Аннотация: 4 место на конкурсе альтернативной истории "Вильгельм ошибся..."
Последний поход
Дмитрий Меровинг
Вечер - точь-в-точь, как многие прежде. Темные волны шумно накатывают на узкую полоску берега, вынося с собой огромное количество водорослей, песка и камней. Устье Соммы ожило - потеряло привычные очертания, ежеминутно меняется до неузнаваемости под гнетом нещадных волн.
Поодаль, на утесе, едва заметно виднеется силуэт исполинского мужчины. Он стоит недвижно, будто скала и смотрит на волны. Мысли далеко, на острове Британия, где сейчас клятвопреступник Гарольд собирает армию, чтобы отстаивать неправедно захваченную корону, а Хардрада подбирается все ближе к острову. Каждый день промедления Вильгельм выносил с большим трудом. Лишь одно знал точно - правда и Бог на его стороне. Оба Бога... Один всегда пребывает с верным сыном и ни на миг не откажет в помощи, а помощь христианского ему обеспечил папа Александр II, благословивший поход и вручивший священную христианскую реликвию. Части чьего-то тела, кажется, - поморщился Вильгельм. Но и два Бога не могут ничего сделать с самым обычным штормом. Хель его возьми...
Вильгельм поднял глаза и посмотрел на непроницаемо-черные тучи. Вдруг у ног некоронованного короля тенью пролетел буревестник. Вильгельм даже в кромешной тьме заметил сверкнувший уголёк глаза птицы-оракула, невольно поежился. Не холодно - можно снять кожаную, подбитую мехом куртку и остаться в одном нательном и все равно не замерзнешь. Это предчувствие ядовитой змейкой шевельнулось внутри. Тряхнул головой, сгоняя неприсущую неуверенность, и спустился с утеса.
Внизу ждут двое воинов, в длинных, до колен, кольчугах и открытых шлемах. Советники при каждой поездке предлагали Вильгельму тоже надеть полный доспех, "если вражьи пособники встретятся", но он лишь фыркал в ответ. Один из рыцарей держит кроме бледно-рыжего коня еще и гигантского гнедого.
Вильгельм не обронил не слова, с удивительной грацией взлетел на спину коня - тот даже не шелохнулся. Ладонь, словно вытесанная наспех из камня, неторопливо погладила скакуна по гриве.
- В лагерь! - прорычал Вильгельм, и гнедой стрелой сорвался с места. Когда рыцари вскочили на коней, принц стал уже едва виднеющейся точкой.
- Сеньор, волхв, что пристал к нам в Руане, хочет говорить, - невысокий черноволосый мужчина склонил голову почтительно, но без подобострастия. Умное лицо выражало скорее заинтересованность в судьбе господина, чем желание ему служить.
Вильгельм, сидящий на грубо вырезанной дубовой скамье в дальнем конце походной, простоватой палатки, нахмурился:
- Ланфранк, разберись с этим сам.
Он перевел взгляд на украшающий одну из "стен" ковер, его повесил Ланфранк, убедив Вильгельма, что палатка короля должна хоть чем-то отличаться от воинских.
- Простите, сеньор, но думаю лучше вам выслушать. У него есть что сказать.
- Ты же знаешь, я этот... христианин. Мне не пристало... А, Хель возьми, зови!
- Сделаю, сеньор, - Ланфранк вновь поклонился и вышел из палатки.
Вернулся он не один. Перед Вильгельмом предстала сгорбленная фигура в грязно-сером балахоне, лицо прикрыто низко напущенным капюшоном. Ланфранк подтолкнул под руку смущающегося волхва и незаметно покинул палатку.
- Добрый день, сеньор, - раздался хриплый голос, - прошу прощения за беспокойство...у меня есть ответ на вопрос, что вас интересует более всего сейчас.
- Лицо открой, - буркнул Вильгельм, - потом разговаривать будем.
Посетитель дернулся, приподнял голову, но капюшон не снял.
- Не думаю, что вид моего лица придется вам по нутру, - произнес волхв, - простолюдины боятся тех, кто от них отличается.
- Я не слишком мнителен, - усмехнулся Вильгельм, - открывай прелести.
- Что ж, ваша воля.
