Жаркое марево колыхалось над изнывающими от зноя приземистыми холмами; в округе вымерла вся жизнь. Солнце - желтое и обезумевшее - лило и лило расплавленное золото на бывшие зелеными еще две недели назад холмы, на недвижимую речку и обезлюдевшую в самый рабочий час деревню.
Ни птиц, ни пчел, ни даже мух - все, что могло летать - улетело; все, что способно было спрятаться - забилось в прохладные щели и укромные уголки. Ни ребятишек, ни собак, никакой домашней живности: все живое разбежалось по домам, хлевам, конурам от палящих огненных лучей.
Все, кроме одинокого путника, бредущего вдоль реки к деревне. Умей солнце удивляться, оно непременно спустилось бы пониже - рассмотреть сумасшедшего, разгуливающего по земле, что теперь безраздельно принадлежащей ему, огненному светилу. Однако, час для заката был неподходящим; солнце равнодушно взирало на человека с высоты, соответствующей четырем часам пополудни.
Ветанах, или, как его звали односельчане - Вета - в тысячный раз утер лоб краем насквозь мокрого платка. Никогда бы он не поверил, что станет носить платок, но ходить с непокрытой головой или, паче того, в суконной шапке... легче о ближайшее дерево с разбегу головой... исход будет примерно тем же.
Камыши, желтые и мертвые, бумажно шуршали под редким обжигающим ветерком. Вета вздохнул - вода еще спала, обнажились желтые, невиданные никогда камни; по течению белым брюхом вверх медленно несло дохлую рыбу. В очередном прогале меж безжизненных стеблей мужчина увидел нечто темное у самой кромки воды. Только падали не хватало, в конец реку отравить... Вета пошел сквозь жесткие камыши, по пути наступив на брошенное гнездо с рассыпавшимися в труху под ногой высохшими яйцами. Он выругался и вновь вздохнул. Только падали недоставало... Без того ноги не идут, а еще оттаскивай, хорони... На "хорони" Ветанах споткнулся, в разгоряченной головой под белым женским платком пропала последняя мысль.
В жиже у края камышей, лицом в эту жижу, неподвижно лежало тело человека.
Крестьянин сделал шаг назад, опомнился и в следующий миг вытаскивал тело из камышей. Именно тело. Вета понял сразу, по той особенной тяжести, что сопровождает смерть - лекаря звать бесполезно. По-видимому, покойный пробыл в воде совсем недолго, потому как ни в малейшей степени не напоминал утопленника. Стерев грязь с белого воскового лица, мужчина покачал головой. Совсем молод, наверное одних лет с Нитой, его средним...
Затем - то ли потому, что мертвец был скорее похож на глубоко спящего, то ли еще почему Ветанах вопреки здравому смыслу долго и тщетно пытался уловить стук сердца. Нет. Мертв. Селянин, не раздумывая более ни мига, закинул покойника на плечи, подхватил соскользнувший с мертвого плеча старый мешок с чем-то твердым внутри и решительно зашагал по направлению к родной деревне.
Солнце палило по-прежнему, Вета отдувался, утирал кое-как пот, кряхтел, но не останавливался. Остановишься, сбросишь ношу - после втрое тяжелее покажется. Нести же покойника как-то иначе, тем более - волоком, жителю Навиты и в голову не пришло.
На постоялом дворе было душно и жарко, будто в печи. Плотно задернутые занавески от солнца не спасали. Окна как назло смотрели запад, а других комнат на постоялом дворе не существовало.
Риандал не использовал магию, а потому посматривал на позолоченное стекло уже с откровенной ненавистью. От магии же он отказался неделю назад, после того, как за три дня непрерывного использования заклинания холода, помноженного на попытку сознательного вмешательства в физические ощущения, он вымотался больше, чем за последние тридцать лет. Не говоря уже о трех необычайно разнообразно проведенных ночах, когда просыпаться приходилось каждые два часа, как только истекало действие заклинания.
Собственно, разнообразно проведенных ночей было куда больше. Риандал никак не мог привыкнуть к пустынной жаре и до трех часов пополуночи заснуть и не пытался. В настоящий же момент эльф пытался заставить себя взяться наконец за дневник. Однако, перо скользило по бумаге с трудом, задерживаясь на мысленных провалах хозяина. Третий раз Риандал ловил себя на том, что перо вообще стоит, чуть касаясь кончиком последней буквы, а он думает о чем угодно, но не о продолжении фразы. О причинах жары, о смене ветров и течений, о водопадах Глориндола, о Вэйриэнн, о ее брате - обо всем, кроме быта и нравов жителей юго-запада и центрального запада Объединенных Княжеств. Быт и, в особенности, нравы жителей в недалеком прошлом цветущего плодородного края не вызывали ничего, кроме сожаления и горечи.
На столе рядом с аккуратно обрезанными небольшими листами дневника лежал чернильный рисунок - аккуратные игрушечные избы под палящими лучами. Риандал с минуту рассматривал работу, хотя еще два часа назад нанес последний штрих.
Эльф помотал головой и мысленно продолжил - "...поскольку не имеют никаких интересов: ни в работе, ни в досуге, ни в вере; неграмотны, нелюбознательны и ко всему презрительно равнодушны. Последнее качество наиболее выражается...".
Риандал не успел додумать, в чем именно выражалось равнодушие жителей юго-западных провинций - в дверь постучали. Решительно и громко. Перо качнулось и упало на бумагу. Риандал вскочил.
- Кто?
