудь и сощурился. - Я считаю, люди не кайфуют от жизни здесь, потому что думают, будто счастья непременно нужно добиваться. Дескать, остальное - глупость, недостойная внимания. Но это всё то же высокомерие, проявления эгоистичного ума, который ищет наибольшую выгоду. А нужно искать и видеть чудеса, которых вокруг тебя полно. Сейчас ты не можешь понять этого, потому что ещё не привык к подобным идеям. Ты слишком сосредоточен на самом себе, в этом твоя проблема. Это тебя выматывает. Но я научу тебя смотреть на мир глазами новорождённого ребёнка.
   Мимо них, синхронно подкидывая вверх колени, пробежали не в меру бодрые акробаты, как один коротко отсалютовали идущим. Они были похожи на бесполых гуманоидов из черно-белых фильмов про путешествия на иные планеты, которые так любил смотреть в своей палатке карлик-шпрехшталмейстер, часами гоняя плёнку на стареньком трескучем кинопроекторе.
   - Истинная природа путника, - продолжал говорить проводник, глядя на копошащиеся возле повозок силуэты артистов, - это бессмертный дух, пребывающий в постоянном покое и блаженстве, никогда ничем не затрагиваемый. А все наши беды исключительно от ума. Когда человек пытается опереться на ум в надежде упорядочить свою жизнь, выстраивая шаткие умозрительные конструкты, закрывая гештальты и так далее, естественное внутреннее ощущение бессмертия гаснет и человек становится привычно озабоченным, живущим в стрессе придурком. Понимаешь?
   Рамус не понимал. Правый бок рабочей униформы неприятно холодила прижатая к нему мокрая драконья голова, мысли и чувства перемешались, его немножко мутило то ли от голода, то ли из-за неясных переживаний.
   - Все наши проблемы, - продолжал развивать свою мысль проводник, - являются следствием нашей привычки иметь проблемы. Однако объективно никаких проблем не существует, они все у нас в голове и надо лишь переключиться на другой режим, отказаться от своего прежнего образа жизни и восприятия. Теперь ты не просто безымянный придурок, не знающий куда ему приткнуться, ты живой человек, ты путник.
   Справа протяжно и грустно мыкнул бычок, его хвост то и дело ударял по худому светлому заду, разгоняя вьющихся над ним насекомых.
   - Батюшки, сладкие мои! Вас никак отпустили уже? - заголосила вынырнувшая из-за ближайшей повозки дредастая ведьма. - Идите скорее к нам, дружочки-пирожочки! Добрая тётя Камала на всех вкусностей припасла.
   Вид у неё был счастливый и потрёпанный. Краска с её тела почти сошла и тёмные, словно ягоды дикой ежевики, ничем не прикрытые соски мотались из стороны в сторону.
   - Чуть позже, сокровище моё, - добродушно откликнулся Декс и, подхватив сконфуженного Рамуса под локоть, потащил в сторону большого организационного шатра, где уже должны были раздавать ужин.
   - Манифик! - взвизгнула им вслед ведьма. - Люблю вас очень, в вечору набегу, натрогаю всех!
   - Сейчас мы с тобой перекусим по-быстрому и сходим ещё раз в замок за оставшимся реквизитом, - сказал проводник. - Возьмём пару тележек, чтобы побыстрее управиться и завалиться спать до наступления сумерек. Сегодня был непростой день, так что слишком напрягать тебя разговорами не буду. Договор заключим, когда покинем Город, а то нас живыми отсюда не выпустят.
   - То есть, - осипшим голосом проговорил Рамус, не поднимая глаз, - вы меня берёте?
   От избытка чувств ему захотелось плакать.
   - Беру, - кивнул Декс. - Но ты не думай об этом, это всё условности и бюрократия, которая не должна тебя больше волновать. Ты теперь вне этих игр, ты путник. Воло, - радостно крикнул он, продираясь сквозь очередь у входа в шатёр, - накидай мальцу мяса в кашу побольше, он сегодня заслужил.
   - Да ладно, - усмехнулся толстый пучеглазый повар, размеренно орудуя черпаком на раздаче. - Все слышали? У нас тут везунчик, Декс берёт себе парнишку под опеку!
   - Вау-вау, поздравляем! - ответила толпа, погромыхивая тарелками и ложками.
   Рамус затравленно зашарил взглядом по лицам людей вокруг, ожидая, что над ним просто потешаются, но нет, похоже, все действительно были рады за него. Циркачи улыбались искренне, открыто, кто-то даже одобрительно похлопал его по плечу. У него отобрали мокрого дракона, вручили наполненную горячей едой тарелку и под дружные аплодисменты сопроводили за пустой столик в углу шатра.
   - Не понимаю, что происходит, - признался он шёпотом возникшему рядом Дексу.
   - Я редко кого-то беру, - объяснил тот и нетерпеливо постучал ложкой по столу. - Ешь. И не реви, ты мужик или кто?
   Рамус хлюпнул носом и начал послушно заглатывать раскалённую кашу, то и дело смаргивая подступающие слёзы. Он ведь уже не ждал от этой жизни ровным счётом ничего путного, он спрятался от мира словно улитка в свою раковину и лишь изредка высовывал оттуда голову, чтобы выполнить очередное бессмысленное задание, с каждым новым днём всё больше теряя веру в себя и превращаясь в смутную тень, в жалкое подобие человека. Неужели это закончилось и совсем скоро он будет свободен?
   - Да прекрати ты уже думать, расслабь мозги, - стоящий напротив проводник подсунул ему свой кусок рыхлой волокнистой тушёнки и большой ломоть ржаного хлеба. - Просто поверь и отпусти. Потому что сколько бы ты ни думал, уму всегда будет мало. Ум не может пребывать в покое, это его базовое качество. Ум постоянно твердит нам, что нужно больше трудиться, нужно больше достигать и постигать, однако от этого жизнь человека становится только хуже. И остаются в итоге лишь страх, неудовлетворённость, надежда, нереализованные планы, сожаления и душевная боль. А человек из счастливого сгустка света, коим изначально являлся, превращается в злую кисложопую тварь, которая вечно всем недовольна и страдая, несёт это страдание всем вокруг. Ты этого хочешь?
   - Нет, не хочу, - еле слышно ответил Рамус и решительно поднял на проводника глаза. - Я хочу нести свет.
   - Вот и умничка, вот и молодец, так держать, - Декс подмигнул проходящей мимо танцовщице и с нескрываемым удовольствием облизал свою ложку. - Те, кто утверждают, будто постоянного счастья не существует, просто не понимают о чём говорят. Благодать она повсюду, она растворена в воздухе, понюхай.
   Он помахал возле своего лица поднятой ложкой будто дирижёрской палочкой.
   - Почувствуй, как густо и жирно её повсюду. Прям хоть сейчас на хлеб эту благодать мажь. А всё остальное оно ненастоящее, напускное, выдуманное. Тебе достаточно лишь поверить в это. Рецепт прост. Выкинь из головы все свои прошлые убеждения и всякую направленность куда-то во времени. Всякое знание о жизни. Стань незнающим, но живым. Ты не зомби, ты не тень, не жалкое подобие, ты сияющий человек. Просто будь в моменте и увидишь свой истинный свет.
   Резкий порыв ветра качнул полог шатра, сорвал с кого-то из танцовщиц пышную перьевую накладку, девушка весело взвизгнула и побежала её ловить, быстро перебирая ногами, обутыми в крохотные блестящие туфельки.
   - Но почему тогда многие считают, будто страданиями душа очищается? - спросил Рамус.
   - Ты про своих дурацких вертунов что ли? - фыркнул проводник, иронично приподнимая брови. - Да пусть они себе страдают насколько им запаса психики хватит, страдальцы. Хоть до смерти пусть устрадаются. Тебе какое дело до них? Задрали эти несчастные, вечно нервные глупцы, боящиеся всего вокруг. Перестраховка и озабоченность есть зло. Почему бы не жить на полный свет? На грёбаный зашкаливающий позитив, который якобы невозможен в этом мире боли? Дескать, есть причины, что это невозможно, бу-бу-бу, бла-бла-бла. Какие, мля, причины?
   Его зрачки снова сверкнули расплавленным металлом, и Рамус понял, что всё, теперь он действительно спасён.

Глава 7. Местечковые сказки

***

   Низкое оранжевое солнце, до бесконечности удлиняя тени, стремительно катилось вниз к линии горизонта и в окружающий ландшафт начали постепенно просачиваться новые краски. Белый кролик уводил её всё дальше от выжженой лощины. То там, то здесь среди жирной копоти и чёрных пней проглядывала молодая, чуть побитая пожаром поросль, да и трава уже не походила на истлевшую бумагу. Впереди виднелась зелёная полоса нормального лиственного леса.
   Лускус понимала - до наступления сумерек осталось меньше часа, а значит следует поискать укрытие. Да, она снова сильна и здорова, но также и в опасности. За ней всё ещё числился подтвержденный "договор пути", а значит, даже при отсутствии подопечного рядом, она теперь у целого мира под прицелом. Ей просто дали небольшую фору.
   Возможно, было бы разумней окопаться прямо здесь на открытом месте или вообще остаться до утра в разрушенном поселении ведьм, переждав опасное время, к примеру, в их более-менее сохранившемся святилище. Она смутно припоминала, что на окраинах Реликтов помимо всякой мелкой живности обитают похожие на больших плюшевых многоножек онихофоры - неприятные ночные существа, абсолютно неразличимые в сумерках и при этом весьма точно плюющиеся ядовитой слизью. Встречи с ними ей сегодня очень хотелось бы избежать, однако путеводный кроль упорно рвался вперёд. Его явно не волновали насущные проблемы и планы какого-то там проводника. За последний час он настолько ускорился, что Лускус пришлось бежать за ним в довольно бодром темпе. С другой стороны, исходя из краткой инструкции, данной старейшиной Залиной, выходило, что кролик действительно запрограммирован искать самый быстрый и короткий путь к цели, а значит игнорировать его не стоило.
   Дневное светило распустило позади леса эффектный веер золотых лучей и наконец зашло.
   Лускус остановилась, чтобы перевести дух, и, вытащив из рюкзака бутылку с водой, прополоскала пересохший рот. Закатная рыжина в облаках и на кронах деревьев стремительно блёкла, уступая место вкрадчиво выползающему из низин сиренево-фиолетовому. Напряжённая тишина окутывала расстилающиеся вокруг поля, слышался лишь слабый шорох опадающих в пролеске листьев и далёкие вскрики животных. В какой-то момент буквально на считанные мгновения воздух наполнился резким ароматом влажной земли и прелой травы, а затем так же резко стал абсолютно безвкусным. Словно стерильная вата. Проводник обернулась, уже ожидая, что увидит позади себя.
   До первых зарослей оставалось всего каких-то пятьсот-шестьсот метров, а за спиной уже неумолимо катилась пепельно-серая волна сумерек, разворачивая перед собой отдельные седые ленты.
   Волшебное существо с подрагивающими будто антенны ушами в нескольких шагах впереди глухо топотало всеми четырьмя лапами, требуя как можно быстрее двигаться вперёд. Куда оно так спешило, проводник не понимала, возможно оно попросту на дух не переносило времени мёртвых.
   - Ну ок, заяц, поскакали, - согласилась Лускус и, резко выдохнув, бросилась бежать.
   Ворвавшись в лесополосу, замедляться она не стала. Сходу перепрыгивая через кочки, виляя между тонких стволов и с треском сшибая низкие колкие ветви, она неслась по лесу, ожидая, что её вот-вот нагонит и окатит удушливая призрачная мгла, а потому не сразу среагировала, когда кролик врезался в невидимую преграду. Его сплющило в единый комок, развернуло и отбросило назад, но он мгновенно спружинил обратно и сразу же начал активно копать, расшвыривая во все стороны обрывки кореньев, мох и мелкие камушки. Пространство перед ним зазвенело точно потревоженная стая мошкары, подёрнулось лёгким эфемерным переливом, и в почву стрельнула тонкая бледно-голубая искра, похожая на разряд статического электричества.
   Проводник машинально выставила вперёд руки, резко сбрасывая набранную скорость, однако по инерции всё равно плашмя впечаталась во что-то упругое, и в то же время податливое как желе. Её было качнуло назад, и она на долю секунды зависла в воздухе, яростно чертыхаясь и балансируя, однако веса тела хватило, чтобы прорвать призрачный заслон. Уже проваливаясь в темноту, она развернула корпус, чтобы смягчить падение, и едва успев прикрыть лицо от хлёстких ударов болотной травы и топорщащихся точно иглы обломков валежника, кубарем скатилась в неглубокую влажную низину. В невидимую стену позади ударила высокая волна шепчущего пепла и остановилась, расслоившись на несколько закручивающихся спиралями потоков.
   - Да твою же мать, - шепнула Лускус, подождала несколько секунд и затем осторожно выглянула из-под согнутых локтей.
   Волшебный кролик беззвучно подполз к ней слева, скользнул через плечо и, энергично орудуя задними ногами, забурился поглубже в рюкзак. Проводник хмыкнула и приподнялась на руках, озираясь.
   Лес вокруг казался совершенно обычным. Всё те же густые травы с мелкой россыпью ночных цветов, прохладная напитавшаяся влагой земля, заросли папоротника, мшистые кочки, колючий дикий кустарник, покачивающиеся в высоте кроны деревьев, скопление движущихся созвездий на тёмно-синем небосводе. Никаких проблёскивающих паутинных нитей, светящегося газа, подозрительных всплесков, хлама, сизых ульев, перевёрнутых строений или подёргивающихся силуэтов во мраке. Абсолютно ничего противоестественного, искажённого и изуродованного, наоборот...
   - Здесь даже слишком хорошо, - негромко сказала Лускус и прислушалась, ожидая, что на звук её голоса отреагирует какая-нибудь типичная для Реликтов хтонь.
   Ничего и никого. Лишь приятная убаюкивающая ночная прохлада, шум ветра и скрип древесных стволов.
   Нет, до неё, конечно, доходили слухи, будто на территории междумирья изредка встречаются достаточно крупные зачарованные локации, куда сумеркам не пробраться, но сама видела подобное впервые. И её это ощутимо беспокоило.
   Проводник поднялась на ноги, отлепила от тела мгновенно пропитавшееся болотной влагой одеяло, достала бутылку с водой, сделала несколько больших глотков, на мгновение прикрыла глаза и неспеша втянула ноздрями свежий воздух. Затем развернулась и быстро зашагала обратно к "точке входа", на ходу проверяя территорию на признаки атипичной ловушки.
   К счастью, опасения не подтвердились. Местность выглядела исключительно стабильной, объекты плотными, хорошо проработанными и естественно-ассиметричными. Не было ни дублированных элементов, ни зацикленных движений, да и невидимая преграда осталась на прежнем месте. И за ней всё так же клубилась непроглядная серая мгла. Лускус без каких-либо помех потыкала в неё пальцем и даже ненадолго высунула наружу голову, а затем наконец разглядела в траве на границе со стеной небольшую горку бледно-голубых полупрозрачных камешков. Её первоначальная догадка оказалась верна - локация была настоящей, просто кем-то зачарованной.
   Лускус неторопливо прогулялась вдоль периметра, обнаружила ещё несколько разваленных кладок, заботливо поправила их, а потом чуть подумала и прихватила из каждой по камню. Разрушать чужую защиту она уж точно не планировала, но и отказаться от возможности заиметь себе немного халявной магии не могла. Единственное, ей сейчас очень хотелось верить в то, что на этом сегодняшние приключения окончены и в чудесном лесном пузыре её не подстерегают какие-нибудь говорящие радужные единороги, например. Ну серьёзно, это было бы уже чересчур.
   Сумасшедшая гонка недавних дней на фоне нагромождения непонятных событий морально истощили её. Многочасовые переходы по пересечённой местности, драки с вонючими порожденцами, прятки в пустынных развалинах, холод, жара, грязь, монстры и ловушки давным-давно стали привычной частью её мира. А вот ко всяческим разноцветным фокусам, добрым монстрам, ряженым старухам, нарисованным порталам, волшебным кроликам и магическим тропкам она, наоборот, совершенно не была адаптирована, и потому происходящее казалось ей исключительно неправильным, неправдоподобным, надуманным. Впервые за очень долгое время она чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в сказочном мире, где всё совсем не так, как надо.
   Отдых. Ей определённо требовался отдых.
   "Надо соорудить на ветках гнездо и как следует отоспаться", - рассудила проводник, озираясь.
   Выбор пал на раскидистый дуб, растущий на небольшом пригорке впереди, чуть поодаль основной массы деревьев в окружении зарослей сухого рогоза. Лускус быстрым шагом пересекла разделяющий их пустырь, вскарабкалась по извилистым ветвям на максимально комфортную высоту и несколько минут с довольной ухмылкой осматривала своё потенциальное убежище изнутри. Да, место и правда было отличным - дерево стояло обособленно и пространство вокруг него хорошо просматривалось, через заросли рогоза невозможно было пробраться бесшумно, пышная крона укрывала спящего от чужих глаз, ствол расходился на несколько переплетённых толстых ветвей и тем самым создавал надёжную площадку для ночного отдыха, да и спуск в случае атаки казался лёгким. Помимо прочего внутри дерева обнаружился рой вяло копошащихся в дупле светоносок, превращающих обычный дуб в уютный лесной шалаш с внутренней подсветкой.
   - Я буквально сраная фея, - проговорила Лускус вслух и заулыбалась.
   Она вспомнила, как однажды кто-то из её подопечных нашёл на территории Сиреневого Города моток светодиодных гирлянд на батарейках и долго с упоением рассказывал, как можно красиво их повсюду развесить. Правда батарейки к ним тогда искать было некогда и затею с украшательством пришлось отложить на неопределённый срок. А потом тот подопечный погиб и Лускус распустила гирлянды на куда более нужную в хозяйстве проволоку.
   Она некоторое время смотрела на перемещающиеся в дупле бирюзовые огоньки, потом подлезла поближе и начала доставать насекомых, по очереди цепляя их к отдельным веткам и листьям. Некоторые светоноски сразу отваливались, но большая часть держалась хорошо и действительно создавала ощущение этакого уютного детского волшебства.
   "Почему мы постоянно от чего-то обороняемся? - спросила она саму себя. - Черствеем, наращиваем броню, отказываем себе в светлых чувствах, боимся даже на секунду показаться самим себе наивными и слабыми..."
   Вытащив наружу последнюю личинку, проводник минуту задумчиво вертела её в руке, разглядывая крохотные чёрные глазки и пушистое серебристое брюшко, потом вздохнула и резко сжала кулак. Насекомое лопнуло, выплёскивая наружу светящуюся слизь. Лускус задумчиво растёрла остатки флуоресцеина по своей ладони и отступила назад, стараясь не смотреть на получившуюся живую гирлянду.
   Ей стало невыносимо грустно. Нет, в этом мире не осталось места сантиментам и всяким милым мелочам. В этом мире стоило лишь разок расслабиться, размякнуть, на мгновение потерять бдительность и всё - начинай собирать кишки по земле. Тебе могли причинить жуткую боль те, кому ты безгранично доверял, и покинуть те, к кому ты привязался. "То, что нас не убивает, делает нас сильнее"? Ха-ха три раза. Жизнь - это такая штука, что стабильно отъедает от твоей души кусок за куском, и начинает она всегда с самых нежных мест. Ты кровоточишь, страдаешь, не понимаешь, просишь больше так не делать. А потом смиряешься с неизбежностью, привыкаешь защищаться, скрываешь свои уязвимости как можно глубже внутри себя. Собираешь себя по частям, восстаёшь из пепла. Снова и снова. Или попросту ампутируешь огромную часть себя заранее, чтобы уж точно никто и никогда не смог причинить тебе боль. И вот никакой ты уже не силач, а обычный бесчувственный инвалид.
   Сколько раз она уже перерождалась? И сколько раз ещё ей предстоит перерождаться до тех пор, пока она не перестанет даже отдалённо напоминать того человека, которым когда-то была? Ей уже не единожды встречались на территории междумирья существа, которые столь сильно изменились, что потеряли абсолютно всё - свой изначальный вид, привычки, мечты и желания, способность к устной речи и даже разум, превратившись в живущих первобытными инстинктами зверей. В истинных бездушных монстров.
   - Вот только насколько такой исход хуже любого другого? - пробормотала Лускус, опустилась на один из стволов и свесила вниз ноги. - Будь ты колючкой или ромашкой, жизнь растопчет тебя с одинаковой вероятностью.
   Окружающий мир постоянно менялся, развивался и ширился, но конец-то всё равно оставался концом. Для человека, для дерева, для вещи, даже для земли и неба.
   "Мыслящее ли ты существо или неодушевлённый объект, просуществовавший может быть тысячи лет, однажды для тебя наступит момент, когда ты закончишься, - думала она. - Совсем. Окончательно и бесповоротно. И чёртового следа не останется. И станет уже совсем неважно, каким ты был в принципе".
   В животе её заурчало. Лускус усмехнулась и стряхнула с плеч рюкзак.
   - С другой стороны, - заявила она, как бы объясняя свою идею незримому собеседнику, - раз уж всё равно всё настолько безысходно, то почему бы не попытаться хотя бы немножко насладиться тем, что у тебя пока ещё есть? Порадоваться еде, шалашу на дереве, нелепой гирлянде, сплести венок из полевых цветочков, потанцевать без музыки, обнять приятного человека...
   Она невольно вспомнила нарисованный от руки плакат в одном из лагерей выживальщиков, где некогда останавливалась, и замолчала. На нём было изображено наивное улыбающееся солнце с лучами в виде сердечек и ниже располагался список, озаглавленный "Десять признаков того, что у тебя всё хорошо".
   Тогда этот перечень её попросту выбесил, поскольку в нём упоминались сплошь базовые потребности вроде наличия еды, одежды и крыши над головой, и поддержкой подобная туфта могла считаться лишь в том случае, если ты только что несколько дней подряд жёстко голодал, сидя голышом в Зыбунах, и безостановочно отбивался от полчищ плотоядных болотных червей, а потом тебя спасли, одели, согрели и накормили. В ином случае это звучало как тупая инфантильная отмазка из разряда "я понятия не имею, чем тебе помочь, и не умею оказывать поддержку, потому порадуйся тому, что ты жив, и перестань уже ныть, не руинь мои иллюзии". Помогали ли хоть кому-то подобные слова? Исчезало ли чувство одиночества и потерянности среди толпы таких же заблудившихся одиночек? Решало ли насущные проблемы составление всяких дебильных списков? Наступала ли от осознания того, что солнце ещё светит, эйфория? Разумеется, нет.
   Она одним движением вскрыла брикет сухой лапши, добытой ещё в Белом Городе, и нехотя им захрустела.
   Лапша была безвкусной и пованивала. В листве мягко шумел ветер, сквозь прорехи в кроне проглядывали фрагменты текучего звездного неба, развешенные по ветвям светоноски расползлись в разные стороны и вокруг снова стало темно.
   - Оптимизм? - пробормотала Лускус. - Да к чёрту этот ваш оптимизм!
   Она пару минут жевала рассыпающийся в руках брикет, затем запихнула его в обёртку и встала. Несмотря на усталость спать ей сейчас совершенно не хотелось.
   "Пойти что ли ещё по кочкам попрыгать? Может тогда мозг хоть ненадолго вырубится?" - она развела листву руками и выглянула.
   Слева всё так же темнел кажущийся бесконечным лес, а справа всего в каких-то метрах ста от дуба начиналась поросшая голубыми колокольчиками поляна и посреди неё на низких подпорках стоял маленький саманный домишко. В лачуге тускло светилось одно окно, из трубы вился дым, покосившееся крыльцо с крышей поросли травой, а позади строения скрывался ухоженный садик с парой грядок зелени и низкий колодец из дикого камня. Возле завалившегося набок забора паслись длинноногие животные со сплюснутыми светлыми мордами.
   - Ага, а вот и радужные единороги, - апатично произнесла Лускус, перебросила рюкзак через плечо и без особых раздумий сиганула вниз.

***

   Смотрительница по имени Джуба уже которые сутки не могла нормально выспаться.
   Что-то неясное витало в наэлектризованном воздухе. Слишком часто над её домом в последнее время пролетали падальщики - иногда даже целыми стаями, участились вспышки входов на горизонте, животные вели себя беспокойно, потоки сумрака продолжали сдвигать границы её владений, ну и плюс тот повторяющийся сон... Всё это в совокупности представлялось ей предвестником неких нехороших событий.
   Она уже в десятый раз за вечер отложила начатый акварельный пейзаж и отправилась заваривать чай.
   Дома было уютно и тепло. Неясный свет от керосиновой лампы мягко шевелил тени на окрашенных в голубой цвет стенах, в печке похрустывали тлеющие угли, мягкое кресло-качалка манило залезть в него с ногами и завернуться в вязанный плед.
   Следя за тем, как в пузатом прозрачном чайнике оседают и раскрываются чайные листья, Джуба начала напевать себе под нос старую детскую песенку - что-то такое про неведомый путь, заботы, падения и взлеты, про то, что не стоит уповать на чудо, гнать прочь соблазны и идти лишь дорогой добра. Половину слов она уже не помнила, потому в основном просто мычала незамысловатую мелодию себе под нос. Также она не помнила, при каких обстоятельствах и от кого слышала эту песенку, но подсознательно чувствовала, что с ней связаны какие-то приятные переживания.
   "И всё же идея сознательного затворничества была лучшей из всего, что когда-либо приходило мне в голову..." - подумала смотрительница и неспеша перелила горячую ароматную жидкость в тонкую глиняную чашку.
   По правде, ей никогда не нравилась ни одна из территорий междумирья. Эта вселенная казалась Джубе изначально больной, повреждённой. Каждая её часть вечно пыталась сожрать другую, безобидное превращалось в чудовищное, живое распадалось на ходу, а чистый разум неумолимо погружался в пучину безумия.
   - Однажды я сделаю этот мир намного лучше, - мечтательно проговорила она и, смахнув с лица длинную золотистую челку, улыбнулась.
   Нет, разумеется, она отнюдь не стремилась к смерти, но знала, что та лишь очередной переход к чему-то большему. Зона показала это ей ещё тогда - без малого тридцать циклов тому назад - и с тех самых пор смотрительница верила в то, что, когда придёт время, сознание её распахнётся будто нежный розовый бутон навстречу вечности и нескончаемому творчеству. Джуба была убеждена, что однажды она сольётся с сознанием междумирья, войдёт в число основных архитекторов и всё-всё здесь изменит. Она зарастит пустыни мягкой травой, засыплет мрачные подземелья свежей плодородной почвой, поднимет из земли новые тихие леса, наполнит ледяные моря тёплой прозрачной водой и изменит душу каждой злобной твари. Этот мир ещё может стать прекрасным. По крайней мере, ей искренне хотелось так думать.
   Смотрительница допила свой чай и прямо в одежде прилегла на кровать, глядя в низкий дощатый потолок. На нём были нарисованы пушистые облака и солнце с улыбающимся человеческим лицом.
   "Надо бы заказать у ведьм новую порцию сухих пигментов..." - вспомнила она и сонно прикрыла глаза, перечисляя в уме оттенки, которые ей скоро понадобятся.
   Воображаемые цвета уже закружились вокруг неё, слились в сложный симметричный узор, и постепенно потускнели, увлекая за собой в смутное бессознательное, как вдруг беспокойное фырканье и топот копыт пасущихся с подветренной стороны дома животных вырвали Джубу из тёплой дрёмы. Она ещё некоторое время лежала без движения, ощущая спиной уютную мягкость одеяла, но сон уже выветрился. Она вздохнула.
   - Успокоительных трав тоже надо заказать, - проговорила смотрительница и нехотя спустила ноги с кровати.
   За окном было по-прежнему темно. Значит проспала она совсем недолго.
   "Нет, ну наверняка ведь очередная ерунда, - подумала она. - Опять не поделили какую-нибудь вкусную колючку или грызуна, как в тот раз, испугались. Вот вроде смотришь на них - умные животные, даже умнее многих людей, а на такую чепуху реагируют. Честное слово, возьму и тоже успокоительными их напою..."
   Она лениво поднялась, завернула плечи в плед и, зябко ёжась, вышла на крыльцо. Один из её бураков стоял прямо возле перил и, встревоженно подёргивая мягкими пурпурными ушами, внимательно глядел куда-то в сторону.
   - Ты чего, дурашка? - проворковала она и погладила его по пятнистому загривку. - Мышку опять что ли увидели?
   Бурак захрапел и нервно дёрнул головой, выпучив на неё большой карий глаз.
   - Ну иди сюда, толстожопенький, я тебя обниму, - она спустилась на две ступени вниз и замерла.
   Возле забора, привалившись спиной к покосившимся доскам, сидел завернутый в нечто объёмное человек. Под его правой рукой лежал большой походный рюкзак, из которого тускло поблёскивала отполированная деревянная рукоять боевого топора.
   - Я думала переночевать на дереве, - сказал до боли знакомый женский голос, - а потом увидела дом и тебя в окне. Однако ты так сладко пускала слюни в подушку, что мне стало жаль тебя будить. Привет, дорогая, давно не виделись.
   - Боже, это действительно ты? - всплеснула руками смотрительница.
   - Действительно я. В собственном, так сказать, соку, - Лускус откинула с лица подобие капюшона и встала.
   "Ну вот всё и покатилось по наклонной", - подумала Джуба, глядя на свою неожиданную гостью.
   В целом, она, разумеется, была рада видеть старинную приятельницу, с которой однажды провела несколько весьма плодотворных вечеров за разговорами и потом даже шла за компанию по одному опасному этапу, однако её появление здесь и сейчас явно не было случайностью, а значит не сулило ничего хорошего.
   - Какими судьбами? - с опаской спросила она, чувствуя, как тоскливо заныло под ложечкой.
   Лускус хмыкнула и устало потёрла пальцем перепачканную в светящейся краске переносицу.
   - Обязательно тебе всё расскажу, если позволишь мне вытянуть ноги возле огня и предложишь выпить горячего сладкого чая, например. Серьёзно, я чертовски вымоталась и мне надо куда-то прибиться.
   "Ну вот и как тут откажешь?" - смотрительница секунду отрешённо разглядывала её чумазое лицо, всклокоченные волосы и заветренные руки со сбитыми костяшками пальцев, потом качнула головой, возвращаясь в реальность.
   - Заходи, конечно. Уж что-что, а чашка чая для хорошего человека у меня всегда найдётся.
   Джуба посторонилась, пропуская гостью вперёд, окинула взглядом тёмный лес позади, ещё раз потрепала по голове бурака, вошла в дом и поплотнее прикрыла за собой дверь.
   - Симпатично тут у тебя, - улыбнулась проводник, внимательно изучая убранство комнаты. - Зачётная избушка.
   Несмотря на то, что эта реплика прозвучала как комплимент, Джуба всё равно заподозрила приятельницу в неискренности.
   Она знала, что Лускус не разделяет её стилистических предпочтений точно так же, как и жизненной философии в целом, крайне скептично относится к перспективе слияния с сознанием междумирья, а уж к деятельности закреплённых на этапах перерожденцев так и вовсе имеет массу личных претензий. Неспроста, конечно. Многие смотрители в процессе обеспечения порядка на своих подконтрольных территориях имели склонность перегибать палку и из заботливых садовников, соблюдающих правила, превращаться в зарвавшихся самодуров или даже в жестоких тиранов, преследующих лишь собственную выгоду. Однако Джуба полагала, что и в этом нет ничьей вины, поскольку основной конфликт интересов между ними и проводниками заключался в том, что, делая общее, по сути, дело, они постоянно мешали друг другу. Ведь одни отвечали за жизни людей, а другие - за сохранность местности, по которой те шли. Проблема? Проблема. Смотрители безостановочно ухаживали за отведёнными им участками, систематизировали и улучшали, а проводники вторгались в них со своей бесконечной войной и привносили в порядок хаос. Ну и как тут, спрашивается, не озвереть?
   Вот и сейчас. Очередной отбитый на голову проводник ворвался в её любимый уютный кукольный мирок посреди ночи будто дикий зверь из дикого леса, волоча за собой шлейф из чужих смертей, страданий и разрушений. Это было не просто грустно, это всерьёз пугало.
   С Лускус безостановочно сыпались обрывки листьев и сухая чёрная пыль, ботинки походили на две кучи грязи, драные штаны покрывали масляные пятна, да и пахло от неё пренеприятно - чем-то вроде смеси гари, плесени, бензина, застарелого пота и крови. Даже лицо её, несмотря на загар, выглядело осунувшимся и измождённым, щёки впали, как если бы она провела без сна и еды несколько суток подряд, движения стали порывистыми и нервными, а глаза тревожно бегали по сторонам и сверкали словно отполированное стекло. С момента их последней встречи прошло не более трёх циклов, но за это время Лускус успела измениться почти до неузнаваемости. Казалось бы, совсем недавно она ещё походила на насмешливую, полную сил хищницу, уверенную в том, что знает всё на свете, и потому не испытывающую ни страха, ни отчаяния - и в какое же несчастное загнанное животное теперь превратилась... Видимо, в последнее время ей и правда пришлось несладко.
   - Спасибо, я старалась, - смотрительница незаметно покосилась на оставляемые проводником следы на полу, вообразила, как ей придётся потом это всё убирать, снова тихо вздохнула, разворошила кочергой угли и подвесила над ними жестяной чайник. - Но всё равно ещё столько недоделок...
   - Знаешь, если бы у меня самой был дом, я бы тоже постоянно в нём что-то доделывала и переделывала. И вообще ты отличное место для дома выбрала. Красивая локация и от основных троп далеко. Полагаю, ненужные гости к тебе нечасто заходят. Можно? - Лускус жестом указала на половичок возле печки. - Так хочется уже скинуть с себя эту вонючую мокрую тряпку и просто согреться.
   - Да, разумеется, садись. Может тебе подушку дать?
   Проводник отрицательно покачала головой, размотала играющее роль телогрейки шерстяное одеяло, и опустилась на пол, скрестив ноги.
   - Я сейчас расплачусь от всей этой милоты, - сказала она.
   - Взрослые девочки из-за мягких подушек не плачут, - засмеялась Джуба, доставая из кухонного шкафа холщовый мешочек с заваркой и остатки вчерашнего ягодного пирога.
   Слушая сбивчивый рассказ Лускус, смотрительница хмуро думала о своем.
   Когда-то очень давно она тоже попала в серьёзную передрягу. Правда в роли путника. И это было отвратительно.
   Да, её проводник тоже был опытный, а еще очень сильный и мудрый. Он посвящал её во все тонкости этого мира, рассказывал о жизни и смерти, показывал невероятные чудеса, защищал от опасностей, учил противостоять внутренним слабостям и раскрывал её скрытые таланты. И в какой-то момент она решила, что всё это не игра, что он действительно любит её. Не по-отечески, а как личность. Как мужчина. Она готова была отдать ему всю себя без остатка, она верила ему, восхищалась им и жадно ловила каждое его слово. А потом он бросил её, когда стало вдруг тяжело. Ни о каком выходе для неё, конечно же, и речи не шло. Не было никакого выхода. Он вышвырнул её за борт, оставил как жертвенную козу на съедение чудовищным волкам и сбежал, уводя за собой остальную группу. И когда она умерла и с ней заговорила Зона, Джуба ни секунды не сомневалась, какую роль хочет получить в этом мире.
   - Мне никогда никто не помогал, - печально проговорила она, глядя на тлеющие угли и размышляя о том, как же сильно повезло подопечному Лускус, ведь та буквально готова была пойти ради малознакомого парня на что угодно, даже на заведомо проигрышную битву со сверхъестественным существом.
   - Да я и сама удивлена, мягко говоря, - по-своему истолковав замечание приятельницы, покивала проводник, отпила из чашки и с утомлённым видом облокотилась на стоящее рядом кресло, кресло покачнулось и скрипнуло. - Нет, ну ты слышала хоть раз о чём-то подобном?
   - Не слышала, - смотрительница краем глаза поглядела на копошащегося в углу белого кролика. - Кстати, а вдруг та малышка с белыми волосами была союзником, ты о таком варианте не подумала?
   - Союзником? - переспросила Лускус и пожала плечами. - Если честно, совсем не удивилась бы. Возможно, мне даже приходила на секунду подобная мысль в голову, но я решила, что это полный бред.
   Она помолчала, слушая как завывает ветер в дымоходе.
   - Вот скажи, какое дело может быть союзникам до какого-то там заурядного проводника?
   - Так может они не тебе помогали, - тихо ответила смотрительница, и они обе надолго задумались.
   "Я прям как знала, что что-то плохое грядёт, - Джуба потёрла кончиками пальцев наморщенный лоб. - И ведь только-только всё стало налаживаться... А теперь даже ведьмы сгинули. Очень жаль их, конечно, но как, спрашивается, мне быть дальше? Ведь закрывать глаза на происходящее уже явно не получится. Совсем скоро изменения доберутся и сюда..."
   - Меня знаешь, что ещё интересует, - проговорила она. - Вот, например, объявилось в этом мире некое новое могущественное существо, о котором никто ещё ничего не знает, и творит оно себе преспокойненько всё, что ему вздумается. То, что ты описала, это же действительно идёт в обход всех правил и законов. Вот и как долго оно сможет ото всех скрываться? И где?
   Лускус не ответила и Джуба увидела, что та уже спит - в той же самой сидячей позе, положив локоть на кресло, а голову на локоть.
   Смотрительница поднялась, осторожно накрыла проводника своим пледом, забрала опустевшую чашку вместе с грязным шерстяным одеялом, погасила лампу и ещё некоторое время неподвижно стояла посреди тёмной комнаты, растерянно глядя в окно.