Вильгельм лишь нахмурился, когда увидел обезображенное десятком шрамов подобие лица. Один из самых глубоких проходил по месту, где раньше находился левый глаз, а сейчас остался лишь кое-как сросшийся бугор.
- Какое у тебя до меня дело, безымянный колдун? Что же, по-твоему, меня интересует?
- Мое имя Луциус, сеньор и я не колдун, я волхв. А дело вот какое: за небольшое вознаграждение я сообщу вам, к какому дню готовить войска, чтоб без промедления выйти в моря.
- За вознаграждение... - ухмыльнулся Вильгельм, - а какое мне дело? Успокоится погода, начнем собираться, а на следующий день и выйдем. Ничего лишний день не решит, хоть и нежелательно промедление.
- Сеньор, у вас не будет этого лишнего дня, - повысил тон волхв, - у вас будет лишь один день, когда вы сможете выйти, после этого вновь поднимется шторм и будет бушевать до самой зимы. И лишь я один знаю, какой это будет день. Не правда ли, достаточная причина, чтобы потребовать небольшое вознаграждение от будущего короля Британии?
- Да как ты смеешь так разговаривать со мной! - вскричал Вильгельм и с размаху ударил кулаком по столу, - пошел вон!
- Я уйду, - кивнул волхв, - но буду ждать приглашения.
Спустя два дня, после долгих раздумий и совещаний с самыми преданными людьми и главным образом с Ланфранком, Вильгельм решился купить у Луциуса информацию.
Но... Отправленный за волхвом Ланфранк вернулся один. Уловив недоуменный взгляд принца, медленно, с расстановкой произнес:
- Сеньор, у меня плохие новости. Волхв мертв. Лежит в палатке с распоротым брюхом.
- Мертв?! - Вильгельм вскочил на ноги, едва не опрокинув стол. Лицо стало пунцовым, кулаки угрожающе затряслись, - неужто гарольдские прихвостни убили?! Где Олаф, сюда его!
Последнюю фразу Вильгельм выкрикнул громко, чтобы стража, дежурившая у входа, услышала приказ. Олаф выполнял в войске принца незавидную роль военачальника, вся забота которого - донести до воинов волю принца.
- Я спросил тех, кто располагался близко - никто ничего не видел и не знает. Волхв, кажется, не был особо славен среди воинов.
В палатку ввалился запыхавшийся рыжеволосый Олаф, крупного телосложения, тучный, но скорее за счет мышц, чем жира. Хотя в сравнении с Вильгельмом выглядел как котенок перед тигром.
Слушая рассказ, Олаф лишь качал головой и бормотал: "Неужели шпиона проворонили, Хель возми..."
- Ты найдешь этого человека, - стальным голосом произнес Вильгельм, - иначе за нерадивость поплатишься жизнью.
- Да, сеньор, - Олаф сделал такой глубокий поклон, какой смог и крадучись, вышел из палатки. Напоследок бросил на Ланфранка взгляд, полный ненависти и одновременно радости, что советник опешил, хотя, что он у Олафа не в почете знала в лагере каждая собака.
На следующий день море утихло. Сборы были невероятно быстрыми, но недостаточно - флот в море так и не вышел. А уже следующим утром могучие волны вновь накатывали на берег. Вильгельм ходил по лагерю и срывал злость на всем, что попадало под руку - неудачно лежащей кухонной утвари, не успевшим спрятаться кошкам и собакам.
Вечером к нему в палатку явился Олаф:
- Сеньор, я нашел соглядатая. К сожалению, он пытался сбежать и молодой воин послал ему в спину стрелу. Соглядатай не выжил.
- Казнить! - рявкнул Вильгельм.
- Но сеньор, он еще неопытный, горячий...
- Казнить!
Олаф склонился так, что едва не достал лбом до земли.
- Да сеньор, конечно. И еще, сеньор... мне страшно выговорить... соглядатай не британец... он франк!
Давно уже привычно, что деяния, каленым железом вписывающие себя в полотно истории совершаются не по трезвому расчету, а лишь под властью эмоций и желаний. А Вильгельм, сын Роберта Дьявола, хоть и обладал характером железным и перед трудностями несгибаемым, был горяч и на расправу скор. Ланфранк лишь всплеснул руками, когда принц заявил: "Покарать необходимо изменников, зло против нас замысливших и с предателем Гарольдом сошедшихся. Пусть бережется Филипп и его регенты".