- По делу, - ответили с той стороны.
Эльф открыл дверь: на пороге стоял крепкий мужчина средних лет с ухоженной небольшой бородой и в белом с розовыми цветочками платке по-матросски обвязанном вокруг головы.
- Здравствуйте, - слегка поклонился он Старшему. - Я Вас не от чего важного не отнимаю? Дело у меня к Вам серьезное.
Риандал и сам видел, что на досужего любопытного мужчина походил очень мало. Он посторонился, пропуская гостя. Тот снял платок, пригладил мокрые от пота волосы и прошел в комнату.
- Садитесь. Я вас слушаю.
Мужчина поблагодарил и без дальнейших церемоний уселся возле стола спиной к окну. На бумаги он взглянул раз, удивления не выразил, что Риандалу очень понравилось. Эльф живо представил себе физиономию крестьянина Инагуинской или Карнитской провинций, случись тому увидеть перо и чернила, и невольно усмехнулся.
- Дело у меня не совсем обычное...
- Волшебник требуется? - перебил человека эльф.
- Да, ваша правда, требуется. И требуется очень срочно.
- В чем дело?
- В покойнике.
- В чем?
- Часа три назад я покойника нашел, сами понимаете, не каждый день такое... Думал - утопленник, а с мужиками как следует оглядели - нет, не похоже.
- Вам нужно знать от чего он умер?
- Да. Я думал с Керахом посоветоваться, а то и к нам - я сам из Навиты - его отвезти, да приболел он. А по такому пеклу старого человека, да еще недужного, тащить... У нас в Навите одним покойником больше станет.
- Керах вас ко мне и отправил?
- Да, а то я уж хотел назад поворачивать.
- Почему назад, а не в Берегун? До вечера вполне успели бы добраться.
- Туда-то бы успел, а вот обратно и через неделю не вернулся бы. Там не то что покойник, живой сгниет.
Риандал покачал головой. Крестьянин хмыкнул.
- Знаю, что вы думаете. Будто мы прибили кого, а теперь вид делаем, что чужого в реке выловили. Для этого я и в Берегун не еду, чтобы проверку по дворам не начали. А вы со стороны, что вам до нас, да вы нас и в лицо никого не знаете. Так ведь и думаете?
- Думал. Была мысль, но глупая. Теперь так не считаю.
- Вот, правду Керах сказал, вас-то мне и надо. А если б мне надо было правду скрыть, да ездил бы я по окрестным селам! Лекаря из Берегуна, завалящего, настоящие-то не согласятся - бутыль водки ему, ну или там муки мешок - и он что хочешь напишет. И что утонул, и что удавился, и что костью поперхнулся. И для чего мне тогда Старший, который, неровен час, правду может найти? Только нам правду и надо. Нехорошо тот человек умер, нельзя этого так оставлять.
- Согласен, но почему все-таки вы не поехали в Берегун? Кстати, вы - это кто?
- А, простите - Ветанах. Ветанах Данай.
- Риандал, - наклонил голову эльф.
- Будем знакомы. Почему все-таки не поехал... простите, но не поймете вы. У вас по-другому на покойников смотрят.
- То есть?
- Из города, если вовремя спохватятся, доктора пришлют, а то и не одного - с ножами, пилами и всем прочим. А мы резать покойника не дадим. Нечего его тревожить. Мало того, что жизни лишили, так еще и потом глумиться станут... Нет уж.
- Понимаю. Несмотря на то, что у нас действительно не столь щепетильное отношение к мертвому телу, я понимаю. Что же... - Риандал поднялся. - Сейчас примерно восьмой час... Сколько до Навиты.
- За час доедем.
- Отлично, до полуночи успеем. Обратно вы меня довезете, у меня нет лошади.
- И туда, и обратно, - обрадовался Вета, - и обед будет. Если захотите, конечно... И оплата...
- Оплату оставьте себе. Вы, как я понимаю, не за деньги покойника из реки ловили и не за мзду собираетесь его хоронить. Чем я хуже?
- Хорошие слова, - улыбнулся мужчина и тоже поднялся. - Вещи-то возьмете? - он кивнул на стол.
- Нет, для чего мне чернила. А украсть, - эльф рассмеялся, - не украдут. Даже если найдется такой неленивый вор, что не боится заработать солнечный удар - не украдут ничего.
- Ладно, а то жалко... - Ветанах смотрел на рисунок.
- Не думаю, что вору приглянулись бы записи. Однако, вы правы, о них я сожалел бы больше, чем о деньгах.
- А рисунок тоже ваш?
- Мой, - легко кивнул Риандал, благодаря судьбу, что находится не на приснопамятном юго-западе и умение рисовать не вызывает презрительной усмешки по отношению к многознающему дурачку, который вместо того, чтобы золото зарабатывать, перышком бумагу марает. Чернила переводит зря. Да и бумагу тоже...
- Это вроде как Дивита, колодец один в один...
- Это она и есть. Я был там, мимоходом, вчера...
- Хорош рисунок, - обернулся к Старшему Вета. - Дед мой рисовать был мастер, а и у него не всегда так выходило. Еще бы по дереву вырезать, заморить, залакировать - цены не будет, глаз не оторвешь.
- Спасибо, - искренне сказал Риандал. - Я в последнее время отвык от комплементов. Ваши южные соседи имеют несколько иное мнение об искусстве.