***

   Рассвет был туманным. Утреннее солнце, будто сорвавшееся с ветки наливное яблоко, стремительно выкатилось из-за деревьев и его луч лёг на щёку спящей Лускус. Та недовольно поморщилась и приподняла голову.
   В комнате было жарко и душно. Джуба еле слышно сопела в кровати, накрывшись лоскутным одеялом с головой. Наружу торчали лишь пальцы её босых ног. Возле них, задрав вверх все четыре лапы и свесив с края перины длинные уши, растянулся путеводный кролик.
   Лускус беззвучно поднялась на ноги и, крадучись, вышла из дома.
   Снаружи уже вовсю кипела лесная жизнь. В небе порхали, отлавливая мошкару, мелкие невзрачные пташки, пурпурные копытные с плоскими светлыми мордами, пофыркивая, жевали в отдалении траву, ветер шелестел в свежей листве и, казалось, что вот именно в таком месте было бы весьма недурно провести всю свою жизнь.
   Лускус сладко потянулась, стащила через голову потную кофту и направилась к колодцу.
   "Вот хочется же иногда подобных простых радостей, - думала она, доставая уже второе полное ведро и с наслаждением обливаясь ледяной водой. - Но ведь это чисто иллюзия, самообман. Ненастоящее. В подобном месте так легко расслабиться, размякнуть и потерять спасительное ожидание притаившегося за углом подвоха. Невозможно же так жить постоянно. Или возможно?.."
   Она замерла, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
   С её мокрых кос мерно срывались в траву искрящиеся на солнце капли воды. Над головой текли полупрозрачные облака. Из небольшого сада позади дома сладко пахло розами, а в ближайших кустах копошился какой-то зверь. Поднимающееся солнце продевало сквозь его шерсть лучи, отчего она тоже казалась нежно-розовой.
   - Кись-кись, - тихо позвала Лускус.
   Животное подняло опущенную вниз голову, и она с удивлением увидела сперва большой птичий клюв, а следом разумные, почти человеческие глаза.
   - Ой, только не пугай его, - сказала незаметно подкравшаяся сзади Джуба и протянула вышитое полотенце. - Это грифон. Они тут такие редкие гости. Мне кажется, их вообще на свете очень мало осталось.
   Лускус смахнула влагу с лица порозовевшими от холода пальцами и начала отжимать полотенцем мокрые волосы.
   - Я вообще думала, что они только в книжках с детскими сказками сохранились, - хмыкнула она. - Ан нет, Зона до сих пор их производит. Они, кстати, плотные или фантомные?
   - Плотные, конечно же, - Джуба кинула на неё полный негодования взгляд и снова уставилась на мифическое существо. - И к тому же вполне успешно размножаются. Я как-то видела пару с детёнышами и даже кормила их с руки. Такие доверчивые создания, нежные, привязчивые. Даже страшновато за них.
   - Ну, думаю, они вполне способны за себя постоять. Вон клювище какой знатный, - Лускус ехидно заулыбалась. - А знаешь, по ходу я наконец-то начала понимать, зачем ты решила стать смотрителем. Свой дом, тишина, благодать, никакой особой ответственности, никакого риска, сидишь такой в красивом месте и к тебе то и дело приходят волшебные зверюшки, а ты только знай себе чаёк попиваешь, грядки окучиваешь и рассветами любуешься.
   - Не язви, - обиженно отозвалась Джуба. - Ты же знаешь, что всё не совсем так.
   Проводник подумала, кивнула и убрала с лица улыбку.
   - Ладно, ты права, больше не буду, я просто совсем уже испортилась там, снаружи. Надо бы тоже найти себе какое-нибудь приятное убежище для отдыха и убегать туда силы восстанавливать.
   Грифон вышел из-за куста и по-собачьи отряхнулся. Птицезверь и правда был восхитительным созданием - статным, с широкой грудной клеткой и хорошо развитой мускулатурой. На его длинной шее сидела аккуратная голова с крепким орлиным клювом, ноги заканчивались массивными кошачьими лапами, вдоль спины свисали сложенные крылья, а на кончике хвоста качалась небольшая упругая кисточка. Но самым удивительным был цвет его тонкого, похожего на шерсть оперенья. Он был словно самый психоделический рассвет, будто сладкая прозрачная карамель.
   "Неудивительно, что они почти вымерли, - невольно подумалось Лускус. - Ну что это за камуфляж?"
   Грифон оглянулся на неё с явным осуждением в глазах. Джуба заметила это и хихикнула, толкнув проводника в бок.
   - Если что, поговаривают, они мысли читать умеют. Ты там какую-то гадость себе вообразила?
   - Да никакую не гадость, в общем-то. Прости, птиц, если обидела.
   Существо щёлкнуло клювом, неторопливо подошло ближе, село и начало активно чесаться задней ногой.
   - Я знаешь, что ещё забыла спросить, вдруг ты знаешь, - Лускус поёжилась от утренней прохлады и с неудовольствием влезла в свою вонючую заскорузлую кофту. - Что это за штука такая - Шагающий Монолит? Когда-то очень давно я о нём уже слышала, но вот не придала тогда значения.
   - Шагающий Монолит? Честно признаться, не в курсе подробностей, - смотрительница не сводила восторженных глаз с грифона. - Вроде как большой древний камень в какой-то пустыне. Что-то со старыми культами связано. Не интересовалась этой темой никогда. Это тебе в библиотеку надо. Если найдешь её, конечно. Последний раз слышала, что её хотели привязать к одному из цветных городов, предположительно к Красному. Однако я давно уже здесь живу и почти ни с кем не контактирую, потому и уверенности у меня особой нет.
   - Выходит, мне нужно в Красный Город. Ну, хоть какая-то информация, пасип, - кивнула проводник, выливая неиспользованную воду в траву возле колодца. - А то ведьма на аналогичный вопрос лишь вся напряглась и ничего мне не ответила.
   - Миленький, ты позволишь тебя погладить? - ласково спросила Джуба у грифона. - Ты такой красивый, что я прям не могу.
   Животное никак не отреагировало, сосредоточенно глядя мимо неё.
   - Ладно, - вздохнула смотрительница и обернулась к Лускус. - У меня там остатки пирога есть, и ещё я могу кашу из амарантовой муки сварить, будешь? Это вкусно.
   Та закачала головой и ухмыльнулась.
   - Шутишь? Буду, конечно. Мне сейчас вообще что угодно будет вкусно. Кстати, у меня там пакет с остатками вяленого мяса в рюкзаке завалялся и немного сахарного печенья от союзников. Так что давай я тебя тоже угощу.
   - Нет, спасибо, я давно не употребляю мяса и сахара.
   - Божечки, и как ты выживаешь? - притворно ужаснулась проводник.
   Грифон с шумом встряхнул крыльями и, быстро приблизившись, поднырнул под руку Джубы, глядя на неё снизу вверх пронзительными голубыми глазами.
   - Да, вы явно нашли друг друга, - рассмеялась Лускус, - господа травоядные. Ладно, пошла собираться, не буду тебя больше отвлекать.
   - Не уходи только как обычно, не попрощавшись, - ответила смотрительница, осторожно поглаживая покатый лоб птицезверя.
   "Может выпросить себе одну лошадку? - размышляла проводник, приближаясь к заросшему крыльцу. - Всё же побыстрее получится. Вон у неё их сколько. Другой вопрос, а не дикие ли они?"
   - Ты в чём это таком перемазался, малыш? - донёсся из-за спины приглушённый голос смотрительницы.
   Лускус вошла в дом и подняла с пола рюкзак, чтобы убрать в него своё просохшее за ночь одеяло, и заодно проверить всё ли на месте. Кролика внутри не оказалось, в комнате его тоже нигде видно не было.
   "Сбежал что ли?" - удивилась она, заглядывая под кровать.
   Там был лишь толстый слой пыли и подёрнутые плесенью деревянные ящики.
   - Давай-ка мы тебя от этой гадости отмоем, - ворковала на улице смотрительница.
   Лускус заглянула за дверь, под стол, за кухонный шкафчик и наконец в печку. Всё, спрятаться здесь кролю больше было негде. Видимо и правда сбежал.
   "И что бы это значило, интересно? Миссия выполнена? Привел меня сюда и сдулся?" - она закинула рюкзак за плечо и ещё раз огляделась.
   - Лускус! Лууууускус! - закричала снаружи Джуба.
   В её голосе звучала нарастающая паника. Проводник опустила рюкзак на пол.
   - Лускус, помоги!
   Проводник выскочила на улицу.
   Сперва ей показалось, что смотрительница просто играет с грифоном, в шутку катаясь с ним по траве. А потом она заметила его выпущенные когти и длинные царапины на плечах Джубы, её перепуганное лицо и растрепавшиеся волосы. Птицезверь топтал её задними ногами, разрывая в клочья длинную юбку, бил по воздуху крыльями и яростно щёлкал клювом, явно целясь в шею.
   В два прыжка Лускус оказалась с ними рядом, обхватила грифона руками сзади, оторвала от подруги и швырнула в сторону. Он откатился и тут же поднялся, злобно заклокотав. На ладонях проводника осталась густая прозрачная слизь и налипшие перья. Она с отвращением обтёрла их о кофту.
   - Я не знаю, что случилось, - чуть не плача, сказала смотрительница, баюкая порванную в кровь правую руку.
   Грифон издал пронзительный свист и, подлетев на два метра вверх, снова бросился вперёд. Лускус приняла удар на себя, схватила его за извивающуюся шею и растопыренную переднюю лапу. Птицезверь дико вращал глазами, царапался и бил по воздуху полутораметровыми крыльями. Несмотря на скромные размеры, он был достаточно сильным, агрессивным и, по всей видимости, не очень здоровым. С него обильно летел пух и перья, оголяя воспалённые, сочащиеся липкой жидкостью, участки кожи.
   Не давая ему развернуться в воздухе и зацепить её задними ногами, проводник с силой ударила его кулаком в грудь и тут же шипастым хвостом в бок. Животное содрогнулось от боли, но напора не ослабило. Острый клюв опасно щёлкал рядом с лицом.
   - Там ещё несколько грифонов! - закричала Джуба.
   Лускус изловчилась, ухватила птицезверя правой рукой за крыло, дёрнула вниз и с широкого замаха засадила ещё раз хвостом по позвоночнику. Раздался хруст и обезумевшее животное наконец отлетело в высокую траву, конвульсивно содрогаясь.
   Из леса неторопливо выходили другие грифоны и их было много. Проводник насчитала порядка шестнадцати особей и, тяжело дыша, вытащила спрятанную на щиколотке заточку. Мысленно прикидывая, удастся ли укрыться от стаи в ветхой лачуге Джубы, она присела на полусогнутых коленях, готовясь к неминуемой атаке, и услышала справа оглушительное ржание и топот копыт. Уже разворачиваясь в сторону новой потенциальной опасности, она заметила стремительно вылетевшее из-за дома красное тело, но бурак бросился не к ней, а к бьющемуся в траве раненому грифону и с остервенением принялся топтать того ногами.
   Смотрительница медленно отползала в сторону своего дома, рыдая в голос.
   - Я не верю, я не верю, - захлёбываясь слезами, повторяла она.
   Ещё два крылатых чудовища в отдалении взвились в воздух и, набрав высоту, со свистом спикировали вниз.
   - Да вы сдурели что ли?! - со злостью заорала Лускус и, встретив одного из них заточкой в грудь, быстро двинула ею чуть вверх и затем длинным распарывающим движением вниз, вскрывая нежный розовый живот.
   - Не убивай их, пожалуйста, - стонала позади Джуба.
   Второй грифон летел прямо на неё. Смотрительница вскрикнула, закрываясь руками, но примчавшийся на помощь конь с разбегу боднул птицезверя головой, сбил в полёте и кинулся затаптывать. Ещё три копытных с громким ржанием, задрав вверх хвосты, неслись в сторону леса.
   Воспользовавшись случаем, Лускус затащила плачущую смотрительницу в дом.
   - Жди здесь, запри дверь, - отрывисто скомандовала она, подхватила топор и выскочила наружу.
   На краю полянки шёл ожесточённый бой.
   Все четыре бурака уже были там, вокруг них, то подлетая высоко в небо, то вновь камнем срываясь вниз, вились взбесившиеся грифоны. Некоторые из них заметили проводника и полетели на неё. Им словно было всё равно, как легко ломаются их кости и трещат черепа умирающих ещё в воздухе собратьев, в их прекрасных голубых глазах была лишь лютая ненависть.

***

   Джуба нежно гладила пятнистую шею мёртвого бурака, стараясь не смотреть на его разодранную морду, Лускус молча стояла рядом с бесполезным исцеляющим свитком. Сказать ей было нечего.
   - Ну как же так? - несколько минут спустя печально проговорила смотрительница.
   Вокруг, по всей залитой солнцем полянке, будто растоптанные клочья сахарной ваты в клубничном сиропе, валялись трупы грифонов. Между ними, фыркая и принюхиваясь, бродили три израненных красных коня со сплюснутыми мордами.
   - Наверное они были отравлены или чем-нибудь болели, да? - Джуба кинула на проводника умоляющий взгляд. - Такие прекрасные животные ведь не могли напасть на нас просто так?
   - Это мой мир, дорогая, - чуть помедлив, глухо отозвалась Лускус. - Прости, что привела его к тебе.
   - Да нет, ты не виновата. Я давно уже поняла, что не существует никакого идеала, - смотрительница поднялась и рассеянно оправила порванную юбку. - Примерно четыре дня назад я увидела во сне огненные знаки, которые парили в космосе. Они рассказывали о каком-то заточённом старом боге и восьмигранном ключе, отпирающем любые замки. Я не смогла расшифровать тот сон, но уже тогда поняла, что грядут большие перемены. Мне просто не хотелось в них верить. А теперь вот, - она развела руками, - они докатились и до меня.
   - И что дальше?
   - А дальше я отправлюсь искать новое место. Барьер всё равно наверняка разрушен, раз уж в него легко просочилось разом столько живых существ. По идее даже ты не должна была пройти сквозь него без разрешения, но прошла, а значит он ещё вчера порядком ослаб. Восстанавливать его здесь уже не имеет смысла. К тому же ближайшее поселение ведьм сожжено и мне больше негде брать свои краски.
   Её голос дрогнул, и она снова заплакала.
   Лускус наморщилась и отвернулась. Она совершенно не представляла, как можно исправить эту ситуацию. Ей было проще убить очередную злобную тварь, что-нибудь разгромить, подраться, ну или пролезть в смертельно опасную подземную нору, нежели придумать, как восстановить былой покой этого оазиса. Конечно, она могла прямо сейчас вернуть все украденные охранные камни, помочь восстановить повреждённый барьер, захоронить мёртвых животных и даже ненадолго задержаться, чтобы вместе переварить произошедшее, но она прекрасно знала - Джуба всё равно ни за что не останется жить здесь после кровопролития...
   - Это как стихия, как планетарная катастрофа, - будто бы сама с собой заговорила смотрительница. - Весь мир трясёт и содрогается, но до меня доходят лишь остаточные толчки. Пока лишь остаточные, - она вздохнула. - А давай ты мне сейчас кое с чем поможешь, и я подвезу тебя куда скажешь? Можем даже попытаться до Красного Города вместе добраться.
   - Что, целенаправленно? - недоверчиво оглянулась на неё Лускус.
   - Да. Бураки умеют находить нужные пункты, если им всё точно объяснить. Они очень умные и полезные... - Джуба снова погрустнела. - И преданные.
   - А "кое с чем помочь" это с чем?
   Смотрительница вытерла мокрые глаза и растерянно оглянулась на свой дом.
   - Ну смотри, - сказала она. - Я сейчас схожу переодеться, по-быстрому упакую вещи, сварю нам каши на дорожку и разберу внешнюю часть печи, а потом надо будет поставить дом на колёса и запрячь бураков. Это не сказать, чтобы очень сложно, но в одиночку я провожусь до завтрашнего утра. Вдвоём мы справимся однозначно быстрее. А затем будем переезжать. Бураки действительно очень шустрые и нам удастся покинуть эти проклятые леса задолго до начала сумерек. А ты, пока я собираюсь, набери пару вёдер воды и разломай, пожалуйста, забор. Если тебе не сложно. Хоть какой-никакой, но запас дров будет мне на первое время.
   - Да, без проблем, - проводник размяла ноющие запястья и машинально пощупала рукоять убранного в чехол топора.
   "Бедняга, - подумала она, глядя как Джуба понуро плетётся в сторону своей лачуги. - Хоть бы к нам больше никто сегодня не заявился".
   Вообще, Лускус любила драки. С ними всё было просто и понятно - бьют тебя, бьёшь ты. Без разговоров, без раздумий, без подковёрных интриг и сложносочиненных шахматных партий. Умение же помогать в быту и тем более сочувствовать чужим потерям в её таланты явно не входило.
   Она вспомнила старика Новака, который взял её под опеку после первого же её перерождения и в течении целых девяти циклов безрезультатно пытался не только развить в ней способность к эмпатии, но также обучить разным психологическим наукам и в особенности искусству логики, для чего даже выкрал несколько старинных рукописей из библиотеки. Однако уже в ту пору её куда больше интересовали тренировки на выносливость и поединки с монстрами.
   Наставника это огорчало. Сам он был перерожден до такой степени, что в нём уже почти не осталось ничего человеческого, однако становиться служкой Зоны и тем самым искусственно продлевать себе жизнь, он категорически отказывался. Новак чувствовал невыносимую тяжесть от бесконечной цепи собственных смертей и собирался проделать последний путь, итогом которого, по его мнению, стало бы полное и окончательное исчезновение. Он постоянно напоминал, что его время близится к концу и потому он должен передать свой опыт, знания и умения, но она лишь отмахивалась. Лускус не нужна была теория. Разрушения уже стали частью её натуры.
   "В общем, что учитель из меня говно, что ученик, что друг", - думала проводник, с пыхтением придерживая то и дело норовящий развалиться прямо в руках угол лачуги, пока Джуба накручивала на переднюю ось четвёртое деревянное колесо.
   - Я подготовлю упряжь, а ты вынь, пожалуйста, все оставшиеся подпорки, - попросила смотрительница. - Можешь не церемониться, некоторые из них уже скорей всего вросли и их придётся подрубить.
   Лускус вздохнула и, приминая животом траву, заползла под дом. Там её встретил скукожившийся в самом дальнем углу путеводный кролик.
   - Вот тебе и магические зверюшки, - иронично скривилась она.
   Проводник быстро удалила все поддерживающие лачугу конструкции и с недоверием покосилась на чуть провисшее деревянное основание, тщательно промазанное смесью глины и соломы. Снаружи раздалось лошадиное фырканье и возле фургона показались красные ноги гарцующих бураков.
   - Пойдем, трусливое создание, нам пора, - сказала Лускус и поползла наружу, подтягивая за собой отбивающегося кроля.
   Солнце уже перевалило зенит, когда скрипящая кибитка отправилась в путь. Запряжённые бураки и правда оказались весьма быстрыми животными. Сперва они двигались как самые обычные лошади, тащащие на себе большой груз, но потом начали ускоряться, и Лускус, сперва не без причины переживавшая за целостность громоздкой повозки, теперь лишь с удивлением наблюдала, как стремительно проносится мимо лес и сворачиваются спиралью случайные посёлки.
   - Оказывается, я столько всего ещё об этом мире не знаю, - проговорила она.
   - Один человек не может знать вообще всё, - отозвалась из глубины мерно покачивающейся комнаты Джубы, она задумчиво перебирала свои папки с рисунками. - Вот потому нам надо иногда разговаривать друг с другом. Делиться опытом и так далее...
   Она осеклась и тут же загадочно заулыбалась.
   - А давай я поделюсь с тобой, так сказать, внутренней информацией?
   - Ого, - только и смогла ответить Лускус.
   - Признаться, я понятия не имею, что тебе с ней сделать, но вдруг она всё-таки окажется полезной. Недаром, наверное, нас, смотрителей, посвящают в неё на первом же инструктаже и строго-настрого запрещают передавать кому-либо. Но мы ведь помним, законы здесь больше не работают.
   Она встала, налила себе новую порцию чая из давно остывшего чайника. Затем присела напротив Лускус и, глядя в окно на сливающиеся в единую линию леса, овражки и реки, заговорила.
   - Когда-то давным-давно междумирья не существовало, - голос Джубы стал мягким, убаюкивающим, будто она рассказывала детскую сказку. - Оно возникло лишь вместе с первыми людьми. Люди эти были особенными, не такими, какие рождаются сейчас. Тогдашние люди не имели половых различий, но умели читать мысли, видели сны наяву, летали по воздуху и создавали вещи усилием воли, однако им совсем не нравилось существование внутри физической оболочки.
   Она нахмурилась и отхлебнула из чашки.
   - Впрочем, смерть им тоже не нравилась, так как они понимали, что, когда гибнет тело, сознание исчезает. И потому они очень хотели узнать, куда же в итоге уходят их сознания и зачем всё это нужно, ведь при наличии неминуемой смерти жизнь оказывается довольно бессмысленной штукой. Они спорили, стоили теории, писали научные труды. А потом одному просвещённому и почитаемому человеку пришла в голову мысль, что про смерть можно выяснить лишь на практике. Он был уверен, что сумеет доказать всем, что на самом деле смерть - лишь очередной этап жизни. Что бренное человеческое тело это как бы гусеница бабочки, которой суждено однажды переродиться в прекрасное крылатое создание.
   - Прекрасное, ага, - хмыкнула Лускус.
   Джуба знаком показала, что ещё не договорила.
   - Так вот. Этот человек приказал мумифицировать себя заживо, чтобы его тело не подверглось разложению и, когда нашлось бы доказательство бессмертия, у него было место, куда он сможет вернуться. Но что-то пошло не так. Обратно тело его уже не впустило, и он завис в бесконечной пустоте.
   Лускус снова хмыкнула, но промолчала, вяло ковыряя свою порцию недоеденной пресной каши.
   - Там, в пустоте, - продолжила смотрительница, - от нечего делать, он начал размышлять и наблюдать, и спустя несколько тысяч лет наконец обнаружил, что человеческий мир - это лишь крошечное ядро, которое опоясано безмерным мглистым пространством. Он видел, как в это пространство просачиваются сознания умерших людей, но в отличие от его собственного, они почему-то не осознавали происходящего и сразу же растворялись без остатка.
   Джуба сделала паузу, задумчиво покачала головой и уставилась в потолок.
   - Тогда-то он и решил, что нужно помочь им закрепиться в пустоте и они станут бессмертными как он сам. В общем, так как он весьма кстати умел материализовывать объекты с помощью мысли, он не придумал ничего лучше, чем создать вещи, ценные для каждого человека, привычные элементы вроде земли, травы и деревьев. И, как ни странно, в пустоте его способности не только не исчезли, но и обострились, и он даже смастерил островок с фрагментом дороги, деревом и большим домом. Проверил свою теорию на практике и, когда выяснилось, что сознания умерших начали ненадолго застревать возле этого острова, он дорастил его маяком... И мертвецы как мотыльки полетели на его свет. Причём, чем больше их там останавливалось, тем живее и реалистичней становился остров.
   Она печально вздохнула.
   - А вот создатель в то же время начал ощущать странную усталость, словно получившееся место необъяснимым образом высасывало из него все силы. Впрочем, и это его тогда не остановило. К тому моменту, как начали подтягиваться первые сноходцы и мистики, остров успел разрастись до размеров крупного материка. Человеческие сознания больше не растворялись в окружающей пустоте, они вливались в этот оазис и постепенно создавали на нём что-то своё. Средневековые мистики, которые видели это место во время медитаций или оккультных обрядов, первыми начали называть его "Зоной" по аналогии с как бы опоясывающей, обнимающей человеческий мир пустотой. Сюда даже начали сознательно стремиться...
   Смотрительница развела руками.
   - Нет, ну а что, всё логично. На земле люди постепенно разучались читать мысли и летать, и всё больше внимания уделяли богатству, войнам и сексу, а после смерти они обретали некое подобие свободы, создавая свой маленький мирок и расплачиваясь за него лишь небольшой частью собственной энергии.
   "Ну да, - мрачно подумала Лускус. - Хороша свобода, ничего не скажешь. Надо же, насколько нам со смотрителями по-разному промывают мозги..."
   Она исподтишка взглянула на Джубу. Та никогда не выспрашивала о том, с какими проблемами на своём пути сталкиваются проводники, во что верят, к чему стремятся и что их заставляют делать. Нет, едва ли ей было совершенно это неинтересно, скорей всего она просто не могла понять, зачем нужно постоянно влезать в неприятности, когда можно в них не влезать. Типа зачем ползать по грязи, если вокруг столько цветов. Зачем думать о плохом, ведь можно верить в хорошее. Они обе были настолько разными в своём мироощущении и устремлениях, что удивительно как им вообще удалось найти общий язык.
   "Пожалуй, - рассудила Лускус, - нам обеим в тайне просто жаль друг друга. А может это что-то типа неуклюжей попытки объединить усилия и увидеть наконец всю мозаику целиком. Вот только как это сделать, если ей страшно заглядывать на мою сторону, а мне на её противно? Как прекратить выстраивать ненужные по сути границы, как поломать устойчивое стремление доказать свою правоту и просто прислушаться друг к другу?"
   - Основная проблема человеческого мышления заключается в том, что люди не могут жить без ограничений, хотя постоянно стремятся от них избавиться, - произнесла Джуба и Лускус вернулась в реальность, где смотрительница всё ещё продолжала рассказывать свою печальную светлую сказку про прекрасный мир для заблудших душ, который однажды совершенно случайно испортился.
   Она явно пыталась доказать, причём себе самой в первую очередь, что создатель этого места ни в чём не виноват, что все правила, законы и запреты на самом деле были придуманы людьми, что Зона лишь коллективный разум тысяч и тысяч людей, повреждённый притоком негативной энергии извне, и достаточно лишь постараться направить её в правильное русло, чтобы всё в корне переменилось.
   - Люди прекрасные, но склонные заблуждаться создания, - говорила смотрительница. - Они слишком зацикливаются на себе и в то же время доверчиво ведутся на заверения тех, кто их сильнее. Вот потому Зона теперь такая. Просто темнота в ней задавила свет. А значит с ней не надо воевать. Её надо лечить. И сделать это возможно лишь изнутри. Как сделал в итоге создатель междумирья, когда почувствовал, что отдал этому месту всего себя, без остатка. Он ведь не стал ничего разрушать, он начал искать новый путь, новые возможности. Потому что верил в лучшее и считал, что ничто не может быть конечным и за пределами междумирья наверняка тоже что-то есть. Не может там ничего не быть. Вот потому в конце своей жизни он собрался с духом и, пшикнув словно фитиль прогоревшей свечки, последним усилием воли превратил маяк в Зеркальную Башню. Так вход стал выходом. Тем самым выходом за Предел.
   Её карие глаза блестели будто она снова была готова расплакаться.
   "Она хочет того же, что и я!" - внезапно осознала Лускус и почувствовала, как по спине её скользнули мурашки.
   - И, знаешь, - сказала Джуба, - может быть это и наивно, но я верю, что однажды мы все станем свободны и счастливы. Каждый по-своему. Рано или поздно. Так или иначе.
   Она печально улыбнулась, сморгнула и, быстро приподнявшись со стула, выглянула в окно.
   - Вот, собственно, такая история. Надеюсь, тебе хотя бы было интересно. И помимо прочего, мы уже добрались до одного из возможных пунктов назначения.
   Шокированная её откровенностью Лускус только сейчас заметила, что кибитка больше не движется.
   Впереди расстилались величественные готические постройки Красного Города.