Тщетно взывал Ланфранк к голосу разума, принц лишь разозлился на советника.
- Ты не можешь. Нормандия - вассал Франции, - говорил Ланфранк.
- Вассал, но не безмолвный раб! - зарычал Вильгельм, - Филипп поддержал нас в войне против Гарольда. И предал!
- Тебя никто не поддержит, - вразумлял Ланфранк, - наемники не пойдут против Франции, а Нормандских рекрутов не хватит. Твою армию разобьют и пощады не жди.
- Ты сомневаешься, что они, - Вильгельм махнул в сторону выхода из палатки, - пойдут за мной?
- Папа дал благословение на войну с самозванцем Гарольдом, но не с помазанником божьим - королем Франции.
- Папа не знает о новых сложившихся обстоятельствах, - грубо обрезал советника Вильгельм.
Ланфранк слишком давно знал Вильгельма, чтобы почувствовать, что пришло время отступиться. Не стоило вызывать у принца очередную вспышку гнева. Выходя из палатки, вновь столкнулся с Олафом:
- Да хранит тебя Один, - ухмыльнулся военачальник и зацепил плечом. Оказавшись на улице, под темным звездным небом лишь по краю тронутым светлой полоской заката и сел вместе с солдатами у разведенного костра, лижущего пламенными языками поднебесье. Недостойное поведение убежденного язычника Олаф не особо заботило Ланфранка, он к этому привык и не обращал внимания: все равно Вильгельм прислушивался к нему стократ сильнее, чем к военачальнику. Но слишком уж надменно и уверенно вел себя Олаф, взгляд уверенный, будто уже не Вильгельм, а он претендент на английский престол. Оно и ясно, поймал шпиона, да еще и улучил великое королевство в измене.
Ланфранк обхватил голову руками - смысл происходящего ускользал, словно мельчайший песок сквозь пальцы. Да, великий сосед так до конца не смирился с образованием свободных Нормандских земель, но напрямую противиться воле папы! Надо иметь недюжинную смелость. А Филипп ей не обладает, уж точно...
На следующее утро Вильгельм объявил полный сбор войска и выступил с пламенной речью, обличающей изменника. Ланфранк, стоявший поодаль, затаив дыхание всматривался в напряженные лица воинов - если воспротивятся приказу, Вильгельму волей-неволей придется отступиться от безумной идеи.
К несчастью, принц-бастард оказался очень хорош - витавшее над толпой недоверие развеялось, словно зловоние в порывах мощного ветра. Сейчас эти воины готовы идти за предводителем хоть на край света. Готовы спрыгнуть с него в извечную пустоту, чтобы увидеть наконец, что держит землю.
Ланфранк опустил голову и вздохнул: теперь придется выбирать - катиться вместе с Вильгельмом в пропасть или сделать шаг в сторону. Всего пары секунд хватило ему, чтобы понять - он не предаст принца, к чему бы это привело, слишком уж привязался к нему, грубому, неуравновешенному, умудряющемуся даже в толпе оставаться одиноким. Раз так, то нечего и метаться, решил Ланфранк, ты помощник принца - помогай. Первым делом написать бумагу для папы, объяснить причины, побудившие принца обернуть оружие против верных церковников франков. Если одобрит, все будет намного проще, иначе...
Спустя два дня войско покинуло обжитый лагерь, отправившись не на запад, как планировалось еще неделю назад, а на восток - покорять франкские земли. Войны не получилось, первые два города принц-бастард взял, не потратив ни минуты на осаду, и сжег дотла. Все чаще городские ворота "гостеприимно" отворялись. С каждым днем армия Вильгельма росла - за счет войск покоренных герцогов и искателей приключений, почувствовавших, что принц способен на большие свершения.
Вернулся гонец от папы - Александр II порицает нападение на верных врагов церкви, но как-либо влиять на ситуацию не собирается. Ланфранк вздохнул облегченно. Все получалось просто, неожиданное и дерзкое вторжение ошарашило герцогов и баронов.