- Это карнитские, что ли? Нашли, кому рисунки показывать. Им что картина, что, простите, хвост коровий. То есть хвост им понятней, его хоть в супе сварить можно, а картину карнитскому приспособить некуда. Ни есть, ни пить ее не станешь; не лает, ни молока, ни мяса, ни яиц не приносит... Куда ее?
Риандал расхохотался.
- В самое яблочко. А в самом Карните знают, что вы о них думаете?
- А зачем им? Они ни про что, кроме выгоды думать не могут, только бы что съедобное, а слова не пироги. И дома из них не построишь. Они на деньгах как помешались, только бы еще зарабатывать их умели. А стыда у карнитских отродясь не бывало, им все равно, что о них думают, они ж вечно правые.
- Самое смешное, то есть грустное, заключается в том, что когда-то у ваших соседей был стыд. Когда-то они понимали прекрасное не хуже нас или вас; еще лет сто назад они не презирали все в жизни, что нельзя съесть или выпить и что не звенит в кармане.
- А что случилось? - обернулся на пороге комнаты Вета.
- Плодородие земли не бесконечно, - Риандал сделал человеку знак выйти, сам задержался, обводя комнату охранной петлей. Закрыл дверь, сунул ключ в карман. Крестьянин ждал продолжения, в упор глядя на эльфа.
- Земли начали истощаться, урожаи уменьшились, а иного ремесла тамошние жители не знают. Народу много, кто-то, конечно, уехал, но переезды и те, кто к ним способен, никогда не пользовались в Карните уважением.
- Это точно, - кивнул Вета, спускаясь по крутой лестнице. - К ним на ярмарку-то приедешь - смотрят, точно ты с Луны свалился или из-под земли выкопался. А сами они к нам ни ногой, боятся - съедим.
- Да, народ там нерешительный, это и есть их беда. Раньше у них не было иных забот, кроме одной - что делать с богатым урожаем; они не привычны ни к торговле, ни к ремеслам... Живут впроголодь, избы убогие, ветхие, а ни один мужчина не едет на заработки. Ни одна женщина не рукодельничает на продажу... Не их это дело...
- Вы, неровен час, объяснить им пытались? - споткнулся от горечи в голосе эльфа на пороге постоялого двора крестьянин и дико посмотрел на Старшего.
- Да. Безуспешно.
- Не надо вам этого делать. Вовсе не надо. Народ в Карните муторный, не так поймут. Сами бестолковые, ни читать, ни писать, а мнят, точно сотню книг сжевали и не подавились. Им объяснять - себе дороже. Мало того, что как говоришь, не сделают, так тебе же и достанется - за то, что оскорбил. Так что как назад пойдете, в тех же местах не останавливайтесь. Нерадостно вас встретят.
- Спасибо. Мне уже объяснили - сами карнитцы и объяснили. Ничего же люди не понимают! Ведь вырождение налицо, упадок полнейший; что ни село, то пьянь, драки, болезни; в городах итого хуже, а слушать не желают. Как будто им не на всеобщем умные слова говорят, а настойку шиста насильно вливают... Как будто у нас нет иной цели, только извести население Карнита...
- Это да, хороших слов и дел они не понимают, а когда так, задаром - этого просто боятся. Сами-то они ни матери родной даром не помогут, ни дом свой пожар заливать не станут. Вот и мнится им везде корысть и чужая выгода. Да ну их, в самом деле, к лешему. Не в Карнит, хвала Семерым, едем. Садитесь. Потрясет маленько, но не хуже, чем пешком.
- Спасибо.
Эльф запрыгнул в телегу с низкими бортами, по всему дну которой было разбросано сено. Хлопнули вожжи, небольшая ухоженная веселая, несмотря на пекло, лошадка неторопливо тронулась к околице села, не нуждаясь в направлении.
Ветанах и Риандал устроились рядом на собранном в одну пахучую груду сене. Крестьянин намотал вожжи на руку, эльф оперся спиной на передний борт телеги, глядя на убегающую назад пыльную дорогу и прозрачный сельский частокол.
Тема соседей была исчерпана, и Ветанах рассказывал о том, как нашел покойника в Нете, как принес в деревню, как они пытались понять причину смерти бедняги и разбирались в его вещах.
- Нехорошо, конечно, в чужом мешке шарить, да ведь и вещи просушить надо, и выстирать сам мешок-то. А вещи у парня занятные; одного не пойму - кому он помешался. Если б Нета от Карнита к нам текла, я б еще понял, они там вконец озверели, им и грамотный вроде нечисти, а музыкант, наверно, хуже беса. Так река-то в обратную сторону течет, а у нас кому такое надо?
- Музыкант, говоришь? Почему - инструмент нашли?
- Да. И что удивительно - никто не знает, как такой зовется. Бабка одна помнит, что вроде видела в детстве такие, а как называется - не знает. Да еще неизвестно, точно ли видела, она на один глаз слепа. На мандолину похож, да струн многовато, аж двенадцать, и ручка как нарочно переломлена.
- Лютня, что ли?
- Не знаю, может, и она.
- Странный какой-то музыкант, на лютнях лет полтораста никто не играет.
- Это еще ничего, а вот одежду его точно века два назад шили. Я на картинках такую видал, в книге про давние времена - ну точь-в-точь...
- Он, что, так в древний костюм и был одет? - у Риандала в памяти разом всплыли сказки о Чародоле. Что же, не так уж и далеко от этих мест...
- Да нет, в мешке он лежал. А одет был обыкновенней некуда, только бедно очень. Плащ весь в заплатах, штаны еще хуже, только ботинки добрые. Но оно и понятно, ботинки ему нужнее всего остального. Ни денег у бедняги, ничего... только лютня эта, одежда древняя да листочки. Даже ни чернил, ни пера...
