- Доброе утро, - спустя несколько секунд молчания, улыбнулся Юра.
У него было настолько довольное выражение лица, что мне, если честно, стало даже немного смешно. Чтобы не показывать этого, я, тоже улыбнувшись, потянулась и спросила:
- Сколько времени?
- Три часа, - Юра ответил, не "снимая" с лица свою о-очень счастливую улыбку.
- Ничего себе "утро"! - усмехнулась я. - Юр... А что ты тут, кстати, делаешь?..
- Я?.. - друг замялся. - Да я проведать тебя пришёл.
- А ключ у тебя откуда?
- Наташ, ты что? - Минин потрогал мой лоб тыльной стороной руки. - Меня твоя мама впустила.
- Так её же дома нет...
- Тёть Тань, - позвал Юра, и в комнату действительно вошла моя мама. - Вот, Наташ. Это же она? Видишь, твоя мама дома.
- Вижу, - смущённо улыбнулась я. - Я и не слушала, как она вернулась...
- Ну, ты спала, - заключил Минин. - Так что, всё нормально... Кстати, как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше, спасибо. Надеюсь, скоро вернусь в консерваторию... А ты почему один пришёл?
- У Кольки первый рабочий день в ресторане, он не смог. А у Оли конкурс - сама знаешь.
- Да, она мне говорила. Волнуется - ужас... Наверное, выступила уже.
Почему-то смотреть друг на друга нам становилось всё труднее... Юра краснел, да и я, скорее всего, тоже. Всё-таки, ты оба не могли оставить без внимания ту странно-романтичную сцену "из моего сна", хотя не вспоминали о ней во время разговора. Мы замолчали на несколько минут. Юра смущённо улыбался, опустив взгляд. Я не видела его таким...сентиментальным, что ли. Минин всегда был искренним, открытым, но при этом довольно сдержанным (хотя нет, скорее невнимательным) по отношению к подобным незначительным моментам. Он был романтиком, но не имел привычки делать акцент на такие мелочи... А сейчас он был каким-то другим...
- Наташа! - с кухни донёсся голос мамы, "выдернувший" меня из размышлений и Юрином поведении и заставивший отвести взгляд от его лица. - Пойдёмте обедать! Ну. или завтракать, если у тебя утро.
Юра засуетился и вышел первым. Я наконец-то сменила ночную сорочку на домашний халат и последовала его примеру. Мама ждала нас на кухне, разливая по тарелкам горячие, только что сваренные щи. Без лишних слов мы с Мининым с аппетитом принялись за свои порции.
Я ловила себя на мысли, что не помню, когда последний раз сидела за столом без Коли, Оли и Юры, или же без кого-то из них. Мои друзья всегда были рядом со мной, они стали больше, чем друзьями. Они превратились в очень близких мне людей, в неотъемлемую часть моей жизни. И мне так нравилось это! Мне очень хотелось верить, что дружба действительно на всю жизнь и что нас ничто и никто не разлучит...
Честно говоря, вопрос "Всегда ли мы будем вместе?" бел больной темой для меня. Я любила погрустить, поэтому нередко задавала его себе и представляла, что будет с нами через несколько лет. Хорошо, просто замечательно, если наш "квартет" не развалится и не разделится на четыре "соло". Но ведь говорят.. . Говорят, что люди приходят и уходят, что далеко не всегда, а скорее, никогда, окружение человека не остаётся неизменным на протяжении всей его жизни. Одни люди сменяются другими, кто-то предаёт, кто-то делает всё, чтобы завоевать и оправдать твоё доверие, но всё это может измениться в любой момент, в любой день, в любую минуту, и обязательно именно тогда, когда ты этого не ждёшь...
Но ведь мы с Колей и Олей вместе с самого раннего возраста. И никто не ушёл, нас, наоборот, стало больше - в нашу компанию влился Юра... Нам по-прежнему интересно друг с другом, у нас есть общие увлечения и общие темы для разговоров. И ни у кого даже не возникало мысли предать своё надёжное "трио"... Наверное, уходят только обычные люди. А Друзья приходят и остаются навсегда...
Именно такие мыли "танцевали" в моей голове во время поедания маминых щей... Да уж, что только не взбредёт в голову человеку с время от времени поднимающейся температурой! Наверное, если бы я была писателем, то за время болезни моё воображение уже просто замучило бы меня новыми сюжетами, и, кроме желания сесть за фортепиано, меня бы одолевала непреодолимая тяга к бумаге и ручке... Слава Богу, что я не писатель, а то бы я окончательно сошла с ума...