Глава 8. Мёртвое мертво

***

   Следующую после прощания с Джубой половину дня она провела в попытках отыскать на территории Города запрятанную библиотеку.
   Разумеется, надежды на то, что та зафиксирована именно на этом этапе, было мало, но ничего другого всё равно не оставалось. Настроение у Лускус было кислое, однако сдаваться она пока не планировала. В конце концов, если даже маленькая слабая смотрительница готова пожертвовать собой ради того, чтобы сделать этот мир хоть чуточку лучше, то уж она-то точно должна расстараться и совершить невероятное.
   Путеводный кролик в рюкзаке с полудня не подавал ни малейших признаков жизни. В последний раз, когда она попробовала достать его оттуда, он сперва начал яростно брыкаться, а потом и вовсе закипел в руках. Пришлось оставить его в покое и по традиции положиться на собственные силы.
   Лускус никогда ещё сама не посещала библиотеку и потому даже не представляла, как та может выглядеть, однако она отлично знала этот этап и потому предполагала, что двигаться следует прямиком в центр и что до захода солнца волноваться ей особо не о чем. А вот потом придётся срочно искать себе надёжное убежище, потому как с наступлением сумерек наружу неминуемо полезет всякая мерзкая и притом довольно многочисленная шушера.
   Улицы были пустынны и залиты светом. Проводник быстро миновала скучную новую часть Города, заполненную одинаковыми бутафорскими многоэтажками с привычно замурованными входами, наспех прочесала большой промышленный район, где давящая футуристическая архитектура из стекла и металла самым неожиданным образом сочеталась с допотопными мельницами и втиснутыми в узкие проулки мрачными складами, и через огромные каменные ворота с двумя круглыми башенками по бокам вошла в похожий на вычурную игрушку старинный квартал. Здесь переулки были уже, дома ниже, запущенные палисадники будто дикобразы топорщились коваными копьями заборов, покатые черепичные крыши поросли травой и тонкими деревцами, а между построек через равное расстояние опасно нависали частично разрушенные арочные перекрытия из красного кирпича. Если библиотека и могла появиться, то только в таком колоритном месте.
   Стараясь передвигаться по кварталу максимально незаметно, она сбавила шаг и, в надежде напасть на след неуловимой библиотеки, стала уделять чуть больше внимания многочисленным вывескам и парящим между домов рекламным растяжкам, однако уже спустя час поняла, что от переизбытка бреда вокруг у неё скоро попросту лопнет голова.
   "Струны Ашунгша помогут вам парить и перемещаться!" - интриговал один из баннеров, распечатанный на холсте готическим шрифтом. Над пыльным, едва прикрытым рассохшимися ставнями окошком, в котором этот баннер был выставлен, виднелась поблёкшая от времени надпись "Струнная".
   "Ведьмы ведают, а единственное средство, чтобы борода не росла - трава Нимак", - сурово вещал рекламный текст возле другой полуразрушенной ремесленной мастерской.
   "Ешь пельмени с чесноком! Саня Свитер точка ком", - зазывала деревянная табличка в кованной подставке около двери заколоченной наглухо кофейни под провокационным названием "Лисьиписьки".
   Но окончательно добило её цветастое граффити на высокой монастырской стене в одном из проулков. Среди изображений аномально пузатых детишек, хороводом выстроившихся вокруг зелёного монстра с множеством моргающих глаз на треугольной голове, значилось торжественное "Мастабойт - рецепт оригинальности утр!", а чуть ниже стояла кривая приписка чёрным маркером "Пора сеять банчу!".
   Сновидческий бредогенератор действительно не имел границ, а Город, похоже, давно не перезапускался и потому так обильно порос рандомными мыслеформами.
   Было время, когда ей всё это ещё было интересно и она пыталась узнать, каким образом в междумирье попадают воплощённые обрывки человеческих сновидений. Эти рисунки, вывески и плакаты ведь никто не создавал специально, не печатал в типографиях и не выжигал вручную на заранее обработанных древесных спилах, они просто как бы возникали сами по себе. Из ничего. Стоило лишь на мгновение отвернуться.
   Ей казалось, что подобная связь ну никак не может быть односторонней и, если понять принцип, можно научиться посылать сигналы отсюда в человеческий мир. Зачем? Может быть для того, чтобы предупредить людей о том, что ждёт их здесь. А может ей просто не хотелось чувствовать себя одинокой, а свое существование бессмысленным. Она общалась с визитёрами. Она силилась разгадать смысл оставленных ими следов. Она исследовала собственные сны. Без толку. Визитёры стабильно идентифицировали её как мимолетное видение, неодушевлённого персонажа или галлюцинацию, а сны изначально были лишены возможности управления сюжетами.
   Впрочем, всё это было уже очень давно.
   Лускус устало опустилась на выщербленные ступени случайного крыльца и достала из рюкзака пластиковую бутылку. Потрясла её, слушая как булькает внутри вода, затем неторопливо отвернула крышечку.
   "Возьми мыло, обрежь над газеткой, погрызи с участием", - рекомендовал ей со стены дома напротив заголовок потрёпанной афиши с кокетливой старушкой в шляпке крупным планом.
   - Мне никогда не найти эту идиотскую библиотеку, - сказала Лускус вслух и подняла лицо навстречу солнечным лучам.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ТРЕТИЙ, ПУНКТ ЧЕ... - словно близкий раскат грома бахнуло в голове, разом перемешивая все чувства и мысли, и в ту же секунду затухло на полуслове. Проводник непроизвольно сдавила в руке открытую бутылку, та громко хрустнула, выплёскивая воду на пыльную мостовую.
   - Да блин, вы чего! - заорала проводник и со злостью отшвырнула от себя бутылку. - У меня и так уже нервы ни к чёрту!
   Эхо её голоса прокатилось вдоль по пустой улице и затухло где-то вдалеке. Лускус крепко сжала губы и зажмурилась, мысленно ругая себя за несдержанность, затем быстро стрельнула взглядом по нависающим над дорогой крышам. Она совершенно не помнила, о чём говорилось в четвёртом пункте третьего параграфа, но подозревала - что-то неприятное. И, разумеется, касалось оно её исчезнувшего подопечного.
   Вне всяких сомнений, Инауро был до сих пор жив и, судя по внезапно сработавшему встроенному маяку, находился где-то неподалеку. Однако особой радости эта новость не принесла. Ведь проводник понятия не имела, что происходило с ним целых два дня и потому ожидала только худшего. Наверняка всё это время он невыносимо страдал, а может быть даже страдает прямо сейчас.
   Да и вообще, кому он здесь мог понадобиться?
   Если парень вдруг каким-то непостижимым образом оказался у собирателей, то дела у него были ещё куда ни шло, хотя непонятно, нафига он собирателям, ведь о возможности выкупа никто не заикался. Отвечающему за этап задохлику он тем более не был нужен, у задохлика и без того всегда развлечений хватало. Свалка здесь считалась необитаемой, порожденцы её давным-давно покинули, не выдержав конкуренции с местной фауной, так что мусорщики тоже скорей всего не при делах. А вот если в Красном Городе снова обосновались драуги, любящие коллекционировать всяческие редкости, то положению рыжего сейчас едва ли можно позавидовать. Они могли превратить его в живой анатомический препарат, модифицировать или... да буквально что угодно они могли с ним сделать - драуги всегда отличались патологической фантазией.
   Удалось ли ему при этом сохранить свой рассудок или же от него уже не осталось ничего, кроме безумного полуживого воющего от ужаса куска мяса, который не сумеет починить даже мощная магия лесных ведьм?
   "Надеюсь, это не драуги, - поёжилась Лускус. - Вот только кто кроме них здесь способен додуматься до такой сложной схемы и нанять для похищения обычного путника самую настоящую сверхъестественную тварь?"
   Всё. Больше идей у неё не было, одни лишь мерзкие предчувствия.
   Проводник прикрыла глаза и стиснула кулаки, силясь подавить быстро набирающий обороты приступ паники. За кого она сейчас больше переживает - за саму себя или за какого-то парня, с которым знакома, по сути, лишь пару вечеров? Что в нём такого особенного? Чем он её зацепил? Или же он просто символ, олицетворение всех её предыдущих промахов?
   "Ой нет, только не опять", - подумала она и невольно задержала дыхание, ощущая, как приподнимаются на шее тонкие волоски и холодеет в груди, а из глубин памяти неумолимой свинцовой волной катятся образы, о которых она никогда не хотела бы вспоминать.
   ...Тихий Никс, более трёх часов умиравший у неё на руках после того, как она вытащила его из одной из самых мерзких ловушек междумирья, называемой в простонародье "цветной ракушкой". Обугленные до кости руки неудержимой оптимистки Фелис, которую она не смогла защитить во время атаки случайно оказавшегося на пути оператора. Сизые губы наивной юной Плавии, мучительно заглатывающей воздух в спавшиеся лёгкие после встречи с сектой вертунов и их самоходным молотом...
   Лускус мотнула головой, силясь отогнать навязчивые флешбэки, но имена и лица тех, кого ей так и не удалось спасти, продолжали всплывать перед её внутренним взором снова и снова, словно пузыри на воде во время дождя. Недостаточно старалась? Была невнимательна? Не просчитала всё заранее? Облажалась? Слишком поверила в себя? Зачем она вообще о них вспоминает? Ведь эти люди давно умерли, им уже не больно. Почему же она не может просто выбросить их из головы или хотя бы мысленно переключиться на что-то хорошее по примеру тех же смотрителей? Это какое-то особое проводниковое свойство мозга, посттравматическое стрессовое расстройство или заслуженное наказание за вину, которую ей уже никогда не искупить?
   Она с силой потёрла ладонью лоб, выпрямилась и шевельнула ноздрями, глубоко втягивая запах рассохшейся древесины с оттенком свежей типографской краски.
   ...Бездонные зрачки в наполненных слезами глазах на обескровленных, будто бы восковых лицах...
   Воспоминания причиняли слишком много боли, разъедали её изнутри как кислота. Их следовало срочно задавить, заглушить, забыть, отключить. Она знала лишь один способ.
   Лускус встала, огляделась, дошла до ближайшего фонарного столба и коротко ударила по нему кулаком.
   ...Пробитые и перекрученные грудные клетки, вздымающиеся короткими щёлкающими рывками. Пожелтевшая влажная кожа. Отравленные, опалённые, застывшие, скрюченные, изуродованные до неузнаваемости тела. Обезумевшие от боли и страха лица. Лу, пожалуйста, убей меня. Спаси меня, Лу. Отпусти меня. Помоги мне. Я не хочу умирать, Лу. Они все пытались куда-то ползти, они рыдали и хрипели, они цеплялись за неё холодеющими пальцами, сворачивались как ошпаренные улитки и бились в судорогах. А их сознания в это время рвала на клочья безжалостная Зона...
   Лускус сглотнула запечатавший горло тугой комок и ударила сильнее. Затем ещё и ещё, пока не стало нестерпимо больно руке и не потемнело в глазах. Тогда она приняла боевую стойку и начала молотить столб со всей силы - кулаками, локтями, коленями, голенями. Заходя то слева, то справа. Молча, безостановочно, с остервенением, выплёскивая всю свою накопившуюся тоску и ярость.
   Столб был чугунным и ему, разумеется, ничего не делалось. Это показалось Лускус весьма символичным. Она ударила его с широкого замаха ещё два раза и остановилась, чувствуя, как бешено колотится сердце. Из её ободранных костяшек пальцев сочилась кровь. Однако это сработало и навязчивые образы как бы сжались в памяти до незначительной точки и медленно отошли на задний план, уступая место неподвижно глядящему на неё Инауро с глазами цвета пепла. Полнейшая безысходность.
   Лускус неспеша обтёрла кулаки о кофту и пошла подбирать свою улетевшую бутылку.
   Ей сейчас хотелось кричать и выть в голос, кататься по пыльной мостовой, раздирая сведённое судорогой горло - до выжженной пустоты внутри, до полной потери чувств. Но она лишь монотонно переставляла ноги, считала камни и дышала. Вдох через нос, выдох через рот, пауза, вдох и снова выдох. Она чувствовала пульсацию тонкой венки на виске, жар в повреждённых руках и неимоверную тяжесть в груди. Всё вокруг казалось ей сейчас не более, чем жестокой насмешкой. Куда и зачем она вообще идёт, если её миссия провалилась, даже не начавшись? Кого она рассчитывает спасти, если всё время только и делает, что убивает? Раз за разом. Жизнь за жизнью. Снова и снова. Себя, людей, других, всех вокруг. Как ей достичь недостижимого? Как починить то, что никогда не было целым? Как открыть внутри себя источник света, если там лишь сквозная чёрная дыра, с каждым новым циклом становящаяся всё больше?
   Никакого плана. Никакой надежды. Никакого смысла. Лишь бесконечный бег по кругу в темноте, без конца и начала.
   "Плавники лишней разбросанности - липовый концепт невнятного мира", - выплюнула ей в лицо колышущаяся между домов тканевая растяжка.
   Лускус на мгновение опустила голову вниз.
   - Ага. Я в курсе, - еле слышно проговорила она.
   До центра Города было уже рукой подать. Узкие улочки постепенно становились всё шире, кое-где появились уличные кафе с выбитыми стёклами, заваленными сухой листвой столами, баррикадами из поломанных стульев и деревянных щитов. Повсюду виднелись выбоины от пуль, осколки и следы возгорания. Видимо, кого-то в этом месте основательно прижали, раз они рискнули воспользоваться огнестрелом. Разумеется, зря, ведь здесь они все в итоге и полегли. Сборище неувязков, родившихся заново чтобы умереть, чтобы родиться и опять умереть... Такие же, как она.
   Лускус притормозила возле какого-то случайного магазинчика и некоторое время угрюмо разглядывала своё отражение в пыльной витрине.
   В данный момент на её счету за без малого сотню циклов жизни было всего тридцать два человека выведенных за Предел и менее десятка пробудившихся. Из скольких? Полторы сотни, две? Она уже и не помнила точно. Поразительно низкая продуктивность при таком-то усердии. И ведь она считалась одной из лучших в своём деле. Особенно на фоне целой толпы молодых проводников, кто даже ни разу до входа в Башню не доходил.
   "Хреновые из нас герои, однако, - она окинула себя критическим взглядом с ног до головы, невольно задержавшись на своих ободранных руках. - Если уж по-честному, мы куда больше на серийных убийц похожи..."
   Лускус знала лишь одного действительно успешного проводника, который так же, как и она, вырос на территории междумирья. Эксцентричный перерожденец с неуклюжим двойным позывным Дигенея-Парадоксум, со временем трансформировавшимся в короткое ни о чем не говорящее имя "Декс", был немногим старше неё, работал редко, кого попало в подопечные не брал, успехи свои не афишировал и вообще держался скрытно, однако сохранить в тайне своё фантастическое везение ему не удавалось, поскольку ещё в детстве он успел привлечь к себе слишком много внимания. Некоторые до сих пор называли его "вундеркиндом", хотя по возрасту он большинству из них в прапрадеды годился.
   Его походы стабильно длились не дольше недели и каждый путник, взятый им под опеку, в обязательном порядке оканчивал свой путь в Зеркальной Башне. Каждый, даже не через одного. По примерным подсчётам особо любознательных местных, Декс уже давно должен был наработать на своё освобождение, но по непонятным причинам всё ещё обитал в междумирье, перебиваясь шабашками в качестве чернорабочего или обычного извозчика. Некоторые считали, что ему действительно нравится здесь жить. Ну а другие утверждали, будто у него заключён какой-то особый, сильно упрощающий жизнь договор с Высшими, а может даже с самой Зоной, в соответствии с которым ему просто нет никакого смысла бросать всё и, рискуя, отправляться в неизвестность. Сам он об особенностях своего контракта не распространялся, никакими секретными тактиками не делился и вообще сторонился других перерожденцев, общаясь исключительно с людьми.
   С Лускус они пересеклись лишь раз в одном из крупных лагерей выживальщиков, куда проводники иногда заглядывали передохнуть, раздобыть провизии или найти себе более-менее подготовленного подопечного. Она тогда была совсем ещё соплюхой, которая только что потеряла учителя, вступила в самостоятельную взрослую жизнь и успела в одиночку довести до Башни своего первого человека, чем неимоверно гордилась. Лагерь был ей по пути. А Декс в тот момент как раз закончил набирать группу и уже собирался уходить.
   Она до сих пор помнила своё первое впечатление о нём - молодой высокий парень, светловолосый, симпатичный, с располагающей улыбкой, в меру разговорчивый, весь такой доброжелательный, но в то же время будто бы отстранённый, с неожиданно холодным цепким взглядом. Все вокруг смотрели на него с нескрываемым любопытством, а его подопечные так и вовсе с восхищением. Естественно, в какой-то момент Лускус узнала кто он такой и подошла познакомиться, в тайне рассчитывая напроситься к нему в качестве напарницы или хотя бы ученицы. Оказалось, этот Декс читает мысли. Не успела она сказать ему и пары слов, как он понял, чего именно она хочет, как-то особенно гнусно расхохотался ей в лицо и ушёл.
   Больше они никогда не встречались, хотя до неё ещё изредка доходили истории по типу "легендарный проводник снова вывел пятерых за рекордно короткий срок".
   "Да все мы здесь ублюдки, - она на три шага отступила от витрины, развернулась и быстро зашагала вверх по улице, стремясь как можно скорее покинуть это тесное, душное, воняющее смертью место. - Мы таимся, смотрим друг на друга волками, никому не доверяем, играем в принципиальность, занимаемся самолюбованием и насмехаемся над чужими неудачами, хладнокровно проходим мимо чужой беды и во всём ищем выгоду. Это не моё дело, детка, набивай шишки самостоятельно, такова жизнь. Мы заводим подопечных как аквариумных рыбок, они дохнут, мы находим других и сразу забываем предыдущих. Мы вообще берём всё, что можно и то, что нельзя, тоже берём. Хитростью, обманом, силой. Калечные бездушные твари. Все наши проблемы на самом деле внутри нас. Мы сами заключили себя в клетки и сами же превратились в жестоких надсмотрщиков. И совершенно непонятно, как всё это изменить..."
   Стараясь ни о чём, кроме поиска библиотеки, больше не думать и ни в коем случае ничего не вспоминать, она методично прочёсывала один проулок за другим, пока не уткнулась в увитую плющом монастырскую стену. Решив дойти до центральной площади под её прикрытием, Лускус свернула влево и увидела полуразрушенные хозяйственные пристройки с каменной лестницей, ведущую куда-то ввысь. Около неё стояли и тихо беседовали несколько одетых в тёмное мужчин. У пары из них за спинами болтались малокалиберные винтовки. Памятуя о том, что по старинным кварталам Города в дневное время могут шастать собиратели, проводник резво занырнула в пространство между ближайшим деревом и входом в винный погреб и замерла, прислушиваясь.
   - ...А во-вторых, это моё личное решение, - строго говорил кто-то, скрытый от её взгляда за спинами стоящих. - Люди, работающие в группе, должны выполнять работу, которую им поручает командир этой группы. Имело место грубое нарушение субординации, это саботаж.
   - Нет, ну погоди, - ответил другой голос. - А если ты скажешь "всем прыгать в огонь"...
   - То все должны сжать яйца в кулак и прыгнуть, да. Если кого-то такая постановка вопроса не устраивает, я спокойно отнесусь к уходу этого человека из группы. У меня в группе нет демократии, я здесь капитан. Мои приказы выполняются, а не обсуждаются, и последнее слово только за мной.
   От группы отделился коренастый мужик с взлохмаченной бородой, тщательно забритыми висками и длинной косичкой. Видимую часть его шеи и запястий покрывали жёсткие чёрные перья, а на лбу виднелись две пары коротких круглых рожек.
   Отойдя на несколько шагов, он развернулся и широко раскинул руки.
   - Ребятушки, посмотрите на мир вокруг! Да вы просто с жиру беситесь.
   Этот перерожденец не был знаком Лускус.
   Его команда продолжила что-то приглушённо обсуждать, а пернатый дошёл до сваленных в кучу походных рюкзаков и, прислонившись к мшистой стене, отхлебнул из металлической фляжки. Некоторое время не происходило ничего, потом от стоящих отделился юркий парень в панаме и белой футболке с кривой надписью "нопасаран" и начал что-то тихо объяснять лидеру группы. Тот лишь молча слушал, наклонив вниз рогатую голову.
   - Хорошо, я понял, - в конце концов кивнул он.
   "Нопасаран" вернулся к остальным путникам, они ещё немного поговорили и начали собираться. Все, кроме одного, который просто присел на нижней ступени лестницы и подпёр кулаком лицо.
   Лускус беззвучно выползла из своего укрытия, бочком вернулась в проулок, из которого вышла, и затаилась за приоткрытой дверью ближайшего домишки.
   Прошло примерно полчаса, голоса за поворотом окончательно стихли. Видимо группа ушла в другую сторону.
   "Если они идут по этапу, то это очень плохо, - мрачно подумала она. - Хотя почему если. Эти точно идут по этапу. Однако Город большой, а значит до сумерек они не успеют добраться до его границы. Следовательно, у меня есть лишь этот вечер, сумерки и, возможно, небольшая часть утра. Если до этого их никто не грохнет, конечно..."
   Она не представляла, где искать Инауро, не имела понятия как найти чёртову библиотеку и нужна ли та ей вообще.
   "Просить незнакомого проводника повременить и задержаться здесь хотя бы до завтрашнего вечера? - она хмыкнула. - Да кто же в здравом уме на такое согласится? Они просто пристрелят меня, вот и всё. Может убить их всех самой и тем самым избежать процедуры перезапуска этапа?"
   Мысленно прикидывая, как ей лучше поступить, она выползла из-за двери и почти нос к носу столкнулась с мужчиной, который до этого отделился от группы.
   - Привет, - сказал он. - Ты подслушивала, я тебя видел.
   Лускус машинально отступила на два шага назад и быстро огляделась по сторонам.
   - А остальные?
   Человек отрицательно помотал головой.
   - Они ушли в монастырь. Мерул решил там переночевать.
   - Смелое решение, - она едва заметно повела бровью. - А ты чего с ними не пошёл?
   Мужчина отвёл глаза.
   - Ну вот просто не пошел. Хочу начать новую жизнь. Сам.
   "Посреди этапа? - грустно усмехнулась Лускус. - Смертник".
   Признаков страха или скрытой агрессии в отношении неё человек не проявлял и выглядел задумчивым. У него было мягкое, почти одутловатое лицо, лохматые светлые волосы и глаза с нависающими веками, из-за чего взгляд его казался исключительно угрюмым и вместе с тем сосредоточенным на каких-то внутренних переживаниях.
   - А ты кто и куда? - чуть помолчав, спросил он.
   - А я проводник, но сейчас иду одна. Ищу здесь кое-что.
   - Ясно. Не против, если я ненадолго составлю тебе компанию? Надоедать не буду, новый договор мне не нужен, просто нам, видимо, в одну сторону.
   - Ок, - легко согласилась Лускус, и они пошли вдоль по улице.