- Какие листочки? Стихи?
- Нет, мы не разобрали, что. Жена моя увидела - перепугалась, думала - колдовские знаки. Ну, что с нее, она смолоду не шибко умна... как бы не наоборот... - Вета ухмыльнулся. - Ну да, я с ней не за ум ее живу. Не стихи, но и не колдовство, а что - не знаю. Точки, запятые, черточки, палочки всякие... приедем, покажу.
Риандал кивнул, он понял, что смутило жену крестьянина, но не понял другого.
- Что же, записи водой не размыло?
- В том-то и беда, что нет. Так, немного, по краям. Потому мы еще и поняли, что не сам он утонул. В наших местах и воробью не утонуть - мелко, вся рыба подохла, значит - по течению принесло. Но это ж сколько времени в воде... а у него одежда в мешке и та как следует не намокла, и лютня эта в целости. Ни покоробилась, ни лак не облез... Его будто к реке принесли и у берега в воду бросили.
- Следы... - начал Риандал.
- Следы... Там камыши, следов не увидишь, а не ходили все же там. Я шел, гнездо брошенное раздавил, если б кто до меня шел, а может, и не один, да с телом... оно бы точно не уцелело.
Риандал задумался.
- А выше места с сильным течением есть? Если покойник приплыл на чем-то, скажем, на доске...
- Есть, только куда же эта доска девалась и кто, не умеючи плавать, полезет в стремнину хотя бы и на доске. Плот бы связал...
- Я не говорю, что он по своей воле полез.
- Вот и мы так подумали. Может, убежать хотел, может, что еще хуже... Только что же от него надо, у него и грабить нечего.
- Почему ты, - Риандал и сам не заметил, как сошел на более привычное для его народа обращение к собеседнику, - считаешь, что его хотели именно ограбить?
- А зачем бы еще? На запястьях у этого бедняги следы, кровоподтеки, как от пальцев. Мы с мужиками примерялись - сходится. И больше на теле ни синяка свежего, шрам на боку, да старый. Ну еще одно есть... но тоже старое... Помогли ему в Нете оказаться, никак иначе не выходит. Жалко, понимаешь, - и парень молодой, и ремесло у него мирное. Кому музыкант мог помешать? Разбери, что с ним случилось, - Вета запнулся, - то есть разбери...те.
- Нет, на "ты", нам обоим так привычнее. Постараюсь. Успеха не обещаю, но сделаю все, что смогу. Я тоже не понимаю, кому мог помешать бродячий музыкант.
Через полчаса телега остановилась у третьего с конца единственной улицы дома. После покосившихся изб юго-западных провинций на добротный дом из хороших бревен, с резными ставнями, с затейливо украшенными перилами крыльца приятно было взглянуть. Внутри оказалось еще лучше. Не было того вечного беспорядка, который означает вечную же занятость карнитцев; в доме все лежало и стояло по местам и поражало чистотой, пусть та и стоила хозяйке нескольких часов без отдыха.
Привлекательная женщина в простом платье поклонилась гостю и гостеприимно улыбнулась. Голубые глаза хозяйки, ямочки на щеках и добрая улыбка так подействовали на Риандала, что эльф позволил усадить себя за стол и накормить небольшими местными открытыми пирожками. Пирожки были с капустой, которую Старший не любил; чай хозяева явным образом покупали в Берегуне, в который все двести лет со дня основания не завозили ничего, кроме мусора из чайных коробов; да и женщины нравились Риандалу совершенно иные, но отказать не хватило духу. Теперь он вполне понимал Ветанаха. Только убедившись в том, что гость накормлен, напоен ("обогрет" сейчас вполне сошло бы за пытку), хозяйка проводила его во двор и указала небольшую дверцу в ледник.
- Спасибо, хозяюшка, - в десятый раз сказал Риандал, кланяясь женщине.
Та внезапно всплеснула руками и охнула.
- Что такое?
- Простите, что задерживаю, я спросить хочу. У покойного, да отойдет его душа с миром, записи очень уж чудные нашлись... Я, как разбирала, они выпали... Муж-то мой, само собой, мне - мол, ничего такого, язык, может, чужой, а только мне не по себе. У нас дети, а вдруг колдовство...
Риандал не успел договорить, как жена Ветанаха бросилась в дальний угол двора, вынула из-под камня пачку сморщенных листов и прибежала назад. Она, по всему видно, не на шутку испугалась. Риандал улыбнулся, ему не было необходимости и брать листы в руки, чтобы сказать, однако, он взял. Бумага была дешевая, тонкая, неровная, местами она расползлась, местами чернила потекли, но большая часть нот читалась хорошо. Улыбка сползла с лица эльфа. Женщина, неотрывно за Старшим наблюдающая охнула.
- Что?
- Это не колдовство, - вздохнул эльф. - Это ноты. Способ записи музыки. Покойный ведь музыкантом был, верно?
- Верно. А все же нехорошо что-то, по лицу вашему, господин эльф, видно.
- Не называй меня господином, не нужно. Меня зовут Риандал и я никому не господин. А насчет "нехорошо" - правда. Понимаешь, это, - Риандал слегка тряхнул листами, - очень хорошая музыка. Сложная и красивая. Уверяю тебя, такое не каждый сыграет. Однако, раз покойный записал, значит умел сыграть. А если он сам и написал... сочинил то есть... то таких совсем немного. Один из сотни. И теперь стало еще меньше. Чего же здесь хорошего.