Но впереди Париж, уже получивший известия о наступлении Вильгельма, и готовый отразить приступ. Если удастся без потерь захватить город, на этом война закончится, жажда мести Вильгельма будет утолена и принц, наконец, вернется к главной проблеме - борьбе с Гарольдом. Но Ланфранк не был уверен, что Париж сдастся так уж просто - будет битва и возможно кровопролитная, в ней Вильгельм может потерять большую часть армии и, самое страшное, умереть сам. И все из-за дурной прихоти... чего было проще - дождаться весны и, наконец, высадится в Британии.
При всех недостатках, принц-бастард имел два огромных достоинства - умение без труда заслужить доверие и уважение воинов и талант полководца. Но сам ни то ни другое не мог обернуть себе на пользу. Этим Ланфранк в основном и занимался, но допустил непростительную ошибку - на миг ослабил влияние на принца. И теперь приходилось за это расплачиваться.
Париж, как и ожидалось, встретил армию нормандцев закрытыми воротами и ощетинившимися сотнями стрел стенами. Вильгельм бросил короткий взгляд на высокие стены, и отдал приказ разбивать лагерь:
- Штурм сейчас подобен смерти, - сказал Ланфранку, - французские воины свежи, сыты и готовы к битве. Что ж, посмотрим, что они запоют, когда проведут несколько дней, считая каждую каплю воды. У меня хватит войск, чтобы окружить город тройным кольцом - ни один лазутчик не просочится. Горожане будут встречать нас как благодетелей.
Ланфранк покачал головой - знал, осада далеко не всегда заканчивается успехом, хотя армия у принца действительно огромная, даже не в меру.
Время шло, а ворота Парижа распахиваться и не собирались. Вильгельм начал нервничать - то и дело срывался на крик, безумными глазами глядел на непокоренный город. Олаф же казался спокойным и даже довольным. Не волнуйтесь, сеньор, - говорил он, - они сдадутся, я вам обещаю. И победоносно поглядывал на Ланфранка, когда принц успокаивался и кивал. За последние несколько дней военачальник все чаще пребывал рядом с Вильгельмом, нашептывал что-то ему на ухо. Ланфранк почувствовал, что стул подле трона будущего короля ускользает из-под него. Вернее, его умело выдергивает Олаф. И он ничего не может с этим сделать - после поимки французского лазутчика доверие Вильгельма к Олафу возросло многократно, а Ланфранк сам наломал дров, с упорством пытался отговорить принца от похода на франков.
Вильгельм проводил осаду по всем неписанным правилам. Раз за разом вылазки горожан становились все отчаянней, но неизменно терпели крах - если кто и выбрался из кольца осады, то обратно не вернулся уж точно. Большинство лазутчиков воины принца уничтожали без предупреждения, но нескольких удалось взять в плен. Вильгельм мог с удовлетворением наблюдать, как с каждым днем лица горожан становились все изможденней, обозленные было глаза потухали, как прогоревшие угли. И настал день, когда над уставшим лагерем разнесся воинственный клич Вильгельма. Начались приготовления к штурму. Ланфранк уже не подходил к Вильгельму, чувствуя возникшее у принца недоверие, смотрел на сборы со стороны, оценивая расстановку войск и шансы на викторию.
Первыми к стенам подступили камнеметы. Их осыпал рой стрел, но без пользы - огромные машины, словно легендарные титаны, не остановились ни на миг. По команде в воздух одновременно взвились десятки громадных валунов: одни не долетали до стен, падали на поле, окружающее город, вздымали огромные волны в мирной Сене, другие попадали в крыши домов, разрушали до фундамента жилища. И все же многие врезались в стены, казавшаяся нерушимой кладка ломалась под их тяжестью, они сносили лучников со стен, как мощный прибой гальку на берегу. Вильгельм приказал не обмазывать смолой и не поджигать камни - Париж должен получить как можно меньший урон. Ланфранку удалось уговорить Вильгельма пойти хотя бы на это. И впервые за долгое время Олаф согласился с ним.