***

   Солнце продолжало неторопливо катиться в сторону горизонта и на тесных улочках появилось больше глубоких теней.
   "Каких-то четыре, четыре с половиной часа и начнутся сумерки, - размышляла Лускус. - Надеюсь, до тех пор я, если не библиотеку, то хотя бы более-менее сносное убежище себе присмотрю".
   Несмотря на достаточно обширную территорию и плотность застройки, действительно безопасных мест для ночёвки в Красном Городе было немного.
   Всякие древние монастыри, крепости и прочие архитектурные монстры с толстыми стенами, бойницами, массивными дверьми и коваными решётками хоть и выглядели внушительно, по её убеждению, из списка надёжных убежищ заведомо исключались. В них чересчур легко заводились ловушки, селились всякие твари, а внутрь вело множество подземных ходов, об обитателях которых можно было лишь догадываться, а значит играть там в прятки мог только отъявленный псих.
   Разномастные старинные домики, лавчонки и пабы не представляли собой опасности лишь в дневное время, а вот затемно в них лезть уже не стоило, поскольку возникала большая вероятность наткнуться на неразличимые в сумерках сгустки ныгов и привлечь своими душераздирающими воплями внимание хищников покрупнее.
   В пятиэтажных зданиях в центре было чуть лучше. Как минимум из-за того, что внутрь них крайне редко забредала всякая дичь, а также имелись отдельные апартаменты, в которых было достаточно запереться, забаррикадировать подходы, занавесить окна и не выходить до рассвета. Однако в них частенько промышляли или просто ночевали собиратели, если они, конечно, ещё остались в Городе. Эти отморозки частенько кооперировались в достаточно крупные банды, а воевать в темноте с десятками вооруженных людей Лускус совсем не хотелось.
   Ну и, конечно же не стоило забывать про закреплённого на этапе смотрителя с его тупой молчаливой мини-армией и шалтай-болтаев, которых многие почему-то называли "пузодёрами". Эти огромные доставучие полуразумные твари, несмотря на свою внешнюю неповоротливость, могли быть на удивление проворными и с наступлением сумерек настолько активизировались, что при встрече хотя бы с одним из них, уйти живым-здоровым возможно было лишь двумя способами - запутать след и спрятаться там, куда те даже не подумают сунуться, или же заболтать их. То есть с ними в прямом смысле требовалось поговорить. Особенно чудища любили нелогичные загадки с подвохом и при должном везении могли надолго зависнуть, пытаясь отыскать решение. Увы, знали об этом их пристрастии далеко не все, а бежать от шалтай-болтаев и тем более воевать с ними было бессмысленно. Да, они не пролезали внутрь домов, но могли их тупо протаранить, а то и вовсе раздавить, если были уверены, что внутри скрывается мясная вкусняшка.
   Оставались лишь фабричные здания на окраине и некоторые склады. Они совершенно никого здесь не интересовали, а потому подходили для пряток идеально, однако проблема заключалась в том, что Лускус уже ушла от них на приличное расстояние, а добраться до противоположного конца Города теперь можно было разве что бегом.
   "Ну что же, импровизация наше всё", - подумала она и вспомнила, как, казалось бы, совсем недавно обсуждала местные достопримечательности с одной из своих подопечных - сутулой меланхоличной девушкой по имени Рутула, склонной к реакции по типу "замри" и избыточной саморефлексии.
   Их тогдашнее странствие длилось уже больше двух недель, и они успели порядком друг другу надоесть, однако в Красном Городе вечно унылая путница внезапно будто бы ожила. Она перебегала от дома к дому, заглядывала в каждую кофейню и торговую лавку, липла к вывескам, что-то безостановочно трогала, хваталась за любой винтажный мусор и глаза её при этом светились от искреннего восторга. Проводник лишь удивлялась столь разительной перемене настроения, посмеивалась и ненавязчиво следила, чтобы девчонка по незнанию ни во что не вляпалась.
   А потом Рутула решительно заявила, что хочет остаться здесь жить. Всерьёз и навсегда. И никакие доводы против на неё так и не подействовали.
   Пытаясь образумить глупую девицу и объяснить, что этапы периодически обновляются и человек, оказавшийся поблизости, никоим образом не способен этот момент пережить, Лускус проторчала с ней рядом ещё целые сутки, а затем смирилась. Расстались они довольно мирно, хотя внутренне проводник негодовала из-за потерянных баллов и бесполезной растраты своих сил, нервов и времени. Напоследок она научила бывшую подопечную грамотно подавать запрос на перерождение, оставила ей большую часть имеющейся провизии, нож и пистолет с запасом патронов, которым порекомендовала пользоваться лишь в крайнем случае, наспех составила список возможных опасностей, подстерегающих на территории междумирья, разорвала контракт и ушла.
   "Наверное, ей тогда тоже захотелось начать новую самостоятельную жизнь", - Лускус невольно покосилась на идущего рядом хмурого человека с развевающимися на ветру лохматыми волосами.
   Они прошли мимо стены с закреплёнными на ней могильными плитами. Плиты были очень старые, битые, покрытые неразборчивыми надписями, похожими на латынь. Красный Город слоился эпохами, как дерево годичными кольцами, помнил слишком многое и походил на кладбище чужих несбывшихся надежд.
   - Так и что же ты ищешь? - спустя почти час молчания спросил незнакомец, наблюдая за тем, как внимательно Лускус вглядывается в каждый дом, вывеску и плакат.
   - Да я, честно говоря, вообще не уверена, что мне удастся найти... Кстати. Вы с компанией здесь часом никаких странных сборищ не наблюдали? Ну там шум непонятный, высокие люди в масках и исторических костюмах? На собирателей не натыкались? Или хоть на кого-нибудь?
   Мужчина помотал головой.
   - Нет, всё было тихо.
   - Ясно, - Лускус вздохнула и задумчиво потрясла своей полупустой бутылкой. - В таком случае библиотеку я ищу, но по ходу сперва мне придется найти воду.
   - Библиотеку, - повторил человек и чуть замедлил шаг. - Мы видели библиотеку.
   Лускус остановилась.
   - В каком смысле?
   - В прямом, - он снял рюкзак и достал оттуда небольшую пластиковую канистру. - Подставляй, налью тебе немного, мне одному всё равно столько не надо, потом где-нибудь ещё наберу. А библиотека там, - он неопределенно махнул рукой в сторону заходящего солнца. - Мы проходили мимо неё дважды, когда немного заплутали, вот я и запомнил.
   Лускус подставила бутылку.
   - Объяснишь мне, как туда пройти?
   - Да, без проблем, даже покажу, - пожал плечами человек. - Я всё равно подумывал податься на запад и где-нибудь там переждать тёмное время.
   Они свернули в проулок и совсем скоро добрались до центральной площади. Пожалуй, это было последнее место, которое ещё в полной мере освещалось предзакатным солнцем, хотя густые тени от черепичных крыш домов, расположенных по периметру, уже почти на четверть своего пути подобрались к виднеющейся в центре площади ратуши.
   Мужчина указал на неё рукой.
   - Библиотека прямо там, приглядись. Отдельный вход сбоку, перед стеной с арками. Вон там.
   "Ну кто бы мог подумать, - усмехнулась Лускус, разглядев с указанной стороны ратуши маленькую белую пристройку и неоновую вывеску над ней с неработающей буквой "л". - Везение у меня сегодня невероятное..."
   - Вот спасибо, так спасибо, - сказала она. - Выручил, правда.
   - Да не за что, - ответил человек и протянул ей ладонь для рукопожатия. - Ну а я, пожалуй, дальше пойду, переночую там, выше по улице.
   - Ладно, - Лускус пожала его руку. - Ещё раз спасибо. На всякий случай посоветую тебе в дома ниже четырёх этажей не заходить, выбирай сразу те, что повыше и поновее, с запасными выходами и крепкими запирающимися дверями. Найди себе такой, просчитай возможные пути отхода, забаррикадируйся и сиди тихо до самого рассвета, даже в окно не выглядывай. Надеюсь, это поможет тебе избежать встречи с дохляками и пузодёрами. От первых, кстати, нетрудно убежать, если их не слишком много, а вторые любят загадки и дурацкие шутки, драться с ними не стоит. И подавай запрос на перерождение сразу, если что пойдёт не так, надеюсь, твой проводник тебя этому обучил. Желаю удачи.
   - Удача никому из нас не помешает, - кивнул мужчина, рассеянно глядя в сторону.
   "Ну, точно смертник", - подумала Лускус.
   Она сдержанно улыбнулась, отпустила его руку и, подтягивая на ходу лямки провисшего рюкзака, быстро зашагала в сторону ратуши.
   Здание выглядело невзрачно - подчёркнуто простая форма, неброские арочные углубления у основания, всё та же двускатная крыша и никаких украшений, кроме узкой стремящейся в небо башенки с одной стороны и массивного фигурного флюгера с другой. Небольшой круглый циферблат на одной из стен показывал без десяти шесть.
   Дойдя до крошечной пристройки со входом в библиотеку, Лускус чуть замедлилась и оглянулась. Проводивший её человек неторопливо шёл по пустынной улице в сторону домов. Он заметил её взгляд и помахал рукой, она ответила тем же, хотя прекрасно понимала, что этот мужчина едва ли доживёт до рассвета.
   "Ты здесь в гостях, пока твой дом там", - гласила надпись на навигационном стенде, под ней был план здания изнутри. Проводник задумчиво провела по нему пальцем. Подвальный этаж, вестибюль, кухня, зал магистрата, казначейство, библиотека. Возле последней надписи стоял крестик и приписка "Вы находитесь здесь".
   - Обалдеть, - пробормотала Лускус, снова огляделась по сторонам и потянула ручку двери на себя.
   Внутри было тепло и очень пыльно. На стенах небольшой прихожей нервно помигивали две масляные лампы. Впереди виднелся широкий холл с белым сводчатым потолком и багровыми оштукатуренными до середины стенами. Под потолком горели массивные свечные люстры.
   Проводник осторожно ступила на мраморный пол, в любую секунду ожидая подвоха, однако здание хранило молчание. Из открытой сейфовой двери в конце холла шёл приглушённый жёлтый свет.
   Стараясь не издавать ни звука, Лускус прокралась через весь холл и, вытянув шею, заглянула в дверной проём. За ним располагалась самая что ни на есть классическая на вид библиотека. Причём она была неожиданно большой - резные стеллажи из тёмного дерева уходили на два пролёта вверх и на необозримое расстояние вглубь, между ними стояли ряды дубовых столов с зелёными лампами для чтения, а в середине зала виднелась раздваивающаяся как двухвостая кобра-мутант помпезная лестница.
   В помещении сладко пахло старой бумагой и духами.
   - Тук-тук, - тихо сказала Лускус, всё ещё держась пальцами за дверной косяк.
   Справа что-то зашуршало, будто домовая мышь в куче газет, и из-за высокой стойки появилась голова пожилой библиотекарши со свисающими с кончика носа очками. Вид у неё был донельзя удивленный.
   - Добрый вечер. Не поздновато ли вы, барышня? - она приподнялась и посмотрела на изящные наручные часы. - Библиотека через шесть минут закрывается. Хотя, конечно, если вы планируете читать всю ночь, то я вас предупреждаю, что ровно через... э... пять минут я запру главный вход и до утра вы уже не сможете отсюда выйти.
   Лускус окинула внимательным взглядом тётушку библиотекаря. Та выглядела вполне обычно и, казалось, особой угрозы не представляла - тонкие чуть подвитые волосы с проседью, провисшие мягкие щёки, очки в тонкой металлической оправе, на дряблой шее нитка белого жемчуга, в руках томик, по всей видимости, романтической поэзии, озаглавленный "Фореаж Лорен - "Её крылом я смялся". Впрочем, едва ли она была обычным человеком, так что, по факту, от неё можно было ожидать чего угодно.
   - Да, меня вполне устраивает, - ответила проводник и мягко шагнула внутрь помещения.
   - Чудесно, - библиотекарь с хлопком закрыла свою книгу. - Я, честно признаться, уже очень истосковалась по живому общению, здесь порой так одиноко.
   Она элегантным движением откинула в сторону руку, указывая куда-то в сторону.
   - Попрошу вас надеть бахилки, вон там в углу стоит коробочка, и добро пожаловать обратно к стойке, оформим на ваше имя специальный формуляр и читательский билет.
   Проводник хмуро прошествовала в указанном направлении, не снимая рюкзака, натянула на ноги бахилы и вернулась.
   - Превосходно, - тётушка быстро заполнила какой-то документ и поглядела на посетительницу поверх очков. - У вас ведь нет ещё нашего читательского билета? Нет? Будьте добры, свое имя назовите, пожалуйста.
   - Лускус, - сказала Лускус.
   - Волшебно, - заулыбалась библиотекарь, - будете членом нашего читательского сообщества под номером 263-905/2. Распишитесь вот здесь. Восхитительно, а теперь пройдемте за мной, я покажу вам, где можно снять с себя уличную одежду и оставить лишние вещи.
   Она поднялась и плавно двинулась в сторону книгохранилища. С её локтей свисали длинные клочья паутины, а тело никак не заканчивалось ногами. Вместо этого оно всё длилось и длилось, словно бы её туловище с головой были лишь верхушкой своеобразного айсберга. Она уже отошла от стойки на добрых пять метров, а Лускус всё смотрела на волочащуюся позади неё гибкую кишку, увитую тонким ситцем в мелкий цветочный узор.
   - Пойдемте, пойдемте, - поманила проводника библиотекарь. - Кстати, может быть, вы не будете против поделиться со мной свежими новостями из окружающего мира? А то я тут уже почти совсем паутиной заросла.
   Она заливисто рассмеялась и стряхнула с руки ползущего паука.

***

   Инауро ел виноград, поглядывая сквозь узкое витражное окно на чуть волнующийся под порывами ветра бескрайний океан деревьев и плывущие над ним облака. Ничего больше ему отсюда видно не было.
   "Надо бы выпросить бритву или хотя бы нож, - он задумчиво почесал подбородок, заросший колкими рыжими волосками, - а то ещё чуть-чуть, и я начну походить на этих двух абреков..."
   Покрытая женщина-тень беззвучно поставила рядом с ним новую чашу с фруктами взамен опустевшей и вернулась на узкую кушетку возле двери.
   После вчерашнего пира она будто бы прилипла к нему намертво и весь вечер неотступно следовала по пятам, а потом вот так же тихо сидела и смотрела как он спит.
   Да, Инауро уже понял - убивать его пока никто не планирует, но подозревал, что приставлена она к нему не только ради ублажения мелких бытовых прихотей, но и в роли надсмотрщицы и, вполне возможно, под её бесформенным нарядом скрывается большой изогнутый ятаган.
   Он некоторое время молча перебирал пальцами спелые фрукты, затем выудил самое зелёное яблоко и с хрустом вонзил в него зубы, отступая от окна.
   Комната, которую ему выделили после холодного подвала с цепью, поражала своим богатым убранством. Здесь имелась и широкая кровать с бархатным балдахином пурпурного цвета, и огромная свечная люстра, и пышный ковёр, и высокий туалетный столик, украшенный сложными витыми элементами, а ещё кресло, небольшая кушетка, роскошные панели из красного дерева на стенах и - о боже - фрески. На них правда была изображена лишь какая-то дикая дичь вроде стариков, пожирающих младенцев на фоне страшного лесного пожарища и панически убегающих животных с высунутыми языками, но тем не менее рисунки эти выглядели восхитительно.
   С близнецами сегодня он ещё не встречался. Вероятно, те отсыпались после своих неумеренных возлияний, закончившихся эпичным пожиранием живой плоти прямо посреди замковой площади и последующей сомнительной афтерпати.
   Инауро неспеша обошёл комнату по периметру, метко зашвырнул огрызок в пустую вазу и, вопросительно поглядев на свою надсмотрщицу, крутанул дверную ручку. Женщина поднялась, но препятствовать ему не стала.
   "Наверное, просто будет ходить следом", - решил он и выбрался в узкий коридор.
   Там было темно, промозгло и пахло мышами.
   Он понятия не имел, куда собирается пойти, однако раз уж перемещаться по зданию ему не запрещалось, решил, что надо по максимуму исследовать местность.
   "Далеко не факт, что мне удастся прожить в этой роскоши достаточно долго, - рассуждал Инауро - А скорей всего, меня однажды тоже вывезут на телеге под ликующие возгласы толпы каннибалов".
   Он нахмурился, вспоминая увиденное вчера. Все эти измождённые лица под пышными париками и искусственным румянцем, механические монстры в парче и шелках, рвущие кровавое мясо голыми руками, длинные жёлтые зубы, вгрызающиеся в кости... Когда он, не в силах больше выносить подобное зрелище, уходил под присмотром женщины-тени в мрачные лабиринты замка, пир уже практически подошёл к концу и началась вакханалия несколько иного рода. Взрывы хохота и многократно умноженные эхом сладострастные стоны, недолгий салют и струнная музыка вперемешку со звоном разбивающейся посуды и грохотом переворачиваемых столов, раздавались до самого рассвета и просачивались даже сквозь толстые стены башни. А уже утром до него сквозь сон донеслось ржание лошадей и скрип многочисленных большегрузных повозок, покидающих замок. Видимо, артисты и гости были приглашёнными.
   Инауро миновал анфиладу незапертых пустых комнат и вышел к лестнице, тугой спиралью спускавшейся на три этажа вниз. Свет проникал в неё сквозь небольшие, расположенные на стене бойницы. Из них доносился свежий аромат леса.
   На втором этаже тоже было тихо и безлюдно. Он прошёл через погружённую в полумрак залу с многочисленными охотничьими трофеями в высоких застеклённых стеллажах и, открыв случайную дверь, оказался в тесном хозяйском кабинете. Вся мебель там отчего-то была покрыта толстым слоем пыли и, несмотря на дорогой вид, разительно отличалась от нарочито старинного убранства замка. Здесь стоял модерновый стол с фигурной стеклянной столешницей и кожаное крутящееся кресло. Позади них висела картина в стиле абстрактного импрессионизма, на полу возле большого книжного шкафа в минималистичном стиле виднелся накрытый пузырчатой плёнкой плоский компьютерный монитор, а возле окна с наполовину спущенными жалюзи на чёрном авангардном столике в виде чей-то откляченной задницы располагался ярко-красный стационарный телефон без провода. Инауро недоумевающе хмыкнул и вышел.
   Другие двери вели в две разные спальни со сдержанным современным декором, где опять же никого не было. В одной из спален обнаружилось разбитое окно и ветер уже натащил внутрь помещения кучу сухих листьев и клочков бумаги. Четвёртая дверь была наглухо забита досками, потому пришлось вернуться на лестницу.
   "И всё-таки это очень странный мир, - думал путник, прислушиваясь к мягким шагам своей безмолвной надсмотрщицы, следующей за ним на небольшом расстоянии. - Словно сон во сне во сне во сне. Этакое бесконечное погружение, из которого невозможно выплыть, поскольку непонятно, где верх, а где низ. Бредовые места, как попало собранные из обрывков чужих воспоминаний, придумок, страхов и ассоциаций. Сумасшедшие алогичные персонажи, существующие по каким-то своим искажённым понятиям. Как тут вообще можно адаптироваться и подстроиться ну хоть к чему-то, если не понятно, что вокруг происходит и зачем?"
   - А вы давно уже здесь живете? - рискнул спросить Инауро у крадущейся позади женщины, но та ничего не ответила и даже не подняла на него глаза.
   "Может она вообще какой-нибудь робот", - решил он и почему-то вообразил механическую горничную, реакции которой реализованы за счёт примитивных сенсоров и осциллирующей системы трубок и клапанов, забрасывающих сжатый воздух в ту или иную конечность, с натянутой на металлический каркас человеческой кожей. Пш, пшш...
   Фантазия эта показалась ему несколько устрашающей, и он сразу выкинул её из головы.
   - Мне просто до сих пор кажется, что это всё не взаправду, - пробубнил путник себе под нос и ему показалось, что женщина-тень за его спиной будто бы печально вздохнула.
   На нижнем этаже они первым делом попали в просторный светлый зал с алтарём, внушительным сводчатым камином, расписными стенами и выгородкой в виде пары деревянных ширм, за которыми скрывались три узкие двери, ведущие, как он решил, в служебные помещения. Оттуда доносился неясный шум голосов и рокот каких-то перекатываемых по полу предметов. Туда Инауро по понятным причинам не пошёл.
   С противоположной стороны оказался вход в похожего вида столовую, где, по сути, не нашлось ничего, кроме десятиметрового стола с грубыми деревянными скамьями по бокам. Прямо за столовой располагалась тронная зала, обильно украшенная фамильными гербами и флагами. С обеих сторон от неброского трона на возвышении стояла пара рыцарских доспехов, при взгляде на которые Инауро непроизвольно вздрогнул, поскольку разглядел под открытыми забралами два живых человеческих лица с хирургически удалёнными нижними челюстями. При его приближении изуродованные люди широко распахнули глаза и словно птицы в клетках забились внутри приколоченных к подиуму доспехов.
   Путник съёжился, попятился, сходу врезался в чугунный напольный подсвечник. Затем резко ускорился, почти бегом миновал ряд задрапированных алым бархатом скамей напротив трона, не оглядываясь, занырнул в последнюю дверь и очутился на круговом балконе с лестницей, ведущей в закрытый внутренний дворик. Там под приглушённую музыку, доносящуюся из стоящего на земле аудио магнитофона, с кряхтением и вздохами делали утреннюю зарядку татуированные близнецы.
   - О, наш дорогой друг наконец проснулся! - подпрыгивая и ритмично разводя руки в стороны, воскликнул Раниш.
   Руким лишь фыркнул в ответ и начал делать приседания.
   - Никуда не отлучайся, мы уже почти закончили, разговор есть, - всё так же бодро объявил Раниш и начал повторять движения за братом.
   Инауро без возражений спустился с балкона и сел на нижних ступенях лестницы. Чуть выше него расположилась молчаливая женщина-тень.
   Братья закончили приседать и начали бегать кругами, высоко задирая колени. Тёмно-синие татуировки на их телах походили на сложные, переплетённые неразборчивой словесной вязью магические символы.
   "Возможно, религиозные фанатики", - подумал Инауро.
   Эта мысль показалась ему довольно-таки неприятной, и он ещё пару минут её обдумывал.
   Вскоре музыка прекратилась.
   - Ты бы тоже позанимался, а, - к нему подошел разгорячённый Раниш, - зачем худющий такой?
   Он обтёр полотенцем своё белозубо улыбающееся лицо и дружески похлопал путника по плечу.
   - Ну ничего, потусишь с нами недельку, мы тебя откормим, потренируем. Превратишься в настоящего мужчину. Пойдем поедим, кстати.
   Раниш нахально шлёпнул краем своего полотенца Инауро по ноге и, подхватив под локоть, потащил обратно в замок, но уже совсем другим путем.

***

   Низкие арочные своды потрёпанных временем коридоров здесь были выкрашены ярко-алой краской и производили гнетущее впечатление. Словно бы они шли внутри кишок какого-то гигантского мёртвого животного. Крошечные окошки в нишах скрывались за кованными решётками, низкие проёмы без дверей открывали вид на аскетично обставленные комнаты прислуги, кое-где встречались похожие на воспалившиеся аппендиксы непонятные тупиковые углубления.
   "Здесь главное не заблудиться, - чувствуя, как начинают давить на него стены, встревоженно думал Инауро. - Не выйдешь же никогда и рехнёшься..."
   Кажущийся бесконечным коридор наконец выплюнул идущих в небольшой холл с чучелами животных и мраморными статуями. Идущий впереди Руким толкнул очередную дверь, и они оказались в небольшой по-современному обставленной гостиной.
   - Заходи, не стесняйся, - хохотнул Раниш, мягко подталкивая замешкавшегося было путника.
   Комната была настолько белой, что Инауро невольно сощурился.
   Руким всё так же молча плюхнулся на низкий кожаный диван и, нащупав лежащий рядом пульт, включил висящий на стене телевизор. Тот был настроен на какой-то музыкальный канал - из колонок загрохотали тяжёлые низкочастотные басы, перегруженные глитчами и синтезированным голосом, а на экране крупным планом замелькали интенсивно двигающиеся женские ягодицы, бёдра и животы.
   - Убавь звук немножко, э! Гостей перебудишь! - возмущённо крикнул Раниш и потащил Инауро в сторону стоящих возле низкого лаконичного стола кресел. - Да и вообще, как при таком шуме разговаривать-то? - примиряющим тоном добавил он и подмигнул.
   Руким мрачно убрал звук и некоторое время они сидели в тишине. Затем дверь распахнулась и в комнату гуськом вошли несколько человек, несущих подносы с горячей едой. Слуги по-прежнему были одеты в стиле средневековых крестьян, что неимоверно контрастировало с обстановкой комнаты. Впрочем, они в целом выглядели нехорошо - блёклая, заветренная и покрытая прыщами кожа, подрагивающие тонкие руки в синяках, тусклые редкие волосы. Одна из вошедших женщин бросила совершенно несчастный взгляд в сторону Инауро и тут же отвела глаза.
   На столике перед сидящими появилось три порции густого супа в глубоких чашах, огромное блюдо с рисом и крупными кусками мяса, ёмкости для специй, хлеб и несколько тарелок с нарезанными овощами и травами.
   - Чтоб я так жил! - воскликнул Раниш и громко захохотал.
   Слуги вышли, оставив после себя лишь слабо уловимый запах давно не мытых тел.
   - Итак, - сказал Раниш, отхлебнул суп через край, ненадолго зажмурился и макнул в жижу оторванный ломоть хлеба. - А теперь рассказывай. Только ешь ещё в процессе, пожалуйста. Такая замечательная еда не должна пропадать зря.
   Инауро оглянулся на мрачно глядящего в экран телевизора Рукима, который никак на слова брата не отреагировал, и понял, что речь была обращена к нему.
   - А что именно я должен рассказать? - осторожно спросил он.
   - Ну как что? Всё. Мы дали тебе достаточно времени на то, чтобы подумать, - бородач сгрёб с ближайшей тарелки кучку петрушки, запихал её всю себе в рот и активно зачавкал. - Ладно. Давай начнём с того, что нас очень интересует, как ты здесь оказался.
   Путник округлил глаза.
   - Ну в смысле не здесь, - Раниш небрежно повёл плечом, - а здееееесь, - он сделал широкое обводящее движение рукой. - В так называемом междумирье.
   С его куска хлеба сорвалось несколько крупных маслянистых капель, Инауро невольно проследил за их полетом.
   - Ну, мой проводник сказала, что я умер, - нерешительно ответил он.
   - Ага, - понимающе кивнул бородач и подтолкнул локтём другую тарелку с супом к нему поближе. - Ты кушай, кушай, от еды в добром доме некрасиво отказываться.
   - Это ведь не человечина? - неожиданно для самого себя спросил Инауро.
   Раниш снова расхохотался, роняя из рта размокшие хлебные крошки. К нему издалека присоединился его брат.
   - Не ссы, - смеясь, сказал из своего угла Руким. - Повар драугов сегодня утром специально для нас заколол своего лучшего барашка.
   - Вот честно не понимаю, что вы хотите от меня услышать, - признался Инауро. - Я ничего не помню из того, что было до того, как я оказался в этом мире. Нет, разумеется, я честно пытался хоть что-то вспомнить. Поначалу. Но у меня ничего не вышло.
   - Хорошо, - кивнул Раниш. - Тогда давай последовательно обо всём, что помнишь.
   - Нууу, - путник растерянно потёр лоб, - сначала я оказался в болоте. Там меня чуть не сожрала девушка с хвостом как у здоровенного плоского червя. В смысле это была не совсем девушка.
   Братья синхронно закивали, не глядя на него.
   - Потом я встретил в городе Лу... то есть своего проводника. Она рассказала мне, что теперь придётся куда-то идти, но сперва мы легли поспать. И пока я спал, на нас напали мусорщики и утащили меня к себе на свалку.
   - Очень интересно, продолжай, - сказал Раниш, не отрываясь от своей порции супа.
   - Ну а потом туда пришла проводник, и мы вместе с ней сбежали. Затем мы долго шли по какому-то саду и на нас напали невидимые существа, но мы отбились от них и попали в пустыню. А там нас чуть не засосало в зыбучие пески, однако мимо проходила странствующая монахиня, которая нас спасла. И больше я действительно ничего не помню - ни как оказался здесь, ни какого ещё бы то ни было чёрта лысого.
   Братья снова закивали.
   - Слушайте, - разозлился Инауро, - ну вы ведь и так, по ходу, обо всём этом уже знаете! Так чего ж вам ещё-то надо?
   - Ты это, не дерзи, - Раниш внимательно заглянул ему в глаза. - Мы никому зла не желаем. Руким, правда, хотел немножко пытать тебя, но я его вовремя отговорил.
   - Прекрасно. Тогда конкретизируйте свой вопрос.
   - Да нет у нас никакого вопроса, - Руким медленно выбрался из уже почти поглотившего его дивана и, прихватив по пути тяжёлый металлический стул, присоединился к ним за столом. - Видишь ли в чем дело. Нам было поручено охранять тебя и обращаться как с дорогим гостем, а мы и знать не знаем, почему.
   - Ага, ну так я тоже не знаю. Может быть, если вы мне скажете, чьё это было поручение, я хоть немного смогу сопоставит факты и тогда станет чуть понятнее?
   Братья переглянулись, затем Руким шевельнул бровями и притянул к себе свою порцию супа.
   - Ладно, - нехотя проговорил Раниш и зачерпнул рукой рис с мясом. - Наш отец тебя к нам доставил. Это ты его считаешь монахиней, потому что он был замаскирован.
   - Ого, - только и ответил Инауро.
   На несколько минут воцарилось молчание, прерывающееся лишь чавканьем обоих братьев.
   - Так что ешь уже и думай, как следует, - заговорил наконец Руким. - Зря мы что ли с тобой вторые сутки возимся?
   Инауро со вздохом дотянулся до своей тарелки с супом и осторожно отпил обжигающий мясной бульон.
   "Надо отсюда валить, - думал он, наблюдая с какой скоростью близнецы поглощают еду. - Тут явно нехороший заговор зреет. С чего бы их отцу, кем бы он ни был, похищать меня? Да ещё так, притворившись безобидной старушенцией... Вот вообще уже ни в какие ворота. Сперва мусорщики, теперь какой-то джин Каш-Каш. И никто ведь ничего не объясняет! А самое неприятное то, что, если я не дам им той информации, которую они от меня ожидают, меня могут начать пытать или попросту решат, что я для них бесполезен и отдадут на съедение площадной толпе. Но как, блин? Как от них сбежать? С этими двумя мне справиться явно не удастся, слуги на вид чахлые, однако их много. Остаётся женщина..."
   Он быстрым взглядом окинул комнату, затем стол и приметил стоящую чуть в стороне от других специй небольшую керамическую баночку с жгучим перцем. Вероятно, сейчас это было единственное доступное ему оружие. Он невесело усмехнулся.
   - А знаете, я, наверное, понемногу начинаю понимать, - Инауро зачерпнул из блюда рассыпающийся рис и с максимально непринужденным видом придвинул перец к себе. - Но мне необходимо задать вам пару наводящих вопросов.
   Близнецы перестали есть и с любопытством посмотрели на него.
   - Вы ведь люди религиозные, насколько я понимаю? - как ни в чем ни бывало продолжал Инауро.
   - Аллах не возлагает на душу ничего, кроме возможного для неё, - многозначительно изрек Руким.
   - Истолкую это как "да". В таком случае ваш отец, наверное, тоже весьма религиозен?
   Братья согласно закивали.
   Инауро выдержал драматическую паузу и задал следующий вопрос.
   - Так может быть он хочет получить от меня информацию, которой со мной поделилась мой проводник, пока мы с ней были в пути?
   - Что ещё за информация? - насторожился Раниш.
   - Честно говоря, я не очень хорошо помню, но она что-то рассказывала про девочку, которая, сама того не ожидая, попала на изнанку мира.
   Братья снова переглянулись и путнику показалось, что в их глазах засветился искренний интерес.
   "Зацепил", - обрадовался он, но виду не подал.
   Да, только что он, что называется, ткнул пальцем в небо, но мусорщики в разговоре тоже не единожды упоминали некую "изнанку", а значит это был своеобразный местечковый триггер.
   - Продолжай, - сухо сказал Руким.
   - Нет, - Инауро покачал головой. - Мне нужно ещё немного времени. И лист бумаги с карандашом. Проводник, рассказывая мне про изнанку мира, рисовала какую-то схему. Хочу попытаться её вспомнить. Вы позволите мне это сделать?
   - Сколько времени тебе на это потребуется? - серьёзно спросил Раниш.
   Инауро развёл руками.
   - Может час, а может быть вся ночь. Но завтра я наверняка смогу показать вам...
   - Нет. Не завтра, а сегодня в сумерки, - Руким многозначительно поднял вверх свой указательный палец. - Максимум.