Риандал вернул нотные записи хозяйке, хотя очень хотелось оставить их себе и просмотреть в свободное время получше. Женщина горестно вздохнула, добрые голубые глаза наполнились слезами.
- Уберу подальше, с ними и в землю положим, - она всхлипнула. - И как только матери таких злодеев рожают, у которых на певца подымается... Удачи вам, господин... простите, Риандал. Узнайте что можно.
- Спасибо. Постараюсь.
В леднике эльфа ждали Ветанах и еще двое его односельчан: повыше и пониже, один с красным платком вокруг шеи, другой во внушительной, несоответствующей росту и жаре бороде.
- Отпустила тебя моя женушка, - не без самодовольства усмехнулся Вета. - Теперь и к делу можно...
- После бы угощать надо, а не до... - хрипло и будто с трудом заметил высокий, с замотанным горлом.
- Со мною ничего не случиться, - ответил Риандал. - Мне безразлично - до или после. Кроме того, я не вижу, чтобы с телом творилось что-то нехорошее, даже запаха нет.
- Хорош от дела чел... отрывать, - запнулся второй, бородатый. - Дело-то, верно, небыстрое...
Вета кивнул, без слов шагнул к козлам, накрытым широкой доской и сдернул с тела чистый отрез ткани. Риандал подошел вплотную. Покойный действительно был совсем молод, и хотя смерть старит, и теперь человеку нельзя было дать больше двадцати пяти. Если бы не отсутствие дыхания и восковая бледность, мертвец казался бы спящим. Шрам справа, на уровне девятого ребра, как и говорили - старый, не менее как двухлетний. Опасное ремесло...
На запястьях обнаружились упомянутые кровоподтеки, действительно представляющие собой следы пальцев, причем наверняка прижизненные. Перевернув тело, эльф охнул. По спине шли страшные шрамы, складываясь в зигзагообразный уголками рисунок. "Кнут", - еле слышно шепнул Вета.
Других повреждений, как ни тщательно осматривал тело Риандал, не нашлось. К удивлению эльфа, труп не окоченел даже здесь, в прохладе. Возможно, стадия окоченения уже прошла, но ни запаха, ни трупных пятен... Немало озадаченный, Риандал все же произнес заклинание мертвого поля - одно из немногих, что нуждались в словесной поддержке. Ничего, ровным счетом никакого отклика. Риандал произнес то же заклинание, но вкупе со знаком жертвы. Ничего. Он отступил на шаг. Следующие действия были закономерны, но эльф отчего-то медлил к ним переходить.
- Что? - тихо спросил за спиной Ветанах.
- Пока ничего.
Риандал попытался увидеть ауру с налета, разумеется, ничего не получив; действовать стоило последовательно. Эльф с четверть часа, почти не дыша, не двигаясь, стоял у козел, чувствуя лишь, как от напряжения затекают пальцы. Ауры не было, да и как она может быть у мертвеца. Не успел Риандал решить, что убийство совершено при помощи высококлассной магии и приготовиться к утомительному и, возможно, бессмысленному распутыванию клубка отводящих и защитных заклинаний, как пальцы его потеплели. Большого труда стоило не дернуться и через двадцать секунд эльф увидел ауру, а еще через полминуты ее не увидел бы только слепой.
Трое крестьян дружно охнули и отступили назад, затем подались вперед. Тело, неподвижно лежащее на доске, окутало бледно-лиловое свечение, постепенно нарастающее и все более светлеющее.
Риандал выдохнул, свечение начало опадать, но полностью исчезло только минуты через три.
- Что это было? - хрипло произнес высокий с платком.
У товарищей и для этого вопроса слов не нашлось.
- Видели?
- Видели, - ожил Ветанах. - Так что это такое?
- Видимо, судьба. Этот музыкант не такой невезучий, как могло подуматься. Ты вовремя его нашел и вовремя нашел меня, ты был абсолютно прав насчет докторов с ножами. Он жив.
- Что?
- Как это?
- Спит, что ли?
- Похоже на то, - ответил эльф бородатому. - Слышали о сне, который невозможно отличить от смерти?
- Слышали, но видеть не доводилось. Точно живой?
- Да. Вы, как и я, видели ауру, которой у мертвых нет. Попросту нет, она пропадает в миг смерти. А он умирать и не собирается, аура светлая.
- Ну, дела... И что теперь?..
- Я постараюсь его разбудить. Вы, конечно, можете присутствовать, если интересно, но предупреждаю, дело может затянуться. Я никого никогда из летаргии не выводил и успеха обещать не могу.
- Вы на нас не смотрите, - махнул рукой бородатый, - вы делайте, что надо. А мы мешать не станем.
В три часа пополуночи Ветанах заглянул в ледник в третий раз. Риандал сидел на бочке, устало прислонившись к козлам. В призрачном свете масляной лампы на полочке у стены крестьянину показалось, что лица живого эльфа и спящего покойника имеют одинаковый бледно-голубоватый цвет.
- Шел бы ты спать, ведь хуже мертвеца, прости, смотришься.
Риандал поднялся, его неожиданно шатнуло в сторону.
- И на ногах не стоишь. Глянь на себя: посерел, точно чахоткой захворал...
- Подожди, я попробую еще раз.
- Последний, - кивнул Риандал. - И я здесь постою, а то тебя еще вытаскивать придется.