Ланфранк на минуту отвлекся, еще раз пытаясь понять, как все могло произойти так, как произошло. Когда его взор вновь устремился к штурмуемому городу, к воротам уже приближался громадный, окованный железом таран. Стоило смельчакам из защитников города попытаться встать на стену, чтобы остановить победное шествие тарана, вновь каменные глыбы взлетали в воздух и сносили их со стены. Едва таран впервые врезался в дубовые створки, к стенам двинулись пешие воины, и в тот момент, когда ворота рухнули, в образовавшуюся брешь ворвались первые воины, яростные берсерки. Их встретило грозовое облако стрел и болтов, но остановить не смогло - лишь когда незащищенная грудь начинала напоминать частокол и окрашивалась в багряный цвет, падали на землю. Да и то, подминали собой защитников, и заключали в смертельных объятиях.
Как жаль, - думал Ланфранк, - что их сейчас осталось так мало. Будь хоть каждый десятый воин в армии берсерком,... чего можно добиться?
Что город взят, стало ясно очень скоро - бой шел на улицах, и горожанам все сложнее становилось сдерживать натиск. Женщин и детей защитники спрятали в городском соборе, и охраняли яростно, но все же отступали, шаг за шагом. И оставляли за собой неровный ковер из человеческих тел.
А уже под вечер Вильгельм провозгласил себя королем Франции.
- Сеньор, надо возвращаться, - произнес Ланфранк, глядя снизу на сидящего на золотом троне Вильгельма. Как он отличался от того принца, что ждал в лагере у моря погоды! Величавый, уверенный в себе, настоящий король, - скоро штормы в проливе утихнут и мы, наконец, накажем самозванца.
- А зачем мне этот остров? Пускай там пока Гарольд побалуется. Нет, мы не пойдем обратно на запад, мы двинемся дальше на восток.
- Вы не можете... - ахнул Ланфранк.
- Почему нет? - поинтересовался сидящий на скамье рядом с троном Олаф, - не тебе указывать королю, что делать, а что нет. Если король сказал, что отправится в поход, значит так тому и быть.
Ланфранк до боли стиснул кулаки, но ничего не промолвил.
- Верно говоришь, - ухмыльнулся Вильгельм, - Ланфранк, объяви сбор. Мы отправимся спустя семь дней. И еще, во Франции мне нужно оставить наместника.
Вильгельм приложил ладонь к виску и окинул взглядом тронный зал, словно ища, не спрятался ли за величественными мраморными колоннами тот, кому можно оставить на попечение франкские земли.
- Думаю, ты с этим справишься Олаф.
- Но я ведь должен быть с вами, - скорее вынужденно заметил Олаф, потому что лицо просияло, - я не могу вас оставить...
- Нет-нет, здесь ты принесешь мне больше пользы.
Ланфранк пронзительно посмотрел на военачальника:
- Это не ты ли надоумил принца отправиться в поход?
- Короля не надо надоумливать, он сам себе голова, - последовал презрительный ответ, - или ты мнишь себя умнее короля?
- Так это сделал ты? - упорствовал Ланфранк, - тебе наверно очень хочется стать наместником во Франции.
- Мой государь, - взмолился Олаф, - почему этот человек позволяет себе...
Ланфранк стрелой вылетел и зала, чувствуя, как щеки горят огнем.
- Он завидует мне, - криво улыбнувшись, произнес Олаф, когда бывший советник исчез, - думаю, он постарается как-либо очернить меня в ваших глазах, сеньор.
- Не сомневайся, Олаф, никакие доносы на меня не подействуют.
- Благодарю, сеньор.
Как ни удивительно, но боеспособную армию удалось собрать не за семь дней, а всего за три. Заслышав о том, что король собирается отправиться на восток, едва осевшие недавние воины вновь бросали обжитые дома. Они брали в руки топоры и мечи, снаряжали коней и счищали ржавчину с доспехов. Наиболее просвещенные стали поговаривать о Вильгельме, как о новом Македонском. Это не могло не волновать Ланфранка - он хорошо помнил, чем закончился завоевательный поход Александра. Вильгельм похоже считал, что Александр ему ни чета.
Недооценить возможности - плохо, но переоценить - смерти подобно - так думал Ланфранк, наблюдая, как войско Вильгельма нестройными рядами двинулось прочь от Парижа. Вздохнул, стегнул коня и тронулся следом.
- Ланфранк, где мы сейчас?