Почему-то при этой мысли мне чётко представилось утро перед прослушиванием: я сижу за столом, стучу пальцами по воображаемой клавиатуре, мама запрещает мне это делать, а я...внезапно хватаю салфетку и начинаю что-то судорожно записывать... С "экрана", на котором показывало мне фильмы моё воображение, на меня очень подозрительно посмотрела мама. Я прямо чувствовала её взгляд на себе.
Мне стало смешно (да-да. я ещё представила, как выглядела бы со стороны я сама) и, отвернувшись от тарелки со щами, я тихо захихикала.
- Наташ, ты чего? - Юра растерянно улыбнулся. - Что-то не так? Я не понимаю...
- Не понимаешь? Правда? - заливалась я, а Минин начал обеспокоенно осматривать себя, ища причину моего смеха. - А по-моему, со мной давно всё понятно!..
- А-а... - Юрка выдохнул. - С тобой-то да, с тобой точно всё понятно.
Я смеялась, он смотрел на меня с лёгким, я бы сказала, "шуточным" укором. Неожиданно в соседней комнате зазвонил мой телефон. Я вскочила с места и поспешила взять трубку. По дороге в свою "обитель" я "погладила" плечом все косяки, какие только встретила. Зато, нажав на кнопку "принять вызов", на кухню я возвращалась уже вразвалочку.
- Наташ! - кричала в трубку радостная Ольга.
- Что? Прошла?
- Не знаю! - Акимова торжествовала, будто без борьбы получила гран-при уже Всероссийского этапа конкурса.
- А чего довольная такая?
- Когда мы из зала выходили, жюри уже начали совещаться, и они раза три назвали мою фамилию. Понятия не имею, что они там говорили, но прия-ятно!
- Вот чудо, а! - улыбнулась я. - Ты как выступила хоть? Я слышала, мне понравилось, но ошибки-то я не слышу. Тебе самой понравилось?
- Ну-у... Фальши-то не было, вроде... Но с оттенками я могла напутать...
- И когда результаты теперь?
- Через неделю, на сайте опубликуют.
- Ну, ждём. Ты где сейчас?
- Дома, гармонию учу... Ну, пытаюсь учить, в смысле. Юрке привет, он же у тебя?
- У меня, - я улыбнулась, а Минин наверняка заметил моё смущение. - Ладно, до связи.
- Пока!
Я положила трубку, всё ещё смеясь над Олиной особенностью: под действием своего бешеного адреналина она либо всего боится, либо всему радуется, и всегда так эмоционально, что заражает всех.
- Ну что, живая там Акимова? - спросил Юра.
- Живая, привет тебе передавала. Знает откуда-то, что ты у меня.
- Так... Так мы... - Минин замешкался. - Так я у неё спрашивал, пойдут ли они с Колькой к тебе. Тоже хотел заглянуть. И сказал, что один пойду, раз они не могут. У меня просто завтра специальность в такое неудобное время - точно не получится проведать больную подругу.
- Поня-ятно, - улыбнулась я. - И с тобой теперь тоже всё понятно...
Юра покраснел... Да, как-то многозначительно я сказала... Я ведь просто имела в виду, что поняла, откуда Оля знает о его визите, а вот Минина мои слова смутили. Наверное, он подумал, что я поняла что-то другое...
Воцарилось неловкое молчание. Ситуацию спасла вовремя зашедшая на кухню мама.
- А что это вы замолчали? - последовал логичный вопрос.
- Да так... - мы встали из-за стола и направились в мою комнату.
О чём говорить мы совершенно не знали. Обоим было неудобно после моей "выходки". Но Юра знал, за что уцепиться, он вообще умел разрядить обстановку, перевести тему и так далее. Я бы даже назвала эту способность одним из его многочисленных талантов.
- Что это у тебя? - как ни в чём не бывало, спросил Минин, подойдя к фортепиано. - Паганини, да? Здорово! А я вот с Бахом мучаюсь...
- Да это я просто в тумбочке нашла. Я скоро буду Бетховена "в гробу переворачивать". Кто знает, как у меня дела с пятой симфонией пойдут...
- Я знаю.
- Ну и как же?
- За-ме-ча-тель-но, - друг подмигнул мне.
- Надеюсь... А как там вообще в консерватории дела?
- Ой, как всегда. "Гармонист" недоволен те, что многие уже с начала года бьют баклуши.
- Наверное, повторил вводный урок и важности гармонии...
- Нет, он решил, что так только потеряет время, и дал диктант. Теперь, говорит, каждый раз так наказывать будет, если полгруппы придут неподготовленными.