***

   Женщина-тень снова неотступно следовала за ним.
   Они миновали холл с чучелами, затем запутанный красный коридор, поднялись по лестнице на балкон, быстро преодолели тронную залу, столовую и вышли в помещение с алтарём. Здесь Инауро сперва замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
   - Мне надо недолго поразмышлять, - сказал он в ответ на удивлённый взгляд надзирательницы. - В комнате наверху слишком душно.
   Та на секунду прикрыла свои густо подведённые сурьмой глаза, потом покорно поклонилась и встала у двери, в которую они только что вошли, прислонившись к косяку спиной.
   "Надеюсь, она достаточно устала, чтобы хоть ненадолго потерять бдительность. У меня есть лишь один шанс", - подумал Инауро и приблизился к самой дальней нише с четырьмя лепестками узких окон в глубине.
   Там он с подчёркнуто отрешённым видом присел на каменную скамью, незаметно косясь на скрытые за деревянной перегородкой двери служебных помещений.
   Он размышлял примерно так - убежать через главный вход у него нет ни малейшей возможности. Во-первых, на центральной площади его быстро заметят и схватят. Во-вторых, это всё-таки замок, а значит у центральных ворот имеется подъёмный мост и, даже если он по большой случайности сейчас опущен, там наверняка стоит охрана, которая уж точно его наружу не выпустит. Значит надо найти обходной путь, который со стопроцентной вероятностью есть у слуг. Ведь должны же они как-то выбираться из стен замка, поставлять на кухню провизию или избавляться от отходов, не опуская при этом каждый раз мост? Он предполагал, что в подобном строении обязательно есть запасной выход. А то и не один.
   Двери, на которые он сейчас исподтишка поглядывал, должны были вести в три возможных места - кладовую, винное хранилище и кухню, а оттуда либо к скрытой калитке, либо сразу за стену. По крайней мере путник очень на это надеялся. По его примерным подсчётам до сумерек оставалось два или даже три часа. За это время он может попытаться провернуть свой рискованный план и скрыться в лесу. А там с наступлением сумерек его уже едва ли кто-то станет искать.
   "Главное, - он покосился на замершую вдалеке женщину-тень, чувствуя, как постепенно ускоряется сердцебиение, - избавиться от неё..."
   Путник лениво поднялся, поприседал, будто бы разминая затёкшие ноги, дошёл до оконной ниши напротив. Постоял там пару минут, а потом, неторопливо направился в сторону перегородки с желанными дверями.
   Сзади послышались тихие шаги. Видимо надсмотрщица решила пойти за ним.
   "Так и быть, - решился Инауро, - устроим представление".
   Он резко встал как вкопанный. Шаги тоже остановились. Он вернулся к одному из оконных проёмов и начал мять пальцами живот, глядя на виднеющийся за стеклом фрагмент крепостной стены. Женщина-тень стояла теперь в нескольких шагах от центрального входа в залу, но ближе не подходила.
   Инауро вновь переместился, присел на скамью и сразу встал. Походил ещё туда-сюда. Затем схватился за живот и чуть согнулся. Снова сел. Надсмотрщица молча наблюдала за его перемещениями.
   - Господи боже. Они что, всегда так питаются? - негромко проговорил Инауро и оглянулся на женщину. - По-моему, мне надо в туалет. Причем срочно. Здесь есть поблизости туалет?
   Надсмотрщица смотрела на него с сомнением во взгляде и не двигалась.
   - Там есть туалет? - он указал на три двери за перегородкой. - Мне правда очень надо, иначе, прошу прощения, но придётся навалить кучу прямо тут.
   Женщина нерешительно направилась в его сторону.
   "Надеюсь, это дрессированное существо не предложит мне в целях удобства испражниться в её подол", - подумал путник и опустил правую руку в карман шаровар, нащупывая влажными пальцами заветный пузырёк с перцем.
   Надсмотрщица ускорила шаг, быстро зашла за деревянную перегородку и приоткрыла одну из дверей. За ней виднелась битком забитая провизией кладовая. Женщина переместилась к другой двери, заглянула в неё. Там была неосвещённая лестница, ведущая куда-то вниз.
   Инауро, театрально охая, встал неподалеку и со страдальческим лицом облокотился на деревянную перегородку, незаметно проверяя её на устойчивость. Перегородка была тяжёлой, но очень старой, так что при определённом усилии её вполне возможно было сломать и использовать наподобие баррикады.
   За третьей дверью располагалась вторая кладовая с большими винными бочками и полками с посудой.
   "Ага, - подметил он, чувствуя, как бешено бьётся его сердце. - Самая первая дверь исключается, следующая под большим вопросом, а вот бочки должны сюда как-то доставлять и явно не катя их через весь замок..."
   - Ой, не могу больше терпеть! - простонал Инауро и, когда женщина повернулась, вытряхнул всю перечницу ей в лицо.
   Она вздохнула и отступила на полшага назад, глядя на него таким изумлённым взглядом, что он сперва было решил, будто прогадал и перец для неё сущая ерунда, но затем женщина пронзительно закричала, хватаясь руками за ошпаренные глаза.
   - Прости-прости, - он распахнул позади неё дверь и резко толкнул плечом.
   Женщина влетела внутрь каморки с провизией вперёд спиной и мешком повалилась на пол. Он захлопнул дверь, придавил весом своего тела, озираясь. Затем в два прыжка преодолел расстояние до деревянной перегородки, повис на ней и начал с силой раскачивать взад и вперёд, пока наконец в той что-то хрустнуло. Конструкции пошла волной, косо и медленно заваливаясь вперёд.
   Из кладовой доносился шум падающих на пол склянок и глиняных горшков, там билась и бесновалась женщина-тень, но её вопли были приглушены плотно закрытой дверью.
   Инауро кинулся в сторону винного хранилища.
   Помещение оказалось тесным и неосвещённым. Он проскочил мимо нагромождения бочек и упёрся в тупик. Вместо вожделенного прохода был лишь небольшой наглухо замурованный листом железа лаз и гора хозяйственных инструментов поверх него. Не веря своим глазам, он пинками раскидал завал из мётел и лопат и начал дёргать металлическую заслонку. Та не поддавалась.
   "Неужели всё зря?" - запаниковал он.
   В его распоряжении оставалась лишь дверь номер два, за которой могло оказаться вообще что угодно.
   Он выхватил из кучи инструментов большие кованные вилы, машинально взвесил их в руке и выскочил из кладовой, ожидая, что на крики женщины уже сбежались все кому ни лень - плотоядно улыбающиеся Раниш с Рукимом, щуплые слуги с грустными глазами, толпа гостей каннибалов, калеки в рыцарских доспехах, огнедышащий дракон из подземелья... Но, как ни странно, снаружи никого не было, лишь его надсмотрщица по-прежнему громила кладовку, то и дело врезаясь в заваленную дверь.
   Понимая, что совсем скоро она либо привлечёт к себе ненужное внимание, либо попросту освободится, Инауро без особых раздумий заскочил в полумрак второго проёма, скатился по крутым каменным ступеням и, миновав кромешную мглу короткого зловонного коридора, с вилами наперевес вывалился в сводчатое подземное хранилище с какими-то напрочь проржавевшими сельскохозяйственными механизмами, клетушками для скота, высоченной дровницей и широкой дверью на примитивном засове, сквозь щели которой сочился яркий солнечный свет.
   Помещение, как и алтарная зала, было разделено небольшой, на этот раз кованой перегородкой. В левой его части при свете коптящих лучин вручную пряли шерсть несколько сгорбленных истощённых женщин, а слева - прямо перед дверью, ведущей наружу - неприкаянно бродило несколько десятков мертвецов.
   То, что это именно мертвецы, Инауро понял сразу, как только их увидел. У некоторых не хватало верхних конечностей и с их плеч свисали лишь ошмётки вздувшейся бледно-розовой плоти со следами запёкшейся крови, у других были сдавлены и расплющены черепа, отчего их выпученные белёсые глаза смотрели в разные стороны, третьи успели разложиться настолько, что походили на оплывшие свечные огарки с прорвавшими склизкое серое мясо рёбрами и позвонками, четвертых выдавал их остекленевший взгляд и безвольно отвисшие рты. А ещё они все были обнажены и от них шёл поистине невыносимый смрад.
   Пряхи за кованной решеткой, едва заметив вбежавшего в хранилище путника, бросили работу и начали подниматься со своих мест, а толпа мертвецов, словно единый организм, разом остановилась и развернулась, чуть покачиваясь, как плохо закреплённые на подвесах марионетки.
   - Да ну ёлки-палки, - невольно простонал Инауро. - А ведь выход был так близко...
   - Выыыход, - многоголосо зарокотала толпа и разом двинулась на него.
   Деваться было некуда.
   Первого своего мертвеца он удачно поднял на вилы и отшвырнул в груду поленьев, второго тоже удалось отпихнуть подальше, а вот в третьем кривые металлические зубья основательно увязли и путник, силясь вытащить их, тяжело закружился по помещению, всё глубже забираясь в толпу ходячих.
   Возле его уха громко клацнули чьи-то потемневшие зубы, влажные пальцы коснулись шеи, но он сумел увернуться, отпихнул одного из атакующих коленом и чуть не упал сам.
   - Выход там! Там! - закричали пряхи, протягивая тощие руки сквозь прутья решетки в сторону виднеющейся впереди двери.
   План улизнуть по-тихому окончательно провалился.
   Наверху раздался приглушённый стенами грохот и буквально несколько секунд спустя в помещение влетела женщина-тень. Юбка её была задрана и заткнута за пояс, из-под неё виднелись туго обтянутые чёрным латексом мускулистые ноги. Её неожиданно юное разрумянившееся лицо теперь тоже было открыто и прямо под двумя пунцовыми валиками, в которые превратились слезящиеся от перца глаза, скалился крошечными пираньими зубками пухлый девичий рот. В руке она держала короткий изогнутый меч.
   "Как чувствовал ведь", - отстранённо подумал путник, кружа в толпе мертвецов в некоем извращённом подобии танца.
   Вилы наконец с чавканьем вышли из оплывшей грудной клетки, но для ближнего боя орудие явно не подходило. Им удалось лишь пару-тройку раз огреть по головам особо настырных зомбяков, после чего вилы снова застряли наподобие поперечной распорки между чьей-то шеей с одной стороны и чьими-то рёбрами с другой. В тот же самый момент гнилые зубы вонзились в его предплечье, вырывая приличный шмат мяса. Инауро зашипел от боли, развернулся и лягнул атаковавшего ногой в живот, тот неуклюже отступил и повалился назад, подминая под себя ещё нескольких мертвецов.
   "Похоже, всё это было не самой удачной моей затеей..." - пронеслось в мозгу.
   Рукав его рубахи моментально напитался кровью. Силы начали стремительно покидать его, колени превратились в скрипящие дверные петли, а мышцы рук налились свинцом. Расталкивая локтями прущую на него толпу, путник краем глаза заметил, как яростно врубилась в гущу ходячих его недавно ещё тихая надсмотрщица. Её меч кромсал и отсекал, то и дело взмывая над головами, будто короткая сверкающая молния.
   - Не туда! Правее! Выход там! - орали пряхи, сотрясая грохочущее кованное ограждение.
   "Сколько я здесь? - машинально отпинываясь от тянущихся к нему жадных рук и кое-как уклоняясь от раззявленных ртов, прикидывал Инауро. - Три? Четыре дня? И уже смертельно вымотался. Как Лу живет здесь годами?"
   Лускус. Он вспомнил о ней и почувствовал, как остро засосало под ложечкой. Было в ней что-то такое, что его поражало... какая-то неудержимая воля к жизни и бесшабашная целеустремленность. Помнит ли она о нём? Вдруг она разыскивает его прямо сейчас, пока он медленно превращается в чёртового зомби? Хотя нет, скорей всего она ещё позавчера в последний раз назвала его идиотом и послала куда подальше...
   Нестерпимая усталость накатила на него новой волной. Он рискнул и, похоже, проиграл. Чуть поредевшая смердящая толпа, не замечая своих потерь, неумолимо теснила его к глухой каменной стене, хотя до заветной двери оставалось от силы шагов десять. Руки Инауро были прокушены уже в нескольких местах, он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Перед глазами его замелькали мушки, а воздух стал словно бы слишком густым и почти не проникал в ноздри. На мертвецах, с которыми он боролся, оставались блестящие мазки его крови, но их слепые глаза смотрели куда-то мимо него, будто бы они не испытывали к нему ни малейшего интереса.
   Позади громко закричала женщина-тень, меч её мелькнул ещё раз и пропал из виду.
   "А вообще, - подумал Инауро, - в комнате наверху было довольно мило. Возможно, я смог бы выдумать какой-нибудь более-менее правдоподобный чертеж фиг знает чего и сейчас лениво подъедал бы виноград с персиками, лёжа в мягкой постели. А вместо этого я опять влип в какую-то совершенно безобразную историю..."
   Снова загремела решётчатая перегородка. Кто-то из прях отпирал небольшую дверцу в самом её углу.
   "С другой стороны, ну вот умру я сейчас и что? Стану как один из этих тухляков и мне будет уже абсолютно наплевать, какое дерьмо творится вокруг. Ну или превращусь в подобие Лускус. Может даже сумею отрастить себе пару полезных гаджетов в процессе. Не так уж это и плохо..."
   Его ладонь упёрлась в чей-то склизкий лоб, чей-то беззубый рот слюнявил ему локоть, чьи-то руки снизу ощупывали его ноги и дёргали за штаны. Краем глаза он заметил, как в поле зрения снова появилась женщина-тень. Её платок слетел с головы, одеяние порвалось в нескольких местах, открывая страшные рваные раны, меч мерно покачивался в бессильно повисшей правой руке. Она упрямо ломилась сквозь, казалось бы, нескончаемую толпу ходячих прямо к Инауро, не обращая внимания на впившегося в её плечо зомбяка. Позади неё из-за решетки шли вооружённые одними лишь деревянными веретёнами пряхи.
   - Везучий ты сукин сын, - неожиданно произнесла женщина-тень, затем перехватила меч здоровой рукой и, стряхнув с себя присосавшийся труп, скользнула вперёд.
   Она заслонила собой Инауро, с силой отпихнув его в сторону - туда, где мертвецов было уже намного меньше. Он попятился, споткнулся, но устоял на ногах. Тёплые бледные руки схватили его и потащили прочь. Прямо к открытому дверному проему, за которым плыли пышные кучевые облака, окрашенные низким солнцем в цвет старого золота.
   - Уходите со мной, - сказал он трём истощённым женщинам, цепляясь ослабевшими пальцами за шершавую древесину косяка.
   Одна из прях посмотрела на него полными слёз глазами и качнула головой.
   - Мы уже мертвы, - еле слышно ответила она и вытолкнула его в проём.
   Инауро упал спиной в воду.

Глава 9. Красный Город

***

   Сам по себе фонтан был невероятно красивый, изящный, с позолоченными форсунками и большой многоуровневой чашей на ножке, выложенной изнутри мелкой кораллово-красной мозаикой, однако то, что плавало в его центральном резервуаре, вызывало изумление, отвращение и страх одновременно. Вода в нём медленно двигалась и пузырилась, отчего на поверхность то и дело всплывали бледные куски мяса, бывшие некогда человеческими кистями и ступнями. Кожа с них полностью сошла и плавала теперь отдельно, окаймляя гранитную чашу рыхлой серой массой.
   От панического бегства Пикту останавливало лишь болезненное любопытство - она никак не могла взять в толк, почему эта мерзость пахнет не страшнее какого-нибудь прокисшего кобб-салата.
   "Может всё же бутафория?" - с надеждой подумала она и сглотнула пересохшим горлом.
   - Ннстаящее, - капризно отклячив пухлую нижнюю губу, протянул стоящий рядом Оффа и попытался окунуть в фонтан палец.
   - Не надо, не делай так, - Пикта поймала его за запястье, он с негодованием вывернулся.
   - Ненастоящее! - громко и внятно повторил Оффа и энергично зашлёпал ладонью по воде.
   Пикта наморщилась, отодвигаясь в сторону, чтобы брызги ни в коем случае на неё не попали, и смерила спутника усталым взглядом.
   Этот невысокий пухлый подросток лет двенадцати с покатыми плечами, мягким как подушка лицом и потерянным взглядом раскосых глаз за толстыми стёклами очков уже начинал её заметно подбешивать, но она держалась, понимая, что Оффа творит свои глупости не со зла.
   За те несколько часов, что они провели вместе, он уже трижды идентифицировал окружающие аномалии как "ненастоящее" и сразу лез их трогать. Упрямства и целеустремлённости в нём с лихвой хватило бы на десятерых, малейший интерес моментально превращался в идею-фикс, а отговорить, отпугнуть или отвлечь его было невозможно. Девушка попыталась сделать это лишь раз, в самом начале знакомства. Они тогда только покинули заброшенный посёлок и на выходе из него увидели полуразрушенный сарай, заросший изнутри жуткими сгустками, похожими на облитых нефтью мышей, которых кто-то непонятно зачем связал хвостами и подвесил в таком виде на стену. Разумеется, "мыши" эти оказались никакими не мышами, а чёрт знает чем вообще, которое к тому же пребольно билось током. Со второй аномалией, напоминающей высоченный высохший улей, им повезло куда больше. Конструкция лишь выглядела страшновато, но реальной опасности в себе не несла, и Пикта в итоге позволила неугомонному подростку спихнуть улей в канаву.
   - Пойдём, пожалуйста, - сказала она и потянула Оффу за рукав его разноцветной толстовки. - Здесь стрёмно.
   На самом деле она не представляла, куда им следует идти, а также в принципе не понимала, что вокруг происходит, но солнце уже почти укатилось за крыши домов и вокруг ощутимо похолодало. Это значило лишь одно - им нужно срочно искать ночлег. После недавнего тревожного сна на влажном земляном полу случайной лачуги, посреди океана колышущейся как желе шепчущей непонятные слова темноты, ей очень хотелось оказаться в нормальном человеческом доме, где есть потолок, четыре стены, красивый паркет и одна крепкая, запертая изнутри дверь.
   Город, который Пикта с первого взгляда окрестила "Красным", состоял сплошь из невысоких каменных строений, выполненных в стиле минималистичной и в то же время этакой открыточной готики. Улицы были чистые, стройные, вымощенные крупными гранитными плитами, чередующимися со стриженными газонами и ухоженными деревьями. Вдали виднелось что-то вроде крепостных стен и башен типичного средневекового замка, чуть ближе располагались ратуша с длинным шпилем и памятник на постаменте.
   Архитектура этого места создавала ощущение помпезного театрального мероприятия, на котором нужно принять подобающую осанку и изобразить на лице крайнюю степень торжественности. Пожалуй, здесь было действительно красиво. Однако было также и что-то нестерпимо пугающее в этих идеально ровных пурпурно-коричневых проспектах, сказочных флюгерах на черепичных крышах, кованых решетках, узких арочных окнах с отполированными до блеска витражами и уютных скверах с плавающей в фонтанах человечиной.
   - Мы с тобой знаешь, как сейчас поступим, - задумчиво проговорила Пикта, - мы сейчас осторожненько войдём в какой-нибудь дом... ну хоть бы вон в тот... и немножко там походим. Если внутри окажется пусто, переночуем. А если...
   - Сегодня надо кушать, - перебил её Оффа. - Или я тебя стукну.
   Лицо у него было удивлённым, точнее заранее готовым начать удивляться при получении отрицательного ответа, в уголке вечно приоткрытого рта застыли пузырьки слюны.
   "Какой же противный ребёнок, ей-богу", - подумала девушка.
   Она ещё при встрече определила у паренька слабоумие, но не сразу поняла, насколько всё плохо. А бросать его теперь было бы подло, хотя она совершенно не представляла, что с ним таким делать.
   - Надо кушать. Ужин, - с прежней интонацией повторил Оффа. - Надо пить чай с конфеткой.
   - Да-да, конечно, мы скоро и покушаем, и чаю выпьем, и даже выспимся, наверное, - терпеливо согласилась она. - Только давай договоримся никого не бить, бить людей очень плохо.
   В выбранном доме обнаружились широкие раздвижные двери на сенсорных датчиках. От этого всё вокруг начало казаться ещё более подозрительным. Хотя в целом здание, конечно, выглядело роскошно - спиральные лестницы, полированные перила, узорные багровые обои на стенах... и никого.
   Только обойдя полдома, они наткнулись на первое живое существо. Чумазый мальчик лет пяти-шести в безразмерном свитере тихо копошился в одном из коридоров, сидя прямо на полу возле громадного тюка, в котором угадывалась смятая бархатная гардина из холла на первом этаже. При их появлении мальчик быстро упал лицом в гардину и замер. Они тоже остановились.
   Мальчик молчал и не двигался. Наверное, если бы он успел заметить их на несколько секунд раньше, чем они его, путники ни за что бы не догадались, что в коридоре вообще кто-то есть.
   С улицы не доносилось ни звука, в доме тоже стояла редкостная тишина, лишь из-за полуоткрытой двери в лоджию доносилось едва слышное постукивание развевающейся на сквозняке занавески из круглых деревянных бусин.
   - Эй, мальчик, - негромко позвала Пикта, продолжая озираться по сторонам. - Мальчик, ты здесь один?
   Мальчик не отвечал.
   - Мы тебя не обидим. Мы с другом просто ищем безопасное место, чтобы отдохнуть.
   Она подождала ответа ещё минуту, после чего оглянулась на стоящего рядом Оффу. Тот со скучающим видом изучал лепнину на потолке. Пикта вздохнула и сделала шаг в сторону прячущегося возле тюка мальчишки, но тот вдруг, не отрывая лица от гардины, поднял вверх правую руку и быстро замахал ею, словно бы прогоняя девушку.
   Она остановилась.
   - Послушай, я всего лишь хотела спросить...
   Мальчик резко сел и замахал обеими руками. На его сером от пыли и грязи лице был написан ужас.
   - Что ты, не бойся. Мы вовсе не хотим тебя обидеть, - опешив от неожиданности, повторила Пикта и тут же услышала позади себя мягкие шаги.
   Не раздумывая, она схватила Оффу за рукав и, затолкав вглубь просторного балкона, каким-то чудом усадила на мозаичный пол. Хотела было рвануть назад за мальчиком, но идущий уже миновал предшествующий коридору холл - его шаги стали более отчетливыми, когда он ступил с ковра на плитку. Некоторое время она не слышала ничего, кроме этих шагов. Затем идущий остановился. Пикта вжалась спиной в грубо оштукатуренную стену и затаила дыхание, молясь, чтобы Оффе не приспичило что-нибудь учудить.
   - С кем ты разговаривал? - донесся до неё тихий голос.
   Она услышала, как мальчик что-то ответил, но не сумела разобрать слов.
   - Я предупреждал. Следуй правилам, - продолжал вошедший, - на месте не шуметь. Время впустую не тратить. Так?
   Говорил вошедший странно. Тембр его голоса был густой, ленивый, словно бы размазанный, он гнусавил, растягивал слоги и напрочь игнорировал ударения в словах, тем не менее, речь его воспринималась чётко и ясно. Голос мальчишки казался на его фоне невнятным суетливым писком.
   - Хорошо, - послышалось негромкое шуршание, словно бы по полу волокли что-то тяжёлое, и шаги начали удаляться.
   Когда они миновали коридор и погасли, заглушённые ковром в холле, Пикта подползла к двери и осторожно выглянула наружу. Коридор со стороны, куда ушёл незнакомец, был пуст. Она оглянулась в другую сторону и уткнулась взглядом в ряд выцветших ромбов на заношенном свитере мальчика. Тот молча стоял возле двери и внимательно смотрел на девушку. Она медленно поднялась.
   - Пойдёмте, - произнёс мальчик и, развернувшись, резво заковылял вглубь дома на выглядывающем из-под длинного свитера деревянном протезе, заменяющем ему левую ногу.
   Не говоря друг другу ни слова, все трое поднялись на третий этаж здания. Мальчик, не оглядываясь, шёл впереди. Дойдя до одной, ничем не примечательной двери, он остановился и всё так же серьёзно посмотрел на Пикту. Оффу мальчик будто бы намеренно игнорировал.
   - Здесь безопасно, - сказал он, кивком указывая на дверь. - Наши сюда уже не зайдут. Еды здесь нет, но есть вода и можно спать. Тебе лучше закрыть шторы и не выглядывать, когда услышишь крики. Свет тоже не зажигай. Поняла?
   - Поняла, - ошарашено отозвалась девушка. - А ты кто?
   - Мы - собиратели! - с достоинством ответил мальчик и быстро похромал обратно к лестнице.
   Когда он исчез из виду, Пикта с сомнением приоткрыла указанную дверь и проскользнула в тёмную комнату, таща за собой Оффу.
   Внутри был красиво обставленный интерьер, аналогичный уже виденным в доме. От всех прочих его отличало лишь одно - многочисленные вышитые подушечки, покрывала с кистями, расписные тарелки, статуэтки, лампы, вазы и лёгкие этажерки словно бы недавно побывали в центре тайфуна. Они были разбиты вдребезги, поломаны, разорваны на мельчайшие кусочки, перекручены, истерзаны и искромсаны, словно кто-то с маниакальной дотошностью уничтожал малейшее о них напоминание. Более крупные объекты и мебель тоже были повреждены, но хотя бы стояли на своих местах.
   Девушка осторожно обошла комнату, заглянула в уборную с ванной комнатой, проверила большой платяной шкаф, задёрнула плотные бордовые шторы на панорамных окнах и только после этого позволила себе немного расслабиться.
   - Странно всё это, да? - сказала она, ещё раз оглядывая окружающую разруху. - Как ты считаешь, чего всё-таки испугался мальчик? Нас или того чувака со странным голосом?
   Оффа не ответил. Пикта оглянулась на него и увидела, что он спит, съёжившись на обтянутой бархатом кушетке возле двери.
   - Быстро ты, - пробормотала она и с потерянным видом опустилась на край высокой двуспальной кровати в центре комнаты.

***

   Несмотря на смертельную усталость, заснуть ей так и не удалось. Она битых два часа провалялась поперёк кровати, глядя в тёмный потолок, слушая как урчит её пустой желудок под аккомпанемент монотонного сопения Оффы и по сотому разу прокручивая в уме события этих двух сумасшедших дней. Затем решила-таки раздеться и лечь спать по-человечески. Пошла, сполоснулась в душе - благо, вода оказалась не слишком ледяной.
   Дом казался вымершим, снаружи тоже не доносилось ни звука.
   От нечего делать, Пикта решила порыться в разбросанных по комнате вещах, но даже тусклый свет, падающий из приоткрытой двери в уборную, ей в этом не помог. Всё здесь было настолько измельчено и изуродовано, что она зачастую даже не могла понять, фрагмент какой вещи держит.
   В многочисленных ящиках платяного шкафа, стола и пары прикроватных тумбочек было пусто. Единственной её находкой оказалось лишь необъятного размера женское вечернее платье с оборванным подолом, которое кто-то частично умудрился затолкать за зеркало в ванной комнате.
   "Что же такое здесь произошло? - размышляла она, неторопливо заплетая влажные после душа волосы в длинную лохматую косу. - Если на город напали какие-то монстры и поубивали всех жителей, то почему в зданиях так чисто? Тут, по идее, просто жуть, что должно твориться, особенно на нижних этажах. Может быть, люди заболели или по какой-либо другой причине сбежали из города. Тогда мальчик с тем непонятным чуваком, наверное, мародёры..."
   Оффа завозился и негромко пукнул во сне. И тут же ей показалось, будто со стороны окна донёсся какой-то звук. А может и не было никакого звука, вот только атмосфера неуловимо изменилась. Пикта затаила дыхание, прислушиваясь.
   Да, на нижних этажах однозначно что-то происходило - едва различимый шум то нарастал, то стихал до звенящей тишины. Ей начало казаться, будто она слышит топот перебегающих с места на место ног, сдавленные стоны, скрип сдвигаемой мебели.
   Девушка поднялась с кровати и на цыпочках прокралась к двери, убедилась, что та заперта и снова прислушалась. Тишина. Лишь в ванной комнате подтекал плохо завернутый кран. Стараясь даже дышать тише, она пересекла комнату и оказалась у высокого зашторенного окна.
   "Прямо как в детской страшилке, - подумалось ей. - Не смотри, девочка, там смерть твоя..."
   С трудом сдерживая нарастающую дрожь в руках, Пикта ухватилась за край тяжёлой шторы и, аккуратно отогнув край, выглянула на улицу. Сперва она не видела ничего, одну лишь струящуюся мглу. Затем в этой мгле что-то шевельнулось, и она похолодела.
   Из-за стекла на неё смотрело лицо. Огромное, во весь оконный проем величиной. Оно смотрело, не моргая. У него был узкий брезгливо скривившийся рот, тонкие трепещущие ноздри и блестящие кроваво-красные глаза, будто бы до краёв наполненные слезами. Плавающий внутри одного из них зрачок размером с человеческую ладонь скользнул в её сторону и резко расширился.
   Пикта тут же задёрнула штору и опёрлась рукой о стену, чтобы устоять на внезапно ослабевших ногах. Теперь она слышала грохот на нижних этажах, слышала блуждающие вскрики, слышала топот ног людей, пробегающих мимо их запертой комнаты, и своё шумное сдавленное дыхание.
   - Оффа! - задыхаясь от страха, прошептала она. - Оффа, проснись!
   Тот даже не шевельнулся. В дверь грохнуло.
   - Оффа! - в два прыжка она оказалась рядом со спящим спутником, начала его тормошить. - Вставай сейчас же!
   Кровь стучала в висках, перед глазами всё ещё стояло то ужасное лицо за стеклом.
   Оффа шевельнулся, посмотрел на неё бессмысленным взглядом, по его отвисшему подбородку стекала тонкая струйка слюны, очки повисли на одном ухе.
   - Нам сейчас же надо уходить! - шептала она, безрезультатно пытаясь заставить его сесть. - Или нет, нам нужно забаррикадироваться и придвинуть к окну шкаф!.. Да вставай же ты! Неужели ты не слышишь, что там происходит?! - ей показалось, что последняя фраза прозвучала слишком громко, она испуганно зажала рот руками. - Хотя нет, мы спрячемся в ванной, они вряд ли туда сунутся.
   - Ладно, - безразлично произнес Оффа.
   Девушка вдруг заметила, что из одежды на ней лишь трусы с лифчиком, начала судорожно натягивать на себя сложенные у кровати вещи. Пальцы не слушались, и ей никак не удавалось справиться с молнией на джинсах.
   - Нет, нет, только не засыпай! - заметив, что спутник снова обмяк, яростно зашипела она. - Ты должен мне помочь! Я одна не справлюсь... Оффа, я не хочу оказаться в том фонтане!
   Где-то этажом ниже раздался протяжный вопль, сместился в другое крыло и погас.
   Оффа наконец сел и спустил ноги на пол.
   - Вот умница, не надо засыпать, надо сперва помочь Пикте, а потом уже делай, что хочешь, - она, наконец, сумела влезть в кеды и, не завязывая шнурков, побежала в ванную.
   Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять - если кто-нибудь ворвётся в комнату, в ванной им спастись не удастся. Щеколда держалась на паре тонких винтиков, да и сама дверь могла защитить разве что от любопытных глаз. Девушка выскочила из ванной и застыла посреди комнаты, обхватив голову руками. Она совершенно не представляла, что делать.
   Тем временем шум внутри дома постепенно начал стихать, блуждающие крики переместились наружу и двинулись вверх по улице, сопровождаемые разрозненными хлопками, похожими на выстрелы. Оффа восседал на кушетке, сосредоточенно оправляя на себе измятую толстовку.
   В этот самый момент в дверь постучали.
   Пикта машинально попятилась и остановилась, упёршись спиной в дверцу платяного шкафа. Среди раскуроченного хлама на полу, она заметила крупный обломок деревянной этажерки, который, при желании, можно было использовать как оружие. В дверь опять постучали, уже более настойчиво.
   - Тётенька, - раздался тихий детский голос, - это я, тётенька. Откройте.
   Думала она недолго. Знаком приказав Оффе молчать, Пикта подобрала с пола кусок этажерки, подкралась к двери и прислушалась.
   - Мальчик? Ты что там делаешь? - открывать дверь было страшно. - Почему ты не прячешься?
   Из-за двери послышалось смущённое покашливание.
   - Я неправильно сказал вам, тётенька, - отозвался мальчик, - здесь сейчас тоже опасно. Пойдёмте, я покажу, где можно спрятаться. Я не вру, и я живой. Меня зовут Парвус.
   Девушка чуть помедлила, затем отперла замок и, придерживая дверь плечом, выглянула в образовавшуюся щель. Мальчик казался нормальным, в коридоре было темно и пусто.
   - Хорошо, - она отодвинулась, пропуская его в комнату, - меня зовут Пикта, а его Оффа. Ты расскажешь нам, что здесь происходит?
   Едва различимый в полумраке мальчик кивнул.
   - Это вам не поможет, - он указал на деревяшку в руке девушки. - Такая палка сразу сломается. Лучше брать ножки от стульев, они крепкие и иногда с гвоздями. Или вот, - он запустил руку в складки своего свитера и вытащил короткий стальной прут. - Им надо бить прямо по голове, это ненадолго их останавливает. Берите.
   - Кто там за окном, Парвус, ты ведь знаешь? - не двигаясь с места, спросила Пикта.
   - Ты смотрела в окно? - помрачнел мальчик. - А пузодёр тоже тебя видел?
   - Пузодёр? - растерянно переспросила она.
   - Берите, - грубо ответил мальчик и ткнул протянутым прутом в живот Пикты, она послушно его взяла. - Вчера по этапу шли шестеро, но одного путника убили и проводника их тоже, а четверо заблудились. Они сейчас бегут в сторону окраины и дохлые все отправились туда, но пузодёры далеко от центра Города не уходят. А если один из них тебя видел, значит видели и остальные.
   - Парвус, я ничего не понимаю.
   Он смерил её долгим пристальным взглядом.
   - Ты не проводник, да?
   - Я обычный человек, - убитым голосом отозвалась Пикта.
   - Тогда тебе надо идти к Кукловоду и просить взять с собой. Но сейчас нельзя, а то непременно убьёт. Надо спрятаться и подождать правильного момента. Я покажу, где стоит автобус, а с Кукловодом сама будешь говорить. У нас нет женщин, он будет доволен. Но не сейчас, утром.
   - Подожди, зачем нам какой-то Кукловод? Может быть ты просто...
   - Пойдёмте, - нетерпеливо перебил мальчик. - Путники могут опять прибежать сюда и тогда дохлые прибегут за ними. А дохлых очень много. И Кукловод сейчас с ними, - он осторожно приоткрыл дверь, выглянул в коридор, потом поманил за собой.
   - Послушай меня, Парвус, может ты просто покажешь нам, как выйти из города?
   - Дурачка с собой не бери, - с неожиданным отвращением сказал мальчик, проигнорировав её вопрос. - Он слабее меня, а мешает больше. Проводник правильно от него отказался.
   Девушка машинально оглянулась на плетущегося позади Оффу. Лицо того ничего не выражало.
   - Как это "не бери"? - возмутилась она. - Нельзя же его просто взять и бросить! Он ведь живой человек, как ты и я!
   - Нет, - сердито отозвался мальчик, не оборачиваясь. - Он дурачок.