Прошло полгода с тех пор, как король покинул королевство и отправился завоевывать весь мир. Мир, как бывает, оказался слегка великоват. Если бы Вильгельму взбрело в голову в каждом покоренном городе оставлять гарнизон, то сюда, в этот край странных черно-белых древ, что местные жители называли "березы" и исполинских древних дубов они с Вильгельмом пришли бы вдвоем. Но оставлять за спиной враждебно настроенные земли тоже было нельзя. Одни города удалось склонить к сотрудничеству, в других Вильгельм приказал уничтожить все оружие и оставил наместников и немногочисленное войско, третьи... третьи сжигали дотла. Но все равно, армия устала, устал и Вильгельм - сейчас в нем уже не узнать было того величественного короля, что предстал Ланфранку в Париже. Изможденный, хотя все столь же громадный, обозленный и готовый, как раскаленные угли, вспыхнуть от малейшего дуновения ветра.
- Эти края называются Русь, сеньор. Здесь живет племя славян. Землепашцы, крестьяне, но в войне тоже смыслят - им приходиться постоянно отражать набеги кочевых племен с востока. Христиане, но не подчиняются папе, веру им принесли восточные римляне.
- Когда я, наконец, увижу хоть один город этих славян? - гаркнул Вильгельм, - все леса, да рощи. Сил уже нет.
- Через два дня мы должны подойти к Киеву.
- Думаю, мы без труда захватим этот город, - предположил Вильгельм, с усилием всматриваясь вперед.
- Надеюсь на это сеньор, - кивнул Ланфранк, - Киев - сердце Руси, если мы его возьмем, не думаю, что остальные города будут сопротивляться.
Но до Киева им дойти так и не удалось. По утру, когда над землей еще стояла легкая дымка, а воины пробуждались от сна, Вильгельм увидел показавшееся на горизонте черное пятно. Оно медленно увеличивалось в размерах и вскоре стало ясно, что это войско. Стоявший рядом Ланфранк глубоко вздохнул - пожалуй, по размеру оно уступало возглавляемому Вильгельмом, но слишком уж незначительно.
- Хороша будет битва, - ухмыльнулся Вильгельм.
Скорее это будет резня, а не битва, - подумал Ланфранк, но решил придержать мысли при себе. Ярким воспоминанием вспыхивал могучий удар, им наградил его Вильгельм, когда он посмел заговорить о самоволии Олафа. Недавно советник от начала и до конца понял, что же произошло. И ужаснулся - до чего же был слеп.
Не было никакого французского шпиона - волхва убил сам Олаф. Затем сообщил Вильгельму, что поймал шпиона, но... ах, какая неудача,... тот пытался бежать. Олаф не пожалел ни в чем не повинного юнца - подставил Вильгельму под горячую руку. А потом постоянными наставлениями склонил Вильгельма к походу против Франции.
- Посмотри Ланфранк, они послали переговорщика, - прервал Вильгельм ни к месту завладевшие головой советника размышления.
Ланфранк бросил взгляд на поле - к ним приближался безоружный конный воин. Замер на полпути и трижды протрубил в рог.
- Отправляйся ему навстречу. Скажи, если сдадутся немедленно, оставлю здешнего короля...
- Конунга, сеньор...
- Ну конунга. Так вот, оставлю наместником в этих краях. Отправляйся.
Переговорщик хорош собой - в расцвете лет и сил, статный, в отличие от великаноподобного Вильгельма ладно сложен. На нем трехслойная кольчуга из крупных, нарочито грубых колец и шишковидный шлем. На седло подвешена булава.
- Вы говорите на наречии викингов, норманны? - медленно, тщательно подбирая слова, произнес воин.
- Говорю, - кивнул Ланфранк, - и предлагаю вам немедленно покориться воле короля Вильгельма. Вы сохраните жизни и положение.
После непродолжительного раздумья, связанного, видимо, с трудностями перевода, воин приглушенно засмеялся.
- Не думаю, что князь Изяслав согласится. Лучше я буду говорить: незачем нам браниться и воинов изничтожать понапрасну. Пускай наш лучший богатырь сразиться с вашим лучшим воином. И на этом сеча окончится. Передайте мое слово вашему князю. Согласны если - разожгите огонь, а нет - пустите стрелу навстречу.
Услышав от советника суть предложения, Вильгельм первым делом расхохотался, но замолчал и посерьезнел. Взгляд становился все задумчивей и засиял недобрым светом.