- Ну, может быть, я, благодаря чужой лени, научусь писать диктанты, - усмехнулась я.
- Селезень... - нахмурился Юра. - Не пугай меня. У тебя за спиной музыкалка и училище, которые ты окончила с отличием...
- И что? - я улыбнулась. - Все мы неидеальны, и у всех есть друзья с хорошим слухом. Мне Колька помогал в школе, а в училище я сама вытягивала на четверки, которые совсем не мешали моим пятёркам за теорию.
- Наталья, - ошеломлённо и торжествующе одновременно сказал Юра. - Да у вас в шкафу скелет, как я погляжу.
- Куда же без него? - засмеялась я. - И ведь нравится ему там, в шкафу. Гоню-гоню, а он всё не уходит!
- Чувствую, Анатолий Николаевич расстелет ему "скатертью дорожку". Теории, Наташенька. ведь мало. Она же ничто, если вы не можете применить знания на практике, - Минин вздёрнул нос и что изобразил нашего преподавателя по гармонии.
Вообще, мы любили Анатолия Николаевича. Этот пожилой мужчина с первых дней дал понять, что гармонию мы знать будем независимо от нашего желания. Это был человек опытный, знающий и просто до умопомрачения обожающий свой предмет. Его лекции можно было слушать часами, а если гармония тебе не по душе - то на лекции стоило бы посмотреть. Его воодушевление, его заинтересованность материалом дорогого стоила и была, если не заразительна, то очень привлекательна. Его хотелось слушать независимо от того, понимаешь ли ты хоть что-то. В памяти всё равно что-то оставалось, благодаря эмоциям преподавателя...
- Ага, - согласилась я. - И ещё душевно, но с нотками "щедринской" иронии, попрощается с ним. Так что, недолго ещё моему "скелету" оста-лось...
Юра ещё долго рассказывал мне о том, что происходит в консерватории. Оказывается, отмечая в журнале отсутствующих, преподаватели обо мне говорят не иначе, как "солистка наша", причем, все с разной интонацией. А ещё к Роялю приходил настройщик... Как же я давно не навещала своего клавишного друга! надеюсь, он слышал от кого-нибудь, что я заболела после прослушивания, и не думает, что я забыла о нём...
Неожиданно юра прервал свой рассказ, заметив, что прошло уже много времени, и ему пора идти. Он попрощался со мной не как обычно. Минин робко приблизился ко мне и нерешительно обнял... Всё-таки сегодня его трудно было узнать. Что-то изменило моего друга. Я догадывалась, что именно, но уверять себя в этом не хотела - в конце концов, я могла ошибаться...
Я проводила Юру до двери и направилась на кухню: с мамой-то я сегодня толком и не поздоровалась. Когда я вошла, она разговаривала по телефону и от неожиданности вздрогнула.
- Ой, что вы! - проговорила мама с улыбкой, махнув мне рукой, чтобы я вышла (она не любила, когда кто-то "подслушивал" её телефонные разговоры"). - Ну какая гордость?
Я вышла из кухни и подождала, пока мама закончит разговаривать, в коридоре. Её эмоциональные возгласы были по-прежнему слышны, но зато мама была уверена, что находится со своим собеседником "наедине". Я вернулась в кухню, когда она попрощалась с человеком на другом конце провода любопытной фразой "До свидания, Мария Александровна!"
- Кто звонил? - спросила я маму.
- Да так, знакомая, - ответила она.
- А какая у тебя знакомая Мария Александровна? - я попыталась вспомнить всех маминых коллег, но женщины с таким именем среди них не "обнаружила".
- Как какая? - мама развела руками. - Твоя преподавательница.
- Это она? - я удивилась и почему-то обрадовалась. - И что она говорит? Про меня спрашивала?
- Да, про тебя. Говорит, чтобы ты уже начинала эту свою симфонию разбирать.
- А про гордость что? Ты над чем-то смеялась...
- Ты что, весь разговор слышала? - недовольно спросила мама, как мне показалось, начиная нервничать.
- Нет, не весь, - успокоила её я. - Только эту фразу. Я как раз на кухню зашла в тот момент.
- А-а... Это просто Мария Александровна сказала, что ты уже гордость консерватории. А я говорю: "Какая гордость? всего неделю проучилась, а уже гордость..."
На этом наше обсуждение телефонного разговора закончилось. Мы как-то незаметно сменили тему, и о Марии Александровне уже не вспоминали. Но только эта беседе моей мамы и моей же преподавательницы показалась мне уж очень интересной и даже странной...