***

   На улице было тихо и вместе с тем удивительно тягостно.
   Безвкусная удушливая мгла сумерек вяло колыхалась в узких проулках между зданий. Казалось, всё окружающее пространство до самого неба затопило грязной водой или завалило рыхлым, едва пропускающим свет слоем пепла.
   В сгустившейся темноте Красный Город выглядел иначе. Он уже не казался девушке столь помпезным, как днём. Весь его иллюзорный кукольный пафос сошёл на нет, сейчас он скорее походил на большую заброшенную стройку, где по ночам поднимается жирный чад от горящей резины и пластика, нестерпимо воняет гниющим мусором и сыростью, где воют помойные псы, справляют нужду бродяги и ходят опасные люди.
   Мальчик вёл их вдоль стены, то и дело посматривая наверх. Пикта пару раз пыталась проследить за его взглядом, но так и не заметила ничего подозрительного. Лишь один раз ей послышался негромкий перестук, как если бы по полу рассыпались порванные бусы. Она не придала этому значения, однако Парвус вдруг застыл как вкопанный. Его цыплячья шея под светлыми завитками свалявшихся волос вытянулась, он бешено завертел головой.
   - Пузодёры, - испуганно зашептал мальчик, - они...
   Окончание фразы Пикта не расслышала. Какой-то неживой, словно бы его издавал громадный сломанный механизм, низкий и в то же самое время пронзительный рёв, настигший их у самого угла здания, был такой мощи, что всех троих разом впечатало в стену. В окнах задребезжали стёкла, с крыши посыпалась мелкая каменная пыль.
   Сквозь свивающуюся пыльными кольцами мглу на них плыл гигант. Они видели лишь его очертания - массивное шарообразное тело и три непропорционально короткие суставчатые конечности, которыми он поочередно упирался то в землю, то в стены домов.
   Монстр снова заревел, вдалеке ему откликнулся ещё один, потом ещё.
   - Надо бежать! - визжал мальчик, приседая и в ужасе дёргая Пикту за рукав.
   Чудище с трудом протиснулось в узкий проулок. Его туловище сплющило словно огромный воздушный шар, напрягшиеся ножки заскрежетали по мостовой. Бледный жёлтый свет случайного фонаря выхватил из темноты его бок и Пикта увидела девять уже знакомых красных глаз. У монстра было целых три лица, которые подмигивали, гримасничали и надменно кривились, вминаясь в окружающие стены.
   И вот тогда девушка побежала. Она буквально не могла дышать, её оглушило, перед глазами замелькали чёрные точки. Куда бежит, она не понимала. Тротуар, плиты, стена, ступени, перила, опять тротуар, опять стена, витая ограда, дверь, заперто, камни, небольшой арочный мост... Она несколько раз падала, но вставала и бежала дальше, слыша лишь гулкие удары собственного сердца и незатихающий рёв позади.
   "Мальчик, мальчик, Оффа, мальчик с протезом", - пульсировало в её мозгу, но остановиться она не могла.
   Потом Пикту сбили с ног. Она охнула, больно ударилась коленями о мостовую и забарахталась, однако сбивший и поваливший её на землю, уже обмяк. Из последних сил, задыхаясь от страха и хлынувшей со всех сторон дикой вони, она оттолкнула его от себя и поползла в сторону, скользя в лужах вязкой и чёрной как нефть жижи. Рядом закричали, кто-то грузно перелетел через неё и упал навзничь. В мостовую неподалёку ударил поток яркого света и тут же сместился вбок. Но за эти доли секунды девушка успела увидеть, что барахтается посреди груды искромсанных человеческих тел. Большинство из них вяло шевелились. А со всех сторон пёрли новые люди, но жизни в них не было - глядящие вперёд глаза были пустыми, остекленевшими, мутными будто свернувшийся яичный белок.
   Сверху раздался смех и весёлое улюлюканье. Из узкого, похожего на бойницу окна ближайшего здания высовывался полуголый молодой мужчина, он управлял лучом прожектора, выхватывая из полумрака отдельные фигуры, фрагменты стен и залитые кровью тротуарные плиты.
   Пикта, не раздумывая, прямо на четвереньках шустро поползла туда, куда свет прожектора не попадал - к невысокому крыльцу, обрамлённому фигурно подстриженным кустарником. Выбор показался ей удачным. Крыльцо отгораживало девушку от толпы, текущей со стороны уже знакомого здания с шпилем и памятником, а сквозь ветви кустарника можно было следить за происходящим, не опасаясь, что её заметят.
   Некоторое время она сидела, с ужасом всматриваясь в едва различимые лица бредущих мимо мертвецов, затем услышала яростные крики. Луч прожектора одновременно с её взглядом устремился в сторону кричащего, и пятно света выделило группу борющихся тел. Очевидно, где-то среди них был один из упомянутых мальчиком путников, который продолжал бороться за свою жизнь.
   Несколько минут она заворожённо смотрела на эту свалку, куда стекались всё новые и новые мертвецы, словно бы подчиняющиеся указующему лучу света, а потом увидела странного человека, которого не замечала до этого. Тот стоял чуть в отдалении под уличным фонарём и, похоже, просто наблюдал. Бредущие мимо мертвецы его не трогали, хотя он в корне от них отличался. Да он вообще от всех отличался.
   Человек этот был очень высоким - на вид метра два с половиной, одет в потёртый комбинезон, резиновые сапоги и камуфляжную куртку, но главное, что поражало, это его телосложение. Казалось, его перекрутили и сплющили, а затем уродливо растянули в длину, отчего все его суставы стали шиворот-навыворот, тело приняло форму вопросительного знака, шея удлинилась, а лицо так и вовсе потеряло любое сходство с человеческим. Впрочем, даже цвет его пергаментно тонкой кожи был неестественно-розовым, словно у новорожденного младенца, и будто бы слегка светился изнутри.
   Из свалки тел, отмеченной потоком света, снова донёсся крик - только теперь он был полон ужаса и боли, в унисон ему раздалось бодрое улюлюканье.
   - Хозяин! - опасно свесившись из окна, позвал из соседнего здания жизнерадостный голубоглазый мужчина, управляющий прожектором. - Я видел на соседней улице ещё одного. Похоже, он решил спрятаться у ратуши. Но там сейчас стопудово пузодёры, так что далеко не убежит. И ещё их явно больше, чем мы сперва насчитали. Человек семь, может даже восемь.
   - Восемь? - переспросил странный человек уже знакомым девушке ленивым тоном.
   - Типа того, ага. А ещё малой говорил, что видел бабу в одном из домов. Сказал, вроде как даже симпотная.
   Странный человек ничего не ответил, лишь сделал незаметное движение рукой, и борющаяся куча посреди улицы распались на отдельные расползающиеся в стороны изуродованные тела. Мужчина в окне присвистнул, разглядывая единственное, оставшееся лежать неподвижно. Это был человек в красной от крови футболке со сделанной от руки надписью "нопасаран".
   - Славно повоевали, пацаны, удачи в другой раз, - подытожил мужчина и выключил прожектор.
   "Они знают, что я здесь, - осторожно отодвинувшись от куста, Пикта забилась впритык к крыльцу и поджала под себя ноги. - Я думала, мальчишка хочет помочь, а он сдал нас с потрохами. Оффа, - она непроизвольно начала грызть ноготь на большом пальце. - Надеюсь, он хотя бы недолго мучился..."
   - Ползи сюда, - еле слышно прошептал чей-то голос поблизости. - Скорее, пока тебя не заметили.
   Пикта в ужасе отшатнулась и хотела было дать дёру, но её тут же поймала за плечо крепкая рука неразличимого в темноте незнакомца, лежащего на животе поперёк крыльца.
   - Спокойно, - сдавленно зашипел тот сквозь закрывающую нижнюю половину его лица повязку. - Я не с ними. Ни с кем из них. Я тут сам по себе и вполне мог бы пройти мимо, но ты спряталась в настолько плохом месте, что это ну просто ни в какие ворота. Давай, медленно и аккуратно подтянись и залезай ко мне.
   Его жёсткие пальцы чуть ослабили хватку, а затем возле лица девушки появилась вторая рука с раскрытой ладонью.
   - Я помогу, держись.
   Не видя иного варианта, она ухватилась за протянутую руку. Незнакомец одним рывком затащил её на крыльцо и указал на приоткрытую дверь.
   - Я здесь уже больше двух часов за всем наблюдаю и даю почти стопроцентную гарантию, что никто сюда больше не заявится. Оглянись.
   Действительно, основная волна ходячих мертвецов схлынула, даже убитый на её глазах "нопасаран" поднялся и, спотыкаясь, ушёл вслед за ними, странный человек в комбинезоне тоже исчез из виду и лишь редкие тёмные силуэты тёрлись около дальних домов, что-то подбирая с залитого кровью асфальта. Совсем неподалёку протяжно заревел гигант, но на этот раз ему никто не откликнулся.
   - Не поднимайся, ползи за мной.

***

   Внутри дома было ещё темнее, чем на улице, но воздух казался здесь намного чище.
   Незнакомец прикрыл входную дверь, плавно задвинул её чем-то тяжёлым и остановился, будто бы раздумывая, что ему делать дальше. Пикта едва различала его очертания в окружающей мгле и не понимала, на что именно тот смотрит. Возможно, он тоже был каким-нибудь чудовищем и прямо сейчас решал - сожрать ли её сразу или сперва избить и изнасиловать. При других обстоятельствах она наверняка ни за что не согласилась бы пойти с ним, но сегодня мертвецы снаружи пугали её куда больше.
   - А эти бандиты, однако, шустрые ребята, - еле слышно проговорил незнакомец и стянул с лица повязку. - Ты видела того, кто управляет зомбяками? Хорошо, что они тебя не спалили. Я смотрел из окна наверху, они легко загнали и переубивали пять здоровых вооружённых мужиков. Ты была с ними или ты из тех, о ком они изначально не знали?
   Девушка молчала. Её трясло и подташнивало, мысли путались, джинсы липли к телу, пропитавшая их мерзкая вонь настойчиво лезла в ноздри, потому она старалась дышать только ртом.
   - Ты там вообще живая ещё? - в голосе незнакомца послышалась тревога. - Они тебя не заразили?
   - Чем? - испуганно спросила Пикта, вскидывая голову.
   Незнакомец с облегчением выдохнул.
   - Зомби вирусом, - серьёзным тоном заявил он. - Ну или что там происходит после укуса ходячим мертвецом. Но даже если тебя укусили, не переживай, превращение не сразу происходит. А может здесь это вообще не так работает. Меня покусали несколько часов назад, и я вроде в порядке. Ну, в относительном.
   Девушка почувствовала, как в её животе что-то сжалось, отчего резко захотелось в туалет, а по шее побежали мурашки, занырнули под футболку и расползлись, приподнимая волоски по всему телу. Совершенно одна, в неизвестном страшном городе, среди чудовищ, злобных мародёров и толп мертвецов, в темноте чужого дома, наедине с человеком, который утверждает, что в любую секунду может стать зомби...
   Она обхватила себя за поджатые колени, но сразу же с отвращением отдёрнула руки - штанины джинсов были холодными и склизкими.
   Незнакомец, чуть прихрамывая, отошёл к противоположной стене и тяжело опустился на пол.
   - Как же жутко хочется курить, - проговорил он. - И наверняка совсем скоро захочется есть. Еды я, кстати, нигде не нашёл. Непонятно, где её вообще добывать.
   Он хмыкнул.
   - Вот странно, да? Мы уже настолько привыкли, что можно просто пойти и купить себе еду в магазине, что в незнакомом месте совершенно теряемся. Я ведь даже охотиться не умею. Наверное. Не пробовал. А макароны здесь на деревьях, к сожалению, не растут. Кстати, как вообще понять, что тут можно есть, а что ни в коем случае не стоит? Меня до этого момента кормила Лу. Потом монашка. Потом братья. Они все знали, где достать пищу. А я вот такой бесполезный, - он вздохнул. - Зато в доме имеется водопровод, и он работает. Жаль, вода здесь не очень хорошая. И вообще, зачем вся эта тема с едой в посмертии? Нет, ну вот правда.
   Пикта молчала.
   - Думаю, надо уходить их этого города, - продолжал рассуждать вслух незнакомец. - Вот только я уже пытался добраться до леса засветло, и у меня почему-то ничего не вышло. Там невидимый заслон или типа того.
   - У меня есть сигареты, - чуть повременив, сказала девушка.
   - Что? Серьёзно? Сигареты?
   - Да. Немножко. Я пытаюсь бросить.
   Её собеседник несколько секунд не издавал ни звука, затем Пикта услышала его сдавленный смешок.
   - А что, бросить это хорошая идея. Иначе в дальнейшем придётся курить подорожник. Не поделишься?
   Девушка двумя пальцами выудила из заднего кармана джинсов сплющенную пачку с вложенной в неё зажигалкой и толкнула по полу в сторону незнакомца.
   - Вот спасибо, - искренне поблагодарил тот.
   На несколько мгновений вспыхнул огонёк, разгоняя окружающую мглу, и в его неровном свете Пикта успела худо-бедно разглядеть своего собеседника. Это был молодой жилистый парень на вид немногим старше неё, с рыжими словно апельсин волосами, одетый в какую-то рваную хламиду неопределённого цвета. Пламя зажигалки погасло и в воздухе повисла мерцающая красная точка зажжённой сигареты. Незнакомец с наслаждением затянулся и неторопливо выдохнул.
   - Так и когда вы превратитесь в зомби? - робко спросила Пикта.
   Рыжий хмыкнул.
   - Надеюсь, что никогда. Но я обязательно предупрежу, если это вдруг начнётся. Кажется, здешние зомбяки чувствуют, когда начинают превращаться, - в его голосе послышались едва уловимые нотки грусти. - И к тому моменту они уже совсем неважно выглядят. Сам видел. Я был в замке, там их тоже полно. Чудом сбежал. Так что туда ходить не надо, в замке вообще мрак что творится. Кстати, меня зовут Инауро, я человек и без понятия, как здесь оказался.
   Девушке вдруг стало очень смешно.
   - Выходит, у нас клуб анонимных потеряшек, - нервно захихикала она и тут же машинально прикрыла рот тыльной стороной ладони. - Извините. Вы ведь меня не обманываете сейчас, нет? Просто я тоже не понимаю, что происходит. Наверное, нас похитили и чем-то накачали, потому что я вот совершенно ничего не могу о себе вспомнить. Кроме того, что меня зовут Пикта. Только, по-моему, это не совсем моё имя, а что-то типа прозвища.
   - Позывной, да. Здесь у всех только позывные, - немного помолчав, отозвался рыжий. - Так ты одна сюда пришла или с кем-то?
   - Ну, - она замялась, - со мной был Оффа, но мы разминулись. Наверное, он уже мертв. Не думаю, что он вообще способен выжить в одиночку. Он умственно неполноценный.
   - Понятно, - мрачно проговорил Инауро.
   - Так и что же нам теперь делать?
   Собеседник не ответил, лишь молча притушил докуренную сигарету. Пикта поняла, что идей у него нет.
   Она заёрзала на твёрдом полу, прислонилась к стене и вытянула ноги.
   "Ну окей. Пожалуй, пора смириться с тем фактом, что я действительно потерялась, - подумала она. - У меня нет телефона, нет выхода в интернет. Мне не у кого спросить дорогу, да я и не знаю, куда мне надо, потому что у меня амнезия. На помощь спасателей или военных рассчитывать не приходится, нет здесь никаких спасателей, здесь только монстры и такие же заблудившиеся люди как я. Наверное мы каким-то образом попали в жуткую параллельную вселенную. И теперь мы здесь попросту умрём..."
   Пикте стало очень жалко себя, но слёз почему-то не было. Видимо, адреналин её ещё не до конца отпустил.
   Несколько минут они молчали, затем снаружи снова раздались умноженные эхом крики.
   - Пойду, пожалуй, посмотрю, - шепнул Инауро, поднялся и быстро захромал куда-то в темноту.
   - Подождите меня! - тонко пискнула Пикта, вскочила и засеменила следом.
   Когда она наконец нагнала его, вскарабкавшись по лестнице на второй этаж, он уже выглядывал в огромное не зашторенное окно.
   - Осторожнее, - прошипел парень, отодвигая её в сторону. - Они на соседней улице, но всё равно могут нас заметить. Вон там, видишь? Свет скачет...
   Яркий луч прожектора метался за домами напротив то влево, то вправо, словно бы управляющий им никак не мог решить, в какую сторону светить. В промежутках поток света то и дело выстреливал в тёмное небо.
   - Возможно, там двое, - еле слышно проговорил Инауро. - Шестой путник... и твой Оффа.
   Она прикусила нижнюю губу, с силой вцепившись пальцами в локоть незнакомца. А затем увидела светловолосого человека, который с трудом, согнувшись, перемещался вдоль стены одного из домов. Он брёл, держась руками за живот и чуть подволакивая ногу. Его то и дело заносило, видимо он был серьёзно ранен.
   - Надо ему помочь, - в ужасе прошептала Пикта.
   Инауро лишь покачал головой.
   - Всё, поздно.
   Из проулка текла толпа тел.
   Мертвецы валились будто поставленные в ряд шашки домино, следующие ряды шагали по головам и спинам своих упавших собратьев, а те продолжали ползти, не останавливаясь. Их были там сотни, если не тысячи. Мужчины, женщины, старики, худощавые подростки. Голые, одетые, оборванные. С вырванными конечностями, пробитыми головами, разлагающиеся и целёхонькие, отличные от живых лишь своими противоестественно смазанными и вместе с тем подрагивающими в неконтролируемом припадке движениями. Всех их вёл жуткий Кукловод, невозмутимо стоящий в отдалении со сложенными на впалой груди руками.
   Путник упал, но смог подняться. Стряхнул с плеч не нужный более рюкзак. Расстояние между ним и толпой неумолимо сокращалось.
   В окне дома напротив мигнул и сразу же ослепительно вспыхнул прожектор, выделяя идущего большим световым овалом. Будто актера на сцене театра.
   Инауро вздрогнул и оттащил Пикту от окна. Порывисто дыша, они прижались спинами к погружённой во мрак стене. Потом снова осторожно по очереди выглянули наружу.
   Толпа уже нагнала путника, но он продолжал идти вперёд, таща за собой целую вереницу вцепившихся в его ноги мертвецов. Остальные шли прямо по ним. Кто-то схватил его за растрёпанные волосы. Его голова запрокинулась, рот широко раскрылся, но крика не было. Путник повалился на колени и его, ещё живого, начали потрошить.
   Пикта в ужасе отвернулась и закрыла лицо руками. Инауро же наоборот продолжал смотреть, не отрываясь.
   Стекло задрожало от рёва шарообразного гиганта, следом в поле зрения появился и он сам. Словно наполовину сдувшийся дирижабль, он протиснулся между двумя рядами домов и будто чудовищный слизень пополз вниз по улице, оставляя за собой след из размозжённых, но всё ещё подёргивающихся тел.
   - Это ужасно, - со слезами в голосе проговорила Пикта.

***

   - Это прекрасно! - всплеснула руками библиотекарь. - Настолько интересного запроса мне уже давно не поступало! Шагающий Монолит, говорите? Так-так, давайте посмотрим, - она начала суетливо рыться в огромном библиотечном каталоге, погромыхивая деревянными ящичками и то и дело поднимая на Лускус свои сияющие от восторга глаза. - Марксизм, марля, марсиане... Нет, мо... мозаика, молебен... Сейчас-сейчас, секундочку. Монотеизм... А, вот! Монолит! Так, посмотрим.
   Она плавно сместилась к соседнему каталогу и, ведя пальцем по алфавитным указателям, поднялась на три метра вверх.
   - Монолит, - с удовольствием причмокнув, повторила она и снова загремела, двигая ящички. - Бетонный, гладкий, гигантский. Нерушимый. Нет, всё не то... Нашла! Шагающий. А труды какого именно автора по этой теме вас интересуют, подскажите, пожалуйста?
   - Ээ, - растерянно отозвалась Лускус, - да всех, наверное.
   - Изумительно!
   Библиотекарь вытащила один из длинных ящиков и, победоносно потрясая стопкой потемневших от времени бумажных карточек, опустилась вниз.
   - Ну вот, извольте. Для начала могу предложить вам ознакомиться с умопомрачительным научно-фантастическим романом Мизуро Канибуро и не менее впечатляющим исследованием палеоастрийского археолога Йона Жеравина Дек Фуна. У нас также имеются в наличии два бесподобных альбома с репродукциями работ художников...
   Лускус схватилась за голову.
   - Вот это всё, - она указала пальцем на плотно уложенные в ящике карточки, - литература по теме Шагающего Монолита?
   - Разумеется, - горделиво вскинула подбородок тётушка. - Нашей библиотеке буквально нет равных по количеству абсолютно удивительных печатных изданий. И это я вам даже ещё не предложила каталог с периодикой.
   - Так, стоп, погодите, - Лускус помассировала пальцами свои стремительно наливающиеся тяжестью виски. - Давайте, пожалуй, начнем с репродукций... или как их там. Честно, даже не представляла, что будет такой объём информации.
   - Да, так обычно и случается, - согласилась библиотекарь и снова заулыбалась. - Ну, художники так художники.
   Она ловко выхватила две карточки из стопки и поплыла вглубь рядов со стеллажами.
   - Я вам и старых мастеров принесу, и новых, - крикнула она издалека.
   Лускус с тоской огляделась по сторонам. Потом опустилась на потёртый стул, дотянулась до деревянного ящика и начала наобум перебирать плотные картонные квадратики. "Шагающий Монолит и эффект КанталО", "Теория физического вакуума, сталкивающиеся абсолюты и Шагающий Монолит", "Шагающий Монолит в призме народного творчества коренных палеоастрийских народов".
   - Мрак, - только и смогла произнести она.
   Рядом зашуршала, аккуратно снимая с книг суперобложки, незаметно вернувшаяся библиотекарь.
   - Можете присесть за любым понравившимся вам столом в читальном зале и ознакомиться, - она протянула проводнику два увесистых альбома с иллюстрациями.
   - Благодарю, - пробормотала та.
   "Репродукции работ старых мастеров" она осилила быстро - мутные снимки каменюк с выдолбленными на них закорючками и глиняные дощечки с примитивными изображениями некоего куска чего-то плотного с человеческим лицом её почти не заинтересовали. А вот на современных художниках Лускус залипла. Местами это было действительно красиво и впечатляюще. Особенно ей понравились картины автора с именем, состоящим практически из одних согласных. На них Монолит изображался в виде космически масштабной скалы с двумя арочными выступами по бокам и раззявленным ртом посередине. По выступам его будто ползли извилистые вены, подножье терялось в плотном желтоватом тумане, а возле него копошились неясные силуэты в саванах, исступлённо тянущие вверх многочисленные костлявые руки.
   "Ну, в общем, да, - думала она, медленно листая альбом, - очевидно, это и правда объект почитания какого-то культа".
   После беглого просмотра работ художников Лускус попросила библиотекаря отыскать ей исторические справки по теме вместе с трудами археологов и не прогадала. Практическое руководство под названием "Шагающий Монолит в свете законов мироздания" за авторством некоего "пр. и д-ра техн. наук" по фамилии Энкильш зацепил её особенно. В нём было много непонятных отсылок, терминов и формул, однако именно там она вычитала, что культ действительно имел место быть. И Монолит правда шагал. В том смысле, что он постоянно, без чьей-либо помощи перемещался по какой-то запретной для рядовых странников локации и поймать его, судя по всему, представлялось той ещё задачкой.
   Его почитатели обозначались в книге странным словом "затиджи", иногда заменяемом на смутно знакомый проводнику термин "архитекторы", и выдавались автором за потомков самой первой расы людей, которые, собственно, построили и Шагающий Монолит, и до кучи все прочие значимые объекты междумирья. Люди эти якобы были чрезвычайно высокоразвитыми существами и однажды сумели наполнить целый новый мир всевозможными и невозможными структурами, текстурами и фактурами. Об этом упоминалось очень коротко и вскользь, но Лускус невольно вспомнила сказочку, рассказанную ей Джубой перед самым их расставанием. А ещё эти затиджи верили, что в Монолите заключена отдельная сжатая до точки инфернальная вселенная, где сокрыт не кто бы то ни было, а сам Создатель изначальной материи. И потому затиджи не столько поклонялись жуткому камню в чёрной пустыне, сколько горевали по утраченной мудрости Создателя.
   "Это тело - всего лишь тень. Его не возродили, а оживили, и не Бог, а существа, способные восстановить тело, но не душу. Душа же, до поры витает потерянная, печально взирая с высоты на своё страдающее в лишениях тело, - утверждалось в одном из абзацев книги. - Однако разум, будучи однажды пробужден, не способен более выносить разлуки с душой и потому неумолимо стремится ввысь".
   Далее было что-то про то, что проникнуть в физическую суть "эффекта Монолита" пока не удаётся. Мол, установлены лишь его отдельные проявления.
   "По всей видимости, - писал автор, - его форма является наилучшим концентратором излучения, обусловленным влиянием извне и взаимодействием с Сущностью Мира и окружающим вакуумом. Данное излучение обладает высокой проникающей способностью и специфическим воздействием, способным изменять физико-химические и биологические свойства объектов".
   В общем, исходя из текста, воздействие это было преимущественно таким, что всё живое вокруг него быстро портилось и дохло.
   - Так. Это, конечно, очень интересно. Но Инауро-то здесь причём? - пробубнила себе под нос Лускус, чуть подумала, затем вытащила из внутреннего кармана рюкзака упакованную в вощёную бумагу копию схемы Шагающего Монолита и аккуратно разложила её перед собой.
   Рядом еле слышно зашелестело. Проводник оглянулась.
   Библиотекарь нависала сзади, с любопытством заглядывая ей через плечо. В руках у неё была перьевая метёлка для смахивания пыли.
   - Простите, - смущённо отодвинулась тётушка, прикрываясь метёлкой будто веером. - Вы так увлечённо читали сложную научную литературу, что я буквально заразилась вашим энтузиазмом и немного подсмотрела. Не могли бы вы сказать, что за занимательную рукопись вы сейчас достали? У нас я таких не видела.
   - Это мне лесные ведьмы дали, - хмуро ответила Лускус, машинально прикрывая схему Монолита ладонью. - По той же теме.
   - А, понятно, - прикусила губу библиотекарь. - Очень хочу попросить вас позволить мне, когда вы закончите, снять с неё ксерокопию, чтобы внести её в каталог тоже. Если вас, конечно, не затруднит. Уверяю, в нашей библиотеке даже ксерокопии представляют научную ценность. А вообще, у меня мысль возникла... - вид её стал слегка заискивающим, - время позднее, утро нескоро, за окном чёрная чернотуха... так что я взяла и кофейку нам зернового сварила. Уж не отказывайтесь.
   - Честно говоря, не планировала кому-либо эту схему вообще показывать, - начала было Лускус, но потом решила не нагнетать. - Впрочем, надо в ней сперва разобраться, может она для меня вообще никакой ценности не представляет, и я просто отдам её вам, без всяких ксерокопий. А вот от кофе не откажусь, мысль и правда дельная.
   Тётушка всплеснула руками и оперативно прикатила откуда-то из глубины библиотеки небольшую сервировочную тележку с кофейником, тарелкой с плюшками и двумя крошечными стеклянными чашками.
   - Вы какой кофе предпочитаете? - засуетилась она. - Чёрный, со сливками или с сахаром?
   - И с тем, и с другим, наверное...
   - Ой, приборы забыла! - воскликнула библиотекарь и снова умчалась вдаль.
   "Видимо, и правда чересчур истосковалась по живым собеседникам", - подумала Лускус, сдвигая на край стола свою подборку книг.
   Библиотекарь вернулась порозовевшая и чуть запыхавшаяся, на расписном деревянном подносе в её руках стояла фарфоровая сахарница.
   - Знаете, тут порой тишина такая, будто в гробнице, - с печальной улыбкой сказала она, хаотично перемещая по столу принесённую посуду. - Однако на данный момент я - единственный выживший архивариус, а значит на мне одной лежит полная ответственность за все эти сокровища. Очень тяжело порой становится. Совсем никто не заходит, новых поступлений тоже почти нет. Семь циклов назад ещё и охранника на полставки зарезали, он конечно нелюдимый был, но теперь вот совсем поговорить не с кем. Одни лишь книги, книги кругом. И наверху завал всяких неразобранных коробок и папок с документацией.
   Она с шумом придвинула к столу ещё одно кресло и села, рассеянно накручивая нитку жемчужных бус на указательный палец. Потом оглянулась на поднос и всплеснула руками.
   - А ложки-то не принесла, растяпа этакая. Вот видите, что изоляция с людьми творит.
   Библиотекарь опять уплыла и мгновенно вернулась, прижимая к себе молочник со сливками. Ложек при ней по-прежнему не было. Она присела на краешек кресла и замерла, будто пытаясь вспомнить, о чём она опять забыла.
   "Странная женщина", - решила Лускус, исподтишка наблюдая за ней.
   Тётушка подалась вперёд и мягко коснулась плеча проводника.
   - Так что вы уж простите мою болтливость, - она тут же виновато убрала руку. - Жизнь, так сказать, припёрла меня к крайнему барьеру.
   - Ну, знаете, вас не так-то просто найти. Может потому никто к вам и не заходит?
   - Да? - удивилась тётушка и на несколько секунд задумалась. - Да, вероятно вы правы. К тому же сейчас всё буквально как на углях раскалённых и не понятно, что день грядущий нам готовит. В старых знаниях нет необходимости, выжить бы.
   Она наконец выставила чашки в удовлетворившем её положении и, разлив по ним кофе, щедро насыпала Лускус сахара и бахнула следом сливок.
   - Надеюсь, ещё не совсем остыл... Кстати, как вам нравятся наши кресла? Согласитесь, очень удобные? Простейшая конструкция, зато какая надёжность, прочность просто немыслимая. И велюровая обивка. Хотя, конечно, велюр быстро изнашивается. Я подумывала насчёт того, чтобы заменить его гобеленовой тканью, - она отпила кофе, обожглась и торопливо добавила сливок. - Увы, гобелен истирается ещё быстрее, зато рисунок не банальный.
   - Прекрасные кресла, - согласилась Лускус.
   - Качественная мебель крайне важна при малоподвижном образе жизни, - проговорила библиотекарь. - Когда кости свербят, ноют и болят, жизнь сама по себе праздником не кажется, а на плохой мебели так и вовсе. Гемоглобин, холестерин, давление повышаются, в общем тьма возрастных недугов сразу проявляются. Ещё и погодка старым костям даёт прикурить.
   Лускус отпила свой неразмешанный и потому совершенно несладкий кофе, с тоской оглянулась на отставленную в сторону пачку книг.
   - А потому, барышня, обязательно следите за своим давлением. Укрепляйте сосуды. Пусть будут эластичными и чистенькими.
   - Вы знаете, я, наверное, ещё немного почитаю, - сказала наконец проводник.
   - Да-да, конечно! - всполошилась тётушка. - Я ни в коем случае не хотела вам мешать, - она подлила себе порцию свежего напитка. - Сейчас только допью и пойду.
   "Это даже как-то грустно, - подумала Лускус, выуживая из стопки книг очередной научный труд. - Она наверняка не первый свой век проживает. И вот рядом совершенно никого. А ведь она стопудово не всегда была такой. Погрязшей в пыльных фолиантах..."
   - Рекомендую вам повнимательнее присмотреться вон к той, красненькой книжке с кожаным корешком, - почти не отрывая от губ ободок своей чашки, шепнула библиотекарь.
   - Вон к той?
   - Да, именно к ней, всё верно. Там, возможно, есть как раз то, что вы ищете. Я случайно подслушала ранее, как вы произнесли имя "Инауро". Это же, насколько я понимаю, имя, да? И переводится оно как "в золоте". Смею предположить, именно поэтому вас и должна заинтересовать легенда о золотом восьмигранном ключе, способном отпереть тайный вход, сокрытый в недрах Шагающего Монолита.
   Лускус открыла было рот, но ничего сказала, а просто повернулась и уставилась на съёжившуюся в соседнем кресле библиотекаршу.
   - Очень интересная история, - сдавленным голосом уточнила та. - Такая драма. Читала её взахлёб.
   - А что ещё по этой теме вы читали?
   - Всё, конечно, - тётушка сделала какое-то неопределённое движение рукой и снова отпила из чашки. - Я вообще всегда все поступления просматриваю. На то я и архивариус, чтобы читать, систематизировать и каталогизировать.
   Следующие четыре часа они провели в весьма продуктивном диалоге, на протяжении которого Лускус постепенно всё больше мрачнела. Информация, которую ей за это время поведала библиотекарь, в корне меняла вообще всё.
   - Батюшки! Уже, оказывается, почти два ночи, - в какой-то момент воскликнула тётушка и поднялась. - Менее чем через полтора часа открывать библиотеку, а я тут пристала со своей старушечьей болтовней. Так и не дала вам спокойно почитать. Всё, ухожу. Попробуйте плюшки, я сама их вечером напекла, они должны быть ещё мягкими.
   Стремительный уход архивариуса оставил у Лускус ощущение какой-то недосказанности. Она долила в чашку остатки давно остывшего кофе и залпом выпила вместе с горьким осадком. Затем откинулась в кресле и с силой потёрла ладонями лицо. Конечно, неплохо было бы чуть подремать перед новым днём, но она понимала, что не заснет, даже если очень постарается. Так что она встала, поприседала, чтобы разогнать кровь, и затем более получаса тупо бродила вдоль стеллажей, теребя заскорузлые корешки книг.
   "Зачем мне это всё? - думала она. - Нет, ну вот какого чёрта? Высшие замутили очередную грандиозную афёру со сменой власти, а разруливать почему-то должна я. Кто я такая вообще, чтобы лезть в дела Высших? Как я могу им помешать?"
   - Если позволите, хотела бы напомнить вам про то, что нужно ещё сделать ксерокопию с вашей схемы, - сказала возникшая вдалеке библиотекарь и сложила руки в умоляющим жесте. - А я пока на своё усмотрение подготовлю для вас несколько изданий, которые вы имеете право взять по своему читательскому билету. Думаю, они вам пригодятся. Только вы уж, пожалуйста, верните их в целости и сохранности.
   Над её головой виднелась вырезанная на деревянной балке надпись "Cum omnia evanescunt, sola scientia remanebit".
   - Когда всё исчезнет, - машинально перевела Лускус, - останется только знание.
   - Именно, - одними губами улыбнулась тётушка и ушла заполнять формуляры.
   Покидая здание, проводник на пару секунд задержалась в прихожей, стаскивая с ног истрепавшиеся за ночь бахилы. Из дверного проёма в глубине холла на неё печально смотрела архивариус. Лускус ей отсалютовала, и та сразу бодро замахала рукой в ответ.
   - До скорых встреч, милая барышня, - сказала она. - Вы уж заходите к нам почаще, - и вежливо добавила, - будьте так любезны.