- Ничего со мной не случится, - Риандал неведомо в какой по счету раз поднял руку в знаке малой молнии, по неподвижному телу пробежала судорога, аура ярко вспыхнула, но и только. Прошло минуту три, эльф опустил руку, отступил назад, и свет вдруг расщепился на сотню огней, а стены ледника качнулись.
- Все, хватит, - Вета решительно взял под локоть кое-как стоящего на ногах Старшего и повел к ступеням наверх. - Довольно, а то и ты рядом с ним ляжешь. А тебе мы точно не поможем.
- Я сам дойду, - на свежем воздухе Риандалу стало легче. - Спасибо.
- Как хочешь, - Вета немедленно убрал руку. - Тебе назад в село ко скольки надо?
- Часам к семи. Самое позднее - к восьми.
- Дела срочные?
Эльф и человек остановились на крыльце, не спеша входить в душный дом.
- Да. Скорее всего, уеду.
- Жаль, а то бы остался, жена пирогов бы опять напекла, она мастерица на этот счет...
- Нет, завтра мне ваших пирогов не есть.
- Вернешься? - правильно понял эльфа человек.
- Да. Может быть, через неделю, может быть, через две. Я или узнаю, как из летаргии выводить, или позову кого-нибудь соображающего побольше моего. В крайнем случае, заберу этого беднягу, в Селагуине есть у меня знакомый целитель. Он непременно должен помочь.
- Добро, будем ждать тебя. А долго он так лежать может?
- Самое большее, что я слышал - тридцать четыре года.
- Через тридцать четыре года я сам помру.
- Но это - вряд ли, обычно такой сон длится несколько недель или дней.
- То есть он и сам может проснуться?
- Конечно. Это было бы самым простым и благополучным исходом. Насильственный вывод из летаргии не то, чтобы опасен, но может иметь последствия.
- Ясно. Ты не волнуйся, устроим его по-человечески, как надо. Позаботимся. Я и сам понимаю - проснуться чер-те где, в леднике, на неструганой доске - так и по-настоящему помереть недолго.
- Я и не волнуюсь. Будь я в каком-нибудь другом месте, волновался бы, а здесь - нет.
- Вот и ладно, - отозвался хозяин, отворяя дверь в дом и пропуская гостя вперед. - Вот тут и отдыхай, в холодке... Хотя, может, тебе подальше от холода...
- Нет, здесь хорошо. Спасибо.
Последнее слово Риандал выговорил с трудом, он не заметил куда и на что уложил его Ветанах - просто упал и уснул.
В половине седьмого утра его разбудила хозяйка. До этого эльф не слышал ни беготни, ни звона подойников, ни мычания скотины, ни крика пятерых младших детей хозяев. Вчерашнее угощение повторилось с той разницей, что пироги превратились в пухлые лепешки, а плохой чай в парное молоко. Пока Риандал завтракал (сказать о нелюбви к молоку вновь не хватило смелости), Ветанах запрягал лошадь и через четверть часа можно было ехать.
Эльф задержался - хозяйка очень желала показать, как она устроила несостоявшегося мертвеца: женщина не пожалела кровати и новой ткани на белье. Риандал рассказал в ответ, что нельзя пытаться давать спящему даже воду и как следует поступить, чтобы он все же не умер от жажды. Хозяйка, несмотря на уверения ее мужа по поводу ума, поняла прекрасно и Риандал со спокойной душой вышел во двор.
По дороге обратно он повторил все самому Ветанаху: не столько из недоверия к памяти его жены, сколько для того, чтобы крестьянин понял действия супруги верно. На подъезде к постоялому двору Ветанах неожиданно спросил:
- Я всю ночь думал, не знал спрашивать ли, - среди твоего народа, среди эльфов бывают такие уб... негодяи, что за так своего на тот свет отправят? Или это только у нас, у людей?
- Негодяи есть везде, мы - не исключение. Отличие одно - наши негодяи не убивают себе подобных, это было бы скучно. Им куда интереснее завладеть душой и делать с нею, что вздумается.
- Вечно, - эхом отозвался Ветанах, с ужасом глянув на собеседника. - Вот уж точно хуже, чем смерть. Плохо, вовсе нехорошо, если негодяй живет вечно. Хуже некуда.
- Смотря с какой стороны взглянуть. И смотря сколько именно прожил негодяй. Уверяю тебя, если достаточно долго, то действительно хуже некуда, но для него самого.
Крестьянин в сомнении пожал плечами, Риандал не настаивал. Под утренними, но не по-утреннему палящими лучами они кивнули друг другу на прощание, эльф направился к немало встревоженному содержателю трактира, а невысокая лошадка - по пыльной улице к родной деревне.
Через девять, точнее, почти через десять дней после этого утра, под моросящим дождем Риандал постучал в дверь "Коня и овса" - таверны на развилке главных улиц Берены. Отворивший слуга с улыбкой поклонился, впустил постояльца, а сам умчался по коридору к хозяину. Риандал не успел сделать и шага в том же направлении, как здоровенный мужчина, загораживающий собой весь коридор уже протягивал ему руку.
- Здравствуй, Нелат. Как дела?
- Мои-то дела всегда неплохи, - прогудел трактирщик таким басом, что содрогнулись стены. - Твои как? Как путешествие?
- Тоже неплохо; по вашим местам путешествовать одно удовольствие.
- Спасибо, мне бы постояльцев вроде тебя побольше, а то лезет шпана голозадая...