- Ланфранк, прикажи разжечь костер! Пускай выставляют воина. Посмотрим, что за богатырь такой.
И с видимой легкостью закрутил кистью меч таких размеров, что Ланфранк вряд ли удержал бы и двумя руками.
- Сеньор, вы хотите...
- Тебе кажется, что я слаб? - Вильгельм скалой навис над советником.
- Нет, конечно нет, - пробормотал Ланфранк, - но вы не должны подвергать себя такой опасности.
- Ничего не хочу слышать! Я самый сильный воин в нашем войске и буду биться с их "богатырем".
Пламя костра даже при свете солнца было видно отлично, и Ланфранк не успел опомниться, как богатырь на исполинском коне, едва ли уступающем статью скакуну Вильгельма, выехал в поле. Высокая полевая трава приминалась под копытами бестии и больше не поднималась. Солнце отражалось в сияющих доспехах богатыря. В одной руке держал щит, похожий на падающую с неба каплю дождя, другой сжимал утреннюю звезду - похоже, в воинстве славян это оружие едва ли не у каждого. На поясе у богатыря висел меч. Вильгельм с ухмылкой посмотрел на свою местами заржавелую тусклую кольчугу.
- Это что, воин? - презрительно скривившись, спросил он, - такие у франкского короля при дворе обитают, на потеху народу. Сейчас я вправлю мозги этому "богатырю"...
Ланфранк видел как они съезжаются, медленно, оценивая друг друга, ища слабину и отблеск неуверенности в глазах. Богатырь лихо закрутил цеп, превратив в серое облако, окутывающее руку. Расстояние между противниками сокращалось, еще немного и можно будет нанести удар.
Вильгельм ударил первый - мощно, размашисто, но на пути меча встал щит. Богатырь даже не шелохнулся в седле, лишь правая рука коротко, без замаха выдвинулась вперед вместе с серым облаком, опасно приблзившись к Вильгельму. А тот так уверовал в мощь первого удара, что даже не стал поднимать щит. Чудом, в последний момент ему удалось дернуть коня в сторону, подставив под удар. Конская кровь обильно оросила землю. Вновь взметнулся меч в воздух и вновь наткнулся на удачно подставленный щит.
За спиной у Ланфранка при каждом ударе раздавались возбужденные возгласы...
...Видимо задачу убить волхва Олаф получил от Гарольда или его прихвостней, а вот с Францией - придумал сам. Слишком уж хотелось ему стать если не королем, то наместником. Отправил Вильгельма в один поход, во второй - и вот уже все готово. А вернется ли король - это одному Богу ведомо. Скорее всего, что и нет - еще ни один из "завоевателей мира" не возвращался. Самый великий, Александр, и тот хоть до каких-то дальних краев дошел, да все равно сгинул. Сгинет и Вильгельм, рано или поздно. Может быть, прямо сейчас...
...Мечу короля еще ни разу не удалось достичь врага, а богатырь уже дважды ранил коня. Последним взмахом цеп на излете задел плечо Вильгельма. Движения норманна становились все медленнее и беспомощней, каждый следующий взмах мечом давался ему с большим трудом. Еще один удачный удар цепом - шипованный наконечник целиком вошел в круп коня - тот упал замертво. Вильгельм перекатился на спину и, кряхтя, встал на ноги. Заметив, что цеп богатыря застрял в крупе коня, Вильгельм ринулся в решительную атаку.
- Умри! - зарычал он. В удар вложил последние оставшиеся силы - казалось, меч снесет все на пути. Но богатырь ловко увернулся и бросил бесполезный цеп. Вильгельм не успел вздохнуть, как освободившаяся рука богатыря метнулась к поясу и вылетевший из ножен меч, словно хищный зверь вгрызся в тело. Над лагерем пронесся громогласный вздох разочарования. Вильгельм медленно повалился на землю, опустив лицо в размокшую от утренней росы грязь. Богатырь победоносно воздел руки вверх.
- Ура! Ура! Ура! - доносил до Ланфранка ветер крики вражеского войска.
Он развернулся к застывшим в нерешительности военачальникам:
- Заберите тело короля! Мы возвращаемся в Нормандию.