Глава 10. Перезапуск

***

   Предрассветное небо постепенно наливалось тусклым лилово-розовым свечением. Инауро молча курил, стоя возле панорамного окна на втором этаже. Пикта тихо посапывала в углу, свернувшись калачиком прямо на голом полу.
   На улице было тихо и уже почти ничто не напоминало об ужасном побоище во мраке. Мародёры и зомби исчезли из вида, пролитая кровь впиталась в землю между камней, шарообразные монстры сожрали то, что до этого надавили и деловито расползлись, крупные синие птицы со змеиными шеями соскребли с мостовой остатки, а следом за ними опустевшую улицу тщательно подлизала какая-то непонятная мелкая живность, похожая на зелёные грибы с клешнями. Даже брошенный светловолосым путником рюкзак куда-то исчез.
   Инауро снял с себя драное покрывало, найденное ранее в одной из комнат на первом этаже, и прикрыл подрагивающие во сне плечи Пикты.
   Раны на его руках, оставленные зомбяками в замке, болели, пульсировали и в целом выглядели неважно. Он, конечно, как мог промыл их вчера с мылом и перевязал лоскутами, оторванными от чистой на вид простыни, но по всей видимости этого было мало. Увы, никакого подобия аптечки с медикаментами в этом доме найти ему так и не удалось, хотя он постарался максимально тщательно обшарить большую часть помещений. Хорошо хоть симптомов заражения зомби-вирусом до сих пор не наблюдалось.
   Нужно было организовать какое-то оружие - для себя и случайной спутницы. При свете это уже представлялось более возможным, но он всё никак не мог решиться покинуть наблюдательный пункт. Будить девушку ему тоже пока не хотелось. Он прекрасно помнил, каково это проживать свои первые дни в этом мире, и потому хотел дать ей возможность подольше о нынешней реальности не вспоминать.
   Инауро опустился на пол и сел, подтянув к себе согнутые ноги. После провала вчерашнего плана об уходе в леса, всё остальное время он мучительно разрабатывал новый, но так ничего толком и не придумал. В голове стучалась одна-единственная мысль - следует во что бы то ни стало отойти как можно дальше от замка, иначе Раниш с Рукимом непременно отыщут его и это будет конец. Его ждут кандалы, холодный подвал, пытки, а может и что похуже. Однако если он сумеет затеряться в городе, появится хоть какой-то шанс уцелеть.
   Пикта завозилась, сонно зевнула, потом резко вскинула голову и приподнялась на руках, испуганно озираясь.
   - Всё тихо, - заверил её Инауро. - Но, раз уж ты проснулась, хочу попросить тебя покараулить улицу. А я пока схожу на разведку и поищу для нас что-нибудь полезное.
   Из относительно полезного на втором этаже дома нашёлся лишь какой-то безразмерный полосатый свитер, который он тут же надел, на третьем обесточенная кондитерская витрина, заполненная протухшими пирожными, и початая бутылка с выдохшимся лимонадом, а на четвёртом несколько табуретов.
   Путник быстро выкрутил две самые крепкие ножки, снабдил получившиеся биты всеми гвоздями, что сумел вручную наковырять из деревянных стеновых панелей в общем коридоре, и вернулся к наблюдательному пункту.
   - Никого не видно? - спросил он у внимательно оглядывающей улицу девушки.
   - Пока никого, - шёпотом отозвалась та.
   - Тогда уходим.
   Она посмотрела на него долгим пронзительным взглядом и завернулась в покрывало наподобие кокона.
   - Нет, серьезно, надо уходить, поднимайся, - он потормошил её за плечо. - Здесь нас найдут. Мы пойдем в сторону здания с высоким шпилем, это как раз в противоположную сторону от замка, а там поищем самую тихую улочку и снова на какое-то время спрячемся. Похоже, нам остается лишь бежать и прятаться, больше ничего. Ты, кстати, пить не хочешь? Я тут вон что нашёл.
   Он протянул ей пластиковую бутылку с красочной этикеткой.
   - Уже без газа, но хотя бы сладкое.
   Пикта вцепилась в лимонад, но пить его не стала, просто обняла бутылку обеими руками, поднялась и поплелась в сторону выхода. Вид у неё был совершенно обречённый.
   "Наверное и я так выглядел, когда только встретился с Лу, - невесело усмехнулся Инауро и даже не стал предлагать ей изготовленную для неё биту. - Теперь понятно, почему она на меня злилась. Никакой ведь надежды на такого напарника..."
   На улице становилось всё светлее. Из-за низких крыш потихоньку выплывало солнце. Идеально круглое словно желток яйца, оно пока не слепило глаза. Воздух был промозглым и влажным, откуда-то издалека доносился запах костра. Инауро зябко поёжился, втянул голую шею поглубже в колкий свитер, и они двинулись вперёд короткими перебежками - от стены к стене, от дома к дому, от проулка к проулку, подбираясь всё ближе к ратушной площади.
   В Городе стояла напряжённая звенящая тишина.
   В какой-то момент путник краем глаза заметил движение на соседней крыше и замер, пытаясь определить показалось ему или нет. Пикта, дрожа всем телом, прильнула к его спине.
   - Спокойно, - прошептал он, нащупав её локоть. - Иди за мной, только тихо.
   Они осторожно, приставными шагами двинулись вдоль стены и резво занырнули в красивый палисадник с геометрически подстриженными кустарниками и цветущим розовым деревом. Инауро во все глаза смотрел на подозрительную крышу, но на ней уже никого не было. Пятясь, они миновали ухоженный задний двор и вышли на другой улице. С той стороны их и встретили восемь человек собирателей, пускающий слюни Оффа и один скрюченный словно персонаж из ужастика смотритель этапа.
   - Симия! - гнусаво и протяжно крикнул Кукловод, глядя куда-то вверх. - Спускайся, - и понизил голос. - Наша парочка уже тут.
   Он будто бы нехотя перевёл взгляд на застывших возле витой ограды путников. У смотрителя были глубоко посаженные звериные глаза с козьими зрачками, выступающая как ковш экскаватора нижняя челюсть, два зияющих отверстия вместо носа, густые чёрные волосы, стянутые в низкий хвост, и тонкая, словно нарисованная полоска усов над верхней губой.
   - Ну приветствую, - проговорил он. - Вы где отсиживались? Мы, блин, умаялись вас полночи повсюду разыскивать. Зато вот питомца вашего нашли, подумали да оставили в живых. Вдруг вы испытываете к нему нежные чувства.
   Он смерил Оффу долгим брезгливым взглядом.
   - Нет, я не прав? - Кукловод снова уставился на путников. - Ну, не хотите, как хотите. Это, конечно, паршивая замена сдохшему мальчугану, но может оно хотя бы тяжести таскать научится.
   Пикта, спрятавшаяся за спиной у Инауро, снова задрожала, больно вцепившись в его раненую руку.
   - Ну что вы молчите? Скажите уже что-нибудь. Да, папочка, - противным голосом запищал Кукловод и начал корчиться. - Хорошо, папочка. Как скажешь, папочка. Мы все твои.
   Собиратели заржали. Кукловод перестал кривляться и на его лицо вернулась маска безразличия.
   - Рыжего мы, конечно, как следует отделаем, - сказал он своим. - Вид у него уж больно вызывающий. Надо бы немного поунять этот героический пыл. Думаю, джигиты будут нами довольны. А вот девка и правда ничего, молоденькая, смазливая. Оставим себе. Я уж было подумал, что Парвус вчера наврал, но нет. Прав был стервец.
   К группе мародеров присоединился кудрявый розовощёкий парень лет шестнадцати в залихватски задранной на самое темечко вязанной шапке. Он улыбался и чуть приплясывал, переминаясь с ноги на ногу, будто пытался не напрудить в штаны от радости.
   Чувствуя нарастающий шум в висках и инфернальный холодок в груди, Инауро сжал губы и покрепче перехватил за спиной тонкие части своих самодельных бит. Пальцы его вибрировали, ладони вспотели. Он очень смутно представлял себе, что сейчас собирается сделать и как в принципе в такой ситуации в незнакомом месте противостоять вооружённой толпе отморозков, которыми руководит самый что ни на есть настоящий некромант, но чутьё ему подсказывало, что драки избежать не удастся.
   "Лишь бы ещё мертвецы не заявились", - подумал он, сглотнул пересохшим горлом и попятился, подталкивая девушку обратно к внутреннему дворику.
   Кукловод закатил глаза и лениво пошевелил пальцами.
   - Не в пузо, - предупредил он. - Лучше в колено там или в жопу, если побегут.
   Одна из фигур отделилась от группы собирателей и неторопливо, будто играючи, вскинула арбалет.
   - Пупа! Дружище! - донёсся звонкий девичий голос с другой стороны улицы. - Вот так встреча!
   Сердце у Инауро подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз, он чуть не выпустил из рук свои биты.
   Кукловод вздрогнул и развернулся, по-гусиному вытягивая шею. Его свита в точности повторила это движение.
   К ним неторопливым шагом шла Лускус, задорно поигрывая топором в руке. На лице её сияла широченная улыбка, радужки глаз были насыщенно-алого цвета, а на спине и животе висело по битком набитому рюкзаку, отчего она походила на симпатичную, но в то же время довольно-таки свирепую черепашку.
   - Давно же мы с тобой не виделись! - весело выкрикнула проводник. - Как там твой животик, Пупа? Пищеварение хорошее? Какаешь регулярно?
   Кукловод выпучил глаза и вместе с тем как-то резко поник и съёжился, на полшажка сдвигаясь в сторону своих приспешников.
   - Хозяин? - встревоженно оглянулся на него голубоглазый мародёр, который ночью управлял прожектором.
   - Ты кто такая? - с вызовом спросил другой. - Те чо надо вообще?
   - Да я так, никто, мимо проходила, - каким-то ускоренным звенящим голосом отозвалась Лускус. - Смотрю, тусовка какая-то, дай, думаю, присоединюсь, а то скукота, ну просто сил нет.
   Подойдя ближе, она остановилась, поочерёдно скинула на землю оба рюкзака и подмигнула замершему возле ограды Инауро. Пикта выглянула из-за спины спутника и с изумлением вытаращилась на новоприбывшую.
   Несмотря на лучезарную улыбку, вид у проводника был устрашающий. Растянутую кофту обильно покрывали заскорузлые коричневые пятна, превращавшие её в некое подобие плохо скроенного кожаного доспеха, шипастый хвост дико лупил по мостовой, сжатые костяшки пальцев побелели, ноздри подрагивали, зрачки казались просто огромными, под глазами залегли глубокие тени.
   - Только что-то вас в этот раз маловато, - продолжала тараторить проводник, обводя безумным взглядом окруживших Кукловода парней. - Для полноценной вечеринки точно не хватит. Да ещё и неказистые все какие-то.
   - Ты чо, рамсы попутала, шкура? - гаркнул самый борзый из собирателей. - Ну-ка свалила отсюдова!
   - Хозяин? - повторил голубоглазый, с недоумением глядя на продолжающего отступать Кукловода. - Кто это?
   Лускус рассмеялась.
   - Божечки, да ты реально король отбросов. "Хозяин"? Нет, серьёзно, это надо же было таких придурков набрать, Пупа, я прямо поражаюсь. Вот просто один другого краше. Думала, у тебя со временем вкус улучшился, или там мозги на место встали, но увы, - она вздохнула и нарочито медленно убрала топор в чехол на поясе. - Эх, ничего в этом мире не меняется.
   - Я не понял, что за баба охреневшая? - громко спросил кудрявый собиратель у стоящего рядом собрата.
   - Нет, ну ладно люди, - проводник насмешливо смерила подростка взглядом и мотнула головой, закидывая за спину свои растрёпанные косы. - Они неопытные ещё, тупенькие, многого не понимают, но ты-то чего? Или может тебя теперь только недоросли с умственно отсталыми всерьёз воспринимают?
   Она осуждающе скривила лицо.
   - Кстати, добрый совет вам, мальчики, бегите от этого падальщика подальше, он же всех вас поимеет.
   Арбалетчик очнулся первым и поднял своё оружие, целясь уже в неё. Инауро порывисто шагнул вперёд, но Лускус лишь взмахнула рукой от бедра, и арбалетчик, вздрогнув всем телом, попятился, врезался плечом в фонарь, выпустил из рук арбалет и с глухим шлепком повалился на колени с торчащей из-под кадыка заточкой.
   Собиратели удивлённо оглянулись на него, а Кукловод плавно перетёк ещё на два шага назад.
   - Оппаньки, - прокомментировала проводник и многозначительно поглядела на подопечного. - Попрошу не делать резких телодвижений.
   - Ах ты ж сука! - взревел кто-то из мародёров и рванул в её сторону, на бегу вытаскивая мачете.
   Она развернулась к нему, возвращая на лицо пугающую улыбку, затем плавно и стремительно подалась вперёд, занырнула под его занесённую руку и на ходу подставила предплечье. Парень врезался в него подбородком и, взбрыкнув, во весь рост растянулся на мостовой. Длинный тесак выскочил из его разжавшихся пальцев и зазвенел, ударяясь о камни. Ещё двое собирателей нерешительно выступили следом, доставая огнестрел, но Лускус лишь искоса взглянула на них, и вяло барахтающийся позади неё парень вдруг вспыхнул высоким столбом синего пламени.
   Он рефлекторно взмахнул перед собой руками, будто бы пытаясь сбить огонь, потом резко подскочил почти на полметра вверх, упал и, истошно визжа, начал кататься по брусчатке. Синтетическая куртка на нём полыхнула ярко-жёлтой вспышкой и скукожилась, вверх потянулись вонючие нити копоти.
   Остальные дружно охнули и попятились.
   - Что за дела?! - испуганно воскликнул кудрявый Симия и нырнул за спины товарищей.
   - Вот не хотела я этого, - серьёзным тоном произнесла Лускус, не обращая ни малейшего внимания на бьющегося в языках пламени парня. - Но надеюсь, эта небольшая демонстрация вас всё-таки убедила.
   - Уходи! - каким-то плаксивым голосом отозвался Кукловод. - У меня нет к тебе никаких претензий.
   Корчащийся в агонии на мостовой собиратель протяжно и страшно захрипел и наконец затих, свернувшись как креветка.
   Проводник оглянулась на него через плечо и некоторое время смотрела на ревущее синее пламя, быстро пожирающее обугленное тело, затем повернулась. Лицо её абсолютно ничего не выражало.
   - Да я за парнем на самом деле пришла, - как ни в чем ни бывало сказала она. - Вон за тем, рыженьким. Два дня его уже ищу.
   - Забирай его и уходи!
   - Не, погоди, - она сделала шаг в их сторону.
   Собиратели тоже шагнули, но назад.
   - Оставь нас в покое! - завопил смотритель этапа, окончательно теряя остатки своего достоинства.
   Лускус вздохнула.
   - Пупа. Дорогой. Я знаю, что сейчас ты постепенно подтягиваешь сюда свои войска. Видела их на холме. Всех этих тухляков. И знаю, что так просто ты не дашь нам уйти. Так вот, - она ещё приблизилась. - Хочу предупредить тебя, что теперь я могу выжечь этот город дотла, вместе с тобой за компанию. Ты понимаешь, что я говорю, Пупа? Я спалю вас всех нафиг и глазом не моргну.
   Она ещё пару секунд сверлила Кукловода взглядом, затем оглянулась на неподвижно стоящего у витой ограды Инауро и вернулась к сброшенной ранее поклаже.
   - Рыжий, иди ко мне. И девчонку прихвати, не отдавать же её этим засранцам. Эй, девчонка, ты ведь пойдёшь с нами, да? Пупа, - повторила она, не глядя на Кукловода, - я почему-то до сих пор не слышу ответа.
   - Хорошо, - пискнул тот, прячась позади вконец растерявшихся собирателей.
   - Что "хорошо"?
   - Мы дадим вам уйти. Но и ты тоже оставь нас в покое!
   Проводник внимательно посмотрела на подошедшего Инауро, на импровизированные биты в его трясущихся от переизбытка адреналина руках, на ошарашенное лицо выглядывающей из-за его спины девушки и кивнула.
   - Ок, дружище. На том и распрощаемся.
   Крякнув, она закинула оба рюкзака себе за спину, махнула рукой путникам и все трое ровным шагом направились вверх по улице, но примерно через двадцать метров она вдруг остановилась.
   - Ах да, чуть не забыла, - Лускус оглянулась и ткнула пальцем в сторону скучившихся у края дороги мародёров. - Вам, пожалуй, тоже сваливать пора. Дело в том, что это мой подопечный и сейчас мы официально покинем этот этап. Соррян, ребята, сегодня просто не ваш день.

***

   Собиратели шли в сторону городских окраин.
   Мрачный словно грозовая туча Кукловод вышагивал впереди на своих длинных худых ногах так шустро, что парни едва поспевали за ним. Те из них, что были постарше, прекрасно понимали - бессмертному смотрителю ничего не стоит бросить их всех здесь на погибель и почти сразу сколотить новую банду, а потому изо всех сил старались от него не отставать и уж тем более ничем его не раздражать. Неуклюжего Оффу они оставили позади ещё полчаса назад, он их слишком задерживал.
   - О чём она говорила? Я нифига не понял, о чём она говорила, - тараторил Симия, словно чёртик из табакерки выпрыгивая то слева, то справа.
   - Ой, да заткнись уже, кудряшка, - не выдержал наконец голубоглазый собиратель. - Без тебя тошно.
   - Но я не понял, - не сдавался тот. - Она проводник? Или ведьма? Или союзник? Что вообще за фигня только что была?!
   Он запнулся о выступающий над дорогой булыжник, кое-как умудрился сохранить равновесие и побежал догонять остальных.
   Минуты три они шли молча, один лишь Симия что-то бубнил себе под нос.
   - Люська это была. Мразь хвостатая, - бесцветным голосом проговорил наконец Кукловод и скрипнул зубами. - Проводник она. Из старых. Хоть с виду и не скажешь. Нахваталась всяких ведьмовских штучек. На днях в Лихолесье целое их поселение сожгли. Думаю, она. По своей воле ведьмы такое варево не отдадут.
   - Фигасе, - присвистнул один из мародёров.
   - Да. Собака злобная, - кивнул смотритель и ссутулился больше обычного. - Это она меня изуродовала. Личная вендетта к таким как мы, по ходу. Проводники - сволочи психованные, их давно пора валить всех без разбора. Тем более бабьё. Все бабы служат тьме, этот мир проклят из-за них.
   Он отлично помнил свою прошлую встречу с хвостатой гадиной, хотя с тех пор прошло уже больше двадцати циклов. Тогда его ещё звали глупым именем "Пупа". А ещё он всего-навсего честно исполнял свои обязанности.
   Ну подумаешь, одним человеком больше, одним меньше. Людишки ведь и сами отлично дохнут из-за любой ерунды. Могла бы просто найти себе другую подопечную. Но нет, хвостатая взбесилась и отплатила ему тем, что часть его живых суставов пришлось заменить на искусственные, грудная клетка приобрела вид вогнутой чаши, а выпотрошенный живот навсегда перестал нормально функционировать. И даже последующее перерождение не убрало с его кожи все оставленные Лускус повреждения, да и прочие последствия аукались до сих пор. В его позвоночнике то и дело стреляло, колени ныли, давление скакало, его замучили запоры, одышка, стенокардия и бессонница, возникшая на фоне плохого самочувствия и нескончаемого стресса.
   Его здоровье рушилось всё больше с каждым новым днём, его надежды и мечты рассеивались во прах. А этой твари, как и раньше, ну вообще ничего не делалось, только наоборот ещё сильнее стала.
   Обидно, нечестно, несправедливо.
   В высоте бахнуло и раскатилось, Кукловод вздрогнул, косясь в безоблачное небо.
   "Рановато", - подумал он.
   - Успеваем? - будто бы прочитал его мысли перешедший на бег трусцой голубоглазый собиратель.
   - Успеваем.
   "Н успеваем", - поправил смотрителя внутренний голос.
   ЗАКОН НОМЕР ПЯТЬ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ВТОРОЙ, - гулко ухнуло в голове и посыпалось градом уточняющих формулировок. - С МОМЕНТА ЗАКЛЮЧЕНИЯ ДОГОВОРА В ОТНОШЕНИИ СМОТРИТЕЛЕЙ НАЧИНАЮТ ДЕЙСТВОВАТЬ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ПРАВОВЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ, КОТОРЫЕ УКАЗАННЫЕ ЛИЦА В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО СРОКА ДЕЙСТВИЯ УКАЗАННОГО ДОГОВОРА ОБЯЗАНЫ СОБЛЮДАТЬ, В ЧАСТНОСТИ НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ПОКИДАТЬ ВВЕРЕННЫЕ ИМ ТЕРРИТОРИИ.
   Кукловод скривился, пережидая неприятную ментальную бомбардировку.
   Разумеется, он был заранее готов к подобному повороту событий - Зона всегда жёстко карала за малейшее нарушение Правил, но любые её санкции не шли ни в какое сравнение с проживанием процедуры перезапуска внутри этапа.
   Первое оповещение завершилось и в мозг полез "пункт третий". Затем сразу четвёртый. Пятый... Голова его загудела как большой церковный колокол, вены на висках набухли.
   "Мразь хвостатая, подлая и гадкая. Могла же ведь дать нам уйти, - мысленно застонал Кукловод, предчувствуя, что к вечеру его ожидает жесточайший приступ мигрени. - За что мне эти страдания? Чем я заслужил такую жизнь? Я ведь всегда всё делал правильно, за что же этот мир так ненавидит меня?"
   - Ого, смотрите, там радуга без дождя! - весело воскликнул бестолковый Симия, указывая на запад, где уже висела, разрезая утреннее небо напополам тонкая пурпурная арка.
   - Это не радуга, дебил, - вызверился на него голубоглазый.
   - В смысле "не радуга"? - ничуть не обиделся подросток и снова едва не упал, споткнувшись о предательски неровную мостовую.
   - Ты закроешь уже свой рот когда-нибудь?! - заорал на него самый старший из мародёров.
   Симия поднял руки в примиряющем жесте и перебежал на другую сторону.
   - А что это, если не радуга? - спросил он задыхающимся шёпотом у ещё одного собирателя.
   "Кое в чем гнусная баба была права, - угрюмо думал Кукловод, в пол-уха слушая разговоры за спиной. - Эта компания дрянь. Тухляки хотя бы молчат..."
   До припаркованного автобуса, где он рассчитывал более-менее комфортно пересидеть сдвиг колеса, оставалось всего три улицы.
   В небесах снова протяжно загрохотало, дорога под ногами отозвалась вибрацией, арка вдали заалела, вспухла словно переполненный газами кишечник и с рёвом испустила из своего центра плотное пунцовое облако.
   - Ааа! Что это?! - закричал струхнувший Симия, и мародёры, не сговариваясь, бросились бежать.
   Кукловода всегда до крайности угнетал процесс перезапуска пройденных кем-то этапов. Он в принципе не понимал, к чему все эти спецэффекты и прочая мозговая болтанка. Неужели нельзя просто смахнуть этап словно прочитанную страницу? Типа лёгкий шелест, раз - и вот уже перед глазами новый манящий своей первозданностью лист. Хотя можно было бы обойтись даже и без этого. Ну прошёл кто-то и прошёл, что такого-то? Зачем каждый раз после этого откатывать всё до заводских настроек?
   Слева накатил поток обжигающего кожу смрадного ветра. В суставах и костях резонировало эхо от подземных толчков. Казалось, в земле начали вращаться колоссальные каменные шестерёнки. Стремительно растущее багровое марево на западе походило на раскручивающийся рулон атласных лент там, где ещё совсем недавно висела центрующая арка.
   "У меня больше ничего не осталось, - высоко задирая на бегу деформированные колени, скорбно размышлял смотритель. - Столько циклов усилий. И вот опять. Ноль собирателей. Ноль тухляков. И всё из-за одной-единственной злопамятной гадины".
   Город разрушался на глазах.
   Улицы стонали и скрежетали искривляясь, с домов сыпались куски лопнувшей штукатурки и черепица, вывороченные с корнями деревья выдавливали окна. Бегущие рядом мародеры что-то кричали, и Кукловод примерно представлял что. Ему и самому сейчас было паршиво, хотя нечеловеческая физиология давала возможность переносить подобное куда лучше людишек.
   С каждой секундой жар делался всё более нестерпимым. Пунцовое небо исторгало клубы едкого дыма, который обжигал носоглотку, отдаваясь болью в лёгких. Раскалённый воздух искажал пространство. Сквозь беспрерывные раскаты грома явственно проступало гнетущее низкочастотное гудение.
   "А ведь наверняка и Зону тоже какая-нибудь мстительная психопатка придумала, - вдруг осознал смотритель, с трудом уклоняясь от летящего навстречу мусора, и лицо его исказилось страдальческой гримасой. - Я всю свою жизнь посвятил честному труду. Тружусь будто раб на галерах. Пашу днём и ночью, живота своего не щадя. Один, совсем один. А что в награду? Лишения, насмешки, пинки, унижения. Моя жизнь перечеркнута, меня раз за разом погружают в пучину боли. Живу как в аду. Всё моё тело, вся моя душа - одна сплошная боль!"
   Глухой гул перерос в свирепый вой, а ветер в бешеный ураган. Он швырял по вспучившимся тротуарам мусор и листья, сдирал целиком крыши, отрывал ставни и жёсткой струей кипятка бил в лицо.
   "Я в огне, огонь во мне", - невозмутимо пропел внутренний голос.
   Кукловод на бегу стряхнул замедляющие движение резиновые сапоги и резво, будто мутировавший кузнечик, поскакал в одних носках, перепрыгивая через разъезжающиеся под ногами камни.
   Занимающее уже две трети неба багровое варево преобразилось в воронку и теперь ритмично мерцало. В самом эпицентре начало вырисовываться идеально круглое угольно-чёрное отверстие.
   Бегущий в паре шагов позади смотрителя голубоглазый мародёр тоскливо завыл, закрыл руками обожжённое лицо и упал на камни, обдирая в кровь колени. Остальные ещё надеялись, что успеют убежать.
   Ветер бил их, швырял, силясь повалить на мостовую, раздавить, размазать. Вдоль улиц, по аккуратно подстриженным кронам деревьев скользили гибкие как плети ослепительно-белые электрические дуги. Ветви, лишь тронутые ими, моментально обугливались, вспыхивали и разлетались хлопьями пепла. Навстречу со скоростью локомотива мчали сорванные со зданий вывески, жестяные банки, осколки битого стекла. Мимо, трепеща словно подбитая птица, пролетел рекламный баннер с надписью "Ньютоново одеяло! Одеяло со встроенной гравитацией! Решена проблема сна на потолке!".
   У сновидцев, как обычно, находились свои способы решения насущных проблем...
   Автобус был там же, где они его припарковали, и в целом выглядел неплохо. На нём разве что порозовели, а местами и поплавились незначительные мелкие элементы вроде шипов и дисковых пил, да чуть помутнели от внешнего нагрева обшитые листовым металлом бока, зато массивный таранный путеочиститель всё ещё выглядел как новенький, недаром парни каждое утро его полировали.
   "Мой маленький безрельсовый бронепоезд, - с нежностью подумал Кукловод. - Лишь ты один способен защитить меня от этой чудовищной пытки!"
   До убежища оставалось не более шестидесяти метров.
   Гул приобрел устойчивый ритм. Он пульсировал низкими тягучими хлопками, выдавливая из черепа мозг, словно нежный плод из упругой скорлупы. Казалось, ещё немного и треснут натянутые как верёвки сухожилия, вылезут глаза, а голова попросту лопнет от распирающего её внутреннего давления.
   ЗАКОН НОМЕР! ПУНКТ! ПУ! - звонко разорвалось в мозгу и замолчало.
   Смотритель совершил последний рывок, схватился за потерявшую очертания пластиковую дверную ручку и, шипя от боли в обожжённой руке, запрыгнул внутрь. Следом ввалились трое мародёров. Другие, очевидно, остались на дороге.
   Кукловод видел сощуренные злые глаза старшего, по его покрытым струпьями и волдырями щекам текли и сразу высыхали слезы. Он тащил за шкирку потерявшего сознание и уже мало похожего на себя Симию. Третий, крепкий двадцатилетний парень, заглатывая воздух короткими лающими вдохами, с усилием захлопнул перекосившуюся дверь, кое-как опустил защитные рольставни и рухнул на водительское сидение. Автобус натужно взревел двигателем, но покинуть парковку ему уже было не суждено.
   "Завершающий этап зачистки", - объявил внутренний голос смотрителя.
   В последний раз оглушительно бахнуло.
   Тонкий алый круг, очертивший границы Города, словно сработавший капкан схлопнулся дугами с двух сторон, и тут же наступило тягучее безмолвие, наполнившее мир вокруг бесконечной рыхлой грязно-белой ватой. И именно оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Будто ударной волной всех в автобусе раскидало в разные стороны, одним лёгким движением смахивая с человеческих лиц краску и стирая их тела в пыль. Внутри остался один лишь распластавшийся на полу Кукловод.
   Снаружи в небе узором проступили исполинские огненные буквы, трансформировались в сложный геометрический рисунок и растаяли без следа. Там, где только что сосало воздух гудящее кровавое марево, безмятежно плыли нежные перистые облака и виднелись столь привычные глазу смотрителя готические постройки Красного Города.
   "Очень эффективная клининговая компания", - прозвучало в мозгу контуженного Кукловода и сознание его распалось на куски. Для того, чтобы позже непременно восстановиться.