- Раз уж я без брюк не хожу, - усмехнулся эльф, - может быть, ты меня все же приютишь? Или у тебя такой наплыв, что мне только коридор и достанется?
- Сеновал еще есть, - загрохотал трактирщик. - Для тебя я всегда место найду. Хоть под стойкой, а постелю.
- Нелат, хватит издеваться, я целый день на ногах! Ключи дай, иначе я здесь лягу - ты же меня и понесешь.
- Держи, твоя прежняя... Там уже и вода, и постель, и полотенца, все готово. Ужинать где будешь?
- Что за странные вопросы? - обернулся эльф на топочущего в шаге за его спиной трактирщика. - Или у тебя какие-то особые предложения?
- Особые. Я тебе вот что предлагаю: ты приди в себя, перекуси, и вниз спускайся. Не пожалеешь.
- Что такое? Ты за прошедший месяц девушек своих танцам обучил, или они теперь меню стихами зачитывают?
- Увидишь. Говорю - жалеть не будешь.
Риандал действительно не пожалел. Через три четверти часа он спустился в общий зал и попал в самый водоворот веселья. Все посетители, наверное, половина Берены, прихлопывали, притопывали и пытались подпевать. Музыка за хриплыми голосами различалась плохо, но что-то эльфа насторожило. Голос же певца, напротив, слышно было отлично, хотя самого за спинами и головами Риандал рассмотрел далеко не сразу. Когда же рассмотрел, то на миг остолбенел от изумления.
По двум причинам. Сначала Старшему показалось, что он пришел не из соседнего села по тракту, а из Чародола и время унеслось на двести лет назад. Неудивительно, что музыка показалась странноватой - не время и не место для игры на лютне. Музыкант же, в потертом камзоле и панталонах темно-вишневого бархата, с потрепанными, но несомненными кружевными манжетами и манишкой, словно телепортировался из Кассавирта с придворного бала. Идею телепортации нарушали ботинки вместо положенных замшевых туфлей с массивными пряжками и светло-русые волосы, не уложенные в изысканные локоны, а стоящие торчком.
Вторая причина остолбенения заключалась в том, что певец был, так скажем, знаком. Тот самый оживший мертвец, тот самый проснувшийся торопыга, что убежал из гостеприимной Навиты через день после своего неожиданного воскресения. И вот сейчас, по прошествии пяти дней, он уже и поет, и играет, и пляшет. Впрочем, пляшет, сильно сказано, молодой человек с лютней прыгал, довольно нелепо дрыгая ногами и не попадая прыжками в собственный же ритм. Внимания никто не обращал, потому что все остальное оживший покойник делал действительно замечательно, не вызывая никаких нареканий даже со стороны привередливого Старшего.
Риандал тихонько опустился на первую попавшуюся лавку и встал с нее час спустя, когда музыкант отложил свой диковинный инструмент и поклонился. От хлопанья, топота и криков Риандал едва не оглох. Теперь ему хотелось одного - поговорить с менестрелем наедине. Узнать, отчего человек его способностей бродит нищим по дорогам Княжеств, за что его пытались убить и пытались ли вообще; да и просто поговорить обо всем и ни о чем с талантливым собеседником.
Музыканта тем временем уговорили продолжить выступление и тот спел еще четыре песни, на последней за него вступился хозяин.
- Ну все, довольно, господа. Не пить, ни есть не даете человеку, да и закрываемся скоро. Спасибо, - поклонился трактирщик певцу, - давненько такого не слышал.
- Ты такого вообще никогда не слышал! - послышалось из зала.
- Слышал, - пробасил Нелат, - лет так с двадцать назад. Спасибо. Порадовал душу. Еще случиться у нас бывать - заходи.
- Обязательно, - громко, чтобы слышали все, ответил менестрель. - Обязательно зайду. Приятно играть тем, кто понимает.
Музыкант вторично поклонился публике и вслед за трактирщиком исчез за дверцей за стойкой. Риандал помедлил с пять минут, для чего-то огляделся и скользнул туда же.
В кухне уже погасили огонь, уже гремели котлами посудомойки и бегали туда-сюда с грязными тарелками служанки. На эльфа глянули с удивлением, но как только тот направился к дальнему концу длинного разделочного стола, сразу все поняли и перестали обращать внимание.
- Здравствуй, - сказал Риандал, опускаясь на лавку.
Музыкант молча поднял голову от тарелки мяса с овощами. Взгляд его самых обыкновенных карих глаз отчего-то выбил эльфа из намеченного русла и последующий разговор сам Риандал затем объяснить не мог.
- Извини, что отрываю. Меня очень впечатлило твое выступление.
- Спасибо, - кивнул менестрель, возвращаясь к ужину.
- Мое имя - Риандал, - эльф сделал паузу. Певец поднял голову, но вновь ничего не сказал. - Твое могу узнать?
- Линат, - почти равнодушно сообщил человек.
- Очень приятно. Я хотел бы спросить, ты исполняешь чужие произведения или свои собственные?
- И те, и другие. Что конкретно вы хотите знать?
Риандал замялся.
- Может быть, вы хотите знать, как я восстал из мертвых? Я сам не знаю.
- Ах, Ветанах обо мне рассказал...
- Конечно, он сказал. И довольно подробно вас описал. Господин Риандал, не будем ходить вокруг и около, говорите напрямик. Иначе разговор может затянуться до рассвета, а я еще поспать рассчитывал.
Не дождавшийся благодарности Риандал выдавил:
- Я видел твои нотные записи, они удивительно хороши. Это твое произведение?
