|
Юбилей
Не искал наслаждений земных, не боялся стеклянной удачи —
Просто тихо мечтал, ненавязчиво бредил бесплотным обманом,
Просто думал, как будет тепло, если вырастет солнечный зайчик,
И смотрел, как умел, в тишину, в неподвижную раму туманов.
Таял кем-то придуманный быт, в зыбкой радуге прятались скалы,
Опадали с прогнувшихся душ ненасытно недобрые ноши;
В очень дальних краях, в лабиринте безоблачных залов
Под ногами струился хрусталь, до безумия чист и роскошен.
Белой памяти крутится круг, вьюга путает такт и светила,
Словно где-то снаружи поскрипывает пожилая шарманка,
Что достаточно существовать, незаметно и невозмутимо,
Как старинный китайский фарфор в тайном сейфе швейцарского банка.
Тишина пробудившихся красок, смущения чистый рубин,
Первых слов новизна — их нельзя разменять откровением всуе...
И душа с поволокой тоски иногда из зеркальных глубин
Нерешительно пробует тронуть нагие, воздушные струи.
Фонари под ногами — непрочное таинство огненных точек.
Торопливые мысли: в плащах, с отогнутыми воротниками, —
Покидают арены слепой и беспомощный желтый комочек,
Уходя в паутину чернил, словно серый, задумчивый камень.
И хотелось догнать, пережить — удивиться старинным знакомым...
Но смешались следы: от дождя, от погоды и долгих сомнений —
Привидения диких резцов вдохновенно гранят катакомбы,
Раскаленным глазам ничего объяснить не умея.
Неужели так будет всегда? — Монотонность костюмов и лиц,
Бесконечная проба пера, ненадежность случившихся знаний...
И привычно холодная боль, в центре голой и плоской Земли,
На постылом паркете, чужом и забрызганном мертвыми снами.
|