***

   В глубине небольшой буферной зоны, обнаружившейся сразу за старинной крепостной стеной, было неожиданно уютно и спокойно. Озеленённую площадку с некогда разбитыми на ней газонами и клумбами, заполонили ползучие кустарники, сорняки и неприметные белые цветы. Сквозь щели между каменных плит пробивалась трава, а свисающий с древесных ветвей плющ превращал дорожки в загадочные зелёные тоннели, наполненные тенистой прохладой и запахом влажной листвы. И даже расставленные по террасе высокие бронзовые монахи с зажжёнными лампадками внутри капюшонов никого особо не смутили.
   Лускус молчала. Она видела, какими глазами на неё смотрят Инауро и новая подопечная, но понятия не имела, что им сказать.
   Естественно, они были рады её появлению, но и шокированы тем, что имели возможность наблюдать. И это они ещё не знали, что происходит у них за спиной - густые кроны одичавших фруктовых деревьев благополучно закрывали весь обзор, а звук дальше городских стен не распространялся.
   "Возможно, однажды я расскажу им, что наворотила... Но только не сейчас", - решила она.
   Да, собиратели были обычными людьми, которые выживали в этом мире как могли. Заслуживали ли они второго шанса? Может быть. Но разве не заслуживали шанса те пять путников со своим проводником? Или тысячи людей, которых сперва уничтожил, а потом будто марионеток заставил дёргаться на своих ментальных веревочках мерзкий скрюченный садист? Или Инауро с девчонкой, ведь его они наверняка планировали убить, а её замучить? Нет, конечно, уродцам было совершенно на всех наплевать. Вот и она теперь не должна их жалеть.
   Лускус увидела впереди едва различимый в диком кустарнике остов поросшего мхом фонтана и направилась к нему.
   "Я и правда стала излишне сентиментальной, - нахмурилась она, окидывая взглядом плавающие по поверхности воды комки бурых водорослей. - Ну кому в принципе может быть жаль кучку придурков, способных лишь гавкать из-за спины самодовольного некроманта?"
   - Лу, - её коснулись пальцы Инауро, проводник вздрогнула, будто от удара током. - Ты действительно меня искала?
   - Ага, - просто ответила она.
   - Мне столько всего нужно тебе рассказать... - начал было он и замолчал.
   Она кинула на него быстрый взгляд, окунула руки в прохладную зеленоватую воду, зачерпнула, плеснула себе на разгорячённое лицо.
   - Давай может чуть позже, а? У нас тут дурдом вселенского масштаба, в котором так сразу не разберёшься. Сейчас посмотрим, что ждёт нас на той стороне, разобьём лагерь, отдохнём и непременно всё-всё друг другу расскажем. Договорились?
   - Нас могут преследовать из-за меня.
   Она лишь поморщилась.
   - Ты говоришь про ту компанию придурков? Или про поддельную лесную ведьму в Песках? Не переживай из-за этого. Колесо сдвинулось, когда мы покинули этап. Никто нас сейчас не преследует. Мудак, который прикидывался ведьмой, теперь очень-очень далеко. Ну а эти... Короче, ни тухляков, ни задохлика, ни собирателей, ни кого бы то ни было ещё позади нас больше нет.
   - Совсем? - недоверчиво уточнил Инауро.
   - Ага, там уже совершенно другое место и, возможно, новые потенциальные враги. Но на них как раз наплевать, потому что назад мы уже точно не вернёмся. Если тебе так проще будет понять, представь, что мы только что прошли через портал и он вслед за нами закрылся. Догоняешь?
   Он опустил голову и Лускус почувствовала, как внутри неё что-то сжалось.
   - Да хорош, не кисни, - она разогнулась и излишне грубо толкнула его кулаком в плечо.
   Подопечный ойкнул и отстранился.
   - Ты чего? - насторожилась проводник. - Ранен что ли?
   - Так, чуть-чуть, - он смущённо подёргал себя рукав. - Стыдно признаться, меня ходячие мертвецы в замке покусали. Хотел сказать тебе об этом как можно раньше, чтобы узнать какие у меня прогнозы. Я ведь не превращусь в зомби?
   Лускус бесцеремонно пощупала его лоб, затем схватила за руку, задрала одну из повязок, нажала пальцами на воспалённый край раны, и сразу отпустила.
   - А, не, ерунда, я тебя быстро подлатаю. Главное, мы все живые и не спятили, так что ничего страшного не случилось. Тухляками от пары укусов не становятся, для этого надо именно что умереть в Красном Городе. И насчёт преследователей своих тоже не переживай. Они, конечно, могут попытаться снова тебя разыскать, но в междумирье это довольно-таки проблематично сделать. Да и если разыщут... подумаешь, отобьёмся снова, - она вымученно улыбнулась. - Не впервой.
   - Я очень надеялся на то, что ты меня не бросишь. Честно, - тихо признался подопечный, глядя прямо на неё.
   Лускус быстро кивнула, отодвинулась от него, а затем и вовсе отвернулась, чтобы он не заметил, как предательски дрожит её нижняя губа.
   Ничего не ответив, она зашагала дальше. Двое путников устало поплелись за ней следом.
   Густая растительность, залитая солнечным светом, обрывалась узкой полосой пожелтевшей травы. Местами она была вытоптана и залысины открывали участки жирной чёрной почвы, усыпанной мелкой галькой. Метрах в пятидесяти от края парка высоко в небо уходила, казалось, бесконечная стена, обшитая ветхими, прогнившими до дыр не струганными досками. Кое-где трещины и проломы были залатаны кусками выцветшего дерматина или просто забиты тряпьем и полиэтиленом, отчего ограда казалась старым деревенским забором, к которому неумелый столяр приделал шаткую калитку с замочной скважиной в самом низу.
   С тоской поглядывая на сочащееся сквозь бреши гнилостное свечение, Лускус вспоминала все свои прошлые посещения этого места. Особенно тот самый первый раз, ведь, возможно, именно благодаря нему она и стала тем, кто есть сейчас - угрюмой нервной асоциалкой, не желающей ни к кому привязываться и потому не способной даже просто обнять человека, которого так рада видеть.
   - Жутковато, - призналась остановившаяся рядом Пикта.
   - Не, видали места и похуже, - успокоил её Инауро.
   - А я бы сейчас лучше ещё разок прогулялась по Красному Городу, - сказала Лускус и, не реагируя на вопросительные взгляды подопечных, отправилась собирать сухие палки для костра, а заодно искать подходящие материалы для сооружения силков на мелкую дичь.
   Настроение у неё сейчас было наипаршивейшее, вот только подопечным об этом знать не стоило.
   "И ведь по сути это только самое начало пути, - думала она, рассеянно прохаживаясь по парку. - Зачем же сразу самую жесть подсовывать? Кого мы так прогневили?"
   Лабиринты всегда считались одним из самых сложных этапов на территории междумирья и встречались на пути далеко не каждую проводку. Да, за них давалось больше баллов, чем за десяток среднестатистических Городов, однако и выживаемость внутри них была крайне низкой. Особенно для путников. Как частенько поговаривал её старинный приятель Процерус, "Лабиринты - есть путь испытаний и инициализации. Таинство, посвящение, целью которого является переход сознания на принципиально новый уровень развития".
   Однако сама она полагала, что это место скорее прямой путь к отлетевшей кукухе.
   Были времена, когда древние отправляли в Лабиринты всех проводников-первоходок. Причем зачастую в одиночку, чтобы никто внутри не мог им помочь. Идея состояла в том, что они должны были познать там сами себя, столкнуться с собственными страхами и комплексами, преодолеть инертность мышления, научиться действовать нестандартно и раскрыть все свои таланты. Однако по факту из-за этого лишь стало много чокнутых, нервных и жестоких проводников, которые в итоге отказывались брать подопечных, становились смотрителями, а то и попросту кончали с собой, уходя в сумерки.
   Тогда эту тему чуть переиграли и стали считать Лабиринты рядовым этапом, разве что чуть более опасным, чем многие прочие. Мол, ну подумаешь, очередное странное место, давящее на мозги. Ну и что, что по площади оно равно паре крупных Городов, а ещё в нем не менее десятка смертоносных ловушек. Выйдешь, да ещё и с подопечным - красавчик, не выйдешь, заблудишься, помрёшь или спятишь в процессе, ну что же... значит такова твоя судьба.
   Сама она была одной из последних, кого отправили в подземные катакомбы под предлогом "духовного самосовершенствования", но хотя бы уже не в одиночку. С ней туда же спустился её старый мудрый учитель по имени Новак.
   Увы, там он итоге и остался навечно.
   - Лу, может ты всё же расскажешь о том, что нас ждёт? - спросил нагнавший её Инауро.
   Она помотала головой и всучила ему оба своих рюкзака.
   - Неа. Пусть будет сюрприз.
   В густых зарослях терновника наконец обнаружился подходящий материал для силков - достаточно длинный кусок медной проволоки, стягивающий несколько нижних веток. Вероятно, за этим парком до недавних пор кто-то ухаживал.
   - Пойми, рыжий, - вздохнула Лускус, залезая поглубже в куст. - Если я посвящу вас во все детали заранее, вы запугаете сами себя и тем самым лишь усложните мне задачу. Предстоящего геморроя невозможно избежать в любом случае. Но я буду всё время с вами. И постараюсь уберечь вас от всего мозговыносящего бреда. Насколько получится.
   Она наконец размотала проволоку и победоносно помахала ею в воздухе.
   - Ура. Похоже, сегодня мы будем есть свежее мясо. Ну хотя бы одного или двух крапивников поймать здесь мы сможем точно. Поможешь мне добыть ещё пару длинных прямых палок, раз уж всё равно бездельничаешь?
  
   "...Раз, два, три, четыре, пять. Ты должна меня понять.
   Десять, девять, восемь, семь. Одолей ступень, затем
   Два плюс три и снова пять. Я хочу тебя обнять.
   Шестью шесть и три во мне. Жду тебя на глубине..."
  
   Она даже не заметила, как заснула, и потому, когда эта невесть кем выдуманная считалочка прозвучала в голове, восприняла её продолжением недавнего разговора. Однако рядом никого не было, в ветвях цветущей вишни над ней сварливо перекрикивались какие-то мелкие пичужки, солнце давно перевалило зенит, неподалёку высилась горка из ещё не отсортированного чужого барахла, добытого в Городе, в костре потрескивала новая порция веток вместе с бесполезными в Лабиринтах самодельными битами Инауро, а её спутники сидели чуть поодаль на пригорке к ней спиной и что-то тихо обсуждали.
   - Мы же договаривались спать по очереди и не больше пары-тройки часов, - массируя затёкшую шею, Лускус подошла к подопечным и присела рядом.
   - Ну вот мы и дали тебе отдохнуть первой, - улыбнулся в ответ Инауро.
   После недавнего магического излечения он выглядел бодрым и посвежевшим, даже несмотря на заострившиеся скулы и трёхдневную щетину.
   "Хорошая штука эта ведьминская магия, мощная, - подумала Лускус, рассматривая подопечного. - Никогда бы не подумала, что они так хитро устроились".
   Инауро, видимо, истолковал её взгляд как-то иначе и, резко засуетившись, поднялся на ноги.
   - Теперь, пожалуй, я пойду, а вы меня караульте. Лу, там, кстати, твоя порция осталась, - он взял протянутое ею одеяло и смущённо отвёл глаза в сторону. - Вышло вполне съедобно. Сладкое из второго рюкзака мы тоже не всё подъели, там остались батончики и что-то непонятное типа халвы. Консервы вообще не трогали.
   Он снова заметил, как внимательно смотрит на него Лускус, и стушевался так, что даже кончики ушей порозовели.
   - Ну всё, пока, я ушёл.
   Проводник дождалась, когда он ляжет, и развернулась к девушке. Та с готовностью придвинула к ней лист лопуха с горкой остывшего бело-розового мяса сверху.
   - Что это с рыжим? - спросила Лускус. - Он какой-то странный.
   - Инауро? - удивилась Пикта. - Да вроде нет. Наверное, просто устал, он меня всю прошлую ночь сторожил.
   Проводник коротко кивнула.
   - Ну, рассказывай, - она подцепила пальцами небольшой кусочек мяса и отправила его в рот. - Что интересного в моё отсутствие обсуждали?
   - Да так, ничего особенного, - замялась Пикта. - Инауро просто вкратце о междумирье рассказывал, о том, как вы с ним познакомились и во всяких местах ходили. Ну, про мусорщиков и тэнгли, про Белый Город, про зомби в замке, про женщин, которые его там спасли, и всё такое прочее.
   Она замолчала. Было видно, что в присутствии проводника девушка чувствует себя неловко. Возможно, она её попросту побаивалась или же наоборот была чересчур заинтересована и изо всех сил пыталась это скрыть. А может новую подопечную до сих пор беспокоила история с собирателями или же её желудку не зашёл шашлык из крапивника.
   - А сама ты где уже успела побывать? - Лускус взяла ещё один кусок мяса.
   - Кроме Красного Города? Да толком нигде. Был какой-то заброшенный дом в поле и больше ничего. Я в нём переночевала и пошла, встретила по пути Оффу, - она потупилась. - Ну, того парня, что вместе с собирателями стоял, когда вы пришли. Пухлый такой, в очках. Только он не с ними был, а типа заложник. В смысле не заложник, а, ну...
   Она вконец запуталась и вздохнула.
   - По-моему, ему всегда было всё равно, кто с ним рядом. До этого я его уже один раз бросила, потому что слишком испугалась. А теперь вот опять... Я плохой человек, да? Я правда хотела его спасти, только вот когда вы появились, почему-то растерялась и напрочь о нём позабыла.
   Проводник некоторое время жевала, задумчиво глядя на виднеющуюся вдалеке обветшалую стену Лабиринтов, затем опустила голову.
   - Так, - произнесла она. - Можно я попрошу тебя кое о чем?
   - Можно. Наверное, - нерешительно отозвалась Пикта.
   - Ну, во-первых, - Лускус повернулась и серьёзно посмотрела на девушку, - не обращайся ко мне на "вы", меня это путает. А во-вторых, постарайся не испытывать чувства вины из-за всяких неудачных стечений обстоятельств. Договорились? Ни ты, ни Инауро, ни я всё равно не смогли бы кого бы то ни было там спасти. А твой знакомый Оффа был изначально обречён. Такие как он здесь в принципе не выживают, понимаешь?
   - Не очень, - чуть повременив, призналась девушка. - Но, кажется, понемногу до меня начинает доходить. Здесь всё как-то очень непросто.
   Они помолчали.
   - Может у тебя есть ко мне конкретные вопросы? - спросила проводник.
   Пикта смущённо повела плечами.
   - Вопросов очень много, но я пока не знаю, как их правильно задать. Пожалуй, сейчас меня больше всего интересует... Если я умру... - она с опаской поглядела на Лускус. - Я стану такой как вы... ты?
   - Как я? - удивилась та. - Нет, как я ты не станешь. Ты станешь как ТЫ, только спрятанная пока где-то очень глубоко. Понимаешь, тут вот какое дело. В нас всех что-то скрыто. И открывается оно лишь когда находишься на грани. Ты перерождаешься во что-то настоящее. Или превращаешься в лёгкий дрейф мысли. Ты ведь слышала шёпот сумерек? Так вот это тот самый дрейф и есть. Голоса мертвецов.
   Пикта вздрогнула и отвела глаза.
   - Ой, ну не тех самых, - заметив её испуг, уточнила проводник, - а тех, которые абсолютно, бесповоротно, насовсем умерли. И от них не осталось ничего, кроме нескольких разрозненных мыслей, которые терзали их при жизни или перед самой смертью. Их не надо слушать. И также в идеале не стоит умирать вообще. Моя задача как раз не дать тебе это сделать. Я ведь не просто так хожу туда-сюда со всякими людьми. Я пытаюсь помочь им выжить и навсегда уйти из этого тухлого злобного мира.
   Она чуть ближе придвинулась к Пикте.
   - Смотри. Есть тут одна штука, к которой все стремятся. Называется она Зеркальная Башня. Это как бы заключительный аккорд, конец пути. Портал. Пуповина. Войдя в неё, ты выходишь с другой стороны этого мира и оказываешься либо у себя дома, либо где-то с изнанки. Ну там, снаружи. В совершенно новом месте. Легенды гласят, что с другой стороны междумирья есть иной мир, а может даже не один... и там намного лучше, чем здесь. Надеюсь, что это правда. Главное, что я знаю наверняка, там ты освобождаешься от влияния этого места и Зоне тебя больше не поймать. Вот, собственно, туда я вас и веду.
   - А вы... ты там уже бывала?
   - Я? Нет, - хмыкнула Лускус. - То есть рядом я, конечно, появлялась и даже не один раз. Но внутри никогда. Туда может пройти лишь человек. Перерожденцам туда путь закрыт.
   - То есть, - Пикта задумалась, - ты навсегда заперта здесь? И постоянно умираешь, а потом снова воскресаешь? И так без конца?
   Лускус хотела было что-то ответить, но ничего в итоге не сказала. Подопечная смотрела на неё широко раскрытыми повлажневшими глазами.
   - Можно я тебя обниму? - спросила она и, не дожидаясь согласия, обхватила Лускус обеими руками.
   Та от неожиданности застыла словно истукан и так сидела, пока Пикта её не отпустила. Дальнейший разговор у них как-то не заладился и в итоге проводник попросту сбежала под предлогом проверки силков и сбора хвороста.
   "Ну почему нельзя просто выгулять своего подопечного? - размышляла Лускус, когда проснувшийся Инауро наконец сменил девушку на посту. - Почему бы не показать местные достопримечательности, добавить щепотку острых ощущений, научить чему-то новому, подарить сувенир на память и отправить восвояси? Зачем всё время ставить фактически невыполнимую задачу? Это ведь не имеет никакого смысла. Если они сумеют вернуться домой, то всё равно ведь ничего не вспомнят. Ну а не вернутся, так тем более нафига? Мы просто тратим здесь время впустую, учимся бесполезной ерунде и приобретаем лишь нервные расстройства".
   Она зашвырнула в костёр новую порцию валежника и замерла, глядя как трепещущие языки пламени жадно слизывают смолу с сухих веток.
   "Древние постоянно твердят, что путешествие по этапам есть своеобразное испытание ума, силы и духа перед переходом на новый уровень бытия, но какой во всём этом толк, если почти никто не может это чёртово испытание пройти? Или в том и смысл, чтобы его невозможно было пройти? - Лускус чувствовала, как проникает в ноздри едкий сизый дым, но даже не пыталась отстраниться. - Может в этой ходилке вообще никакого смысла нет и никогда не было? Просто люди ну очень любят выдумывать себе всяческие смыслы, без которых им становится как-то не по себе..."
   Вдали угрожающе зарокотало и вокруг разом стало угрюмо. По макушкам деревьев прокатился порыв прохладного, пахнущего озоном ветра. В ветвях заскрипело, зашуршало, вниз посыпались листья и цветочная завязь. Проводник подняла голову.
   Небо над ней волновалось будто океан. Серо-голубые гребни облаков стремительно убегали влево, распадаясь рыхлой пеной, сквозь которую просачивались блуждающие солнечные лучи, а с севера шла низкая свинцовая туча, озаряемая редкими, пока ещё беззвучными всполохами.
   "И вот где-то там, - подумала Лускус, - посреди этой бескрайней пучины стоит маяк, чей свет так манит и зовёт меня, однако я проклята до конца своей жизни смотреть на него сквозь толщу воды. Мне никогда не подойти к нему ближе, не ощутить его отблеск на своём лице. Потому что кто-то украл мои ноги, и я продолжаю тонуть. А давление на глубине всё увеличивается, грозя расплющить меня ко всем чертям, если я буду пытаться сохранить в себе и без того жалкие остатки человечности. Дурацкая человечность. Какой от неё толк тому, кто рождён рано или поздно стать глубоководным монстром? Может быть, смысл всех моих сомнений в том, чтобы поскорее понять, что пора уже перестать стремиться к какому-то там непонятному маяку и отрастить себе персональную удочку с фонариком и ловить на его свет незадачливых путников, а потом сжирать их с потрохами? Без колебаний, без жалости, без компромиссов..."
   - Ну нет, - сказала она вслух. - С такими мыслями внутрь идти противопоказано.
   - С какими? - спросил Инауро и затянулся сигаретой, не глядя на проводника.
   Лускус обернулась на него с таким видом, будто бы напрочь позабыла, что рядом кто-то есть.
   - С депрессивными, - хохотнула она, тряхнула головой и поднялась. - Не обращай внимания, просто ерунда какая-то в голову пришла. Нам, кстати, пора будить нашу новую подружку и выдвигаться. Мы почти весь день тут болтаемся и совсем скоро нас начнут выгонять. Между этапов надолго застревать нельзя. Хорошо хоть в Лабиринтах совершенно неважно - идёшь ты туда с утра пораньше или перед самыми сумерками. Ведь там всегда темно.

***

   - Ну, поехали, - проговорила она и дважды постучала в калитку.
   Та громко задребезжала, звук раскатился многократным эхом далеко на глубине.
   Открыли не сразу. Кто-то подошёл с другой стороны, в щели сбоку мелькнула тень. Лускус устало вздохнула и пнула дверь ногой.
   Внутри послышалось ехидное хихиканье и какая-то возня. В замке повернулся ключ и в проёме сперва появились гладкие будто щупальца кальмара волосы привратницы, покрытый золотистыми разводами лоб, глаза, похожие на два отполированных малахитовых шара, и только потом наконец выплыло всё её лицо целиком.
   Пикта быстро зашла за спину Инауро.
   "ЗЗЗачем ЗЗЗаявились?" - голос звучал в голове, звенящим сверлом буравя в мозгу корявую дыру.
   Все трое синхронно поморщилась. Привратница была телепаткой.
   - Не выпендривайся, говори ртом, - сказала Лускус. - Я же знаю, что ты умеешь.
   Смотрительница этапа плавно, будто бы находясь на большой глубине, кивнула и чуть приподняла уголки маленького пухлого рта, показывая острые как иглы зубы.
   Она была высокой и изящной, но какой-то болезненно искажённой, словно бы её поразил некий тяжкий недуг, который разъел, утончил и изогнул все её кости, иссушил мышцы, сплющил грудную клетку и непропорционально увеличил таз. Значительные трансформации, которые претерпело её тело, говорили о том, что до заключения договора о принятии на службу смотрителем, она умирала очень много раз. Очевидно, именно это и сказалось на том, что в итоге она попросту утомилась, выгорела, захотела почувствовать себя хоть где-то нужной и согласилась на привязку к одному этапу.
   "Возможно, однажды я стану такой же", - подумала Лускус и облокотилась на шершавый дверной косяк.
   Привратница медленно моргнула перепонками, заменяющими ей веки. Пигментированные волокна её огромных радужек повело, будто слои плохо перемешанной краски.
   - Позывные.
   Голос у неё был мягкий, обволакивающий, медовый, с лёгкой хрипотцой. Угрожающий.
   Пространство вокруг завибрировало и подёрнулось шевелящимися мушками белого шума. В ушах снова зазвенело, будто он перепада давления.
   "Вот ты ж зараза какая", - скривилась проводник, чувствуя, как настойчиво привратница пытается пролезть к ней в мозг.
   - Знаю, - снова этот заторможенный кивок головой. - Я зараза. Но это неважно, зая.
   От движения её волосы зашевелились, словно водоросли в движущемся водном потоке.
   - Назовите свои позывные.
   Лускус натянуто улыбнулась, усилием воли выталкивая чужое сознание из своего. Привратница моргнула и отстала.
   - Можно подумать, ты не в курсе как нас зовут, - сказала проводник. - Открывай уже, ритуалами приветствия займёмся позже.
   - Ну что же, Лускус. Ты, несомненно, есть во всех возможных списках.
   Лязгнула предохранительная цепочка. Привратница сдвинула в сторону скрипучую калитку и, цокая на заостренных как спицы ногах, отступила назад.
   Густая плесневая вонь едва не свалила вошедших наповал. В узком сумрачном помещении было исключительно душно и влажно. В щели между трухлявых досок тонкими полосами струился тусклый свет. С потолка капала вода.
   Подождав, пока все пройдут, привратница обогнула съёжившуюся от ужаса Пикту и неторопливо наклонилась, чтобы запереть замок, демонстрируя присутствующим свой деформированный позвоночник, блестящие от пота ягодицы и призывно розовую щёлку между ними.
   - Спийна, ну что за шоу? - вздохнула проводник. - Ты никого здесь своим задом не шокируешь. Лишь зря тянешь время.
   - Не для тебя стараюсь, - привратница разогнулась и, страшновато улыбаясь, бочком поползла мимо Инауро, словно бы специально приблизившись настолько, что почти задела его своим небольшим выпуклым животом.
   - Ну-ка отодвинься, - нахмурилась Лускус. - Я в курсе всех твоих приёмчиков.
   Живущие отдельной жизнью волосы привратницы свернулась тугими кольцами и снова, покачиваясь, поднялись вверх.
   - Не завидуй, зая, - она фыркнула и заулыбалась было шире, но затем резко отпрянула в сторону, уставившись на Инауро. - Нет, рыжуля. Я свои обязанности знаю. Незачем меня так беспардонно прессовать. У нас с тобой в перспективе целая вечность. Кстати. Лускус.
   Она сделала шаг, оперлась ладонью на стену и плавно обернулась.
   - А юнец-то первосортный. Настолько выразительные текстурные мысли. Замечательный потенциал, если должным образом использовать. Столько нерастраченного ресурса. В особенности сексуального, - пальцы её правой руки будто тонкие паучьи лапки пощупали застоявшийся воздух и опустились к заострённым бесцветным соскам. - Аж искрится весь. Словно фаза без заземления. Мм, обожаю живое электричество. Возбуждающе.
   Она облизнулась, её язык был тонким как земляной червь, длинным, нежно-розовым.
   - Ну же, Лускус. Разве ты не желаешь его излишнее электричество израсходовать? Скажем, просто разделить его с кем-то? Меня насытит даже самая малость...
   - Божечки, - скучающим голосом отозвалась проводник. - Начинай уже.
   Привратница выдержала паузу, глядя на неё своими завораживающими глазами.
   - Славно, - она указала пальцем в сторону выцветшего дивана в углу. - Садитесь.
   Никто не двинулся с места. Сиденье было провисшим и влажным, как мох в лесу после дождя, под ним ощущалось какое-то вялое шевеление.
   - Как изволите, - смотрительница Лабиринтов привалилась боком к стене, подхватила раскачивающуюся рядом на подвесе зелёную тетрадь и, неспеша перелистнув несколько страниц, заскользила пальцем по строчкам. - Импруденс, Иното, Инауро. Зафиксировала.
   Её узкий золотистый ноготь черкнул по записанному там имени, привратница сокрушённо качнула головой.
   - Соболезную, рыжуля. Грустная история, невесёлые похождения. А знаешь, я действительно способна как следует тебя развлечь. Может всё же желаешь? Я не насильница, но женщина искусная, - она усмехнулась и показала свёрнутый колечком кончик языка. - Заметь, весьма нежная, ласковая и, к слову, абсолютно стерильная. Не то, что всякие невесть с кем ахающиеся хвостатые самочки. С грязными рептильными клоаками.
   Инауро молчал, напряжённо следя за каждым её движением. Его брови были плотно сведены.
   - Это ты что ли стерильная? - хохотнула проводник и тут же язвительно сощурилась. - Ах, ну да, ну да, как я могла позабыть про твою идею-фикс, Спийна.
   Привратница моргнула.
   - Славная острота, Лускус, - она вычеркнула имя и снова показала зубы. - Зафиксировала. Надеюсь, последний раз.
   - Не дождёшься, - продолжая улыбаться, отозвалась проводник.
   - Дождусь, дождусь, - заверила привратница и словно чернильной кляксой выстрелила в проводника набором визуальных образов.
   ...Жёлтые свивающиеся черви, светящаяся щель в приоткрытой двери, седые комки пыли на отполированном до блеска светлом камне, остекленевшие глаза мёртвого Инауро...
   - Да иди ты в пень! - разозлилась Лускус и, вышвырнув чужое сознание из головы, ответно вонзила свои собственные псионические щупы привратнице в мозг. - "Паразитка!"
   Та дёрнулась будто от пощёчины, качнулась назад и рефлекторно втянула голову в плечи.
   - Я. Не. Паразитка, - она дважды моргнула и быстро зачеркнула третье имя. - Пикта. Сделано. Выметайтесь.
   Вид у неё был обиженный. Она молча указала пальцем на низкую, едва достающую до пояса дверцу в тени дивана.
   - Что, даже традиционного инструктажа не будет? - хмыкнула проводник. - Спийна, дорогая, ты какая-то слишком нервная стала в последнее время. Что, личная жизнь не ладится?
   Привратница некоторое время смотрела на неё, шевеля скручивающимися будто щупальца волосами, затем плавно отпустила тетрадь, та мягко шлёпнула по стене.
   - Чтоб. Вы. Там. Все. Сдохли, - максимально внятно проговорила она и повернулась к ним спиной.
   Инауро открыл перекошенную дверцу, за ней был непроглядный мрак. Кое-как по очереди все трое пролезли в проём.
   Идущая последней Лускус оглянулась. Привратница всё так же неподвижно стояла лицом к стене, на её обнажённое плечо сверху капала вода, а возле на подвесе мерно раскачивалась зелёная тетрадь с именами.
   "Не хотелось бы закончить вот так же", - подумала проводник и закрыла за собой дверцу.
   - Какая жуткая тётка, - сказал невидимый в темноте Инауро.
   - Да нет, она просто очень несчастна и потому зла. Как и многие здесь, кто перерождался много-много раз.
   Лускус замолчала, силясь избавиться от накатившего ощущения "дежа-вю".
   Когда-то очень давно в похожем мрачном месте вот точно так же лицом к пустой стене стоял её старый друг Новак - трёхметровый белый мотыль с обгоревшими крыльями.
   - И что дальше? - раздался слабый голос Пикты.
   Словно бы отвечая на её вопрос, под потолком мигнули и засияли гирлянды крошечных электрических лампочек. Как сигнальные огни взлётно-посадочной полосы, они зажигались одна за другой и постепенно освещали собранный из тонкой фанеры, картона и трухлявых досок коридор. Округлый, будто глубокая, уходящая в бездну нора.
   Он был наполнен влажным туманом.
   - А дальше нас ждут Лабиринты, - ответила Лускус и зябко повела плечом.

___________________________________________________________________

...продолжение следует...

Дина Геллер - Copyright

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"