- Мое. И я знаю, что оно мне удалось. Спрашивайте, что же вы молчите. Обыкновенно у меня еще спрашивают, отчего я ношу этот костюм, почему играю на лютне, а не на литарне, отчего денег не беру... Вам что хочется знать?
Ошеломленный тоном менестреля Риандал спросил действительно то, что хотел знать, но спросил чужим менторским тоном, от которого скривился сам.
- Отчего человек твоих способностей бродит по дорогам нищим?
- Оттого, что за более комфортные условия мне нечем платить.
- Тебе самому - возможно, но есть и ...
- Вы хотите сказать, "есть и другие, способные заплатить за тебя"?
- Да, меценаты. Я думаю, ты знаешь, кто это.
- Господин Риандал, я действительно знаю, кто это такие, поэтому - увольте. Ни с меценатами, ни с их... хм... знакомыми я дел иметь не хочу.
Эльф понял, что его недвусмысленно выпроваживают, но задержался.
- Почему? Ты говоришь так, будто меценат и, скажем, сутенер, одно и то же.
По лицу менестреля, представившегося Линатом, было ясно - именно так он и считает.
- Меценаты же - благотворители, те, кто из добрых побуждений...
- Господин Риандал, не будем спорить, кто и из каких побуждений действует, иначе и до рассвета не договоримся. Благотворители, особенно, непрошенные, требуют слишком много взамен своих добрых дел. Мне платить нечем.
Риандал поднялся.
- Не нужно меня жалеть, - сказал эльфу напоследок человек. - Я счастливее многих на этом свете, а главное, я счастлив совершенно бесплатно. Доброй ночи и прощайте.
Риандал кивнул и не говоря ни слова, вышел в общий зал, откуда тотчас же поднялся к себе. Спал он в ту ночь очень плохо.
На же рассвете, едва ступив за порог таверны, эльф с головой окунулся в белую непроницаемую пелену. Казалось, в воздухе повесили сушить тысячи белых простыней - в пяти шагах различить что-либо было практически невозможно.
Слуга, провожавший гостя, пробовал его отговорить, Риандал отмахнулся, сказал передавать привет Нелату и зашагал по главной улице к южному тракту. Благо, улица эта нигде не сворачивала и была достаточно широкой, чтобы идти по ней почти вслепую. Можно, конечно, было и развеять туман - до пятнадцать шагов вокруг, скажем; можно и зрение улучшить до того, как поднявшееся достаточно высоко солнце разгонит марево, но для чего, спрашивается? Туман Риандалу ничуть не мешал, напротив, придавал практически невидимому миру особую таинственную притягательность.
Южный тракт широкой ровной полосой лег под ноги; тишина - ни скрипа телег, ни цокота копыт, ни разговоров, ни всадников, ни пеших - никого вокруг, только безмятежность сонного туманного утра. Именно в такие минуты Риандал привык чувствовать себя почти счастливым.
Счастье его прервалось внезапно, из тумана от обочины по левую руку вынырнул сдавленный крик. Вынырнул и тотчас же погас, как задушенный. Эльф замер на миг, прислушиваясь, затем провел по глазам рукой. Со стороны не изменилось ровным счетом ничего, а для Риандала туман пропал, взору открылся широкий луг с отдельными деревьями и шапками прошлогодних стогов. Однако, и глаза заслезились от неприятного заклинания. Долго предаваться жалости к собственным глазам было бы неуместным: на лугу происходила драка. Если, конечно, дракой можно назвать избиение одного шестерыми. Не ограбление, когда схватили мешок и убежали, а избиение; человеку не давали ни малейшей возможности ответить. Двое держали за руки, остальные били - куда придется. Риандал бросился на помощь - вовремя. Если поначалу бедняга вырывался, то от очередного удара просто повис в руках извергов, а в следующий миг полетел от сильного толчка на траву.
На шаги банда выродков обернулась, но не обеспокоилась ни капли. Люди прекрасно слышали, что шаги принадлежат одинокому путнику, а стало быть - очередной жертве. Риандал считал иначе. Одного взмаха кисти хватило, чтобы раскидать подонков по кругу. Пока те поднимались, пытаясь осознать произошедшее, эльф оказался рядом с пострадавшим и не сдержал восклицания. Линат!
Узнать менестреля раньше было бы трудным и для его родной матери. Неизменными со вчерашнего вечера остались ботинки, теперь почти скрытые потертыми штанами, вышедшим из моды лет двадцать назад и торчащие вихры. Вишневый же костюм придворного музыканта сменил наряд профессионального нищего; плащ следовали давно подарить пугалу, а от рубашки самые непугливые вороны разлетались бы без оглядки.
Линат утер с лица выступившую кровь, приподнялся и сел на траве. Подонки пришли в себя, но вместо того, чтобы бежать от волшебника куда подальше, перешли в наступление.
Над головой Риандала мелькнуло что-то блестящее, эльф оглянулся и едва ушел от удара в спину. Теперь и он разозлился. Яркая вспышка осветила туман, придав молочному мареву совершенно потусторонний вид, затем еще одна, и спустя полминуты все шестеро бандитов лежали на траве, пытаясь освободиться от опутавших их алых светящихся веревок. Разумеется, беззвучно и, разумеется, безуспешно.
Риандал перевел дыхание и разом утратил весь энтузиазм, взглянув на Лината. Тот по-прежнему сидел на траве, неотрывно глядя на эльфа. Риандал усмехнулся и горько произнес: